Текст книги "Боже, спаси президента"

Автор книги: Стефан Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Рыжая призывно замахала, и вскоре вся компания ввалилась в кафе.

– Эй, c’est l’Anglais! [44]44
  Это же англичанин! (фр.).


[Закрыть]– Спецназовец с ямочкой на подбородке принялся размахивать у меня перед носом пивной бутылкой.

– Bonsoir, – вежливо поздоровался я.

– Ты что, знаком с ним? – спросил парень со сломанным носом.

–  Oui. – Спецназовец в красках рассказал о том, как я преследовал его до базы. Правда, раздраженным по этому поводу он не выглядел. Они все смеялись.

– Как тебя зовут? – спросил парень со сломанным носом.

– Пол Уэст. – Врать не было необходимости.

– Ça n’existe pas! [45]45
  Так не бывает! (фр.).Имя Paulзвучит как слово pole– «полюс»; west– «запад», «западный». – Примеч. пер.


[Закрыть]

– Бывает, – возмутился я.

– Северный пол бывает, и Южный пол бывает, а Западного не бывает.

Со всех сторон раздалось ржание, развеселившиеся спецназовцы с одобрением хлопали приятеля по спине.

Я смеялся громче всех. Произнесенное с французским акцентом, мое имя звучало как Западный полюс. За два года, проведенных во Франции, я составил целую коллекцию лингвистических шуток, а теперь вот сам стал источником одной из них.

– Над чем они смеются? – спросила рыжая.

– Надо мной.

– Вы знакомы?

– Мы встречались, – уклончиво ответил я и внезапно осознал, что на пляжную вечеринку мне все-таки придется пойти. Эти парни уже так напились, что запросто нарисуют мне подробную карту всех военных баз Франции, а уж о рыбах, плавающих в этих водах, узнать не составит труда. И М., думаю, останется довольна. Никаких серьезных расспросов – обычная пьяная болтовня, к утру парни напрочь обо всем забудут.

– Хорошо, – сказал я. – И где вы собираетесь провести вечеринку?

Мой вопрос был встречен победным улюлюканьем, Сломанный Нос доверчиво продышал мне в лицо, что они поведут англичанок на небольшой пляж сразу за мысом.

– Очень уединенный пляж, – со значением подмигнул он.

– Я только позвоню своей девушке и скажу ей, где буду.

Я встал и отошел в сторону, туда, где было немного потише.

У М. сработал автоответчик, и я оставил ей сообщение, что встретил друзей и иду с ними промочить горло (это было полуправдой, но М. не стоило знать все). Немного подумав, я попробовал дозвониться до Элоди. Элоди не ответила, и я оставил ей такое же сообщение, но только более подробное. Если меня придется искать с собаками, по крайней мере, в мире есть две женщины, у которых есть информация о том, какие у меня были планы накануне исчезновения.

– Пошли, – объявил я, когда вернулся к столу.

– Ура! – В порыве чувств рыжая задрала майку и продемонстрировала всем свою грудь.

Мы отправились по променаду, мимо церковной колокольни, к узкой тропинке, ведущей вдоль скал. Большинство девушек и парней разбились на пары и, не теряя времени, принялись целоваться; руки тоже были при деле.

Я попытался отвлечь внимание Сломанного Носа от плоского бюста моей соотечественницы, задав вопрос о его подводных приключениях.

Не отвлекаясь от своего основного занятия, он рассказал, что часто ныряет в пещерах, каких много вдоль берега. Парень говорил с сильным южным акцентом.

Все его слоги были очень четкими, он умудрялся произносить даже непроизносимые звуки.

Однако разговоры о заплывах его быстро утомили, и он полностью переключился на подружку, объявив, что скоро задаст ей трах.

– Трах? – радостно повторила она. – Эй, девчонки, Франсуа тут говорит, что мы все получим трах!

Раздались крики одобрения, что заставило меня задуматься о том, насколько удачной была идея отправиться с ними неизвестно куда.

Мы дошли до той части пляжа, где было совсем темно – свет фонарей с набережной сюда не долетал. По моим скромным подсчетам, до того момента, как одежда будет сброшена и франко-английская дружба скреплена чем-то большим, нежели поцелуями взасос, оставалось недолго.

– Ну, займемся трахом? – спросила меня рыжая.

– Это он купание имел в виду, – сказал я, чувствуя, что порчу всем праздник, – просто произнес непонятно.

– Тоже сойдет. Для начала, – не сдалась она. – Пойдем поплаваем нагишом!

– Давай сначала выпьем.

Я выхватил из пакета бутылку и подошел к спецназовцу с ямочкой – штопор был у него.

– Вы часто приходите ночью на пляж? – осторожно спросил я. – Ну, поплавать, я имею в виду.

– Что?

Видимо, он не врубился, о чем я говорю, и пришлось повторить заново.

– A, oui, – ответил он. – Днем, ночью, в любое время. Но обычно без девчонок, это да.

Заметив, что он никак не может попасть штопором в центр пробки, я отобрал у него бутылку и стал открывать ее самостоятельно.

– Наверное, по ночам страшно плавать? – продолжил я развивать тему. – Ну… с большими рыбами?

– Да ну, – махнул он рукой. – Эти англичанки пострашнее будут, разве нет?

Рассмеявшись, парень нежно пожал мне запястье. Я с ужасом понял, что он решил, будто я к нему клеюсь. И не просто понял, а приветствует это. Так вот в чем дело…

– А акулы… – сказал я, немного отступив. – Акулы вам не встречаются?

– Чего? Нет, здесь их не бывает. На Мартинике, вот там – да. Или в Джибути. Но меня они не пугают. – Он вцепился мне в плечо, будто собирался защитить от хищных рыб.

– Джибути – это рядом с Ираном, не так ли? – Пока он не успел исправить мое сильно искаженное представление о географии, я влез с ключевым вопросом: – А осетров вы в Джибути видели? Или здесь?

– Осетров? А как они выглядят?

Примерно, как эти девушки, хотел сказать я, – с белыми животами и огромными жабрами.

Насчет белых животов – без преувеличения. Самые прыткие из девчонок уже разделить. У меня оставалась пара минут до того момента, когда разговор об осетрах уж точно не получит продолжения.

– Вообще, осетры – это рыба, которая производит икру. Черную. Я слышал, рядом с Коллиуром такие водятся.

– Рядом с Коллиуром?

Первая пара упала на собственную одежду и перешла к серьезным действиям, но парень с ямочкой продолжал смотреть мне в глаза, как если бы мог увидеть в них если не самого осетра, то хотя бы банку икры.

– Да, у Коллиура, – повторил я, с трудом удержавшись от того, чтобы резво отпрыгнуть в сторону, когда его большой палец впился в мою ключицу и принялся массажировать ее. – Вы их случайно не видели?

– Пол! – долетел до меня настойчивый женский крик, и я понадеялся, что это М. Спросила у официантов в кафе, в какую сторону направилась шумная компания, и сейчас устроит скандал за участие в пляжной оргии. Ладно, согласен, все что угодно, лишь бы сбежать отсюда.

Но нет, это была не она. На этот раз на мою плоть нацелилась рыжая соотечественница.

– Пол, ты пропускаешь все веселье, – сказала рыжая, дергая меня за рубашку.

–  Fous le camp, grognasse, – зашипел на нее спецназовец.

– Что он сказал? – спросила англичанка.

Я пожал плечами, хотя знал перевод: «Отвали, глупая, надоедливая женщина»

–  Casse-toi, pauvre corme [46]46
  Здесь: отвали, идиотка несчастная (фр.).


[Закрыть],– повторил парень. – Не видишь, мы разговариваем?

– Что он там лопочет, лягушатник?

Я промолчал. Не говорить же ей, что дословно это означает «отвали, бедная писька» [47]47
  На французском pauvre– «бедный», corme– «вагина». – Примеч. пер.


[Закрыть].

Так или иначе, суть до нее, дошла, потому что женская рука чуть было не влепила спецназовцу по подбородку.

Но на то он и был спецназовцем, чтобы упредить удар. Хохотнув, парень толкнул рыжую. Не сильно, это факт, но ее способность сохранять равновесие была, по всей видимости, невысока, и она свалилась на спину, увлекая меня за собой.

Не успел я возмутиться, как рыжая снова была на ногах. Я тоже встал – и тут же пожалел об этом. Прикрываясь мной, как щитом, девчонка запрыгала, пытаясь побольнее пнуть парня. Сначала он посмеивался, но когда она засадила ему в лодыжку, ему стало не до смеха. Пытаясь достать рыжую, он оторвал приличный кусок моей рубашку.

–  Merde! – Все, с меня хватит! – Послушайте, я не собираюсь заниматься сексом. Ни с кем, понятно? Верните мне кусок моей рубашки и давайте на этом распрощаемся.

– Кхм, простите… – Почувствовав сдержанное прикосновение к моему обнаженному плечу, я обернулся и увидел ухмыляющегося белобрысого парня. А этому-то что надо?

– Слушай, пошел бы ты! – На всякий случай я не стал уточнять направление.

Сняв рубашку и бросив ее на гальку, я зашагал по направлению к набережной, стараясь не наступить на какую-нибудь парочку, увлекшуюся трахом. Это было довольно сложно, так как меня пошатывало от дешевого красного вина, да и к тому же на пляже было темно. У самой скалы в нескольких ярдах от меня возникла тень, закричавшая по-французски:

– Полиция! Никому не двигаться!

От скалы отделилась целая группа таких же теней и побежала в сторону пляжа.

Французы – не самая послушная нация, включая тех, кто по роду службы обязан подчиняться. Спецназовцы забегали, оставив своих подружек. Я один остался стоять на месте и оказался легкой добычей.

Передо мной возник мужчина в куртке со светящейся надписью «Жандармерия» и приказал голой девушке, лежавшей у меня под ногами, встать.

– Я не могу трусы найти, – сказала она ему.

Я решил помочь ей. Нашарил какие-то трусы и протянул ей.

– Я совсем не хотел… – пояснил я жандарму. – Я здесь вообще случайно оказался…

Однако мои протесты не возымели действия. Он крепко схватил меня за руку и ждал, когда девушка натянет трусы.

– Это не мои, – сказала она. – Они размеров на десять меньше, чем надо.

– Я здесь правда случайно оказался. И этих женщин не знаю, – повторил я попытку внести ясность в происходящее, но жандарм был увлечен зрелищем погони (при этом своей хватки он не ослаблял).

Два находчивых спецназовца прыгнули в воду и кролем поплыли к свободе. Жандармам раздеваться не хотелось, и они махнули на них рукой. Зато другие вояки были оттеснены от моря и прижаты к скале. Разглядеть все это удалось благодаря переносному прожектору, который жандармы притащили с собой.

Среди спецназовцев был и тот парень, которого я отправил куда подальше. На спецназовца он не походил: слишком худой и длинноволосый. Услышав, что он просит офицера позволить ему переговорить со мной, я в ужасе закричал:

– Нет, нет, иди к чертям! Я его не знаю, честное слово, – сказал я «своему» жандарму. – Я кончил, и…

Проклятие! Хотел сказать, что отверг приставания этого сосунка, а получилось совсем другое!

Жандарм скептически поднял бровь.

Ну как ему объяснить, что я не сплю с пьяными женщинами на пляже и не являюсь поклонником крепких ягодиц, хотя ничего не имею против тех, кто этим занимается. «Я такой же скучный гетеросексуал, как и вы», – чуть было не вылетело у меня.

– А этот блондинчик ничего, – усмехнулся полицейский, и его бровь снова опустилась. – Может, встретимся втроем и пропустим по стаканчику, когда все закончится? – предложил он.

7

И все же я был в лучшем положении, чем другие. По крайней мере, я был одет (рубашка не в счет).

Следующие двадцать минут, не самые лучшие в моей жизни, я провел в полицейском грузовичке. Рядом со мной сидела девушка, которой так и не удалось отыскать свои трусы. Но ее это нисколько не смущало. Она клянчила у жандармов сигареты, пока те не попросили ее заткнуться.

– Кто откроет рот, заплатит штраф в двойном размере, – предупредил офицер.

Длинноволосый парень сидел за моей спиной. Он постоянно наклонялся ко мне и, когда я оборачивался, корчил гримасы, но я его игнорировал.

Спецназовец с ямочкой сидел впереди, лицом ко мне.

Он с усмешкой посмотрел на меня, и я отвернулся, но тут он сказал:

– Ты знаешь, по-моему, я видел осетров.

Я смерил его скептическим взглядом.

– Нет, правда. Пару месяцев назад. Когда мы отрабатывали высадку на пляже.

– Заткнись, – рявкнул жандарм с брюшком, самый несимпатичный из всех.

–  Tranquil, mon ami [48]48
  Успокойся, дружище ( фр.).


[Закрыть], —подмигнул ему мой знакомый. – Мы просто так болтаем, чтобы время шло быстрее.

Жандарм, сообразив, что с парнями из спецназа лучше не связываться, отвернулся, и парень продолжил:

– Только это было не в Коллиуре. Где же это было? Эй, где мы на пляж высаживались? – Он толкнул одного из своих голых коллег, который был занят тем, что корчил похотливые рожи моей соседке.

– Камарг, – пробурчал тот.

– А, ну да, – кивнул парень с ямочкой. – Знаешь Сент-Мари-де-ла-Мер?

– Нет, – ответил я, делая мысленную заметку для М. Если это было правдой, то у меня в руках оказалась информация чрезвычайной важности.

– Море было не особенно прозрачным. Но я уверен, что это та самая рыба. Выглядит как хищница. Полусом-полуакула.

– Это он, – кивнул я. – Ты только одного видел?

– Да, только одного. А почему они тебя так интересуют?

Хороший вопрос. Что бы придумать, чтобы отвести подозрения…

– Фотография, – вырвалось у меня. – Моя девушка фотографирует рыб.

Двигатель пикапа затарахтел, как стиральная машина, набитая гайками, сиденья завибрировали, и одна из моих соотечественниц тут же сказала, что купит себе такой же в спальню.

Миновав фаллическую башню, мы въехали на набережную. Туристам было на что посмотреть. На минуту я почувствовал себя звездой Голливуда – вспышки фотоаппаратов ослепляли. Несколько девушек привстали, чтобы продемонстрировать свою грудь, для них вечеринка все еще продолжалась.

Нас выгрузили на парковке и погнали ко входу в жандармерию. Двое мужчин у кофейного автомата перестали бросать в него монетки и застыли с открытыми ртами. Пожилая дама, несмотря на позднее время подававшая какую-то жалобу, вцепилась в край стола, чтобы не упасть.

Дежурный офицер что-то прорычал, и нас провели в коридор с длинной скамьей вдоль стены и пятью или шестью закрытыми дверями.

– Сядьте и заткнитесь, – буркнул один из жандармов.

Как ни странно, спецназовцы послушались. Вернее, было бы странно, если бы они в голом виде стали качать права. Худой блондин продолжал жестикулировать, глядя на меня. Теперь он показывал поднятые кверху большие пальцы рук Черт, ему что, проблем мало?

Я попробовал снова разговорить парня с ямочкой, но сделать это не удалось по независящим от нас причинам.

– Ты – сюда, ты – сюда, а ты – вон туда. – Вдоль скамьи по-хозяйски прошел жандарм, распределяя нас по комнатам для допроса.

– Ты, ты, ты, ты, ты и ты, не садитесь на стулья, пока вам не принесут бумажные полотенца. – Это относилось к тем, на ком не было трусов.

Я прошел в крохотную комнатушку, где с трудом умещались стол и два стула. Сталь и пластик, почти что хайтек. На стене висела огромная схема всех компонентов двери, включая замок, с французскими названиями. Вероятно, для того, чтобы жертвы грабежа могли объяснить, как взломщики проникли в их дом. Я подумал, что в моем случае пригодился бы анатономический атлас. По крайней мере, я смог бы описать девчонок во всех подробностях: «Я заметил, что у одной из них была сильно развитая брюшная полость и татуировка в районе малой берцовой кости».

Я все еще улыбался, когда мне в голову взбрела нехорошая мысль. Компьютер на письменном столе почти наверняка раскроет тот факт, что с французской полицией я встречаюсь не впервые. Был один небольшой инцидент, когда виновная в автоаварии сторона не только смылась с места происшествия, но и обвинила во всем меня. Но еще хуже был штраф, не так давно назначенный мне за то, что я отказался переводить меню в моей английской чайной, мотивируя это тем, что sandwichон и в Африке сэндвич, а тем, кто не в курсе, что такое сир of tea, ума не хватит на то, чтобы заказать чай. Увы, демонстративное презрение к французскому языку слишком увязывалось с моим сегодняшним нарушением общественной морали. Теперь они запишут меня в злостные нарушители и запрут в камере, для обитателей которых появление полураздетого молодого англичанина будет подарком небес.

Несмотря на холод, я весь вспотел.

В комнату вошел офицер и закрыл за собой дверь. Он был очень худым и коротко стриженным, все пуговицы были на месте, а ремень блестел так, как если бы был покрытым лаком для ногтей.

Включив компьютер, офицер задал формальные вопросы и приступил к делу.

– А теперь расскажите мне, что произошло, – вкрадчиво произнес он. У него было открытое лицо, трудно было представить, что его сильная сторона – избиение задержанных дубинкой. – Говорите правду, и все будет хорошо, – продолжил он. – Не нужно стыдиться.

– Ну… Я выпивал на пляже.

– Хорошо. – Офицер жестом показал мне остановиться, и занес мой ответ в компьютер.

– Я находился на пляже с бокалом вина и разговаривал со спецназовцем, когда вдруг его товарищи и их подруги начали…

Продолжение подразумевало использование неприличного термина, но офицер, кивнув, сказал, что отредактирует фразу: «Я был свидетелем того, как некоторые мужчины и женщины раздевались».

Пока все достаточно скучно.

– И после того, как я увидел… то, что вы сказали… ну… восемь или десять человек… ну… вы понимаете…

Офицер снова кивнул:

– Они вступили в гетеросексуальные отношения в общественном месте, да?

–  Oui, – подтвердил я, и он внес это в протокол.

– И?.. – Он выглядел так, будто я его обнадежил.

– И приехала полиция, – ответил я.

– Да, но мы должны отметить, что вы не являлись участником оргии.

– Да, запишите, пожалуйста, что я не занимаюсь подобными вещами на пляжах с пьяными женщинами. – Я надеялся, что он изложит это на хорошем французском.

– Ясно. – Он напечатал длинное предложение.

– Конечно, кое-что другое я совершал, – сказал я, имея в виду те два нарушения, которые наверняка есть в базе данных, – но оргиями я не занимаюсь.

Он еще немного попечатал и оторвался от клавиатуры с довольным видом:

– Теперь я вам это прочитаю, а вы подпишите.

Когда он начал читать, я чуть не свалился в обморок.

По его версии получалось, что я отдыхал на пляже со своим бойфрендом. Внезапно мы обнаружили, что находящиеся поблизости вступают в гетеросексуальные отношения. Естественно, мы нашли это отвратительным и собирались покинуть пляж, чтобы сообщить об этом в полицию, но тут появились жандармы и арестовали всех присутствующих. Особенно хороша была последняя фраза: «Как высокоморальному гомосексуалу, мне отвратительна сама мысль об одобрении кощунственных актов нарушения общественного порядка, свидетелем которых мне пришлось стать сегодня на пляже».

– Нет, нет, – взмолился я. – Я… как бы это сказать… целиком и полностью за то, чтобы голубые были голубыми. Но я – не один из них.

– Послушайте, mon ami [49]49
  Друг мой (фр.).


[Закрыть],– прошептал офицер. – Если вы хотите избежать обвинения в нарушении общественной морали, расскажите правду, и для вас все закончится хорошо. Я вам это гарантирую. – Он накрыл мою руку своей. Я бы не удивился, если бы вдруг выяснилось, что он тоже голубой.

– Но…

Oh, Merde,все что угодно, только бы выбраться отсюда, подумал я. Всего-то дел – наврать о своей сексуальной ориентации. К тому же что они могут доказать? Никто ведь не заставит меня в подтверждение моих слов заниматься сексом с парнем. Надеюсь.

– Ладно, – согласился я.

Офицер распечатал листок, и я расписался.

– Подождите минутку. – Он встал, держа в руках мое ложное признание. – Кофе хотите?

– Будьте добры.

С бренди и морфием, если можно, хотелось добавить мне.

Офицер вышел, и я остался сидеть в кабинете, дрожа от холода.

Через пару минут в коридоре раздался шум, и дверь распахнулась. В комнату влетел невысокий крепыш с короткими седыми волосами в потрепанном кожаном пиджаке.

– Что это за дерьмо? – Он бросил листок с моими показаниями на стол. – Ты же в Коллиуре со своей девушкой. Зачем ты врешь?

Вот черт, так они играют в плохого-хорошего полицейского, и я угодил прямиком в ловушку.

– Если вы знаете, что я гетеросексуал, то зачем говорите, что я гомосексуалист? – Для того чтобы смутить «плохого» полицейского, это был достаточно запутанный вопрос, но он пропустил его мимо ушей.

– Что ты делаешь в Коллиуре? – потребовал он, плюхнувшись на стул напротив. – Отвечай!

Крепыш обращался ко мне на «ты», как к ребенку или пуделю, и недопустимо громко кричал.

Я подскочил:

– Я всего лишь…

– Мы знаем, кто ты! Мы знаем, зачем ты здесь! Ты – англичанин, который приехал во Францию навалить дерьма! – Это очень приблизительный перевод.

– Нет, я…

– Заткнись!

Я так и сделал, но это обозлило его еще больше.

– Чем занимается твоя девушка? – проорал он.

Черт, подумал я, они прознали про ее попытки доказать, что французское правительство делает недостаточно для того, чтобы положить конец незаконному икорному бизнесу и спасти осетров.

– Она пытается помочь Франции, – сказал я.

– Помочь Франции? – Он выглядел так, будто с ним вот-вот произойдет припадок.

– Да… – Черт возьми, как по-французски будет «осетр»? Спецназовец только что произносил это слово. Мой французский выбрал наилучший момент для предательства. Должно быть, это связано со стрессом. – Большая рыба.

– Большая рыба? – Крепыш внезапно посерьезнел. – Ты знаешь, где находится большая рыба?

– Не наверняка. Но, возможно, где-то здесь, на побережье.

– Он не француз, не так ли?

– Мне кажется, что сейчас он во Франции, возможно в Камарге. Но вообще он из Ирана или России. Разве нет? – Я никак не мог вспомнить нужного слова, и поэтому говорил «он».

– Иран или Россия ? Putain! [50]50
  Французское ругательство.


[Закрыть]– Полицейский погрузился в раздумья.

Внезапно дверь распахнулась, и на пороге возникло новое лицо. Судя по куче нашивок, местный начальник.

– Ты, – прорычал он, – какого черта ты здесь делаешь? – К моему удивлению, он обращался не ко мне, а к жандарму, да еще и на «ты».

– Что? – Лицо крепыша вытянулось, судя по всему, он не мог поверить, что кто-то осмелился разговаривать с ним подобным тоном.

– Это мой участок, и я приказываю, чтобы ты убирался отсюда. Немедленно! – не отступал мужик с нашивками.

– Ты знаешь, кто это? – Крепыш показал на меня.

– Да, мой заключенный. – Это прозвучало так, будто меня только что продали на интернет-аукционе.

–  Ecoute, mon vieux [51]51
  Послушай, старик (фр.).


[Закрыть],– крепыш встал и миролюбиво посмотрел на своего коллегу, – давай выйдем и поговорим. А ты не двигайся! – Похоже, он считал, что я убегу куда-нибудь в поисках новой рубашки.

Они удалились в коридор, и начался ор. Вот дерьмо, всего-то сходил выпить на пляже, и к чему это привело. Так из-за меня вся полиция передерется. Насколько я понял, один из них занимался редкими видами больших рыб, а другой следил за чистотой нравов.

В комнату снова влетел Кожаный Пиджак.

– Мы с тобой еще встретимся, – прорычал он, тыча мне в лицо пальцем, как пистолетом. После этого, к моему удивлению, он развернулся и ушел, захлопнув за собой дверь.

Почти сразу же после этого вошел мужик с нашивками.

Я приготовился к расспросам, где и с кем люблю заниматься сексом, но он порвал листок с моими показаниями и попросил следовать за ним.

– Простите за неудобство, месье Уэст, – сказал он, сопровождая меня в пустом коридоре, как метрдотель в дорогом ресторане. – На улице вас ждет машина.

– Спасибо, – ответил я, не понимая, что произошло.

– Там вас уже ожидают.

– Правда? – Может быть, М. задействовала какие-то связи? Интересно, как ей это удалось?

– Да. – Мужчина открыл дверцу, и на заднем сиденье полицейской машины я увидел того самого длинноволосого блондина, который пытался снять меня на пляже.

8

– Я так счастлив, что у нас наконец-то появилась возможность пообщаться лично! – Его английский был слишком медленным и слишком правильным, но мне было без разницы. Я и не такое готов был простить.

– Да, я тоже, и спасибо, что вытащил меня оттуда. Это было ужасно.

– Все твои проблемы закончились. – Похлопав меня по колену, блондин рассмеялся.

Смеялся он, как мальчишка. У него было очень юное лицо, и маленькие морщинки в уголках голубых глаз казались неестественными, как театральный грим на подростке. Светлые волосы были пострижены, как у Хью Гранта в девяностые годы. Парня можно было засунуть в школьную форму и отправить учиться в Итон [52]52
  Частная британская школа-пансион для мальчиков 13–18 лет. – Примеч. пер.


[Закрыть].

– Может, выпьем вместе? – предложил он.

– Отличная мысль. Я мог бы сейчас полбара выпить. Да и ты, наверное, тоже.

– Да уж..

Нет, я не готовился дать дёру со своим новым любовником. Едва я пришел в себя, парень назвал свое имя. Это был Валери. Он приехал в Коллиур, чтобы встретиться со мной, но не смог дозвониться, и Элоди подсказала ему идти на пляж, о котором я упомянул в своем сообщении. Дальше – совсем просто. Он убедил жандармов, что зять его дяди – префект полиции в этом районе. Это было правдой, и ему немедленно предоставили машину с водителем. А потом привели меня.

– У grande famille, – сказал он, пока мы ехали, – есть два преимущества. Во-первых, ничего не надо делать, у тебя и так все есть. То есть за тебя работает фамилия. Это значит, что ты никогда не будешь пустым местом, даже если ты полный идиот. Как, например, один их моих дядьев… – Он понизил голос, показав глазами на водителя. – А во-вторых, всегда найдется какой-нибудь родственник, который спасет тебя от небольших неприятностей вроде ареста.

Внезапно я понял, почему Элоди стремилась выйти за него. Пожалуй, стоило потерять свободу… чтобы обрести другую свободу – от всякого рода проблем, сопровождающих нашу жизнь.

Еще я понял, что Валери нормальный парень. Реалист. Из богатой семьи, которая всегда будет богатой, если только французская экономика окончательно не рухнет. Но как англичанин могу сказать: сколько бы французы ни жаловались, их экономика – одна из самых стабильных в мире. Для того, чтобы нанести ей ощутимый урон, потребуется мощный катаклизм, который в одночасье уничтожит все виноградники, все источники первоклассной минеральной воды, все автомобильные и нефтеперерабатывающие заводы, а заодно великолепные замки и собрания искусств. Но такого катаклизма не будет (во всяком случае, надо надеяться), а принимая во внимание, что Франция поддерживает подозрительно тесные отношения с государствами-изгоями, нисколько не сомневаюсь, что она подстраховалась с сырьевыми и прочими ресурсами.

– И все же у grande familleесть одно неудобство, – продолжал Валери. – Для нас женитьба – это не просто союз двух любовников, которые обещают делить арендную плату вплоть до развода. – В его голосе появилась настойчивость, свойственная лектору или аукционисту, представляющему лот. – Это своего рода инициация. Я имею в виду, для того, кто входит в семью. Новый человек для нас сродни иммигранту. Само собой, за исключением случаев, когда женятся кузены. Но я не хочу жениться на кузине. Я уже переспал с большинством из них, то есть с теми, с кем это не наказуемо законом, и чувство было такое, как будто ты спишь с родной сестрой. Так что спасибо, нет. – Я увидел в зеркале заднего вида заинтересованный взгляд водителя. Чтобы понять эту часть разговора, не требовался диплом по английскому языку. – Вот поэтому-то Bonne Mamanвся изнервничалась, – закончил Валери.

–  Bonne Maman?

– Бабуля, – рассмеялся он. – Так у нас зовут бабушку.

– А, то есть это Бабулю Элоди называет твоей… бабушкой?

– Бабкой-стервой. Да, это не секрет. И Элоди права. Это из-за нее ты должен быть крайне дипломатичен. Она – причина всего нашего merde.

– Она хочет помешать свадьбе, так?

– Вот именно. Поэтому я все организую самостоятельно, и не в родовом гнезде, разумеется. Вообще-то она не может нам помешать. В конце концов, на дворе двадцать первый век. А вот навредить может. Уже вредит: принялась убеждать семью, что этот брак неправильный. Она пытается добиться, чтобы все boycotter la cérémonie [53]53
  Бойкотировали свадебную церемонию (фр.).


[Закрыть].Это ужасно. Я люблю Элоди, но если вся моя семья восстанет против этого брака, мне придется несладко. Я de la famille [54]54
  Принадлежу своей семье (фр.).


[Закрыть],понимаешь?

– Конечно, – ответил я, хотя не мог припомнить, когда в последний раз спрашивал у своей семьи разрешения или совета.

– Бабуля настраивает всех против нас с Элоди. Так что ты должен прийти к нам в дом и встретиться с моими родителями. Элоди тоже приедет. Возможно, с отцом. Мы должны показать, что вы – хорошие люди и можете организовать потрясающий банкет. Тогда Бабуле будет сложнее противостоять.

– У нее даже к еде есть претензии? – спросил я.

– О да! В прошлом году на свадьбе моего кузена Бенедикта произошел ужасный инцидент с traiteur.

– С поставщиком? А что он натворил?

(По голосу Валери можно было подумать, что этот несчастный traiteurпереспал с невестой на горе пирожных.)

– Уверен, Бабуля сама расскажет тебе все подробности, – ответил он со вздохом. Как я понял, тема была болезненной. – Когда ты можешь приехать к нам в Сен-Тропе?

– Сен-Тропе?

– Да, там загородный дом моих родителей. Если можно, приезжай в эти выходные. Дело очень срочное.

– Отлично! – Уик-энд в шикарном доме в Сен Тропе. Какой идиот от этого откажется?

– Спасибо. – Валери посмотрел на меня с благодарностью и перевел взгляд на часы. – О, прошу меня извинить, но времени на то, чтобы выпить, уже не осталось. Я должен вернуться в Сен-Тропе. Там идет дипломатическая война, и мне надо быть на передовой.

Машина остановились у вокзала.

– До встречи, – сказал Валери. – Слава богу, они не забрали мой кокаин, а то пришлось бы снова звонить префекту. Хочешь нюхнуть? – Он принялся копаться в кармане пиджака, не обращая внимания на жандарма-водителя, который наблюдал за нами в зеркало.

– Нет, спасибо. Я лучше ударю по розовому вину. Точно не можешь присоединиться?

– Да, я должен ехать.

Мы обменялись рукопожатиями, и я еще раз поблагодарил парня за спасение. Он вылез из машины и распорядился, чтобы водитель довез меня до гостиницы, как если бы это был его личный шофер. Я решил, что они с Элоди – отличная пара. Оба пёрли напролом, как стая бизонов.

Принимая во внимание благополучное окончание вечера, я был в приподнятом настроении. Двое привидений (они сидели там же) взглянули на меня с повышенным интересом и синхронно кивнули на мое энергичное bonsoir.

И только открыв дверь номера и увидев взбешенную М., я понял, что не всем в этом мире так же хорошо, как мне.

9

Спорить с красивыми женщинами всегда тяжело. Меня осыпают упреками, а я ловлю себя на том, что любуюсь ее лицом. Или еще чем-нибудь, пониже.

Но у М. была своеобразная манера выяснять отношения. Она смотрела мне прямо в глаза, что лишало меня возможности заняться созерцанием ее точеной фигурки, и к тому же она вопила так громко, что фанаты рока потянулись бы за затычками для ушей.

Послушать ее, я был «чертовым идиотом», которого «совершенно правильно арестовали», а ведь она «предупреждала, черт побери, держаться подальше от этих спецназовцев».

Я спросил, откуда она все знает, и М. прокричала, что «об этом уже знает весь город» и что она «не удивится, если завтра в газетах появятся наши фотографии в голом виде». По ее словам, я был «абсолютно чокнутым», ввязавшись во все это, и даже более того – я делаю все, чтобы ей все испортить.

Когда она остановилась, чтобы перевести дыхание, я сообщил, что вечер прошел не без успеха: кое-что удалось узнать про осетра.

– Да-а? – Это сбавило ее пыл, но к известию она отнеслась со скептицизмом.

Я рассказал про Камарг.

– Камарг? – М. задумалась и в конце концов заключила, что это логично: – Там полно соленых озер. Плюс река, Petit Rhône [55]55
  Маленькая Рона ( фр.).


[Закрыть].Осетр вполне может там обитать. Но откуда тебе это известно?