Текст книги "Война сквозь время"

Автор книги: Станислав Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

Глава 20

По моим прикидкам, до портала оставалось километров семь, когда я смог более или менее установить радиосвязь с бункером. До этого я периодически шептал в гарнитуру микрофона:

– База, база, ответьте Фениксу.

И как плату за мои старания услышал в наушнике ответ:

– Феникс, это база, слышу вас плохо, но ведь слышу!

Ну наконец-то. По манере говорить сразу узнал свою супругу, хотя канал радиосвязи сильно искажал человеческий голос.

– База, определите наше местоположение.

– Уже делаю.

Пауза.

– Есть… до точки перехода шесть километров по течению. Сам сможешь к точке подобраться?

– Нет. Я не один и со мной два «трехсотых». Нужна помощь.

– Понятно. Сейчас Бычка к вам на надувной лодке отправлю.

– Только осторожно, а то немцы проводят активные поиски.

– Да уже наслушались про ваши подвиги. Они сейчас выше по течению захваченный катер ловят.

– Так мы вроде два захватили.

– Второй катер самолеты потопили. Но немцы что-то кричали про ответный огонь, и вроде как один до аэродрома не долетел, где-то в лесу упал.

– Это хорошо, Строгов не из тех, кто позволит себя просто так расстреливать.

На этом мы пока прекратили общение. Насколько я понял, там сейчас идет возня с пропихиванием через портал надувной лодки и установке на нее мотора.

На время и нам пришлось затаиться. Метрах в пятидесяти, прижимаясь к берегу, медленно прошел патрульный катер, но при этом все бортовые фонари были погашены, на носу стоял человек и шестом осторожно прощупывал глубину. У меня сложилось впечатление, что народ прячется, так же как и мы. Близость спасения все больше нервировала. Как же надоела эта война. Где же та жизнь, когда просто ходил на работу и основной проблемой было досидеть до конца рабочего дня.

А мы все плыли в темноте. Минут через тридцать на связь уже вышел Артемьев и предупредил, что приближается на резиновой лодке. К моему вящему удовольствию, он шел не на веслах, а использовал электродвигатель с аккумулятором, из снаряжения дайвера, и поэтому без грохота двигателя моторной лодки и не так быстро, но уверенно к нам приближался. И вот наконец долгожданная встреча. Оказалось, что лодочный мотор он тоже прихватил, на случай если придется в срочном порядке уносить ноги. Санька, уцепившись за корягу, помогает нам затягивать тела раненых в лодку. Туда же закинули оружие и боеприпасы, которые могут пригодиться впоследствии. Дыхательные аппараты, которые использовали в качестве груза, просто утопили вместе с плотом, при этом порезав ножами автомобильные камеры.

В лодке мне и Егору не было места, поэтому мы просто уцепились за леера, протянутые через петли по всему борту лодки, и, находясь на таком импровизированном буксире, поплыли в сторону портала.

На связь вышла база и взволнованным голосом супруги доложила, что зафиксировали проход сравнительно большого судна, вооруженного автоматической пушкой. Поэтому срочно пришлось прижиматься к берегу, соблюдая при этом все меры предосторожности. Снизу по течению, как раз с той стороны, куда мы держим курс, раздавалось монотонное тарахтение двигателя. Благодаря приборам ночного видения мы уже смогли рассмотреть громаду баржи, на палубе которой явно просматривалась установленная двадцатимиллиметровая зенитная автоматическая пушка, возле которой стояли несколько фигур в характерных немецких касках. Пришлось вытаскивать из груза свою снайперскую винтовку и готовиться к стрельбе. На барже были установлены два прожектора, которые методично подсвечивали водную поверхность, но больше внимания уделяли берегам и особенно осматривали прибрежные заросли камыша.

До нас им оставалось метров сто, когда прожектор осветил недавний катер, который осторожно пробирался вдоль берега. В то же мгновение с катера ударил пулемет, разорвав ночную тишину длинной очередью. От нескольких попаданий прожектор погас, а катер, взревев двигателем, рванул вниз по течению реки, стараясь ускользнуть от неповоротливой баржи.

Второй прожектор на барже сразу стали разворачивать, и с баржи затявкала автоматическая пушка и затарахтел пулемет, ориентируясь по еле видному в темноте пенному следу. Ночную темноту прорезали точки трассирующих пуль и снарядов. Красочное, конечно, зрелище. Только повезло, что не по нам, а вот кого немцы гонят, я, кажется, догадываюсь. Строгов и компания. Они, наверно, изменили направление движения, оставив немцам разбитый самолетами большой катер, а на втором спрятались в какой-нибудь заводи и, когда стало темно, попытались незаметно уйти вниз по течению.

А немцы не дураки, пустили усиленные патрули и отловили. Сейчас их еще раз подсветят и из пушки приголубят. Шансов практически никаких.

Когда развернули второй прожектор, на катере поняли, что шансов уйти, прячась в темноте, нет, и открыли огонь из всех стволов.

С баржи загрохотал еще один пулемет и захлопали винтовки. Расстояние было метров сто, и вокруг катера, снова подсвеченного прожектором, сразу стали подниматься фонтаны воды.

Я услышал, как у Егора, который плыл рядом, заскрежетали от бессилия зубы. Но тут подал голос Санька:

– Командир, кажется, наших мочат, вмешаемся?

– Есть чем?

– Обижаешь, командир. Твоя школа…

Я увидел, как Артемьев стал вытаскивать из-под лодочной скамьи обычный РПГ-7 и сумку с выстрелами к нему. Привычным движением снарядил гранатомет термобарической гранатой и вскинул на плечо. Стянул с головы прибор ночного видения, на пару секунд замер, прицеливаясь, и у меня почти над головой грохнул выстрел. Я успел крикнуть Егору: «Прикрой уши!!» и закрыл свои ладонями. Как граната, шипя, летела к барже, я не видел, так как закрыл еще и глаза, но вот вспышку взрыва рассмотрел очень даже хорошо. Нос баржи, на котором стояла зенитная пушка, вспучился большим белым шаром, который ослепил всех. Корабль тряхнуло и он стал быстро разгораться, с него прекратилась всякая стрельба. Но нашему катеру это уже не сильно помогло. Он, дымя, дрейфовал по течению, не показывая никаких признаков жизни.

– Санька, давай еще раз, топи эту лоханку и на моторе к катеру, может, там кто еще живой остался.

Артемьев кивнул, заряжая снова гранатомет.

Снова выстрел – и еще один взрыв. На этот раз разнесло рубку управления, и баржа, на которой бушевал пожар, давала прекрасное освещение на сто метров вокруг.

Санька закричал: «Держись!». Завел движок, и тот, грохоча на всю реку, понес надувную лодку в сторону катера, утягивая меня и Егора, уцепившихся мертвой хваткой за леера.

Путь к порталу все равно лежал мимо баржи и катера, а осмотреть и помочь выжившим было уже делом чести: все-таки люди второй раз приняли огонь на себя.

Катер представлял собой жалкое зрелище. В него попала всего парочка зенитных снарядов, сразу выведя из строя двигатель, но вот пулеметы отметились более основательно. Рубка и борта были буквально раскрашены пулевыми отверстиями. Целых там никого не оказалось, но вот двоих раненых, целый пулемет и два автомата мы подобрали и перетащили в нашу лодку, которая была уже на пределе своей грузоподъемности. Санька, как истинный подрывник, быстро скрутил из нескольких брусков тола взрывное устройство, зажег огнепроводный шнур, кинул его в катер, чтоб даже в таком виде не достался немцам, а сам налег на лодочный мотор, и лодка из последних сил поползла к порталу. Это были самые опасные и трудные минуты. Подойдя к порталу, стали передавать раненых и грузы, используя уже привычную стрелу крана и лебедку. Процесс, неоднократно проделываемый, не давал времени для паники, и мы в течение пяти минут успели поднять раненых, грузы и перейти в наше время. Последним затаскивали Саньку, который, передав в портал двигатель, спускал воздух и готовил лодку для перетаскивания в наше время. После того как затащили Артемьева, держащего в охапке полуспущенную лодку, быстро выключили портал и смогли отдышаться.

Дом. Мой бункер. Если честно, то я соскучился по этим стенам. Хватит с меня экзотики, Москвы 1941 года, немцев, Сталина, Берии и всего остального. Только есть и спать. Да и раненым нужно оказать помощь.

И Светка, и Маринка были тут и деловито осматривали раненых. Ребята из моей команды им помогали и уже, разбившись на пары, быстро выносили тела в процедурную, где Маринка начинала оказывать первую помощь и сортировать по срочности оказания помощи.

Светка от меня не отходила. Так как был, мокрый, в немецкой форме, с оружием, шел по родным коридорам в свой бокс. После всего было одно желание – забиться в свою берлогу и напиться. Столько всего произошло за последнее время. Дойдя до своей комнаты, побросав все, я упал на колени и разрыдался, давая волю чувствам. Жена была рядом и прекрасно все понимала. Тихо подошла и обняла меня, всего такого грязного, перебирая мокрые волосы.

– Ну, Сережа, успокойся, все позади. Ты молодец. Все сделал, как надо. Успокойся.

Минут через пять, придя в себя, я позволил жене влить в себя сто граммов водки, и под ее руководством переоделся во все сухое. Надо снова становиться командиром, в которого верят и считают, что он точно знает, куда нужно двигаться.

Переодевшись в привычный камуфляж и нацепив кобуру на бедро, пошел искать своих людей и разбираться с пополнением. В кают-компании и в медицинском боксе, превращенными в полевой госпиталь, оказывали срочную помощь вновь прибывшим. В сторонке на стуле сидел Егор и с удивлением наблюдал всю эту суету и особо подозрительно косился на людей в камуфляжах, у которых не были спороты нарукавные знаки в виде российского триколора. Я заметил, что его рука находится недалеко от кобуры, но предпринимать какие-то неразумные действия по отношению к людям, которые спасают его товарищей, он не спешил. Не я один заметил эту ситуацию. Чуть в сторонке стоял Марков, как бы случайно вооружившись укороченным «Калашниковым». Молодец, быстро все понял. О как, да он не один на подстраховке. Там же, в другом углу зальчика, примостился Миронов, вооружившись ВСС, захваченной на татарской базе.

Когда я вошел в зал, все, кроме врачей, обратили на меня внимание. Марков, из уважения, а не желания пофорсить, подал команду «смирно».

– Вольно.

Я подошел к Марине, которая только что вышла из медицинского бокса, превращенного в операционную, но с удивлением заметил за ней миловидную женщину лет тридцати, в таком же, заляпанном кровью халате и резиновых перчатках.

– Привет еще раз. Это наш новый хирург, которого вы привлекли дополнительно?

Марина кивнула.

– Да, Сергей, познакомься. Это Ольга. Она в седьмой больнице работала, имеет опыт хирургии, во время войны работала у хохлов в полевом госпитале, пока их не вырезали татары, чудом уцелела. С дочкой прибилась к нейтралам под Судаком. Там военный бункер был. Потом ее продали Ильясу, незадолго до нашего нападения. Много помогала, потом стала оперировать. Тут же у нас литературы и медикаментов достаточно, так что с удовольствием осталась и помогает по своей специальности. Я за нее ручаюсь, – последнюю фразу она выделила специально.

– Понятно. Как состояние раненых?

– У всех тяжелое. Моряк, с огнестрелом в брюшную, выкарабкается, ты его правильно кольнул. Парнишка, с ножевым, тяжелый, началось заражение, но все, кто приходит с той стороны, как правило, очень хорошо на антибиотики реагируют, так что шанс есть, хотя большая потеря крови. Будем переливать.

– Два остальных?

– Молодой выкарабкается, но не скоро. Тот, что постарше – день, два. Внутреннее кровотечение. Тут ничем помочь не сможем.

– Может, где на поверхности оборудование поискать? Он очень нужен живым.

– Сережа, ты знаешь, что мы не всесильны.

– Я понял. Работайте. Вечером общий сбор по результатам.

Егор при моем появлении встал и с подозрением смотрел на мой камуфляж, с которого я тоже поленился спороть русский триколор.

– Егор, пойдем поговорим. А то смотрю, ты сейчас на людей бросаться начнешь.

Тот оценивающе посмотрел на меня, окинул взглядом подобравшихся Маркова и Миронова, да и Вяткин тут же нарисовался, достав из кобуры ТТ.

– Давай не дури. Разговор долгий и тяжелый. У тебя теперь другого пути нет, только с нами. Если хочешь, я тебе личный приказ товарища Сталина или товарища Берии организую. Тем более с Берией только вчера общался, даже коньяк пили.

На эту фразу многие отреагировали, даже Светлана, которая чувствует, где происходят события, и старается ничего не пропустить. Вот и сейчас, спрятав за спиной ПМ, стоит возле дверей.

– Оружие можешь оставить, никто с тобой тут воевать не собирается, тем более в соседних помещениях дети есть. Люди тут нормальные, но непростые, все имеют боевой опыт не меньше твоего. Пойдем, пойдем.

Чуть подтолкнул его в спину, и мы пошли по галерее, в сторону информационного бокса.

Мы разместились в комнате с компьютерными терминалами, подключенными к серверам. Он сел напротив меня, но с удивлением рассматривал незнакомую технику.

– Вот что, Егор… Кстати, Егор твое настоящее имя?

– Да.

– Хорошо. Егор, тебя, наверно, удивляла та секретность, которая сопровождала все контакты со мной, майором госбезопасности Зиминым и с моими людьми, и то, как мы сегодня ушли от немцев и попали в этот бункер? Ты ничего необычного не заметил?

Осназовец был несколько подавлен таким напором, но сдаваться не собирался.

– Ну… заметил.

– Хорошо, парень ты неглупый, должен был понять, что тут не все так просто. Тот проход, который был над рекой, является туннелем во времени, и сейчас ты находишься под землей в бункере, который существует в 2012 году. На поверхности ядерная зима. После применения особого сверхмощного оружия все живое на поверхности умерло, и выжили только горстки людей, такие как наша группа, успевшие спрятаться в убежищах и бункерах. Я сотрудник военной разведки, почти аналога вашего ОСНАЗа, выполнял задание по эвакуации результатов научного эксперимента по путешествию во времени, и нам удалось пробить туннель в прошлое и связаться с руководством СССР. Задача вашей группы была – силовое обеспечение наших переговоров. Наш мир умирает, но мы такие же русские люди, как и вы, и мы готовы помогать и пытаемся изменить историю, чтоб в вашем мире не получилось того, что мы сейчас имеем. К сожалению, проход пока один, и он выходит под Могилевом, на территории, оккупированной противником. Теперь ты понимаешь, что было бы, если б я попал в руки к немцам?

– А война? Мы ее выиграем?

– Конечно. Фашисты допустили несколько серьезных просчетов. И если они об этом узнают, то смогут изменить весь ход войны, хотя о просчетах советского руководства, о предателях и людях, достойных доверия, мы уже сообщили. Именно поэтому я и летал в Москву и встречался с товарищем Сталиным. Понятно? Теперь запомни – ты знаешь тайну, и просто так отпустить тебя я не могу, и твое руководство будет согласно с моим решением. Ты остаешься с нами, как те, кого ты видел со мной: Вяткин, Воропаев, Марков, Миронов, Малой. Все они воевали со мной под Могилевом, все они бойцы 172-й стрелковой дивизии. Я с ними громил СС. Просто так отправить на Большую землю я тебя не смогу, все проходы перекрыты немцами, хотя они до сих пор не знают о путешествии во времени, иначе тут нас бы ловили все войска СС.

Егор молча слушал. Он понимал, что я не вру.

– Что мне делать?

– Главное, не делать глупостей. Запомни, здесь врагов нет, и большинство прошли через такую ситуация, что и ты. А сейчас приводишь себя в порядок, переодеваешься, поужинаешь и отдыхать. Потом, как отоспишься, обдумаешь все на свежую голову. А у меня накопилась масса нерешенных вопросов, которые требуют моего вмешательства. Здесь у нас тоже война и не менее ожесточенная.

Егор действительно устал. Множество впечатлений и дикие психологические и физические нагрузки последних недель, постоянный голод, вымотали его. Он и так держался из последних сил. Я его прекрасно понимал. Поэтому открыл дверь, крикнул:

– Вяткин!

– Я, тащ капитан.

– Уже майор. Сам товарищ Сталин повысил.

По лицу старшины расплылась улыбка. Понимает, что не только меня отметили.

– Виноват, тащ майор. Поздравляю.

– Спасибо. Отмечать и раздавать слонов будем позже. Берешь бойца, пусть приведет себя в порядок, душ там, обеспечишь его сухим обмундированием, ужин, и пусть отсыпается.

– Сделаем, тащ майор.

– Все, давай. Кстати, а где Борисыч и Воропаев?

– Воропаев в боксе лежит, после операции отходит, а Борисыч на большом бункере порядок наводит.

– Хорошо, выполняй. И позови мне Артемьева, я ему сейчас проктологический осмотр устрою. Робин Гуду хренову.

Санька не заставил себя ждать, видимо, ждал разноса от меня, поэтому нарисовался буквально секунд через тридцать после ухода Вяткина.

– Командир, вызывал?

– Ну заходи, Ковпаков Денис Давыдович. Как жизнь, как боевая подготовка проходит?

Санька сразу понял, куда я клоню, поэтому сразу попытался включить дурака, но не тот случай, из-за его самодеятельности пострадали люди. Знал ведь, гаденыш, что я такого не прощаю ни себе, ни кому другому. Поэтому опустил голову, ждал взбучки.

– Может, вазелинчика?

– Вазелин еще заслужить надо. Ты чего, выхухоль земноводная, в «зеленку» полезла? Романтики не хватало? Немцев пострелять захотелось или трофеями похвастаться? Эти «трехсотые», которых сейчас девчонки выхаживают, и те, кто в лесу легли и на катере, на твоей совести. Если б не полез со своей инициативой немцев пощипать, не пришлось бы по воде в бункер пробираться. А сейчас что? Все точки выхода практически перекрыты, и наши преимущества превратились в фикцию, пока не удастся запустить второй портал, а куда он выведет, никому не известно. Может, где в Африке выпадем, да и неизвестно в какое время. Разочаровал ты меня, Саня. Не знал бы тебя раньше, расстрелял к чертовой матери. Вроде семейный человек, жена, Катюха, баба с мозгами, как она тебя туда отпустила и не настучала по голове?

Смотрю, Санька заулыбался.

– А она с нами была, со снайперами.

– Твою мать, да вы что, здесь совсем с ума посходили. Или мне на включение портала нужно пароли ставить, чтоб дураки в прошлое не сигали? Ты знаешь, что мне переговоры осложнили? Меня там Сталин с Берией в позу ротного пулемета за ваши подвиги поочередно ставили, пришлось отругиваться. Хорошо, немцы вовремя зашевелились и НКВД во главе с Лаврентием Павловичем здорово накосячили, а то так бы и полоскали мозги до сих пор и отпустили бы со скрипом. А тут после немецкого десанта чуть ли не вышвырнули в Могилев.

– А что там было?

– Ты, подрыватель сортиров, с темы не уходи. Спрашиваю, какого хрена полезли в «зеленку»? Ты, как профессионал, был оставлен в качестве моего зама по безопасности обоих бункеров. Что сделано в мое отсутствие? Или вы тут все с порталом, как с новой микроволновкой, носились?

Хотя я и был на него зол, но и он и я понимали, что это временно. Тем более, Санька был нормальным парнем, другому бы это с рук не сошло, да и понимал я его, сам был таким в первое время, когда открыли портал, по любому поводу старался сходить на ту сторону.

Артемьев, поняв, что вздрючка закончилась, стал обстоятельно докладывать по мерам, принятым для усиления обороны захваченного бункера в Перевальном, о новых минных полях и ловушках, об организации дополнительных постов и установке дополнительных камер систем видеонаблюдения и пассивных и активных датчиков движения в окрестностях обоих бункеров. Но главная новость была в том, что по моим чертежам был практически завершен монтаж второго портала и энергоустановки для его работы. На доделки осталось дня три, и потом работа за мной по настройке и калибровке волновой линзы. Кстати, к нам прибилось несколько семей. В основном принимали специалистов по электронике, слесарей, программистов. Но слух пустили, что выбираем спецов с семьями для особых подземных заводов, с лучшим питанием. Народ верит. Тем более если смотреть на наши не худые физиономии, то можно поверить. А после того как банду Ильяса положили, так вообще в авторитете, а то Черненко давно начал сдавать свои позиции.

– Хорошо, Саня. Там в лесу кого зацепило?

– Тяжело Воропаева, если б не Олечка, загнулся бы Зяблик.

– А второй?

– Борисыч, но так, по-легкому, руку прострелило и чуть ногу зацепило. Но ничего серьезного. Он уже по делам шуршит, правда за руль пока садиться не может.

– Понятно. Ситуация обостряется, поэтому нам нужен срочно портал. Народа много, продуктов мало, да и горючее быстро кончается. Надо постоянно в большой бункер мотаться. Так что общие оргвопросы будем сегодня на общем собрании обсуждать, вызови Борисыча и усиль охрану наших новых гостей, а то пока адаптируются. Мои ребята из-под Могилева поспокойнее были. А тут чистый спецназ со всеми их заморочками. Придется перевоспитывать. Хорошо. Действуй. До вечера.

Санька убежал выполнять задание, а я прошелся по бункеру, наслаждаясь относительным спокойствием галерей, которые за два года затворничества стали действительно чем-то вроде родного дома. Затем, пока было время до совещания, наконец-то уделил время семье и немного вздремнул. Новая жизнь, с новыми задачами и планами только начинается и нам предстоят большие испытания.

И здесь, в нашем времени, и в прошлом, в котором мы основательно завязли.

Ближе к вечеру приехал Борисыч, мы с ним тепло поздоровались, и пока была возможность, накоротке переговорили о наболевших вопросах. Позже, пока было время, сходил снова в медицинский блок, чтоб уточнить ситуацию по раненым.

Дунаев пришел в себя, был еще слишком слабым, но его жизнь уже была вне опасности. Радист тоже вроде как будет жить. Боец ОСНАЗа, а это оказался знакомый Семен, с которым бегали тогда в лесу, был в тяжелом состоянии и еще не приходил в себя. А вот четвертый раненый, Строгов, был в сознании, но положение было критическим.

Я подошел к нему. Он открыл глаза и усталым взглядом осмотрел меня и прошептал:

– Ну что, Зимин, вроде прорвались. Это мы у тебя в гостях?

– Да, Саша. Ты помолчи. Вот пойдешь на поправку, тогда будем говорить серьезно. Главное – верь. Ты нужен.

Отошел в сторону и попытался поговорить с нашим новым хирургом.

– Оля, скажите, есть ли шанс? Этот человек очень важен. Вы же в курсе, откуда он.

– Шанс есть, организм сильный, да и экология в их время была получше нынешней, но я сделала все что смогла, остальное теперь за ним.

– Понятно. Держите меня в курсе, если в голову придут мысли о том, что есть еще возможности… Ну там новые лекарства или какое-то оборудование, сразу скажите.

Дождавшись ее молчаливого кивка, повернулся и пошел в общий зал, где ожидалось собрание руководителей нашей небольшой, но набирающей силу группы.