Текст книги "Главный талант мужчины (СИ)"

Автор книги: Сонуф Ал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

   – Двигатели малой тяги, – сартаал-геналу выполняет процедуру, – три, два, старт. Есть импульс пятнадцать.

   Хронометр отщелкивает пятнадцать делений.

   – Двигатели малой тяги – стоп. Корректировка по рысканью – два и семь.

   – Выполняю корректировку, – отзывается сартаал-геналу, – ложимся на траекторию ухода.

   – Стабилизироваться на траектории ухода. Реверсивный импульс – по готовности. Проложить курс по заданным координатам, приготовить канал к открытию.

   Килен скучно и дело не в типовых процедурах, выполняемых погодя и почти незаметно – работа на мостике привычна и давно не требует внимания: та часть ее сознания, что занята навигацией и командованием в тесной спайке с экипажем и кораблем, не нуждается в особом контроле. «Красная Королева» жаждет риска и игры, но понимает, сколь маловероятно подобное в предстоящей кампании.

   Это навевает мысли о бесцельно потраченном времени.

   – ...Двигатели малой тяги – стоп, реверсивный импульс выполнен, траектория стабилизирована.

   – Маршевый двигатель, постоянная тяга, тридцать процентов – готовность шестьдесят, – зрачки Килен чуть сужаются, фокусируясь на проекции многомерного космоса.

   – Есть маршевый двигатель тридцать, постоянная тяга, шестьдесят.

   Килен вздыхает и закрывает глаза.

   – Ма'Алтрана ...

   Снова Риклен.

   – Говори.

   – Получены новые данные: противник перебросил значительные силы в соседнюю систему. Даю координаты. Также перемещено большое число гравитационных якорей второго класса, цель – неизвестна.

   Килен усмехается бесшумно собственным мыслям.

   – Что-то не так?

   – Нет, Риклен. Напротив, это же замечательная новость! Возможно, нас ждут чудесные открытия... – Килен хлопает в ладоши, – готовься открыть канал телеметрии: мы летим на войну.

   – Маршевый двигатель, тридцать процентов. Готовность – пять, четыре, три, два... старт.

   Отыгрываемый системами компенсации перегрузок импульс ощущается легким толчком.

   – Маршевый двигатель, тяга – тридцать. Уход по готовности, – рапортует сартаал-геналу.

   – Курс проложен, – докладывает сартаал-килон, корабельный штурман.

   – Канал открыт, – подытоживает Риклен.

   Килен открывает глаза, и, заглянув в бездну пространства-времени, за пределы света и тьмы, командует спокойным, ровным голосом:

   – Входим в Поток.

   * * *

   Милко смотрит в окно.

   Диспетчерский пункт второй стартовой площадки пуст – все, даже дежурные операторы постов управления, спустились вниз. Милко притушил свет – полумрак в помещениях галереи контрастирует с подчеркнуто ярким освещением консольных переходов, где сейчас необычайно людно. Выстроившись в шеренгу, стоят буксировщики в красно-серых рабочих комбинезонах, за их плечами толпятся техники, обслуга, инженеры, диспетчеры, клерки – все, кто так или иначе, имеет отношение к работе площадки. Вдоль бесконечной шеренги людей, медленно движется торжественная церковная процессия, возглавляемая священником в золотой фелони. Иконы, свечи, песнопения – удивительная торжественность для простого и, пожалуй, формального молебна. Святой Отец останавливается возле каждого буксировщика, говорит несколько слов, осеняет крестом и идет дальше. Люди крестятся, кланяются и целуют икону. Милко молча наблюдает и невозможно понять, какие мысли роятся в его голове.

   – Не спустишься к ним?

   Бранка.

   Милко едва заметно пожимает плечами.

   – Я атеист.

   Оборачивается, делает шаг навстречу, но вдруг, точно передумав, присаживается на край диспетчерского пульта.

   – Я не верю в то, что где-то есть бессмертное всемогущее существо, которому не безразлична моя судьба, – Милко смотрит на донышко кружки с кофе, которую держит в руках и, точно решив что-то, отставляет ее в сторону, – и тем более сомневаюсь, что ему важно, делаю ли я какие-то пассы руками в его честь.

   – А во что ты веришь? – Бранка подходит, садится в одно из кресел, смотрит на брата.

   – В математику, – спокойно отзывается Милко, – в безупречную логику математических законов. Если в этом мире и существует истинный Бог, то имя ему – математика, а ей, как ты понимаешь, плевать на церковную утварь и разрисованные дощечки.

   Милко ухмыляется невесело, складывает руки на груди.

   – Сюда летит д'алаан – титанида илнари. Дочь самого воинственного из Доминионов Салимкора, аватара живого бога. Такие, как она, играючи опрокидывали целые армии, ее мощь неописуема, но даже она – лишь бледная тень своего повелителя. По своей воле, они опустошали целые миры, а их невероятные звездные армады – галактические кластеры. Они бесконечно сильнее нас, и все, что я могу им противопоставить – математику, чьи законы не поколебать даже богам.

   Милко вздыхает и, хрустнув костяшками пальцев, кивает через плечо.

   – Нашим людям нужна надежда. Но если я ошибся, – грустная усмешка, – мы все сегодня умрем и никто – ни Бог, ни дьявол, нам не помогут.

   Милко умолкает. Встает, снова подходит к окну, смотрит на завершающуюся внизу церемонию. На плечо ложится сильная ладонь сестры и он почему-то не может сдержать улыбки.

   – Я тебе одно скажу, братишка: что бы ты не думал, Бог всегда с тобой, – Бранка пожимает плечами, – видно, на роду так написано. Да и ценит он, говорят, блаженных – а ты у нас еще тот «не от мира сего»...

   И треплет жесткие волосы Милко. Адмирал Бражич пытается увернуться, что не просто, смеется беззлобно. Встречает взгляд сестры – в нем, за напускной беззаботностью – сомнения, страх и беспокойство за него, Милко, на чьи плечи легла вдруг ответственность за судьбу целого мира. Он не подает вида, улыбается как можно беззаботнее, кивает в сторону стартовой площадки.

   – Пора.

   – Скажете пару слов, адмирал Бражич?

   – Вот уж чего никогда не умел...

   – Идем и не дрейфь: это – твои люди, они не страшнее Килен. Ну, разве что когда выпьют...

   Они спускаются вниз, проходят через аварийный шлюз и ступают в залитую светом утробу стартовой площадки. Десятки типовых буксиров «Солярис», зависшие над площадкой на рельсовых направляющих, отсвечивают ярко-желтой краской, поверх которой кто-то грубо намалевал изображения двуглавых орлов на красных щитах. Их пилоты и обслуга стоят внизу – люди удивительно спокойны, их взгляды направлены на Милко.

   Адмирал Бражич останавливается в дюжине шагов от толпы, нащупывает свою колоду карт в кармане. Почему-то это успокаивает.

   – Однажды мне сказали: ты никогда не будешь летать, – Милко оглядывает лица своих людей, – из-за полученной в детстве травмы, тебе не выдержать боковых перегрузок. «Я могу попытаться», ответил я, «это невозможно», возразили мне. А через четыре года я получил высшую, пятую категорию допуска к полетам и сдал вступительный экзамен в Академию Космофлота. Мне говорили, что бесполезно выходить за стол финала планетарного чемпионата – новичку не победить игроков из первой пятерки, это невозможно. Но я все равно сел за стол и ушел с главным призом. Мне говорили, что Хадсон непобедим, противостоять «Альбиону» – абсурдно, победить в этом бою невозможно, но я нашел способ разгромить их.

   Милко умолкает на мгновение и вынимает из кармана колоду. Смотрит на карты с каким-то непостижимым ожесточением, а потом поднимает взгляд, вновь вглядываясь в лица своих людей.

   – Люди любят кидаться словом «невозможно», потому что это удобно. Но «невозможно» – не приговор. Не константа, не физический закон. «Невозможно» – это оправдание. Лени, слабости, нежеланию бороться, недостатку мотивации – без разницы. Мой дед, Йован Бражич, любил повторять: «главный талант мужчины – умение постоять за Отечество», другой мой предок говорил, что нет для мужчины ничего важнее защиты и процветания семьи. Но нельзя любить и бороться за Родину на тридцать процентов. Нельзя защищать тех, кто тебе дорог, наполовину. Нельзя просто сказать себе: ну, вот, я сделаю что-то как-то, формально и спустя рукава, а то, что не получится – просто невозможно. Нет! Всю жизнь я делал то, что другие считали невозможным лишь потому, что знал: для того, кто отдаст борьбе всего себя, всего до конца, невозможное станет возможным.

   Милко расправляет плечи и начинает демонстративно тасовать карты.

   – Время для оправданий закончилось. Сюда движется непобедимая сила, которую невозможно остановить – так говорят. Но за нашими спинами – все, ради чего мы живем, все, что мы любим, все, что нам дорого. И в предстоящем бою даже смерть не станет нам оправданием: сегодня, у наших рубежей, мы их остановим. Сделаем невозможное – возможным.

   Он умолкает и ответом ему служит лишь блеск в глазах его людей. Кивнув и улыбнувшись криво, Милко командует, не повышая голоса:

   – По машинам!

   Грохот форменных ботинок по сорбционным решеткам консольных переходов взрывает тишину. Стартовая площадка наполняется шумом человеческих голосов, гулким эхом стартовых команд, шипением и лязгом гидравлики. Милко кивает Бранке – та усмехается в ответ, показывает весьма двусмысленных жест и идет к своему буксиру. Ему тоже пора. Милко подходит к своей машине, застегивает комбинезон, подключает с помощью техников дренаж и лезет в скафандр. Внутренний контур начинает подстраиваться под анатомию тела, ребята из поддержки закрывают люк на спине, подключают скафандр к системам жизнеобеспечения и микроклимата, отходят. Один показывает характерный жест руками, и лебедка поднимает скафандр вместе с блоками контроля и жизнеобеспечения в кокпит буксира. Милко привычно цепляет подошвами педали, защелкивает предохранительные захваты на поясе и между лопаток, подключает телеметрию и каналы связи. Весь обслуживающий персонал спешно покидает площадку, и пилоты в паре с операторами начинают предполетное тестирование – в автоматическом и ручном режиме параллельно. Наконец, датчики готовности светятся зеленым и знакомый голос дает добро на старт.

   Свет гаснет, уступая место предупреждающей иллюминации. Машина наклоняется назад и уже через полминуты Милко видит лишь двери стартового шлюза. Опорные направляющие стыкуются с телескопическими рельсами и мощные гидравлические системы пропихивают многотонную машину внутрь зева стартового шлюза, тут же закрывая бронированные переборки.

   – «Тито-первый», ключ на старт!

   Автоматика разблокирует управление основной двигательной установкой, машина набирает тягу, выводя движки на рабочие значения. Внешние двери шлюза медленно раздвигаются в стороны и Милко видит звезды.

   – Старт через десять. Девять...

   Милко слушает обратный отсчет. Открывает и выбрасывает на плэйнскрин кокпита личный файл – отзываясь его командам, на матовой поверхности вспыхивает нарисованный от руки портрет Килен. Милко улыбается, сводит изображение в уголок, к самой раме кокпита и бросает сам себе тихо:

   – Что ж, сыграем...

   Отсчет заканчивается, и машина срывается с направляющих, проваливаясь в звездную бездну. Рядом, стартуют одна за другой десятки ее товарок, поднимаясь над портовыми конструкциями Светло настоящим роем светлячков.

   – Обалдеть, – пробивается в эфир голос одной из диспетчеров, – вы когда-нибудь поднимали столько бортов одновременно?!

   – Вся эскадра на крыле, – отзывается ей восхищенно мужской голос, – останемся живы – будет, что рассказать малым.

   Они перебрасываются между собой еще несколькими фразами – Милко хочет одернуть, но, помедлив, оставляет как есть. Вместо этого, удостоверившись, что траектория ухода выбрана верно, включает автопилот и передает в канал:

   – «Тито-первый» – ускорение!

   Ему отвечают сотни отметок подтверждения.

   * * *

   Холодно.

   Не смотря на поддерживаемый в скафандре микроклимат, тело бьет мелкая дрожь: умом Милко понимает, что у пространства вокруг нет температуры, в скафандре поддерживается микроклимат, а иней в уголках рамы кокпита – просто последствие истечения газа из отключенной системы подогрева, но первобытные чувства берут верх. Чтобы отвлечься, адмирал Бражич начинает тереть пальцем в толстой гермоперчатке заиндевевшие участки. Внезапно Милко понимает, что ему не хватает портрета Килен в уголке – за последние дни он как-то привык к неусыпному взору «Красной Королевы». Усмехается сам себе: да уж, адмирал Бражич, влип ты конкретно...

   А напротив, за стеклом – звезды, пронзительны, холодны и невероятно многочисленны. Далеко-далеко впереди, маячит на их фоне темная громада двойной скобы компенсатора ударной волны, отмечающей парой навигационных огней условную границу трассы Зоны Перехода. На такой же закреплен и буксир Милко, разве что из кокпита ее не увидеть – «рога» компенсатора отбрасывают косую тень, скрывая засевшие в засаде эскадрильи, и только. Влево-вправо, сколько хватает взгляда, маячат навигационные огни других компенсаторов, далее, за пределами трассы, разбегающиеся по траекториям подхода. Удивительно: даже в космической пустоте, с ее невероятными дистанциями, человечество устанавливало маяки, точно стремясь наполнить космос привычными ориентирами.

   Где-то далеко, в десятках тысяч километров, на концевых компенсаторах, работали в открытом космосе люди Любомира, готовясь управлять Зоной вручную. От их слаженных действий зависел успех всего предприятия – как, впрочем, и от действий всех остальных. Если кто-то облажается, погибнут все. Милко трет иней у рамы кокпита и прикидывает вероятности провала – не веселые подсчеты, надо сказать. Флот вторжения сойдет с Потока на относительной скорости в триста километров в секунду плюс-минус пять процентов – значит, расстояние до засады они преодолеют чуть более, чем за две минуты. Если Милко просчитался с дистанцией атаки – они проскочат и тогда все пойдет прахом. Если нет – дистанция уже не будет иметь принципиального значения: при такой скорости разлета ретирадные пушки кораблей адмирала будут бесполезны.

   На прикрепленном металлическими хомутами прямо к раме примитивном проводном передатчике вспыхивает лампа вызова. Милко просил сохранять молчание, используя даже проводную связь лишь в качестве резерва, но именно сейчас не против услышать чей-нибудь голос.

   – В канале, – щелкнув тумблером, отзывается он.

   – Я задницу отморозила, – сходу заявляет Бранка под одобрительные смешки других пилотов, – твоя «снежная королева» решила нас заморозить нахрен?

   Кажется, они треплются по резервной связи уже не одну минуту.

   – ...она еще не явилась, а мы ее уже не любим, – продолжает Бранка, – где ее носит? У нас так все п@здюли простынут!

   Милко не может удержаться от смешка и лишь качает головой, а кто-то в канале вполне искренне смеется.

   – Я писал инструкцию для каждого: чтобы ни случилось, ни в коем случае не стреляйте в «Аскален» – для нас это вопрос жизни и смерти. Одно попадание – и даже испугаться не успеете, – решает напомнить он.

   – А что это вообще за дрянь? – спрашивает кто-то.

   – Истребитель? – Милко задумывается на секунду, – Оружейная платформа, обмазанная непробиваемой броней, но с нуль-варпом и прочими фокусами. Про вооружение точно ничего не известно, но жалит эта дрянь смертельно и на огромной дистанции. Предполагают, что работать по локале истребители могут сразу из-за пояса Койпера.

   – Так зачем вообще лезть в локаль?

   – Потому что роляет не Килен, роляет Хадсон, – Милко заканчивает соскабливать иней со стекла кокпита, – а ему нужно показательно сломать нам лица, иначе не отмоется – все, каюк карьере. Даже если он принесет ключи от президентского дворца, потери лица при Светло ему не простят. Так что он из ботинок выпрыгнет, чтоб нас растоптать.

   Приемник общей связи щелкает, открывает канал и режет слух знакомым голосом оператора контроля:

   – Перехват управления! Зона Перехода активна, приварп через три... две... они здесь!

   И тут же умолкает, забитый системами РЭБ прибывающей флотилии.

   Зато в эфир проводной связи вторгается голос Любомира, донесенный сквозь тысячи километров пустоты старой-доброй оптикой:

   – Долбиться в жопу самоваром... Атас, детишки, педобир в локале!

   – Точнее?

   – Да куда точнее! – Любомир явно взволнован, – Тут такая херня приварпала в ноль... это видеть надо ребята! Я... попробуем измерить по угловым... да ну нахер! Двенадцать километров длины, размах термотрансмиттеров... такой же! Да как эта хреновина вообще летает?!

   – Гонишь, старик, – недоверчиво ворчит кто-то.

   – Сейчас сам увидишь, дятел неверующий!

   – Это не корабль, это гребаная елда размером с город! – Бранка явно впечатлена словами мужа, – Да если бы эта их капитанша была мужиком, я тебе клянусь: у нее была бы самая маленькая пиписька во Вселенной. Слушай, у сучки явно какие-то комплексы...

   – Соберитесь, нам их еще побеждать сегодня, – отзывается, становясь серьезным, Милко.

   – Ты чокнутый, братишка, – не без недоверия отзывается Бранка, – чокнутый, как есть...

   Возможно. Возможно он сошел с ума, делая ставку на «дикую карту», возможно, вся эта авантюра – сумасшествие чистой воды и он просто дергает тигра за усы, рассчитывая отсидеться у Бога за пазухой. А возможно – нет.

   Вот и проверим.

   ...Тьма оживает, выстраивая многомерную проекцию звездной системы, дополняя архивные данные актуальной информацией. Килен открывает глаза, смотрит на сложные фрактальные диаграммы, прислушивается к тонким чувствам «Аскалена». Опасность. Да, дорогой, здесь должна быть засада – адмирал Бражич играет в блеф, а значит сведет все к первым минутам противостояния.

   Неплохой ход, надо признать.

   – Отметка на сенсорах, пять и семь десятых н-фрем – канонерка, тип «Анторакс», ложится на курс перехвата.

   – Это их флагман, – спокойно констатирует Килен, – пока – игнорировать.

   – Хадсон в канале, – прислав глиф приветствия, замечает Риклен.

   – Леландер! – адмирал не утруждает себя приветственными речами, – Когда враг будет в зоне вашей досягаемости?

   – Мы можем стрелять немедленно, мой адмирал, – отзывается с легкой ухмылкой Килен, – однако в сложившейся ситуации, будет разумнее подойти и отключить корабль подавляющим полем...

   – К черту полумеры, – адмирал явно настроен решительно, – расстреляйте «Силезию».

   – Это может быть ловушкой, адмирал...

   – Сбейте их! Сейчас же, – отрезает адмирал и отключается.

   – Ну, мое дело предложить... – пожав плечами, замечает равнодушно Килен, – второй: одиночный импульс, пять процентов – огонь!

   ...Последнее, что успевает донести канал связи с флагмана «Ланкастер» – чье-то изумленное «чем же она так жахнула?!», оборванное бездонной тишиной.

   – Какая неожиданность... – Килен не может сдержать сарказм, наблюдая на сенсорах распространение волн гамма-излучения, быстрых нейтронов и тяжелых частиц, уничтожающих сенсорные сети кораблей «Твин Блейдс» и флагмана адмирала. А «Аскален» доволен – для него смертоносный поток подобен ласковому теплому бризу, ласкающему кожу.

   – Неестественно высокая плотность реакции, – докладывает Риклен.

   – Взрыв силового ядра, – усмехается Килен, – стандартный ан-энергоблок планетарной электростанции. Интересно, вся масса судна стала энергией или на что-то антивещества не хватило?

   ...Нестерпимо яркая вспышка, затмевающая звезды и растекающаяся по космосу громадной, медленно растворяющейся в черноте вуалью ионизированного газа. Ее источник скрыт от глаз массивом компенсатора и это, пожалуй, спасает людям в засаде жизнь: тяжелый металл принимает на себя основную массу гамма-излучения, но и то, что проникает в кокпит, зажигает предупредительную иллюминацию радиационных сенсоров. Скафандр впрыскивает противорадиационые препараты и стимуляторы – Милко морщится и смотрит на закрепленный на запястье плоский экран дозиметра: тот почернел, едва не дойдя до «смертельных» значений. Отлично, теперь «фонить» будет все – от корпуса буксира до шнурков на ботинках, лететь придется на препаратах.

   Ладно, не важно: выживут – в лазарете все поправят, а мертвецам дезактивация ни к чему.

   Связь мертва – даже «на проводах» сейчас помехи, так что Милко щелкает «трещоткой», отдавая команду крылу и тянется к рубильнику. Щелчок, запуск первичного контура, разогрев двигателей – все вручную, никакой автоматики. Проводка перегрета излучением, но сейчас это скорее благо. Проверка маневровых, калибровка на глаз векторов тяги, привычное поигрывание педалью и расстыковка на пневмопатронах. Машина «клюет носом», падая в звездную бездну – ориентиры теряются сразу, вдруг, порождая легкое головокружение. Быстрый взгляд на синхронизированный с плоскостью трассы гироскоп, отстройка по вектору, разворот – и перед глазами открывается роскошный вид на бездну в бесконечной анфиладе из компенсаторов ударной волны. Стабилизация на траектории: без использования точных сервоприводов – еще тот аттракцион, но выбора нет. Форсаж, перегрузка – утлое суденышко Милко бросается вперед.

   Давление, шум в ушах, горечь на губах. Секунды разгона – две, три, десять. В углу вспыхивает сигнал готовности – система «переварила» последствия электромагнитного импульса и ионизирующего излучения и готова к старту. Загрузка основных интерфейсов, активация систем связи и навигации – один за другим, приходят подтверждения от кораблей крыла. Вместе с данными полетных систем, появляется и привычный облик Килен. Милко улыбается самому себе, вводит коррекцию курса, включает систему наведения, бросает в канал:

   – Работаем по фокусу, чет – «альфа», «чарли», «эхо», «гольф», нечет – «браво», «дельта», «фокстрот».

   ...и выжимает гашетку.

   – ...Множественные малоразмерные цели.

   – Буксиры «Солярис», – Килен даже не утруждает себя взглядом на показания сенсоров, – это Бражич.

   – Заградительный огонь?

   – А они в нас стреляют?

   – Э... никак нет.

   – Ну, – поглаживая косу, ухмыляется Килен, – значит, будет как-то невежливо открывать огонь первыми, правда?

   Ответом ей служит лишь тишина.

   ...Машину бьет крупная дрожь – железометы Гаста проливают в пространство потоки раскаленного металла. Плохое охлаждение: вся система перегревается за пару секунд и клинит на деформации, но это уже не имеет значения – Милко выдергивает шнур пневмопатрона и отстреливает ставшее бесполезным оружие. Машины несутся вперед, добивая остатки горючего: баки можно будет заполнить, как только войдут в Поток. Огни компенсаторов по правую и левую руку сливаются в тонкие линии – никакого сравнения с пулей: скорости различаются на многие порядки. Внезапно – сигнал сближения, темная вспышка, отблеск кармина на чешуйчатой плоти, и тут же – снова лишь линии света в мерцающей пустоте.

   – Хм, а он и правда красный, – точно мысли вслух, проговаривает Милко.

   Слева и справа, к крылу примыкают беспилотные буксиры, многократно увеличивая численность эскадрильи. Милко смотрит на таймер обратного отсчета – если Любомир еще жив и в сознании, самое время открывать канал. Щелчки тумблерами, активация кустарно перенесенного с «Силезии» навигационного компьютера, ввод курсовых данных. Где-то за спиной огрызаются огнем ретирадные пушки кораблей адмирала – системы флота вторжения, наконец, перезагрузились. Тщетно: скорость разбега раз в пятнадцать больше скорости их снарядов.

   – Курс проложен, – констатирует Милко, – крылу: идти по транспондеру.

   ...Ожившая связь доносит далекий голос Любомира:

   – Канал открыт, канал открыт!

   Милко выдыхает шумно, бросает косой взгляд на изображение Килен в уголке стекла и командует в канал, одновременно выжимая двойную клавишу активации субпространственного транспондера:

   – Входим в Поток!

   ...Килен наблюдает, как эскадрильи Бражича покидают систему, разглаживая с ухмылкой свою роскошную косу.

   – Зафиксируйте курс буксиров.

   – Корабли перемещаются в систему LD-40320, – докладывает Риклен, – временной горизонт: два тридцать одна при перемещении в составе соединения.

   – Хорошо, – кивает Килен собственным мыслям, пристально вглядываясь в переплетение навигационных осей.

   – Адмирал в канале.

   Килен вздыхает и, воздев горе очи, шепчет что-то беззвучно. Небрежным жестом открывает канал и бесшумную магию света и тьмы, оплетающую мостик «Аскалена», распугивает звериный рев адмирала:

   – Леландер!!! Какого хрена вы натворили?!

   – Это не мы: наше оружие убивает очень... избирательно.

   – Тогда что это было?!

   – Полагаю, брандер, – Килен с кошачьей грацией потягивается в кресле, – адмирал Бражич заминировал корабль с помощью силового ядра электростанции, накачав его дополнительным антивеществом. Взрыв ослепил наши системы и позволил атаковать встречным курсом.

   – В вас он не стрелял...

   – Что за намеки, адмирал? – вскинув бровь, интересуется Килен, – Во-первых, Бражич не дурак и знает, что не сможет повредить «Аскален», а во-вторых – по вашим канонеркам он тоже не стрелял, его целью были баржи Балеса. Это логично: полученные повреждения сильно затруднят десантную операцию.

   – Вы установили, куда они сбежали? – уже спокойнее, спрашивает адмирал.

   – Да, соседняя система, LD-40320, – Килен подпирает подбородок запястьем и всматривается в отметки на субпространственны сенсорах.

   – Сможем их догнать?

   – Да, но зачем? Силы врага покинули систему – Дреам беззащитен...

   – Вводите нас в Поток, ложимся на догонный курс.

   – Адмирал, – голос Килен мягок, почти елеен, – это не разумно: мы распылим силы и поставим под угрозу десантные корабли. К тому же, в LD-40320 нас может ждать еще одна ловушка...

   – Согласен с Леландер, – вторгается в диалог голос Балеса, – LD-40320 относится к Шиманской демилитаризованной зоне и патрулируется Белой Ладогой, наше появление там может спровоцировать русских...

   – Да плевать мне на русских! Балес – отправьте две канонерки с баржами, блокируйте Дреам и готовьте операцию. Остальные – со мной. Леландер – ложитесь на догонный курс и вводите нас в Поток – нужно разобраться с Бражичем.

   Адмирал отключается. «Красная Королева» вздыхает, откидывается в кресле, поглаживает косу, глядя в пустоту сквозь сияющие проекции множественных реальностей.

   – Что будем делать? – спрашивает Риклен.

   – Выполнять приказ, – отзывается Килен, не сводя взгляда с чего-то далекого, лежащего за пределами и "Аскалена, и существующей реальности, – надеюсь, у адмирала Бражича найдется для нас еще парочка сюрпризов...

   * * *

   Поток.

   Низкотемпературная плазма и тяжелые атомы, несущиеся вихрем внутри искажающей мир каверны из экзотической материи. Из вывернутого наизнанку мира, от черного к темно-фиолетовому впереди до багрового в черный – позади. Сумасшедшей круговерти звезд и галактик почти не разглядеть за пределами искажающей все и вся гравитационной линзы, в горячем вихре кинетического «бульона», «стекающего» в воронки Бассарда и облизывающего растопыренные радиаторы. Милко усмехается, вспоминая недавнее чувство холода – вот и согрелись: нет лучшего способа почувствовать себя цыпленком-гриль, чем прокатиться через Поток в негерметичном кокпите. Косой взгляд на данные термометра – «за бортом» больше пяти сотен по Кельвину. Даже с учетом разреженности среды и минимального количества заряженных частиц, машина все равно нагревается и набирает ощутимый заряд. И если с теплом проблем нет – конвекционные радиаторы нагреваются до двух тысяч, так что набегающий поток их вполне сносно охлаждает, то заряд деть некуда.

   – Горизонт – четыре минуты, – сообщает Милко в канал, снимая данные с транспондеров.

   Он знает: люди устали. В Потоке связь извне не работает – по крайней мере, та, что построена на известных человечеству принципах, а потому невозможно понять, удался ли их план и заглотил ли наживку Хадсон. Да и сам по себе межзвездный полет на «Солярисах» – испытание: хоть эти машины и проектировались с возможностью участия в спасательных операциях, пилотам предоставляли лишь минимальный комфорт.

   – Командир, на три часа!

   Милко бросает взгляд вбок, с трудом поворачиваясь в скафандре. Да, что-то не так: равномерное искажение каверны вдруг вспучивается сферически, расползается по другим плоскостям, точно где-то там, в немыслимом переплетении полей массы, рождается чудовищный фурункул и почти тут же – рассекает мир темным силуэтом. Три изогнутых щупальца, «согнутые» эффектом линзы, нависают над стайкой буксиров чудовищными когтями и вдруг – распрямляются в идеальные узкие крылья термотрасмиттеров чудовищных размеров. Исполинский левиафан, реликтовое чудовище из иных миров, буквально вваливается в их пространство, увлекая за собой тройку канонерок.

   – Синхронизация, – констатирует Милко.

   Внезапно, беспокойство и сомнения, терзавшие его последние часы, уходят: им сели на хвост, и бешеная гончая «Альбиона» взяла след.

   – Да как это вообще возможно?! – голос Бранки звучит сиплым: кажется, она боится.

   ..."Аскален". Он невероятен: в обводах его вытянутого тела есть что-то удивительно гармоничное и в то же время – чужое, не похожее ни на что. Он надвигается, расправив двумя веерами шесть узких термотрансмиттеров в голубой короне циклопических плазменных радиаторов, похожих на крылья бабочки, а его чешуйчатая плоть отражает тусклые отблески далеких светил, отливая кармином. Три канонерки адмирала и флотилии «Твин Блэйдс» на фоне выглядят мелкими рыбешками, сопровождающими величественное морское чудовище

   – Держать строй, – спокойно приказывает Милко, – код «красный-зулу», работайте корабли адмирала. Беспилотники держать перед противником.

   – Выполняем!

   ...Свет. Тьма. Светящиеся пунктиры навигационных осей, беспрестанно меняющаяся топология пространства. Спокойный взгляд лиловых глаз, изящные движения руки по живому серебру волос, едва заметная улыбка на чувственных губах.

   – Противник открыл огонь – беспилотные буксиры запускают сейсморазведчики.

   – А корабли адмирала?

   – Ведут заградительный огонь, пробуют контратаковать.

   – Отлично, – улыбка на губах Килен становится чуть заметнее, – сбивайте сейсморазведчики и начинайте атаковать беспилотники, но по одному-два – подгадайте так, чтобы пилотируемые буксиры уцелели к моменту выхода из Потока.

   «Красная Королева» наблюдает, как выполняют ее приказание. Внезапный вызов в приватном канале, глиф приветствия – Риклен.

   – Слушаю тебя.

   – Ма'Алтрана, – саартал-альм старается быть вежливой, даже осторожной, но «Красная Королева» все равно чувствует ее сомнения, – не понимаю: мы подыгрываем противнику?

   – Нет. Мы поддерживаем статус-кво, – Килен поводит едва заметно плечом, – Риклен, ты давно служишь мне и должна знать: меня не интересуют их игрушечные войны, мне нужен лишь джек-пот. К тому же, разве тебе не интересно, что придумал для нас адмирал Бражич? Нечасто в нашей работе случается интрига...