Текст книги "Пряный кофе (СИ)"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

– Этот ужасный человек приехал! Мистер Черри! – испуганно округлила она глаза. – Леди Виржиния, он ведь не придёт сюда?

– Надеюсь, что нет, – нахмурилась я. – Странные новости… Дядя Клэр обычно пунктуален, как никто другой. И не называйте его «мистером», он этого не выносит, – спохватилась я. Миссис Хат расстроенно закивала. – Мистер Маноле, мы возвращаемся. И чем скорее, тем лучше.

На обратном пути Лайзо ехал с просто неприличной скоростью, однако мне казалось, что автомобиль ползёт, точно переевшая улитка. Когда мы остановились, я сама распахнула дверцу и побежала по скользкой дорожке к дому, не обращая внимания ни на ледяную морось, ни на пронизывающий ветер – но всё равно опоздала.

Клэр уже начал в холле свой излюбленный спектакль.

– …и оказаться на улице без рекомендаций.

– Дядя! Какой приятный сюрприз! – воскликнула я, распахивая двери. Трость звучно ударилась металлическим наконечником о порог, привлекая всеобщее внимание. – Не ждала вас раньше субботы… Юджиния, ступай ко мне в кабинет. Миссис Китс, вы тоже, и действуйте, как обычно, – выделила я голосом последние два слова. Магда понятливо кивнула и, взяв рыдающую Юджи под локоть, повела её вверх по лестнице. Кабинет был единственным местом, куда дядя Клэр не заглядывал никогда – под угрозой немедленного разрыва всех связей. – Мистер Чемберс, позаботьтесь о багаже сэра Черри, пожалуйста. Миссис Мариани, возьмите мальчиков и отведите их в библиотеку к юному баронету Сайеру.

Постепенно холл начал пустеть. Паола Мариани, единственная из моих домочадцев, кто сохранял абсолютное спокойствие, взяла за руки подозрительно молчаливых детей и повела к библиотеке. Подмастерья садовника под руководством мистера Чемберса занялись багажом – четыре больших сундука, два чемодана и поцарапанный чёрный саквояж, принадлежащий, очевидно, камердинеру. Едва заметив мой предупреждающий взгляд, кухарка юркнула обратно в крыло для прислуги, шикнув на любопытных горничных.

Итак, мы с дядей Клэром остались наедине… почти наедине, если не считать его камердинера и моего… гм, Лайзо.

– Дорогая племянница?.. – выгнул тонкую бровь дядя.

Повисла многозначительная пауза. Я только вздохнула: в чём в чём, а в умении делать и улавливать намёки отказать ему было нельзя; дядя Клэр обладал невероятно изворотливым и острым умом – жаль, что на этом добродетели его и заканчивались… Но на первый взгляд всё выглядело ещё хуже.

…Честно признаться, в детстве мне казалось, что дядя Клэр похож на сахарного ангела с праздничного торта – белые тонкие запястья, ворох взбитых кудрей цвета сливок, вычурные костюмы, где обилие кружев балансировало между эксцентричностью и безвкусицей… Чуть позже я узнала, что дядя сделан не из хрупкого сахара, а из твёрдого мрамора, которому не страшен ни кипяток чужого сарказма, ни острые зубы любителей откусить голову ближнему своему. Его редко кто принимал всерьёз; в молодости, вероятно, из-за маленького роста и кукольных черт лица, а позднее он сам с удовольствием поддерживал это заблуждение – жеманством и манерой выбирать нежные, инфантильные цвета в одежде. Время, кажется, остановилось для него, и, лишь приглядевшись со всем тщанием, можно было заметить морщинки в уголках глаз.

Когда-то молодую Ноэми Черри называли точной копией старшего брата; сменив фамилию на «Эверсан-Валтер» и получив титул графини, она старалась об этом не вспоминать.

– Добро пожаловать, дядя Клэр, – светски улыбнулась я, пытаясь не показывать открыто неприязнь. Родственник есть родственник, в конце концов.

Он капризно закатил глаза.

– А я, признаться, уже подумал, что вы не рады мне, дорогая племянница. Вижу, у вас… новая прислуга?

Последнее слово прозвучало слишком похоже на то, как Лиам говорил «грязюка».

– У вас тоже, – ровно ответила я, намекая на рыжего камердинера, которого прежде не видела ни разу. Он был полной противоположностью дяди Клэра – высокий, одетый во всё чёрное, с невозмутимым лицом библиотекаря или армейского священника. Волосы у него были жёсткие, прямые, того тёмно-рыжего оттенка, который граничит с красным.

– Это Джул, – произнёс дядя таким тоном, словно это объясняло всё на свете. – И он сейчас займётся моими вещами.

Слова Клэра прозвучали как приказ. Джул, кем бы он ни был, вежливо поклонился и всё так же молча направился к лестнице. Мы с дядей остались вдвоём. Точнее, он думал, что вдвоём, так как не мог видеть Лайзо, который любовался на нас в щель между косяком и приоткрытой входной дверью.

Меня наблюдатели, однако, не смущали.

– У вас прескверная привычка, дядюшка, – перешла я сразу к делу.

– Их много, – скромно опустил ресницы Клэр Черри. – Грешен, каюсь.

– Я имею в виду – грозить увольнением моим слугам.

– Эта простушка заслужила, – скривился дядя. – Она предложила Кеннету сладкий пирог. Как своему дружку! До завтрака! Дурно воспитанная девчонка, вот кто она.

– Не вижу ничего дурного в том, чтобы предложить ребёнку угощение после долгой дороги, – возразила я, стараясь не терять спокойствия. Пальцы уже свело от напряжения – так сильно они сжимали трость. – Тем более что Кеннет, насколько я помню его привычки, наверняка расплакался, и Юджиния всего лишь захотела его утешить.

– Это не повод вести себя с ним как ровня, – манерно взмахнул рукой дядя Клэр.

– Вы думаете, с детьми где-то обращаются по-другому? – не выдержала и вспылила я. – Даже меня в пансионате монахини называли «милой девочкой», а не «юной леди» и уж тем более не «леди Виржинией»!

– Прискорбная грубость со стороны монахинь, – печально вздохнул он и вдруг поймал мой взгляд. Я вздрогнула; глаза у дяди Клэра были как синяя эмаль, такие же блестящие и невыразительные. – Видимо, это монахини пристрастили вас к вольностям… Какая досада. Но не волнуйтесь, заниматься женским воспитанием никогда не поздно. Лучше всего для этого подходит строгий супруг. Маркиз Рокпорт, при всём моём уважении к нему, вряд ли справится. Он был слишком привязан к вашему отцу, дорогая племянница… я бы даже сказал непозволительно. Но, к счастью, я могу дать вам хороший совет. У меня на примете имеется четыре кандидата, достойных вашей руки.

В ушах у меня зазвенело. Но прежде чем я сказала нечто непростительное, вроде «Вон из дома!», наказывая одновременно и моих ни в чём не повинных племянников, на весь холл прозвучало насмешливое:

– Моя матушка всегда говорила, что тот горазд советовать, кто в своих делах не преуспел. Бедный богатого поучает торговлю вести, одинокий женатого – жену выбирать, а если кто ни в чём вообще успеха не знал, так от такого неудачника и вовсе отбоя не будет – зальёт советами по самое горлышко… Вы меня простите, леди Виржиния, – весело закончил Лайзо, ступая через порог и оказываясь в шаге от меня. – Но уж никак я не смог удержаться и матушку не вспомнить. Очень она у меня разумная.

Я взглянула на него – и мне самой стало смешно. Гнев улетучился, точно по волшебству.

…и тут мы ошиблись почти одновременно.

Сперва я сказала:

– Спасибо, Лайзо.

А он с улыбкой передал мне забытую в салоне шляпку и сказал, как ни в чём не бывало:

– Автомобиль-то отогнать или пускай стоит пока? В кофейню позже поедем?

Дядя Клэр коротко и свистяще выдохнул.

Теперь он был похож не на сахарного ангела, а на раскалённую добела металлическую фигурку.

– И что это значит, дорогая племянница? – сощурился он.

…Да, в наблюдательности и в остром уме отказать дяде Клэру было нельзя.

– Это мой водитель. Мистер Маноле, – ответила я как можно более спокойно.

Дядя Клэр произнёс ровно два слова:

– Маркиз знает?

И я поняла, что скандал… да что там скандал, любое возражение окажется фатальным. Но не для меня и не для дяди Клэра.

Вариантов действий оставалось не так много.

Хрупкий мир с маркизом Рокпортом зиждился на том, что Лайзо остаётся посторонним – одним из слуг, всего лишь водителем, способным в опасных обстоятельствах защитить мою жизнь. Любое сближение, пусть даже и дружеское, грозило разрушить непрочное равновесие. И тогда никакие угрозы, в том числе и разрыв помолвки, не смогли бы помешать дяде Рэйвену «решить проблему» тем способом, который больше подходил главе Особой службы, нежели аристократу.

Я, разумеется, не была слепа и забывчивостью тоже не страдала. Тот злосчастный приворот, порою двусмысленные комплименты, прикосновения и взгляды на грани дозволенного… Лайзо, безусловно, видел во мне не только графиню, свою нанимательницу, но и молодую женщину. Однако пока я сама не показывала, что замечаю его притязания, всё это оставалось просто знаками внимания – даже более невинными, чем со стороны робкого сына полковника Арча…

Невыносимо трудно сохранять полную отстранённость в отношениях с тем, кто дважды – или уже трижды? – спас тебе жизнь; с тем, с кем ты связана общей мистической тайной… Но ещё труднее, почти невозможно, объяснить это такому человеку, как дядя Клэр.

Решение далось мне нелегко.

– Мистер Маноле, – позвала я негромко. – Автомобиль должен быть подан к воротам через два часа. Дополнительных распоряжений ожидайте в своей комнате.

Больше всего я боялась, что Лайзо по обыкновению улыбнётся, кивнёт или ответит, как равный, как друг… но, к счастью, переоценила его нахальство. Он отвесил безупречный поклон и вышел.

Я подавила вздох облегчения.

– Дядя Клэр, давайте пройдём в библиотеку… Нет, лучше в голубую гостиную, там теплее. Кеннет и Чарльз завтракали?

– Нет, – с искренним огорчением ответил Клэр Черри. – Мы уезжали в некоторой спешке и очень рано.

– Тогда я прикажу приготовить плотный ланч.

– Это было бы весьма кстати… хитроумная моя племянница, вы ведь не пытаетесь сменить тему?

«Плохая попытка», – мысленно признала я, а вслух возразила:

– Разумеется, нет, дядя. Но мне кажется, что такие разговоры не стоит вести в холле.

– Похвальная предусмотрительность, – заметил он, жеманно улыбаясь.

…Самое неприятное в дяде Клэре было то, что он действительно видел меня насквозь, а не просто изображал всеведение.

Оказавшись в гостиной, я тут же вызвала звонком прислугу, чтобы отдать распоряжение о ланче. Явился мистер Чемберс – Магда, видимо, всё ещё утешала Юджинию, а приходящие горничные благоразумно держались в стороне. Дядя Клэр всё это время легкомысленно улыбался и любовался на обивку кресел, безупречно подходящую к тону его костюма.

Начинать диалог, видимо, полагалось мне.

– То, что вы не одобряете мой выбор прислуги, не новость, – произнесла я, тщательно выбирая слова. – Но до сих пор, кажется, мы обходились без вмешательства маркиза Рокпорта.

– До сих пор… – эхом откликнулся дядя Клэр и уставился на меня, не мигая. – Виржиния, вы притворяетесь или действительно?.. Нет, похоже, не притворяетесь. Что ж, тогда я должен признаться, что недооценил влияние монахинь из пансиона святой Генриетты.

– И что это значит?

– Всего лишь то, что вы совершенно не умеете читать намерения мужчин. Как будто вас окружают исключительно бесполые и безупречные джентльмены, – язвительно ответил дядя Клэр. – Которые никак не могут возжелать леди. Ни при каких обстоятельствах, сохраните их небеса!

Щёки у меня точно кипятком ошпарило.

– Дядя, я…

– Повремените с возражениями, Виржиния. – Клэр Черри сцепил пальцы в замок и откинулся на спинку кресла, глядя на меня из-под ресниц. – Я воспитал двух сестёр и дочь, да и женился отнюдь не по любви – на женщине, которая была мне абсолютно чужой. Поверьте, я прекрасно осознаю, когда можно следовать правилам этикета и держать юную леди в блаженном неведении, а когда необходимо говорить прямо, чтобы не допустить трагедии… Скажите мне, вы осознаёте намерения этого вашего Лайзо Маноле?

– Да, – твёрдо ответила я, хотя сейчас уже такой уверенности не чувствовала.

– Хорошо, – кивнул дядя Клэр. – Тогда вы понимаете, что я никак не могу допустить, чтобы он разрушил вашу жизнь.

В висок мне словно ввинтилась ледяная игла. Голубая обивка кресел показалась невыносимо яркой, а едва ощутимый запах старого дерева и влажноватой ткани – отвратительным.

– Вы обо мне такого невысокого мнения, дядя? Думаете, что мне так легко вскружить голову? Или полагаете, что мистер Маноле способен подтвердить свои намерения силой?

– Он гипси, – спокойно ответил дядя Клэр. – И он отнюдь не чувствует себя слугой. Вы всегда поощряли в прислуге самостоятельность, Виржиния, потому что вам отчаянно не хватало младших друзей. Все ваши подруги – наследство леди Милдред. Вот вы и собираете вокруг себя тех, к кому можете одновременно проявить покровительственное отношение и с кем можете быть в значительной степени откровенной. С такими, как эта новенькая, Юджиния Смолл, подобный подход себя оправдывает, хотя не поручусь, что свободомыслие потом не обойдётся бедняжке весьма дорого. Но когда речь заходит о таких, как Маноле, в опасности уже вы, дорогая племянница. Одиночество, уверенность в себе и фамильный авантюризм Валтеров может сыграть с вами злую шутку.

«Решающий момент», – подсказало мне чутьё – или опыт, полученный за два года содержания кофейни.

– Этого не произойдёт, – ответила я твёрдо и спокойно. – Вы правы, дядя Клэр. Я отношусь к мистеру Маноле не как к прислуге. Он много путешествовал, знает несколько языков, умеет располагать к себе людей. Его советы разумны, он ненавязчив, – тут я немного покривила душой, но исключительно ради дела. – Так же я могла бы относиться к исследователю неизведанных земель в дальней Колони или к профессору из Алмании, вынужденному по стечению обстоятельств взяться за неподобающую ему работу. Разница в том, что Лайзо Маноле хорош собой и молод, а потому мой интерес может быть понят превратно… Не только вами, дядя Клэр, но и им самим, и я осознаю это. Но мистер Маноле никогда не перейдёт черту. Как и я.

Клэр Черри вдохнул и подался ко мне, широко распахивая глаза. В зрачках его я видела своё отражение, и оно мне не нравилось – маленькое, искажённое, тёмное.

– Значит, маркиза вы вмешивать в это дело не желаете?

– Как и вы, полагаю, – ответила я уверенно. – Он терпит вас только потому, что уверен в вашей преданности семье. Однако планы подыскать мне подходящего жениха ему совсем не нравятся. Настолько не нравятся, что в этом году, после вечера по случаю дня моего рождения, маркиз предложил мне взять на воспитание Кеннета и Чарльза Андервуд-Черри, а содержание, назначенное моей матерью, леди Ноэми Эверсан Валтер, отменить.

– Туше, – приподнял Клэр ладони и улыбнулся. – Согласен, несвоевременное вмешательство может дорого стоить не только вам, но и мне. Но я переживу разлуку с Кеном и Чарли, потому что буду знать, что они получат лучшее образование и воспитание… А как вы перенесёте потерю своей ставки?

Отец говорил, что иногда нужно отступить, чтобы получить преимущество. И я потупила взор, вздохнула, а затем спросила покорно:

– Чего вы хотите, дядя Клэр?

– Сначала – понаблюдать, – удовлетворённо откликнулся он, возвращаясь к прежней жеманной манере. Буду сопровождать вас, дорогая моя племянница, в поездках в кофейню и обратно. И в других, если это будет возможно. Я не хочу, чтобы вы оставались с этим человеком наедине.

– Что ж, я не возражаю, – согласилась я, пока он не выдвинул других требований и быстро спросила: – К слову, о поездках… почему вы прибыли в Бромли раньше? Я ожидала вас в субботу.

Тут лицо дяди Клэра обрело такое детски невинное выражение, что стало ясно – случилось что-то ужасное.

– Ничего особенного. Просто Чарли, возможно, пытались похитить, а я не знаю места безопаснее, чем ваш дом.

В моей голове за одну секунду промелькнул десяток версий – месть «деток», Финола Дилейни, недобитые сектанты, родственники «Душителя», сторонники Рольфа Чендлера, обычные грабители, шантажисты, мошенники, сумасшедшие, отвергнутые посетители кофейни… Я резко поднялась, цепляясь пальцами за спинку кресла.

– Что именно произошло?

– В итоге – ничего страшного, по счастью, – с улыбкой ответил дядя Клэр, глядя на меня снизу вверх. Его густые светлые локоны едва доставали до плеч и казались мягче ванильного крема, но я знала, что на ощупь они жёсткие, точно конский волос. – Вчера посреди ночи меня разбудило странное ощущение. Как будто я вдохнул табачного дыма – неприятно, надо сказать… Но в спальне, разумеется, никакого дыма не было. И тут послышался скрежет, словно кто-то пытается открыть щеколду на двери, весьма тугую, к слову. Я подозвал Джула, и мы вместе спустились вниз. Очень вовремя, надо сказать – Чарли уже был в саду. Босиком – немыслимо! Мне показалось, что у ворот, за решёткой, стояла какая-то женщина в светлом платье. Только лицо у неё было в тени. Я окликнул её, и она ушла. Потом Чарли рассказал, что женщина позвала его из спальни… Возможно, он выдумал всё, ведь его брат ничего не видел и не слышал. Но, кто знает, вдруг это действительно было похищение? Джул ту женщину тоже не увидел. Впрочем, у нас вдоль ограды такие густые заросли можжевельника и рябины, что за ними трудно что-либо разглядеть. Не берите в голову, дорогая племянница, всё это наверняка нелепое совпадение, не более того.

Дядя Клэр рассказывал – и я представляла, более живо, чем хотела бы. Ночь, жёлтая луна за пеленой облаков, старый дом Черри в глухом пригороде, заброшенный сад – яблони вперемешку с горькой рябиной, густые заросли можжевельника вдоль ограды… И там, за переплетением ветвей – женский силуэт. Светлое платье – и тёмный провал вместо лица.

И мальчик в саду – босой, сонный, беспомощный…

Все споры с дядей Клэром показались мне эгоистичными и глупыми.

– А что было дальше?

– Дальше? Ничего особенного, – пожал плечами Клэр Черри. – Я уложил мальчиков спать, послал Джула искать кэб, разбудил горничную и вместе с ней начал собирать вещи. Прислуге ведь ничего нельзя доверить, – капризно добавил он. – Но и совсем без неё обойтись нельзя. Прискорбно.

Только когда он прижал пальцы к губам и отвернулся, щурясь, точно попытался подавить зевок, я осознала:

«А ведь, скорее всего, дядя так и не ложился спать с тех пор».

И пусть не сочувствие к нему, но нечто похожее шевельнулось в моей душе.

– Что ж, ничего особенного – значит, ничего особенного, – согласилась я, подыгрывая Клэру. – Мне надо отдать ещё несколько распоряжений насчёт ланча и вашей комнаты. Во избежание недоразумений с прислугой… не могли бы вы побыть пока здесь, в гостиной? Всего полтора часа, не больше.

Он посмотрел на меня с лёгким подозрением во взгляде.

– А как же мальчики?

– О, они пока побудут с гувернанткой. С миссис Мариани. Она романка. У неё прекрасные рекомендации, к слову, даже маркиз Рокпорт их одобрил, – бросила я словно бы невзначай и отступила к двери.

– Одобрил… – рассеянно повторил дядя Клэр, обводя взглядом гостиную. Камин, книжные полки, глубокие мягкие кресла…– Одобрил, значит… – Взор его остановился на шерстяном пледе, перекинутом через спинку. – Что ж, пусть мальчики развлекутся. А я пока… почитаю, – с едва заметной запинкой произнёс он.

Я улыбнулась:

– Приятного чтения. Здесь неплохой выбор литературы.

В коридоре я растерялась, замерла на полминуты, решая, куда пойти сначала – в кабинет, к Паоле Мариани, к Лайзо… А потом – напоследок – заглянула в гостиную, беззвучно приоткрыв дверь.

Клэр Черри спал, закинув одну ногу на ручку кресла и крепко обняв свёрнутый плед. Маленький, немолодой уже человек в бледно-синем костюме…

Он терялся в Голубой гостиной, как неоткрытое письмо в стопке таких же писем.

Времени у меня, однако, было уже не так много.

Оставив дядю Клэра отдыхать в гостиной, я вернулась в холл, а затем прошла в крыло для прислуги. Сейчас оно пустовало – садовник с подмастерьями заблаговременно скрылся в пристройке, Магда утешала Юджинию в моём собственном кабинете, а приходящих горничных кухарка увела вниз. Так что ничто не могло помешать встрече с Лайзо… кроме его собственного безрассудства.

Но на сей раз он, к счастью, в точности выполнил приказ и действительно вернулся в свою комнату.

Признаться, я ожидала, что там будет холоднее – по крайней мере, прежде слуги частенько жаловались на ледяную сырость зимой, даже предпоследний водитель-альбиец, горький пьяница. Однако по сравнению с коридором в крошечной каморке оказалось не просто тепло, а жарко. У окна стоял небольшой треножник, и в медной чаше потрескивали багровые угли; кажется, к ним были примешаны благовония, потому что застарелый запах мокрого дерева, затхлой ткани и пыли без следа растворился в незнакомом сладковато-щиплющем аромате, слегка напоминающем лаванду.

Сам Лайзо, босой, в одной рубашке и брюках, дожидался меня, сидя на колченогом стуле, и нисколько не удивился, когда я постучалась.

Он тотчас поднялся:

– Мне поздравлять вас с победой или сочувствовать поражению?

– Виселица вам пока не грозит, если вы об этом, – резко ответила я и тут же усовестилась: – Простите. Не лучшая тема для шуток.

– Ну, шутки – это не беда. Беда, коли не до шуток, – протянул Лайзо и добавил уже нормальным голосом: – Виржиния, у меня такое чувство, что вы сейчас себе пальцы сломаете. Эта кукла вам угрожала?

– Кукла? – на мгновение растерялась я, с недоверием глядя на собственные пальцы, так крепко сцепленные в замок, что костяшки были белее снега. – Ах, да. Дядя Клэр. Нет, он не угрожал, всего лишь проявлял беспокойство. Его манеры могут ввести посторонних наблюдателей в заблуждение, однако в большинстве случаев он действительно желает мне и моим домочадцам исключительно добра.

– Разумеется. Был один такой в Писании, который всем добра желал, – расслабленно покивал Лайзо, и вдруг оказался близко ко мне – слишком, невыносимо близко. А я почему-то вместо того, чтобы отшатнуться, на мгновение сама склонилась к нему.

И рассердилась на себя.

– Не вам говорить о Писании, мистер Маноле, – сухо заметила я и отступила на шаг к порогу. – Однако вынуждена согласиться. Представления дяди Клэра о добре… несколько отличаются от моих. В частности, он полагает, что я слишком мягко обхожусь с прислугой, а потому горничные, дворецкие и даже некоторые водители начинают манипулировать мною, – неловко пошутила я. – А молоденьким служанкам вроде Юджинии я, по его мнению, разрушаю жизнь, поскольку приучаю их к самостоятельности. А горничная в нашем обществе отнюдь не самостоятельна… – У меня вырвался вздох.

Лайзо пожал плечами.

– Это ещё поглядеть надо, какая горничная и какая хозяйка. Помню, в доме у одного дельца, что с Бхаратом торговал, прислуживала до того бойкая девица, что без её одобрения даже в дом никого не приглашали, неугодных на пороге держали. Правда, кончилось всё тем, что она от хозяина понесла, а хозяйка этого не стерпела… да и подсыпала ей мышьяку в суп, – добавил он, сощурившись. – И как вы его терпите-то, дядюшку своего? По мне он как подгорелое молоко. Проку нет, а вони на весь дом.

– Грубо, Лайзо, – заметила я, а потом указала рукой на кровать: – Присядьте, история долгая… – и осеклась, сообразив, что жест выглядел двусмысленно, особенно учитывая то, как Лайзо был одет. Но гипси молча послушался, никак не отметив мою оплошность. Я также почла за лучшее принять вид сосредоточенный и деловой, как в кофейне, на переговорах с поставщиками дешёвых товаров вроде зелени, и сама присела на колченогий стул. – Возможно, вы уже слышали о том, что брак моих родителей называли мезальянсом… – начала я и вновь замолчала; отчего-то говорить было тяжело.

Лайзо покачал головой:

– Нет, никогда. Слуги о вашей семье доброе говорят, горожане только леди Милдред и знают, а про сына её помалкивают. Среди бромлинских зазнаек с родословной я никогда подолгу не жил, а в провинции другие темы для куртуазных бесед.

Эти «куртуазные беседы» настолько выбивались из общего ряда просторечий, что я невольно улыбнулась. Иногда мне казалось, что щитом искусственной неотёсанности Лайзо прикрывался точно так же, как я – холодностью и этикетом. И, как любой талантливый актёр, постепенно срастался со своей маской.

«И с каких пор меня это огорчает?» – пронеслась в голове пугающая мысль, и я поспешила вернуться к рассказу:

– Что ж, неудивительно. Зато в столице брак блистательного наследника Эверсанов и Валтеров и девицы с весьма сомнительной родословной в своё время прогремел, как пушечный выстрел во время воскресной проповеди. Особенно если учесть, что на момент, когда Иден Эверсан делал предложение, моя мать уже была помолвлена с альбийским виконтом на тридцать два года старше её самой… Ей тогда едва исполнилось шестнадцать, а брак с виконтом устроил именно Клэр Черри.

– Выдать юную красавицу за мешок с деньгами – старая как мир сделка, – задумчиво пробарабанил Лайзо пальцами по колену. – Но тогда странно, что этого Черри потом вообще пускали на порог. Тоже мне, любящий братец…

– Подождите осуждать его, – улыбнулась я. – Клэр Черри всего лишь пытался исправить грандиозную ошибку своих родителей. Точнее, отца, Томаса Черри. Сам себя мой дед именовал «сэром Томасом Черри» и утверждал, что у него есть титул баронета. На самом же деле Черри были в лучшем случае потомками какого-нибудь захудалого рыцаря, не имевшего особых заслуг. Однако смириться с этим знанием Томас Черри не смог и спустил всё состояние, накопленное предками, на то, чтобы заполучить титул. И заполучил его – как и фальшивую родословную. На исполнение мечты мой дед положил не только семейные сбережения, но и здоровье своих детей и жены. От переживаний и постоянного недоедания Мэри Черри начала слепнуть и полностью лишилась зрения, когда старшему ребёнку только-только исполнилось одиннадцать. Одна из дочерей, Руфь, страдала хромотой – левая ступня у неё была словно высушенная. Самая младшая девочка, Ноэми, уже тогда мучилась от мигреней и часто падала в обморок. Единственным относительно здоровым ребёнком был Клэр. Во многом именно потому, что ещё с детских лет он пытался обеспечивать семью вместо полубезумного отца и большую часть времени проводил вне дома. Правда, ростом Клэр не вышел, как и его сёстры, зато был, как говорят, невероятно красив.

Я остановилась, чтобы перевести дыхание – из-за жары и запаха благовоний подолгу говорить было тяжело, в горле пересыхало. А снаружи, за маленьким окошком, висела непроглядная белая хмарь – то ли туман, то ли снег с дождём, то ли дым из бабушкиной трубки.

– Красив? Верю, – хмыкнул Лайзо, отводя взгляд. Из-за причудливого освещения тень от длинных ресниц казалась слишком чёрной и резко очерченной, будто прорисованной. – То, что в молодости премиленьким кажется, в старости только отвращение и вызывает. А бывает и наоборот – в детстве угловатый, чёрный, как воронёнок, а подрастёт – и стать появится, и взгляд хищный. И самое редкое – когда и в детстве, и в юности, и в зрелости любоваться – не налюбоваться, – заключил он, искоса взглянув на меня.

– Дядя Клэр – из первых, – со вздохом согласилась я. – Хотя и сейчас он не то чтобы отталкивающе выглядит… Скорее, странно. Вы сказали, что он похож на куклу – и я, пожалуй, соглашусь. Знаете, такие куклы были в моде во времена детства леди Милдред – белые, фарфоровые, в кружевных детских костюмчиках и жуткими глазами, как у злых стариков… Впрочем, я отвлеклась. Так вот, Клэр Черри в свои шестнадцать был более чем хорош собой, очень умён, изысканно вежлив. Не знаю, как судьба свела его с Элизабет Фицпатрик, богатой женщиной двадцати девяти лет, однако закончилось это свадьбой. Через год Элизабет родила дочь и вскоре умерла. Её младший брат Роджер Фицпатрик был адвокатом. Он с лёгкостью завладел состоянием покойной сестры. Клэр пытался бороться, но безуспешно – знакомства и связи и тогда, и сейчас решают слишком многое, а какие связи у наследника фальшивого баронета? Словом, когда Клэру исполнилось восемнадцать, он вынужден был содержать не только слепую мать и безнадёжно помутившегося рассудком отца, но и двух младших сестёр, семнадцати и пятнадцати лет, и ещё ухаживать за младенцем.

Тут Лайзо не выдержал и присвистнул:

– Да уж, не везёт – так не везёт… Начинаю догадываться, откуда у него эта навязчивая идея удачно выдать вас замуж.

– Это вы ещё не дослушали рассказ, – со всей серьёзностью уверила его я. – Почти сразу Клэр понял, что честным способом обеспечить достойное существование своей семье он не может. И применил свой острый ум и невинную внешность… чтобы играть в карты на деньги.

Я ожидала, что Лайзо рассмеётся, но он промолчал. Только появилось у него странное выражение – взгляд в сторону, слегка опущенные ресницы, тень улыбки, но в этом можно было прочитать всё, что угодно, кроме веселья.

– Относительно честный способ.

– Относительно, – согласилась я. – И вспоминать об этом дядя Клэр не любит, как и о том, что именно на заработанные азартными играми деньги он сумел открыть собственную перчаточную лавку… Моя мать однажды упомянула, что с будущим мужем Руфи, старшей сестры, Клэр познакомился именно за партией в карты. Некий марсовийский торговец задолжал крупную сумму, но оказался человеком чести и действительно принёс долг Клэру через пару дней. Правда, дверь открыла Руфь. Вскоре спустился и сам Клэр. Он заметил интерес должника и обернул дело так, что спустя несколько недель бедняга посватался к старшей из сестёр Черри. Свадьба была неприлично скорой. Сама Руфь, кажется, вовсе не хотела выходить за какого-то марсовийского торговца, пусть и состоятельного, и нашла свой действенный способ отомстить брату. Через месяц после свадьбы она уговорила свежеиспечённого супруга вернуться на родину, в Марсовию. И Клэр, который всерьёз рассчитывал на поддержку сестры, остался без рейна в кармане, а мать, как назло, тяжело заболела…

Тут я осеклась, раздумывая, что можно рассказать дальше, а о чём следует умолчать. Историю с виконтом в нашей семье обсуждали неохотно. Моя мать, Ноэми, была очень доброй, искренней… и слишком мягкой, даже, пожалуй, жертвенной по характеру. Возможно, она сама и предложила брату устроить эту глупую помолвку. А когда в уже почти свершившуюся сделку вмешалась судьба в лице Идена Эверсана-Валтера, виконту это весьма и весьма не понравилось. Ещё бы – анемичный двадцатилетний мальчишка, пусть и наследник графского титула, внезапно вырывает добычу прямо из рук! Дело грозило обернуться скандалом, который дорого стоил бы всем участникам… Что произошло тогда – я не могла сказать точно. Однако вспоминалось, как леди Милдред обмолвилась однажды, что «эту досадную неприятность устранил Клэр Черри». А отец упоминал, что из-за Ноэми «кое-кто устроил дуэль».

Да и ежегодное содержание, перечисляемое семейству Черри, было слишком велико для простой «родственной помощи»…

Лайзо, видимо, устал ждать, пока я продолжу рассказ, и ненавязчиво подтолкнул меня: