Текст книги "Главный талант мужчины (СИ)"

Автор книги: Сонуф Ал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

   – Звезды, ваша Светлость, – Милко решает побыть откровенным, – три вещи, которые всегда увлекали меня: карты, звезды и недоступные женщины.

   – Не самый плохой набор для мужчины, – со знанием дела резюмирует Станкевич.

   Пару минут они просто пьют чай, вслушиваясь в шелест ветра верхушками деревьев.

   – Я буду откровенен с вами, Милко, – вздохнув, Станкевич ставит полупустую кружечку на блюдечко, – мы проигрываем. Так или иначе, нам не удастся сохранить независимость – увы, Содружество твердо намерено загнать нас в стойло, и у нас нет ни ресурсов, ни политического влияния, чтобы это изменить.

   Президент не говорит ничего нового – к чему все идет, стало очевидно еще несколько лет назад.

   – Так или иначе, – продолжает Станкевич, – мне придется подписать договор, и вопрос лишь на каких условиях и под чьим протекторатом мы будем жить дальше. Белая Ладога готовы нас принять, но накануне голосования по их резолюции в Ассамблее, на прямой конфликт с «Альбионом» и Виндзором они не пойдут.

   Президент вздыхает и, вдруг, кажется старше: власть и ответственность совершенно отчетливо давят на плечи этого незаметного человека.

   – Не буду скрывать: однажды вы уже совершили невозможное, и я вынужден просить вас повторить это снова, – Станкевич качает головой, отводя глаза, – любая, даже самая незначительная ваша победа, даст нам козыри на переговорах. От того, что вы сумеете противопоставить наймитам «Альбиона», зависит будущее всего Дреама.

   Ничего неожиданного – пожалуй, не стоило тратить время на ритуал личной встречи и просто изложить все по войс-протоколу или письмом. Пустые формальности, одинаково неудобные им обоим.

   – Буду стараться, ваша Светлость, – учтиво кивнув, дежурно отзывается Милко.

   – Если я что-то могу сделать для вас... – точно извиняясь за постановку невозможной задачи, начинает Станкевич.

   – Моя семья, – Милко и не собирается отказываться, – сестра, Бранка, и ее муж будут драться, но их дети...

   – Все понятно, – Станкевич кивает, – мы позаботимся, чтобы им ничего не угрожало. Что-то еще?

   – Да, – Милко отставляет опустевшую чашечку, – мне нужна информация – все, что вы сможете узнать о Килен Леландер по прозвищу «Красная Королева», хозяйке частной военной флотилии «Фемунэ». Сгодится все, любые подробности.

   Станкевич делает пометки в своем органайзере.

   – Хорошо. Постараюсь помочь.

   – Спасибо, ваша Светлость, – Милко поднимается, кивает учтиво, – а теперь, с вашего позволения, мне нужно возвращаться на Светло – готовиться к бою.

   И первый протягивает руку – не по уставу и протоколу, но позволяет закончить бессмысленный разговор. Станкевич все понимает, встает, отвечает рукопожатием.

   – Вы уверены, что Генштаб не лучшее место? – спрашивает он просто потому, что должен.

   – Уверен, – усмехнувшись, кивает Милко, – никто не поручится, что Вятрович и Джорджевич – единственные агенты «Альбиона» в Генштабе. А мне нужны те, кому можно верить.

   Станкевич кивает понимающе и вдруг по-отечески кладет руку на плечо:

   – Ну... тогда с Богом, солдат.

   * * *

   ...Странный полумрак, черное сияние, смыкающееся в бесконечности какой-то осязаемой тьмой – кажется, его можно потрогать руками. Шестигранные призмы из неизвестного материала дюйм в поперечнике, формирующие помост под ногами, точно висят в пустоте. Каждый элемент, каждая грань, каждый штрих сложных, вызывающих тошноту при взгляде, геометрических орнаментов, покрывающих все видимые поверхности – выглядит резким, выпуклым, необычайно четким, точно игнорируя законы оптики. Кажется, пространство вокруг неуловимо меняется, хотя, вероятно, это лишь иллюзия – глазу тяжело за что-либо зацепиться, чтобы понять, что истинно, а что – нет.

   Прямо впереди, в какой-то полусотне футов, на сформированном все теми же темными призмами подиуме, в обрамлении двух длинных стел – собранный из небольших гексагональных чешуек трон. Стелы за ним – точно крылья, вразлет. Их тускло поблескивающие металлические поверхности покрывают объемные изображения эпических битв – облаченные в диковинные доспехи воины сражаются с себе подобными и существами, один взгляд на которых способен вызвать помутнение. Слева от трона, на единственной возвышающейся призме – парит без всякой опоры скрытый в искусно инкрустированных ножнах клинок с необычайно сложной гардой, плетеной рукоятью и резным навершием. А на троне, на самой границе света и тьмы – Килен.

   Кажется, она не могла измениться за пару дней – разве что алая туника больше не прячет угольно-черный гирокостюм в обрамлении гладкой, собранной из гексагональных элементов силовой арматуры. Все та же идеальная фигура, все тот же дивный лик, все те же, точно живое серебро, волосы и бездонные, как сама Вселенная, лиловые глаза. И в то же время – она другая: здесь, в этом странном, зыбком месте – точно ожившая Тьма, сияющая божественным внутренним светом.

   Она прекрасна, но холодна, как дыхание реликтового излучения.

   – Да уж, красавица, – Балес окидывает взглядом покои Килен, – ну и вкус у тебя! Интерьерчик, часом, не у Лавкрафта подсмотрела?

   – Лавкрафта? – взгляд куда-то в сторону, мгновенная пауза, – Хм... Вероятно, между мной и описываемыми им чудовищами можно найти что-то общее... на уровне метафор.

   – Да ладно, – Балес кидает на чужеродку сардонический взгляд, – откуда нам знать, – небрежный жест, – может под этой сексапильной шкуркой прячется склизкая тварь с щупальцами?

   Едва заметный бесшумный смешок – но взгляд лиловых глаз все так же пуст.

   – Не бойся, Мтубе Балес: разница между нами глубже, но менее очевидна.

   Наемник натянуто смеется, демонстративно потирая аугментированную кисть мощного военного протеза.

   – Кто тебе сказал, что я боюсь?

   – Твой запах, – взгляд Килен заглядывает в самую душу, – пульс, мельчайшие изменения топологии. Ты любознателен, интересовался вопросом и знаешь, на что способна цивилизация четвертого типа. Но больше всего тебя пугает не безграничная мощь наших военных технологий, а мое тело, которого ты так страстно желаешь. Вершина биотехнологий древнего народа, живой сосуд для живого Бога. Это не понятно тебе, неприятно, чуждо. Настолько, что даже звериная похоть не способна побороть животный ужас перед тем, что я олицетворяю.

   – Ну, в одном ты права: при случае я тебя так оттрахаю, что звезды ослепнут.

   Балес пытается улыбнуться понаглее, с вызовом, а получается лишь неестественный оскал.

   – Не сомневаюсь.

   В едва заметной улыбке Килен – по-прежнему лишь безразличное снисхождение.

   Это бесит.

   – Вы закончили? – трудно сказать, что раздражает адмирала Хадсона больше: утонченная надменность чужеродки или хамоватая наглость наемника, – Зачем вы пригласили нас сюда? – его тяжелый взгляд обращается к Килен, – Корабль у вас впечатляющий, но нам нужно готовиться к бою...

   – Разве вы не устраиваете военных советов с союзниками перед решающим сражением?

   – Вы получите директивы перед стартом. Обсуждать нечего.

   – Не могу согласиться.

   Она говорит мягко, вкрадчиво – и совершенно не понять, с издевкой или нет.

   – ВКС Дреама выставили охранение у Зоны Перехода – там дежурит их флагман, канонерка «Силезия». Вы планируете штурмовать Зону, уничтожить охранение и прорываться к низкой орбите Дреама.

   – Откуда вам известны планы командования? – в голосе Хадсона лязгают стальные нотки.

   – Имеющий глаза – увидит, – голос Килен все так же мягок, – ваши действия очевидны.

   – Что ж, значит вы сэкономите мне время...

   – ...увы, – Килен демонстративно пропускает слова Хадсона мимо ушей, – но это глупость. Я могу вывести ваш флот с Потока в любой точке пространства с точностью до одного фрема. Логично сразу заходить на низкую орбиту и сбрасывать десант, а «Аскален» обеспечит изоляцию района вплоть до пояса Койпера.

   – План утвержден Ставкой и изменяться не будет, – с трудом сдерживая раздражение, отрезает Хадсон.

   – Что вас больше интересует, адмирал: победа или месть?

   – Это не ваше дело, – Хадсон все-таки теряет самообладание: непонятно, как, но Килен провоцирует его, – я ветеран трех компаний и не вам, юная леди, учить меня искусству войны!

   – Искусству войны? – едва заметная искра во взгляде лиловых глаз.

   На секунду повисает тишина – кажется, можно услышать, как шелестит, искажаясь, само пространство-время, хотя и ясно, что это – иллюзия. Снова невозможно понять, как же голос Килен заставляет умолкнуть, но почему-то Хадсон не может произнести ни слова. Вдруг, Килен встает – резко, но одновременно – со змеиной грацией. Подходит к одной из стел, касается рукой – и статичное изображение отзывается, неуловимо меняясь. Ладонь чужеродки скользит по сверкающим изгибам батального полотнища, и древние воины маршируют по металлу вослед движениям ее пальцев.

   Пугающее, но завораживающее зрелище.

   – Миллиард лет назад, в пламени междоусобных войн... погибала Арборейская империя, – кажется, воздух вокруг холодает, хотя возможно – это лишь иллюзия, – простиравшаяся до самого края звезд, она умирала в агонии. Древние, как первородная Тьма, арборейцы утратили саму семантику конфликтов, забыли, что такое война; неразумные дети – молодые, сильные и бессмертные, истребляли их, стремясь занять место отцов...

   Пальцы скользят вдоль сцен, где неведомые чудища убивают людей, к другой, где трое воинов преклонили колени перед сходящими со звезд неестественно высоким фигурами.

   – ...перед лицом неминуемой гибели, арборейцы обратили свой взор к древнему миру, что был засеян одним из первых. Последнему, уцелевшему из первой волны... Там, в суровом климате, среди неприступных черных скал, сияющих ледников, знойных пустынь и грозовых океанов, выживал в бесконечной войне триединый народ.

   Изящные пальцы касаются изображений преклонивших колени воинов, и в этом прикосновении есть что-то нежное, преисполненное благоговения.

   – Телакри – холодные, надменные, как скалы родных фьордов, и неукротимые, как мощь северных ветров. Раптари – жесткие как пески пустынь с сердцами жаркими, как огонь самого Светила. Илнари... рожденный в море, среди тысяч островов, народ хитрых торговцев и лихих пиратов, – Килен оборачивается слегка, бросая на гостей косой взгляд, – мой народ.

   Она делает шаг к той части стелы, где косые шеренги воителей в сверкающих доспехах уходят в небеса.

   – Нас призвали на великую войну, – ее голос чарует и завораживает, а движения пальцев манят железных воителей за горизонт времен, – арборейцы возвысили нас, сделав своими защитниками. Это не спасло их, но, уйдя в небытие, они оставили нам... Наследие. Даже потеряв Отцов, мы не забыли своей миссии. Огнем и мечом мы опрокинули самозваных богов, забрав у них силу, власть и бессмертие. Мы утвердили Закон – Закон Хазангара, и тем прекратили великие войны. Миллиард лет, в бесконечной тьме, мы противостояли немыслимым ужасам, с которыми вам никогда не встретиться лишь потому, что мы истребили их все.

   Она поворачивается, смотрит свысока. Поднимает руку и кончики пальцев касаются резных ножен.

   – Мы – Меч, закаленный в горниле бесконечных войн. Оружие, сразившее несокрушимых врагов. Закон, отделивший Свет от Тьмы. И однажды... мы знаем: разделенный народ вновь станет единым, и тогда само мироздание содрогнется под поступью наших когорт. Настанет день, и мы отберем у Вселенной наше Наследие.

   Тишина: резкая, пронзительная, пугающая. Лиловые глаза Килен горят пламенем древней вражды – под этим нечеловеческим взглядом трудно дышать: там, в глубине, скрыты смыслы, знания и логика, недоступные людям. Вдруг, на краткий миг, под кожей чужеродки вспыхивает потустороннее сияние, растекаясь по венам жидким пурпурным огнем, и тут же гаснет, но уже не дает усомниться: Килен – что угодно, но только не человек...

   И вдруг – все исчезает, странная тяжесть уходит из сознания. И вновь дышится, и думается легко, не через силу, и неведомая силы не тянет к земле. Килен ухмыляется едва заметно:

   – Учить кого-то искусству войны? Вы такие...  милые.

   Она возвращается в кресло, перебрасывает через плечо роскошную косу, поглаживает тусклое серебро.

   – Кто ты, адмирал Хадсон? Кто твой враг? Чего ты хочешь?

   – Я...

   – Нет, – она обрывает его, – эти ответы не для меня. А здесь мы, пожалуй, закончим.

   И прежде, чем Хадсон успевает сказать хоть слово, их с Балесом точно засасывает в какую-то невидимую воронку. Пространство выворачивается наизнанку и, скользнув по телу упругой волной, выплевывает в стыковочный узел рядом с челноком. Балес отворачивается в сторону, матерится сквозь зубы, адмирал, подавив усилием воли приступ тошноты, надевает форменную кепи. Оглядев напоследок лишенное даже намеков на привычную архитектуру помещение, цедит сквозь зубы:

   – Надменная сука...

   И идет к кораблю.

   ...Килен сидит во тьме, поглаживая роскошные волосы.

   – Ма'Алтрана?

   Сартаал-альм, «говорящая со звездами» – астронавигатор контактных маяков. «Офицер связи», как называют подобных ей в этом пыльном звездном закоулке.

   – Да, Риклен?

   – Данные разведки, транслирую в ваш фантом.

   – Что-то особенное? – Килен уже получила и обработала все данные, но, как обычно, желает услышать мнение подчиненной.

   – Они вооружают буксиры.

   Молодец, девочка, обратила внимание.

   – Крылатые ракеты?

   – Сейсмологические разведчики. Еще: они демонтировали одно из силовых ядер вместе с токопроводящей обмоткой и устанавливают его на флагманский корабль.

   – Хм, – красивые губы Килен пересекает довольная ухмылка, – а это умно... Спасибо Риклен.

   – Связаться с нанимателями?

   – Зачем? – Килен едва заметно поводит плечом, – у Хадсона есть собственная разведка. К тому же, он склонен общаться со мной... через директивы. Не станем же мы покушаться на его власть? Это, пожалуй, будет как-то... нескромно. Ты свободна.

   Риклен, передав стандартный глиф воинского приветствия, отключается. Килен улыбается, откидывается расслаблено в кресле, забрасывает одну ногу на подлокотник, разглаживая косу вдоль тела. Смотрит сквозь тьму на возникшее в пустоте изображение высокого статного юноши в безвкусном черном мундире, и замечает ему с ленцой:

   – Ну, что ж... развлеки меня, Милко Бражич.

   * * *

   ...Жилые секции, последние двое суток гудевшие, точно растревоженный улей, теперь безмолвны. Не носится шумными стайками детвора, не гудят движками автокосилки, не скользит по белому силикатному покрытию дороги патрульный бот. Милко сидит в кресле на веранде, потягивая через соломинку мате, и смотрит на сбегающие вниз анфилады двориков и белых коттеджей. Принесенный людьми со звезд прогресс многое дал его поколению – новые жилые секции почти не отличались от кварталов на поверхности Дреама. Здесь даже есть голубое небо, и сменяют друг друга времена суток – иллюзия, конечно, но приятная. И всей разницы – система безопасности на основе пространственных коллизий да менявшееся при спуске к центру поселений на четверть тяготение. Мелочь на фоне возможности жить почти как на планетах.

   Милко сразу замечает неказистый фургончик сестры, выруливающий на дорогу из скрытого между уровней тоннеля. Вздыхает, закрывает щелчком пальцев проекцию шахматной партии, отставляет мате. Бранка подъезжает, паркуется, выходит из машины и идет знакомой размашистой походкой по белым камням, взбегающим по лужайке к дому.

   – Бездельничаешь? – с укором спрашивает она, ступая на силикатное покрытие веранды, – Эвакуация почти закончена. Ребята продолжают тренироваться, жгут топливные ячейки десятками – зампотех в бешенстве, но вроде топлива хватает.

   – Скажи, пусть не увлекаются, – Милко собирает рассыпанную по столу колоду карт, – надо отдохнуть перед вылетом: в скафандре не поспишь. Ты бы тоже вздремнула, – взгляд на сестру, – завтра день трудный.

   – Плевать, – дернув плечом, отзывается Бранка, – технари сняли ядро со второго реактора, Любомир уже ставит его на «Силезию». И тамперы на «соляры» приколотили – надеюсь, ты в курсе, что боеголовок на них нет?

   Риторический вопрос.

   – Первая ступень – Р31П, как на ракетах «Флешет», – Милко говорит так, будто это что-то объясняет, – отличается только боевая часть.

   Бранка смотрит на брата, ожидая еще каких-то объяснений, но тот игнорирует ее интерес. Так и не дождавшись, оборачивается, смотрит ввысь – проекцию неба выключили, и теперь ничто не заслоняет вид на мегалиты добывающих шахт, трассировочных тоннелей, вгрызающихся в плоть Светло машин. А далеко вверху, точно скелеты угрей, парят на стационарных орбитах транзитные электромагнитные катапульты.

   – Жаль бросать, – с сожалением говорит Бранка, зная, что Милко тоже смотрит на этих гигантов, – хорошо они нам послужили...

   – Брось, – отмахивается тот, – вернемся с победой – восстановим, а нет, так их все равно сожгут. Да, чуть не забыл: скажи Любомиру, пусть открутит от них гравитационные якоря.

   – Ты спятил? – искренне возмущается Бранка, – Они по шестьсот тонн каждый, а мы топлива итак последние запасы доедаем!

   – У зампотеха есть заначка, – улыбается в ответ Милко, – пусть не крысит: «Альбион» все равно отберет. А мне нужны эти якоря.

   – Зачем?

   – Пригодятся, – подмигивает Милко.

   Сестра смотрит на него, пытаясь понять, да не выходит. Он спокоен, уверен в себе и совершенно не беспокоится о надвигающейся опасности. Всего через сутки озверевший от унизительного поражения Хадсон в компании головорезов Балеса и при поддержке чудовищного корабля «Красной Королевы» будет у Дреама, а Милко ведет себя так, точно за его спиной собралась вся мощь Хазангара.

   – Слушай, я согласна, – Бранке нелегко избавиться от сомнений, – ты нашел оригинальный способ выиграть бой у Хадсона, но презерватив в дирижабль не надуешь. У нас сейсморазведчики вместо ПКР, грузчики вместо военных пилотов и буксиры типа «Солярис» вместо боевых кораблей, а ты собрался выходить с этим против Килен с ее красным кошкодавом?

   – Кстати, а почему красный? – точно вовсе пропустив ее слова, спрашивает Милко.

   – Мне-то откуда знать? – пожимает плечами Бранка, – Может, она так страху на нас нагнать хочет или у нее менструация не проходящая.

   – Ты не поняла вопрос: откуда ты знаешь, что корабль – красный?

   Бранка застывает с открытым ртом – вопрос кажется ей совершенно нелепым. Так и не найдя подходящей остроты в ответ, она лишь разводит руками.

   – Грубо говоря, ты веришь на слово, – ухмыляется Милко.

   А Бранка лишь глядит с укором.

   – Смотри, – Милко подается вперед, упираясь локтями в колени, – радиус ГСН ракет «Флешет» – сорок шесть тысяч километров, а радиус действия самих ракет ограничен только зарядом батарей их автоматики. Есть свидетельства поражения целей на дальностях свыше двух миллионов километров, а ведь «Флешеты» – ракеты ближнего радиуса. Вдумайся, – щелчок пальцами, – ближние дистанции космического боя измеряются десятками и сотнями тысяч километров – определить с такого расстояния цвет даже самого крупного корабля можно лишь в мощнейший телескоп и, вообще-то, нет ни одной причины этим заниматься. Так в чем смысл покраски корабля в красный цвет?

   Удивительно, но менее нелепым вопрос не становится. Бранка скептически смотрит на Милко, тот улыбается в ответ.

   – Это чистой воды психология, замешанная на теории игр. Смотри: чтобы победить, мне нужно знать, о чем думает соперник, – палец Милко стучит по лежащей на столе колоде карт, – а как этого добиться?

   Кажется, он и не ждет ответа от Бранки.

   – Закрой глаза, – она непонимающе смотрит на Милко, а тот жестикулирует, как заправский фокусник, – закрой, закрой, не бойся. Так, хорошо. А теперь скажи: во что я одет?

   Простой вопрос. Бранка открывает рот, чтобы ответить, но внезапно понимает, что простота эта – кажущаяся.

   – Твой китель и... – мозг судорожно ищет, но не находит ответ, – черт! Ты издеваешься?

   Почему-то эта выходка злит – Бранка поворачивается, чтобы уйти.

   – Нет-нет! – Милко останавливает сестру движением руки, – Подумай: мы неоднократно виделись, беседуем уже несколько минут, весь день работали вместе – я почти все время был на виду, но ты не можешь назвать практически ничего из того, во что я одет, хотя только что смотрела на меня в упор. Другой вопрос, – внезапно, он меняет тему, – перечисли бутылки в папином коллекционном баре по порядку, – вопрос снова ставит Бранку в тупик, – не можешь? А ведь ты ежедневно смотришь на них!

   – Понимаешь? – продолжает Милко, хотя и очевидно, что Бранка ничего не понимает, – Ты запоминаешь и сосредотачиваешься лишь на том, что непосредственно привлекает твое внимание, вещи, на которых ты не акцентируешься, твой мозг не анализирует и не воспринимает, они как бы выпадают из твоего восприятия. На этом построены и балаганные фокусы, и работа профессиональных катал.

   Бранка смотрит на брата – тот самодовольно улыбается в ответ. Понять, к чему он клонит, совершенно невозможно.

   – Для победы мне необходимо знать, о чем думает мой противник – и нет лучшего способа это выяснить, чем вложить ему в голову нужные мысли. А сделать это очень просто, если захватить его внимание и заставить видеть нужное и не замечать то, что должно остаться скрытым.

   Во всем этом, без сомнения, есть какой-то смысл, но связи с предстоящим сражением Бранка увидеть не может.

   – Важно захватить внимание человека и навязать ему нужный образный ряд, – самодовольная ухмылочка Милко начинает не на шутку раздражать, – вынудить думать, а значит – и действовать, выгодным тебе образом. Предсказуемым образом. В этом – фокус. Пойдем, покажу кое-что.

   Они уходят с веранды в дом. Бранка оглядывается по сторонам – удивительно, но здесь ничего не изменилось со смерти мамы, даже герань на подоконнике – с учетом раздолбайства Милко то, что ему удалось сохранить цветок, выглядит чудом.

   Они проходят дальше, в гостиную и вот тут Бранка останавливается и, окинув взглядом комнату, выдает потрясенно:

   – Черт. Да ты никак втрескался в эту суку?!

   Кажется, Милко обустроил в небольшой гостиной родительского дома храм Килен.  Стены, мебель, пол – все превращено в сплошной плэйнскрин, усеянный страницами из досье, псевдотрехмерными изображениями, образчиками настоящей живописи и разной степени талантливости и пошлости фанартом – трудно поверить, но, кажется, у «Красной Королевы» существует целое фанатское движение, натурально боготворящее эту инопланетную фурию. И в довершение – зарисовки самого Милко, набросанные на плэйнскринах широким штрихом: в черно-белых скетчах легко узнается облик Килен.

   ...Сидя здесь вечерами, в одиночестве, Милко рисовал своего врага – от мысли об этом Бранку передергивает.

   – А почему нет? – кажется, брат и не собирается развеивать ее опасений, – Ты только подумай: эльфийская принцесса, бороздящая звездный океан на гигантском алом звездолете... – Милко разводит руками, – разве это не сюжет из тех книжек, которыми мы зачитывались в детстве?

   – Вот только ты – не Флэш Гордон и не Бак Роджерс, – Бранка шагает к брату, – Милко, очнись, Бога ради! Это не космоопера! Ты сел играть в подкидного с Господом...

   – Не только сел, но и планирую выиграть.

   Его самоуверенность пугает. Секунду Бранка не знает, что ответить, не находит слов. Подходит, берет за руку, заглядывает в глаза:

   – Послушай, братишка, я не знаю, что ты там придумал, но эту партию тебе не выиграть. Говоря твоим языком, они собрали флэш рояль. Этого не перебить с твоими «двойками».

   – Ты кое-что забыла, – ухмыляется Милко, – флэш ничего не решает, пока в колоде джокер.

   – И кто он, этот джокер? Ты?!

   – «Красная Королева» Килен.

   Звучит, как нечто само собой разумеющееся. Бранка разводит руками, а Милко, пользуясь тем, что стальная хватка сестры ослабла, падает в глубокое кресло.

   – Знаешь, кто такая Килен Леландер? Нет, – он жестом останавливает сестру, уже готовую сказать какую-то банальность, – на самом деле? Она д'алаан – дочь, любовница и спикер Аскалена Алатара Леландера, главы ее Дома.

   – Я так понимаю, с инцестом у них там не заморачиваются? – саркастически ухмыляется Бранка, приваливаясь плечом к стене.

   – Если уж ставить вопрос так, то это скорее апофеоз автофелляции... Ну, если представить, что у них там все, как у нас происходит, – делает ремарку Милко, – что вряд ли. Видишь ли, с точки зрения генетики Килен – это и есть Аскален Алатар.

   – Чего? – морщится Бранка, – Она клон что ли?

   Милко лишь паскудно улыбается в ответ.

   – Не совсем – геноконструкт. Тут, какое дело: этот пафосный дядечка как-то... «вознесся», – движение пальцами, точно закавычивая последнее слово, – стал «воал-кун» – сверхразумом, «живым богом», чтобы это ни значило. И теперь ему болтать со всякой чернью как бы... не по статусу. Да и вряд ли так просто понять такое существо. Так что он просто взял генетический материал от своей человеческой оболочки и сделал себе дочь-жену-распорядителя по своему вкусу, чтобы она служила ему в постбытие, правила Домом по его воле и от его имени.

   Бранка несколько секунд смотрит на Милко, потом кивает каким-то своим мыслям и резюмирует:

   – Охренеть.

   – Полностью согласен, – криво усмехается тот, – а теперь еще поинтересуйся, что такое великие алдарийские Дома. Мы о них мало знаем, но и от того, что известно – прозреешь.

   Бранка лезет в поисковик и ее брови начинают удивленно подниматься.

   – Но и это не все, – тасуя карты, продолжает Милко, улыбаясь ошеломленному взгляду сестры, – услуги Килен стоят миллиард, причем не наших тугриков-федералис, а полновесных салимкорских солитов, обеспеченных энергобанком Глобального Резерва. И прежде, чем ты свалишься в обморок от этой суммы, вспомни: ее корабль. Большая часть того, из чего он сделан, вообще оценке не поддается – мы не знаем, на каких физических принципах построено это космическое корыто, для нас он летает натурально на магии. Но и то, что я могу хотя бы примерно посчитать – тянет на триллионы и триллионы... короче, столько не бывает. Причем буквально. А у Килен таких кораблей – целая флотилия.

   Милко растасовывает колоду, как заправский фокусник. Внезапно, вынимает одну карту, показывает Бранке – джокер.

   – Подумай, сестренка: формально она – арборейка, как и мы, и все нам подобные. Но ее народ председательствовал в Хазангаре, когда по Земле еще вовсю шастали динозавры. Дочь салимкорского доминиона Алдария, прекрасное бессмертное создание, аватара живого бога, владеющая по праву рождения тысячами галактик, путешествующая на личном звездолете, цену которого невозможно назвать... и вдруг делает грязную работу для каких-то мелких олигархов с задворок Вселенной? Да мы же просто пыль на ее подошвах...

   Милко убирает карту, откладывает колоду в сторону.

   – Я изучил несколько тысяч томов записей ее похождений, – небрежный бросок пачки файлов на плэйнскрин стола, – логи боевых операций, брифинги, бортовые журналы ее врагов. Все, что можно найти. «Альбион» ошибаются, думая, что смогут ее контролировать, она – «дикая карта» и не подчиняется никому.

   Милко вынимает откуда-то сбоку логарифмическую линейку отца, крутит в руках.

   – Ты меня спрашивала, что я тут считаю? – небрежный жест в сторону исписанных уравнениями стеновых плэйнскринов, – Ее победы. Я проанализировал две тысячи боевых операций с участием ее ЧВФ, – кривая ухмылка, – они безупречны. Создал матрицу, рассчитал все варианты – во всех случаях она всегда поступала самым оптимальным образом. Выжать из ситуации больше – нельзя никакими средствами. Это даже не талант, это, мать ее, печать божья!

   – Я рада, что, когда она придет нас убивать, ты умрешь счастливым и восхищенным.

   – Она игрок, понимаешь? – кажется, Милко вовсе не слышит сказанных слов, – Профессиональный игрок. Человек, назубок знающий теорию игр. Катала.

   – И как ты собрался ее побеждать?

   – Никак, – обезоруживающая улыбка, – это невозможно.

   – Ну, отлично! – Бранка в сердцах всплескивает руками, – Чему тогда ты радуешься?

   Милко звонко щелкает пальцами.

   – Есть такие люди, для которых прелюдия важнее оргазма. Люди, которым важна сама Игра.

   Он снова откидывается в кресле, постукивая логарифмической линейкой по левой ладони.

   – Вопрос не стоит, «как победить?», «Красная Королева» все равно выиграет эту партию. Вопрос лишь в том, кто и что проиграет, и каков будет приз.

   Бранка смотрит на брата пару минут, пытаясь понять: есть ли хоть какая-то надежда или он спятил окончательно? И, так и не придя к согласию, резюмирует:

   – Нам всем каюк.

   – Не дрейфь, сестричка, – ухмыляется Милко, – во всем этом есть маленькая хитрость: Килен – безупречна и всегда поступает правильно. А значит – предсказуемо.

   * * *

   ...Тихое, почти осязаемое колебание тьмы.

   Затянутые черной квазиорганической тканью пальцы скользят по живому серебру волос, лаская роскошную косу, точно живое существо. В уголках губ прячется легкая ухмылка – кажется, Килен напевает что-то бездонной мгле безвременья, окутывающей ее. Изредка, веки закрытых глаз чуть вздрагивают, и в эти секунды под кожей «Красной Королевы» вспыхивает, растекаясь по венам, потустороннее пламя.

   Входящий сигнал, глиф приветствия – Риклен.

   – Ма'Алтрана, получены директивы. Флот адмирала Хадсона выстраивается на траверзе, ложатся на траекторию ухода.

   – Что ж, – не открывая глаз, отзывается Килен, – давай подыграем нашим маленьким друзьям...

   Она поднимает руку, рассекает воздух ладонью, точно переворачивая страницу – и мир вокруг выворачивается наизнанку, меняя плоскость пространства. Килен открывает глаза – узкий мыс навигационной палубы, висящие в пустоте радиально люльки навигаторов, собранные в многомерную проекцию пространственные карты, переплетенные нитями контрольных осей. Тьма и голубоватое сияние – типичный интерьер для мостика истребителя типа «Созвездие».

   – Всем постам – боевая готовность, уровень два, – Килен закидывает ногу на ногу, опирается на подлокотник, упирая подбородок в запястье.

   «Аскален» отзывается на команду активацией оборонительных систем.

   – Двигатели малой тяги, импульс пятнадцать, готовность тридцать.

   – Есть двигатели малой тяги пятнадцать, тридцать, – дублирует команду сартаал-геналу, первый пилот.

   Килен активирует интерфейсы прямого подключения, входя в симбиоз с кораблем и чувствует рядом утлые суденышки адмирала. Слишком близко: это раздражает «Аскалена», а значит и «Красную Королеву». На секунду мелькает мысль – а не поджарить ли парочку просто так, шутки ради? – но приходится противиться соблазну.