Текст книги "Война сквозь время"

Автор книги: Станислав Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

Глава 32

К этому моменту мы уже вышли из леса и легкой трусцой двинулись к лагерю. На полдороге меня нагнал наш джип, и я с комфортом, как подобает командиру, подъехал к воротам, которые уже открывали бойцы лейтенанта Карева. У ворот собралась большая толпа военнопленных, угрюмо рассматривающих нашу технику с немецкой символикой, полевую форму СС и необычную амуницию.

Я сразу озаботился безопасностью, поэтому незамедлительно стал раздавать команды.

– Дровосек, технику под деревья. Прикрыть подъезды к лагерю. Контроль воздуха.

– Бычок, дозоры вдоль дорог. Только в темпе, еще неизвестно, что они там по телефону прокукарекать успели.

– Мозг, возьми джип, гранатометы расположи на станции, прикрой подступы из рощи.

– Левченко, вытащи одну «Стрелу» и контролируй воздух. Как бы они разведчика-корректировщика не прислали. Если что, включай «глушилку» и сбивай.

Народ забегал, выполняя указания, а у меня появилась возможность заняться пленными.

Ворота уже были раскрыты, но мы пока никого оттуда не выпускали. Я осмотрел пленных, ради которых мы устроили все это представление. Поэтому громко и внятно озадачил Егора:

– Лейтенант Карев, найти старшего и ко мне. Отделить больных и раненых, оказать помощь. Найти и собрать все продукты, организовать распределение среди освобожденных. По ходу дела выясни, есть ли пособники, кто переходил на сторону противника, если есть, расстрелять на месте.

Сам повернулся к джипу, где стояла Катерина со снайперской винтовкой и с интересом разглядывала освобожденный контингент.

Тут уже забегали Шестаков и его бойцы, я раскрыл планшет, в котором была распечатка карты, и карту, которую захватили в комендатуре, и углубился в ее изучение.

Через пять минут подошел Карев с майором с малиновыми общевойсковыми петлицами. Он был без головного убора, поэтому, став по стойке смирно, представился без отдания чести:

– Майор Галата. Начальник штаба 842-го мотострелкового полка 240-й моторизованной дивизии 16-го стрелкового корпуса.

Я спокойно осмотрел с ног до головы моложавого майора с седыми волосами. На щеке был виден почти сошедший синяк, левая рука, замотанная в грязные бинты, висела на импровизированной повязке. Ступни ног были обмотаны портянками, видимо, сапоги с него содрали, когда брали в плен. Но смотря ему в глаза, я видел угрюмую решимость, с которой он косился на мою форму офицера СС. Но вот то, что мы между собой разговаривали на русском языке и у всех на глазах быстро уничтожили взвод охраны лагеря, вызывало недоумение в его глазах, которое я собирался развеять.

– Майор государственной безопасности Кречетов. Специальное подразделение ставки Главнокомандующего.

В его глазах мелькнула надежда. А еще там был азарт. Азарт человека, готового еще раз рискнуть жизнью. Серьезный человек. Такие убегали из лагерей, организовывали партизанские отряды и, сидя в лесах без продуктов, умудрялись подрывать мосты и пускать под откос эшелоны противника.

Майор, до этого стоящий по стойке смирно, еще более подтянулся. Я не стал терять время.

– Значит, так, майор, я не политрук, поэтому долгих бесед вести не буду. У меня задание – максимально навредить противнику на этом участке, отвлечь его внимание и заставить снять с фронта хоть одну дивизию. Сил у меня мало, поэтому с этого момента все вы, попавшие в плен, мобилизуетесь и поступаете в мое распоряжение. Ваша задача: с лейтенантом госбезопасности Каревым разбить всех бывших военнопленных на отделения и взводы. В грузовиках трофейное оружие. Через полчаса жду от вас доклада о готовности сводной роты бывших военнопленных к выполнению задания. Все, время пошло.

Майор коротко бросил «Есть» и буквально убежал обратно, на ходу раздавая распоряжения. Как я понял, еще до нашего прихода они готовились к массовому побегу, пытаясь воспользоваться малочисленностью охраны, поэтому внешне рыхлая масса военнопленных уже была разделена на подразделения.

Пока было время, ко мне подошел Васильев и задал вопрос, который не давал ему покоя:

– Что дальше, командир, все это похоже на ловушку. Нам оставили для наживки сотню пленных, а сейчас снимут какую-нибудь дивизию и раскатают тут в поле.

– Вполне реально. Если это так, то противник не знает нашей силы, поэтому просто так бросать войска на нас не будет. Сначала проведут разведку. Радиосканеры пока не показывают ничего интересного. Если бы на нас бросили серьезные силы, то для координации они все равно где-то да вышли в эфир.

Я снова вызвал Карева.

– Егор, отбери среди новичков умеющих управлять мотоциклами. В деревне и на развилке остались несколько полицейских аппаратов. Организуй мобильную разведку, а то Артемьев не справится.

– Есть.

Карев умчался к майору Галате, вокруг которого столпилось несколько человек, уже вооруженные немецкими карабинами.

Пока было время, я связался с базой и дал команду отправить в Москву шифрограмму с координатами станции и просьбой нанести по ней отвлекающий авианалет. Время было назначено на час ночи, при этом группа бомбардировщиков должна была быть радиофицированной и ждать нашего сигнала. Через некоторое время пришло сообщение о том, что вариант с налетом рассматривается и ближе к вечеру будет информация.

Около четырех часов вечера колонна, впереди которой катили несколько мотоциклов с переодетыми в немецкую форму бывшими военнопленными, двинулась в сторону Фастова к временной железнодорожной станции. За мотоциклами шли бронетранспортеры, на которых уже привычно развалились наши бойцы в форме СС. Остальных бойцов, на которых не хватило немецкой формы, попрятали по десантным отсекам БТРов, БМП и в кузовах грузовиков.

Когда в таком порядке прошли более десяти километров, на связь вышла база, где постоянно мониторили работающие радиопередатчики в зоне действия нашего отряда. Уже давно вполне достоверно удалось установить места расположения крупных штабов, исходя из активности радиообмена и мощности радиопередатчиков. В последнее время увеличилась активность работы передатчиков в штабе 29-го корпуса, в зоне ответственности которого мы развлекаемся, и штаба 6-й полевой армии. Лейтенант Коротков, который знал немецкий язык, был перенесен в радиоузел, где смог прослушать радиопереговоры.

На станции, цели нашего движения, тоже заработали несколько передатчиков, но судя по перехвату, это были наблюдатели люфтваффе, которые отвечали за ПВО станции.

Еще одним неприятным сюрпризом было то, что со стороны Фастова в нашу сторону со скоростью около двадцати километров в час двигались несколько источников излучения. Учитывая разные голоса на передатчиках, локализованные в одном районе и имеющие одинаковые скоростные характеристики, можно говорить о продвижении радиофицированной колонны. По характерным фразам можно судить о продвижении колонны бронетехники. Чуть позже со стороны Белой Церкви была зафиксирована еще одна такая колонна, похоже, идущая нам на перехват, в чем я сомневался. Таким темпом они только к завтрашнему вечеру смогут выйти в наш район.

Когда начало смеркаться, колонна остановилась возле небольшого леса, и я собрал командиров подразделений на совещание. Информация о колоннах не вызвала особого ажиотажа. Народ в большинстве своем прекрасно понимал наши преимущества, поэтому нервозности или растерянности я не видел.

После изложения ситуации слово сразу взял Васильев, который по моему молчаливому согласию стал кем-то вроде моего заместителя. Майора Галату на время удалили с совещания, так как он мог услышать некоторые вещи, которые его совсем не касались.

– До того как войдем в соприкосновение с противником, у нас в запасе часов пять, учитывая их скорость продвижения. У нас еще есть время повернуть и вернуться к порталу.

Я его выслушал. Установилась некоторая пауза, которую пришлось разорвать.

– Кто еще хочет высказаться? Никто. Хорошо. Значит, так. В сумерках никто нас ловить не станет, а у нас техника оборудована приборами ночного видения, к тому же основательное преимущество в скорости, качестве и надежности техники. Правда, это не касается трофейных грузовиков, но надеюсь, они не подведут. Тем более я не уверен, что это по наши души. Может, даже плановая ротация войск. Реальное время для маневра у нас до утра, а до станции всего пятнадцать километров, это час пути, с учетом того, что через три километра начинается вполне неплохая дорога, что даст нам еще прибавку к скорости. Поэтому мы ночью атакуем станцию. Для информации. Единственная проблема – это наличие на станции артиллерии ПВО и прожекторов. Вот от них у нас могут быть неприятности. Если станция имеет стратегическое значение, то прикрывать ее будет не только зенитная автоматическая мелкота, но и 88-миллиметровые зенитные пушки, а вот они даже Т-64 могут пощипать, не говоря об остальной броне. Поэтому я связался с Москвой и попросил произвести авианалет на станцию. Но больше отвлекающий. Тогда их 88-е будут в небо смотреть, пока мы выйдем на дистанцию уверенного поражения.

На народ такое заявление произвело впечатление, и уровень уважения явно повысился. Так просто запросить бомбардировку стратегического объекта, нужно постараться. Значит, у меня все «на мази» и завязки на руководство СССР весьма серьезные.

– Больше наглости и нахальства. Вряд ли кто-то ожидает тут появление тяжелой бронетехники противника, когда до линии фронта километров семьдесят. Включаем фары, и спокойно двигаем к станции. Впереди БТРы с нашими «эсэсовцами», за ними на удалении БМП, танк и грузовики. Всем приготовить оружие с глушителями. Будем по-тихому снимать посты на КПП. Их там два, по показаниям «летехи» с комендатуры.

Ревя двигателями, машины, танк, бронетранспортеры, БМП выбрались на наезженную дорогу и двинулись в сторону станции. Впереди шли БТРы, на броне которых снова восседали бойцы, одетые в полевую форму СС. За ними следовал БМП, а затем танк и замыкали колонну грузовики, набитые бывшими пленными.

На первый контрольно-пропускной пункт налетели буквально через полчаса. Мы обнаглели до такой степени, что шли с включенными фарами и даже включили какую-то бравурную немецкую мелодию. Пока мы ослепляли солдат на КПП, от колонны отделились несколько теней, отбежали от дороги и короткими перебежками стали обходить с флангов.

Когда двое немцев увидели необычную технику и сидящих на ней бойцов в форме СС, они несколько удивились. Но порядок есть порядок, и твердым голосом начальник патруля попытался запросить у нас документы. В ответ захлопали пистолеты с глушителями и двое дежурных повалились на землю возле шлагбаума. Пулеметчик, который по правилам взял на прицел приближающуюся технику, получив от снайпера пулю в шею, хрипел, пытаясь остановить обильное кровотечение. Еще два хлопка – и движение на посту прекратилось. Подбежавшие бойцы споро похватали тела немцев и утащили их в лес, не забыв прихватить трофейное оружие и боеприпасы.

Примерно в таком порядке был уничтожен и второй блокпост. К часу ночи колонна приблизилась к железнодорожной станции, работа которой не прекращалась и ночью, где под светом прожекторов пленные красноармейцы разгружали вагоны с военными грузами, предназначающимися для нужд 6-й полевой армии вермахта.

Пока Санька со своей группой крутился возле станции, разведывая ее систему обороны, особенно позиции зенитных пушек, мы принимали все меры, чтобы нам никто не ударил в тыл, поэтому активно минировали подходы, ставили фугасы и растяжки. Система радиоперехвата показывала, что обе колонны противника остановились на ночлег. Такая схема движения немецких колонн давала повод успокоиться на время и заниматься своим святым делом – бить немцев и собирать трофеи. Санька, разведав систему обороны, особенно упирал на наличие у немцев очень серьезной ПВО, которую можно использовать и по наземным целям. Прямо подарком в такой ситуации был доклад тылового дозора о движении по дороге четырех грузовиков в сторону станции. Их остановили наши бойцы, переодетые в форму СС, и по-тихому вырезали водителей. Грузовики были пустыми и ехали под загрузку. Идея с «троянским конем» посетила не только меня. Поэтому быстро переодевшись в обычную общевойсковую форму, которую носили водители, Егор Карев и еще трое человек, знакомых с немецким языком, уселись за руль захваченных грузовиков, в кузовах которых попрятались больше четырех десятков бывших военнопленных, вооруженных трофейными карабинами и, для усиления, четырьмя пулеметами. По нашему замыслу, под окончание бомбардировки машины должны подойти к воротам импровизированного концлагеря и напасть на охрану. Для поддержки к ним подойдет бронетранспортер. Когда все уже были на своих местах, я вышел в эфир и выдал на оговоренной частоте кодовую фразу и тут же получил ответ. Это значит, что бомбардировщики на подходе. К этому моменту все, кто был одет в эсэсовскую форму, сняли каски и камуфлированные немецкие накидки, оставшись в обычном камуфляже и бронежилетах, чтоб в темноте и горячке боя не огрести по ошибке. Все ждали начала налета.

У немцев заревели сирены тревоги, и охрана стала сгонять пленных, задействованных на разгрузке, в колонны и уводить в сторону огороженных колючей проволокой бараков. Видимо, посты оповещения сообщили о приближении авиации противника. На станции присутствовали штук двадцать малокалиберных автоматических зенитных пушек и восемь длинноствольных 88-миллиметровую орудий, которые были особенно опасны для нас. Почти одновременно включились два прожектора и медленно стали шарить своими лучами по небу. На позициях зенитных орудий забегали люди, и стволы, направленные вертикально вверх, задвигались в сторону нарастающего гула советских бомбардировщиков.

Когда станция озарилась вспышками выстрелов зенитных орудий и небо раскрасилось трассерами снарядов, грузовики со штурмовой группой в сопровождении бронетранспортера рванули в сторону бараков с военнопленными.

После первых взрывов авиабомб я отдал долгожданный приказ:

– БТРу огонь по прожекторам. Остальным работать по пушкам. Левченко и Галата, выдвигаетесь к станции.

Хлестко по ушам ударил выстрел танковой пушки, на фоне которого тихо звучал перестук КПВТ и малокалиберной пушки БМП-2. Тут же захлопал АГС и грохнул СПГ, отправляя реактивную гранату в сторону зенитной батареи противника.

Опять как всегда бой превратился в калейдоскоп картинок. Вот погас первый прожектор, за ним второй. Тут же взорвался боекомплект возле длинноствольной зенитной пушки. Другая, получив фугасный снаряд с нашего танка, чуть подпрыгнула и, искореженная, завалилась набок.

Видимо, и бомберы куда-то попали, и на станции что-то сильно взорвалось, на мгновение ослепив приборы и осветив красноватым отблеском все вокруг. Взрывная волна и до нас докатилась, заставив втянуть головы в плечи, а что было на станции, представить трудно. Правда, очень обидно, что столько добра зря пропадает. Тут же проскочила парадоксальная мысль, вспомнил своего старшину в морской пехоте: «Наверно, в прошлой жизни я был прапорщиком».

После такого взрыва зенитный огонь почти смолк. Отдельные автоматические пушки еще постреливали, но на этом фоне грохот танковой пушки уже был слышен, и после каждого выстрела количество действующих орудий уменьшалось.

Я связался по радио с Каревым. Там идет бой. Пленных охраняла целая рота немцев, и они оказались вполне готовы к нападению и оказывают ожесточенное сопротивление. Вздохнув, пришлось отправить им на помощь штурмовую группу Ковальчука на втором бронетранспортере, на котором был установлен АГС.

Когда БТР рванул в сторону бараков с пленными, сводная рота майора Галаты и отряд Левченко при поддержке БМП и танка вышли на ближние подступы к станции.

Боя как такового уже не было. Когда озверевшие бывшие военнопленные ворвались на станцию, перед ними предстала дивная картина разрушений. На путях горел состав с горючим. При этом поезд и пять цистерн немцы сумели отцепить и медленно выводили из зоны пожара. Ему дали отойти метров на сто, после чего несколько раз захлопала пушка БМП, и паровоз остановился, шипя паром из пробитого котла. Правильно: горючее и нам пригодится.

Среди сложенных штабелей с грузами, на позициях охраны станции и зенитных батареях, потеряв всякое управление, метались военнопленные и ожесточенно добивали всех немцев, кто подавал хоть какие-то признаки жизни. Я благоразумно вывел оттуда отряд Левченко, бойцов которого, облаченных в каски и бронежилеты, могли счесть за противника и просто затоптать ногами. В течение получаса станция была захвачена и в прямом смысле слова зачищена от немцев. Когда народ угомонился и стал осмысленно копаться на немецких складах, мы принялись за наше любимое дело – сбор трофеев. В это время Васильев с подъехавшего грузовика заправлял и пополнял боекомплект танка и БМП. Через полчаса подошли Карев и майор Галата, ведя за собой нескольких офицеров, судя по качеству сшитой на заказ формы, весьма немаленького звания.

На фоне всех событий последнего времени мне что-то не очень-то и хотелось с ними знакомиться. Это были старшие офицеры, один из которых все еще носил знаки различия полковника. У меня возникло какое-то раздражение на них. Что простительно для простого солдата, недостойно старших офицеров. Как они попали в плен? Тут я в некоторой степени понимал отношение к тем, кто попал в плен, со стороны Сталина. Поэтому просто, перебив доклад майора Галаты, чуть небрежно высказался.

– Да мне все равно, кто они. Я пока вижу перед собой бывших военнопленных. Пока не докажут, что им можно снова доверять, они для меня просто рядовые.

И уже обращаясь к майору Галате, дал команду:

– Майор, собираете всех выживших, разбиваете на отделения, взводы, роты, батальоны. Вооружаете трофейным оружием. Особое внимание автоматическому оружию. Собрать боеприпасы, амуницию. Через час доклад, больше у нас времени нет. Этих вот назначите командирами взводов. Все, выполнять.

Невдалеке стояли Карев с Шестаковым, ожидая моих приказов. Но пока была возможность, отвлекся и вызвал Саньку на связь:

– Бычок, на связь.

– На связи, Феникс.

– Найди побольше взрывоопасного и заминируй пути на сто метров в обе стороны. А то пошлют мотодрезину с пулеметом или что-то другое, потом гоняйся за ними.

– Вас понял. Сейчас сделаю.

Я повернулся к Кареву и Шестакову.

– Значит, так, орлы. Времени у нас мало. Шуршите как можете, но найдите все, что может двигаться. Грузовики, легковушки, бронетранспортеры, танки, если не нужно их вытягивать из консервации и проводить длительные регламентные работы. Наша задача – загрузить всех наших раненых и ослабевших, после этого уже будем мародерствовать. Егор, ты знаешь наши потребности. Левченко и Ковальчука отправляю в боевое охранение. У вас меньше часа. Постарайтесь найти заправщики или горючку, разлитую по бочкам, для транспортировки. Особое внимание на продукты длительного хранения. Все, выполнять.

Подошел Васильев и спросил:

– Что с ранеными будем делать?

– А у нас есть выход? Мы в глубоком тылу немцев. С собой их тащить через портал не можем, это просто исключено. Можно некоторое количество распределить среди местного населения, но я не исключаю возможности карательных акций за разгром станции. Придется их везти с собой и попытаться пробиться к частям, обороняющим Киевский укрепрайон. Как вариант – уйти в леса, но тут они вообще никакие. Быстро найдут и раздавят. Так что вариант один, пока немцы не очухались после такого налета, прорываться в сторону фронта.

– Мы пойдем с ними?

– Только поможем разгромить штаб корпуса и пройтись по аэродрому. Дальше пусть сами прорываются.

– Не слишком ли жестко?

– А у нас есть выход? Думаешь, мне самому приятно бросать людей в мясорубку?

Мы постояли молча еще некоторое время, пока мне не пришла в голову еще одна мысль.

– На крайний случай, если не сможем прорваться, отводим их к порталу, сами на ту сторону и ищем в течение одного-двух дней еще один выход, надеюсь, получится все-таки выйти на контролируемую советскими войсками территорию. Но для этого все равно придется обкатать их в бою. Часть из них точно разбегутся по лесам. Это я тебе гарантирую. Вот и проверим. Кто останется, кто не испугается и захочет воевать, вот тех и будем спасать и вытаскивать.

Васильев согласился, что в моих словах есть смысл.

Время тянулось очень медленно. Точнее, мне казалось, что люди очень медленно все делают, но это было мое субъективное мнение. Хотя нервничал очень сильно. Разгромив серьезный стратегический объект, мы еще самым наглым образом его потрошили, пытаясь все это скомпоновать в какое-то подобие военной колонны в тылу противника. Такое точно не простят. Многочисленные армейские радиопередатчики, которые заработали после налета, говорили об этом. И сейчас время шло уже на минуты.

К сожалению, во время боя пленные понесли большие потери, безоружными бросаясь на обороняющихся немцев, попадая под огонь наших бойцов. Много было раненых, которым в таких условиях нельзя было организовать квалифицированное оказание помощи.

Через два часа, когда на горизонте появилось свечение, предвещающее скорый рассвет, колонна была почти собрана и двинулась в сторону Фастова, где располагался штаб 29-го армейского корпуса. Убегать у нас уже не было возможности, и в такой ситуации активные, агрессивные действия были залогом хоть какого-то шанса нанести немцам ощутимый урон, разладить на несколько суток всю систему управления войсками на протяженном участке фронта и тем самым облегчить положение частей Красной Армии, сражающихся на рубежах Киевского укрепрайона.

Конечно, такое решение было абсолютной авантюрой. И риск того, что техника из будущего может попасть в руки к немцам, был очень велик. Но в моем распоряжении уже была немаленькая сила, около полка, неплохо вооруженных и укомплектованных трофейным оружием бывших военнопленных. Кто был слабовольным, трусливым, уже разбежались по лесам, ища дыры, где можно спрятаться. С нами действительно остались те, кто был готов воевать.

Там же, на станции, разгружались несколько артиллерийских частей, благодаря чему в наших руках оказалось около десятка артиллерийских орудий разного калибра со средствами транспортировки. Даже умудрились прихватить пару немецких танков T-III, которые возвращались после капитального ремонта. При наличии качественной радиосвязи, средств подавления ее у противника, ПВО в виде пяти ПЗРК «Стрела» наши шансы были не такими уж и маленькими. До Фастова было километров пятнадцать, поэтому штурм города предполагался ранним утром, когда большинство штабных будет в постелях. Вряд ли кто-то ожидает наглого налета на штаб корпуса. Тем более недалеко от города находился полевой аэродром, куда мы собирались заглянуть по дороге. Об этом решении мы известили Москву, попросив возможной авиаподдержки. Но пока ответа не получили и шли к своей цели, разрабатывая возможные варианты последующего отхода к линии фронта.

Я, конечно, кривил душой. Все эти «штрафники», как их называл за глаза, были мощным отвлекающим фактором, благодаря которому, по моим подсчетам, наша группа пришельцев из будущего сможет спокойно уйти в противоположном направлении к точке перехода. И самое интересное – совесть меня не терзала, что бросаю практически на убой больше трех тысяч человек. Они военные, кадровые солдаты и офицеры, которых страна одевала, кормила, вооружала. Их жизнь – это защита своей страны, своей Родины. Мы, пришельцы из будущего, даем им шанс еще раз выстрелить в захватчиков, еще раз броситься в атаку, умереть с оружием в руках, а не подохнуть от голода и быть сожженными в печах концлагерей. Не работать на заводах противника, производя смерть для своих сограждан, и потом погибнуть от бомб союзников. Сейчас я вел русских воинов очищать свое имя и честь от позора плена.

А в это время отдельная колонна в сопровождении бронетранспортера, везущая горючее, продукты, боеприпасы, проселочными дорогами пробиралась к точке выхода портала. В такой ситуации бронетранспортер и БМП-1, оставшиеся на базе, являлись неким резервом, который должен будет ударить по противнику во время нашего рывка к порталу.

За нами осталась разгромленная, залитая огнем и заваленная трупами бывших военнопленных и оккупантов станция, где стараниями Саньки Артемьева, лейтенанта Павлова и его подручных не осталось ни одного целого орудия, танка, автомобиля. Все горело и взрывалось. Немало взрывоопасных сюрпризов осталось и тем, кто потом будет заниматься расчисткой и эвакуацией поврежденной техники. Поэтому я и не сомневался, что у 6-й полевой армии вермахта некоторое время будут сильные перебои со снабжением, что, естественно, скажется на их боеспособности. Даже в такой малости ход войны изменился. Уже октябрь, а Киев еще наш. Да, идут жестокие бои, и армии дерутся почти в окружении. Удар 1-й танковой группы вермахта с большими потерями был на время остановлен в районе Полтавы, где разгорелись поистине грандиозные сражения, в том числе и в воздухе. В первый раз за войну советская авиация сумела хоть на время, хоть локально, но добиться превосходства в воздухе и нанести тяжелые потери хваленой дивизии СС «Викинг».

На севере с неменьшими проблемами столкнулся и Гудериан со своей 2-й танковой группой. В районе Конотопа идут тяжелейшие оборонительные бои, во время которых моторизованные и танковые дивизии понесли значительные потери, и темп наступления резко замедлился. Маховик истории потихоньку начал двигаться в другую сторону. Со скрипом, с грохотом и кровью, но все равно выходил из предопределенной колеи. Что будет дальше, я уже не знал. Это другая история, и мы, пришельцы из будущего, помогали ее творить.

Сидя на броне бронетранспортера, я чувствовал некоторое удовлетворение от выполненной работы. Теперь это была и моя война. Как-то странно было все это. В нашем времени я взялся за оружие, потому что опасность угрожала моей семье, моим друзьям, и то государство, которому я давал присягу, не смогло меня защитить. Да, мы воевали, жестоко, безжалостно, потому что противник так воевал против нас. Но все это было по необходимости, потому что никто кроме нас самих не мог этого сделать. И финал этой войны был закономерным, как и конец сошедшего с ума мира.

А тут я понял, что не зря в моей семье было несколько поколений военных, память о которых бережно хранилась в семейных альбомах. Защищать родину было мое призвание, что в нашем времени, что в прошлом. Да, всегда война, во все времена, и главный судья не история, а совесть, которая не позволит сидеть сложа руки. Ведь самое страшное – это равнодушие, именно его нам и навязывали в нашем времени «заклятые друзья» и продажные руководители, и сейчас, сидя на броне БТРа, я понял, что избавился от этой гадости, мне было не все равно.

Мои размышления прервали несколько взрывов по ходу движения колонны и яростно вспыхнувшая перестрелка. Там, впереди была мобильная разведка на трофейных мотоциклах, поэтому что-то узнать пока было нельзя. Я связался по радио с Борисычем, который ехал в бронетранспортере, и дал команду включить глушилку.

Перестрелка впереди разгоралась, в звуки боя стали вплетаться многочисленные хлопки винтовок, длинными очередями трещали немецкие пулеметы. Что-либо понять в такой обстановке было весьма трудно, поэтому я собирался вызвать Артемьева, который на джипе ехал в дозоре, но он сам вышел на связь.

– Твою мать! Феникс… Немцы! Их тут…

Дальше я расслышать не смог. По идущему впереди Т-64 выстрелила еще не видимая нами пушка, но пробить лобовую броню не сумела, и снаряд, срикошетив, с противным визгом свечкой ушел в небо.

Рядом с БТРом разорвалась мина, и что-то тяжелое ударило в грудь, скинув с брони на землю. Прежде чем потерять сознание, я услышал басовитое грохотанье КПВТ над головой…