Текст книги "Тимьян и клевер"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Это «последний наказ» прозвучало настолько по-особенному, лично, что Киллиан на секунду позабыл о страхе рухнуть на острые камни внизу, а когда вспомнил, то Айвор уже тащил его за собою к другому берегу, сжимая пальцы почти до хруста костей.

…Никогда ещё пятьдесят шагов не казались Киллиану такими длинными.

Но как только он наступил на зелёную траву на заповедном берегу, всё стихло – и ураганные порывы, и грохот волн внизу. А из птичьих трелей, солнечных бликов и запаха моря соткался дивный образ – белая ажурная беседка, открытая всем ветрам, наполовину увитая плющом. Даже полуразрушенная, она оставалась прекрасной; и Киллиан скорей бы поверил в то, что она выплетена из лунного серебра, чем в то, что она сложена из обычного камня.

Айвор отпустил руку компаньона и тенью, не существом из плоти и крови, проскользнул в беседку. Киллиан переступил с ноги на ногу, невесть зачем сорвал и растёр в пальцах нежный листочек клевера – и последовал за Айвором.

А фейри и не делал ничего – просто сидел, скрестив ноги, посреди беседки, и смотрел на море.

– Что это? – тихо спросил Киллиан, усаживаясь рядом. Стоять отчего-то было неловко, как и видеть полностью затянутый плющом белый камень ближе к западной стене.

– Старое святилище, – так же негромко ответил Айвор. Взгляд у него был немного сонный, на ресницах поблёскивало что-то – то ли брызги морские, то ли запутавшиеся солнечные блики. – То, что остаётся, когда старые божества уходят. Когда в тебя перестают верить, то ты или становишься тенью себя прежнего – фейри, уже не божеством и не духом, но всё еще и не человеком с бессмертной душой, или растворяешься в последней своей обители. В заброшенном алтаре, в просоленной скале, в дряхлом дереве-великане, в глазах ребёнка, первый раз увидевшего истинное чудо Старой Эпохи, в предсмертном вздохе последнего своего служителя… Некоторое время живёт зыбкое воспоминание, но затем исчезает и оно. Таково течение времени, и никто не властен над ним… Спи спокойно, Боадвин, дочь Боад, – прошептал он едва слышно.

Киллиан помедлил немного, чувствуя, как нарастает неприятное ощущение – словно комок льда заворочался под грудиной, но потом всё же спросил:

– Ты знал её?

– Да, – просто ответил Айвор.

«Да» – и всё. Таким тоном, что дальше вопросы задавать не получается, хоть в лепёшку разбейся об это «да».

На обратном пути мост не шелохнулся. Киллиан даже отважился отнять руки от перил, а точно над серединой клинышка-залива – остановиться и вглядеться в морскую даль. Прибрежные скалы были в пене, небо – в кружеве перистых облаков, а горизонт – в дымке. Солнечные блики слепили глаза, и на мгновение ему почудилось, что скользят по глади вод стремительные корабли под белыми и голубыми парусами, и правят ими люди в светлых одеждах, сияющих доспехах и с волосами цвета закатного золота или тонкого льна.

Киллиан недоверчиво моргнул, и видение исчезло.

«Ну и померещится же», – выдохнул он с облегчением и поспешил вслед за компаньоном, который уже махал рукою с другого берега.

– Что теперь? – беспечно поинтересовался Айвор. – В деревню?

– Ты меня спрашиваешь? – искренне возмутился Киллиан. – Вообще-то именно ты заключал договор с мерроу и брался за это задание.

– Но на кону-то стоит твоя жизнь, – заметил Айвор цинично – и расхохотался: – Ну-ну, друг мой, с таким выражением лица становишься похож на своего усатого, длиннолицего, уставшего от жизни папашу, а не на пылкого юношу, коим тебе положено быть в этом очаровательном возрасте расцвета. Уверен, это всё потому, что ни одной девицы у тебя ещё не… Да шучу я, шучу!

Киллиан с трудом усмирил дёргающуюся бровь и заставил себя перестать оглядываться в поисках рябины.

– Да, конечно, первым делом следует заглянуть в деревню. Может, кто-то и видел там красавицу с зелёными глазами. Хотя я на месте вероятного похитителя прятал бы такую ценную добычу где-нибудь подальше от любопытных взглядов.

На том и порешили.

Уже рядом с деревней, когда слышался ясно собачий лай и явственно тянуло дымом из печных труб, Айвор вдруг замер и прищурился.

– Какой сегодня день недели?

– Вроде бы среда,– припомнил Киллиан. – А что?

Фейри глубокомысленно кивнул:

– Что ж, это всё объясняет.

Сердце у Киллиана кольнуло беспокойством.

– Что – всё?

– Процессию. Вон, видишь? – ткнул он пальцем в сторону восточного края деревни. Киллиан приложил ко лбу руку козырьком – от солнца, но так и не смог ничего толком разглядеть, кроме того, что какие-то люди толпой шли в одну сторону. У остроглазого фейри проблем, похоже, не было. – Наверняка похоронная. Я сначала было подумал, что это идут люди с воскресной службы, а потом вспомнил, что колокола за рыночной площадью вроде бы звонили совсем недавно, и не должно так быстро наступить ещё одно воскресенье… Подойдём ближе?

– Если только тебя не погонят прочь, приняв за вестника Смерти, – пробормотал под нос Киллиан, глядя на иссиня-чёрные волосы компаньона и нечеловеческие глаза его – тёмные, блестящие и словно вовсе без зрачков. – Подойти-то, конечно, стоит… Но просто смотреть на скорбящих, наверное, неприлично. А уж расспрашивать…

– Тогда надо присоединиться к похоронной процессии, – усмехнулся Айвор. – Во-первых, никто не будет интересоваться, почему мы завернули в деревню – и так ясно, что из-за поверья, что избежать собственной смерти после встречи с похоронной процессией можно только присоединившись к скорбящим. А во-вторых, расспросы с нашей стороны будут тогда выглядеть естественно. Ведь надо же хоть имя узнать – кого оплакивать, верно? – подмигнул он.

Киллиан, не настолько сведущий в суевериях, не нашёлся, что возразить.

Вблизи похоронная процессия выглядела ещё более торжественной, чем представлялась издали. Людей действительно оказалось очень много – полсотни человек, не меньше. Покойник, видимо, был из состоятельной семьи. Гроб справили роскошный – большой, крепкий, даже снаружи обитый блестящей чёрной тканью и украшенный вензелями; тащили его шестеро дюжих носильщиков, все в похожей одежде, примерно одного возраста и с обязательными траурными ленточками на шляпах. Многие мужчины в самой процессии носили чёрные плащи явно с чужого плеча – такие выдают в похоронных конторах за известную плату, а женщины шли кто в чёрной шали, кто в траурном же капоре, причём выглядели эти головные уборы у всех одинаково.

«Тоже, наверно, гробовщик выдал», – решил Киллиан про себя.

В хвосте процессии плелись трое немых плакальщиков самого правильного вида – молодые, приятные глазу, но с редкостно унылыми от рождения лицами. В руке у каждого плакальщика был посох, увенчанный чёрным бантом, а на голове – цилиндр, обвязанный длинным чёрным же шарфом, свисающим едва ли не до колен.

Когда процессия выбралась на главную дорогу, компаньоны немного поглазели – для виду, а затем присоединились к ней. Киллиан сразу приметил среди толпы одного бодрого, не особенно скорбящего старичка разбойной внешности – с кустистыми седыми усами, красным от выпивки носом и удивительно трезвым и цепким для пьяницы взглядом.

Приметил – и не прогадал. Старик сам первым завязал беседу с незнакомцами, нисколько не смущённый даже неподобающим видом Айвора.

– Во вы попали-то, ребятки, агась? – подмигнул он заговорщически. – На похороны-то наипервейшего нашего скряги, вот я о чём толкую. Знаете-то, кого хоронят? О’Гриди, чтоб ему пусто было, прости, Господи, меня, грешного… – и он перекрестился, без особого, впрочем, энтузиазма. – Меня Джимом звать, а вы откуда, ребятки? С городу, агась?

– Мы адвокаты, – туманно ответил Киллиан, пользуясь заготовленной специально для таких случаев отговоркой. – Из конторы «Гордон и Компания». Я Уэстер, Финниган Уэстер, а это Шон О’Нил. Колесо у дилижанса слетело, и мы решили прогуляться в деревню, покуда кучер занят починкой. Как видите, не слишком удачно.

– Значится, ненадолго вы, агась? – искренне огорчился старикан. На секунду Киллиану даже стало совестно за обман. – Ну да, а то ещё уедут без вас, не пешком же потом шлёпать, на своих двоих, хе-хе-хе, – дробно захихикал он и скосил на Киллиана голубой глаз. Почему-то только один – а вторым продолжал следить за перемещением роскошного гроба. – Вы, это, не волнуйтеся, тута до кладбища недалеко, успеете вернуться-то.

– Надеюсь, покойник не обидится на нас за торопливость, – безмятежно улыбнулся Айвор, вклинившись в беседу. – А от чего он умер, кстати?

– А утоп, – неожиданно громко брякнул Джим, и на него стали оборачиваться и шикать. Какая-то высокая сутулая женщина в чёрном капоре разразилась плачем. – Утоп, – повторил Джим, понизив голос. – О’Гриди у нас самый богатей, тоиссь семейство его. – «То есть», – расшифровал про себя Киллиан неразборчивый говорок и приготовился слушать дальше. – Но жаднючий… Ух! И очень боится… боялся, тоиссь, что у него лодки продырявят и сети порвут. Бывало, ночью подхватывался – и ну бежать и смотреть. Вот так и позавчерась, – глубокомысленно изрёк старикан. – Жена подождала час, другой, а опосля сыновей будить начала, невесток… Всей оравой пошли его искать, а нашли на берегу, шагах в десяти от края прилива. Утоплого.

– Утонул на берегу, получается? – недоверчиво переспросил Киллиан. В голову упорно лезли воспоминания о красотке мерроу со скверным нравом. – И часто у вас такое бывает?

– Да третий случай уже, – вздохнул Джим. – Но первым Роб-дурачок был, кто же его хватится, агась?

Айвор поймал взгляд компаньона и незаметно для остальных подмигнул. А потом сказал:

– Да, несправедливо. А вы не думаете, что это кто-то… лиходейничает? – в тон старикану подобрал он словечко. – Как тот сумасшедший, который девок в Лондоне резал?

– Где Лондон, а где мы? Они там все, небось, сумасшедшие, – припечатал Джим с гордостью истинного ирландца. – Да ну, не станет никто из наших злодействовать, ни-ни. Работы и так много, агась, домой приходишь, наломавшись до скрипучей спины – куда уж всяких здоровяков топить, а потом на берег класть? Море это шуткует, море.

– Может, пришлый кто? – не унимался Айвор, но старикан только рукой махнул:

– Пришлый у нас только один, пасторский сынок из города приехал, от родичей, значит, к родному отцу вернулся. Брэслином кличут, вона его дом, на холме – с папаней там живёт. Дурной малый, конечно, всё книжки какие-то пишет, но хли-ипенький, – тоненько протянул Джим. – Как такому сверчку целого скрягу О’Гриди уморить? Не-е, это море безобразит. Судьба такая, тоиссь… А вот и пришли, гляди-ка!

Кладбище показалось за поворотом так неожиданно, что Киллиану показалось – оно выпрыгнуло навстречу, клацая белыми зубами памятников и обелисков. Айвор же почему-то вздрогнул и замедлил шаг, а потом и вовсе остановился, потянув компаньона за рукав.

– Нет… Дальше не идём. Плохое место.

Айвор широко повёл рукой, будто набрасывая шёлковый полог. По спине пробежал холодок, и голоса людей отдалились, тише стал и шорох шагов, и всхлипы безутешной вдовы. Зато приблизился грохот морских волн, и птичьи трели зазвучали со всех сторон.

От замешательства Киллиан опустил глаза – и увидел, что стоит в устье тропинки, нехоженой, поросшей наперстянкой по обочинам.

– Куда ты нас…

– Тс-с, – приложил палец к губам Айвор и взглядом указал на озирающегося по сторонам Джима. Вид у старикана был диковатый.

«Ещё бы, только что рядом шли двое вроде бы нормальных ребят – и вдруг они в воздухе растворились», – подумал Киллиан и, дождавшись, когда процессия окончательно скроется за кладбищенской оградой, спросил вслух:

– И что тебе померещилось? Или там по краю посажена рябина вперемешку с можжевельником?

– Ну, и у кого из нас шутки дурацкие? – фыркнул компаньон. – Нет, дело не в этом. Просто кладбище… неправильное. Как будто чья-та душа плачет навзрыд, а я ни расслышать толком не могу, ни отмахнуться… Да ну его, это кладбище. Пойдём лучше посмотрим на пасторского сынка. Интересно, кстати, почему он к похоронной процессии не присоединился.

Киллиан спорить не стал; от предположений Айвора его на мгновение охватил озноб, и поверилось сразу и навсегда во все дурные приметы, связанные с покойниками и гробами.

«Да ну его, – повторил он за компаньоном. – Да ну их всех, я тут ни при чём».

Полегчало.

А дом на холме действительно оказался домом – не хибаркой, не хижиной. Скорее, провинциальным особнячком, с небольшим садом и даже с прудом – утке по колено, но зато с полагающимся мостиком над водой и с маленькими красными рыбками, снующими от нагретого мелководья к относительно прохладному «омуту» под сенью старой вишни.

На порог Айвор взбежал, не церемонясь, и заколотил костяшками пальцев по косяку двери, не обращая ни малейшего внимания ни на железный молоток на цепочке, ни на медный щит справа от входа. Стучать пришлось весьма долго, несколько минут точно; по истечении этого времени за дверью послышались осторожные шаги, и тихий мужской голос произнёс:

– Я же говорил, что не могу пойти на похороны. У меня, м-м, желудочные колики.

Айвор оглянулся и подмигнул компаньону, а затем ответил:

– Дело не в похоронах. У меня есть письмо из Дублина на имя некоего Брэслина… Но вот беда, адрес дождём размыло, не понять – то ли Дуан-Лэйр, то ли Дуаннар, а женщина, которая просила меня завезти его по дороге, была очень…

– Матушка! – ахнули за дверью и торопливо защёлкали замками. Но стоило двери приоткрыться, как Айвор вероломно подставил колено, не давая запереться снова, и ухмыльнулся:

– Разве тебя не учили, что верить фейри нельзя, милый юноша? Кстати, привет Уэни от сестрички.

«Юноша», выглядевший на деле просто мальчишкой – невысокий, худющий, густыми рыжими кудрями, торчащими вокруг головы сущим облаком – побледнел и попытался закрыть дверь, но куда там! Айвор не шелохнулся.

– Не представляю, сэр, о чём вы говорите, – пыхтя, откликнулся Брэслин – а это, очевидно, был именно он – и изо всех сил потянул на себя ручку, едва ли не повисая на ней. За пояс у него был заткнут лорнет с потёртой медной ручкой и заляпанными стёклышками. – Не знаю никакой Уэни, и Бридин тоже не знаю… Ой!

– То-то и «ой!», – расхохотался Айвор с искренним весельем и щёлкнул Брэслина по носу. Мальчишка застыл статуей – только глаза испуганно таращил.– Ну, сам позовёшь Уэни, или мне её поискать?

Брэслин зажмурился с самым решительным видом, и Киллиан приготовился уже было вступиться за мальчишку – и попытаться разговорить его добром, конечно – когда вдруг послышалось властное:

– Не надо никого звать. Я уже здесь. И что вам нужно, господа?

…Уэни, безусловно, была похожа на сестру. В той самой мере, как похож портрет из художественной галереи на одну из тех срамных картинок, которые «бесплатно выдают» к неестественно дорогому коробку спичек сально ухмыляющиеся торговцы в подворотнях. В отличие от бледных дебелых леди из высшего света, Уэни была загорелой, стройной и даже на взгляд жёсткой. Глаза её и впрямь казались зеленее холмов Ирландии, зеленее клевера и дубового листа на просвет. Медовые косы были уложены вокруг головы короной, и в них сияли белые и розовые жемчужины, нежные, как зимний рассвет над морем. Уэни была облачена в старомодное чёрное платье – без турнюра, с длинными-длинными расклешёнными рукавами и высоким воротником под горло. Но даже эта одежда не могла скрыть ни бронзовые чешуйки, покрывающие шею вплоть до самых ушей, и тонкие, полупрозрачные перепонки между пальцами на руках.

По возрасту она годилась Киллиану в матери.

– Я думал, что вы будете выглядеть младше, – пробормотал он и слегка покраснел, когда Уэни вопросительно вздёрнула брови. – То есть ваша сестра так описывала вас, будто…

– Будто я прелестная маленькая девочка? – рассмеялась Уэни бархатистым грудным смехом. – Боюсь, что вечный ребёнок – злой ребёнок! – из нас как раз Бридин. Что ж, прошу, проходите. Мне кажется, что мальчик, умеющий так безыскусно краснеть, не придёт с дурными намерениями.

Айвор заинтересованно наклонился:

– А что насчёт меня?

– Тебя я вчера видела на зелёном берегу за мостом, – улыбнулась Уэни, словно это всё объясняло.

И Айвор – удивительное дело – не стал насмешничать, а просто кивнул ей, как старой знакомой.

Кроме самого пастора, Брэслина и Уэни в доме постоянно жили ещё несколько человек – повар, служанка и дряхлая-дряхлая дама, которую уважительно называли «нянюшкой». Но увидеть незваным гостям удалось только нянюшку, дремавшую в кресле в гостиной – ворох серовато-голубой ткани, сморщенное личико и редкие белые волосы, выбивающиеся из-под чепчика. Остальные слуги, как выразилась Уэни, были «при деле».

– Надёжные люди, – сдержанно похвалила она, точно это было её собственной заслугой. – Редкость в наши дни.

Уэни вызывала служанку и отдала ей приказания в коридоре, пока остальные дожидались в гостиной. Киллиан с трудом расслышал, что девушка называла Уэни «старой госпожой», и голос её при этом звучал уважительно.

– Интересная семейка, – фыркнул Айвор и умолк ровно до того момента, как подали крепко заваренный чай и бисквитное печенье.

Некоторое время царила тишина, только Брэслин ёрзал на диване и звенели тихонько чашки, касаясь блюдец. А потом Уэни вздохнула и спросила коротко:

– Итак?

– Сейчас мне кажется, что ваша сестра немного лукавила, когда просила найти вас и освободить из плена жестокого рыбака, – признался Киллиан. – Расскажите, пожалуйста, при каких обстоятельствах вы покинули сестру?

– Мы поссорились недавно, – спокойно ответила Уэни и поднесла чашку к губам. – Мне не нравятся её новые развлечения.

– Заманивать людей в воду, топить, а затем выбрасывать на берег тела? – скептически поинтересовался Айвор.

Брэслин поперхнулся чаем и раскашлялся, но Уэни отвечала всё так же спокойно:

– Да, в том числе. Но самое плохое, что она собирает человеческие души. Думает, что так сможет удержать молодость – если будет слушать плач пленённых душ. И вправду, мать говорила о чём-то таком, но…

– …но на самом деле Бридин просто не хватает могущества, – понимающе кивнул Айвор. – А рубашку сшила ты?

– Очень давно, когда была влюблена в человека, – подтвердила Уэни, не смущаясь, и с улыбкой взъерошила Брэслину непослушные волосы: – А это – плод плода от плода той любви.

– Правнук, – довольно расшифровал Айвор. – И что же тогда получается, пастор?..

– Нет, его жена. Она из этих мест, из деревеньки под названием Дол, но есть у неё родня и в городе. И Сара очень привержена своей семье и её тайнам.

– Ах, вот почему он её отослал!

– Конечно. Мало кому понравится, если его возлюбленная станет скрывать до самого заключения брака, что в воде она обрастает чешуёй.

– А повар, служанка и нянюшка?..

– Служили в семье моей внучки и приехали для заботы о Брэслине. Это было единственное условие Сары при возвращении Брэслина к отцу.

– Значит, приход потом перейдёт к мальчику?

– Ему уже семнадцать, – снова улыбнулась Уэни. – Совсем взрослый уже. И у него чуткое сердце, добрый нрав и прекрасное образование. Кроме того, Уитморы всегда владели этим приходом…

Тут Киллиан не выдержал и взмолился:

– Пожалуйста, помедленнее! – Он залпом допил остывший чай и отставил пустую чашку. – Я что-то не понимаю. Получается, Брэслин – ваш родственник?

Уэни наклонила голову в знак согласия, но не успела вымолвить ни слова – заговорил Айвор:

– Обычная история, мой недогадливый друг. Попробую-ка я её пересказать, а Уэни меня поправит, если нужно. Итак, жили-были две сестрёнки-мерроу. Старшая – избалованная и не слишком сообразительная, зато младшая – умница и красавица, каких свет не видывал. Родились они примерно сто пятьдесят лет назад…

– Сто десять, – строго поправила Уэни, чинно сложив руки на коленях. – Всё же я ещё не настолько стара.

– Пусть сто десять, разницы-то? – беспечно пожал плечами Айвор. – Так вот, жили они в мире и согласии, а потом младшую сестрёнку угораздило влюбиться в прекрасного рыбака…

– Брэслин из Дола, – мечтательно вздохнула зеленоглазая Уэни. – Правнука назвали в его честь.

– Премилая история, – без всякого умиления согласился Айвор. – Итак, любовь их преодолела многие испытания, судя по тому, что понадобилось шить волшебную рубашку для превращения в человека. Но так или иначе, рыбак в итоге назвал мерроу своей женой, и стали они жить вместе на берегу…

– …Бридин ужасно злилась и ревновала, сказать по правде…

– …А потом на долгие-долгие годы прекрасная мерроу стала хранительницей семьи Брэслина. И все, включая слуг, её очень любили, – продолжал между тем Айвор под одобрительные взгляды Уэни. – Внучка же мерроу, к несчастью, полюбила слишком строгого человека, не слишком уважающего фейри…

– Меня он уважает, – вставила Уэни. – Я всегда помогала ему разыскивать потерявшихся в море рыбаков или вытаскивать сети. Он больше обиделся на то, что Сара ему не рассказала о своём происхождении.

– Понятно, – усмехнулся Айвор. – Видимо, размолвка была серьёзной, раз дело кончилось раздельным проживанием. И как пастор Уитмор объяснил отъезд молодой супруги с сыном к родственникам в город?

– Здесь ей не подходил сырой климат.

– Прелестная отговорка, – фыркнул Айвор. – Однако, видимо, пастор Уитмор не оставил мысль сделать сына своим преемником. Всё это мило и чудесно, однако не дает ответа на вопрос, почему Бридин понадобилось возвращать тебя прямо сейчас. Ведь ты не в первый раз уходишь на берег.

Уэни отставила чашку и сцепила на коленях руки в замок.

– Наверное, для колдуна-фейри мои слова прозвучат странно… Но я не хочу возвращаться в море, – тихо-тихо произнесла она. – Я хочу остаться в этом доме и прожить жизнь обычного человека.

Айвор отвернулся нарочито небрежно.

– Почему же странно, – бросил он в сторону. – Вполне понятное желание. Если чувствуешь, что время твоё подходит к концу, то хочется провести его с теми, кому ты по-настоящему нужен. Успеть сделать хоть что-то… значимое.

Запинка была секундной, но Киллиан заметил.

«Кажется, он хотел сказать другое слово. Почему же тогда не решился?»

– Да, верно. А сестра… – Уэни вздохнула. – Я не понимаю её уже давно. Иногда она слишком… чудовищна. А я – слишком человек. В ней больше от матери, а во мне – от отца.

Айвор невесело рассмеялся, всё так же глядя в сторону.

– О, если ты всё это высказала ей, то не удивительно, что Бридин захотела вернуть тебя любой ценой. Даже попытаться обмануть колдуна и заставить его служить себе. Как же, младшая сестрёнка предпочла ей каких-то людей!

Уэни резко выпрямилась, и в глазах у нее сверкнули недобрые золотые искры.

– В своей ревности и гордыне она переступила черту. Убийства… Убийства можно простить, ведь никто не станет корить мерроу за нескольких утопленников. Но она не просто убила этих людей, но и пленила их души. Призраки на кладбище оплакивают пленённые души, и земля, что помнит прикосновения Боадвин, гневается, и камни на берегу трескаются, а из трещин сочится кровь. Я не хотела говорить Бридин, что ухожу навсегда, но когда она пленила первую душу – я не выдержала и отреклась от сестры. И сразу за этим последовали ещё два убийства, – вздохнула она – и сгорбилась, словно разом потеряв все силы. – Вина за это лежит и на мне.

– Неправда! – вскочил Киллиан, сам не понимая, что собирается делать, говорить, кому бросаться на помощь. – Даже если Бридин сделала это из ревности, вы не в ответе за поступки сестры. К тому же… можно ведь освободить пленённые души?

Уэни стиснула пальцами свои чёрные юбки, но взгляд у неё стал цепким.

– Можно. Мне сестру не обхитрить, а вот такому красивому и пылкому юноше… Скажи, колдун, – неожиданно властно обратилась она к Айвору. – Ты упоминал некую услугу, которую ты обязался оказать Бридин…

– Верно, – настороженно кивнул он. – Если коротко – я должен тебя вернуть, – солгал он зачем-то. – И, поверь, мне хватит на это сил.

– Но захочешь ли ты их тратить? – загадочно откликнулась Уэни. Фейри поджал губы. – Если я помогу тебе обмануть сестру, ты выполнишь мою просьбу?

– Яблочко от яблоньки недалеко падает, – пробормотал Айвор. – Но ты ещё хуже, потому что умнее. Что за просьба, мерроу?

– Пусть этот юноша освободит пленённые души и выкрадет у Бридин золотой нож, которым она отделяет их от тела, – прямо сказала Уэни. – Я научу, как.

– Нет, – отрезал Айвор.

– И я заплачу. Ларец морского жемчуга в обмен на ларец с душами – чем не сделка?

– Нет. Ты ведь всё равно подыграешь мне, мерроу. Или пожертвуешь ещё одним человеком ради своих амбиций, тем самым юношей «красивым и пылким»? Причём на глазах у своего правнука? Брось, это блеф, – отмахнулся он.

– А ты сможешь обречь души человеческие на муки и плен, причём на глазах у своего друга? – парировала Уэни.

– Флаэрти, разумеется, не посмеет…

– Но что он подумает?

– Что бы ни подумал – оставит при себе.

– И простит тебя?

– Ха! Не самый страшный из моих грехов. Я проигрываюсь в карты, использую его как приманку и шпыняю, пьянствую, вожу домой блудниц, а его невест охмуряю, – азартно перечислил Айвор, загибая пальцы. – А то ещё женится на какой-нибудь легкомысленной девице, наплодит детишек и станет скучным усатым джентльменом. И что мне тогда делать?

Взгляд Уэни преисполнился искреннего сочувствия.

– Бедный юноша! – Она перегнулась и крепко сжала руку Киллиана. Перепонки между пальцами полукровки-мерроу были горячими и влажными, это не вызывало отвращения – только странное желание поднести её руку к свету и разглядеть хорошенько. – Хочешь, я заберу тебя у этого негодяя? У меня есть две чудесные племянницы, красивые, как я в молодости, только без перепонок между пальцами, и приданное за девочками дают неплохое. Обе девицы скромные, но разумные, и никакие фейри их искусить не смогут.

– А искусать? – мрачно предположил Айвор. – Мой троюродный кузен умеет превращаться в лиса. С вот такими зубами! – и он воздел указательный палец. Длинный чёрный коготь многозначительно блеснул.

– У младшей – мои глаза, – серьёзно продолжила Уэни, не обратив на выпад никакого внимания.

– И наверняка чешуя где-нибудь пониже спины, на укромном месте.

– Зато они хотя бы женщины, в отличие от тебя, – не выдержала и съязвила Уэни.

– Какое это имеет значение, когда я лучший во всей Ирландии…

Киллиан пошёл красными пятнами – сам не зная, от чего, то ли от злости, ли от стыда.

– Замолчите оба! – рявкнул он так, что Уэни отпрянула, Брэслин чуть не свалился с дивана от испуга, а Айвор соизволил заинтересованно выгнуть брови. – Да, да, и ты – в особенности! Брякнешь иногда такое, что я потом не знаю, как оправдываться и объяснять, что тебя неправильно поняли! – Киллиан отчитывал Айвора, чувствуя, что ещё немного – и он сам зашипит, как фейри. – Что же касается пленённых душ… Конечно, нельзя обрекать их на страдание. Уэни, я с удовольствием помогу вам и без всяких… – Тут от Айвора ему достался такой тычок под рёбра, что аж воздух из груди вышибло. – Кхе-кхе… Хочу сказать, что, конечно, я буду рад поспособствовать торжеству добра, но ларец жемчуга – это тоже неплохо.

Уэни победно улыбнулась. Но почему-то у Киллиана было чувство, что Айвор не только выиграл этот спор, но и поразвлёкся всласть.

«Правда, как всегда за мой счёт».

Но с таким положением вещей Киллиан уже давно смирился.

После маленького совещания, на время которого рыжего Брэслина выставили из гостиной, было решено действовать с наступлением вечера. Уэни снабдила Киллиана подробными указаниями, как говорить с Бридин, и рассказала, где искать ларец с душами, а под конец вручила маленькую жемчужинку голубоватого цвета.

– Для человека она не опасна, – шепнула Уэни. – Но если положить её под язык мерроу, то она вызовет глубокий сон.

– Кхм, – смущённо кашлянул Киллиан. – И как я это сделаю?

– Сдаётся мне, Бридин сама всё сделает, – загадочно ответила Уэни, и Айвор понимающе хмыкнул. – Главное – не упусти момент.

Уже вечером, после ужина, Уэни исчезла ненадолго и вернулась со свёртком. Под слоями хрустящей бумажной ткани обнаружилась помятая «шляпа охотника за оленями» – несуразный головной убор с двумя козырьками, спереди и сзади, и с фазаньим пером на тулье.

Разумеется, шляпа была красной.

– Волшебная, – коротко пояснила Уэни. – Береги её. И не бойся, под водой она с тебя не свалится. Разве что Бридин нарочно сдёрнет… Но вряд ли.

Айвор прощаться не стал. Только пожал плечами и пообещал:

– Присмотрю за тобой со скалы Боадвин.

На берег Киллиан отправился в одиночестве.

Ночное море было куда страшнее, чем при свете дня. Волны мерно хрустели галькой; неспокойные воды сливались с низким, укутанным облаками небом. Дул напористый ветер – холодный, сырой, оставляющий привкус соли на языке. Киллиан немного побродил вдоль линии прибоя, а потом решился – и позвал, опустив руку в воду:

– Бридин!

Конечно, ничего не произошло.

Через несколько минут он повторил зов, а затем снова, и снова, и снова… Пока не нахлынула вдруг высокая, в половину человеческого роста волна, окатив его с ног до головы. Киллиан зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел женщину, стоящую по щиколотку в воде.

– Зачем звал? – неласково поинтересовалась Бридин, одёргивая мокрую белую рубашку.

Киллиан сглотнул, не зная, чего хочет больше – отвернуться из скромности или наоборот, приглядеться. Однако отступать было некуда. Помня наставления Уэни, он шагнул к мерроу, положил руки к ней на плечи и произнёс проникновенно:

– Бридин, я виделся с вашей сестрой… Она уже раскаивается в своём решении, и ей нужна ваша помощь. Только здесь говорить нельзя. Нас могут услышать.

Глаза мерроу вспыхнули холодным серебром, точно в них отразилась невидимая за тучами луна.

– Этот твой…

– Т-с-с, – быстро прижал Киллиан указательный палец к губам Бридин. – Не надо имён… Ваша сестра дала мне это. – Он развернул бумажную ткань и показал мерроу шляпу. – Уэни сказала, что вы знаете, что делать.

Бридин не колебалась ни секунды.

– Надевай шляпу – и идём со мной. Я знаю только одно достаточно безопасное место.

Не успел он опомниться, как Бридин крепко ухватила его за руку – и потащила за собой.

Прямо в холодное-холодное тёмное море.

В первую секунду Киллиан подумал, что ему конец. Дно как-то сразу ушло из-под ног, словно в трёх шагах от берега был обрыв. Ледяная горько-солёная вода хлынула за шиворот, в сапоги, ткнулась в уши, в нос, в рот, резанула глаза. Чужие пальцы стискивали запястье так, что казалось – кости вот-вот переломятся тонкими спичками. Киллиан инстинктивно задержал дыхание – ему казалось, что если он вдохнёт, то тут же захлебнётся. Но через минуту грудь свело от нехватки воздуха – и пришлось сдаться.

И ничего страшного не случилось.

С первым же вдохом исчезло жуткое колотьё в боку и чувство пробирающего до костей холода. Появились запахи – почти такие же, как на побережье, только дыма совсем не чувствовалось. Бридин, до того едва различимая во тьме ночи, стала ясно видна. Киллиан с любопытством завертел головой по сторонам в поисках рыб и чудовищ морских, но вокруг была одна только вода.