Текст книги "(не) просто сосед (СИ)"

Автор книги: Стася Андриевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 15

Вечером следующего дня возвращались с Машей с прогулки и, едва выйдя из лифта, попали в пекло скандала.

Хотя, как скандал – скандал, это когда участвуют как минимум двое, здесь же на слюни исходила тётя Валя, а сосед, сунув руки в карманы, просто невозмутимо слушал.

– Нет, ты смотри на него, Полин, – ринулась к ней за поддержкой тётя Валя, – ты смотри, нахал какой нарисовался! Мы тут, значит, испокон веков живём, а он нате – заявился, и сразу свои порядки! – Повернулась к Руслану: – А я тебе говорю, убирай! Не собираюсь я за тебя платить! И вообще, у меня щели над дверью, мне ночью свет в квартиру попадает, я уснуть не могу! А у меня давление! – Схватила Полину за рукав: – Скажи ему, Полин! Это ж, это ж… – потрясла растопыренной ладонью, – это ж, считай, прям над головой у тебя будет! Ну?!

Полина подняла голову – над дверью Руслана, там, где все эти годы торчали провода от выдранного с корнем патрона, теперь была вкручена лампочка. Наткнулась на смеющийся взгляд соседа, закусила губу, сдерживая ответную улыбку, и молча поспешила к своей квартире.

– Здра-а-асти, – проходя мимо пискнула ему Маша.

– Привет, – подмигнул он ей. – Гулять ходили?

Маша закивала:

– На качели.

– О, ну на качели, это же классно! – одобрил Руслан и, не выдержав больше воплей, повернулся к тёте Вале. – Слушайте, а давайте я просто пришлю к вам рабочих, и они заделают щели? Где там у вас, над дверью? Под дверью? В потолке? Везде заделают! Бесплатно, тёть Валь!

– Ага! Нашёл дуру! Чтобы я тебя ещё и в дом к себе запустила? Ага! Сейчас! Раскатал губу!…

Примерно через час соседка пришла к Полине и прямо с порога стала обвинять её в неблагодарности.

– Я от тебя не ожидала! Ты, значит, как за помощью ко мне – это всегда первая, а как поддержать по-соседски – это значит, в кусты. Ну-у-у, Полин, – грозно потрясла пальцем, – это у нас так не пойдёт! Ты уж определись за кого ты!

– Тёть Валь, а что плохого-то в лампочке? Наоборот, удобно. На других этажах есть свет, вы же не требуете его убрать? Оплачивается по общедомовому счётчику, там копейки в пересчёте на квартиру будут.

– Так там-то у них, на этажах, проходной двор, а у нас тут – ты, да я! Зачем нам свет?

– Ну, во-первых, теперь уже не только вы да я, а во-вторых – а почему нет-то?

– Так, знаешь, что… С тобой каши не сваришь! – и решительно оттеснив Полину, соседка ломанулась в комнату.

Марк сразу принял её сторону. На все сто подтвердил её выводы по поводу наглости соседа и обещал, что просто так это не оставит.

– Ты ж понимаешь еще, в чём дело-то, Марк, – перешла на душевные излияния тётя Валя, – сам факт, понимаешь? Заявился: ни тебе здрасти, ни посоветоваться, а заместо этого сразу: буду делать, как хочу! Умник нашёлся! Это ж сегодня лампочка – а завтра что?

– Да всё правильно вы говорите. Он мне тоже сразу не понравился.

– Да ещё бы! Уже одно то, как он Полинку-то твою в лифте лапал! Ну? Каково?

– Да что вы такое говорите! – ужаснулась Полина. – Никто меня не лапал! Это просто недоразумение. И хватит уже об этом, а, тёть Валь?

– Ну почему же… – сцепил руки на груди Марк. – А мне очень интересно. Я, конечно, как лох, вечно не в курсе, но хотелось бы послушать.

– А ты что, не сказала ему? – повернулась соседка к Полине. – А чего ж ты? Ну… Ну ничего, ничего, бывает, – попятилась на выход. – Потом скажешь. А главное, что мы-то свами вместе, а он один. Пустое место! Вот и всё. И лампочку эту я ему так не оставлю!

Она сбежала, а Марк… А он вёл себя, как обычно: сидел за компом, смотрел телек, за ужином рассказывал об этих своих биржах. Как ни в чём не бывало! И это была такая му́ка…

Полина словно не дышала. Сотни, тысячи раз прокручивала в уме возможный диалог, объясняла, оправдывалась, просила прощения за то, что не сказала сразу, снова оправдывалась… А Марк просто молчал.

В воскресенье в кои-то веки выбрались всей семьёй на речку. Разлив затопил берега, Маша мочила ножки и копала в песке ямки. Марк жарил сосиски. А Полина… Она толком не понимала, что делает, как делает, зачем. Она просто сходила с ума, потому что Марк до сих пор молчал. Как ни в чём не бывало.

И если это было наказание, то это что-то новенькое. Изощрённое.

Ночью она не выдержала сама. Начала едва ли не с оптового рынка, где пригрузилась в тот раз больше обычного, упомянула разговор со свекровью, потянутое запястье и, наконец, с замиранием сердца, перешла к конфликту в лифте. Говорила, увязая в ненужных деталях и подробностях, и с отчаянием понимала, что всё это выглядит так, словно она оправдывается. Знала, что говорит правду, но чувствовала себя так, словно безбожно врёт и выкручивается…

– …Вот и всё, Марк. Просто недоразумение, даже и говорить не о чем.

А он молчал. Хотелось треснуть его, заорать: «Ну скажи хоть что-нибудь!», но Полина лишь лежала и не понимала, что опять не так. А потом догадалась. Внутренности скрутило возмущением, но она взяла себя в руки и загнала гордость подальше.

– Марк… прости. Обещаю, это больше не повторится.

– Вот как тебе верить, Полин? – после долгого молчания, наконец ответил он. – Если ты врёшь на такой ерунде, можно представить, что ты творишь покрупняку. Я не знаю, что с тобой делать. Серьёзно. Но если хочешь уйти от меня – иди, я же не держу. Я… Я не знаю… – снова долгая пауза. – Я просто из окна тогда шагну и всё. Серьёзно. Вообще не вижу смысла без тебя. Я ж… – говорил тяжело, словно справлялся с собой, может, даже слёзы душил. – Я ж с самого начала всё ради тебя. Даже с Ингой тогда порвал. А она, между прочим, в Москве теперь, при Газпроме устроилась и мужа туда протащила. Он у неё лох конкретный, зато в Газпроме. Круто же? А на его месте мог бы быть я… Мне мать каждый раз мозг этим выносит. А я… А что я, – вздохнул, – я же всё ради тебя, с самого начала. Думал, хотя бы благодарность от тебя будет. А ты вот так. Ну ладно, хрен ли… Иди. Насильно мил не будешь, я же понимаю. Просто я боялся, что ты меня на богатенького папика променяешь, это хоть как-то, а ты вообще на чмыря какого-то. Даже обидно. Не, ну так-то понятно, тебе ж главное, что он не инвалид…

– Марк, ну нет у нас с ним ничего, не было, и быть не может! Вообще! Ну просто мужик какой-то. Просто сосед! И ему до меня дела нет, и мне до него!

– Ага, нету дела. А чего ж он тогда выскочил?

– Ну откуда я знаю? Может, он мент и ему до всего есть дело? Или думал, воры лезут? Или вообще, как тётя Валя, под дверью днём и ночью пасёт? Я не знаю!

Марк навалился вдруг на неё, сопя, прижался губами к уху. Полина испуганно замерла, по загривку поползли мурашки – мерзкие, как пауки. Даже дыхание от них перехватило.

– Бре-е-ешешь… Я знаю, что ты брешешь, потому что он, дебил, тогда спалился. Так ему и передай, что он лошара. Но я тебя прощаю. Опять прощаю, потому что люблю тебя, суку брехливую. Я люблю. Я! А он просто трахнуть хочет… если не уже. Так что не обольщайся на его счёт, на хер ты ему не сдалась, с чужим ребёнком. Ты вообще никому не нужна, кроме меня. Просто посмотри на себя, ты кто? Ни образования нормального, ни жилья, ни рожи, ни хотя бы сисек, за которые подержаться хочется. Ты вспомни, кем ты была, когда я тебя подобрал? Деревенская клуша, а за душой только бабка-кошатница и развалившаяся халупа, которую вы называете домом. Я тебя пожалел, я тебя поднял, я тебе всё дал. Я тебя сделал! Даже трахаться тебя, рыбу дохлую, научил Я! А ты… Сука неблагодарная. Но я тебя всё равно прощаю. Потому что люблю. Это ясно?

На живот легла его потная ладонь. Полина вздрогнула и судорожно свела колени. И тут же с отчаянием поняла, что сейчас отказывать никак нельзя…

Лежала потом, использованная, слушала храп мужа и хотела умереть. Так это страшно – понимать, что ты ничтожество, пустое место, и единственное, что хоть как-то придаёт тебе вес, это человек, от которого тебя чем дальше, тем сильнее тошнит. Но ведь в чём-то он прав. Всё, что у неё есть своего, это Маша и бабушка в забытой богом деревне.

…И вдруг вспомнила про лампочку, освещающую теперь их дверь. И как бы ни было ей сейчас погано – улыбнулась. Совпадение, конечно. Просто новый жилец, мужик, хозяин. Просто не хочет шариться в потёмках, возвращаясь домой за полночь. Но для Полины эта лампочка неожиданно стала каким-то маячком, словно её зажгли там специально для неё. Глупо, конечно…

Так захотелось подойти к окну и уловить табачный дымок… Ей не хватало этого тепла. Отчаянно не хватало.

Но она не пошла.

Глава 16

На следующий день забежала после обеда домой и снова попала в конфликт на этаже. Только на этот раз всё было ещё эпичнее: площадка заставлена старыми оконными рамами, дверь в квартиру соседа распахнута, оттуда слышен грохот и голоса. Пыль в воздухе, белые следы на полу – глобальный ремонт, одним словом. И тётя Валя, бегающая из угла в угол, цепляющаяся к рабочим, выносящим к лифту мешки со строительным мусором – то не там ставят, то слишком шумят, то не так ей отвечают.

В квартире послышалась возня, мат, и на площадку вынесли оконную решётку. Полина посторонилась, давая рабочим место для манёвра и вынужденно отходя к тёте Вале, и та тут же вцепилась в её локоть:

– Ты смотри, смотри! Нет, ты видишь, что творится-то?

– Окна меняют. Что тут такого?

– Да какие окна? Чёрт бы с ними! Решётки! Решётки поснимал!

А рабочие как раз вытащили следующую решётку. Тоже прислонили к стене.

– Куда ты ставишь? Кто так ставит? – заорала тётя Валя. – Ты мне так все стены тут поисцарапаешь! Эй, слышишь, я с тобой разговариваю!

Но рабочие не отреагировали.

– Ты видала? Нет, ты видала? – схватилась за сердце соседка. – Все как один – нахалы! Гастарбайтеры чёртовы! Чтоб вам сдохнуть, гады! О-о-ох, Полин, это же уже не шуточки… Это же уже… – задохнулась гневом, подбирая нужные слова. – Это же для тебя в первую очередь аукнется! Я тебе сколько говорила – поставь решётки! Сколько, а? А я знала, знала, что вот так будет! А ты меня не слушала!

– Я вас не понимаю.

– А ты пораскинь умишком! Тебя теперь что защищает-то от него, от соседа этого вашего ненормального? Ну? Ничего! Залезет, ограбит, а то и ещё чего! А с него станется, вот увидишь!

Полина вытащила локоть из её пальцев:

– Главное, что у вас решётки есть, тёть Валь, а я уж как-нибудь обойдусь. Вы извините, у меня времени в обрез, бежать надо…

– Погоди, я это, спросить хотела – у тебя есть краска, покрасить меня? А я пенсию получу, и верну тебе тогда. Есть?

– Найду, – вздохнула Полина.

– Ой, ну отлично! Сегодня вечером забеги ко мне, ладно?

– Постараюсь.

– Ну давай. И на счёт решёток, Полин – ты вот зря так к этому относишься! С этим надо что-то делать, потому что… – в этот момент рабочие завозились перед дверью, собираясь выносить третью решётку, и Полина поспешила проскочить к себе, чтобы не стоять больше с тётей Валей. И даже из-за своей закрытой двери слышала, как та орёт, заставляя рабочих сию же минуту выносить всё это с площадки.

Вечером, едва вернулась от тёти Вали, в дверь тихонько постучали. Глянула в глазок – Руслан. Сердце заколотилось. Оглянулась на комнаты, убеждаясь, что Марк не слышал, и осторожно шмыгнула в подъезд.

– Привет, соседка, – сунув руки в карманы, слегка склонил он голову. – Ты почему сама не сказала, что шум мешает? Я же, вроде, не дурак, понял бы. Тем более, если ребёнок пугается. Ну как-то по-человечески же можно обговорить, зачем сразу участковый?

– Не поняла?

– Ну дочка у тебя спать боится из-за ремонта моего, так?

– Нет, с чего вы взяли? У неё комната вообще на другую сторону выходит, к тому же, днём она в садике, а вечером у вас тихо.

– И к участковому ты на счёт шума не ходила?

– Нет, конечно! И в мыслях не было!

Руслан усмехнулся:

– Да уж… Слушай, как ты с ней тут уживаешься вообще? – кивнул на дверь тёти Вали. – Это же баба Яга какая-то.

– Ну… есть немного, – улыбнулась Полина. – Но она нормальная на самом деле, главное её не злить.

– Да она же сама злится, её никто и не трогает!

Помолчали.

– Ладно, если шум не мешает, я спокоен. Но если что – ты говори, не стесняйся.

– Не переживайте, вообще ничего не слышно, – заверила Полина и тут же вспыхнула, вспомнив, что кое что всё-таки бывает слышно. – До свидания!

– Погоди, ты это, – задержал Руслан, – если вдруг нужно что-нибудь будет, ну чисто по-соседски, ты не стесняйся, обращайся.

Полина даже улыбнулась от неожиданности:

– Соли щепотку или маслица кусочек?

Руслан рассмеялся:

– Ээ… Да нет, как раз-таки с этим у меня может быть туган. Я больше про хозяйство – гвоздь вбить, или, там, розетку починить. Кран поменять. Лампочку вкрутить. Ну, такое.

– Спасибо, но у меня ведь муж есть.

– Ну да, – после небольшой паузы кивнул сосед, – муж. Точно. Ладно, извини.

Поздно вечером следующего дня, когда уже готовились ко сну, пришла тётя Валя, причём не к Полине, а к Марку. О чём-то переговорили, и он дал ей денег.

– Что это было? – спросила Полина, когда соседка ушла.

– Бабка боевая, конечно! – довольно потёр руки Марк. – Сказала – сделала. Электрика сегодня вызвала, он лампочку вместе с патроном снял.

И тут только Полина поняла, что в подъезде действительно снова темно.

– Понятно. А ты, как я понимаю, спонсировал эту спецоперацию?

– Вот только не начинай, а? Бабка на пенсию живёт, откуда у неё такие деньги?

– Ерундой страдать не надо, и деньги не понадобятся! И ты тоже – ну вот чего ты лезешь? Тебе что, мешал свет? Ладно она – её из вредности замкнуло, но ты-то?

– Ну хорош бурчать, – благодушно притянул её к себе Марк. – А то я подумаю, что ты снова этого чмыря защищаешь. И вообще, знаешь что… – пробежался пальцами по её груди, – давай Машку к бабусе твоей на недельку сольём и оттянемся, как в старые добрые? Надо же мне как-то возвращать свои законные позиции? Я тебе докажу, что я ещё ого-го… Не представляешь, как я хочу, чтобы ты орала так, чтобы весь подъезд слышал, как я тебя… – подцепил резинку её шорт, потянул вниз.

– Марк… – затрепыхалась Полина.

– Ну чего, Марк? Чего Марк? – жёстко прижал её к себе. – Я тебе муж, или кто, в конце концов? Я ради тебя с виртом завязал, мне теперь больше надо, а ты как думала? Иди в душ. В спальню придёшь мокрая и в одном полотенце, ясно? – скользнул пальцем под трусы.

Полина дёрнулась, он перехватил её руки.

– Я спросил, тебе ясно?

– Я не могу, Марк… Я… У меня по-женски проблемы.

– Чё ещё? – недовольно отстранился он.

– Не знаю. Просто болит всё. Я на послезавтра к врачу записалась.

Врала и отчаянно боялась, что он не поверит, но и согласиться на то, что он предлагал, не было ни сил, ни желания.

– Опять брешешь?

– Нет.

– Ладно, допустим. Но горло-то у тебя не болит, надеюсь? Справишься?

– Марк… Мне в целом плохо. Везде. Я просто не могу пока. Ну пойми, пожалуйста!

– Ладно, – звонко шлёпнул её по заднице. – Даю тебе время до конца недели. Хватит, надеюсь?

Ложиться не спешила. Специально задержалась то на кухне, то у Маши в комнате, то в ванной. Книжку почитала, по соцсетям полазила. Кое-как дотянула до часа ночи. А когда уже собралась спать, услышала гул лифта, и интуиция тут же шепнула: «К нему»

В груди противно защемило. Ругнула себя как следует и, взяв в руки, велела идти в спальню… Но ноги, словно сами по себе, привели в коридор.

В подъезде снова было привычно темно, но женский силуэт из лифта, цокая каблучками, уверенно проплыл к двери соседа. Полина глаза сломала, пытаясь уловить какие-то Светкины приметки, но ничего конкретного так и не разглядела. Громыхнул засов, соседская дверь открылась, отгораживая собою ночную гостью.

– Ого, Подольский, – услышала Полина её голос, – вот это у тебя тут война! И когда успел-то?

– Дурное дело нехитрое, – приглушённо рассмеялся он.

Дверь закрылась, и голоса зазвучали приглушённо – через стену, и было уже не разобрать, о чём речь. Зато, к чему всё идёт – очень даже.

…Прислушивалась к едва слышной музыке за стеной, к невнятным обрывкам разговора и женскому смеху и пыталась убедить себя, что её это не касается. Пряталась с головой под одеяло, закрывала уши подушкой, отвлекала себя мыслями о работе… Но чем дальше, тем острее начинала грызть ревность. И Полина поняла вдруг, что отчаянно завидует той женщине, кем бы она ни была. Хоть проституткой по вызову! Какая разница, если та сейчас наслаждается собою, жизнью, мужчиной, а Полина только кусает локти и врёт мужу про болезни?

Фантазия упрямо рисовала картины происходящего за стеной… и они возбуждали! Вспоминался Руслан, его мужественная аура: цепкий взгляд, упрямый профиль и независимые повадки. И руки – большие и крепкие, которые и пугали, и манили… И хотелось реветь от зависти и бессилия.

И вдруг, отчётливо, стон, переходящий в лёгкий смех. Снова стон.

Сердце зашлось от волнения и глупого, болезненного азарта. Полина осторожно заглянула мужу в лицо, прислушалась к его дыханию – спит. Помедлила, всё ещё силясь найти в себе здравый смысл… Но так и не найдя, осторожно скользнула с кровати и прижалась ухом к стене.

…В прошлый раз было позабористее. Тогда у них там мебель ходуном ходила, а сейчас всё как-то томно, с разговорами, со смешками. И всё равно они там не чай пили, точно. В этом уже не оставалось сомнений.

Женский голос был выше, чётче, да и сама гостья поболтливее, и иногда даже было понятно о чём она говорит, но это только мешало – Полина жадно ловила голос Руслана. Негромкий, с хрипотцой, он звучал реже, на нижней границе слышимости, и каждый раз рассыпался по Полининой коже тёплыми бархатными мурашками. И казалось, сейчас уже не было силы, которая заставила бы её оторваться от стены. Гремучая смесь ревности, зависти и постыдности собственного поведения дурманила. Полина тонула в ней, теряя за гулкими ударами сердца способность соображать.

А когда в шею сзади вцепились пальцы – обмерла и даже не шевельнулась, пока муж, приложив ухо к стене, тоже прислушивался… Его пальцы скользнули вперёд, прижимая горло под челюстью.

– Выздоровела уже, да, дорогая? Развлекаешься теперь? – говорил спокойно, и Полине даже показалось вдруг, что уж он-то её точно поймёт. Это же всё так… несерьёзно. Как и этот его вирт, только ещё глупее. Вообще ни о чём…

За стеной вскрик, переходящий в стон.

– Ух, как он её… Тоже так хочешь, да? К нему хочешь? – сильнее стиснул пальцы. – Его хочешь?!

Яростное короткое движение, и Полина, будто пушинка, полетела на кровать. Но приземлилась мимо. Стукнулась копчиком и коленом, растерялась, приходя в себя. Охнула, когда муж рванул её за волосы, затаскивая на кровать. Засучила ногами, замолотила руками, сопротивляясь… Он врезал ей под дых, и пока она судорожно пыталась вдохнуть, снова рванул за волосы, подтягивая ещё выше. Навалился и, придушивая одной рукой, второй грубо сунулся в промежность.

– Да ты мокрая, с-с-сука… Ты, тварь, мокрая на него!!!

…Он бил её и одновременно имел – жестоко, изощрённо, а она грызла губы и молчала, понимая, что если уж ей слышны стоны за стеной у соседа, то и её крики будут слышны у него. Не говоря уж о Маруськиной комнате.

Кончив, муж намотал её волосы на кулак:

– Тварюга неблагодарная! Последний раз предупреждаю – ещё раз что-то подобное и вылетишь на хрен из моего дома! Родительских прав лишу, у матери везде есть связи, сама знаешь! Налоговиков на тебя натравим, по судам затаскаем. Ублюдина… Ничтожество. Запомни, ты без меня – мусор, поняла? Никто! Знай своё место, сука!

Просидела до утра, закрывшись в ванной. Не ревела, просто раскачивалась из стороны в сторону и машинально прикладывала ладони к искусанной груди. И не понимала, как теперь быть. Страх сковывал. А ещё стыд и вина – острая, удушливая.

Зачем она это делала? На кой чёрт сдался ей этот сосед? Какая мерзость это всё…

Сама теперь виновата.

А ведь Марк действительно заберёт Машу, и свекровь будет рада помочь. О, уж эта-то точно сделает всё, что от неё зависит! До самого верха дойдёт, а своего добьётся…

Пять лет налоги не платила… Это какой же там штраф будет? Наверняка уже одного этого достаточно, чтобы ребёнка изъяли.

Господи, только не это! Только не Машу!

Надо как-то искупить. Вымолить прощение. Сказать, что всё сделает. И к маме его по первому требованию ездить будет, и тетрадь расходов вести. Это же всё такие мелочи, по сравнению с ребёнком.

Только не Машу!

Ну зачем, зачем она это делала? Какая дура! Сама теперь виновата. Сама…

Глава 17

Утром, собирая Машу в садик, надела рубашку с длинным рукавом, застегнула её до самого ворота. После садика так не хотелось идти домой – вот прям ножом по сердцу, но надо. Взять себя в руки и всё исправить. Объяснить. Это ведь недоразумение, не больше! Ну в чём она виновата перед мужем? За всю жизнь у неё один только он и был! И даже мыслей об измене никогда не возникало! И всё, всегда было для него – и время, и силы, и молодость, и собственные желания… И сейчас ведь, ну… Ну бес попутал! Виновата, раскаивается. Больше не будет…

Как побитый щенок с поджатым хвостом. Аж самой противно от своей ничтожности. И в то же время страшно, что не сумеет всё исправить.

В лифте даже подумалось вдруг – вот бы он сейчас сорвался в шахту и всё… И нет больше проблем. И тут же спохватилась – Маша! Ради неё надо и жить, и терпеть, и смиряться.

Несмотря на раннее время, в квартире у соседа уже вовсю грохотал ремонт, сам же он стоял в подъезде и, задрав голову, рассматривал провода на месте снятого патрона и лампочки. Увидел Полину, оживился:

– Привет, соседка! Видела? Вот думаю, может, теперь антивандальный поставить? Противоба́бковый какой-нибудь. Не знаешь, бывают такие?

– Не знаю, – буркнула Полина, мечтая просто исчезнуть.

Он сунул руки в карманы, понаблюдал, как она возится с замком.

– Соседка, а у тебя всё нормально? – И, не дождавшись ответа, окликнул настойчивее: – Полин?

– Нормально, – едва слышно ответила она и захлопнула за собой дверь.

Мужа дома не оказалось. С одной стороны, Полина почувствовала облегчение, а с другой – тревогу. Куда он пошёл? Что у него на уме?!

На автомате застелила постель, закинула вещи в стирку. Прибрала игрушки в Марусиной комнате, не сдержалась, поревела немного, прижимая к груди её мишку.

Всё что у неё есть, это Маша. Всё остальное вообще не имеет значения. И страшнее всего – потерять её.

Успокоившись, постояла перед открытым холодильником, но так и не смогла ничего съесть. Терзали сомнения – позвонить мужу или не надо? Решила, что надо… Но не смогла себя заставить.

Вместо этого набрала бабушке. Та обрадовалась. Она всегда радовалась, когда о ней вспоминали. Выспросив про Марусю, здоровье и дела на работе, традиционно стала расспрашивать и о Марке. И Полина, смотря сквозь дымку слёз в окно, отвечала, что всё, как всегда, прекрасно.

– Полиш, ну ты уж побереги его там! Он же какой парень-то хороший! И умный, и красивый и любит вас с Марусей! Сложно ему, конечно с такой-то бедой, но ты уж, как мудрая женщина, поддержи его! В жизни, знаешь, всякое бывает, но если вместе держаться, то всё нипочём!

– Да, бабуль, конечно…

– Ну всё, целуй его от меня, обязательно! И Лидии Петровне привет передавай! И смотрите там, осторожнее, Полиш! Не связывайтесь с бандитами всякими! Своим трудом живите!

– Не будем, бабуль. Не переживай!

– Да уж не переживай! Мне чем ещё заниматься-то, только о вас и молюсь. Не дай Бог у вас что приключится, я ж не переживу, Полиш, ты же знаешь. Так что, дай вам Бог всего доброго – и здоровья и семьи крепкой и, может, правнучка мне ещё сподобитесь… Но главное, Полиш, с бандитами не связывайтесь! Ну их!

…Сидела потом на табурете и смотрела в одну точку. Ну вот. Думала, будет легче, а оказалось – только ещё больше закопалась в ложь и безысходность.

Время шло, мужа всё не было. Пришлось идти на работу, не дождавшись.

Светка сразу просекла, что что-то не так. И ведь доколебалась так настойчиво, что Полина, поборов стыд, молча расстегнула верхние пуговицы и показала ей свою искусанную грудь. А Светка даже не удивилась, только кивнула и не сказала ни слова. Как будто это не было для неё новостью.

А ближе к обеду в салон пришёл Марк. Полина сразу напряглась, но в обоих креслах сидели клиенты, поэтому муж просто молча устроился на диванчике и не сводил с неё глаз. А она подыхала под его взглядом от страха, теряла крепость и точность рук.

Дождавшись, пока люди уйдут, Марк велел и Светке пойти погулять – так безапелляционно, что она не стала с ним связываться. Дохромал, запер за ней дверь. Какое-то время молча смотрел на Полину, и вдруг пошёл к ней. Она невольно попятилась.

– Прости, Полин. Это я убогая тварь, не ты. Ты святая, Полин! Ты одна в моей жизни, ты мой смысл. Я, вот… – достал из кармана золотой браслет. – Ты не подумай, это не то, что бы, там, задобрить… Просто я так давно ничего тебе не дарил…

Вечером говорили по душам, и впервые за всё время, Марк признал, что ему нужна помощь психолога. А то и психиатра.

Каялся и рассказывал Полине жуткие истории из своего детства, когда мать, вымещая злобу за ушедшего из семьи отца, истязала его ремнём – единственным, что осталось ей от мужа. Порола до того, что Марк вынужден был пропускать школу – не мог сидеть. А иногда просто орала, что он ошибка всей её жизни, и неделями с ним не разговаривала. Марк же, испуганный, лишённый родительской любви мальчишка, не знал, в чём его вина, но всеми силами пытался вернуть благосклонность матери – ходил по пятам и просил прощения, хотя сам не понимал за что… И жил с этой пустотой и ощущением ненужности всё детство и юность, до того самого дня, как встретил Полину. И только с ней смог собрать себя по частям и начать жить. А потом случилась травма, и он вдруг понял, что теперь не нужен вообще никому, даже ей…

– …Отец, кстати, тоже ушёл тогда к соседке, – глядя в пустоту перед собой, неожиданно добавил Марк. – Правда, она жила двумя этажами ниже.

Полина вздохнула:

– Я-то тут при чём? Я не твой отец, Марк, и не та соседка. И я не только никуда не уходила, но даже ни разу тебе не изменяла.

Он опустил голову, сцепил лежащие на столе руки. Долго молчал.

– Но ты была мокрая… – Сжал зубы, руки затряслись, и он треснул кулаком по столу: – Ты его хочешь! А я так не могу. Я не могу так! – вцепился в волосы, помотал головой. – Как нам теперь быть? Как?! Я понимаю, что я не идеальный. Понимаю, что моё детство меня не оправдывает, но… Всё из-за этого, Полин! Это сидит у меня в башке, как дьявол, и что мне с этим делать, я не знаю! И как жить без тебя, тоже не знаю! Я просто не смогу без тебя! Если бы ты только знала, что со мной происходит, когда я представляю тебя с другим! Я теряю контроль, Полин! Я сам себя боюсь, мне хочется убивать любого, кто просто ходит мимо тебя, кто смотрит в твою сторону, потому что я боюсь тебя потерять. Я не смогу без тебя жить, понимаешь?! А ты… Ты была мокрая на него, и я теперь точно это знаю! И что мне теперь с этим делать?! Что?! – По его щекам поползли слёзы.

Полине было жалко его. Он говорил искренне, до самого дна открывал душу, признавался в патологической тяге к садизму и трезво, глубоко анализировал и понимал причины и следствия. Он взрослый и умный мужчина, она знала это с самого начала. Просто он окончательно запутался и ему, как никогда раньше, нужна была помощь. Её помощь. Снова.

Устало закрыла глаза.

– Ладно, Марк, попробуем начать сначала. Но обязательно поищи завтра, сколько будет стоить психолог. Это моё условие.

А когда он уснул, смотрела в темноту и, глотая тоскливые тихие слёзы, отчаянно хотела подойти к окну и, открыв, почувствовать что не одна… Но не решалась. Да и не имела больше права. Ведь, как бы не убеждала она мужа в обратном – он не параноил, он просто чувствовал, что она ему изменяет. Да, не телом. Но гораздо хуже – душой.

Удивительно – совершенно чужой человек, мужик не по годам, просто сосед, о котором она ничего не знает и которому даром не сдалась… А её безумно к нему влечёт – до отчаянной жажды утонуть в его взрослости и спокойствии, в уверенности и независимости. Довериться. Как бы она хотела ему довериться!

Ну вот что она в нём нашла – не образ ли отца? Но ведь это так глупо! К тому же, какой там отец, если у неё колени слабеют и теплеет в животе, когда видит его даже издали – высокого, мужественного… И Марк это чувствует. Ну и кто, получается, во всём этом виноват?

В сетчатое окошко на крыше виднелись звёзды, тихо шуршал лес. Руслан лежал на спине, заложив руки за голову, и вглядывался вглубь себя. Прямо в лицо своей проблеме.

Ну хотя, как проблема… Смешно, конечно, взрослому, видавшему виды мужику называть проблемой неожиданный сдвиг на девчонке. Вот только сдвиг есть, и это надо признать. Даже Лорик заметила. Вот уж чуткое бабье сердце – сразу считала. И сразу же в лоб и выдала. Впрочем, другого от неё Руслан и не ждал. Она ещё со школы такая была – прямолинейная язва по кличке Ржавчина. Скажи ему кто тогда, что когда-нибудь у них завяжется дружба с сексом без обязательств – не поверил бы. А оно вон как вышло.

– Подольский, а ведь ты, пожалуй, влюбился, – щурясь от дыма, выдала Лорик прошлой ночью, когда они оба, довольные и расслабленные, лениво пялились в потолок. – Ну и кто она?

Руслан забрал у неё сигарету, не спеша затянулся и затушил окурок в стоящем возле кровати фужере из-под вина.

– Работа, кто ещё.

– Вот брехло! – свойски пихнула она его в плечо, но больше пытать не стала. Задрав ногу, пошевелила пальцами, любуясь на выкрашенные в бирюзовый цвет ногти. – Ты веришь в любовь по переписке?

Руслан помолчал, задумчиво разглядывая её густо усыпанное веснушками голое бедро.

– Только не говори мне, что он сиделец[5]5
  Сиделец (жарг.) – отбывающий наказание в местах лишения свободы.


[Закрыть]?

– Да типун тебе! – фыркнула Лорик. – Не-е-ет, он норвежец. По интернету познакомились, ещё зимой. Хорошенький такой! По-русски, правда, только со словарём и младше меня…

– Чего хочет?

– Не поверишь, любви!

– Мм. И сильно хочет?

– Ну, для начала в гости зовёт. Вот, думаю, съездить. Что скажешь?

Руслан пожал плечами:

– Ты девочка взросленькая, сама решай.

– Гад ты, Подольский! Мог бы хотя бы сделать вид, что ревнуешь!

– Можно подумать, тебе это надо.

– И то верно, – опустила она, наконец, ногу. – У меня на следующей неделе два рейса, потом отпуск. Вот, хочу к нему рвануть. Он мне даже билеты на самолёт уже купил. – Вздохнула. – Оно, конечно, страшноватенько, ему же всего тридцать три… – Схватилась за голову: – Тридцать три, божечки! Десять лет! Ну на хрена я ему сдалась, такая?

– Ты же сама сказала – для любви. Не парься, возраст вообще не главное.

– Угу. Сам-то в это веришь?

– Да хрен его знает, думаю, всё индивидуально. Вот ты бы как отнеслась к мужику, который лет на двадцать старше тебя?

– Ну-у-у, смотря, какой мужик! Иногда, чем старше, тем лучше.