Текст книги "Пожнешь бурю"
Автор книги: Станислав Гагарин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 32 страниц)
6
Услышав звук вертолетного двигателя, Дэйв Стоун, его младший брат Майкл и гости лесничего вскочили изза стола и выбрались на крыльцо. Через минуту они увидели, как в воздухе возник военный вертолет, точно такой же, как тот, на котором еще сегодня утром летел Президент с сопровождавшими его лицами. Вертолет стал снижаться, и теперь все увидели на его борту надпись «U. S. Air Force-2». Это была машина вице-президента. Видно, на ней и прилетела с базы у горы Митчелл охрана Центрального командного пункта.
Зависнув на мгновение над лужайкой, вертолет мягко опустился на траву, пилот приглушил двигатель, но лопасти продолжали вращаться.
Президент невольно подался вперед, к спасителям, но Эрвин Додж попридержал его за локоть.
Голос из динамика, установленного на вертолете, прогремел на всю округу:
– Мы ждем вас, мистер Президент! Добро пожаловать!
Открылась дверца заднего салопа, чья-то рука выбросила легкий трапик, но никто из машины не показался.
Идемте, Эрвин! – нетерпеливо крикнул Президент, высвобождая руку.
Не торопитесь, сэр, – спокойно возразил начальник секретной службы. – Теперь-то зачем спешить…
Дэйв Стоун окинул взглядом присевший вертолет, потом посмотрел на Президента с Эрвином Доджем.
– Мистер Додж прав, – сказал он. – Вы еще не выпили у меня и чашки кофе, сэр. Оставайтесь здесь, Майкл! Гляди в оба…
С этими словами рейнджер быстро сбежал по ступеням и направился к вертолету с вращающимися лопастями.
«Как упавшая навзничь ветряная мельница, – подумал Президент. – Странная мельница…»
Ветеран вьетнамской войны прошел уже две трети расстояния до приземлившегося вертолета.
Из машины так никто и не появлялся.
И вдруг грянула пулеметная очередь. Дэйв Стоун будто споткнулся. Он резко остановился, повернулся к стрелявшим спиной, взмахнул руками, будто предостерегал тех, кого оставил на крыльце, и рухнул в траву.
Вторую очередь убийца лесничего выпустил в стоявших у входных дверей, но завысил прицел – пули ударили на метр выше голов. В ту же секунду Эрвин Додж, потянув Президента за собой, метнулся к двери, в нее уже проскочил, пригнувшись, Майкл. Додж захлопнул дверь, тут же закрыв ее на тяжелый и прочный засов.
Третья очередь пришлась по окнам, стеклянные осколки разлетелись по комнате. Но Президент с Эрвином Доджем сидели уже на полу в дальнем углу гостиной.
– Майкл! Где Майкл? – спохватился Президент.
– Я видел, что он будто бы рванул наверх, – сказал начальник секретной службы, доставая из-за пазухи «комбат магнум» и проверяя содержимое барабана. -
Черт побери! Они метили в вас, сэр. Такое сходство… Парень принял удар на себя.
Сверху донеслись крики Майкла, прерываемые рыданиями. Затем раздался сильный хлопок, донесся звук «ба-а-з» и почти сразу – взрыв за пределами дома.
Эрвин Додж осторожно подобрался к окну, поднялся в простенке и выглянул наружу.
– Смотрите! – крикнул он и махнул Президенту рукой, чтобы тот присоединился к нему.
Они увидели, что пилотская кабина вертолета разворочена взрывом, перебитые лопасти больше не вращаются, а через заднюю дверцу ошалело выпрыгивают с оружием в руках люди в пятнистой маскировочной форме и разбегаются в разные стороны.
По ступенькам, ведущим наверх, в комнатку под крышей, где стоял радиопередатчик Стоуна-младшего, медленно спускался Майкл, волоча за собой опустевший ствол базуки.
… Внимательно наблюдавший за тем, что происходит у подбитого вертолета, Эрвин Додж заметил, как покинувшие машину люди в пятнистой униформе и с полной боевой выкладкой десантников рассыпались по всей поляне, залегли. Теперь они действовали осмысленно и деловито, повинуясь доносившимся командам кого-то из старших этой банды убийц. Рассредоточившись, они ползли вправо и влево от дымившегося вертолета – просто чудом не взорвались его баки с топливом – и охватывали кордон полукольцом.
Стрельбу они пока не открывали.
– Майкл! – крикнул Эрвин Додж радисту-любителю, стоявшему у лестницы. – Держись, сынок… Ты ловко приколол этого жука длинной иголкой – своей базукой. А теперь возьми винтовку брата и смотри в оба. Нам надо продержаться еще немного. Скоро придет помощь. Выше голову, Майкл!
Он взглянул на Президента, и тот подошел к Майклу, крепко пожал ему руку, потом легонько похлопал по плечу:
– Крепись, мой мальчик. Ты настоящий мужчина! Потом хозяин Белого дома повернулся к начальнику секретной службы.
– Дайте и мне оружие, Эрвин, – попросил Президент.
Тот немного растерялся, посмотрел на «комбат магнум», который не выпускал из рук.
– Да! – вспомнил он вдруг. – Ведь Стоун говорил об автомате Калашникова. Майкл! Он с патронами?
Парень кивнул и вышел из гостиной. Через минуту он вернулся с русским автоматом в руках.
Возьмите, сэр, – просто сказал он. – И второй рожок к нему.
Вы прежде стреляли из автомата, мистер Президент? – озабоченно спросил Эрвин Додж.
«Может быть, мне взять это оружие?»– подумал он.
Приходилось, – ответил Президент.
Помните только: нельзя долго держать палец на спусковом крючке, – пояснил Додж. – Иначе…
Я понимаю, – кивнул Президент, осматривая автомат, который он держал впервые в жизни, пытаясь сообразить, как приготовить его к стрельбе.
Теперь ему не казалось уже, будто он в театре абсурда. Президент не видел больше ничего необычного в том, что с ним происходило. Все стало простым и ясным. Здесь он с верными друзьями, там – враги. Они пытаются убить их, необходимо сопротивляться, защищать своп жизни, а значит, убивать других…
«Этим я сейчас и займусь», – спокойно подумал Президент, словно собирался подписывать государственные акты в Овальном кабинете, и, передернув затвор, дослал патрон.
Попробуйте поговорить с ними, Эрвин, – устало попросил Президент. – Сколько уже пролито крови… Объясните, что те, кто сдаст оружие, будут помилованы.
Такие бандюги всегда идут ва-банк, сэр, – возразил начальник охраны. -Те, кто затеял эту охоту, хорошо знают, кого можно ставить в загонную команду. А кроме того, они могут просто-напросто не знать, что охотятся на Президента. Им указан объект – вот они и стараются…
Вы все-таки попробуйте, Эрвин, – сказал Президент.
– Разве что потянуть время, – пожал плечами Додж. Он поднялся на чердак и сквозь небольшое окошко на фронтоне кордона прокричал предложение осажденных от имени Президента.
Несколько минут стояла тишина. Потом обнаружилось некое оживление среди оцепивших кордон людей и раздался громкий хохот.
– Ты еще выдай его за самого господа бога, трепач, – раздался вдруг голос, усиленный переносным громкоговорителем.
Президент и начальник его личной охраны переглянулись: значит, не знают. А это – худший вариант.
– Если хочешь выжить – пристрели того человека, – гремел радиоголос. – Застрели его и выходи… Все равно вам не уйти! Сейчас придет второй вертолет и расстреляет лачугу ракетами. Эй, трепач! Не прозевай своего шанса!..
Едва этот тип заговорил, начальник секретной службы стал осторожно перемещаться к окну, которое выходило туда, откуда он мог достать человека с радиорупором. Тот так увлекся, излагая доводы, что забыл об осторожности и дал возможность Эрвину выделить себя.
Грянул выстрел, прервав призыв к предательству на полуслове. И тогда лесная тишина будто взорвалась от ураганной стрельбы. Огонь вели не менее десятка автоматов. И очереди не давали защитникам кордона подняться с пола, куда они бросились тотчас, не давали прикинуть, где находится противник, чтобы вести прицельный огонь.
«Только бы не взяли нас в кольцо, – подумал Эрвин Додж, – не отрезали начисто от леса…»
Он велел Майклу отвечать одиночными выстрелами только в момент перебежки бандитов, когда они будут смещаться вправо, а Президента поставил так, чтобы тот открывал огонь, если противник будет обходить слева. Сам Эрвин решил осмотреть лесную сторону не просочился ли кто туда, не пытается ли кто зайти к ним в тыл и забросать гранатами.
Эрвин Додж проник в спальню, окна ее выходили к лесу. Пробравшись к одному из окон, он внимательно оглядел видимое из него пространство, услышал характерное стуканье автомата, улыбнулся: Президент бил короткими, в два-три патрона, очередями.
«Хорошо, что у них не оказалось собак», – в который раз подумал о просчете противников Эрвин Додж. он неревел взгляд на дверь, выходившую в небольшой сад за домом, и увидел на пороге спальни огромного дога тигровой масти.
7
Едва Виктор Хансен увидел, как взлетела в воздух доска с парусом и Айвен упал в воду, капитан, не раз думывая, бросился к мальчику на помощь. Когда тигровая акула ударила в днище доски с парусом, на которой плыл Айвен, парнишку это настолько ошеломило, что очнулся Тейлор-младший только в воде. Он услыхал крик дяди Вика:
– Плыви к берегу! К берегу! Плыви, Айвен!
Капитан Хансен знал, что Айвен отправился на доске в океан прямо в надетых на ноги ластах, хотел поохотиться за рыбой, когда они выйдут на приличные глубины. Может быть, мальчик успеет добраться до берега, в ластах плывут гораздо быстрее… А уж он, Виктор Хансен, придумает что-нибудь, задержит чудовище. Ведь оно, может статься, только напугало мальчишку и тотчас же отправится восвояси.
– Плыви! – крикнул капитан, осматриваясь по сторонам: не покажется ли где зловещий плавник акулы.
Ему показалось, будто он увидел, как что-то мелькнуло правее той линии, что соединяла плывущего капитана с Айвеном, который изо всех сил работал руками и ногами.
Акула заходила на исходную позицию для новой молниеносной атаки. Хищница видела еще одну цель, мимо которой она промчится, чтобы взять то, что возникло вдруг в воде после первого удара и плывет сейчас к берегу. Если бы акула обладала образным мышлением, то смогла бы подумать о некоем незнакомом ей парадоксе: в последнем случае слитно и неразрывно связанная с панцирем черепаха вдруг «извлекала» себя из роговой оболочки и оказывалась совершенно незащищенной, оставляла панцирь плавать на поверхности, а сама существовала отдельно.
Но акула не умела мыслить даже примитивно. Более того, многие свидетели отмечали странный алогизм в поведении ее сородичей, когда они гнались за дальней жертвой, будто не замечая добычи у них под носом, набрасывались на кусок промасленной ветоши, игнорируя аппетитную мясную наживку. Вот и сейчас тигровая акула отметила появление в воде второй «черепахи», более крупной, по изменение ситуации нисколько не поколебало первоначальных ее намерений: хищница готовилась напасть на Айвена.
Виктор Хансен знал, как ничтожно мало шансов выстоять пловцу в поединке с акулой, даже если он вооружен чем-либо, а у капитана не было ничего, кроме пары сильных рук да вот еще ног и умения неплохо держаться на воде. Моряк по профессии, он многое знал об акулах и помнил слова Жака-Ива Кусто о том, что, чем ближе мы знакомимся с акулой, тем меньше о ней знаем и никогда нельзя предугадать, как она поступит.
Главное, на что надеялся Виктор Хансен, – отвлечь внимание убийцы от сына Лу. Как он это сделает, капитан не знал. Сейчас он изо всех сил выгребал, чтобы заступить акуле путь при броске ее на Айвена.
Хансен был уже почти на линии смертельного для Айвена курса, мальчик уходил к берегу по прямой линии, энергично работая ластами и руками, и акула должна была пройти мимо капитана. Но еще до того, как она поравнялась с ним, Хансен вспомнил инструкцию для моряков, летчиков и подводных пловцов-охотников. Капитан соединил ладони рук и стал сильно хлопать ими по воде, затем набрал воздуха побольше, нырнул навстречу акуле и принялся выпускать пузыри.
Он уже пришел в отчаяние – акула никак не реагировала на его эскапады под водой и уходила мимо, направляясь к Айвену, как вдруг нечто будто толкнуло ее, и хищница, едва шевельнув плавниками, пошла вниз, не меняя направления. Так субмарина с помощью рулей глубины наискосок проникает в морскую пучину.
«Ушла! – забилась радостная мысль в сознании капитана. – Мальчик доплывет до берега…»
Ластов у капитана не было, ведь Хансен не собирался нырять и охотиться на рыбу. Надо попытаться встать на виндсерфинг и догнать Айвена…
Виктор Хансен поплыл к доске с парусом, покачивавшейся метрах в тридцати – сорока. он был уже от нее в десятке хороших гребков, когда вдруг почувствовал, как резко дернули его за правую ногу и ступня сразу онемела.
Боли капитан не почувствовал. В горячке он подплыл к доске, протянул руку и ухватился за топкую мачту, скорее, шест, к которому крепился парус виндсерфинга. Опираясь локтем на доску, которая, как поплавок, неустойчиво ерзала по воде, капитан сумел высунуть правую ногу на поверхность, уже не сомневаясь по поводу того, что с ним произошло, – вода вокруг стала красной…
Так оно и было. Виктор Хансен сумел поднять из воды лишь кровоточащий обрубок.
Акула отхватила капитану ногу почти по самое колено.
– Гоните их в сопки! – передал Макаров командиру приданной эскадрильи. – Пройдитесь над рекой и вытесняйте зверье влево и вправо от нее…
Караулы вертолеты уже сняли, людей в долине не осталось. Пилоты забрали с собой даже две группы «диких» туристов, которые перемахнули через горный кряж. Теперь надо было попытаться разогнать зверье с низких мест, что подвергнутся затоплению, заставить животных подняться в предгорье.
Вертолеты зашли к перемычке-плотине, которую вотвот должны были взорвать, и двинулись на небольшой высоте по течению реки, распугивая внизу «братьев наших меньших».
Машина, на которой летел командир части, выходила из подготовившейся к затоплению долины последней. Пилот вел вертолет галсами, чтобы, не дай бог, не пропустить какого-нибудь шатуна в человечьем обличье, забравшегося в эти места и рискующего угодить под водяной вал, который вот-вот обрушится из озера Лебяжьего.
Пока вроде все было пусто, самые опасные места они как будто прошли. Можно уходить на командный пункт, доставить туда майора Макарова. Пилот с облегчением вздохнул, повел головой влево и чуть назад, так, для очистки совести, оглядел свой сектор наблюдения, и вдруг ему показалось, что внизу, там, у излучины Тигоды, которую недавно миновали, обнаружило себя и тут же исчезло красное пятнышко.
«Померещилось, – подумал пилот. – День с утра напряженный…»
– «И мальчики кровавые в глазах», – вслух сказал он и боковым зрением усмотрел, как удивленно повернулся к нему второй пилот, едва заметно пожал плечами.
Последний жест задел командира.
Делаю левый разворот, – сообщил он и по широкой дуге стал возвращаться на прежний курс.
Понял, – сказал второй пилот.
Когда Макаров увидел, как резко изменился курс машины, он поднялся в кабину летчиков.
Что случилось? – спросил он у пилота.
Контрольный круг перед тем, как уйти отсюда совсем, – сообщил летчик. О замеченном пятнышке он промолчал, все больше убеждаясь в том, что оно ему вовсе не помстилось.
Вертолет снопа прошел над излучиной, снизившись до ста метров, и теперь все в кабине ясно увидели двух ребятишек. Один из них был в красной майке. Пацаны выскочили из прибрежных кустов на речной плес и скакали по песку, размахивая руками.
– Сажусь, – сказал командир и повел аппарат на ровную площадку у самой воды.
Мальчишки стояли поодаль, ожидая, когда перестанут вертеться лопасти. Им, судя по всему, и в голову не приходило, что дяди прилетели за ними. А когда сам Макаров первым выскочил из машины, чтоб надрать сорванцам уши, хотя бы символически, что ли, кровь бросилась ему в голову, застучала в висках… Навстречу бежали его собственный сын Юрашка и соседский Георгий Шапошников, отпрыск замполита, был он двумя годами постарше.
Ничего не сказал им Юрий Иванович, молча пропустил вперед, и мальчишки весело полезли в машину, радуясь возможности прокатиться на вертолете.
Ахнула Зоя Федоровна, увидев двух огольцов, принялась расспрашивать, как они здесь очутились – до городка километров с десяток будет. Все оказалось проще пареной репы, по выражению комиссарского сына. На попутной машине они подъехали к реке, а отсюда хотели плыть вниз по течению. У них резиновая камера была в рюкзаке, заместо плотика, что ли…
Дома-то знают? – спросила Зоя Гаенкова, стараясь не думать о том, что пилот мог бы и не заметить этих землепроходцев.
Обязательно, – сказал Юрашка Макаров. – Мы так и доложили нашим мамам: идем в турпоход.
Они и харч нам выдали, – серьезно сообщил Георгий Шапошников.
Юрий Иванович был ошеломлен случившимся и, чтобы не выдать смятения, по стал даже разговаривать с «туристами», прошел к летчикам.
– Идем на КП? – спросил его пилот. Макаров кивнул.
И тут его вызвали с командного пункта части.
Товарищ командир, – официальным тоном сообщил Сергей Шапошников, – регламентная установка барахлит…
Давай точнее, – встревоженно сказал Макаров. – Что случилось?
– Повышается давление в топливных баках. Навер но, травится сжатый гелий из системы предстартового наддува.
«В результате подземного толчка повредило магистраль газобаллонной пневмосистемы, – лихорадочно соображал Юрий Макаров. – Если не будет старта, давление в топливных баках станет расти…»
Предстартовый наддув топливных баков производился для того, чтобы обеспечить запуск ракетного двигателя. Ведь в момент запуска давление в баках резко падает, потому как начальные свободные объемы баков относительно малы. И вот если не создать достаточно большого избыточного давления перед пуском ракеты, то при запуске ракетного двигателя насосы могут выйти из строя из-за кавитации – появления в жидкости пузырьков газа.
И вот эта система забарахлила, начала гнать давление в баках безо всякого старта.
– В каких ступенях повышается давление? – спросил он у замполита.
– В верхней…
«Баллоны с гелием установлены в оголовке шахты, – подумал Макаров. – Гелий обладает высокой проникающей способностью, и его можно стравить из баков через ниппельные элементы. А главное, вручную перекрыть автоматические клапаны системы, это ведь они пропускают газ. Вручную. Но для этого…»
– Общая обстановка? – спросил он у замполита.
– Приказ не снят, – ответил Шапошников, – хотя наша часть и выведена из боевого состояния.
«Так-так, – прикинул Юрий Макаров. – Положенно хуже некуда… Если не устранить стравливание гелия из баллонов предстартового поддува, давление в топливных баках будет расти. А расхода топлива нет, так как ракета остается в шахте. Значит… Баки разорвет, компоненты топлива смешаются, грянет взрыв. Он сорвет крышку люка шахты… Похоже на запуск ракеты… И… только этого нам не хватало! Ведь противник примет выброс за боевой пуск. И тогда…»
– А в соединение сообщил? – спросил Макаров усталым голосом; он принял решение и не хотел сбивать тот ритм, на который настраивался, долгими разговорами,
– Так точно! – отрубил Шапошников.
– Передай: вылетел к установке, попытаюсь лично устранить возможность взрыва в шахте. Пусть докладывают наверх… Надо предупредить и тех, что это был просто несчастный случай. Если не успею…
Будь осторожнее, Юра, – тихо сказал замполит.
Буду, – усмехнулся Макаров.
Его вертолет уже летел к пусковой установке.
9
Монтажный лаз, через который Джордж Тейлор проник в шахту командного пункта, помог ему добраться почти до самого бункера, который так неожиданно захватил наглотавшийся наркотиков капитан Хукер. Командир эскадрильи был уже на предпоследнем этаже, когда обнаружил, что дальше продвинуться – увы! – не может. В потолке последнего этажа Тейлор нашел вентиляционное отверстие, которое позволяло ему видеть только одну половину командного пункта. Ее занимали пульты и кресло второго номера – им был сегодня Реймонд Барр, командир хорошо рассмотрел его сверху. Заметил он и ноги убитого Генри Хукером первого лейтенанта Уотса. Верхняя половина туловища офицера была вне поля его зрения.
Но больше всего Джорджа разочаровала неуязвимость Хукера: капитан был вне пределов досягаемости. И тот пистолет системы Кольта, сорок пятого калибра, который Тейлор тащил с собой через электронные и механические джунгли шахтного нутра, бессилен что-либо изменить.
Находясь прямо над головами запертых ракетчиков, Джордж Тейлор услышал вдруг, как громко запел Генри Хукер на немецком языке;
– «Сомкнув ряды, подняв высоко знамя, СА идут, чеканя шаг…»
«Бог мой! – мысленно воскликнул Джордж Тейлор. – Так этот кретин еще и нацист…»
Он смотрел вниз, на коротко остриженный затылок Рея Барра, его мальчишеский чубчик – такая стрижка была традиционной у молодых ракетчиков и называлась «морячок», – на тонкую шею, обернутую форменным серо-голубым шарфом, поникшие худые плечи.
«Хукер сломал его», – подумал Тейлор.
Он вспомнил вдруг как читал вместе с товарищами по службе еще на базе Уоррен сочинение Джона Фишера, редактора журнала «Харперс», о житье-бытье ракетчиков. Сам Фишер у них в Уоррене не бывал, он ссылался на сведения по базе Мальстром, созданной вблизи горного хребта Грейт-Фоллс, штат Монтана, где бьет
Джайент-Спринг, самый большой источник в мире, который и дает начало реке Миссури. Журналист сообщал, что в этих заповедных местах, где обитали лоси, черные и бурые медведи, рыси и горные козлы, величественные золотые орлы, люди ВВС США выкопали полторы сотни гигантских колодцев и упрятали в них ракеты «Минитмен» с ядерными боеголовками. А для управления их пуском созданы еще пятнадцать подземелий, в каждом из которых, в отрезанных от всего мира камерах, сидят двое молодых людей. Именно они могут, получив приказ, обрушить на планету атомную погибель… Офицеры располагают водой и пищей, электричеством и книгами для чтения, автономной атмосферой, словом, могут жить и после того, как в реальном мире воцарится хаос. Вопрос – сколько жить – опускался. А дальше шла бредятина, рассчитанная на легковерных американцев, их надо было тут же и успокоить.
Джон Фишер утверждал, что офицеры-ракетчики «не могут коснуться друг друга», будто бы их помещение разделено на две половины бронестеклом, на случай если кто-то один решит начать войну по личной инициативе. «Если, в весьма маловероятном случае, – писал Джон Фишер в «Харперс», – один из операторов сойдет с ума и решит своей волей ввергнуть земной шар в атомный хаос – в некий Армагеддон, он окажется бессилен. Безумец не сможет принудить напарника повернуть ключ и не может убить его, чтобы завладеть вторым ключом».
Этот второй ключ Хукеру не нужен, ибо один человек не в состоянии дотянуться до двух замочных скважин одновременно. Одному действительно ракеты не запустить. Но вот принудить другого маньяк в состоянии, ибо никакого бронестекла, придуманного Фишером, между ними нет.
Заключительные слова Фишера он запомнил особенно хорошо: «Если кнопка будет случайно нажата, исчезнет Москва или Ленинград, Киев… И возникнет война, которая может уничтожить человечество; поэтому возможность трагических случайностей должна быть исключена».
«А как назвать то, что произошло сейчас? – подумал Тейлор. – Разве это случайность?.. Блокировка ракет снята по приказу из Пентагона. Теперь Хукер может заставить Рея повернуть ключ. Устоит ли перед маньяком лейтенант Барр?»
Генри Хукер оборвал песню гитлеровских штурмовиков и крикнул лейтенанту Барру:
– Приготовиться к пуску!
Тот вздрогнул и выпрямился в кресле.
Извините, сэр, – пробормотал он. – Время еще не вышло… Нарушение приказа…
Ты, щенок, хочешь получить пулю в лоб? – спросил капитал Хукер и хрипло рассмеялся. – Сейчас я тебе ее устрою. Приготовиться!
– Есть, сэр! – ответил Барр. он относительно четко отрепетовал команды, которые передал ему Хукер, но в тот момент, когда система была подготовлена, а так и не обнаруженный ими Джордж Тейлор приготовился стрелять, Барр – уже после слов капитана «Внимание… Пуск!» -снял вдруг руку с ключа.
– Не могу! – крикнул он. – Это не по приказу… Ведь его могут еще отменить!
Раздались выстрелы. Пули, выпущенные Хукером из пистолета, пролетели слева и справа от головы лейтенанта Барра, ударились в бетонную степу.
«Рей не выдержит», – подумал Джордж Тейлор, слыша, как, осыпая лейтенанта проклятиями, Хукер готовится повторить комплекс предшествующих пуску действий.
Командир эскадрильи хорошо понимал: для Рея Барра его собственная смерть сейчас куда более конкретна, чем смерть миллионов русских, в которых полетят «Хранители мира». Лейтенант не в состоянии осознать: поворотом ключа он вызывает ответный удар русских, совершает самоубийство. Но ведь это придет в каком-то отдаленном на неизвестную величину времени, а ствол пистолета Хукера направлен ему прямо в лицо, и сейчас вот, в ближайшее мгновение, оттуда вылетит пуля…
– Прости меня, парень, – прошептал майор Тейлор и выстрелил Реймонду Барру в стриженый затылок.
Выстрел разнес голову оператора на куски.
Реакция капитана Хукера была мгновенной. он вскочил с кресла и выпустил четыре пули в сторону вентиляционного отверстия. Три из них пробили легкое перекрытие между этажами шахты и убили Джорджа Тейлора.
Капитан Хукер растерянно, будто просыпаясь от наваждения, смотрел на осевшее в кресле туловище Рей монда Барра с остатками головы на плечах, забрызганную кровью и кусочками мозга пусковую панель.
Вдруг заработал его собственный пульт управления.
Поступил новый шифр-приказ.
Ракетно-ядерный залп переносился на шестьдесят мипут.
Сначала Хукер бессмысленно всматривался в фиксирующее кодограмму устройство, потом до него дошел смысл происходящего, и капитан истерически рассмеялся.
Хохотал Генри Хукер минуты три. Затем смолк. Судорожно икая, поднял пистолет, посмотрел на него, подмигнул завораживающему отверстию, отвел взгляд в сторону, противоположную той, где сидел обезглавленный Барр, сунул ствол между зубами и резко, будто боясь, что раздумает, нажал на спуск.
