Текст книги "Магия цвета ртути"

Автор книги: Стэн Николс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Один из членов императорской фамилии, до сих пор хранивший молчание, откашлялся и решился заговорить.

– Есть еще один возможный аспект, который мы пока не обсуждали.

Старуха вопросительно подняла нарисованную бровь.

– Да?

– Квалочианец, – нерешительно ответил он. Монархиня прищурилась. Присутствующие замялись, уставившись в пол. Одна из химер, эмоционально связанная со своим владельцем, сменила образ красавицы на чудовищное существо.

– И что квалочианец? – натянуто спросила Бетмилоно.

– Разведка доносит, что он спелся со смутьянами. Потенциально это самый опасный вариант развития событий.

– Я знаю. Ситуация под контролем.

– Но здесь все сложнее по сравнению с прочими нашими проблемами, не так ли? Учитывая правила, которые должны соблюдаться, можно сказать, что у нас связаны руки.

– Пора бы пересмотреть и этот вопрос, – пробормотал кто-то.

– Ты же знаешь, это невозможно, – отрезала императрица.

– Выходит, мы должны оставить его в покое, и пусть вытворяет, что ему угодно? Пока сам не поймет, беспорядок какого масштаба он способен учинить?

– Нет, – невозмутимо отозвалась Бетмилоно, – этому не бывать. Рит Кэлдасон умрет раньше, чем события начнут развиваться именно таким образом.

Ртутное зеркало забурлило и словно подернулось туманом.

* * *

В центре одного из районов Джеселлама – хорошо обустроенного, находившегося под неустанным полицейским надзором – располагался огороженный стеной квартал. Ближе к стене в зданиях, не отличавшихся архитектурными изысками, разместились судебная канцелярия, ряд других правительственных учреждений и ведомство пропаганды. Дома, чей облик претендовал на некое своеобразие, составляли ядро квартала – им отдали предпочтение органы власти и управления. Именно здесь, в покоях, редко посещавшихся кем-либо посторонним, проходили заседания Центрального совета.

В то время как Гэт Тампур, следуя западной традиции, избрал своим символом дракона, Ринтарах, подчеркивая восточное наследие, поместил на гербе изображение летящего на фоне скрещенных молний орла. Этот образ можно было увидеть повсюду: на флагах, мозаиках, общественных дилижансах и даже на витражах храмов.

Но самое впечатляющее изображение приберегалось для немногих избранных. Его можно было видеть в величественном зале Совета – огромном, похожем на пещеру, куда никогда не проникал солнечный свет. Как и в Гэт Тампуре, обозначенные разными цветами силовые линии сходились в этот зал с разных сторон, скрываясь под одной из массивных ножек огромного стола, за которым могли свободно разместиться сорок человек. Стол имел форму гербового щита, украшенного орлом и молниями, оживлявшимися с помощью магии. Всякий раз, когда вспыхивали молнии, орел взмахивал крыльями.

В данный момент члены Совета не сидели за столом, а столпились в другом конце зала вокруг отверстия, похожего на то, что находилось в гербовом зале императорского дворца Гэт Тампура.

Правда, украшено оно было скромнее и представляло собой просто колодец с гладкими стенами, окруженный латунными перилами высотой по пояс. На дне его можно было увидеть то же самое: образованное потоками воплощенной в жидком металле энергии озерцо.

Правители Ринтараха именовали себя Советом, что наводило на мысль о честных, беспристрастных выборах. В действительности, однако, подобными либеральными благоглупостями в стране и не пахло. Совет формировался исключительно из связанных друг с другом родством членов правящего клана. Сегодня вокруг колодца с пульсирующей ртутью собралось не меньше четверти его представителей.

Старейшиной Совета, то есть человеком, равным по власти и могуществу императрице Гэт Тампура, являлся Фелдерт Джасинт. Как и Бетмилоно, он был весьма немолод, хотя высок ростом, прям и поджар. Кожа его была гладкой, и даже волосы не поредели, хотя эти достоинства едва ли имели естественное объяснение. Роскошное парчовое одеяние добавляло его облику величия, хотя шло вразрез с подчеркнутой простотой окружающей обстановки.

– У меня есть сильные подозрения, что здесь не обошлось без Гэт Тампура, – заявил он, внимательно присмотревшись к колебаниям серебристой жидкости.

– Как они могли достичь того, что не под силу нам? – поинтересовался кто-то, стоявший за его спиной.

– Нельзя исключать некий прорыв, новое достижение в области Ремесла... Кто знает?

– Достижение, к которому мы даже не приблизились? Как такое возможно?

– Мне легче поверить в это, чем в ту идею, что причиной происходящего является невежественный дикарь. Заметьте, возмущения повторяются, и всякий раз все с большей силой. За подобной реакцией должно стоять нечто большее, нежели один-единственный человек.

Джасинт держался за барьер колодца так крепко, что побелели костяшки пальцев. Впрочем, это могло быть последствием старческого малокровия.

– Возможно, к происходящему причастны и другие силы, – предположил чей-то осторожный голос.

– Уж не те ли сумасброды, которые называются Сопротивлением? – насмешливо фыркнул старейшина. – Как это вообще пришло тебе в голову! Какой, с позволения сказать, «силой» обладает народ, кроме той ничтожной толики, которую уделяем ему мы? Нет, простонародье на такое не способно. Ели бы полезность этих людишек для нас не перевешивала вызываемую ими досаду, я, пожалуй, выступил бы за то, чтобы вовсе избавиться от этого никчемного сброда.

– Но кто же тогда стал бы стричь для нас газоны?

Члены Совета дружно рассмеялись в ответ на шутку. Однако Джасинт выглядел подавленно.

– Эти флюктуации энергий наверняка представляют собой какую-нибудь хитрость, уловку со стороны Гэт Тампура.

– Уловка, способная повлиять на саму субстанцию? – скептически отозвался кто-то из присутствующих. – Поверить в это не проще, чем в сверхчеловеческие возможности дикаря. И главное, зачем такая уловка нужна?

Старейшина с мрачным видом вздохнул.

– Все это еще больше склоняет нас к необходимости немедленно разделаться с тем военным вождем, вступил он в союз с кем-нибудь или нет.

– А как насчет экспедиции, о которой доносят наши лазутчики? – не унимался скептик. – Той, что отправлена из Беальфы в северные земли. Если она действительно носит исследовательский характер, не означает ли это, что Гэт Тампур также не располагает достаточными сведениями о Зиррейсе?

– Не исключено, что экспедиция имеет такую цель, но может быть и ложной, направленной на то, чтобы сбить нас с толку и отвлечь наше внимание от уже заключенного альянса. Либо, напротив, чтобы внушить нам, будто таковой уже заключен.

– Но если они все же пребывают в неведении, разве не естественно с их стороны постараться узнать побольше, отправив подобную экспедицию?

– Готов согласиться с твоим предположением, – произнес Джасинт с каменным лицом.

– В таком случае, не следует ли нам снарядить собственную, причем не мешкая?

– Признаюсь, как раз об этом я и думал. До настоящего момента я не принимал такого решения, ибо считал отплытие кораблей из Беальфы недостаточным поводом для подобной реакции. Но в сочетании с усилением возмущений магической субстанции происходящее выглядит уже по-другому. Так что нельзя не признать твою правоту. Я незамедлительно распоряжусь о необходимых приготовлениях.

– Выходит, мы вступаем с Гэт Тампуром в гонку, – задумчиво проговорил один из советников.

– И есть только один способ выиграть эту гонку, – напомнил старейшина, – что бы ни сулили вождю варваров наши противники, обещать больше. В конце концов, добившись своего, мы всегда сможем пойти на попятную. Не следует забывать: он всего лишь дикарь, которому улыбнулась удача. Стоит ли с ним церемониться?

– Похоже, в последнее время Беальфа превратилась в источник беспокойства.

– Спору нет, это один из рассадников смуты.

– Я немало размышлял об этой конкретной проблеме, – сказал советник. – Последние сведения о Кэлдасоне были получены в связи с его пребыванием в Валдарре. Если он связан с Сопротивлением...

– Раньше он не выказывал к ним никакого интереса.

– Это лишь доступные нам сведения.

– Ты хочешь сказать, что между квалочианцем и варваром тоже существует какая-то связь?

– Не знаю. Но посмотри на последовательность событий. Кэлдасон появляется в Валдарре и вступает в связь с известными смутьянами. Во всяком случае, об этом сообщают паладины. И примерно в то же самое время несказанно возрастает мощь варварского вождя.

Джасинт задумался.

– Хм-м. Из всех, кто нам известен, только Кэлдасон способен воздействовать на субстанцию таким образом.

– А он действительно на это способен?

– Да, наверное, мог бы, если бы сумел осознать свои возможности.

– Если есть шея, воистину достойная петли, так это шея квалочианца.

– И его, и всех его проклятых сородичей. С каким удовольствием я снял бы перчатки и разделался с Кэлдасоном. Меня не оставляет желание послать протокол подальше и приказать его прикончить.

– А это возможно?

– Что именно? Нарушить или прикончить?

– И то и другое. Неужели нельзя раздвинуть рамки протокола настолько, чтобы его убийство за них не выходило?

– Убийство потребовало бы особых мер, но в принципе оно осуществимо. А вот с протоколом... тут дело обстоит сложнее.

– Значит, подобное неосуществимо?

– Трудно сказать, прецедентов ведь не было. Но обдумать такую возможность, поразмышлять о том, какие шаги следует предпринять в этом направлении, пожалуй, стоит.

Все дружно закивали.

– Но в данный момент перед нами стоят более неотложные задачи. Настало время войти в контакт с нашим агентом в рядах Сопротивления. Сделайте все необходимые приготовления.

С ловкостью, объяснимой обширным опытом, двое из его окружения безмолвно инициировали чары. Пена холодного огня изверглась из колодца, разбросав мириады ярких вспышек. В бушующем пламени начали формироваться очертания человеческой фигуры. В считанные секунды тень уплотнилась и стала узнаваемой.

Старейшина Джасинт шагнул вперед, приветствуя своего шпиона, внедрившегося в самое сердце Сопротивления.

25

Поговаривали, будто за пределами империй паладины имели больше владений, чем кто-либо иной. Принадлежащие им земли, дома, поместья имелись повсюду, кроме населенных варварами северных территорий. Как правило, таково было вознаграждение за оказываемые ими услуги, и государственные мужи не скупились, давая возможность паладинам основательно разбогатеть. Предполагалось, что кланы не имеют своего государства, но принадлежавшие им территории в совокупности вполне могли составить целую страну.

Штаб-квартира паладинов в Беальфе занимала солидный кусок территории Валдарра, причем размерами и великолепием их крепость ничуть не уступала соседствовавшим с ней правительственным зданиям, а то и превосходила их.

Когда наступил рассвет, золотистые солнечные лучи заиграли на влажных после недавнего дождя каменных стенах. Но они не могли проникнуть вовнутрь и осветить лабиринт туннелей, изрешетивших чрево крепости.

Двое мужчин – один старше среднего возраста, другой не так давно вышедший из юношеского – шли рядом, приглушенно переговариваясь, по переходам, наполненным гулким эхом. Когда они проходили мимо очередного поста, стражи вытягивались по стойке «смирно», демонстрируя свою бдительность.

– У нас слишком много свидетельств, чтобы от этого можно было отмахнуться, – настаивал Девлор Басторран. – Он здесь, в городе. Дядя, какие еще нужны доказательства? Неужели это так трудно понять? – В его голосе звучало раздражение.

Верховный вождь кланов Айвэк Басторран терпеть не мог, когда с ним разговаривали таким тоном, но привязанность к племяннику пересилила досаду.

– Да, он вполне может находиться здесь, этот человек не впервые посещает Валдарр. Я лишь пытаюсь объяснить тебе, что выступать против него, не собрав достаточно сил и без продуманного плана, чрезвычайно опасно.

– Но ведь это часть нашей работы, не так ли? Разбираться с преступниками, объявленными вне закона.

– Когда ты наконец поймешь, что он – не обычный преступник?

– Кэлдасон годами был занозой в нашем боку, и у меня складывалось впечатление, будто тебе не терпится предъявить ему счет.

– Поверь, мне действительно самому хочется до него добраться, причем желание это сильнее, чем ты можешь себе представить. Но данного преступника мы должны не убить, а захватить в плен. Соблюдая при этом определенные, особо оговоренные условия.

– Бессмыслица! Почему дела, касающиеся всякого сброда, мы должны обделывать в белых перчатках?

– Ты не понимаешь, Девлор.

– Золотые слова, дядя. Я действительно не понимаю. – Молодой Басторран нетерпеливо передернул плечами.

– Мальчик мой, ты пока еще не возглавляешь кланы. Когда... если тебе доведется стать вождем, ты узнаешь больше, а со знанием, возможно, придет и понимание.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что мы продаем услуги братства своим нанимателям. В случае с Кэлдасоном – тем, кто платит очень щедро. Они, наниматели, установили по отношению к нему некие правила, которых нам следует придерживаться. Добавлю, что наши братья, павшие от его руки, погибли или по собственному невежеству, напав на него, не зная, кто он такой, или по самонадеянности, возомнив, будто смогут справиться с ним один на один. Что ж, и те и другие поплатились жизнью.

– Мы – кланы. Мы никому не подчиняемся и делаем, что хотим. Зачем нам придерживаться правил, установленных другими людьми, особенно если в этих правилах нет никакого смысла?

– Да, действительно, кланы располагают широчайшей свободой действий, но даже она имеет свои пределы. Вздумай мы вырасти из собственных сапог, кое-кто может увидеть в этом угрозу, что, несомненно, опасно для нашей независимости. Я не хочу войти в историю как вождь, чья политика завела кланы в тупик. И если ты хочешь сменить меня на моем посту, тебе придется обуздать свою нетерпеливую, раздражительную натуру.

Некоторое время они шли мимо вытягивавшихся по стойке «смирно» часовых в полном молчании. Айвэк Басторран нарушил его, когда они свернули за угол.

– Расскажи о донесениях разведки.

– Смутьяны что-то затевают. Пока не знаю, каковы их планы, но нечто очень важное.

– Кому думаешь это поручить?

– Мне хотелось бы разобраться самому.

– Ладно, – согласился Айвэк после недолгого размышления. – Но смотри, чтобы все было разыграно как по нотам. Если бунтовщикам удастся натянуть нос человеку твоего положения, свои носы они задерут до неба. Не говоря уж о том, каким ударом это будет для кланов и для меня лично.

– Дядя, я не дурак.

– Знаю. Но ты упрямец, а я дал твоим родителям, да упокоят их боги, определенные обещания. В частности, позаботиться о твоей безопасности.

– Ты действительно веришь, будто кто-то может меня одолеть?

– В поединке на мечах? Едва ли. Но существуют и другие способы подвергнуть человеческую жизнь опасности.

– Не беспокойся обо мне. Я вполне в состоянии позаботиться о себе сам.

Коридор, по которому они вышагивали, пошел на подъем: дядя с племянником приближались к открытым дверям и дневному свету.

Басторран-старший сменил тему и перевел разговор на более обыденную.

– Сколько их сегодня?

– Примерно два десятка.

– До чего же нудное да к тому же неприятное занятие. До чего мне это надоело...

– Хочешь, я отошлю их...

– Нет, ни в коем случае. Предоставляя этим людям аудиенцию, мы извлекаем для себя выгоду. Компания, надо думать, как всегда, разношерстная?

– Более или менее. Правда, один малый может представлять определенный интерес. Чародей по имени... – Девлор Басторран достал сложенный лист бумаги и сверился со списком, – вот, Фракк. Мне говорили, что в прошлом он уже выступал с несколькими нововведениями.

– А у тебя есть представление о том, с чем он явился на сей раз?

Нет. Но чародей утверждает... – он снова заглянул в пергамент, – утверждает, что намерен предложить нечто, не имеющее аналогов и способное принести огромную пользу.

– Они все так говорят. Тем не менее, давай вызовем его первым – вдруг стоящее дело?

Они вышли в большой, окруженный со всех сторон высокими стенами внутренний двор, служивший членом клана ристалищем. Сейчас здесь находилось около дюжины паладинов. Одни скрещивали мечи, и клинки звенели особенно громко в утреннем воздухе, другие отрабатывали приемы боя на посохах, третьи пускали стрелы по соломенным чучелам.

Группу лиц, явившихся на собеседование, держали в стороне от тренировочной арены; они сидели на скамьях у дальней стены. Завидев Басторранов, они встали, и некоторые рванулись было им навстречу, но стражи удержали их на месте, преградив путь палками.

– Давай покончим с этим как можно быстрее, – предложил Айвэк.

Девлор кивнул.

– Пусть подойдет чародей Фракк! – велел он стражникам.

Из толпы вышел низенький краснолицый толстяк, которого сопровождал юнец, значительно превосходивший его ростом, но столь же заметно уступавший в весе и объеме. Некоторые из дожидавшихся недовольно заворчали.

Стражники подтолкнули этих двоих вперед. Робко приблизившись к высокопоставленным паладинам, чародей снял широкополую шляпу, обнажив лысую макушку, и от волнения едва не наступил на край своего длинного, до земли, плаща. Подошедший следом юноша тащил тяжелую кожаную торбу.

– Гатлефф Фракк к вашим услугам, господа, – почтительно представился волшебник дяде и племяннику. Его помощник стоял с разинутым ртом, пока Фракк не хлопнул его шляпой по макушке. Тогда юнец опустил мешок на землю. Маг наградил парня сердитым взглядом.

– Это Мадж, мой ученик, – сказал он. Юноша покраснел.

– Ладно. Обойдемся без лишних предисловий и церемоний, – сказал старший Басторран. – Времени у нас в обрез. Есть у тебя что нам показать?

– С твоего дозволения, верховный вождь.

– Считай, что оно получено. Давай, приступай.

Маг подал знак дожидавшейся в стороне возле распряженного фургона небольшой группе здоровенных молодцов, которые, засучив рукава и поплевав на ладони, принялись толкать фургон по направлению к волшебнику. Наконец, остановив его перед Фракком и паладинами, помощники чародея вернулись в дальний угол двора.

– Я хочу продемонстрировать новейшее изобретение, которое может иметь военное значение, – заявил маг и взглянул на своего ротозея-ученика.

– Мешок, дурень! – прошипел он. – Мешок!

– Ох, учитель! Сейчас! – спохватился Мадж. Он наклонился, развязал торбу и принялся вытаскивать оттуда что-то увесистое.

Айвэк Басторран шумно вздохнул.

Чародей поспешил на помощь своему помощнику, они замешкались, и парню даже досталось по рукам. Наконец на свет появился куб цвета красной охры с выведенными на всех его сторонах руническими письменами. Они вдвоем едва удерживали столь тяжелую ношу. Пыхтя и спотыкаясь, Фракк и Мадж дотащили куб до фургона и, поднатужившись, погрузили его на доски через откинутый задний борт. После этого волшебник достал жезл и принялся ритмично постукивать по кубу, а затем обошел вокруг фургона, точно так же обстучав колеса и оси.

Айвэк хмыкнул. Девлор сложил руки на груди.

Откашлявшись, Фракк пустился в объяснения.

– Никто прежде не додумался до подобного использования магии, – сообщил он. – Этот куб заряжен магической энергией, и я разработал уникальные чары для ее распределения. Мне продолжать?

– Валяй, – буркнул Айвэк.

Чародей выпрямился во весь свой, отнюдь не впечатляющий рост, беззвучно, одними губами, проговорил заклинание и театральным жестом ткнул жезлом в фургон.

Ничего не произошло.

Фракк взмахнул жезлом еще раз, потом энергично встряхнул его. Паладины смотрели на мага с откровенным пренебрежением.

– Э... позвольте еще одну попытку, – пробормотал волшебник.

Он снова повторил весь обряд, с тем же ничтожным результатом. С фургоном ничего не случилось.

Потом все услышали странные звуки: древесина начала поскрипывать, металл – тихонько звенеть. Фургон задрожал и медленно, очень медленно, пришел в движение. Потом он набрал скорость и покатился вперед в спокойном, прогулочном темпе.

Фракк завопил от восторга.

Фургон, постукивая и поскрипывая, пересек двор и уже приближался к стене, когда маг взмахом жезла остановил его, а потом поманил к себе. Тот послушно отправился в обратном направлении, постепенно набирая скорость. Когда фургон проезжал мимо Басторранов, паладины отметили, что его колеса окружает светящаяся аура. Между тем фургон катил дальше через двор, увеличивая скорость, как если бы его влекли вперед быстро скачущие лошади. А поскольку впереди маячила другая стена, надувшийся от гордости чародей с самодовольным видом начал совершать пассы, призванные остановить транспортное средство.

Как бы не так: фургон мчался дальше.

Улыбка мага сделалась натянутой. Он снова взмахнул жезлом, но фургон даже не снизил скорость. Фракк заволновался, его жезл между тем выписывал в воздухе замысловатые пассы, но фургон решительно отказывался на них реагировать. Теряя выдержку, волшебник подпрыгнул и заорал.

С громким треском фургон врезался в стену. Древесина расщепилась, металл покорежился. Одно колесо отскочило и покатилось по двору. Пурпурное свечение, окружившее обломки, с тихим шипением гасло.

Воцарилась тишина.

– Он изобрел безлошадный экипаж, – сказал Девлор.

– Безлошадный экипаж, – повторил его дядя. Переглянувшись, они дружно захохотали. Смех мгновенно распространился по двору.

Смеялись дожидавшиеся на скамьях просители, их примеру последовали стражники. Упражнявшиеся на ристалище паладины, опустив мечи и луки, схватились за животы. К ним присоединились слуги, толкавшие фургон, оружейники, кузнецы... В смехе зашелся весь двор.

Наконец захихикал и сбитый с толку волшебник. Он ткнул в бок своего ученика, и тот, хоть явно и через силу, начал ему вторить.

– Мне... следовало бы... высечь тебя, за... ой, не могу... за то, что ты попусту отнял наше... драгоценное время, – с трудом проговорил Айвэк, содрогаясь от хохота и утирая навернувшиеся на глаза слезы.

Угодливое хихиканье чародея стихло.

– Что за идиотская затея, – поддержал дядюшку точно так же изнемогавший от смеха Девлор. – Какому идиоту придет в голову использовать нечто подобное, – икнув, он промокнул глаза платком и ткнул пальцем в сторону полуразвалившегося фургона, – если кругом полно лошадей?

– Это самая бредовая затея, с какой мне доводилось сталкиваться, – пробулькал, давясь от смеха и брызжа слюной, Айвэк.

– Спасибо, Фракк, – произнес Девлор, похлопав съежившегося чародея-неудачника по спине. – Давно я так не смеялся. Тебе не приходило в голову обратиться с этой штуковиной на остров Дайомонд? Там, знаешь ли, хороший спрос на новые аттракционы.

– А еще лучше, – взвизгнул Айвэк, – предложить это Мелиобару, вдруг да купит!

Последовал новый взрыв хохота. Среди общего веселья лишь бедняга Фракк пытался сохранить жалкие остатки своего попранного достоинства.

* * *

В то же самое утро двор принца двигался вдоль скудно населенной прибрежной полосы в другой части Беальфы. Дворец и сопровождавшие его особняки, а также бесчисленная наземная свита полностью заполнили длинный золотистый пляж.

Над процессией, стараясь соблюдать темп ее продвижения, парили разведывательные фантомы. Сотворенные разными, порой представлявшими враждующие силы чародеями, эти фантомы периодически пытались уничтожить друг друга с помощью магических стрел. Но даже с той высоты, на которой они висели, чудовищную по протяженности колонну было невозможно обозреть полностью.

Находившийся в центре этой ползущей массы дворец можно было сравнить с внушительным по площади островом, да и эскортировавшие его замки придворных поражали титаническими размерами. Между этими колоссами и вокруг них по земле двигалась неисчислимая армия всадников и транспортных средств всех видов и конструкций. Один фланг процессии достигал кромки волн, другой проходил вдоль шероховатых песчаных дюн.

Фундамента, в привычном значении этого слова, дворец не имел, однако своего рода основание у него присутствовало благодаря нехитрой уловке: на трех или четырех нижних этажах отсутствовали окна и какие-либо иные отверстия. Любой попавший в эту часть здания почувствовал бы себя точно так же, как в настоящем подземелье. Правда, подобная перспектива никого не привлекала.

Хотя принц Мелиобар не мог бы припомнить ни единого случая покушения или чего-нибудь в том же роде, он всегда смертельно боялся предательства и соответственно принимал разнообразные меры предосторожности, дабы оградить себя от такового. К числу названных мер относилось формирование преторианской гвардии – особого, элитного корпуса стражей, верность которых скреплялась страшными клятвами и подвергалась постоянным испытаниям. Разумеется, Мелиобар им не доверял – он вообще никому не доверял, – но все же полагался на преторианцев в большей степени, чем на других своих подданных.

Проснувшись сегодня раньше, чем обычно, принц в сопровождении двоих избранных гвардейцев шествовал по дворцовым «подвалам». Пройдя мимо множества часовых и миновав не одну дверь, снабженную хитрым замком, они подошли к той части «подземелья», доступ куда дозволялся лишь самому Мелиобару. Он отпустил гвардейцев и, проводив их взглядом, остался наедине с внушительного вида дверью, сработанной из прочнейшего мореного дуба, обитого многослойной сталью. Посередине располагалось изображение львиной морды.

– Впусти меня! – потребовал принц.

– Мне необходимо установить твою личность, – прорычал лев, – вложи руку мне в пасть.

Мелиобар выполнил требование и ощутил легкое покалывание в пальцах. Оказавшийся на месте принца самозванец мгновенно лишился бы руки, а затем и жизни.

Добро пожаловать, ваше высочество.

Послышался лязг массивных замков, и дверь медленно распахнулась. Когда Мелиобар шагнул внутрь, сверкнула магическая молния. Затем дверь с глухим стуком затворилась, и замки вновь защелкнулись.

Принц оказался в сокровищнице, представлявшей собой анфиладу соединенных сводчатыми проходами помещений. Здесь хранилась по меньшей мере четверть всего достояния королевства, но Мелиобар явился сюда не за тем, чтобы услаждать глаза зрелищем своего богатства.

Сначала принц прошел через помещение, которое предназначалось для хранения монет. Бесчисленные мешки с наличностью, наваленные один на другой, громоздились от пола до потолка, позволяя пробираться лишь по оставленным между ними узким проходам. Целая гора сверкающих золотых монет со отчеканенным на них (явно приукрашенным) профилем Мелиобара возвышалась на полированном дубовом столе.

Следующее помещение заполняло серебро. Помимо массивных, с человеческую голову, слитков здесь можно было увидеть груды кубков, рам для картин, столовых приборов, статуэток, изысканных скульптурных групп. Блеск металла напоминал холодный лунный свет, составляя резкий контраст с теплым свечением золота, находившегося в соседнем помещении. Желтые плитки были сложены крест-накрест в стопки высотой с клетки для кур. Тут же лежали ювелирные изделия, цепи, парадные панцири, шлемы, наголенники, кубки и тарелки. Удивляло большое количество идолов, посвященных солнцу.

Дальше находилось хранилище самоцветов и драгоценных камней, со стеллажами и шкафами, полными мерцающих жемчугов, сапфиров, рубинов, изумрудов, жадеитов, бериллов, гагатов. Помимо камней без оправы можно было увидеть многочисленные ювелирные изделия: ожерелья, браслеты, броши и кинжалы с инкрустацией из агата и яшмы.

Свет в соседнем помещении был приглушен, чтобы сияние сокровищ не ослепляло посетителя. Бриллианты – иные размером с куриное яйцо! – красовались в футлярах из черного бархата или украшали собой короны, диадемы, тиары и колье. Ограненные камни поблескивали, словно бесчисленные звезды.

Затем принц вошел в комнату, полную уникальных магических артефактов. Предметы самых разнообразных размеров и форм – фиалы, плакетки, конусы, кубы, пирамидки и колеса со спицами – таили в себе чары, пробуждавшие любовь и навлекавшие смерть, приносящие счастье и ввергающие в бедствия, потворствующие поискам и находкам и еще неведомо какие. Замороженные до поры чары хранились подобно отборным винам, каковых в помещении по соседству тоже имелось в достатке. Ярусы покрытых паутиной бутылей, ряды фляг и бочонков производили впечатление поселившейся здесь седой древности.

Далее следовали апартаменты, использовавшиеся для хранения произведений искусства: живописных полотен, гобеленов и шедевров известных скульпторов.

Мелиобар следовал мимо этих несметных сокровищ, почти не обращая на них внимания; разве что изредка рассеянно пробегал пальцем по пыльной поверхности. Задержался он лишь в одной из дальних комнат, уставленной многочисленными ящиками. Внимание принца привлекло содержимое открытой потертой шкатулки, в которой лежали мячик, обруч, палочка и надевавшаяся на руку кукла.

Наконец принц остановился на пороге последнего помещения, совершенно непохожего на все прочие. Здесь хранилось главное из его сокровищ и вместе с тем то, чего он боялся почти так же, как и самой смерти.

Собрав все свое мужество, Мелиобар вошел в небольшую комнату, скудную обстановку которой составляли стул, бюро и кровать с четырьмя столбиками. На этой кровати, окруженной почти прозрачным магическим пузырем, покоилось тело его отца.

В помещении стоял сладковатый запах разложения, плоти, не гниющей, но постепенно и необратимо обращающейся в тлен. Так, наверное, должны пахнуть перезрелые амбиции и утраченные надежды.

Король Нарбеттон выглядел так, как и подобает настоящему монарху: величественный облик, суровые черты, свидетельствующие о мудрости и опыте, морщины на высоком челе. С одной стороны широкой кровати, по его левую руку, лежали скипетр и держава, с другой – широкий меч с изукрашенной рукоятью. Несмотря на воздействие времени, облаченный в дорогие одежды и увенчанный золотой короной Нарбеттон не утратил стати воина.

Король пребывал в магическом стасисе около двух десятилетий. Несчетное множество чародеев пыталось разорвать эти чары, хотя в последнее время смело можно было утверждать, что отношение Мелиобара к этой проблеме изменилось. Во всяком случае, такого рода попытки предпринимались все реже.

Нарбеттон казался спящим, хотя дыхание его было таким слабым, что почти не поддавалось обнаружению. Волосы, борода и ногти короля продолжали расти, что добавляло его облику львиного величия.

Здесь, рядом с отцовским ложем, принц снова почувствовал себя ребенком. Подтянув стул с высокой спинкой, он сел на краешек, сложил руки на коленях и почти шепотом, словно боясь рассердить грозного родителя, заговорил:

Как ты сегодня себя чувствуешь, отец? – И спустя секунду: – А, хорошо, хорошо. Я рад это слышать.

Принц наклонил ухо.

– Что, отец? О да, в королевстве все хорошо. Нет ничего, что потребовало бы твоего вмешательства.

Мелиобар снова сосредоточился, внимательно прислушиваясь.