Текст книги "Попытка к бегству"
Автор книги: Станислав Кулиш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Пусть читатель поймет нас правильно. Мы не за то, чтобы культивировать огульное недоверие, насаждать подозрительность: это уже надоело. Но, с другой стороны, разве не злоупотребляли нашим доверием Бобылев, Монета и многочисленные их покровители и укрыватели?
Спросить бы погибшего Генку Красина, что он обо всем этом думает!..
ГЛАВА 9
ПЕРВАЯ НЕУДАЧА
На другое утро после памятного читателю разговора с Наумкой часть племени по устному распоряжению вождя, вооружившись дубинками и топорами, ушла к далекому лесу, где разведчики обнаружили следы стада мамонтов.
Другая часть воинов, усиленная женщинами, вышла на земляные работы…
Как видите, эмансипацию женщин, особенно при выполнении особо трудных работ, впервые внедрил наш неспокойный Егор Гаврилович, объяснив это нововведение как необходимость, вызванную необычными обстоятельствами.
Обязанности прораба временно исполнял сам Егор Гаврилович. Он дал каждому задание, установил нормы выработки, а сам отправился на берег реки.
Бобылев решил подарить племени огонь. Найдя два камня, он начал высекать искры. Но чтобы добыть огонь таким способом, камни нужно было выбирать с умом, а Егор Гаврилович этого не знал. Тогда втайне от племени он достал «рони» и крутнул колесико. Не дай бог, если эти дикари откроют тайну зажигалки! Он снова упрятал ее в складках портфеля, а сам поджег от костерка факел и понес его людям.
Что Прометей? Что Данко? Все-все гораздо проще: чиркни колесико – и запылает факел, и ты его неси людям, как Данко. Таким Данко и почувствовал себя Бобылев, когда все племя упало к его ногам, благословляя и обожествляя. Сам вождь Наумка лобызнул Человека-Тигра в затылок, что было признаком высшего признания. Егор Гаврилович поднес факел к сложенному костру и поджег его. Племя орало от восторга, а Егор Гаврилович пытался запеть песню: «Взвейтесь кострами, синие ночи», но слова давно забыл.
И хотя ночи теперь были спокойными благодаря костру, пищи у племени не оставалось. Последние запасы были съедены, но Егор Гаврилович, окруженный почетом, важно вещал:
– Ничего, ребятки, потерпите немного. Вот стреножим буйвола, отъедимся.
Через несколько дней в километре от пещеры кхолги построили загон из камней и врытых в землю бревен. Егор Гаврилович придирчиво осмотрел работу и остался доволен, указав, тем не менее, на низкое качество на отдельных участках. Потом кивнул Наумке:
– Годиться!
Пока группа воинов, ушедшая к лесу, выискивала мамонта, Егор Гаврилович мучительно думал, как бы связаться с Монетой, предупредить о своих планах, чтобы и он готовился к операции «Мамонт», если, конечно, еще на свободе.
Егор Гаврилович уходил один далеко от пещеры, надеясь выбраться на какую-нибудь дорогу к ближайшему населенному пункту. Можно дать знать Монете через попутных шоферов, а если найдется телеграф, то отбить телеграмму.
Но сколько он не рыскал по окрестностям, ничего такого обнаружить не удавалось. Все было пустынно и дико. Планета лежала перед Егором Гавриловичем в своей первородной нетронутости, безмолвная, не причесанная цивилизацией, и в его груди зашевелились смутные подозрения. Впервые он по-настоящему задумался, а куда же это его забросила судьба?
Но поддаваться панике было не в характере Егора Гавриловича. Теперь он со стыдом вспоминает свое позорное бегство. И чего это у него так сдали нервы в тот вечер? Позвонил бы своим высоким покровителям, тут же бы последовала команда: «Егора не трогать. Сами разберемся». Поэтому сейчас он с утроенным усердием думал о претворении своего плана, решив, что все образуется само по себе.
И вот настал волнующий момент. Прибежал воин и доложил, что один мамонт идет в сторону загона.
Мамонт показался во второй половине дня. Это был могучий зверь, громадный таран из мяса и костей. Егор Гаврилович приготовил хворостину, чтобы помогать загонять животное в стойло.
Мамонт шел медленно, степенно, не обращая внимания на пугающие крики воинов, на летящие в него камни, на ласковое «цоб-цобе» суетящегося тут же Егора Гавриловича. Он переставлял огромные, как колонны, ноги, а его бивни, как казалось Егору Гавриловичу, были направлены прямо в живот ему лично. Но зверь шел, и это самое главное. Вот он заходит в оставленный для него проход, и торжествующий Егор Гаврилович, важно выставив животик, победоносно улыбается.
Но мамонт, не обратив внимания на препятствие, походя смел, как детские игрушки, загородки. Кхолги, вначале ликовавшие, поняли, что произошло что-то не то, и уставились на Егора Гавриловича.
У того даже животик уменьшился, и улыбался он как-то жалко и растерянно. А мамонт уходил все так же неторопливо, и скоро его горбатая спина скрылась за деревьями.
– Ничего страшного, ребятки! – хлопал по плечам кхолгов пришедший в себя Егор Гаврилович. – В жизни еще не то бывает. Я вот тоже однажды погорел с вагоном винограда. Отправили мы его с Монетой в Красноярск, Людка вылетел туда самолетом, чтобы… лично встретить, а вагона все нет и нет. А эти головотяпы с железной дороги отправили вагон вместо Красноярска на Кавказ. Представляете себе положеньице? Пока разобрались, пока отправили вагон обратно в Калачевск… Вся дорога от Тбилиси до Калачевска поливалась бражкой из моего винограда!
И он изо всех сил старался казаться оживленным, хотя на душе у него было скверно. Только сейчас он понял, как ему не хватало Монеты.
Бобылев уселся на камне у входа в пещеру, вырвал из блокнота листок и написал: «Дорогой Людка! Я пока на свободе, а ты? Есть хорошее дело. Узнай цены на мамонтятину. Прочти и порви. Е.»
Эту записку он вручил одному кхолгу, строго наказав найти в Калачевске Монету и вручить записку из рук в руки. Воин из его объяснения не понял ровным счетом ничего, но бумажка настолько поразила его воображение, что он кинулся со всех ног, держа ее перед собой, как невиданное чудо, а Егор Гаврилович кричал ему вслед:
– Смотри только милиции не попадись! Да поторопи с ответом!
Он не мог предвидеть, что воин, отбежав на расстояние в сто локтей, съел его бумажку и вернулся в племя, а так как все они были для Егора на одно лицо, он так и не узнал, что его посланец давно среди своих.
Все последующие две недели было не до охоты. Но Егор от своего плана не отказался; племя расширяло своими примитивными орудиями естественное углубление, которое смышленый Егор Гаврилович решил увеличить до размеров приличной ловушки для вожделенной добычи.
А с питанием в племени становилось все хуже и хуже, и Егор пытался делить еду пропорционально сделанной за день работе. Но дикари не хотели есть по норме и начали коситься на своего странного гостя. От дележа пришлось отказаться, и племя пожирало добычу кто сколько проглотит. Егор наблюдал за ними с презрением.
Он уже освоился со своим особым положением. После того, как он добыл огонь, его зауважали еще больше, за пижаму называли Человек-Тигр. Люди подчинялись ему, и он чувствовал себя хозяином положения. Вот только что-то нет ответа от Монеты. Неужели эта скотина опять в запое?
ГЛАВА 10
ИНСТИТУТ И ЕГО ФИЛИАЛЫ
Давно уже пора рассказать, при каких обстоятельствах в таком невзрачном городишке, как Калачевск, могло оказаться столь высоко научное заведение, как Институт кибернетики. С чего вдруг Калачевск стал авангардом кибернетической мысли?
Недавно еще калачевцы гордились создателями солнечных генераторов, любили выезжать на окраину города посмотреть на огромное параболлическое зеркало, которое собирало в одну точку пучки солнечных лучей, и в солдатском котелке закипала вода, когда солнце было не закрыто тучами. Двадцать человек получили ученые степени кандидатов наук около солдатского котелка, трое – докторов наук. Но потом вдруг начались расследования, ученые и соискатели куда-то исчезли с калачевского горизонта, и о науке в городе до поры забыли.
Но вот как-то в одной из центральных газет промелькнула короткая статья о калачевском изобретателе-самоучке Яше Антимирове и его талантливых самоделках. Статья заканчивалась обращением: …«нужно всемерно помочь молодому техническому таланту».
Научная общественность страны немедленно отреагировала на статью. В адрес Яши приходили письма с пожеланиями, советами, предложениями, а одна из академий прислала ему увесистую бандероль с научной литературой.
Калачевцы же страшно загордились, а наиболее предприимчивые собрались на квартире Кляузевица в комнате, одну стену которой украшала картина Венеры. Это называлось «собраться под бабой». Здесь присутствовали уже почти ветхий Кляузевиц, вдохновитель всей компании, Егор Гаврилович и массивный Баобабник. Монета и Бильялов сидели за дверью: их не посвящали во все детали дела. Прочли вслух еще раз статью.
– Да, – сказал Кляузевиц.
– Да, – подтвердил Егор Гаврилович.
– Да-да, – продолжал их мысли Баобабник.
– Вы, Кеша, много говорите, – строго заметил Кляузевиц, – но вы правильно поняли мою главную мысль. Я иду в долю.
Все трое вошли в долю.
А через несколько дней в маленькой комнатке, где теснился ученый-самородок с мамашей, появился гость. Им оказался массивный Баобабник. В широченном пальто и меховой шапке, он заполнил собой всю полезную площадь.
Его посещение повергло Яшу в смущение. Самородок не знал, куда его посадить, а поэтому выставил сразу все три стула, один из которых был сломан.
Баобабник с гримасой презрения осмотрел жилье и обстановку, на Яшины изобретения даже не взглянул. Кляузевиц дал ему строгую инструкцию вначале идеологически подготовить изобретателя, а потом уж говорить о деле. Кеша начал:
– Вы достойны! Пристального внимания! Всего ученого мира! Который я! В какой-то степени представляю! Талантливому человеку без помощи! Творить нельзя! Мы ее! Вам окажем!
Яша испуганно моргал, слушая выкрики этого человека с налитым кровью лицом. Но Баобабник уже посчитал первую часть беседы оконченной, орать перестал и теперь заговорил нормальным человеческим голосом, часто подмигивая Яше:
– И это условия для таланта? Фэ, это не условия для таланта. Мы, как люди в своем роде ученые, хотим помочь вам. Калачевцам будет стыдно, если вас переманит какой-нибудь другой город или враждебная нам держава. Мы поможем всеми силами.
Через час Яше было обещано, как в Калачевске специально для него будет построен институт, где он будет творить. А лично для него, для Яши, будет построен коттедж с бассейном и садом.
– Именно с бассейном. Что хотите, то и творите, а мы тоже… того. Поможем вам, – ласково уверял Яшу Баобабник. – Мы еще женим тебя, шалунишка ты этакий. Это как можно, с таким талантом – и холостой!
Яше было вручено пятьдесят рублей на первые расходы, а с него взято заявление об оказании помощи в научной работе.
Деятельные люди все-таки Кляузевиц и Баобабник! Оперируя газетной вырезкой, заявлением Яши и извещением академии на бандероль, они добились-таки открытия института на кооперативных началах.
А вскоре Экспериментальный институт Кибернетики объявил набор рабочей силы. Срочно принимались столяры, сапожники, часовые мастера и спецы по ремонту радиоаппаратуры. Приглашались также полотеры. Когда в отремонтированном помещении все эти специалисты расположились с присущим научному учреждению размахом, по городу были развешены объявления: ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ КИБЕРНЕТИКИ Оказывает населению услуги по ремонту квартир, принимает заказы на пошив обуви, а также ремонтирует бытовые приборы:
ХОЛОДИЛЬНИКИ, ТЕЛЕВИЗОРЫ, ПЫЛЕСОСЫ!
ВЫЗЫВАЙТЕ НА ДОМ ПОЛОТЕРОВ!
Машина завертелась. Деньги хлынули в руки инициаторов. И только много позже они вспомнили о том, что институту нужны научные кадры. Послали за Яшей. Он сидел в приемной директора института, и Баобабник убеждал директора Бильялова, что Яшу нужно зачислить в штат. Но Бильялов уже вошел в роль.
– Изобретатель? Самородок? А зачем он мне нужен? – возмущался Бильялов.
Его выдвинул на эту должность сам Кляузевиц, полагаясь на его надежную недалекость. Бильялов стал необычайно важным и искренне считал, что руководимый им институт выполняет свои прямые функции.
– Мне, дорогой товарищ Баобабник, – важно говорил Бильялов, откинувшись на спинку кресла, – ученые не нужны. Мне надо гнать прибыль, выполнять план по валу и по прибылям. Нужно решение ученого совета…
– Идиот! Это тот самый, из-за которого… – сорвался Баобабник, но тут же вспомнил, что этот тупица о тайне рождения института ничего не знает, и сменил тон:
– Ты не того… Таково мнение Кляузевица.
При всем своем положении Бильялов знал, кому он всем обязан, но для виду продолжал сопротивляться:
– Я же только вчера принял мастера по пылесосам.
– Топор! Что он умеет?
– У меня радио мастера есть, они сойдут за ученых…
– Они же все время пьяны! Каждый клиент угощает их.
– Раздувание штатов карается…
– Принимай, сволочь, тебе говорят! – не выдержал Баобабник.
Бильялов сдался и тут же подписал заявление, на углу которого написал:
«Пр. мл. н. сотр. окл. 70 рб в м-ц». Что означало: «Принять младшим научным сотрудником с окладом семьдесят рублей в месяц».
Так стихийный, неорганизованный изобретатель-самоучка сделал головокружительную карьеру: он стал младшим научным сотрудником.
Ничего из обещанного Яша, естественно, не получил. Ему не предоставили особых условий для творчества. Коттеджи строились, но Яша стоял в очереди на жилье пятьдесят четвертым, и его очередь совсем не продвигалась. О нем прочно забыли, он так и ютился на частной квартире. Но Яша был подвижником, он не замечал ничего этого и был рад несказанно, что у него есть рабочее место в полупервом этаже. Правда, как-то само собой получалось, что к его изобретениям постоянно примазывалось много соавторов, которые рвали на части вознаграждения. Потом его стали числить соавтором, а еще потом и вовсе упоминали в числе «др.»
А в институте процветали ремесла. Калымщики, бойкие шабашники, не задумываясь, подряжались на любые частные работы. Кто-то уже развел пасеку. А в одной из лабораторий смышленый Бильялов приспособил вакуумное оборудование для выгонки самогона, который тут же сбывал с помощью старших и младших научных работников. Вокруг института запахло самогонкой.
Бильялов вспомнил о Яше, поручил ему подумать, как избавиться от запаха, который уже впитался в стены института. Ведь самогоноварение строго карается. Яша предложил вторично перегонять первач, но ученый совет, состоящий из полотера Самкина, радио мастера Гагина и сапожника Тилляева, зарубил его рацпредложение.
– Они теперь с овчарками ваксу ищуть, – заявил возмущенный старший научный сотрудник полотер Самкин.
– Предложение Яшки отклонить, – поддержал его аспирант института Тилляев.
Яша еще с неделю теребил шевелюру и изобрел установку, в которой самогон приобретал запах «Боржоми».
– Испытать с помощью овчарки! – предложил доцент Гагин.
– Я сам, – решительно объявил Самкин, – что они могут? Одно слово – друзья человека.
Он верил только своему носу, сам обнюхал установку, подтвердил научную ценность изобретения и предложил оплатить Яше за него 12 рублей, а остальные поделить между членами ученого совета.
Бедному Яше приходилось туго. Ему ничего не давали для работы, в отделе снабжения его и знать не хотели. А ведь именно в это время у него зародилась прекрасная идея построить Машину Времени. Он робко попросил запчасти, и, чтобы он не надоедал, ему выделили холодильник «Восток», от которого все дружно отказались.
Лейтенант Нурматов, доложив начальству о результатах, как известно читателю, вернулся в институт. После видеосвязи с беглецом он сидел с Яшей на диване и делал выводы, как того потребовал капитан Шахиншахов. А между делом рассматривал МВ. Он прочитал на дверце кабины название – «Восток».
– Это в честь первых космических кораблей название? – уважительно заметил Нурматов. – Молодец. Красиво.
– Какое там! – махнул рукой Яша. – Это дверца от холодильника. Слушай, дай мне пятнадцать рублей! На все зарплаты не хватает, а мне запчасти не дают.
– Как не дают? – удивился Нурматов. – Ты же для института творишь?
– Для института. А давать ничего не дают. И ругают. И автор ругает, и соавтор ругает. Дисциплина, говорят, слабая. А я действительно забываю расписываться в книге ухода и прихода. Так ты дашь до получки?
Лейтенант деньги дал, но задумался над странным положением дел в институте, где он оказался волей судьбы.
А Монете сейчас было не до института. На хлопкозаводе комиссия поднимала отчеты, сводки, анализы, накладные. Что-то разладилось у высоких покровителей Егора Гавриловича. До этого таких проверок на памяти Людовика Аванесовича никогда не было.
И он сам решил искать Бобылева.
ГЛАВА 11
КРУШЕНИЕ
Егор Гаврилович так и не дождался гонца с вестями от Монеты. Где-то по кабакам шляется бродяга, решил Егор. Ну, доберусь я до этого потомка королей!
Яма для мамонта была готова, и племя загоняло зверя в ловушку.
Наконец сбылась мечта тщеславного Егора Бобылева! Вот он сидит на краю ямы, в которой тяжело ворочается огромное животное, и даже осмеливается пощекотать его хворостиной:
– Ага! Попался зверюга! То-то. От Егора Гавриловича еще никто не уходил.
Но жизнь жестоко наказывает безграмотных прожектеров и дилетантов. Откуда было знать Бобылеву, что даже если бы гонец и пошел искать Монету, то должен был идти много тысячелетий, чтобы найти сообщника Человека-тигра!
А в племени рос протест. Этот Человек-тигр заставляет делать такое, что никак не вяжется с опытом племени. Он заставляет собирать корм и кормить животное, в то время как надлежало сделать обратное – съесть мамонта.
Питались кхолги совсем скудно, но Егор Гаврилович не мог допустить, чтобы мамонт сдох до прихода весточки от Монеты. Мамонт же был на редкость прожорливым. Собранное всем племенем за полный рабочий день он пожирал за пять минут, а потом громко трубил, требуя добавки.
– У, ненасытный! – чуть не плакал Егор, глядя на тушу в яме. – Ты же меня разоришь со своим аппетитом, негодяй! И сколько ты жрать можешь?
Ночью случилась первая неприятность. Привлеченные запахом мамонта, вокруг пещеры кхолгов начали рыскать хищники. На мамонта они напасть пока не решались, зато стали кружить у входа в пещеру, несмотря на костер. По сигналу Наумки воины вооружились, хотя понимали, что их дело плохо. Три саблезубых тигра и два пещерных льва вот-вот кинутся на них, невзирая на огонь костра.
В эти трагические минуты все взоры с надеждой обратились к Человеку-тигру. У него такие же волосы, как у тигров, к тому же он часто хвастал, что не боится даже неведомого Абэхээс, который представлялся кхолгам в виде мамонта с тигриными зубами. И воины уважительно взяли Егора под локти и выставили перед входом в пещеру впереди костра.
– Что вы делаете? Они же меня сожрут! Вы не смеете так поступать с номенклатурным работником!
Но что может сделать культурный, цивилизованный человек с грубыми детьми каменного века? Они крепко держали его сзади за руки, выставляя пухлого Егора как щит.
Звери почему-то не кинулись в эту ночь на людей. Егор остался жить. А племя уверовало в его силу. И Егор сдал. Он уже не заставлял на следующий день собирать корм для мамонта, и к вечеру племя объедалось мамонтятиной, да и сам Егор съел кусок экспоната, поджарив его на костре.
Теперь он забивался в самый дальний угол пещеры и не выходил без крайней нужды, стал часто вздрагивать без причины. Нервничал.
И кхолги постепенно теряли к нему уважение, забыв даже, что он им дал огонь. Неблагодарность была свойственна людям изначально. Наумка часто приглашал его принять участие в охоте. Егор только обещал, но выходить на промысел не спешил. Он все еще надеялся, что вот-вот появится Людовик Монета. Егор просто выгадывал время.
ГЛАВА 12
ЧЕРСТВЫЕ ЛЮДИ
Егор Гаврилович не терял надежды прикарманить мамонта, но теперь нужно ждать подходящей ситуации, потому что кхолги больше не хотели строить ловушек: к земляным работам они не привыкли. Ответа от Монеты все не было, и Егор Гаврилович томился. Пока племя охотилось, он еще раз детально изучил окрестности и вдруг обнаружил еще один источник доходов.
В то доисторическое время, куда попал волею злой судьбы Егор Гаврилович, кроме всех других благ цивилизации, не водилось и браконьеров. По этой причине тучи птиц самых разных пород гнездились в кустарниках, на деревьях, на обрывах, не очень боясь людей. И все эти птицы вылупливались из яиц.
Яйца Егор Гаврилович находил везде, даже в песке. Возможно, там были и черепашьи. Егор Гаврилович обладал талантом видеть валюту там, где другие видели только явления природы. Тысячи, десятки, сотни тысяч яиц – это почти столько же кругленьких рублей. Это как раз для Монеты. Если мамонт достанется самому Егору Гавриловичу, то яичный бизнес он уступит своему ближайшему другу.
Егор Гаврилович выпил несколько штук и убедился, что они все свежие.
Новое начинание вождь Наумка встретил без энтузиазма. Он видел в своей жизни множество яиц, в детстве пил их, и сейчас детишки племени баловались этим, но заниматься всерьез птичьими яйцами воину и охотнику было не к лицу. Вот охота – это для настоящих мужчин.
– Нет, Человек-тигр. Поймай нам еще одного мамонта, – упрямился Наумка, – а птичьи яйца – это для болотных племен, которые только ими и кормятся. Настоящий кхолг – охотник на зверя.
Егор Гаврилович все-таки уговорил вождя. И тот заставил женщин собрать для него в порядке одолжения несколько сот штук яиц. Сбор начался. Егор Гаврилович укладывал яйца на подстилки из ветвей. То-то обрадуется Монета, когда нагрянет! Уж он-то найдет им сбыт! Пусть только сообразит сразу найти приличную бортовую машину…
Через неделю, когда Егор Гаврилович вернулся с прогулки, он заметил, что все племя косится на него, даже сторонится. Он забеспокоился. Что стало с этими наивными и в общем добрыми людьми?
Как-то все племя собралось у входа. Кхолги грозили ему кулаками, глухо ворчали. Женщины начали плакать, как свойственно им во все времена. Слышались выкрики:
– Ах, проклятущий! Да чтоб тебе, ироду!..
– Наумка! Что случилось? – испугался Егор Гаврилович.
– Племя идет искать другую пещеру. Здесь после твоего прихода стало невозможно жить, – с угрозой ответил вождь.
– Да в чем дело? – не понимал Егор Гаврилович.
Но тут ему в нос из пещеры ударил густой запах протухших яиц. Пещера наполнилась таким зловонием, что в ней стало невозможно жить. И теперь кхолги вынуждены покинуть пещеру, в которой жило несколько их поколений.
Такой подлости они не могли простить Человеку-тигру, тем более, что уже и тогда вопрос с жильем стоял остро. Егор Гаврилович зародил в первых людях нехорошее чувство мести. Несколько рук крепко схватили его.
– Пустите меня! Пустите! Безжалостные, черствые люди.
Жизнь Егора Гавриловича висела на волоске.
Наша наука до сих пор строит различные гипотезы относительно людоедства. Это позорное пятно в истории человечества, и причина его – не только недостаток пищи. Ведь и тигры не всегда сыты, но тигры не едят тигров, львы не едят львов, даже гиены не едят гиен. Почему же люди стали есть людей? Людоедство, или каннибализм, возникло не по причине нехватки продуктов питания и не от заложенного в самом человеке дурного начала. И мы рады помочь науке понять причины людоедства.
Тому причиной оказался Егор Гаврилович.
Когда кхолги схватили его, они вовсе не имели желания с ним жарко обниматься. Этот человек отравил им и без того безрадостную жизнь. Кхолги хотели жить и нормально эволюционировать, честно исполнять свой долг перед грядущим. Они уже разрисовали стены пещер, чтобы археологи будущего не остались без работы. Они делали первые выкройки из звериных шкур, они уже подумывали о бритье, о приручении собак и лошадей. Они двигали прогресс.
А этот Человек-тигр, теперь, в своей грязной пижаме, больше похожий на Человека-гиену, отравил им жизнь.
И кхолги решили отомстить Егору Гавриловичу. Просто убить его даже им, примитивным людям каменного века, показалось слишком легким наказанием за его пакости. И кхолги решили съесть его, переварить и вернуть его матери-природе в том виде, какой был единственно достойным этого человека.
Нетрудно представить ощущение Бобылева, которому стало известно, что его съедят. И не как-нибудь там с приправами, с гарнирчиком, под стопочку, а просто так, сырым, как едят помидор.
Егор Гаврилович по суровым лицам кхолгов понял, что амнистии не будет. Люди племени горели жаждой мщения. Они вцепились в него, и его пижама расползлась на клочки. Егор Гаврилович предстал перед племенем голым.
Гнусный же вид являл собой обнаженный Егор! Не имеющие никакого представления о гармонии и об изящном, кхолги все-таки поняли, что перед ними не самый лучший образец человеческой породы, хотя они и сами не являли образец совершенства. У него оказался большой живот, как у болотных людей, которых кхолги презирали, очень кривые и тонкие ноги, тряпочки мускул не говорили о его могуществе.
Ноги подкосились у Егора Гавриловича, он завопил без голоса:
– Караул! Милиция! Мама!
Но дикая, неприрученная планета ответила молчанием. Гуманное поколение людей, умеющих брать на поруки, еще не родилось. Никто не услышал голоса Бобылева.
Участь его была решена.
