Текст книги "Волшебная мясорубка"

Автор книги: Станислав Буркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Под погребальные песни плачущие люди потянулись мимо дракона, забрасывая его цветами. Больше всех сокрушалась Каздоя. Она обнимала торчащий из под савана хвост и непрестанно целовала его. А Сергиус, напротив, был спокоен. Его глаза были бесстрастными, а взгляд – задумчивым и добрым, как у пожилого детского врача. Только вот щека его подергивалась чуть заметней обычного.

Наконец, все прошли, и облаченный волшебник взошел на сооруженный у тела дракона помост. Три карлика-служки, одетые в широкие, расшитые звездами багровые рубахи до пят и мягкие, свисающие почти до пола, колпаки, подсобляли волшебнику. Одним из них был Нонпарель, стоявший на месте и подававший Сергиусу различные книги и сосуды. Тот громко и властно произносил заклинания и выливал прямо на покрытое саваном тело благовония и волшебные бальзамы. Вильке разрыдался, Франк не выдержали и заплакал тоже.

Но вдруг, когда обряд достиг своего апогея, волшебник вылил на дракона последнюю смесь, воздел жезл и красивым повелительным голосом вскричал:

– Бульгольдарен, синделькарен, барденвилен Эхнаух! Императора просторы, поднебесная страна, ты дракона Мимненоса в этот день принять должна! Бульгольдарен, синделькарен, барденвилен Эхнаух! Идэ Рату и Хэтау сильдурату Вифрижна!

Пока волшебник говорил, поднялся страшный ветер, переросший в такой ураган, что туманы из долины сдуло и люди ухватились за стволы деревьев, боясь быть унесенными прочь.

Волшебник отбросил в сторону жезл, ему подали пышный цветочный венок, он воздел его к небу и сквозь вихрь воскликнул:

– Дракон поднимается!

Вильке и Франк вцепились друг в друга. Они решили, что слова эти им просто послышались. Ведь стоял такой шум. Но волшебник воскликнул еще раз:

– Дракон поднимается!

Дело в том, что драконы не умирают совсем. Они просто снимают старую шкуру и навсегда улетают на восток в далекую-далекую страну своих древних предков, где счастливо живут среди удивительных садов, дворцов, рядом с заботливыми китайскими мудрецами.

Внезапно ветер утих, и воцарилась необычная тишина. Очень необычная. Казалось, и воздух, и лес замерли в ожидании.

Саван лопнул, из рваной дыры ударил теплый, словно солнечный, луч и оттуда показалась голова дракона. Мимненос улыбался, он был таким светящимся и свежим, что казался прозрачным. Вокруг него в воздухе порхали магические блестки, и от благодати трепетали цветы. Волшебник грустно улыбнулся дракону и возложил на его голову пышный венок из цветов, собранных на боденвельтских склонах.

Дракон окинул всех своих друзей прощальным взглядом, без усилий вспорхнул и полетел на восток. И вихрь от его крыльев вновь поднял нешуточный ураган.

– Я сохраню твою заповедь, обещаю! – кричал волшебник вслед удаляющемуся дракону. – Клянусь, что я сохраню ее и передам следующим поколеньям!

Мимненос пролетел и над Кругозёром. Люди махали ему руками и платками, а дети бежали за ним по лугам. Когда Мимненос, искрясь, пролетал над мельницей, его вышел проводить старый горбун Зигмунд. Он задрал голову, улыбнулся, а когда выпрямился, горб у него внезапно лопнул и из него вылезли пушистые крылья. Смеясь, мельник побежал за драконом, подпрыгнул, чтобы взлететь, но тут же свалился в грязь. Ведь летать нужно еще и научиться. Смущенно улыбаясь, Зигмунд поднялся, чтобы проводить дракона хотя бы взглядом, и вокруг мельника порхали белые мотыльки. Они липли к его новым крыльям.

А светлый и прозрачный змей уже летел между скалами заповедных лесов, и зверушки вскакивали на ветки и взбегали на бугорки, чтобы видеть, как последний дракон улетает из их краев.

Вдруг из темной дубовой чащи на опушку выскочили пять прекрасных белоснежных единорогов с белыми, словно у лебедей, крыльями. Это и были ослепительные Мерани, о которых говорила Каздоя. Они помчались по горному лугу, взмахивая своими крылами, наконец, оторвались от земли и полетели провожать дракона. Когда единороги каруселью окружили его, Мимненос засмеялся и, резвясь в небе, исчез за пиками гор.

После всего этого Вильке разболелся и слег в постель. Говорили даже, что у него пневмония. Люди заботились о нем, и мальчик быстро шел на поправку. Он был легкомысленным человеком, не способным на долгие угрызения совести, но он все твердил и твердил о своей вине, ведь так или иначе, но именно у него в тот злосчастный день потерялась овца. Волшебник, каждый день навещавший больного, говорил ему в утешение:

– Это была достойная смерть для Мимненоса, предуготованная ему судьбою. Он не мог уйти просто так, лежа в своей пещере. Ведь его удел – спасать слабых и выручать друзей. Об этом его поступке люди еще сложат легенды. Вот увидишь.

– Надеюсь, они не забудут упомянуть, благодаря кому все так получилось, – вдруг сказал Вильке.

Лицо у Сергиуса вытянулось так, что с носа сползло пенсне. Прищурившись, он внимательно посмотрел на Вильке, засмеялся и обнял своего толстячка.

Эпизод V
Каджети

Мысль о том, что Нестан готовят в каджи, не оставляла Тариэла ни на минуту. Какие только бредовые идеи не лезли в его юную голову. Он хотел предложить ей провалить все экзамены или в тайне от самой Нестан подменить ее сочинение своим. Или подкупить преподавателей. Но все это, конечно же был, полный бред, и Тариэл об этом догадывался.

Дни шли одни за другим и мало чем отличались друг от друга. Через небольшой промежуток времени они полностью стирались из памяти. Жизнь школы, как и всего города, проходила по строгому расписанию. Здесь не было времени скучать, но не было его и на грезы, тоску и собственно любовь. Все это отводилось на второй план, а то и отбрасывалось, как мусор, – помеха в столь ответственный период истории, когда не за горами была последняя битва.

Но Тариэл был другим, он был одиночкой. Да, он был верным сыном своего народа и продуктом своего времени, поэтому считал честью положить свою жизнь на алтарь победы. Но в нем было и что-то иное, что-то особенное. Вы, конечно, скажете, что миллионы других юных солдат, рискующих жизнью за процветание и мир в Юдолии, также имели свой особенный, сокровенный и неповторимый мир… Но ни один из них все же не нашел выхода из тупика, в который зашло человечество.

– Нестан, а я ведь серьезно сказал, что когда ты начнешь становиться каджем, то я брошусь под вражеские пули.

– Тариэл, для чего ты мучаешь меня и разрываешь мое сердце на части? Ты же знаешь, что обратного пути у меня нет.

– Но почему? Разве это не добровольный шаг?

– Конечно, добровольный! Разве ты не добровольно идешь на войну? Но если в бою ты повернешь вспять, ты станешь предателем и трусом.

– Да, это точно. Но может быть, для тебя еще не поздно аккуратно свернуть с этого пути?

– Боюсь, что поздно. Ведь я получила приглашение в строй каджей и уже прошла первую ступень посвящения. Каждое утро, когда я умываюсь и чищу зубы, я ищу на себе признаки драконьих знамений.

Тариэл вылупил глаза:

– И как, еще ничего?

– Нет, к сожалению, еще нет. Но это совершенно обычное дело, ведь выпадение старых зубов начинается не ранее третьей ступени, а шелушение кожи и появление чешуек и вовсе только к четвертой.

– И ты что, этого ждешь? Ты хочешь, чтобы у тебя шелушилась кожа?

– Ну конечно нет. Просто тогда я буду уверена, что мое сердце чисто перед драконом, и все вокруг тоже узнают об этом.

– Милая! Я прошу тебя, останься такой, какая ты сейчас!

– Знаешь, может быть, ты и храбрый воин, но иногда ты ведешь себя, как дитя. Ты готов положить за отчизну жизнь и вдруг сокрушаешься по таким пустякам.

– Это не пустяки. Ведь ты – моя жизнь. Я люблю тебя… люблю тебя… Больше отчизны!

– Тише! Как ты можешь такое говорить? Ведь тебя могут услышать. Ты что, хочешь, чтоб нас арестовали?

– Ну и пусть. Пусть лучше нас арестуют, чем я увижу тебя в каджьей шкуре!

– Глупый.

– А ты дура! Нет – дурочка.

– Так-то лучше.

– А, может быть, твой отец сможет тебя отпросить?

– Что ты! Для него это будет удар. Да и оскорбление, он же – кадж.

– Но… Может быть, это смогу сделать я?

– Ты?! – засмеялась Нестан. – Ты хочешь отпросить меня у самого дракона? Да кто тебя к нему пустит? Даже каджи голосованием избирают из своей среды делегатов, и мало кто из них имел честь лично повидаться со Змеем. Только лучшие из лучших, – она засмеялась. – И тут вдруг заявляется какой-то школьник, отрывает дракона от великих дел и начинает отпрашивать какую-то школьницу от святого долга перед отчизной!

– Не смейся. Пойду и отпрошу. Вот увидишь.

С этого дня отчаянный Тариэл принялся за разработку детального плана. Наконец, через месяц он решил, что медлить больше нельзя. Он сложил в рюкзак свою парадную форму, положил туда же прикарманенные на учениях гранаты, запись альбома любимого молодежного ансамбля, свой единственный мяч (в качестве символического дара Змею) и все самое необходимое.

Однажды утром Тариэл, выйдя из общежития, направился не в школу, а в гаражи мотострелковой дивизии. Прибыв на место, он предъявил документ и прошел к машинам. В низком и обширном, как ангар, гараже нашел знакомого механика. Тот отвлекся от работы, отер о тряпку руки и выслушал юношу.

– Нет, – сказал он. – Дружище, за это ж сразу под трибунал.

– Ну, выручи, товарищ, – упрашивал его Тариэл. – Пойми, за утерю боевого оружия меня в штрафной легион отправят. А я точно помню, где он у меня слетел. Я просто был ранен и не мог за ним вернуться. А теперь это далеко от линии фронта.

– Мы же пока отступаем? – усомнился в его словах механик.

– Ну, да. По ту сторону реки. А автомат остался на этой.

– Что ж. Дай же мне слово чести, что вернешься в срок и с целой машиной.

– Даю слово чести, товарищ!

Заполучив в свое распоряжение бронеавтомобиль полевой разведки, юноша поехал к внутреннему кольцу обороны. Накануне он раздобыл пропуск через контрольно-пропускной пункт на границе. Но выезд из внутреннего кольца был свободным, проверяли здесь только на въезде. И он помчался по одной из трасс, проложенной меж лагерных приисков. Впереди ползла танковая колонна, и Тариэл свернул на пыльные, извилистые дороги рудников. Машиной он управлял неумело, постоянно путался в передачах, и несколько раз чуть было не обрушил ее в карьер. В тесном салоне с узенькими пуленепробиваемыми окошками горел красноватый свет, приборная доска была усыпана кнопками и рычажками для герметизации, пуска ракет и тому подобного. Многотонный автомобиль шел плавно и медленно. Руль был тугим, чувствовалась масса брони, и маневренность оставляла желать лучшего. А кругом были гигантские уступчатые разрезы. Обрушься броневик с одного такого обрыва – и кувыркаться ему добрые полкилометра.

Но Тариэл от езды получал несказанное удовольствие. Он ехал с музыкой, врубив на полную свой любимый квинтет электромузыкантов «Фердидоз». Управлять бронетехникой он научился в школе, но вдоволь насладиться этим ему еще не случалось. Через равные промежутки времени навстречу ему проезжали могучие пятидесятитонные самосвалы, груженные рудой. Вдруг Тариэла неожиданно остановил неизвестно откуда появившийся патруль.

– У меня неотложный приказ из генерального штаба, – сказал он, открыв маленькую массивную дверцу.

– Все в порядке, – сказал патрульный. – Мы просто предупреждаем, что в карьере справа ведутся взрывные работы. Не сворачивайте на нижние уступы. Слава отчизне!

– Слава Великому дракону! – ответил Тариэл и поехал дальше.

Он поглядывал вправо, надеясь увидеть взрыв. Ему повезло: из-за горизонта вылезло клубящееся облако. В нем кружились и сыпались камни размером побольше броневика Тариэла.

Еще через пять часов он добрался до второго, уже внешнего, КПП. Колонны военных машин утягивались в туннели пограничного бункера для досмотра и проверки документов. Двадцать минут скуки – и Тариэл мчался по пустынным дорогам за пределами юдолянской линии обороны..

К закату он добрался до темных скалистых гор, что раньше маячили на горизонте, и поехал по узким извилистым дорогам с туннелями и мостами. Тариэл решил отдохнуть и завел броневик во тьму отвесной скалы одного из ущелий. Он проверил приборы химической разведки: содержание ядовитых веществ снаружи было средним. Юноша откинул верхний люк и вылез на крышу под ракетницу.

Наступил декабрь, поэтому в горах дул морозный ветер. Он завывал в скалах и трепал волосы Тариэла. Парень спрыгнул с машины и пошел к тому месту, откуда можно было вскарабкаться на скалу.

«На каджей бы не наткнуться», – подумал он. Не то чтобы он их боялся, просто после той встречи на берегу они ему окончательно опротивели.

По этой самой дороге регулярно проезжала автоколонна с парламентерами от юдолян, что направлялись в крепость Каджети к дракону для докладов и получения ценных военных советов. Юноша хотел пропустить колонну, незаметно увязаться за ней и попытаться проникнуть в драконье логово вместе с делегатами.

Он добрался до верха и залег на краю обрыва. «Жаль, что мы не воюем в такой местности, – думал Тариэл. – Здесь было бы меньше крови и больше военной науки». Он поднял воротник куртки и поежился. Было уже совсем темно.

Тариэл вздрогнул и проснулся. «Идиот! Заснул при боевом наблюдении, – укорил он себя. – Надо проверить машину».

Как только он спустился и пошел к броневику, из-под ракетницы бесшумно скользнула юркая тень каджа и исчезла за обрывом.

– Стоять, сволочь! Стрелять буду! – закричал Тариэл на бегу.

«Только бы ничего не украл», – беспокойно подумал Тариэл. Обежал машину, схватил камень и запустил в пропасть.

– Получай, гад!

Тариэл обернулся и, демонстрируя спокойствие, неспешно пошел к машине.

– Сколько же их тут развелось-то, а? – злобно сетовал он. – Как крыс.

Юноша ловко вскочил на передок машины и открыл люк на крыше. Спрыгнув внутрь, он нащупал кнопку света. Посмотрел на рюкзак – его не открывали. Потянулся к бардачку и вскрикнул: на полу перед вторым сиденьем, свернувшись как еж, сопел еще один перепуганный кадж. Резиновая морда была неестественно повернута назад, а на тощей сгорбленной спине шишками выпирали позвонки.

– Ну держись, сволочь! – яростно крикнул воин и принялся долбить несчастного ногой.

– Получай, тварь! – кричал он…

Наконец он утомился и откинулся, тяжело дыша. Кажд молчал.

– Прирезать тебя, что ли? – сказал Тариэл. – Да противно. Убирайся!

Кадж лежал недвижимо.

– Вон, я сказал!

Но тот молчал. Юноша взял фонарик и посветил вниз. Избитый лежал на боку, одно стеклышко его противогаза вылетело, и из него капала черная кровь.

– О, нет, – сморщился юноша. – Только не это.

Он открыл боковую дверцу и принялся выволакивать тело. Тощий мертвец мешком шмякнулся о землю.

Тариэлу было противно и даже стыдно, что он убил не в бою, да еще за такую мелочь – ведь они скорее всего искали еду. Юноша знал, что ему ничего не будет, но от этого сейчас было только противней.

– Еще раз сунетесь, всех урою! – как-то нерешительно крикнул он в сторону пропасти, а сам подумал: «Да, если б Нестан узнала, она бы, наверно, расстроилась».

Он подумал, что делать с трупом, и придумал не делать ничего – просто сел в броневик и поехал искать другое место. Дорога освещалась тусклым маскировочным светом и, чтобы не слететь в обрыв, машину приходилось вести чрезвычайно медленно. По военной конвенции было запрещено бомбить дорогу к Змею или устраивать засады на ней, поэтому единственное, чего опасался юноша, это быть замеченным своими.

Еще до рассвета долгожданная колонна парламентеров проползла мимо его укрытия. Через минуту броневик, хрустя колесами по камням, вырулил из тьмы на дорогу и осторожно поехал в свете красных габаритных огоньков замыкающего танка. Временами точечки по очереди исчезали, и юноша соображал, в какую сторону от скалы поворачивает дорога. Изредка колонна погружалась в длинные неосвещенные туннели, и тогда сквозь панцирь машины до Тариэла доносился тугой гул медленно движущейся впереди бронетехники.

К полудню колонна погрузилась на дно узкого ущелья с темными отвесными скалами по бокам, где вновь нырнула в туннель, ведущий непосредственно в Каджети – резиденцию Дэва. Колонна петляла, проезжала развилки, сползала вниз и карабкалась вверх. Через полчаса пути огоньки стали резко приближаться к Тариэлу, и он ударил по тормозам.

Теперь все зависело от случая и смекалки. Он дал задний ход и припарковал броневик подальше от колонны у стены, чтобы не загораживать проезд и не слишком бросаться в глаза. Потом выскочил из своей машины и помчался к танкам делегатов. Добежав до последнего из них, осторожно выглянул из-за его края вперед, лег на живот и быстро, как ящер, пополз под колонной ржаво-коричневой бронетехники. Вспомнил, что забыл рюкзак с парадной формой, но не вернулся.

Перед головным танком были огромные кованые врата, по их краям – два факела, под каждым из которых стоял почетный караул из каджей: с правой стороны стояли юдоляне, с левой – дэвиане.

При других обстоятельствах Тариэл жутко удивился бы, но сейчас ему было не до этого. Его голова была занята тем, как проскользнуть внутрь. В коридор из солдат вошла длинная вереница помпезно одетых в длинные платья парламентеров. Тут Тариэл вылез из-под танка и успел пристроиться за последним гостем. Это отчаянное решение оказалось верным: почетный караул никак не отреагировал на солдатика в пыльной испачканной одежде, важно шагающего в ногу с делегатами.

Внутри логова освещение было тусклым, и незваный гость притаился в темном углу. Парламентеры сбились в кучку и, негромко беседуя, побрели вглубь коридора, освещенного факелами. Юноша пошел за ними. Он снял грязную куртку и бросил ее к стене. Впереди снова были врата, охраняемые двумя каджами – юдолянином и дэвианином. Юноша тихо настиг делегатов и, важно задрав подбородок, прошел за ними. Дальше была широкая, очевидно, очень древняя, вившаяся вокруг темной каменной колонны, винтовая лестница с полуметровыми ступенями, предназначенными явно не для людей. Делегаты, приподнимая полы одежд, неспешно карабкались по ней во мраке.

Тихий разговор высокопоставленных каджей гулко разносился по закрученному винтом пространству. Добрались до верха. Снова дверь и караул. Юноше вновь повезло. Очевидно, особой охраны змею не требовалось. Может быть, потому что, у него не было врагов, а может, потому, что он и сам мог за себя постоять. Истиной причины неуязвимости сердца Юдоли юный воин не знал и искренне удивился такой доступности Великого дракона.

Они вошли в огромный мрачный зал с узкими, теряющимися в выси каменными колоннами. Делегация построилась в две шеренги и, покачиваясь, неспешно побрела между стеной и каменными столбами. Каджи негромко завели древний тягучий гимн, прославляющий Великого Дэва. Слов в гимне было немного, но он красиво расходился многослойным каноном.

 
Поем твоей мы славе песнь уже тысячелетья,
Под светом мудрости твоей сменяются столетья.
Пролей на нас свой древний свет и не отринь от лика,
Грядем к тебе, Великий Змей, Юдолии владыка.
 

Сотню метров они шли, растягивая эту песнь, и им подпевало гулкое эхо, мотаясь под незримыми во тьме сводами базилики. Юноша беззвучно перебегал от колонны к колонне. Он не мог поверить, что вот-вот увидит самого дракона. Если бы месяц назад кто-нибудь сказал ему об этом, он решил бы, что имеет дело с безумцем. Нигде и никогда он не слышал, чтобы человек видел Змея. В их общественном строе это была прерогатива только избранных каджей. И лишь одна древняя легенда, похожая на детскую сказку, повествовала о том, как в незапамятные времена белесый змей подружился с людьми. Но вскоре появились посредники – каджи.

Делегаты остановились. Они долго стояли колонной неподвижно и молча. Послышался могучий щелчок пальцами. Один из делегатов важно прокашлялся и запел баритоном:

– Приветствуем тебя о, достопочтеннейший Змей, владыка космоса и всего, что в нем, владыка времени и всего, что в нем, владыка сердец и всего, что в них!

Вновь тишина. Юноша медленно выглянул из-за колонны. В стене, в стороне от делегации, громоздился готический камин, и в глубине его пасти переплетались и неестественно медленно скользили светлые языки пламени. Сбоку от делегации стояло огромное кресло – строгий темный трон. Из-за его спинки выглядывал лежащий на поручне белесый локоток. Казалось, он чуть-чуть светится изнутри каким-то неземным бледным светом. Но совсем не сильно, не отчетливо, можно было подумать, что это просто кажется.

– Ваше светлейшество, – дипломатичным, проникнутым уважением голосом заговорил делегат, – благословите коротко изложить вам суть вопросов, тревожащих нас настолько, что мы сочли их достойными вашего бесценнейшего внимания.

Вновь под сводами раскатился щелчок.

– Благодарение Великому дракону, – проникновенным шепотом сказала вся делегация, и каджи бесшумно, как по команде, повернулись к дракону лицом. До этого колонна стояла боком, а теперь превратилась в два обращенных к дракону ряда.

– Нас беспокоит все тот же вопрос о применении врагом новейших разработок в области наступательных технологий. По данным наших разведслужб вражеская индустрия ускоренными темпами осваивает массовое производство ударных машин для агрессивного типа ведения войны на труднодоступных для техники участках фронта. До сих пор нашим стратегам и инженерам не удалось выработать эффективного средства борьбы с новейшей разработкой противника. Мы пришли испросить вашего мудрого и единственно верного совета по разрешению сложившейся для нас весьма затруднительной ситуации.

В ответ на это обращение из кресла выпал и повис перламутровый кончик хвоста. Увесистая гибкая конечность болталась, как маятник, размахи медленно сокращались, пока хвост не стал почти недвижимым. Послышался стрекочущее шипенье и чей-то протяжный вздох.

– Уйдите на развалинах в глухую оборону, – полился интимный, гортанно-дрожащий голос, голос неестественной красоты, гораздо более могущественный, чем человеческий, – подождите, пока они вложат огромные средства и начните наступать на открытой местности вне завалов. Это сделает их ухищрения напрасными, а применение дорогостоящей техники – нерентабельным. Вы должны навязать противнику свои условия боя и перехватить инициативу на более выгодном для вас участке.

– Благодарение Великому дракону, – также негромко ответили каджи, и воцарилось длительное молчание.

– Ваше мудрейшество, – обратился к дракону делегат. – С учетом вашего мудрого совета выждать в глухой обороне в то время, как противник будет бессмысленно растрачивать военный бюджет, можно было бы предположить, что объявление короткого перемирия позволит избежать излишних потерь во время оборонительной фазы.

– Ваше предложение понятно, – вежливо ответил дракон. – Но есть одно обстоятельство. Едва ли противник пойдет на такое соглашение в момент технологического преимущества. Объявить сейчас перемирие для противника равнозначно добровольной передаче стратегической инициативы. В его интересах – ускоренными темпами, без заминок развивать свой успех. Так что ваше предложение не имеет под собой рациональной тактической основы.

– Благодарение Великому дракону!

– Ваше мудрейшество, – вновь заговорил делегат, – могли бы мы просить вас о посредничестве в этом дип… – он осекся.

– Вы правы, – сказал дракон. – Это было бы нарушением моего принципа невмешательства. Вы знаете, как далеко я захожу в своей симпатии к вам, так что уже слышится ропот враждующего с вами стана. Я делаю это только потому, что ваш моральный дух и уважение к моему слову более глубоки, чем у ваших противников.

– Благодарение Великому дракону!

– В таком случае разрешите предложить… – начал, было делегат, как вдруг из-за кресла появилась когтистая лапа и щелкнула пальцами. Делегат осекся и замолчал.

– Благодарение Великому дракону! – прощаясь, сказали делегаты и разом повернулись на выход.

Мягко ступая, они вновь завели древний гимн.

Когда делегация исчезла во мраке и песнь затихла, юноша вышел и нерешительно сделал шаг к огромному креслу перед камином. Кресло отбрасывало длинную подрагивающую тень. Висящий хвост дернулся и вновь, покачавшись, успокоился.

«Я, наверное, действительно сумасшедший», – дрожа от страха, подумал Тариэл.

Он уже толком и не помнил, для чего пришел. Перед ним, спрятанный за спинкой кресла, сидел тот, о ком ему талдычили с детства как о величайшем сокровище его нации и всего человечества. Но Тариэл был смелым и решительным юношей, и если бы через мгновение ему надлежало встретить смерть, то он сделал бы это с боевым девизом в сердце: «Лучше славная кончина, чем позорное житье!»

Юноша вышел на место, где стояли делегаты и замер в нерешительности. Наспех привел себя в порядок, пригладил челку и обтер лицо ладонью. Правда, только больше испачкался от этого, так как, ползая под танками, замарал руки в мазуте. Наконец Тариэл решил, что правильнее всего будет подражать делегатам. По его лбу покатились капельки пота. Он вдохнул полной грудью…

– Приветствую тебя о, достопад… э… па-адченнейший Змей, – он замер, вылупив глаза на сидящего в кресле.

Дракон повернул к нему свою самую что ни на есть драконью морду и вытянулся из кресла к юноше на добрые пять метров. Узкие щелки его зрачков на ярком ребристом фоне расширились, стали круглыми и огромными. Оба, и юноша, и дракон, застыли в изумленном молчании.

«Кажется, меня сейчас спалят огнем», – мелькнуло в голове у Тариэла, и ноги его стали подкашиваться под натиском змеиного взгляда.

– Что за видение? Неужто брежу я? – артистично, приятным голосом заговорил дракон, улыбнулся и помотал головой.

Тариэл, что называется, язык проглотил.

– Какой милый, – сказал, как бы про себя, дракон и спустился с кресла.

На каменном полу он оказался не так уж высок, скорее, продолговат. Вид, в сочетании со сладкими речами, не внушал великого опасенья.

Змей присел рядом с Тариэлом и, мило улыбаясь, сказал:

– Ах, если б ты только знал, храбрый воин, как давно я был лишен общения с человеком, – он сложил пальцы на груди и запрокинул глаза к своду. – Нет, конечно, приходят ко мне каджи, но сии жалкие подхалимы не доставляют старику ни малейшего утешения. Ах, если б ты только знал, как скучает старый князь по самому настоящему гостю.

«Так мне Дэв и сказал», – проговорил про себя Тариэл, на мгновение представив, как он будет рассказывать об этой встрече. А сам только стоял как вкопанный с открытым ртом.

– Ну, чего же ты молчишь, мой милый гость? – печально мотая головой, говорил дракон. – Скажи же мне хотя бы свое имя.

– Та… – запнулся юноша, – Тариэл.

– Ну, что ж, будем друзьями, – протянул лапу дракон. – Я Дэв.

И они обменялись рукопожатиями.

«Я стал великим», – сухо констатировал Тариэл.

– Ну, ты расслабься дружище, чего встал как вкопанный, – пригласил дракон и вместе с юношей пошел к креслу. – Говори, зачем пожаловал. Хотя нет, погоди о делах, сначала, позволь, я окажу тебе гостеприимство. Тариэл, значит, говоришь… Ну что ж, хорошо, Тариэл, – озадаченно сказал дракон. – Чем бы мне тебя развлечь?

Дракон аккуратно поднял Тариэла лапами и посадил верхом на поручень своего кресла, потом устроился в кресле сам, свернувшись клубочком.

– Может, кинофильмы посмотрим? – предложил гостеприимный хозяин. – М-да, – убедительно протянул змей, – у меня есть отличное кино.

Он вытащил откуда-то пульт, щелкнул по кнопке, и огонь в камине перед ним замер. Внутри камина, оказавшегося экраном объемного изображения, пошли помехи. Огненная заставка, превратилась в рябь и исчезла. Дракон что-то прикинул и сообщнически прошептал:

– У меня есть записи с пытками. А?

Тариэл неопределенным жестом согласился с волей великого. Дракон улыбнулся и начал щелкать по кнопке. На сменяющих друг друга картинках то и дело появлялись садистские сцены.

– Ой, вот она! – перескочил он и вернулся. – Смотри. Это вчерашняя запись.

В камине появилось четкое стереоизображение, ничем не отличающееся от реальности. В кадре было кресло наподобие зубоврачебного. В нем сидел связанный ремнями человек, вокруг которого суетились два каджа в медицинских халатах. Они шумно перебирали стальные орудия в эмалированных ванночках, гулко пощелкивали щипчиками и деловито поглядывали друг на друга. Человек в кресле, выпучив глаза, с ужасом наблюдал за их приготовлениями.

– Не надо, – тихо и безнадежно сказал он.

На его слова не обратили внимания и включили над несчастным яркий осветительный прибор.

Тариэл покосился на дракона. Тот лежал, положив подбородок на хвост, и сладко улыбался.

– Не надо, – глухо повторил человек.

Наконец, «врачи» закончили приготовления, повернулись в объектив камеры и поклонились. Дракон вытянул к ним лапу и щелкнул пальцами.

И что тут началось! Хлестала кровища, лопались жилки, лились истошные крики, перекрывающие неумолимый писк и визг сверлящих дрелей и дисковых пил. Даже Тариэлу, который на своем коротком веку уже видывал виды, стало не по себе. Пытали человека долго и страшно, но таким образом, чтобы он оставался жив как можно дольше. Когда прекратились даже слабые стоны, и человек начал терять сознание, «профессионалы» сделали какой-то укол, и тот снова ожил. Они надели на головы защитные маски, взяли небольшой серебряный баллон и вышли из кадра. По креслу ударила огненная струя, и человек заполыхал большим костром. Кинооператор приблизил изображение, и несчастный долго еще горел крупным планом.

Дракон щелкнул по кнопке, пламя слегка поменяло цвет и вновь оказалось заставкой.

– Ну как? – повернулся дракон к Тариэлу.

– Здорово, – из вежливости ответил тот.

– Может, пойдем вниз? – затейливо прищурив глаз, предложил дракон. – Поупражняемся. Есть у меня там парочка лишних каджей.

Тариэл замялся.

– Впрочем, ладно, тебе это еще успеет наскучить, – странно, как бы сам себе пробормотал дракон. Тариэлу было страшно неловко оттого, что он заставляет Великого властелина заботиться о его досуге. – Та-ак, – древний Дэв задумчиво почесал кончик хвоста. – Чем бы нам еще заняться-то? – Он с лиричной грустью в глазах посмотрел на юношу. – Вообще жизнь драконья небогата праздными радостями, – признался он. – А вот забот хоть отбавляй. Одно у меня утешение – кинофильмы. Смотрю, как видишь, все чаще о пытках. Врагов, конечно. – Юноша натянуто улыбнулся, а дракон продолжил: – Люблю посмотреть про войну. Чаще хронику. А ты любишь войну, мой юный друг?

– Да, я люблю отвагу и славные приключения, – искренне признался Тариэл.

– Да, да, и они любят тебя, мой храбрый воитель, – улыбнулся дракон. – Ну, пойдем, покажу тебе свои скромные апартаменты.

Они спустились с кресла и пошли вдоль каминной стены. Впереди была дверь, за которой оказался глубокий и светлый коридор.

– Может быть, ты знаешь какие-нибудь стихи? Я страсть как люблю поэзию. Особенно это, помнишь, – припомнил классику змей: – Клокочет фронт, шуршат знамена…