Текст книги "Пряный кофе (СИ)"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– Ну, как уж тут не понять, почему он сестру за виконта решил выдать… Тут и дочка на руках, и матушка больная, – сказал он так, что, если бы не абсолютно серьёзное выражение лица, то я решила бы, что это злая шутка. – И как, прекратились его злосчастья?

– Если бы, – подхватила я, с лёгкой душой выпуская самый трудный эпизод. – Через полтора десятка лет, когда Клэру исполнилось тридцать пять, а его дочери Роуз – шестнадцать, история вновь пошла по кругу. Памятуя о судьбе сестёр, Клэр позволил дочери выйти замуж по любви. Однако ни к чему хорошему это не привело. Роуз унаследовала хрупкое сложение отца и слабое здоровье матери, и, когда была в тягости, то даже по дому передвигалась с трудом. Она умерла родами, подарив супругу двух мальчишек, Чарльза и Кеннета. А он бросил их и, прибрав к рукам приданное покойной жены и часть сбережений Клэра, сбежал на материк. После этого выбор достойного мужа для родственниц стал для Клэра… навязчивой идеей, – запнулась я на мгновение, выбирая слово помягче. – Как и воспитание девиц в целом. Обратите внимание, Лайзо, на слуг-мужчин он никогда не ругается. Он просто увольняет их – или вынуждает меня это сделать.

Воцарилось тягостное молчание. Лайзо сидел на кровати, разглядывая собственные колени. Я смотрела то на белую хмарь за окном, то на удушающе жаркие угли… По всей комнате были развешаны пучки трав, деревянные кругляши с бессмысленными узорами, шнурки из разноцветных нитей – точно в знахарской лавке, которую я видела однажды мельком, проезжая мимо площади на том берегу Эйвона.

…Чужой мир. Совершенно чужой для меня.

– Что я должен сделать, Виржиния? – спросил наконец Лайзо.

Я невольно вздрогнула – он стоял рядом смотрел прямо на меня, хотя только секунд назад сидел на краю кровати.

– Быть просто одним из слуг. Не давать ему повода увидеть нечто большее.

– А оно есть, это большее? – прямо спросил Лайзо и протянул руку, словно хотел удержать меня за подбородок, но в последний момент удержался от непростительного деяния.

– Дядя Клэр отныне сопровождает меня во всех поездках. Узнавать распорядок дня вы будете у мистера Чемберса. И лучше не покидайте крыло для слуг лишний раз. Не пытайтесь говорить с Клэром Черри, больше отмалчивайтесь. Разумеется, никаких упоминаний о колдовстве и прочих суевериях. О том, что ваша мать – гипси и гадалка, тоже не упоминайте.

– Может, мне вообще на время уехать? – прервал меня Лайзо. Глаза у него при таком освещении должны были выглядеть чёрными, но вместо этого отсвечивали яркой зеленью, как на солнце.

– Мистер Маноле, прекратите. Кажется, это вполне разумные правила, к тому же… – Я разозлилась, что мне и здесь приходится оправдываться, встала и отступила к двери. И приказала: – И оденьтесь наконец. Я уже привыкла к вашим манерам, однако в доме есть ещё и дети. И Юджиния.

А после этого – гордо развернулась и вышла, отстукивая тростью шаг по паркету.

Меня не покидало ощущение, что в последнюю минуту я наговорила какой-то бессмыслицы, и выглядела сейчас крайне глупо.

К счастью, остаток дня прошёл мирно и тихо. Кеннет и Чарльз оказались премилыми мальчиками, очень спокойными и прекрасно воспитанными для своих шести лет. Паола Мариани сказала, что учить их было бы одно удовольствие. К появлению за ланчем Лиама в качестве баронета Сайера дядя Клэр отнёсся на удивление спокойно, хотя потемневший взгляд говорил о том, что нам ещё предстоит беседа о трагически потерянных и неожиданно обретённых родственниках. Юджиния, выплакав все слёзы, усвоила новые правила поведения и даже немного повеселела: я запретила ей представляться своей горничной и велела называться отныне секретарём, что в её глазах было равносильно едва ли не дарованию титула из рук самого короля.

Эхо будущей грозы достигло меня лишь на следующий день, когда уже вечером, около восьми, мальчишка-посыльный занёс коротенькую записку, гласившую:

«Незаменимая и неповторимая В.!

Загляну, как обычно, по дороге из Управления , смертельно голодный кстати, Нэйт сейчас гостит у родителей. Есть новости о деле нашей дорогой М., вам понравится вам не понравится очень интересные. Рассчитываю на Вашу помощь и любопытство .

Погода просто отвратительная. Даже хуже, чем мой характер.

Целый день опрашивал свидетелей, кажется, простудился.

Подробности расскажу вечером.

Ваш неунывающий детектив,

Э».

Клэр Черри в этом время сидел в той самой маленькой комнатке между кухней и чёрным ходом, то ли читая газету, то ли изучая счета своего перчаточного магазина.

Я представила в красках, что меня ждёт вечером, и вознесла молитву святой Роберте и святому Киру Эйвонскому, чтобы первая даровала мне стойкость духа, а второй надоумил Эллиса прийти пораньше, до закрытия кофейни, когда в зале ещё будут посетители.

Объяснить дяде, почему некий детектив задерживается за обсуждением крайне важных дел, было бы гораздо проще, чем оправдать появление того же детектива после закрытия и с чёрного хода.

Однако полночь близилась, кофейня пустела, а Эллис так и не показывался. Я постоянно корила себя за то, что не догадалась задержать мальчишку-посыльного до того, как прочту записку, и не отправила с ним ответ. И даже идея через Мадлен приказать Лайзо навестить детектива и предупредить его теперь не казалась мне такой уж невыполнимой… Но было слишком поздно.

Миссис Хат, словно почувствовав моё состояние, попыталась отвлечь дядю Клэра от слежки и попросила составить ей компанию за чаем. Георг после этого стал в три раза мрачнее обычного и начал поглядывать на незваного гостя с просто неприличной кровожадностью. Дядя Клэр же по-прежнему цедил мелкими глотками крепчайший кофе с перцем и шоколадом и вполуха слушал пространные рассуждения миссис Хат о скверной аксонской погоде, сохраняя капризно-скучающее выражение лица. Мадлен прибиралась в зале, напоследок расправляя на столах скатерти и сворачивая салфетки к следующему дню…

А потом в дверь с чёрного хода отчётливо постучали.

На часах было четверть первого.

– Вы кого-то ждёте, дорогая племянница? – сладким голосом осведомился дядя Клэр. Сна у него не было ни в одном глазу, несмотря на поздний час.

– Возможно, – ответила я холодно. – Однако дела кофейни не должны вас заботить, дядя; прошу, оставьте их мне. Мадлен, будь любезна, открой.

Она счастливо кивнула, и по коридору шустро простучали каблучки. Скрипнула щеколда…

В зале воцарилась мёртвая тишина. Миссис Хат тискала жёлтый платок и то и дело открывала рот, не произнося ни звука, с таким растерянным видом, словно вовсе позабыла человеческую речь. Клэр Черри выжидал. А Георг стоял в дверях кухни, скрестив на груди руки, и из полутьмы коридора фигура его казалась мистической и зловещей.

– А, Мадлен! – послышался вдалеке весёлый голос Эллиса. – Как же я рад вас видеть, просто словами не передать. А есть пирог? А с чем? А когда вы вот так руками показываете – это рыба или мясо? А-а, рыба, потому что плавает. Понял-понял. А можно два? О, спасибо, вы меня спасли! Как говорила моя тётушка Молли, не зови ласково, а угощай, как в сказке… Шучу! А Виржиния здесь?

У дяди Клэра дёрнулся уголок рта.

Шаги всё приближались, и вот в зал не вошёл – влетел, едва касаясь земли, Эллис, на ходу перебрасывая через локоть отсыревшее пальто. Дарёный шарф был обмотан вокруг шеи так много раз, что торчать остались только самые его концы, а сама шея стала похожа на мельничный жернов.

– Доброй ночи, Виржиния, – заулыбался Эллис, отсалютовав мне кепи. И, даже не оглядываясь, быстро добавил: – Вижу, у нас сегодня посторонние?

– Ещё надо подумать, кто здесь посторонний, – тихо, но отчётливо произнёс Клэр. Я поспешила громко ответить, чтобы не допустить перепалки:

– Посторонних здесь нет. Дядя, рада представить вам знаменитого детектива Алана Алиссона Норманна, но учтите, обычно его называют Эллисом. Эллис, познакомься – мой дядя по линии матери, сэр Клэр Черри, баронет. И, да, дядя, маркиз знает.

Клэр всего лишь на секунду поджал губы и сощурился, но этого было достаточно, чтобы лицо его из капризного и инфантильного стало пугающе жестоким. Я уже мысленно ощетинилась, готовясь ответить резко и уверенно на любые претензии, когда Эллис вдруг произнёс с улыбкой, будто сам себе удивляясь:

– Паучий… Цветок?

Реакция дяди была молниеносной и совершенно неожиданной для меня:

– Где?

– Грин-Гроув, – не замедлил с ответом Эллис. Кажется, детектива всё происходящее изрядно веселило.

– Кто? – так же холодно поинтересовался дядя Клэр.

Эллис выгнул брови и ответил ещё более загадочно:

– Точно здесь?

Дядя Клэр взглянул на меня и произнёс спокойно:

– Разумеется, нет. У вас найдётся минутка?

– Для вас – всегда! – расщедрился Эллис, кучей сваливая пальто и шляпу прямо на один из столиков. На скатерти тут же проступили мокрые пятна.

Дядя Клэр отставил чашку с недопитым кофе, быстро провёл ногтем по припухшей нижней губе, всё также хмурясь, поднялся и степенно вышел из зала; Эллис подмигнул мне и направился следом.

Щёлкнул замок в комнатке у чёрного хода.

– И что это было сейчас? – задала я вопрос в пустоту. Миссис Хат всё так же сидела, прикладывая платок то к одной щеке, то к другой. А Георг неожиданно ответил:

– Это было ваше ручное чудовище, леди Виржиния, которое столкнулось с фамильным монстром. И вот что я вам скажу: кто бы там кого ни съел, я буду доволен, – заключил он и скрылся на кухне, едва не столкнувшись в дверном проёме с Мэдди. Та резко отпрянула, едва не расплескав кофе, и недоумённо оглядела зал.

– Не спрашивай, куда все разошлись, – вздохнула я. – Поставь поднос на дальний столик, за ширму. И ступай с миссис Хат на кухню. А когда Эллис вернётся… Сможешь сделать так, чтобы нас не подслушал… – я запнулась и понизила голос – …никто?

Мадлен прекрасно поняла, кто такой «никто», и кисло кивнула.

Правда состояла в том, что на самом деле я не хотела бы, чтоб разговор с Эллисом слышала сама Мэдди, а избежать этого можно было лишь одним способом – дав ей сложное и важное задание.

«Маленькое предательство?» – шепнула на ухо совесть.

Ради собственного блага я не стала развивать эту мысль.

Долго томиться в одиночестве мне, к счастью, не пришлось. Вскоре снова щёлкнул замок, и Эллис, насвистывая, вышел в коридор. За ним, очевидно, последовал и дядя Клэр, но, к моему удивлению, он не стал проходить в зал, а свернул на кухню.

– Мне начинать вас бояться? – полушутя-полусерьёзно спросила я, когда детектив занял своё место за столом.

– Вам? Нет, рано ещё, – успокоил меня Эллис. – Вот когда повзрослеете и заимеете десяток-другой страшных тайн, тогда и начнёте бояться. Но только не меня, – хмыкнул он и подвинул к себе блюдо с пирогом. – Меня вы надёжно подкупили своей волшебной выпечкой и кофе.

– Хотелось бы верить, – вздохнула я и обвела взглядом пустой зал. Приглушённый свет, уединённость и хищная темнота в арке коридора заставляли невольно понижать голос. – Что за «паучий цветок»?

– Цветок такой, – туманно пояснил Эллис, отламывая кусок пирога прямо руками. Крошки посыпались на светло-бежевую скатерть, за отвороты рукавов детектива… – Его ещё называют «осенний крокус», «луговой шафран» и, будете смеяться, «нагая леди». Красивый, нежный, но очень ядовитый. И противоядия, к слову, не нашли даже в наш прогрессивный век, – добавил он и замолчал, явно намереваясь посвятить всё своё внимание пирогу, словно важнее ничего на свете и не было. Я терпеливо промолчала несколько минут, но, так и не дождавшись продолжения рассказа, наконец задала следующий вопрос:

– И какое отношение луговой шафран имеет к Клэру Черри?

– Не луговой шафран, а Паучий Цветок, – поправил меня Эллис, многозначительно воздев палец.

– Прозвище?

– Браво, Виржиния! Я в вас не сомневался, – то ли похвалил он меня, то ли посмеялся надо мною. – Об остальном не спрашивайте.

– Не буду, – согласилась я. – Тем более, что Грин-Гроув – наверняка отвратительно скучный город.

– А причём здесь какой-то го… тьфу, вы меня подловили, – искренне огорчился Эллис. – Виржиния, правда, не спрашивайте больше. У нас с любезным сэром Клэром Черри обоюдовыгодный договор, и мне отнюдь не хочется нарушать его первым.

– Надеюсь, вы не шантажируете моего родного дядю?

– Святой Кир, как грозно! – Эллис шутливо заслонился от меня кофейником и посмотрел поверх блестящей серебряной крышки. – Я же образцовый детектив, позор и… то есть честь и совесть Городского управления спокойствия. О каком шантаже может идти речь? Наберитесь терпения, однажды вы всё узнаете. Насколько я понял, Клэр Черри намерен задержаться у вас по крайней мере до Сошествия, а за пару месяцев вы способны докопаться до сути любой тайны.

Я перевела взгляд на тусклую картину на дальней стене – скошенные поля, мельница на холме, пустая дорога…

Избавиться от неуместной улыбки полностью так и не удалось.

– Вы мне льстите.

– И вам это нравится, – усмехнулся Эллис. – Но давайте лучше перейдём к делу. Пирог, конечно, чудесен, но лучше я возьму его с собой и оставлю немного на завтрак… Скорей бы Нэйт возвращался! Впрочем, надеюсь, что в этом деле мне понадобятся только его кулинарные навыки, а не профессиональные, – добавил он, понизив голос. – Я сумел отыскать пару свидетелей. Тех, кто работал в театре Уиллоу. Одна из них – женщина по имени Эбби Нотс, которая шила для актёров костюмы. Другой – подсобный рабочий, Джо Макмиллан. Рабочий говорить со мной отказался, сказал, что не хочет ворошить «то клятое дело». Но из его оговорок я сумел узнать, что театр был тем ещё змеиным гнездом. Одну актрису отравили, другому актёру в лицо ткнули раскалённой кочергой… В последние месяцы перед трагедией интриги достигли такого размаха, что пожар или иное бедствие были только вопросом времени. Макмиллан так и сказал: «Всё к этому шло, ей-богу, а виновата была маленькая мерзавка». И вот когда я попытался узнать, какую мерзавку он имеет в виду, Макмиллан как с цепи сорвался и едва не разорвал меня на десяток маленьких Эллисов, друзья в пабе его аж впятером оттаскивали, – скривился он и машинально потёр плечо.

– Да уж, загадочно, – согласилась я и задумалась. Леди Милдред мало говорила о том, при каких обстоятельствах она забрала Мадлен к нам в дом. Сама я почти не принимала участия в тех событиях – слишком многое тогда легло на мои плечи. Юную актрису, избитую, раненную, запуганную, поместили в один из частных госпиталей за наш счёт. Мы время от времени навещали подопечную, но потом здоровье подвело уже саму леди Милдред… Несмотря на помощь Магды, на безупречное поведение мистера Спенсера, на поддержку миссис Хат и мистера Белкрафта, всё же я не справлялась. И, когда пришлось при весьма некрасивых обстоятельствах уволить двух служанок из «Старого Гнезда», Мэдди, ещё не до конца оправившаяся, вдруг предложила мне свою помощь.

Я обратилась за советом к леди Милдред. И она произнесла тогда очень странную фразу:

«Соглашайся, Гинни. Даже если потом ты пожалеешь, потому что не согласиться – гораздо хуже».

Тогда я поняла эти слова, как ещё один урок милосердия: доверяй людям, позволяй им проявить себя с лучшей стороны; лучше ошибиться и быть преданной, чем погубить искренний благой порыв в человеке. Но теперь стала сомневаться.

– Вижу, я вверг вас в пучину размышлений, Виржиния, – без улыбки произнёс Эллис. – И о чём же вы думаете?

Поколебавшись немного, я рассказала ему о совете леди Милдред, ещё раз вспомнив обстоятельства, при которых Мэдди попала в мой дом. Детектив слушал внимательно и время от времени перебивал меня, уточняя ту или иную деталь. Особенно его заинтересовало то, что Мадлен в госпитале навещали «гуси».

– Это произошло всего однажды… или дважды, – неуверенно пожала плечами я, отвечая на вопрос. – У неё пытались выведать, не знает ли она, куда могла подеваться некая Хэрриэт… Вероятно, тоже актриса. Но Мэдди чувствовала себя тогда настолько скверно, что леди Милдред запретила «гусям» её беспокоить.

– А потом Мадлен всегда ссылалась на потерю памяти, – подхватил Эллис и отвёл взгляд. – Безупречный предлог, ничего не скажешь… Что-то мне это нравится всё меньше и меньше. Знаете, Виржиния, я ведь поговорил и со второй свидетельницей. Ну, с Эбби Нотс. Она сейчас швея на фабрике Шивера. Так вот, миссис Нотс рассказала прелюбопытную вещь. По её словам выходит, что Мадлен Рич погибла во время пожара.

В первый момент я, признаться, растерялась. Но затем взяла себя в руки и ровно заметила:

– Возможно, миссис Нотс ошибается. Вы спросили её, почему она решила, что Мадлен мертва?

– Разумеется, спросил, – кивнул Эллис и наклонился ко мне через стол, понижая голос. – Она говорит, что лично видела её труп. Эбби Нотс не посчастливилось заночевать в театре именно тогда, когда начался злополучный пожар. Однако она сумела спастись. И, как водится в нашем славном Бромли, тут же присоединилась к зевакам и потом из первых рядов наблюдала, как тушили огонь и позднее – как выносили обгорелые тела. И в одном из трупов Эбби Нотс опознала Мадлен Рич – по приметным туфлям с металлическими пряжками и по кулону в виде трилистника.

– У этой Эбби Нотс глаз, видимо, как у орла, если она умудрилась разглядеть такие подробности в темноте на обгорелом теле, – усомнилась я.

– Просто сказочная наблюдательность, – согласился Эллис, задумчиво тыкая вилкой в целый пирог. – Что-то подобное я и сам сказал миссис Нотс, и в ответ она понесла сущую околесицу про блики света на шее и про большие, яркие фонари у «гусей». Думаю, дело обстояло гораздо проще. «Гусь», который выволок труп наружу, спросил, не знает ли кто покойную. Эбби Нотс приметила туфли и вызвалась её опознать, а заодно и прикарманила тот самый кулон в виде трилистника. И, возможно, серьги, кольца и что там ещё было при хорошо прожаренном трупе, – заключил он.

Вилка наконец с глухим хрустом проломила румяную корочку пирога. На скатерть брызнул мясной сок начинки.

К горлу подкатила тошнота.

– Судя по всему, миссис Нотс – не самая приятная особа, – произнесла я, с трудом сохраняя невозмутимое выражение лица. Эллис понимающе усмехнулся:

– Не самая чистоплотная, верно. Однако именно нечистоплотность и делает её полезной свидетельницей. Эбби Нотс не сомневалась, что Мадлен Рич мертва, и у меня есть некоторые основания поверить в подобный расклад.

– А в архивах Управления есть какие-либо документы, подтверждающие это? – спросила я, поразмыслив.

– В архиве вообще нет ни одного документа, который бы касался пожара в Уиллоу, – вздохнул Эллис. – Но это не такая уж большая беда. Ведь документы легко подделать, доверять им в столь щекотливом деле нельзя. Если бы я мог опросить хотя бы нескольких свидетелей, сопоставить показания, то правда тут же явила бы себя. Однако свидетелей осталось не так уж много, а добраться до них очень сложно. По сути дела, Нотс и Макмиллан – единственные, с кем можно перемолвиться словом без лишних церемоний, – нехотя признался он. – А самую главную свидетельницу я вообще не могу привлекать к расследованию.

– Мэдди?

Он кивнул.

– Если кто и знает правду, то лишь она. Но вряд ли поведает её вам или мне… Не стоит даже тратить время. Взгляните лучше на это, Виржиния.

Эллис сунул руку во внутренний карман пиджака, извлёк сложенный вчетверо лист бумаги и передал мне.

Это оказался список. Венчало его чётко выписанное чернилами «Мадлен Рич», напротив которого стоял вопросительный знак. Ниже была проведена жирная черта красным карандашом, под которой выстроились в столбик ещё десять имён, начиная с Джо Макмиллана и Эбби Нотс, а заканчивая неким «Стивеном Г. Уиллоу-мл».

– Владелец театра? – предположила я, постучав ногтём по самому последнему имени.

– Его сын, – уточнил Эллис. – Стивен Гордон Уиллоу-старший погиб в том же пожаре, как и многие другие. Видите ли, несчастье случилось после громкой премьеры. Труппа отмечала успех обильными возлияниями, и именно поэтому было столько жертв – пьяный сон крепок, многие просто не почувствовали запаха дыма, пока не стало слишком поздно. Однако о мистере Уиллоу можно забыть, потому что он проживает в Альбе. Я, конечно, отбил ему телеграмму, но не слишком надеюсь на ответ. Меня больше интересует это имя, – и он постучал вилкой по четвёртой строке в списке.

Я вчиталась.

– Сара Барнелл? Что-то знакомое… Кажется, я уже слышала о ней, причём совсем недавно.

Эллис взглянул на меня с той самой особенной неотразимой улыбкой, которая означала, что за ней последует весьма неудобная просьба.

– Возможно. Видите ли, Виржиния, мисс Барнелл сейчас управляет домашним театром леди Уотермилл, родной сестры виконтессы Анны Хаббард.

– Той самой, с которой мы вместе плыли на «Мартинике»! – ахнула я. И тут же сообразила к чему он клонит. – Эллис, нет.

– Почему? – удивлённо выгнул брови он и сцепил пальцы в замок. – Вы ведь обещали помогать мне.

– Не припомню такого, – решительно ответила я, мысленно возвращаясь к последнему нашему разговору.

– Вы совершенно точно обещали, – проникновенно уверил меня Эллис.

Я понизила голос до шёпота:

– Обещала подумать. И, Эллис, обстоятельства изменились! Приехал дядя Клэр, и я теперь не настолько свободна в своих действиях.

– Вы даже не выслушали, чего я хочу от вас! – искренне возмутился он.

Мы уже склонились друг к другу настолько близко, что издали нас, наверно, можно было принять за влюблённую пару.

– Так скажите.

– Проведите меня на спектакль у леди Уотермилл и помогите разговорить Сару Барнелл.

– Невозможно. Я сама не представлена леди Уотермилл.

– Зато Анна Хаббард от вас в восторге, – сердито возразил Эллис. С такого близкого расстояния разница между седыми и тёмными прядями была видна ошеломляюще чётко, и оттого весь образ детектива распадался на строгие контрасты. – Птички насвистели, что она хвастается знакомством с вами. Будет нетрудно уговорить её отвести вас на спектакль к сестре.

– Меня, но не вас. Мы с виконтессой Хаббард чужие друг другу. Это леди Клэймор или леди Абигейл могли бы уступить моей просьбе, но здесь совершенно иное дело.

– Тогда допросите Сару Барнелл самостоятельно! – сказал Эллис, и это больше походило на приказ, чем на просьбу. Впрочем, детектив тут же смягчился: – Виржиния, не подумайте только что я на вас давлю… Просто мисс Барнелл, возможно, наш последний шанс. Она лично знала Мадлен Рич. Говорят, их связывала крепкая дружба.

– Дружба? – откликнулась я эхом – и задумалась.

За те годы, что Мадлен проработала у меня, её не навестил никто из бывших друзей. Конечно, многие уехали из Бромли или погибли в злополучном пожаре, но не все ведь! Эллис разыскал десять человек, так или иначе соприкасавшихся с театром Уиллоу. Хотя бы один из них мог заглянуть в кофейню, пусть не ради дружеских чувств, а из любопытства…

Внезапно мне вспомнилась страшная сказка из тех, что в пансионе святой Генриетты рассказывали после того, как дежурная сестра гасила свет – история о кувшине с горем.

…А теперь – тс-с! – никому ни слова, иначе не дорасскажу. Моя кузина Лили живёт далеко-далеко, на зелёных холмах. И у неё, честно-честно, есть нянюшка, а у нянюшки нет одного глаза. Лили спрашивала: «А где твой глаз?» –  а нянюшка отвечала: «В кувшине». А кувшин, оказывается, стоит в погребе на самой нижней полке, и горло у него залито красным воском. Когда нянюшка была маленькая, ей запрещали брать кувшин и не говорили, что внутри. И тогда она нагрела гвоздик и сделала в воске маленькую-маленькую дырочку. Заглянула в кувшин через дырочку – и вдруг как высунулась оттуда тоненькая-тоненькая ручка и как вырвала у нянюшки глаз! А матушка ей сказала потом, что в кувшине сидит горе для любопытных.

– Вы что-то побледнели, Виржиния.

Голос Эллиса вернул меня к действительности. Я зябко передёрнула плечами и придвинула к себе чашку с остывшим кофе, хотя пить не собиралась.

– Вспомнила что-то не очень приятное.

Взгляд у детектива вдруг стал безнадёжным и сумрачным, как самая долгая ночь в году.

– Я понимаю, что вы чувствуете. Вам страшно узнать о близком человеке то, что может разрушить все связи? То, чему лучше бы навсегда оставаться в тёмном-тёмном прошлом? – Эллис вздохнул и отвернулся, надевая сырое кепи. – Знаете, Виржиния, девять лет назад я едва не женился. Был влюблён в одну… А, впрочем, всё равно вы её не знаете. А за пять дней до свадьбы мне пришлось лично отправить свою невесту на виселицу. И знаете, что я вынес из той поучительной истории? – спросил он, по-прежнему глядя в сторону. – Что бы ни случилось в прошлом, только в вашей воле прощать и принимать. Никто – ни общество, ни закон – не в силах навязать вам решение. А сам я жалею только об одном – что не узнал раньше… Время позднее, Виржиния. Попрощаемся на сегодня. Я зайду как-нибудь ещё.

Он поднялся и направился к коридору, на ходу надевая пальто. Некоторое время я сидела неподвижно, а затем спохватилась и вскочила порывисто:

– Подождите! Я… я поговорю с леди Хаббард.

Эллис замер на мгновение, а затем развернулся, подошёл ко мне, и сжал мою руку, глядя в глаза. Я только тогда поняла, какие у меня холодные пальцы.

– Мадлен другая. Совсем не такая, как… как та женщина. Но её гнетёт что-то, и чем скорее мы разберёмся с этим, тем будет лучше, поверьте. – Улыбка у него получилась какой-то изломанной. – Всё будет хорошо, обязательно.

Мы стояли рука в руке, а где-то совсем рядом, на кухне, миссис Хат жизнерадостно рассказывала что-то Георгу и Мадлен. В груди сладко щемило предчувствием неминуемой беды – а может, виновато в этом было старое воспоминание о пугающих сказках в пансионе и слишком тёмные и холодные осенние ночи.

Эллис продолжал смотреть мне в глаза.

– Вы страшный человек, – с чувством произнесла я, заставляя себя улыбнуться. – К слову, о страшном… Я не спрашиваю о сути вашего договора с дядей Клэром, скажите только, когда вы успели подготовиться к встрече? Ни за что не поверю, что это импровизация.

– А вы наблюдательны, – расцвёл искренней улыбкой Эллис. – Честно говоря, я не ожидал встретить здесь вашего дядю, и всё могло бы кончиться куда как более грустно, если бы не одно «но». Помните дело о парикмахере-убийце? Тогда я только-только повстречался с вами и за время расследования перебрал множество версий. Мне пришлось ознакомиться с жизненными обстоятельствами и привычками всех, кому могла быть выгодна ваша смерть – от прямых наследников по завещанию до последней служанки в доме… И, конечно, вашего родного и вечно бедствующего дядюшку я обойти вниманием не мог. Правда, очень быстро выяснилось, что к покушению он не причастен по очень простой причине: если бы Клэр Черри хотел бы вас убить, вы бы уже давно были мертвы. К счастью, он, напротив, готов защищать вас всеми силами, – подмигнул мне Эллис. – И вот тогда-то мне захотелось обезопасить себя на всякий случай, и я разузнал немного о его… слабостях, так скажем.

– Похоже, мне надо радоваться, что вы не играете против меня, – пошутила я, чувствуя, как отлегло от сердца, хотя в словах Эллиса не было ничего смешного.

– Радуйтесь, – великодушно разрешил он. И вдруг заметил на столике злополучный пирог, слегка надколотый вилкой. – Святой Кир, как я мог забыть! Самое важное, – подмигнул он мне.

Тут я наконец рассмеялась, отпуская призраков этой ночи – и подозвала Мэдди, чтоб она принесла вощёной бумаги.

Иначе начинка пирога грозила нанести и без того потрёпанному пальто Эллиса непоправимый урон.

Дядя Клэр о визите детектива не обмолвился ни словом. Он любезно распрощался с Георгом и миссис Хат, церемонно кивнул Мадлен и направился к автомобилю, не дожидаясь меня. Когда же я наконец вышла из кофейни, то застала прелюбопытную картину: Клэр, устроившись на заднем сиденье прямо за водительским местом, с мрачной отстранённостью тыкал в плечо Лайзо длинной булавкой наподобие шляпной. Сам Лайзо сохранял пугающую неподвижность и делал вид, что он всецело поглощён чтением перевёрнутой газеты в темноте.

– Дядя, вам не кажется, что это уже слишком? – с укором поинтересовалась я, оказавшись в автомобиле.

Клэр всё с тем же рассеянным выражением лица уколол булавкой собственную ладонь и вздрогнул.

– Такой же терпеливый, как Джул, – произнес он ровным голосом загадочную фразу и умолк уже до самого прибытия в особняк, где тут же пожелал доброй ночи и поднялся в свою комнату.

В пустом холле остались мы втроём – я, Магда и Лайзо.

– И что это нашло на дядю Клэра? – вырвался у меня вопрос. И, хотя ни к кому конкретно я не обращалась, ответил Лайзо:

– Задумчивость на него нашла, вот что. Вы, леди Виржиния, слыхали, как тем летом в зоологический сад к пантере в клетку собака бродячая забралась?

– Я слыхала! – неожиданно откликнулась Магда, разом стряхивая сонливость. – У нас все об этом только и говорили, вот ей-ей!

Лайзо посмотрел на меня, но я лишь покачала головой – прошлым летом после смерти Эвани мне было не до зоологических садов.

– Так вот, забралась собака, значит, в клетку. А пантера, видно, в печали была, загрустила вдали от дома-то, – продолжил Лайзо задумчиво. – Сцапать-то собаку она сцапала, но задирать не стала. Прижала лапой вот эдак и то когти выпустит, то снова втянет… И так целый час.

– А что собака? – полюбопытствовала я.

– А собака смирно лежала, – невозмутимо ответил он. – И живая осталась. А начала бы дёргаться и скулить – тогда б её точно загрызли.

– Занимательная история, – согласилась я. – Однако не могу сообразить, к чему вы её рассказали, мистер Маноле.

Он белозубо ухмыльнулся:

– Да просто так, позабавиться. Доброй ночи, леди Виржиния.

– Доброй ночи, – эхом откликнулась я.

Затем он поклонился и вышел на улицу – видимо, чтобы перегнать автомобиль в гараж. Магда вздохнула с восхищением; я посмотрела на неё, но спрашивать ничего не стала.

Успех Лайзо у особ женского пола был воистину необъясним.

В тот вечер я пренебрегла указаниями доктора Хэмптона и отказалась от чашки горячего бульона перед сном. Видимо, на голодный желудок ложиться всё же не стоило, потому что на ум стали приходить исключительно неприятные мысли – о пожаре в театре, о Мадлен, о смерти леди Милдред… Несмотря на запредельную усталость, мне долго не удавалось заснуть. Перины казались жёсткими, точно набитыми соломой; подушки быстро нагревались под щекой, и приходилось всё время переворачивать их на другую, прохладную сторону; одеяло то сбивалось в ком, то вообще уползало под кровать… Промучившись с час, я поднялась, чтобы попить воды, и внезапно заметила, что контур двери словно очерчен ярким светом. Из коридора, к немалому моему удивлению, раздавались незнакомые голоса, и один из них, женский, высокий и красивый, выделялся особенно.

Беззвучно переступая по ледяному паркету, я подошла к двери, толкнула её…