Текст книги "Зарубежный детектив"

Автор книги: Станислас-Андре Стееман

Соавторы: Морис Периссе,Дьердь Сита
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

– Добрый день, мадам, – произнес Бертран, – я позволил себе позвать потому, что не нашел звонка.

– Он спрятан от чужих глаз, – с усмешкой ответила женщина. – Если вы желаете видеть моего сына, то он где-то на своих угодьях и вернется поздно вечером. Вы, наверное, уславливались о встрече по телефону? А моя невестка отправилась в Йер за покупками. Что вам угодно?

Бертран заметил, что она придерживает рукой дверь и не намерена его впускать, но любопытство взяло верх.

– Я разыскиваю девушку, которая здесь живет, и… Внезапно выпрямившись, надменно вскинув голову и чуть презрительно поджав губы, женщина растерянновыжидающе, с нарастающей враждебностью смотрела на него. Под тяжелыми веками в глубине ее темных глаз внезапно вспыхнул злой огонек. Жестом попросив прислугу удалиться, она произнесла севшим голосом:

– Вы, должно быть, ошиблись адресом. Здесь нет никакой девушки. У меня есть только двадцатипятилетний внук, но он сейчас на каникулах в Шотландии.

Сознавая всю неловкость и нелепость своего предположения, Бертран, окончательно смущенный, тем не менее спросил:

– Может быть, среди вашей прислуги…

– У нас только одна горничная, и ей далеко за шестьдесят. Она была бы польщена, услышав, что ее приняли за девушку!

– Тем не менее позавчера вечером я высадил здесь девушку. Как раз, где начинается аллея. И к тому же отдал ей свой плащ, потому что лил дождь.

– Повторяю вам, никакой девушки в Гренуйер нет. Даже среди сезонных работниц. Наш управляющий – вдовец, и никто из прислуги на территории имения не живет.

Понимая, что выглядит все более смешным, Бертран с усилием сдерживал нервозность, а пожилая дама продолжала:

– В грозу немудрено было перепутать дом. В долине есть еще пятьшесть похожих на наш, и ко всем ведут аллеи, платановые или пальмовые.

Но Бертран стоял на своем: – Да нет же, девушка пошла именно по этой аллее. Ночь была не такой уж темной. И гроза ни при чем!

– А я говорю вам, что здесь нет девушки…

Не желая признавать свое поражение, Бертран решил все выложить женщине. Он подробно описал девушку, рассказал, как она поразила его на карусели и как потом он доставил ее под дождем к дому в долине Верпо.

В тот момент, когда, совершенно обессилев, он собрался уходить, его поразила и почти испугала внезапная перемена в поведении женщины. Она выпустила дверь и, закрыв лицо руками, плакала, всхлипывая подетски, отчего ее плечи дергались. Бертран ожидал всего – что его обругают, захлопнут перед носом дверь, но это необъяснимое отчаяние обезоружило его. Не решаясь распрощаться и вообще что-то сказать, он стоял, неподвижный и недоумевающий. Через некоторое время, показавшееся ему вечностью, женщина перестала плакать, вытерла слезы, и взгляд ее испугал Бертрана – жесткий, безжалостный, словно она испытала внезапный прилив острой ненависти.

– Я вас не знаю, – произнесла она наконец отрывисто, глухим голосом, – но с вашей стороны очень дурно являться в дом, чтобы воскрешать самые ужасные воспоминания в моей жизни. Так, значит, вы были знакомы в Алжире с моей внучкой Анжелиной? Вы ведь описали именно ее, не правда ли?

Ничего не понимая, он переспросил:

– Девушка, которую я встретил на празднике в Кро, – ваша внучка?

Женщина перешла почти на крик:

– Да нет же! Вы не могли ее повстречать на днях по той простой причине, что она умерла пятнадцать лет назад! Погибла, вы слышите! Упала с обрыва и разбилась, в Алжире!

– Мадам, а я вам говорю, что это невероятно – она каталась на карусели, и я танцевал с нею…

– Замолчите! Не знаю, в какую игру вы играете, но должна сказать вам, что это слишком жестоко. Помимо того, что я вообще не в силах представить свою внучку на карусели, я повторяю еще раз: Анжелина погибла в Алжире пятнадцать лет тому назад! Когда мы покинули Алжир и приехали во Францию после так называемой независимости, то перевезли и ее тело!

Сильный порыв ветра с треском захлопнул дверь где-то в доме. Из глаз женщины вновь полились слезы, растекаясь блестящими струйками по глубоким морщинам. Повернув заплаканное лицо к Бертрану, женщина с жаром произнесла:

– Вы мне не верите? Так извольте сходить на кладбище в Кро. Аллея В, в глубине, налево, участок 38, там наш фамильный склеп, и в нем покоится наша Анжелина! Есть там и ее изображение на медальоне. Вы поймете, что заблуждаетесь! Я бы отдала все на свете, чтобы моя внученька была живаздорова! А теперь прощайте!

Не успел Бертран подыскать слова извинения, как дверь перед ним захлопнулась. Оглушенный, он несколько секунд собирался с мыслями, прежде чем направиться к своей «меари». Данные, которые ему сообщила женщина, чтобы не забыть, он старательно записал на бумажке: Аллея В, в глубине, налево, участок 38. Так и не собравшись с мыслями, он завел машину и помчался к кладбищу. Ворота кладбища оказались заперты, а на деревянной табличке он прочел: «Открыто с 8 до 18 часов». Его часы показывали уже восемь вечера!

Ночью Бертран спал скверно, а наутро, ровно в 8 часов, уже стоял у открытых ворот кладбища. Других посетителей не было. Он вытащил из кармана бумажку и перечитал написанное. Склеп из черного мрамора, явно перегруженный бронзовыми цепями и прочими украшениями, поразил его своей помпезностью, роскошью, выставленной напоказ. На кресте золотыми буквами были выгравированы пять имен:

Сиприан Дансель 18851950

Каролина Беа, в замужестве Дансель 1875–1935

Женевъева Брет, в замужестве Дансель 1908–1945

Жиль Дансель 1906–1949

Анжелина Дансель 1940–1956

На постаменте у входа в склеп было установлено мраморное изображение раскрытой книги с надписью: «Моей дорогой внучке». И небольшой медальон из эмали. Бертран даже не удивился, увидев на нем портрет девушки, с которой он танцевал два дня назад. Улыбающаяся, милая, такая же загадочная. Он невольно поднес руку ко рту, когда на белой мраморной плите у подножия склепа обнаружил аккуратно сложенный плащ! Свой плащ! От изумления он даже застонал, решив, что сходит с ума. Ошеломленный, Бертран не услышал шуршания кустарника и приближающихся шагов у себя за спиной. Не успел осознать и страшного удара в затылок. Голова его глухо стукнулась о край склепа. Рука, судорожно сжимавшая плащ, несколько мгновений медленно скользила по гладкой поверхности, потом неподвижно застыла.

Венсан ничего не видел перед собой, кроме большого тела, распростертого в луже грязной воды, словно распятого вверх ногами и напоминавшего не то мертвую птицу, не то причудливую толстую ветку. Листья, набившиеся в волосы, образовывали что-то вроде шевелящейся короны.

Когда утром он не обнаружил приятеля – обычно тот уже ждал его с поджаренным к завтраку хлебом, сваренными яичками и нарезанной толстыми ломтиками ветчиной, – то удивился: Бертран был воплощением пунктуальности. Понимающе покачав головой, Венсан подумал, что-тот, видимо, под утро вернулся с галантного рандеву. Так случалось не раз. Поэтому он позавтракал один, давая возможность товарищу поспать вволю, и лишь потом решился его разбудить.

Вид пустой комнаты Бертрана и отсутствие машины у дома привели его в полное недоумение. Не в привычках Бертрана было уезжать одному, предоставив Венсану добираться на работу пешком, хотя до стройки всего полкилометра от дома.

На полпути к стройке Венсан заметил «меари» на обочине шоссе; еще большее беспокойство вызвало у него смятение среди рабочих. Уже на взводе, он бросился бегом, предчувствуя недоброе, но не самое худшее: он был готов увидеть рухнувшие пролеты моста, упавший в реку подъемный кран, но только не Бертрана, лежащего по пояс в воде, уткнувшись лицом в ил. Изо всех сил Венсан рванулся к полоске воды, чтобы схватить товарища и перевернуть, но в самый последний момент остановился. кто-то, взяв его за руку, произнес совсем рядом:

– Бесполезно.

Венсан машинально вырвал руку и спросил сдавленным голосом:

– Полицию предупредили?

Баллан, прораб, которого он только теперь узнал, не успел ответить: к стройке подкатила машина, и из нее вы шел. человек в штатском.

Комиссар Жардэ – Венсан вспомнил, что их недавно знакомили на открытии выставки местной живописи и что они даже обменялись какимито банальностями с этим полицейским – любителем искусства. Но тот, казалось, не признал Венсана, направился прямо к трупу, внимательно осмотрел его, но ничего не сказал. С минуту задумчиво поиграв губами, он наконец обернулся к своему помощнику, инспектору Бакконье, и спросил:

– Надеюсь, судебную экспертизу известили? – И сразу добавил, меряя взглядом уровень воды в реке: – Когда, значит, обнаружили труп?

Поникший человек отделился от толпы рабочих.

– Это я его нашел, – сказал он. – Не далее как четверть часа.

– Разве вы не раньше начинаете работать?

– Раньше, это верно, – ответил за рабочего Баллан, – но не здесь, а выше по течению. Здесь работы начнутся со следующей недели. Этим утром, когда мы приступили к работе, «меари» уже стояла на дороге, но никто не придал этому значения. Господина Абади нашли немного погодя, случайно.

– Случайно?

– Вот именно. У нас тут неувязка вышла с подъемным крапом. Обычно инженеры приходят на стройку в восемьполдевятого. Фернан пошел за господином Абади и в аккурат заметил «меари». Он подумал, что инженер спустился искупаться в реке.

– Это при глубине в полметрато?

– Здесь полно глубоких воронок, а под ними, говорят, подземные ключи. Так вот, Фернан перешел дорогу и…

– Никто ни к чему не прикасался?

– Нет.

Судебный медик подтвердил смерть, но воздержался от какихлибо комментариев. Лишь произнес:

– В таких речках не тонут. Разве что при желании.

– Вскрытие срочное? – спросил Жардэ.

– Да. Рапорт получите в кратчайший срок.

Вслед за комиссаром прибыла дежурная машина полиции и «скорая помощь». Из нее выскочили люди и, вытащив носилки, стали ждать приказаний. Под присмотром немногословного Жардэ полицейские хлопотали, мерили расстояние, обшаривали землю вокруг, внимательно рассматривали выступавшие со дна реки камни.

Рабочие растерянно и смущенно толпились поодаль.

– Что намто делать? – спросил Венсан у комиссара.

– Пусть все возвращаются на рабочие места, кроме того, кто обнаружил труп. Нам статисты не нужны для рутинной процедуры осмотра места происшествия. – Про себя Жардэ подумал, что ничего особенного этот осмотр не даст. Это подсказывали ему чутье и навык – какие, спрашивается, следы могут остаться на гладких, как мрамор, валунах, уже с утра раскаленных на солнце? Если, судя по всему, Бертран Абади был убит, то, вероятнее всего, это случилось не здесь, в нескольких шагах от весьма наезженной дороги, где кто угодно мог стать свидетелем убийства. Вынули ли его из «меари» и отнесли на руках к этой узкой полоске воды или же тащили по земле – это будет установлено в результате тщательного осмотра почвы. Но все это существенно не изменит исходных данных к задаче: кто и почему? В лучшем случае, если повезет, на берегу удастся найти Какие-нибудь следы. Инспектор Бакконье пришел к такому же заключению. По его указанию люди из следственной бригады с великой предосторожностью заливали землю вокруг трупа жидким гипсом.

каким-то вторичным зрением Венсан созерцал картину, которую привык видеть только в детективных фильмах. Действительность же разительно отличалась от выдумки: контуры тела, очерченные мелом, порошок для выявления отпечатков пальцев. Все это не вязалось с данным случаем. У него было впечатление, что он присутствует при важном и в то же время нереальном действе, при неблагодарном, малополезном, хотя и необходимом деле. В работу включился фотограф – он словно танцевал вокруг трупа, стараясь отснять его во всех ракурсах.

Через некоторое время Жардэ сделал знак санитарам. Без трупа, на который они набросили одеяло перед погрузкой в машину, пейзаж вокруг ожил и снова стал таким же девственно диким, как прежде. Солнце понемногу раскаляло воздух, и стрекозы, садясь на воду, прочерчивали на поверхности тонкие поблескивающие полоски.

Только Венсан собрался пойти сказать комиссару, что в инсценировке, сделанной убийцей, чего-то недостает, как-тот сам подошел к нему:

– Вы сказали, что жили вместе с Бертраном Абади?

– Да.

– В маленьком домике, которые стройуправление обычно предоставляет инженерам?

– Совершенно верно.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Вчера, на стройке. Чтобы сразу внести ясность, хочу уточнить, что он ездил на праздник в Кро 13 июля и вернулся на следующий день утром.

– Один?

– Да, один.

– Вы не ездили с ним?

– Нет. Я не люблю большие сборища.

– В последнюю ночь он отлучался?

– Да. Я хочу сказать, что он покинул стройку сразу, как закончился рабочий день. Мне показалось, что он спешил, но мне ничего не сказал. Вчера вечером я пришел поздно и не слышал, как он уходил утром. И вот, пожалуйста, Бертран мертв.

– Значит, вчера вечером он с вами не ужинал?

– Нет.

– А вы уверены, что он вообще возвращался домой?

– Да, потому что, когда я вернулся с работы, машина стояла на своем месте, а утром ее уже не было. И еще деталь – он не стал завтракать.

– Следовательно, он вышел по срочному делу?

– Возможно.

– Это было свойственно ему?

– Совершенно нет. Мы всегда завтракаем… – Венсан запнулся и покраснел, к горлу подкатил комок, – завтракали вместе.

– Он был вашим другом или просто коллегой по работе?

– Другом.

– Легкий характер, радовался жизни, к самоубийству не склонный?..

Венсан недоверчиво взглянул на комиссара, не понимая, куда тот клонит, и ответил с невольным сарказмом:

– В полуметре воды случайно или даже по своей воле утонуть трудно. Разве только ваше имя, как свидетельствует история, не Луи Второй Баварский!

Комиссар внимательно посмотрел на Венсана. История была его страстью. Он не удержался и спросил так же сурово, как и начал расследование:

– А вы не верите в самоубийство Луи Второго?

– Нет. Слишком много людей было заинтересовано в его смерти. Ох уж эти государственные интересы! Его самоубийство всех устраивало!

– Мы возобновим этот разговор позже, а сейчас вернемся к вашему другу. Были ли у него враги?

– Откуда? Вы знаете, мы не вмешивались ни в чью жизнь ни в Йере, ни в Кро. Довольствовались обществом друг друга.

– А интимные связи?

– Мы жили бок о бок. Но Бертран был очень скрытен по части своих сердечных дел и увлечений, впрочем, всегда мимолетных. Встреча на пляже, здрасте – до свидания… Скольнибудь продолжительных знакомств у него, насколько мне известно, не было. Это покажется вам странным, но, чтобы возникла душевная привязанность, нужно располагать временем. Мы же, как я вам уже говорил, должны были закончить работы в долине Верпо к 15 августа, а из-за дождей в последнюю неделю сильно выбились из графика. Так что за этими хлопотами некогда было думать о чем-то другом.

– Вы закончили, Бакконье? – спросил Жардэ инспектора.

Узкая тропинка вела от ручья к дороге и, проходя мимо «меари», Венсан неожиданно для себя воскликнул:

– Плащ Бертрана!

– Плащ, ну и что?

– У меня совсем выпала из памяти эта история. На празднике в Кро накануне 14 июля Бертран познакомился с девушкой. Она каталась на карусели и показалась ему очень красивой и немного странной. Потом они танцевали. Началась гроза, и он повез девушку домой. На прощанье дал ей свой плащ, а она обещала вернуть его на следующий день, то есть 14 июля, если быть точным. Но 15 июля, то есть вчера, плаща в машине не было.

– Все, что вы рассказываете, очень важно. В котором часу ваш друг пришел домой вечером 14 июля?

– Но помню, я не смотрел на часы. Во всяком случае не поздно, так как я еще не ложился.

– Значит, ваш друг не провел ночь с этой девушкой?

– Нет.

– И в этот вечер она плаща ему не отдавала?

– Я не знаю, когда она ему отдала плащ, но, повторяю, вчера его в машине не было.

– Вам еще что-нибудь известно об этой девушке? Венсан рассказал комиссару все, что запомнил из скупых откровений Бертрана, особенно о странном, неестественном поведении девушки.

– Он сказал, что она живет где-то в долине Верпо?

– По крайней мере, он ее высадил у пальмовой аллеи, ведущей к большому дому.

– В округе всего пять или шесть владений с похожими аллеями. Так что это не составит труда… А более точными сведениями вы не располагаете?

– Нет.

– Убийство, если это подтвердится, могло быть совершено на почве ревности. Банальная история с ревнивым мужем или возлюбленным? Правда, здесь такие случаи редки.

– Потому что обманутые мужья и возлюбленные здесь меньше ревнивы, чем гделибо?

– Нет, простонапросто нравы меняются, а здесь, на Лазурном берегу, любовным историям не придают большого значения.

Продолжая говорить, комиссар пошарил в карманах плаща и вытащил записку, сложенную вчетверо. Он прочитал вслух: «В четверг вечером, в то же время». Почерк был мелкий, буквы теснились друг к другу, с наклоном то в одну, то в другую сторону. Такой почерк – находка для психиатра или графолога, – подумал Жардэ, но вслух этого высказывать не стал.

– В четверг вечером, – произнес он, – то есть сегодня. Сегодня, но где? Видимо, на празднике в Кро… Вам неизвестно, во сколько у вашего друга было назначено свидание 14 июля?

– В десять часов, кажется.

– Что ж! Сегодня вечером в десять отправимся на праздник в Кро. Но кто поручится, что записка написана той самой девушкой. У меня привычка не пренебрегать ни одной версией, даже если я считаю, что есть всего один шанс из тысячи выйти на что-то конкретное.

– А если это та самая девушка, то как ее узнать?

– Взрослые на детской карусели – это случается не так уж часто… Пойдемте, я хочу осмотреть комнату вашего друга. У вас есть время?

– Мне нужно только забежать на стройку, отдать койкакие распоряжения…

Вместе с инспектором Бакконье комиссар обошел «меари».

– Можно отвозить, – сказал он. – Пусть криминалисты осмотрят каждый сантиметр.

– А как же инженер?

– У них на стройке есть еще машины.

Венсан промолчал, когда узнал о решении комиссара.

В комнате Бертрана все было как обычно, если не считать разобранной кровати. Именно это удивило Венсана, потому что Бертран был очень аккуратен и никогда не уходил, не убрав постель. Венсан обратил на это внимание комиссара.

– Это может означать, что он очень торопился.

– Насколько мне известно, со стройки за ним никто не приходил. Да и потом меня бы тоже предупредили, что есть срочная работа.

Жардэ отметил про себя, что комната убитого похожа на все другие холостяцкие жилища, какие ему доводилось видеть. Комната, обитатель которой больше времени проводит вне дома, а сюда является лишь ночевать. Будничная и безликая комната с транзистором и стопкой книг на полке. Одежда, развешанная на плечиках за толстой парусиновой занавеской, белье в деревянной тумбочке, письма, которые комиссар быстро пробежал глазами.

– Письма от его дяди, – подсказал Венсан, – парализованный старик, живет в Монпелье, откуда Бертран родом.

Он испытал резкий прилив боли при мысли о том, как старик встретит страшное известие.

Жардэ молча вложил каждое письмо в свой конверт. Если он и ожидал что-нибудь найти в этой комнате, что могло бы получше охарактеризовать ее обитателя, то ему пришлось разочароваться. Он даже не задержался у стоявшей на камине фотографии молоденькой светловолосой девушки с четко очерченным, улыбчивым ртом.

– Сестра Бертрана, – сказал Венсан. – Погибла несколько лет назад в автомобильной аварии, может, помните, автобус в горах, полный детей… – Комиссар кивнул: «Конечно».

Здесь делать было больше нечего, и он сказал Венсану, что заедет за ним вечером, по дороге на праздник в Кро.

– В любом случае вам надо будет зайти завтра в комиссариат на улице Галлиени оставить ваши показания.

Часам к пяти вечера принесли заключение судмедэкспертизы. Смерть инженера наступила в результате разрыва затылочного позвонка от удара тупым орудием. На коже затылка остался кровоподтек. Желудок жертвы был пуст, ни воды в легких, ни алкоголя в крови не обнаружено. Смерть наступила между семью и восемью часами утра.

Озадаченный Жардэ бросил листки на стол. С самого начала в этом деле ничего не было ясно, хотя все было налицо. Он опасался в очередной раз заняться банальным расследованием, которое никуда не приведет. Тревожило больше всего то, что имевшиеся зацепки казались незначительными. Стоило ли направить расследование по линии этой непонятной девушки, как подсказывал Венсан Лардье, или же вся история с ней – выдумка чистой воды, родившаяся в голове фантазера и пижона, который любит похвастаться своими «блестящими победами»? Но при чем-тогда здесь плащ и записка, найденная в кармане?

Ровно в девять вечера Венсан уже ждал комиссара на краю дороги, ведущей в Кро. Хотя это и было против правил, тот рассказал ему о результатах вскрытия.

– Меня грызет одна мысль, – признался Венсан. – Зачем было бросать тело в ручей глубиной в полметра, когда чуть дальше есть глубокие воронки?

– Я думал над этим и не вижу иного ответа: тому, кто хотел избавиться от тела Бертрана, помешали. Его бросили на полдороге – задуманная инсценировка не получилась.

В Кро их ждало разочарование. Праздник закончился, площадь опустела, ярмарочных балаганчиков и карусели не было. Несколько игроков в петанк[22]22
  Популярная на юге Франции игра, смысл которой состоит в том, чтобы метко бросить металлические шары (були) к установленному кону.


[Закрыть] заканчивали партию. Никакой девушки они не встретили ни в десять вечера, ни позже. В полночь они решили вернуться в Йер.

Растянувшись на диване, заложа руки за голову, Рафаэль – сын комиссара Жардэ, следил по телевизору за перипетиями конкурса «Цифры и буквы». Увидев отца, он поднялся:

– Они ни на что не годятся, эти типы! – сообщил он.

– А ты бы взял да и вызвался поучаствовать…

– Да ну, там говорят, кандидатов маринуют по дватри года, а то и больше. А у меня, ты знаешь, терпение…

Высокий, стройный, с лохматой светлой головой, Рафаэль в 19 лет унаследовал от матери, умершей десять лет назад, тонкие черты лица, а мощную фактуру – от отца, который не стал вторично жениться, чтобы не навязывать мачехи тому ранимому, непокладистому и исключительному, как все считали, мальчику.

Рафаэль был признателен отцу, но ни за что на свете не захотел бы сознаться в этом. Его равномерно развитая благодаря теннису мускулатура излучала спокойную силу. Свою целомудренную привязанность к отцу он тщательно прикрывал панибратским обращением с ним.

– Обедать будем дома? – спросил он. – Я открыл банку кассуле[23]23
  Традиционное французское блюдо из фасоли и копченой грудинки.


[Закрыть] и купил фруктовый кефир. А заодно и бутылочку белого эльзасского. Охлаждается.

– По какому случаю?

– Просто так. Для удовольствия. А потом я намерен смотреть по второй программе фильм Кокто.[24]24
  Известный французский драматург, сценарист и кинорежиссер.


[Закрыть] Идет?

– В котором часу фильм?

– Кажется, без четверти одиннадцать.

– Тогда идет.

– Хочешь, послушаем региональную программу?

У журналистов из Марселя наверняка еще не было времени подготовить репортаж о преступлении в долине Верпо. Впрочем, никто к Жардэ за справками по этому поводу пока и не обращался.

– Не стоит, – поморщился он, – чем раньше сядем за стол, тем лучше.

Легкий на контакт, доступный людям, комиссар умел, однако, тщательно ограждать свою личную жизнь от досужего любопытства, объектом которого в маленьком провинциальном городке неизбежно становится одинокий, привлекательный мужчина – ему едва перевалило за сорок, – к тому же необычной профессии. Конечно, ни для кого не было секретом, что живет он в верхней части Йера в старом двухэтажном доме, окруженном со всех сторон, как броней, зарослями широколистного южного кустарника, что есть у него девятнадцатилетний сын, студент юрфака в Ла Гарде – небольшом городке между Йером и Тулоном. Однако никому, даже Бакконье, его ближайшему сотруднику, ничего не было известно о личной жизни комиссара. Вне службы Жардэ словно переставал существовать. Деловые встречи он назначал или у себя в комиссариате на улице Галлиени или в какомнибудь баре, в городе, но никогда – в своем доме, где жил с сыном с момента приезда в Йер, после смерти жены. Кухня, ванная, кабинет, две комнаты внизу и две комнатушки наверху, заставленные этажерками с книгами по праву, истории, несколькими романами и книгами о путешествиях. Этот домосед предпочитал совершать невероятные путешествия в своем воображении. Работа, увлекавшая и заполнявшая его как и в молодые годы, давала возможность переживать достаточно приключений и сталкиваться с самыми разнообразными людьми. Конечно, в таком тихом городке, как Йер, еще только приближавшемся к пятидесяти тысячам жителей, его деятельность сводилась все больше к расследованиям незначительных краж и дорожных происшествий, к бесконечным разбирательствам со всевозможными мелкими жуликами. Но именно эта будничная, повседневная работа вооружила его умением разбираться в людях, понимать их слабости, несчастья, а иногда – геройство. Эта способность не только не сделала его сухарем, а наоборот, научила подходить к людям философски, быть снисходительным. Человек ясного ума, Жардэ мечтал о непогрешимости правосудия, но разве сам он был безгрешен?

Если с сотрудниками он никогда не говорил о своих домашних делах, то в общении с сыном никогда не касался тем служебных. Поэтому Рафаэль удивился, когда отец вдруг сказал:

– Надо пораньше поужинать, возможно, нам придется коекуда съездить вдвоем.

– Съездить? Я же тебе сказал, что хочу смотреть передачу!

– Мы вернемся к этому времени, успокойся. Ты вот дома часто по вечерам отсутствуешь, просвети, устраивают ли Какие-нибудь гулянья в окрестных городках, помимо 14 и 15 июля.

– Гулянья? Не думаю. Захотелось фейерверк посмотреть? В здешних краях это жалкое зрелище!

– Другое. Я ищу карусель с деревянными лошадками, вроде тех, что существовали лет пятьдесятшестьдесят назад. С эдакими великолепными конями, музыкальным автоматом и прочее…

– Их давно посдавали старьевщикам, и те распродают коней поштучно! Уж не собрался ли ты покататься на карусели?

– Мне жизнь не надоела, – без улыбки ответил. Жардэ. – Плесника мне чуточку минеральной воды. И каплю вина.

Рафаэль сидел прямо на ковре, поджав ноги, и смотрел на отца. Жардэ с минуту звенел кусочками льда в стакане, а потом вдруг рассказал об убийстве в долине Верпо, конечно, в пределах того, что можно будет завтра прочитать и местных газетах. Объяснил он и то, зачем ему понадобилось найти карусель.

– Сомневаюсь, – вздохнул Рафаэль. – Может быть, эту карусель установят где-нибудь на площади в Лонде или Каркеранне, а, может, вообще повезут в Италию или Голландию. Тут не угадаешь! Погоди, а вдруг ее в Лунапарке установили, возле порта, среди других каруселей. Там их штук десять. Ручаюсь, ты об этом не вспомнил, а деревянные твои лошадки, возможно, как раз там.

– Тогда в путь!

– Ишь какой быстрый, я есть хочу!

Они спешно поужинали на веранде, защищенной от ветра и солнца невысокой стеклянной перегородкой. Веранда была вся во вьюнах, росших как попало, потому что у комиссара никогда не находилось ни времени, ни охоты ухаживать за ними.

Охлажденное эльзасское вино оказалось не таким уж прохладным, а кассуле чересчур горячим для летней поры, зато фруктовый кефир был ледяным, и комиссар это оценил.

– Поедем на моей таратайке, – предложил Рафаэль. – Наверняка выиграем время. Предупреждаю, я не намерен пропускать передачу.

– Согласен, – ответил Жардэ, которому так не хотелось делать пируэты на узкой улице, чтобы вывести свою громоздкую машину из гаража.

Несмотря на поздний час, по шоссе тянулась нескончаемая вереница машин, возвращавшихся с пляжа. В Лунапарке народ штурмовал колесо обозрения, «адскую горку» и нестареющие толкающиеся электромобильчики. Рафаэль не без труда нашел место, чтобы поставить свою малышку машину, предварительно побуксовав в грязных лужицах, оставшихся от позапрошлой грозы.

Комиссар сразу окунулся в атмосферу, которую не выносил, – запах картошки, кипящей в масле, сахарной пудры, пыли, грохот балаганной музыки, нескольких оркестров и радио, слившихся воедино и старавшихся перекрыть друг друга. Но здесь было и то, что он любил – толпа, человеческий муравейник, куда он не раз нырял, охотясь за разным жульем, карманниками, хулиганами и просто драчунами, сводившими счеты.

– Пять франков за одну поездку на поезде или один круг на карусели! Не слабо небось заколачивают эти артисты, – сказал Рафаэль.

Шумливые подростки сгрудились у силового аппарата – они охотно разбили бы себе в кровь кулаки, лишь бы заставить стрелку подпрыгнуть повыше.

– На первый взгляд, – осматриваясь, произнес Рафаэль, – твоей карусели здесь нет.

Но карусель была здесь, чуть на отшибе, на противоположной входу стороне, сверкающая всеми гирляндами в такт размеренной музыке, напомнившей комиссару милое, далекое детство. Он подошел вплотную к старой карусели и с удовольствием стал смотреть, как она вертится, как шевелят гривами кони, величественно поднимаясь и опускаясь на медленном ходу.

– Такая карусель, поди, стоит целое состояние, – предположил Рафаэль. – Сомневаюсь, чтобы она приносила доход. На лошадках почти никого нет.

Действительно, несколько оторопелых ребятишек под присмотром родителей, развлекающих своих чад, явно томились на этих чересчур красивых, но слишком медленных деревянных тварях, с завистью посматривая на площадку с электромобильчиками, откуда доносились крики и смех.

Жардэ обошел карусель и увидел, что обслуживают ее всего два человека – пожилой мужчина и проворный парень, собиравший у пассажиров жетоны перед каждым новым кругом. И еще, в будочке по соседству, за стеклянной перегородкой с дыркой, через которую протягивали жетоны, восседала и, судя по всему, дремала женщина неопределенного возраста и неприметной внешности.

– Глянька на тетеньку! – показал Рафаэль. – Похожа на лошадку со своей карусели!

Первоначальным желанием Жардэ было подойти к женщине, но направился он почемуто к мужчине. Показывать удостоверение не было нужды. Тот охотно стал отвечать на вопросы:

– Были ли мы в Кро на днях? Еще бы! Мы собрали там весьма неплохую выручку! Я вам скажу, что как раз в маленьких городках – самый большой спрос на мою карусель! Не то что здесь! За этими нынешними каруселями, все более мудреными, разве угонишься? Подумать только, от ребятишек отбоя нет на том большом колесе, или на той штуке в виде сигары, на них они способны по полчаса крутиться вверх тормашками. Некоторых потом аж выворачивает, жалко смотреть! Если так и дальше пойдет – придется продавать карусель. Причем, заметьте, предлагают кругленькую сумму.

Жардэ хотелось прервать старика, но он знал по опыту, что тактически это было бы неверно – собеседник может, как устрица, захлопнуться в своей ракушке, и тогда из него слова не вытянешь.

Когда старик кончил поносить новомодные карусели, технический прогресс и современную жизнь вообще, комиссар спросил:

– А случается ли взрослым кататься на вашей карусели?