Текст книги "Всполохи Эйцехоре (СИ)"
Автор книги: Степан Мазур
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
И под этим процессом закапывания на макушку человека беспрерывно сыпалась земля…
Вот первый комочек. Медицина. С момента рождения новорожденный недополучает пятую часть крови. Акушеру не резон ждать, пока плацента отдаст все так необходимые после генетического вмешательства в процессе УЗИ вещества организму. И чахленькому дитятке предписано периодически тестировать сотни видов лекарств, по сути, разрушая себя до того, как это сделает старость. И если повезёт, то к самому моменту старости будут испробованы уже тысячи видов лекарств.
Вот второй комочек. Налоги. Тебе же прекрасно известно, что самое богатое природными ископаемыми государство мира не в состоянии жить без твоей помощи. Достигнув определённого положения-статуса в жизни, высшие чины системы по большей части лишены необходимости отдавать кусок полученного пирога. Состязательные игры в правосудие с перевесом в несколько адвокатов против одного прокурора, как правило, оставляют результат за первыми. А с взяток никто никогда налогов не платил. В итоге государству постоянно отдают свои крохи те, кто едва сводит концы с концами. А если начнёшь «подниматься», то есть тысяча способов не допустить тебя в “высшую лигу”, в том числе и используя те самые налоги.
Третий комочек. СМИ. Разве ты не просыпаешься под сообщения бормочущего телевиденья, что мир стоит на грани и фактически сегодня последний день перед очередным Концом Света? Вакханалия убийств, катастроф, трагедий и разврата всех мастей, о которых должен знать именно ты и именно сейчас не стирают твою улыбку от в кой-то веки приснившегося доброго под утро? Тогда радио напомнит о себе по пути на работу, газета в почтовом ящике, спам в электронной почте, истеричный Интернет или твой собеседник, сломавшийся под гнётом новостей немного ранее тебя. Ему же надо поделиться с тобой новостью. Много на душе накопилось. И будет копиться, пока не перекроют краник потока. Вот только не перекроют…
И вот на человека, лежащего на дне могилы «предопределённой» жизни такая земля сыплется беспрерывно: образование для вундеркиндов методами умственно отсталых, великая культура, опошленная и приниженная до последней стадии мусора эмиссарами юмора, уровень жизни, падающий и тонущий всякий раз, когда начинает дуть что-то посильнее штиля… неоправданные цены, инфляция, кризисы, перековерканная история, на изуродованный фальшивый костяк которой никак не влияют тысячи археологических находок…
И вот ты не дышишь, глубоко зарытый под слоем той самой земли. И поверх в качестве надёжного надгробия – бумаги!
Тысячи бумаг, подтверждающих, что был, пытался, да, галочка есть, конечно, ничего не получилось, и ушёл, как правило, сломавшись. Или сломали, добив бессовестными танцами на могилке: неконтролируемым бездушным прогрессом во всех направлениях, религиями, сектами, толкованиями, интерпретациями, да постоянными обвинениями в вольнодумии. Ведь кто сказал, что никакого человека в любой период его жизни нельзя в чём-то обвинить? Был бы человек, статья найдётся, мнение сформируется, и компромат раздобудется, будь ты хоть трижды святой. Провокации в шаге. В этой системе нет ничего эфемернее, размазаннее и расплывчатее, чем факты. При желании тебе завтра же докажут, что сегодняшний день был совсем другим. И ты согласишься. Почему? Первая причина – страх. Тебе давно навязали, что ты один. Этот страх твоего одиночества, культивируемый и заботливо взращенный для тебя в тебе, не даст тебе ничего делать. Ты во всём этом хаосе забыл, что весь твой путь души в каждом из миров большую часть времени состоял из одиночества. Оно двигало тебя к развитию. Но память об этом затёрта под страхом за своё тело, родных, близких, друзей. Ты же не можешь один со всем бороться, что-то менять, на что-то влиять, не так ли?.. Потому ничего и не меняется. Всю свою жизнь ты давно передоверил в чужие руки: Богу, системе, старшим, мудрейшим, хитрейшим. Ты не хочешь ответственности за свои действия, за свою жизнь.
Василий потёр виски. Появилось ощущение, что носом вот-вот пойдёт кровь. Но она не шла. Организм крепче, чем люди привыкли о нём думать, лелея и сберегая себя насколько возможно от всех потрясений и ненужных затрат энергии.
Мысли как всегда пролетели быстрее скорости света, удалось схватить за хвост лишь парочку. Одна касалась самой скорости света. Ведь глупо же ожидать от человечества колонизации планет, если сами засели на постулате о невозможности развития скорости большей, чем сама скорость света. Ну да чёрт с ними, с этими учёными и их узкими взглядами, да консервативным, замкнутым на себе научными мирком, полным скорее подстав, чем открытий. Михалыч с Дмитрием работают и воплощают новые идеи, а его задача наступать на мозоли голему структуры, лавируя меж этим грозным пухлым исполином на скорости мысли.
Пусть попробует догнать.
Василий поднялся, спеша набросать на планшет линейку поведения нового действия.
Работы как всегда валом. Об ответственности пусть задумываются психологи… которых Антисистема никогда не заведёт.
Некогда плакаться.
* * *
В то же время.
Даниил «Медведь».
Крик вспорол тишину коридора, прокатился по холлу и разбился о стены, жалобный и неестественный. Так мог кричать только умирающий в агонии, испытывающий нестерпимые муки. Неизлечимо больной человек.
Даня резко подскочил с кровати, весь мокрый от пота. Грудь разрывало так, что сердце грозило пробить рёбра и вырваться наружу.
Что за ужас?
Снова этот сон. Уже шестой день. Один и тот же чёрно-белый сон с жутким криком, от которого холодеет в груди, и все мышцы сжимаются в диком страхе, тело колотит дрожь. И эту неестественную судорогу невозможно остановить.
Харламов вскочил на пол, дважды громко хлопнул в ладоши. Под потолком загорелся мягкий, полуночный свет, высветил спальню, чётко обозначил все предметы.
Всё по-старому, всё как всегда, привычно и старо.
– Может мне уже жениться? – Задал он вопрос знаменитому борцу, который молчаливо смотрел с обширного плаката во весь рост на стене.
Знаменитый спортсмен только улыбался в ответ, позволяя расценивать его ответ как угодно, по желанию и настроению.
Руки понемногу перестали дрожать, дыхание выровнялось. Медведь вдел ноги в тапочки и поплёлся в ванную, в который раз размышляя над значением сна. Но сумятица в голове как всегда ни к чему хорошему не привела, оставив в полной прострации.
В зеркало на него смотрел молодой мужик в полном расцвете сил, если убрать из этого расцвета мешки под глазами череды бессонных ночей и неестественно бледный цвет лица.
– Да, надо жениться. Этот странный мир несовершенен, но я постараюсь изменить его. – Отражение подмигнуло и слабо улыбнулось, словно смущённо пытаясь осознать с чего начать: со свидания, цветов или просто ничего не значащего разговора по работе. Главное начать, а мир… подождёт.
Чуть подбодренный посторонними мыслями, поплёлся на кухню, где датчики выловили его присутствие и автоматически включили свет.
Даня ткнул рифлёную кнопку кофейного агрегата и аппарат зажужжал во всю мощь своего заложенного технического совершенства, чтобы уже через минуту в небольшую кофейную кружку полилась тёмная жижа, завершив легализованный наркотик молочной пеной – каппуччино-экстра готов.
Взгляд лениво поймал встроенные в печку часы, губы сонно прошептали:
– Что ж, можно и на работу просыпаться.
Утренний моцион прошёл на автомате, словно совершил его робот, зомби или лунатик, но никак не живой Даня, преуспевающий офисный работник. Не почувствовал даже вкуса еды, температуры воды, свежести одежды.
Всё как-то однообразно.
На работе сегодня снова завал, босс кипит. Нужны новые силы, новые идеи, но какие могут быть силы и идеи, когда почти неделю живёшь на одних таблетках? Лишь бы не свалиться замертво, и то ладно. А то, что спит на совещании… так кто это заметит? Не он один. Всё равно год за годом одно и то же.
Аэро-Фольксваген приветливо моргнул фарами, ласково пискнул, подогревая мотор. Когда хозяин занял место у руля, сиденье приняло водителя подогретым, но не через чур, не позволяя покрыться потом. Как раз по осенней погоде. Не зря у автомобильного центра стоит внешний термометр и анализатор настроения.
Гараж автоматически закрылся, дом оповестил на дисплей монитора, что он под охраной, ласковым женским голосом пожелал хозяину приятного дня и успехов на работе, не забыв напомнить, чтобы Даня принял положенные ежедневные витамины, что лежат в бардачке машины.
Харламов лишь отмахнулся, вспоминая, что ещё пару лет назад руль приходилось крутить самому, и что совсем уж дико, давить на педали и даже поворачивать нелепый металлический ключ в замке зажигания. Невольно пощупал левое плечо, там вот уже год у каждого жителя страны под кожей вживлён микрочип со всей информацией о владельце: от группы крови до последней встречи с родственниками. Туда-то и умудрились запихать и “ключ” от автомобиля и состояние лицевого счёта, даже спутниковое ежеминутное наблюдение у всемирного врачебного комплекса, как раз по уровню допуска и страховки.
Но с врачами в последнее время не везёт. Один и тот же сон довёл здоровье до красной линии, и виртуальный доктор прописал кучу лекарств, витаминов и смену обстановки. Диагноз – переутомление. На большее даже самая современная медицина способна не была. Мозг ещё слишком далёко от изучения, никак не раскрывает свои секреты. А пить кучу антидепрессантов? Будто кому-то помогают…
За раздумьями автомобиль прикатил к офису, чуть слышно пикнул, привлекая внимание хозяина – мы приехали, выходи, а я пока припаркуюсь где-нибудь рядышком.
Даня открыл дверь и рывком подскочил с сиденья, стараясь очнуться от дрёмы хотя бы на улице перед зданием, перед самой работой.
Ноги ощутили асфальт… но что это?..
Мощный рёв докатился откуда-то сбоку, в тот же миг оглушительный удар раздробил кости, подкидывая вверх, как какой-то резиновый мячик…
На асфальт приземлился уже без сознания, лишь что-то в мозгу запечатало в голову жуткий звук тормозов, визг шин и воздушную волну, что прилетела вдогонку от большой мощной машины.
Это конец!..
Скрипучий, фальшивый голос робота прокатился по операционной, раздаваясь на краю сознания:
– Объект С семь ноль семь нестабилен. Лечению не подлежит. Во избежание распространения порчи генофонда запущена программа уничтожения…
Ему ответил другой, старый и хриплый, но всё же человеческий. Старый доктор в окровавленном халате вяло приказал:
– Перечислите факторы.
Робот, словно торжествуя доступной информацией, бодро отрапортовал. С тех пор, как роботам привили человеческие чувства, первым, что они переняли, было злорадство, торжество, коварство, а так же строгое разделение по уровням допуска. С высшими чинами умудрялись лицемерить и поддакивать, а с низшими обращались предельно холодно, лишь в пределах инструкции.
– Недельный синдром кошмаров, нестабильность головного мозга, теория нового заболевания, сбой в системе координирования.
Старик ответил почти сочувствующе:
– А-а… Допускал мысли о невозможном? Мыслил не в рамках доступного? Что ж, новым законодательством утверждено – мера пресечения номер ноль. Доложите методы воздействия.
Робот с готовностью протараторил:
– В утрешний кофе добавлен ускоренный вирус био-рака с обширными метастазами, ожидаемая смерть в течение семи минут. Автомобильный робот А-17, желая выслужиться, высадил ненадёжного хозяина посреди оживлённой магистрали. В сговоре с другим автомобильным комплексом С-18, оба спровоцировали инцидент автомобильной аварии, ускорив необратимый процесс угасания всех функций. Эта система надёжна и сбоев не даёт.
– Введите яд, – обречённо бросил доктор, разглядывая перемолотые останки того, что до момента встречи с мощным грузовиком было человеком. И ведь как ещё жив? Поразительная устойчивость к жизни.
– Поправкой к межнациональному законодательству номер семь два пять, подпункт одиннадцать, введение смертельных инъекций безнадёжно больным запрещены.
Доктор сжал кулаки, бессильно прожигая яростным взглядом глаза-локаторы робота. Тот поспешно протараторил:
– Зафиксирована не мотивируемая вспышка гнева, объект нестабилен, посылаю запрос в центр…
Доктор поспешно набрал в грудь побольше воздуха и отогнал из головы все мысли прочь. О таком думать нельзя, уничтожат так же, как бедного молодого парня. По системе йоги доктор вогнал тело в состояние покоя. Если не успеет до повторного запроса в центр, то кто знает, откуда встретит свою смерть? То ли унитаз электричеством шарахнет, то ли дети выполнят заказ центра, получив дополнительные бонусы на жизнь. Центр координирования превыше всего! Конечно же, превыше какого-то биологического объекта класса «отец», «родитель».
Доктор, не глядя больше на умирающего от многочисленных ран и обширных метастаз человека, покинул операционную. Теперь он точно знал, хоть и не мог об этом думать – надо любыми путями получить допуск высшего уровня, чтобы линять с этой планеты. Демократический тоталитаризм уничтожил человека гораздо раньше, чем он думал…
Крик вспорол тишину коридора, прокатился по холлу и разбился о стены, жалобный и неестественный. Так мог кричать только умирающий в агонии, испытывающий нестерпимые муки. Неизлечимо больной человек.
Даня ощутил свой кошмар наяву.
Никто не разбудит.
* * *
Харламов открыл глаза, тупо глядя в металлический потолок базы. Спальный сектор базы был погружён в тишину. Время раннее. До рассвета ещё часы.
– Это ещё что за бред приснился? – Прошлёпали губы. – Я – офисный клерк в недалёком будущем? С какой стати это приснилось?
Даня присел на край кровати, стараясь осмыслить сон. Выходило, что сон был двойным. Сон внутри сна. И был он слишком свеж в памяти и странное ощущение раздвоенности жизни, словно жил и там и здесь, не покидало долгие, тягучие минуты раздумья. С таким ещё не сталкивался.
То ли переборщил с родовыми снами, то ли мозг до того устал от перегрузок, что решил намекнуть хозяину, что возможно могла быть и совсем другая жизнь. Спокойная, ровная и… ведущая в пропасть вместе со всей чёртовой системой, которую к счастью собрались уничтожать.
«Но что же подсознание хотело сказать ещё? Взять отпуск? Отдохнуть? Нет, что-то ещё. Жениться? О, да, пора жениться. Обрести якорь, ради которого всегда стоит возвращаться из таких дебрей, вроде этого странного сна. Не то занесёт когда-нибудь в такое место, что не выбраться вовсе», – подумал Харламов и решил на время оставить попытки развивать себя ещё и во сне. По крайней мере, больше не наобум в одиночестве. Нужен был если и не учитель или наставник, то хотя бы толковый инструктор, на худой конец просто консультант.
– Так, пора браться за нормальную тренировку, – обронил Даня сам себе и поднялся, громогласно заявив. – Добровольцы, время экзаменов!
* * *
Харламов. Несколько часов спустя.
Сибирская тайга.
Полная боевая выкладка более тридцати килограмм, марш-бросок на сорок километров по лесу за строго отведённое время и сорок семь офицеров в чёрных комбезах Воевод горят желанием доказать Харламову, что достойны повышения звания. Достойны быть большим, заслуживают новых знаков почёта. И сами жаждут вырвать их, а не ждать милостей от отдела координаторов.
Восьмой уровень структуры жаждет стать девятым, получить звания старших офицеров, потом и кровью вырвать знаки отличая Ветеранов.
И вот мужики рвут жилы, стискивают зубы и вновь и вновь заставляют двигаться ноги… последние километры.
Как тяжелы последние километры, как дико грохочет сердце в груди и жаждет выпрыгнуть через пересушенное горло, как тяжелы кажутся десантные ботинки, каким крутым кажется подъём.
«Это невозможно!» – то и дело полыхает в мозгах то одного, то другого бойца. Но ноги всё несут и несут вперёд. Ведь там, впереди всех мчится железный Медведь Харламов с выкладкой побольшей, чем у прочих – легенда разведки структуры. И сдавать экзамен ему лично – признак большого уважения к допущенным к «зачёту». Отличились за последние месяцы на самых горячих заданиях Антисистемы. Создали прецедент на повышение. Но создать мало – надо прыгнуть выше головы. На то она и физическая линейка.
– Последние два километра!!! – Ревёт туром Даниил. – Ускоряемся, Ветераны!!!
И от последнего слова на взмокшие, перепачканные пылью лица наползает ухмылка, и берутся откуда-то силы на последний рывок. И груз за плечами уже не груз, а силы видимо даёт сама земля. И ещё один километр ложится под ноги.
Снова доносится подбадривающее от неутомимого предводителя, он первым достигнул вершины сопки. Там укреплённый форпост и под развивающимися штандартами и флагами варятся каши, травяные настои, лежат в ряд сорок семь стопок белых форм Ветеранов. Сорок семь, ровно столько, сколько собирались доказать свои повышения. И ещё долго будет опускать глаза тот, чья белая форма будет спалена перед его глазами – не зачтённый.
Даня сложил оружие, скинул рюкзак, бронник, опёрся спиной о дерево и засмотрелся в небо. Солнечная погода румянила такие пышные облака, что получались удивительно чёткие фигуры. Можно и помечтать, успокаивая дыхание. О парнях, которые на последнем издыхании преодолевают последнюю сотню-другую метров, не беспокоился – в этот раз не будет тех, кто не дошёл. Ведь лично гвардейцев подбирал. Глаз наметанный. Упорства ребятам не занимать – зубами в землю будут вгрызаться, но доползут до белых форм, трясущимися руками разорвут пакеты и уткнуться потными лбами в прошитые оберегами белые береты.
Погода отличная, пополнение линейки идёт полным ходом, но почему на душе так тоскливо? Чего упустил в круговороте жизни, бурлящей в режиме нон-стоп? Женщина, не выдержавшая постоянных командировок, ушла? Так от кого они не уходили? Не стойкие же берегини, которые влюбляются в своих витязей раз и навсегда… Бывает… Но почему чёрт побери так тоскливо?
Губы зашлёпали в задумчивости:
Роса накроет полотном лицо земли
И птичий крик разбудит лес.
Страна чудес заляжет спать –
Ей только к вечеру вставать.
А ты любуешься зарёй и не до сна,
Ушла зима, стихии шепчут и поют
И в танец медленный зовут,
Ласкают слух, щекочут стопы
И прочь уходят все заботы.
Прочистив горло, Даня заорал в небо тому воздушному силуэту, который на миг обозначил кусочек счастья, которого так не хватало по жизни. Показал кусочек её образа. Или показалось?
Я стихийник! И духи леса
Силу дают слышать шёпот луны.
Я стихийник! Под природной завесой
Вижу старых богов, что огнём крещены.
Народ, подняв головы, прибавил скорости. Воины задвигались резвее, подхватывая под руки задыхающихся. Марш-бросок – марш-броском, но взаимовыручку никто не отменял. Старший уже назвал Ветеранами, зачёл. Но какие же они Ветераны, если бросят соратника в шаге от финиша? Командная затея. Все или никто!
Даня продолжил:
Устав от грохота и свиста пуль,
Сидишь под деревом,
Любуясь красотой земной.
И солнца лик багровым красит
Рядом льющийся родник.
Набрав энергии природы,
Стихийным мастером слывёшь
Из года в годы.
Я стихийник! И духи леса
Силу дают слышать шёпот луны.
Я стихийник! Под природной завесой
Вижу старых богов, что огнём крещены.
Те, кто вырвался вперёд дождались отстающих, игнорируя временные показатели. Либо всем звания – либо никому. Дождавшись, пока последний воин доползёт до черты, всей оравой переступили условную линию и попадали штабелями на землю у стопок сложенных форм новой одежды.
Среди берёзок и дубрав не льется чья-то кровь.
Здесь тишина и нет войны,
Над заводью лишь склонены седых деревьев руки.
Краса лесов несёт любовь
И забирая нашу кровь, напомнит вновь –
Её мы только внуки.
Я стихийник! И духи леса
Силу дают слышать шёпот луны.
Я стихийник! Под природной завесой
Вижу старых богов, что огнём крещены.
Сорок семь старших офицеров аплодировали лёжа и молча, лишь тёнь улыбки гуляла по усталым, потным лицам.
Ясность преодоления отражалась в блестящих силой глазах.
* * *
То же время.
Окраины Читы.
Андрей «Кот».
Спидометр показывал восемьдесят восемь километр в час, знак ограничения стоял восемьдесят. Чахленькая старенькая Тойотка на большее и не рассчитывала, но взмах волшебной палочки не заставил себя долго ждать. Пришлось притормозить. Фея в синей форме с фингалом под правым глазом оскалилась и дыхнула перегаром в открытое окно, прибавляя к усталости порцию яда негатива:
– Старший лейтенант Бакланов. Ваши документы.
Андрей потянулся к бардачку за удостоверением, раздумывая, почему никогда не останавливают на джипах, мерсах и какие бы корочки достать (при себе было три и разных ведомств), но в последний момент рука дрогнула, доверился интуиции и достал простой стандартный набор автолюбителя.
Играть роль среднестатистического человека, так до конца.
– Превышаем, выйдите из машины.
Кот открыл дверь и, сделав самое грустное выражение лица, потянул из кармана куртки бумажник.
– Договоримся, старлей?
– Из машины!!! – Рявкнул Бакланов и рванул Андрея за шиворот.
Чего-чего, а подобного Кот явно не ожидал и даже подался навстречу, вывалившись на асфальт. Когда же сверху на голову прилетела дубинка, и перед глазами замельтешило, понял, что что-то явно не так. Напарник дэпээсника же вместо того, чтобы остановить коллегу, прибавил ботинком под рёбра с криком:
– Нападение на сотрудника?! Да ты знаешь, что тебе за это светит?!
Кот не стал дожидаться возможных вариантов предложений и при повторном пинке схватил ботинок и резко встал вместе с ним.
Затылок пинавшего встретил асфальт со всей прелестью потери сознания. Дэпээсник с фингалом, опешив, постарался снова ударить дубинкой, но получил такой удар в челюсть, что на асфальт посыпалось белое крошево. Андрей и в лёгком нокдауне умел бить прицельно и жёстко.
– Перепутал ты, служивый, я из другой конторы. Шуток не понимаю. У нас вообще с юмором туго. Не понимаем мы того, над чем вы так любите ржать. Я ясно выражаюсь? Доходчиво?
Первый, орошая кровью асфальт, признаков сознания не подавал, пришлось за волосы поднимать с асфальта мужика с фингалом. Наутро к фонарю под глазом прибавится распухшая челюсть. Пару-тройку дней у стоматолога обеспечены.
– Кто ты? – Буркнул постовой.
– Я задаю вопросы! – Ткнул костяшками в челюсть Андрей, выбивая ещё один зуб. – Давно промышляете?
– Чего? – сплёвывая зуб вместе с кровавой слюной, выдавил из себя служитель дороги.
– Если не хочешь, чтобы полк ДПС стал отрядом, будешь отвечать быстро и правдиво. Усёк? – Андрей пристально посмотрел в глаза.
В глазах постового был только страх. Ужас, который просто не мог появиться в тщательно спланированном плане выколачивания денег из автолюбителей. План грубый, беспринципный и основанный на том же страхе попадания за решётку.
– Да, – буркнула помятая фея, кровью заливая рубашку.
– А это чтобы не забыл, – добавил Андрей и сломанное ребро пришлось бонусом к дорожному беспределу.
– Понял, мужик, понял. Не надо больше.
– Люблю понятливых, а теперь достанем видеокамеру и поговорим по существу. Идёт?
– Только не видео… камеру.
– Нет, друг, – развеселился Кот. – Я всегда хотел стать сам себе режиссёром, а ты, предъявив мне претензию к нападению на сотрудника дорожно-постовой службы, всегда по жизни хотел прославиться. Как иначе? Так что комплекты ю-тубов и ру-тубов ждут тебя, звездень. Как впрочем, и прокуратура. Так что давай, дерзай. Я нажимаю красную кнопку, и ты превращаешься в репортёра этой необыкновенно интересной истории. Твой звёздный час настал, старлей Бакланов…
В тот месяц рейтинг феи в синей форме в мировой паутине побил все рекорды.
Глава 3
– Цена слова –
Средняя полоса России.
Около двадцати лет назад.
Синеглазый отец подкинул хохочущего ребёнка в небо, спокойно поймал. Сын вновь оглушил округу звонким смехом, ветер растрепал чернявые волосы. Дитё посмотрело на родителя сосредоточенным взглядом, осознанно группируя тело для нового прыжка.
– Воином растёшь, Серый, – одобрил Родослав. – Скоро учить тебя начну. Будешь не в меру раскачавшемуся балансу служить.
Четыре божественных присутствия придавили сферу восприятия с четырёх сторон, мгновенно отрезая синеглазому полубогу путь к отступлению со всех сторон. Тиски давления обрушились на голову плитой. Ощутив титанические усилия по сдерживанию неба на плечах, Родослав припал на колени, широкой грудью нависая над притихшим сыном. Защитить самое главное! О себе думать в последнюю очередь.
Боги Велес, Мар, Морок и Переплут застали врасплох, представ пред глазами давно позабытыми физическими телами. Большие и мощные, словно выкованные лучшими мастерами древности, а то и выточенные камнетёсами из гранитных пород, те нависли над головой весомыми исполинами. Неброские однотонные одежды, растрёпанные бороды, слившиеся с усами, вздувшиеся вены на широких голых руках, словно только что таскали валуны и глубокие взоры, с первого взгляда не говорящие о себе ничего. Проще утопиться во мраке той бездны глаз, чем прочесть хоть что-то.
– Так ты не качай его. Всё же проще, чем кажется. – Первым обронил Велес. – Два года миновало. Я пришёл за ответом.
– Подготовился, смотрю. С друзьями пришёл, – слабеющим голосом приметил Родослав.
– О, так уж совпало, что у всех трёх к тебе поднакопились претензии за тысячи лет. Сам знаешь поговорку: кто старое помянет, тому глаз вон, а кто забудет – тому оба, – хмыкнул Волохатый. – Вот и Мар помнит низвержение Мары, Морок обижен за помощь Заряну, Переплут ждёт Лилит, а я хочу оспорить у Перуна покровительство над твоим сыном. Нас всех объединила одна цель – ты и все, что возле тебя. Так почему бы и не навестить тебя всем сразу?
Давление усилилось, как если бы на небо стали падать сами звёзды, каждая массой своей втирая Родослава в Мать Сыру Землю. И даже земля не могла ничем помочь, сама прогибаясь под тяжестью сил квартета старых богов.
– Ничего вы не получите. Ни её, ни его, – задушено просипел синеглазый, отчётливо ощущая, что стоит дать хоть мысль о слабине или отдыхе, как вся эта тяжесть уронит и придавит не только его, но и сына. Единственного за сорок тысяч лет, страданий, мук и бед сына.
А Скорпион смотрел на отца снизу вверх, на побагровевшее лицо, на пылающие синим огнём зрачки, на прогибающуюся спину и напрягшуюся шею. А по мощным рукам отца как змеи ползали. Забравшись под кожу, они раздувались все сильнее и сильнее, грозя разорвать её изнутри и вырваться наружу.
– Ты знаешь правила, – добавил Велес, обрушивая на спину Родослава ментальное порождение своей ярости, в физическом мире взявшее образ змия-искусителя. Медленно, но верно оплетая ноги, руки, торс и шею полубога, змий приблизил морду к уху Родослава. Раздвоенный язык защекотал мочку уха, а с больших острых клыков закапал яд, змий приблизил зубы к щеке.
Скорпион замотал головой:
– Нет! – Сорвалось с уст ребёнка.
Родослав стиснул зубы и только шире расправил плечи. Страх сына и чувство собственного бессилия перед грядущей опасностью придал сил. Ответный гнев воспылал в полубоге, и образ змеи растаял, осыпавшись на землю серебряными каплями, и исчезнувшими, едва коснувшись земли.
– Я-то знаю, Велес. – Тяжело заговорил придавленный. – А вот то, что тебя откатом не смывает в море после натяжения барьеров уже тысячи лет как, это большой повод задуматься. На кого сбрасываешь ответственность раз за разом?
Велес рассмеялся:
– В любых барьерах можно найти лазейку. Но ты всегда предпочитаешь действовать так, как положено, а не как хочется.
Лилит, Перун и Миромир появились в один момент.
Лилит схватила за кудрявые волосы Переплута, гневно прокричав над самым ухом:
– Сколько раз я ещё должна сказать тебе «нет», чтобы ты, наконец, смирился?! Твоя настырность неуместна и грозит потерей головы! Откажись от своего желания или оно погубит тебя!!!
Миромир тем временем схватил за шею Морока. Согнутый локоть прессом плющил гортань, придавил позвонки, но не более. Любая другая шея затрещала бы под рукой рыжего полубога, но Морок лишь ощутил неудобство, не более.
– Я так же помогал Гераклу. Что с того? Жалеешь, что в хроники не под тем именем занесли? А, Аид? – Обратился Миромир к старому врагу.
Перун же вознёс над головой Велеса топор, лезвие из чёрного булата едва-едва коснулось пышной шевелюры бога – предупреждение.
– Я наречён его покровителем. Не было такого, чтобы р одные боги людьми менялись. Потомки – не игрушки, – раздались слова Перуна.
Мар повернулся, ожидая запоздалое появление Меченого, своего оппонента, но полубог не торопился показывать своего участия в столкновении намерений. За сотни встреч ни один из богов и полубогов так и не понял явных намерений Меча и определить, что в следующий раз выкинет сын Миромира и Лилит не могли и родители. Вот и в этот раз Меченый оставался за кулисами столкновения.
– Да ты один-то не удержишь! – Рявкнул Родослав и расправил плечи, скидывая магический пресс. После той тяжести, что ощущал, мир казался необыкновенно лёгким, движения воздушными, и всё вокруг хлипким, хрупким.
Мара как бревном в грудь ударило. Весь сброшенный синеглазым кокон давления достался ему. Пролетев десятки метров, бог ударился спиной о дерево, ломая массивный ствол как картонку. Синеглазый так же от души добавил и от себя.
Четыре действия в один момент…
Морок зашипел, не собираясь лезть в равную по силам драку:
– Миромир, Родослав, Лилит, то вы, как кошки с собаками, то стеной друг за друга. Не подскажете, какое время нам выбрать, чтобы размазать вас по стене? Когда вы снова будете грызться?
– Не подскажем, а сам не сообразишь – мозгами туговат, – ответил за всех Миромир. – То наши семейные дела и вам не понять. Чужая семья – потёмки. Стоило ли лезть, чтобы шишки на лбу собирать?
Велес топнул, и земля до шеи поглотила Перуна. Её руки вдруг просто оплели бога и осталась торчать одна голова. Родослав и Миромир так же воочию ощутили на себе зубы земли. Поцелуй её был холоден и неприятен после просьбы Велеса. Совсем не породившая всех Мать, скорее чужая мачеха, злая и жестокая.
– Велес, прекрати. Прокляну! – Взвизгнула Лилит, одна из всех отпрыгивая от голодного земляного зева. На следующем прыжке подхватила ребёнка. Скорпион зажмурил глаза, ожидая падения после прыжка, но его не последовало. Лилит застыла в воздухе, презрев закон гравитации одной лишь силой своего духа.
– Как смеешь ты обрушивать проклятие на голову создавшего тебя? – Хохотнул волохатый и погрузился в заклинание. Нити его были быстрее левитации Лилит и коснулись её тот час же. – Как вновь обронишь ты слово, так потеряешь все силы свои и обретёшь смерть на земле. Ибо станешь смертной! – Сплёл нерушимую нить судьбы Велес, вкладывая в неё все доступные силы на заклятье.
