Текст книги "На тревожных перекрестках - Записки чекиста"

Автор книги: Станислав Ваупшасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Незаметно для самого себя молодой красивый украинец приспособился к испанской жизни и пустил корни в здешней почве. Он женился на испанке, у него родилась дочь, появился семейный очаг. Однако испанского гражданства Павел не принял, все годы вынужденной эмиграции его не покидала мечта о возвращении на Родину.

Когда началась национально-революционная война, Науменко записался в добровольцы. Учитывая его знание французского, испанского, каталонского и русского языков, командование назначило Павла переводчиком к военным советникам из СССР. Долгие месяцы работая со мной, он отнюдь не ограничивался переводческими функциями, а стал моим подлинным боевым помощником.

Павел Науменко бесстрашно пробирался в тылы франкистских войск, совершал налеты и диверсии, выполнял иные ответственные задания командования. Мне он полюбился за храбрость и прямоту, за неутомимость и сообразительность. Нам вдвоем много чего довелось испытать, не раз мы попадали в серьезные переделки. Однажды фашистские самолеты ожесточенно бомбили район Барбастро. Нас обоих завалило землей. Оглушенные, мы потеряли сознание. Я первым пришел в себя, собрался с силами и стал откапывать Павла, засыпанного песком и мелким камнем. Затем вытащил друга из опасной зоны. Он очнулся, открыл глаза, все понял и запекшимися губами прошептал:

– Спасибо, брат!

В боях и операциях мы всегда находились рядом, а в часы передышек Павел Иванович рассказывал мне о жизни испанцев, помогал разбираться в их характерах, настроениях, привычках. Я доверял его суждениям о тех или иных бойцах и командирах. Павел много и очень упорно тренировал меня в разговорной речи, чтобы я поскорее овладел испанским языком. Частенько он высказывал свое заветное желание – вернуться в Советский Союз и говорил об этом так проникновенно, что его слова крепко запали мне в душу.

Побеждая трудности

Фашистская интервенция.– Да, нелегка военная наука...– История одной диверсии.– Коммунисты сплачивают народ

Несколько освоившись на новом месте, я понял все величие духа защитников Испанской республики. Они вели борьбу в кольце тяжело преодолимых сложностей как внешних, международных, так и внутренних, проистекающих из особенностей политической и социальной структуры общества, национальных традиций, психологии, уклада жизни.

Мировая реакция бросила против свободолюбивого народа все свои самые зловещие силы. Фашистские государства развязали против республиканцев неприкрытую интервенцию, остальные крупнейшие капиталистические державы Соединенные Штаты Америки, Англия и Франция проводили так называемую политику невмешательства, которая на деле означала прямое пособничество лагерю фалангистских мятежников.

Ударные силы мятежников составляли марокканские войска и части иностранного легиона. Перебросить их из Африки на Европейский континент было невозможно, так как военно-морской флот Испании остался на стороне законного правительства. И опять же Германия и Италия пришли на помощь – направили в Испанское Марокко армады транспортных самолетов, которые и перевезли франкистов на юг страны.

Все эти войска были оснащены новейшими тяжелыми и легкими танками, артиллерией, пулеметами, самолетами – истребителями и бомбардировщиками. Фашистские и "нейтральные" государства снабжали фалангистов горючим для танков, а также направили к пиренейским берегам свои военные корабли. Маскировка всесторонней помощи мятежникам со стороны империалистических государств внешне иногда выглядела наивно и даже курьезно.

Гитлеровская Германия, например, посылала в Испанию в коробках с невинными наклейками "шведские примусы" новейшие прицелы для бомбометания производства заводов фирмы Цейса.

Гитлер, отправивший на помощь Франко своих головорезов, в том числе и отличившийся исключительными зверствами легион "Кондор", не скрывал своих намерений потренировать немецкие войска на таком удобном полигоне, как фронты испанской войны. 25 тысяч солдат и офицеров всех родов войск фашистского рейха за активное участие в войне против Испанской республики были награждены особой медалью трех степеней – золотой, серебряной и бронзовой. Если к этому числу прибавить огромное количество ненагражденных, то получится весьма солидная цифра. Не менее 150 тысяч интервентов предоставил генералу Франко Муссолини.

К невероятным трудностям международного характера присовокуплялись недостатки внутреннего происхождения. Главный из них заключался в том, что республика вынуждена была начать военные действия, не имея регулярной, хорошо обученной, по-современному оснащенной армии. Не было у нее и крепких командных кадров, республиканские вооруженные силы складывались в ходе борьбы, и этот процесс становления не мог не отразиться на особенностях ведения войны.

Первое время на Восточном фронте многое меня удивляло, возмущало и огорчало. До середины 1937 года на всем протяжении фронта, растянувшегося на 280 километров, царило поразительное спокойствие. Со стороны республиканцев здесь занимали оборону главным образом части, находившиеся под влиянием анархистов. На позициях гордо развевались черно-красные знамена – как вызов противнику и свидетельство боевых намерений солдат. Однако жизнь под стягами анархии шла идиллическая. В частях любили как следует поспать, перекинуться в картишки, попеть песни, побренчать на гитаре или мандолине. А вот сражаться, вступать в настоящие бои анархисты не имели особого желания. Обычным явлением стали взаимные переходы солдат и офицеров через линию фронта – для посещения родственников и знакомых.

Мятежники использовали это необъявленное перемирие и повальное благодушие в своих целях. Один вражеский штаб-офицер часто наезжал к своим родственникам, проживающим в Арханьяне, в глубоком тылу республиканцев. Он путешествовал, не привлекая к себе внимания ни командования республиканцев, ни гражданских властей. Лишь позднее, когда его задержали со шпионскими материалами, стала понятной цель родственных визитов. В качестве явного анекдота воспринимали мы и такой факт: враждующие стороны устраивали на нейтральной полосе футбольные матчи, собирая многочисленных болельщиков, а после матчей расходились по своим позициям.

Боевая пассивность, крайняя беспечность и потеря бдительности в анархистских частях вызывали у советских и других зарубежных добровольцев законные нарекания. Но командование фронта мало к ним прислушивалось, так же как к другим разумным предложениям. Например, мы настоятельно советовали обучить солдат рыть окопы. А нам отвечали: окопы не в характере испанцев, одеяло и гористая местность-вот все, что требуется для бойца республиканской армии. Сказывались непрофессионализм, отсутствие реального взгляда на суровые требования войны.

Полюбовные отношения между противниками были нарушены Сарагосской операцией, проведенной крепкими республиканскими войсками, переброшенными на Восточный фронт из-под Мадрида. Однако анархисты по-прежнему старались поменьше ввязываться в бои.

Активизации Восточного фронта способствовал переезд в ноябре 1937 года из Валенсии в Барселону правительства Испанской республики. И все же до марта следующего года фронт этот отличался вялостью и нерешительностью. Несмотря на настойчивые требования наших военных советников, командование не воспользовалось затишьем и не возвело добротных оборонительных сооружений. Как и раньше, не имея окопов полного профиля, бойцы располагались в укрытиях, воздвигнутых из камней, земли и песка. От ружейно-пулеметного огня они еще защищали, а если артиллерийский или воздушный налет?

На этом фоне разительно отличалась своей боевой активностью Маневренная армия, которой командовал полковник Менендес. Рядом с ним всегда находился наш советник Родион Яковлевич Малиновский (полковник Малино). Но и эта армия все время сталкивалась с неожиданными препятствиями и затруднениями. При перегруппировке войск, когда на смену 34-й пехотной дивизии, выводившейся в резерв, должна была прибыть 30-я дивизия, она долго под разными предлогами не появлялась на предназначенном ей участке. Очевидно, и здесь сказалось влияние анархистов, которые привыкли к насиженным гнездам и не торопились их покидать.

Отлично знавшие обстановку в лагере республиканцев, франкисты перешли в наступление и поставили 34-ю дивизию в исключительно тяжелое положение.

Активность Маневренной армии во многом объясняется тем, что она располагала боеспособными частями, инициативными командирами, которые по-настоящему хотели драться против фашистов. Сам Менендес, хотя и не был коммунистом, поддерживал контакты с представителями компартии, действовал смело и решительно. К сожалению, его части были сильно измотаны во время боев под Теруэлем, а свежего пополнения почти не поступало.

Восточная же армия, занимавшая северный участок фронта, вплоть до французской границы, насчитывала лишь несколько относительно боеспособных частей. Штабы ее были засорены анархиствующими элементами, не проявлявшими ни организованности, ни элементарной дисциплинированности. Это обстоятельство тревожило полковника Менендеса и начальника оперативного отдела Франсиско Сиутата, но практически они ничего сделать не могли.

Работы для партизанских разведывательно-диверсионных групп на Восточном фронте было много. Я старался увязывать все операции с конкретными нуждами полевых войск, чтобы способствовать успехам республиканской армии. Со своей стороны командование фронтом все шире привлекало партизан для подготовки крупных сражений.

Перед войсками была поставлена задача отрезать фашистов от Пиренеев, прорвать фронт мятежников между Сарагосой и Уэской и занять оба эти города, как бы прикрывавших провинцию Наварра.

Действия затруднялись сильно пересеченной местностью, покрытой горами. Республиканская артиллерия была вооружена скорострельными пушками "виккерс" калибра 150 миллиметров, горными орудиями типа "шнейдер" испанского производства и французскими 75-миллиметровыми орудиями. Однако и противник имел достаточно сильную артиллерию, даже крепостные орудия и танковые части. Обе стороны были вооружены винтовками системы "маузер", пулеметами, ручными гранатами, а также располагали несколькими разведывательными самолетами.

Партизанским формированиям (а советниками в них работали исключительно добровольцы из нашей страны) было поручено нанести серию ударов по вражеским тылам. В первой половине декабря 1937 года на севере Восточного фронта мы решили перебросить в тыл франкистов разведывательно-диверсионную группу. Состояла она из немецких интернационалистов, уже не раз переходивших линию фронта, всегда четко и успешно выполнявших любые боевые задания.

Командиром группы был коммунист товарищ Курт. Я познакомил его с подобранным мною проводником – старым, но еще крепким пастухом, который охотно взялся за поручение. Однако сам Курт чуть было не испортил все дело. Он вынул из кобуры пистолет и, помахивая им перед носом проводника, выразительно заявил на ломаном испанском языке:

– Если отойдешь от меня на несколько метров, получишь пулю в затылок.

Старик испуганно отшатнулся, а Курт добавил:

– Да, да, таков у нас, герильерос (партизан), закон. Так что гляди у меня в оба!

После такой встречи огорченный и обиженный до глубины души пастух заявил, что он от поручения отказывается и группу не поведет.

– Я честный испанец,– сказал он.– В политику не вмешиваюсь, однако знаю, что творят фашисты, поэтому и согласился помочь вам. Но раз мне не доверяют и даже угрожают пистолетом – пусть идут сами.

Вот такая "мелочь" – неумение понять психологию испанского крестьянина и излишняя резкость – могла погубить задуманное дело. Я долго и спокойно разговаривал со стариком и убедил его в необходимости помочь интернационалистам, защищающим интересы трудового народа Испании. Курт, поняв, что допустил ошибку, извинился перед пастухом, спрятал пистолет и пообещал, что подобного не повторится. И только потом испанец, вздохнув, согласился стать проводником.

Группа Курта насчитывала всего 20 человек, была вооружена одним ручным пулеметом, винтовками, гранатами, пистолетами и несла с собой шесть толовых зарядов по три килограмма каждый. Все были одеты в суконные костюмы, в альпагарты (плетенные из пеньки туфли), в шерстяные свитеры и синие береты. Снаряжение группы дополняли теплые одеяла и запас пищевых концентратов на четверо суток.

Курт получил задание заминировать шоссе Уэска-Хака, при благоприятных обстоятельствах устраивать засады для обстрела одиночных машин и связных-мотоциклистов, а также собрать сведения о дислокации частей противника на этом участке фронта.

Четверо суток мы с волнением ждали возвращения Курта и его ребят. В таких случаях мне всегда хотелось быть вместе с посланной группой в тылу противника, видеть все своими глазами, участвовать во всех ее делах. Но положение военного советника запрещало мне переходить линию фронта. Не только я, но и все другие советники тяготились этим запретом и порою, когда иного выхода не предвиделось, вынуждены были его нарушать.

Через положенный срок группа немецких добровольцев прибыла на нашу базу. Усталый и заросший щетиной Курт подробно доложил, что вдоль шоссе на установленных минах подорвались 6 автомашин с солдатами и офицерами мятежных войск, из засады уничтожено еще 12 врагов и сожжена грузовая автомашина. Он выложил передо мной документы убитых франкистов и подтолкнул вперед двух военнопленных. Затем доложил обстановку в лагере противника, дислокацию вражеских частей. Все собранные группой сведения я немедленно передал генералу Григоровичу.

В мае 1937 года произошли изменения в правительстве республиканской Испании. Глава правительства и военный министр Ларго Кабальеро был смещен, и его заменил доктор Хуан Негрин.

Новый премьер обязался осуществить программу победы, выработанную Коммунистической партией Испании. Эта программа, в частности, предусматривала создание регулярной народной армии, переход от обороны к наступательным действиям, полное изгнание интервентов, ликвидацию фашистского мятежа, создание народно-демократической республики.

Но и Хуан Негрин недалеко ушел от своего предшественника. Обстановка на фронтах продолжала осложняться, мятежники и интервенты захватили весь север Испании – Басконию и Астурию, республиканцы теряли территорию, а положение франкистов улучшалось.

Правда, республиканское правительство еще располагало важными базами, значительными людскими и экономическими ресурсами, но запасы продовольствия и вооружения катастрофически уменьшались. В то время как лучшие сыны международного рабочего класса – бойцы-интернационалисты проливали кровь за свободу и демократию, международный империализм, жонглируя громкими фразами и фальшивым сочувствием, продолжал свое грязное дело. Прикрываясь так называемым "Комитетом по невмешательству", правительства Англии, Франции и других капиталистических государств в угоду Гитлеру, Муссолини и Франко вели линию на окончательное удушение Испанской республики.

Разрозненная и недостаточная помощь со стороны подлинно демократических организаций разных стран, конечно, не могла удовлетворить потребностей борющегося народа. А интервенты и мятежники в изобилии снабжались разнообразным современным оружием, снаряжением и продовольствием. Однако, несмотря на все тяготы, в испанском народе и его армии не меркла неистребимая ненависть к франкистам, готовность к борьбе до полной победы над фашизмом.

Партизанский корпус

Ударные силы республики.– Готовим кадры.-Любовь к советским людям.Хлипкий граф.-Наш девиз: победа!

Сложные обстоятельства войны настоятельно побуждали к развитию боевых действий в тылу врага. У республиканского командования возникла мысль создать взамен мелких разрозненных групп единое партизанское соединение. Этот замысел нашел поддержку в Центральном Комитете компартии, игравшей важную роль в освободительной борьбе народа. Долорес Ибаррури направила письмо видным военачальникам-коммунистам Энрико Листеру и Хуану Модесто с просьбой помочь полезному начинанию проверенными, закаленными кадрами испанских добровольцев, а также интернационалистов.

Командиром партизанского корпуса был назначен опытный боец Коммунистической партии Испании товарищ У. В свое время он долго боролся в подполье, трижды приговаривался реакционным режимом к расстрелу, испытал участь политического эмигранта. Меня направили к нему старшим военным советником, и мы взялись за комплектование частей корпуса, который получил порядковый номер 14. Поначалу он должен был состоять из семи бригад трехбатальонного состава, которые в дальнейшем переросли в шесть дивизий, каждая из 3 тысяч человек. Нам хотелось, чтобы в нашем соединении воевали только коммунисты и комсомольцы, но в испанских условиях сделать это не представлялось возможным, следовало учитывать особенности многопартийной системы и зачислять в корпус членов других партий, в том числе и анархистов.

Публика эта была разношерстная. Порой они могли сражаться не хуже всех остальных и высоко дорожили своей воинской честью. Быт свой наладили по особым законам. Во всем, что касалось материального обеспечения, анархисты внутри своих частей соблюдали уравнительный принцип. Все денежное и продуктовое довольствие складывали в один котел, а потом делили между всеми бойцами и офицерами поровну, независимо от воинского звания и занимаемой должности. В основной, лучшей своей категории, члены партии анархистов были честными, преданными республике людьми. Многие из них показали себя с хорошей стороны и в рядах партизанского соединения.

И все же личный состав мы укомплектовали главным образом из добровольцев-коммунистов и ветеранов Пятого полка – ударной силы республиканской армии и активного участника самых трудных сражений под Мадридом, Гвадалахарой, Брунете и Бельчите.

Пятый полк вырос из небольших ударных отрядов, которые компартия подготовила для боев на фронте Гвадараммы. Здесь были собраны самые лучшие, самые отважные, хотя и неопытные в военном отношении мадридские пролетарии. На обучение и тренировки в тылу времени не оставалось – каждый приобретал опыт буквально на ходу, в боях. Стойкость, мужество, сознательность и безусловная преданность республике сделали их наиболее боеспособными солдатами республиканской армии.

Затем Пятый полк стал базой формирования новых армейских частей. В его казармах собирались передовые испанские патриоты, учились здесь военному делу, политически просвещались, а затем отправлялись на фронт. Бойцы, подготовленные в Пятом полку, были самыми стойкими и преданными республике. Они установили по своей инициативе неписаный закон, который гласил: если кто-либо попятится, побежит от врага, товарищ, сосед справа или слева, вправе прикончить труса и изменника выстрелом из винтовки или пистолета без особой команды или предупреждения. Впоследствии этот суровый, продиктованный временем закон, перешел и в наше соединение.

Доброволец, которого принимали в партизанский корпус, должен был быть политически грамотным, обладать крепким здоровьем и физической выносливостью.

Из захваченных мятежниками провинций в корпус тоже пришли добровольцы шахтеры из Басконии, крестьяне-астурийцы. Много вступило в наши части бойцов интернациональных бригад. Все они горели желанием громить фашистов, овладеть искусством партизанской войны.

Особой организованностью и упорством отличались бойцы-баски. Как и астурийцы, они были гораздо впечатлительнее, чем кастильцы и андалузцы, но в тяжелых ситуациях не так быстро предавались унынию, не были так чувствительны к превратностям погоды, отличались спокойствием и выносливостью.

Партизанское соединение находилось на особом положении в республиканской армии. Весь его личный состав получал двойной паек и двойное жалованье. Тем самым учитывались исключительно сложные условия службы и отдавался долг уважения рискованным партизанским действиям.

Когда формирование корпуса закончилось, мы согласно указанию генерального штаба распределили его части по всем фронтам. Три бригады, две коммунистические и одна анархистская, дислоцировались в Каталонии на Восточном фронте. Четыре бригады смешанного состава действовали на Центральном и Южном фронтах в тесном контакте с Андалузской и Эстремадурской армиями.

Большинство пришедших в 14-й корпус бойцов надо было учить, так как они или совсем не имели военной подготовки, или пока не были знакомы с методами партизанской войны.

Поэтому партизанский корпус создал две специальные школы в Барселоне и в Валенсии. Вся учебная программа в школах строилась по принципу: "Учись тому, с чем придется встретиться в бою". Это означало, что в школах практически готовились кадры снайперов, минеров-подрывников, пулеметчиков, радистов, разведчиков, истребителей танков. Все курсанты обязаны были в совершенстве изучить действия в тылу врага, военную топографию, движение по азимуту и маскировку.

Много сил и энергии вложил в подготовку партизанских кадров советский доброволец Жан Андреевич Озоль, начальник Барселонской школы. Коммунист с 1917 года, активный участник гражданской войны, в совершенстве владевший несколькими иностранными языками, в том числе испанским, товарищ Озоль воевал в Интернациональной бригаде имени Эрнста Тельмана, где проявил себя опытным воином. Лучшего педагога и организатора учебного процесса было просто не найти.

Высокий, немного располневший, он был очень энергичен, настойчив, выделялся отличными волевыми качествами. Жан Андреевич обучал и тренировал курсантов с большим знанием дела. Из его школы вышло немало стойких и умелых партизан, квалифицированно действовавших затем в тылу врага.

Большую работу в той же школе провел другой советский доброволец, приехавший в Испанию под именем товарища Андрэ. Русские советники его звали проще, Андреем. Инженер по профессии, Андрей Федорович Звягин отлично изучил все способы подрывной и диверсионной работы и считался непревзойденным мастером по изготовлению различных мин, фугасов и взрывающихся сюрпризов. Бывший офицер царской армии, немногословный, сосредоточенный, он, обучая курсантов разных национальностей, любил повторять:

– Здесь вы воюете не только за Испанию, но и за свою родину.

Второй спецшколой, размещавшейся в Валенсии, руководил испанский коммунист майор Ангито, которому постоянно помогал в работе командир партизанского корпуса товарищ У. Эта школа также подготовила много кадров для ведения борьбы в тылу противника.

Испанское правительство присвоило мне звание майора, я носил республиканскую военную форму и целиком ушел в заботы о соединении. Посещал спецшколы, ездил по всем бригадам и вместе с другими советниками обучал рядовой и офицерский состав подрывному и диверсионному мастерству, разрабатывал планы боевых операций, перебрасывал партизанские группы и отряды в тыл вражеских войск.

– Товарищ Альфред слишком мало бывает в штабе корпуса,– говорили штабники.

А я действительно заглядывал туда только тогда, когда надо было уточнить конкретные задания, согласовать предстоящие операции и подобрать командиров оперативных подразделений, таких, чтобы не растерялись во вражеском тылу и зря не погубили подчиненных.

Мы все чаще стали получать задания непосредственно от генерального штаба республиканской армии. Наши операции приобрели значение для всего хода военных действий. Большая ответственность требовала от командования и советников 14-го корпуса полной отдачи сил.

Вскоре выработался и характер воина-партизана. Он отличался неприхотливостью, умением переносить любые трудности, осмысленно рисковать, сохранять выдержку, хладнокровие, предусмотрительность, показывать образцы бесстрашия. Количество смелых операций в тылу врага непрерывно увеличивалось, противник нес большие потери от партизанских налетов и диверсий, а захваченные документы и пленные давали нам весьма важные сведения.

Уже вскоре после сформирования корпуса я перебросил южнее города Уэски в тыл врага отряд под командованием капитана П. За несколько дней бойцы подорвали из засад 9 автомашин фалангистов, уничтожили мост, истребили свыше 100 вражеских солдат.

Партизанское соединение заявило о себе как о крупной активной силе республиканской армии. Вместо эпизодических рейдов небольших подразделений за линию фронта началась систематическая война в тылу врага, в которой участвовали и мелкие разведывательно-диверсионные группы, и батальоны, и даже бригады. В дальнейшем осуществлялись операции и двумя бригадами.

В боях, которые вел корпус по ту сторону фронта, росли и мужали кадры партизанских командиров. Одним из умелых и опытных командиров зарекомендовал себя немецкий коммунист товарищ Курт. Я познакомился с ним ближе.

В Германии он работал мастером на крупнейших сталелитейных заводах и неплохо зарабатывал. Но тайные шпики гестапо уже, видимо, зачислили его в списки неблагонадежных. Его арестовали, но ему удалось прикинуться простачком и добиться освобождения.

– И снова поступили на завод? – спросил я.

– Чего не хватало. Знаете, какие порядки ввел Гитлер? Вместе со своей семьей я сбежал во Францию, так как отлично понимал, что вторичный арест кончится для меня плохо. Дважды этих изуверов не проведешь.

– Как же вы устроились во Франции?

– Вполне прилично: зарабатывал 50 франков в день. Но я уже знал, чем пахнет фашизм, и, когда услышал, что начался мятеж Франко, поехал в Испанию.

– Чего же вам недоставало во Франции? – полюбопытствовал я.– Променять спокойную, обеспеченную жизнь на судьбу солдата?

– А что же делать, товарищ Альфред? Если мы, рабочие, будем стоять в стороне, тогда фашистская зараза очень быстро охватит весь континент. С нею шутки плохи. Так она и до тихой Франции доползет, а уж тогда ни мне, ни семье несдобровать.

– А как же с семьей?

– Да,– вздохнул Курт,– у меня двое детей. Славные ребятишки. Жаль было оставлять их без отца. Но пусть потерпят. Я поехал сюда ради них, чтобы никогда не пришлось им прятаться в бомбоубежищах.

– Как отнеслась жена к вашему решению стать добровольцем?

– У меня очень хорошая жена. Сознательная работница. Правда, всплакнула, повздыхала, но потом сказала: "Если считаешь нужным – иди и сражайся с фашистами. За меня не беспокойся, как-нибудь перебьюсь. Только береги себя".

– Вот я и берегу,– рассмеялся Курт в заключение беседы,– записался в партизаны, хожу на рискованные задания. Зато здесь,– он показал на сердце,– у меня спокойно. Совесть моя чиста.

Самоотверженность испанских бойцов и добровольцев-интернационалистов не знала границ. Щедрая на драматические ситуации война закаляла их души, пробуждала беспредельную ненависть к врагам свободы, счастья, человечности.

Многих бойцов до глубины души тронула судьба испанской вдовы с тремя детьми. Муж ее был убит фашистами, дом сожжен, сама она, успев чудом спастись от расправы, двух ребят отправила в СССР, а с младшим сынишкой пристала к 75-й партизанской дивизии, работала на кухне, обмывала и обшивала солдат. Все делала молча, трудолюбиво и лишь изредка спрашивала, скоро ли мы разгромим проклятых фашистов.

Еще больше подействовал на партизан другой случай. Восемь женщин-испанок пришли в расположение нашего лагеря из деревень Сиерра и Луна. Захватив эти селения, фашисты изнасиловали всех молодых девушек и женщин, а их матерей остригли наголо. Убежав из полуразрушенных родных деревень, эти женщины не скрывали своих остриженных голов исходили с глазами, полными ненависти.

Волосы – главное украшение испанки любого возраста и социального положения. За своими прическами испанские женщины ухаживают долго и тщательно, стараясь перещеголять друг друга. Плохо уложенные волосы считаются позором. А в нашем партизанском лагере эти безволосые женщины были живым свидетельством фашистских изуверств и призывом к справедливой мести врагу.

– Мы не собирались уходить из наших домов,– сказала мне одна из женщин Солдатами сделали нас фашисты. И мы будем сражаться рядом с вами до тех пор, пока наши волосы не отрастут до плеч и пока фашисты не исчезнут с нашей земли.

Испанский народ с благодарностью принимал посильную помощь Советского Союза и всего передового человечества. Интернационалистов повсюду окружали заботой и любовью, высоко ценили их боевые заслуги перед республикой.

Один партизан, бывший астурийский горняк по имени Педро, разглядывая свои загрубевшие, в твердых мозолях ладони, задумчиво говорил:

– Мы любим свой тяжелый труд, свои семьи, свою землю. И поэтому теперь вместо кирки и лопаты приходится держать винтовку и ручную гранату. Какое это счастье, что нам на помощь пришли люди из разных стран мира, даже из таких, о которых я раньше и не слыхал. Спасибо им. И особенно большое спасибо вам, русским, советским. Вы – люди революции, вы строите новый счастливый мир. А ныне сражаетесь за нашу Испанию. Вот вы, например, камарадо, почему оказались с нами? Потому, что так вас научил Ленин...

Он дважды повторил с нескрываемым восхищением имя Ленина и стал разворачивать свое одеяло: надо было немного поспать перед очередной боевой операцией.

По одну сторону фронта – люди, преисполненные благородного порыва, защищающие правое дело, по другую – жалкие подобия мыслящих существ, отравленные фашистской пропагандой, зараженные худшими предрассудками буржуазного мира. В этом резком различии двух противостоящих лагерей мне приходилось убеждаться не однажды. Как разительно отличались от испанских республиканцев и бойцов интербригад захваченные нами в плен мятежники! Когда партизаны привели на допрос высокого черноволосого франкистского капитана, он выглядел перепуганным насмерть, отчаянно жалким. По пути на партизанскую базу фашист нагло заявлял, что он дворянин, офицер и никто из него не вытянет ни единого слова. А тут на первый же мой вопрос о фамилии и звании трусливо и угодливо залепетал:

– Альфредо Монсон, сеньор... Капитан Монсон... Граф... к сожалению, я лишь однофамилец того Монсона, который входил в Народный фронт.

– Почему к сожалению?

– Потому что вы сохранили бы мне жизнь.

– Вам очень хочется жить?

– О, сеньор! Конечно! Я еще так молод!

– Зачем же вы пошли на войну против своего народа?

Он беспомощно развел руками и вытер вспотевший лоб.

Видя, что его не собираются расстреливать, он воскликнул:

– Я же граф! У меня свой путь! – И тут же спохватился: – Я лишь недавно в армии и ничего плохого не сделал. Пощадите меня. Я все расскажу, что знаю. Слово дворянина!

Что, кроме гадливости, могло вызвать у партизан унизительное поведение этого испанского графа.

Однако личный состав корпуса хорошо сознавал, что при помощи итальянских и немецких фашистов такие графы воевали, и зачастую неплохо, надеясь на свою победу и жестокое удушение республики.