Текст книги "Искусство и кофе"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

   Я почувствовала, как к щекам у меня приливает кровь.

   – На что вы намекаете?

   – Конечно, на чувство собственности, присущее слабому полу, – коварно ответил Эллис. – На что же еще? – и, не позволив мне возразить, продолжил: – Я, наверное, поступаю нехорошо, когда лишаю вас водителя, которого сам же и порекомендовал. Но, поверьте, порой Лайзо просто незаменим. К тому же он один из немногих, кому я могу доверять.

   – Ай-ай, как меня Эллис хвалит – видно, ему от меня что-то нужно, да поскорей, – раздался из темного коридора насмешливый голос. – Как я вернулся-то вовремя, а? А то б меня без меня сосватали... Доброй ночи, леди Виржиния, – добавил Лайзо уже нормально, не ерничая, и вошел наконец в зал. – Простите, что без стука. Я сказать хотел, что автомобиль подогнал к дверям.

   – Уже? – удивилась я и посмотрела на часы.

   Без четверти два. Кажется, разговор затянулся, а мы и не заметили... Получается, Лайзо прождал в машине почти час? Ох...

   Мне стало стыдно. Самую малость.

   – Мистер Маноле, Эллис утверждает, что вы владеете марсо, – громко спросила я, заглушая голос собственной совести. – Это так?

   – Говорю и пишу, – пожал плечами Лайзо и сощурился.

   – И насколько хорошо? – продолжала настаивать я.

   – Настолько, чтоб сойти на приеме у баронета Слэджера за разорившегося марсовийского торговца тканями, якобы преподающего теперь марсо детям состоятельных людей в Аксонии, – ответил вместо него Эллис.

   Лайзо смущенно почесал в затылке.

   – Ну, это когда было... Год назад, не меньше. Я с тех пор говорил мало, наверняка акцент вылез. Если опять кого-нибудь изображать придется, мне сначала потренироваться надо. А что?

   – Ничего. Говорить не придется – только писать, подделываясь под чужой почерк, – ответил Эллис и подошел к Лайзо и, вкрадчиво заглядывая в глаза, положил ему руку на плечо. – Ты же не откажешь в помощи старому другу?

   – Нет, – усмехнулся Лайзо. – Только пусть этот друг сначала все расскажет в подробностях, а не кота в мешке мне торгует.

   – Расскажу, не сомневайся, – заверил его Эллис и весело спросил: – Виржиния, а что это у вас с лицом? Вы недовольны чем-то?

   – Всем довольна, – растерянно откликнулась я. Лайзо, откровенно предпочитающий полуграмотный трущобный говорок – и вдруг марсовийский торговец? Быть того не может... – Мистер Маноле, я не буду спрашивать, при каких обстоятельствах вы изображали выходца из Марсовии, но скажите одно: вас разоблачили?

   Лайзо опять не успел ответить, Эллис опередил его:

   – Какой разоблачили! – ответил детектив с изрядной толикой гордости. – Никто ничего не понял, даже когда у баронета пропали письма... э-э... Это не относится к делу, – быстро закончил он. – Словом, марсо Лайзо владеет в совершенстве.

   – Удивительно, – только и смогла вытолкнуть я из себя, чувствуя, что опять краснею. На сей раз от стыда. Графиня знает иностранный язык хуже какого-то гипси?

   – И не только, – откровенно хвастливо ответил Эллис. – Вообще-то Лайзо говорит на семи языках.

   – На шести, – с неохотою поправил его гипси, отводя взгляд. – На древнероманском пишу только, на нем никто не говорит. А что толку говорить? Это дело нехитрое... Леди Виржиния, вам дурно?

   – Мне прекрасно, – слабым голосом ответила я, тяжело опираясь на стол. Земля уходила из-под ног и в прямом, и в переносном смысле. Лайзо – полиглот? Он говорит на семи иностранных языках? Нет, леди Милдред, конечно, знала двенадцать, но я-то – только два! Святые небеса, какой позор... – Просто уже поздно. Наверное, мне не стоит постоянно засиживаться в кофейне... Мистер Маноле, но если вы... вы имеете... – я с трудом выпрямилась и приняла более-менее достойное положение – ...имеете такое прекрасное образование, почему же обычно вы предпочитаете разговаривать...

   – По-простому? – подсказал Лайзо, угадав мою мысль. – А как же иначе, леди Виржиния. Знанья знаньями, а родная речь – она с молоком впитывается. Как мать моя говорит, так и я. Да и вообще, говорок народный, он того... сочнее.

   Судя по улыбке до ушей, Лайзо сейчас надо мною подшучивал. Но ни злиться, ни смущаться, ни испытывать какие-нибудь другие яркие чувства у меня уже не было сил.

   – Кстати, о твоей матери, – Эллис прищелкнул пальцами. – Лайзо, я хочу навестить Зельду. Когда мне лучше зайти?

   – Я завтра у нее обещался быть, к полудню, – сознался он, скосив на меня глаза. – Пока леди в кофейне. Меня мать точно ждать станет, небось, и угощение приготовит, напечет чего-нибудь. Лучше и не придумаешь времени, чтоб зайти.

   – Вот и славно. Значит, завтра и зайду, расспрошу кое о чем, – подытожил Эллис и вдруг обернулся ко мне: – Виржиния, вам бы тоже хорошо навестить Зельду. Меня беспокоит ваша бледность и настойчивые попытки упасть в обморок. Не то чтобы я возражал, но лучше это не при мне делать, из меня скверный лекарь для бессознательных леди, – криво улыбнулся детектив. Но взгляд у него был внимательный и сочувственный. Кажется, Эллис действительно переживал о моем самочувствии. – Зельда вам в прошлый раз хорошее лекарство подобрала, может, и теперь поможет?

   Я хотела возразить, что лучше обратиться к квалифицированному врачу, но заметила, какое благоговейное выражение появилось у Лайзо на лице при упоминании матери, и передумала. А потом решилась: почему бы и нет? В конце концов, тот визит к Зельде оказался весьма... познавательным. Заодно расспрошу ее о "бальзаме для сна", который дал мне тогда Лайзо. Не подмешано ли туда что-нибудь вредное?

   Не то чтобы я верила в привороты и прочую ерунду, но узнать, из чего делается лекарство, будет полезно. Если оно совершенно безопасно – куплю одну баночку.

   ...Вот так я изменила свои планы назавтра и вместо увлекательной поездки в шляпную мастерскую пообещала зайти в гости к Зельде из Стим-энд, гадалке и профессиональной мошеннице.

   Когда мы прощались на пороге кофейни, Эллис, подгадав минутку, пока Лайзо заводил автомобиль, придержал меня за локоть и тихонько сказал на ухо:

   – У него туго с математикой, Виржиния.

   – Что? – я сначала не поняла, о чем Эллис говорит.

   – Лайзо, – детектив кивнул на гипси в салоне автомобиля. – У него с математикой совсем скверно. Самое большое, может сложить в уме два четырехзначных числа. Для более сложных действий ему потребуется листок бумаги и карандаш, – он хитро подмигнул мне. – А еще я видел, как вы, Виржиния, проверяете в уме правильность расчетов, которые присылает вам управляющий. Все эти налоги, арендные взносы, вычеты, жалование, премии, отчеты с фабрики... Вы понимаете, к чему я клоню?

   Передо мною забрезжил свет надежды.

   – Да, – медленно кивнула я. – Понимаю. Мне срочно нужно нанять преподавателя и выучить романский. А еще узнать, когда в Университете Бромли читают лекции по алгебре для свободных слушателей.

   Эллис закашлялся и пробормотал что-то вроде "эти женщины..." или "вот оно, тщеславие" – я не разобрала.

   Но это и не было важно. Так или иначе, завтра меня ждал насыщенный день.

   Я уже давно знала, что Эллис, пребывая в соответствующем настроении, способен превратить что угодно в балаган, но и не подозревала, что с такой же легкостью он может сотворить из почти обыкновенной прогулки настоящую тайную операцию.

   Еще накануне мы условились, что детектив заберет меня из кофейни около полудня. Но как он это сделал!

   Без четверти двенадцать к черному входу подкатил фургончик, похожий на те, на которых привозят цветы из лавки Аустера. Об этом мне поведал Георг, весьма и весьма озадаченный – еще бы, ведь никаких цветов мы в последнее время не заказывали. Но пока он объяснялся с угрюмым смуглым возницей, только и знающим, что повторять: "Как велено, так и делаю! Позовите миссис Гуркл!", Лайзо призраком возник у меня за плечом и шепнул, сделав загадочные глаза:

   – Нам пора, леди.

   После этого я, как и было условлено, поднялась наверх и быстро накинула поверх скромного серо-синего платья простой коричневый плащ, заранее одолженный у Мэдди. Надвинула пониже шляпку с густой вуалью, с некоторым сожалением трость и спустилась на кухню, чтобы попрощаться до вечера.

   Георг все еще спорил с глуповатым возницей, Мадлен разносила заказы в полупустой кофейне... Одна миссис Хат возилась с миндальными пирожными. Увидев меня в дверях кухни, она сначала ойкнула, а потом, близоруко сощурившись, присмотрелась получше – и всплеснула руками:

   – Святые небеса! Простите, леди, что-то я вас не признала. Думаю, что за дама, на Мадлен не похожа, а вы вроде в другом плаще приехали...

   – Совершенно верно. Но сейчас мне предстоит прогулка, на которую лучше надеть что-нибудь попроще, – улыбнулась я, довольная тем, что меня не узнали. Впрочем, миссис Хат с годами стала слегка близорукой, а человек более наблюдательный мог бы и распознать в молодой, скромно одетой женщине графиню Эверсан. При должном желании, разумеется. – Передайте Георгу, что я вернусь к вечеру. Если леди Плимстоун подойдет раньше, подсадите ее за столик к миссис Скаровски; вдвоем они найдут, о чем поговорить, и без меня.

   – Будет сделано, леди, – миссис Хат подслеповато сощурилась, разглядывая меня – видимо, с непривычки. – Передам непременно.

   Лайзо помог мне незаметно забраться в фургончик. Внутри обнаружилась куча разнообразного хлама, две мягкие скамьи – и Эллис собственной нетерпеливой персоной.

   – А вот и вы наконец. Я уж думал, придется самому идти, – проворчал он, а затем обернулся и постучал по окошку за своей спиной.

   Видимо, это был знак для возницы, потому что уже через несколько секунд Георг с облегчением воскликнул: "Дошло до дурня, что никакой миссис Гуркл здесь нет!" – и фургончик покатил по тряским дорогам суетливого Бромли.

   Лайзо, закрепив дверцы, перешагнул через какой-то неряшливый, грохочущий деревянный короб, придерживаясь за стенку для надежности, и сел – вернее сказать, прицельно упал – на скамью рядом с Эллисом.

   – И что это значит? – поинтересовалась я, обводя широким жестом обшарпанное нутро фургона. – Особый транспорт для знатных леди?

   – Конечно, – ухмыльнулся Эллис по-злодейски. – Карета подана к парадному крыльцу... чтоб тебя! – фургон подскочил особенно резко, Эллис подпрыгнул на скамье, прикусив язык, развернулся и замолотил кулаком в окошко: – Тише, тише иди, кретин! Куда несешься? А-а, он же не слышит, глухой на одно ухо, – детектив огорченно махнул рукой и покрепче ухватился за край своего ненадежного сиденья. Лайзо, глядя на товарища, тоже впился пальцами в ветхую обшивку скамьи и пошире расставил ноги, упираясь в неровный пол.

   – И к чему же такие сложности? Нельзя было поехать в кэбе, как в прошлый раз? – резонно поинтересовалась я. Мне повезло больше – на ухабах меня кидало на спинку скамьи, и, внимательно следя за дорогой, можно было с горем пополам сохранять равновесие. – И где вы, скажите на милость, отыскали такого сумасшедшего возницу?

   Лайзо опустил глаза.

   – Вы на Бесника не сердитесь. Он, конечно, дурак дураком, но характер у него добрый, не подлый... Брат это мой, второй по старшинству у нас после Тома, – пояснил Лайзо, когда я поощрительно выгнула бровь.

   – У него странные отметины на лице, – я нахмурилась, вспоминая смуглого возницу. – И на вас он не слишком-то похож.

   – Так отцы-то у нас разные. У меня и у Тома – Джеймс, а у Бесника с Яном – Айрам. Еще сестры были, близняшечки, тоже Айрама, но в одну зиму простыли и померли. Мне тогда еще пять лет было, но я их помню – красавицы, черноглазые, в мать пошли. Я тоже болел, но выкарабкался вот, – криво улыбнулся он.

   Я хотела сказать "соболезную", но вовремя сообразила, что это прозвучало бы как сожаление о том, что выжил сам Лайзо, а не о смерти его сестер, и вместо этого переспросила:

   – Так что с отметинами на лице у вашего брата? Они очень необычные... Как будто решетка.

   – Так решетка и есть, – помрачнел Лайзо и неохотно продолжил: – Бесник лет шесть назад по дури спутался с "небесной пылью", с чжанскими курильнями. А там если не платишь, то разговор короткий – за шкирку хвать да на каленое железо мордой. А потом, коли живой останешься, отрабатывать или воровать посылают. Мы своего дурака вытащили, конечно, да только пока суд да дело...

   – Ну, неважно, что было, то прошло, – Эллис решительно перебил своего воспитанника, и я внезапно поняла, что эта тема не просто неприятна для Лайзо – болезненна.

   И почему он тогда отвечал мне?

   Так или иначе, извиняться теперь уже было бы глупо. Лучше попытаться перевести все в шутку.

   – Действительно, Эллис прав, – согласилась я, всем своим видом показывая, что ничегошеньки не поняла из рассказа Лайзо. – Но если возница – ваш брат, то тогда понятно, почему мы так едем... Вот вспоминаю сейчас нашу с вами первую поездку на автомобиле, мистер Маноле. Сказать откровенно, я тогда даже испугалась немножко. Какая скорость была! Видимо, лихачество у семейства Маноле в крови.

   – А то! – Лайзо оживился и повеселел. Глаза у него заблестели. – Матушка вон по молодости такие скачки на лошадях устраивала – куда там всяким жокеям! А отец, бывало, на крышах у поездов разъезжал, чтоб билета не покупать. Вот один раз...

   Что там случилось с многоуважаемым мистером Маноле-старшим, дослушать не получилось – кто-то снаружи тоненько взвыл, заржала лошадь, фургон словно на стену налетел, меня дернуло со скамьи, как крюком...

   ...и бросило на колени к Эллису.

   Воздух от удара выбило из легких, я сипло раскашлялась, Эллис взвыл тихонько – кажется, он сам умудрился стукнуться головой о стенку. Один Лайзо чудом удержался на месте и никак не покалечился, а потому теперь смог обругать возницу за нас троих, колотя в "окошко" кулаком для внушительности.

   Причем – видимо, с оглядкой на присутствие леди – в исключительно пристойных выражениях. Ничего, крепче уже намертво приклеевшегося к Беснику "дурень", я так и не услышала.

   – Виржиния, вы живы? – осипшим голосом спросил Эллис. Так и не сумев справиться с кашлем, я просто кивнула. Мне впервые было жаль, что корсеты давно вышли из моды. – Ох, ну и приложило же вас... У меня даже колени онемели от удара.

   Лайзо, пригрозив напоследок вознице обращением к высшим инстанциям и всеми карами небесными ("Вот ужо я матери расскажу, она тебе устроит – гром с молниями писком покажется, а чума – праздником!"), обернулся ко мне и помог подняться на ноги и сесть обратно на скамью...

   Или, точнее сказать, просто поднял меня и усадил на место, бережно, как фарфоровую куклу.

   – Простите, леди, – он неловко расправил мои замявшиеся юбки и тут же отдернул руки. – Там собака под ноги лошади шмыгнула, та и шарахнулась. Дальше мы в Смоки Халлоу съезжаем, там поспокойней будет, но все ж позвольте мне рядом с вами сесть. Если что – успею поймать, чтоб вы не покалечились. А то нынче у Бесника руки совсем кривые – он как ящик с углем везет, а не живых людей.

   Я не слишком хорошо представляла, как один человек может удержать другого от падения, просто сидя рядом, но все же кивнула, поправив густую вуаль:

   – Поступайте, как считаете нужным, мистер Маноле. Благодарю за заботу, – и, отчего-то смутившись, поспешила обратиться к Эллису: – И все же меня очень интересует вопрос – зачем нам ехать в фургоне? Разве не лучше было бы нанять кэб, если уж автомобиль брать неразумно?

   Детектив сердито поддернул воротник, нахохлился, как воробей на морозе, и буркнул:

   – Зачем, зачем... За вами следят, Виржиния, вот зачем.

   Я похолодела:

   – Кто? Неужели еще один сумасшедший, как тот парикмахер?

   – Нет, к счастью, – поморщился Эллис. Тон у него, вопреки смыслу ответа, был безрадостный. – Полагаю, люди маркиза Рокпорта. В другой ситуации это меня только обрадовало бы, потому что я всей душой радею за вашу безопасность, Виржиния. Но сейчас мне совершенно не хочется, чтобы ваш ненаглядный маркиз узнал, что я таскаю хрупкую леди по сомнительным притонам...

   – Никакой у моей матери не притон, хороший дом, чистый, – искренне возмутился Лайзо – аж глаза сердито засверкали, но Эллис не обратил на этот демарш ни малейшего внимания:

   – ... а значит – нужно провезти вас тайком. Мне уже намекали на то, что я позволяю себе... вольности. Не думаю, что в следующий раз маркиз ограничится одними намеками.

   У меня челюсть свело от злости. Какое право имеет Рокпорт вмешиваться в мои дела?!

   – Я поговорю с ним.

   – Ох, а вот этого ни в коем случае делать не надо, – Эллис бросил на меня предупреждающий взгляд. – Виржиния, не беспокойтесь, я и не в такие переделки попадал. И, разумеется, я слишком дорожу вашим обществом, чтобы так просто поддаться на угрозы и отказаться от него. Мне нужно всего дней десять, чтобы закончить одно дельце, и потом... Впрочем, об этом после, – оборвал он себя и добавил, предупреждая расспросы: – Я все расскажу вам – в свой срок. В конце концов, это дело касается и вас...

   На этой таинственной ноте мы въехали в Смоки Халлоу.

   Действительно, там стало спокойнее – если это омертвение города можно было назвать "спокойствием". Громкие выкрики торговцев разными мелочами, разносчиков дешевой уличной еды и мальчишек-газетчиков постепенно делались все реже и глуше, а потом и вовсе остались где-то далеко позади. Умолкли людские голоса – беспечная трескотня бездельных сплетниц, сердито-снисходительные мужские разговоры о политике и скачках, азартные вопли заигравшейся ребятни, смех и плач; затих собачий лай, цокот лошадиных копыт, треск автомобильных двигателей и звон церковных колоколов – словом, все, что сливалось в единую неряшливую симфонию города. Исчезли запахи еды и бензиновой гари; зато потянуло густым угольным дымом, а затем, сначала тонко, а потом гуще и гуще – гнилью с замерзающего Эйвона.

   Фургон пошел медленней. Возница принялся заунывно напевать простенькую песенку: "Был у Джона дом, славный дом, да красавица-жена – и красива, и верна. А соседу Джонову то не мило было. Подпалил он Джонов дом, Джон ночует под мостом, а жена в работный дом угодила". Из позы Лайзо ушло напряжение; он привольно вытянул ноги и как будто бы невзначай положил руку на край моей юбки, старательно глядя в сторону. А Эллис, наоборот, подобрался, черты лица у него стали резче, а в волосах седины снова казалось больше на вид, чем темного волоса.

   ...Таков был квартал Смоки Халлоу, что лежал на дне бромлинского "блюдца" – родина, место свободы для одних, подобных Лайзо, и край опасный и лихой для иных, как Эллис.

   Я же оставалась здесь всего лишь гостьей, беззащитной и полностью полагающейся на волю своих проводников.

   Лошадь зафыркала. Скрипнули оси – и фургончик остановился.

   Лайзо поднялся, постучал в окошко вознице и только дождавшись ответного сигнала открыл дверцы.

   – Прошу, – спрыгнув на мостовую с многообещающим "плюх", он протянул мне руку. – Позвольте вам помочь, леди. Здесь грязновато, по правде сказать...

   Он замялся, но я решительно ухватилась за его ладонь и осторожно сошла на дорогу.

   – Ни о чем не беспокойтесь, мистер Маноле. Нынешняя мода на длину платья позволяет даже подола не запачкать, а эти сапожки я как раз хотела выбросить. Или отдать на благотворительные цели, что, впрочем, одно и то же.

   Эллис хрипло рассмеялся – звук как ножом резанул по нервам – и спрыгнул рядом со мною, забрызгав мои юбки жирной слякотью.

   – Виржинию трудно напугать какой-то там грязью, Лайзо. Ты вспомни, как она сидела в сыром подвале Шилдса прямо на полу, в крови, и отстреливалась от фанатиков. И, заметь, у нее даже рука не дрогнула!

   – Я помню, – ответил Лайзо тем странным голосом, который я все никак не могла для себя охарактеризовать – пробирающим до костей и... значительным, что ли? Торжественным? Нет, не то. – Однако надеюсь, что больше никогда не случится такого, что ей придется защищать меня, а не наоборот.

   Он стиснул мои пальцы, и только тогда я осознала, что до сих пор не отняла руки.

   – Очень мило с вашей стороны, мистер Маноле, – деликатно высвободив руку, якобы затем, чтобы поправить плащ, я окинула взглядом одинаково убогие домики, льнущие друг к другу плотно, как замерзающие щенки в корзине на зимней улице. – Это место кажется мне знакомым. Если я не ошибаюсь, нам нужно идти туда?

   – Совершенно верно, Виржиния! – широко улыбнулся Эллис. – Именно в тот проход между домами. Что ж, Лайзо – веди. Ты здесь хозяин. И, кстати, – он развернулся и махнул вознице рукой: – Бесник, спасибо! Считай, с долгом рассчитался.

   Тот лишь кивнул в ответ и надвинул на голову капюшон. Через несколько минут, когда мы уже шли цепочкой по узкому темному "коридору" между грязных стен – сперва Лайзо, затем я и Эллис замыкающим – послышался свист, оклик, недовольно зафыркала лошадь, и скрипучий фургон вновь покатил по мостовой. Мне стало не по себе. Еще бы, единственный транспорт, связь между благопристойным, чистеньким Бромли и его трущобами оборвалась. Захотелось сжаться в комочек, спрятаться под плащом, раствориться в сером недружелюбном мире... Из чувства противоречия я распрямила плечи и гордо вздернула подбородок.

   – Мы уже почти на месте, – ободряюще шепнул Эллис, и мне захотелось его стукнуть: неужто не мог сделать вид, что не заметил моей минутной слабости!

   Кажется, в прошлый раз детектив отстукивал по заветной двери какой-то хитрый сигнал, но теперь ему не пришлось этого делать. Лайзо, шедший первым, только-только занес кулак над посеревшей деревяшкой, как дверь приоткрылась.

   – О, нас и впрямь ждали, – усмехнулся Эллис, легонько подталкивая меня вперед. – Проходите скорей, Виржиния. Не только вам неуютно на этих улицах.

   Лайзо пропустил нас в свое укромное жилище, плотно закрыл дверь, задвинул две щеколды, опустил засов, откинул с гвоздика потертый ковер, скрывающий сами очертания двери – и только тогда развернулся к улыбающейся женщине, уже не молодой, но все еще сохранившей отголоски прежней своей броской, грубоватой красоты.

   – Ай, матушка!

   – Сыночка, кровиночка! Поди ж ты сюда, я тебя обниму, золотце мое ненаглядное!

   Зельда, ничуть не изменившаяся с нашей последней встречи, стиснула Лайзо в крепких материнских объятиях, расцеловала в обе щеки и засмеялась. Я отвела взгляд. Смотреть на воссоединение семейства было неловко – слишком счастливы, слишком легко показывают это, не стесняясь случайных свидетелей. Не то что в знатных родах, где матери в присутствии посторонних зачастую приветствуют сыновей кивком, дежурной улыбкой и суховато-обвиняющим: "Мы ждали вас, лорд Хюстон, проходите, прошу".

   – Я не один пришел, матушка, – Лайзо все так же светло улыбаясь, протянул руку к нам. – Илоро к нам заглянул на огонек, кой-чего у тебя спросить хочет. И вот леди Виржиния, хозяйка моя.

   – Хозяйка, значит? – ревниво переспросила Зельда, прищуриваясь.

   – Нанимательница, – подтвердила я невозмутимо, про себя отмечая, что Эллис, попав в этот дом, вновь стал "Илоро". Обычно Лайзо его называл настоящим именем, а не прозвищем. – Прошу прощения за неурочный визит, я полагала, что мистер Маноле предупредит вас о прибытии...

   – Зельда, красавица, не подыщешь для леди каких-нибудь травок укрепляющих? – бесцеремонно перебил меня Эллис, ужом проскользнул к гадалке и с ловкостью придворного ловеласа завладел ее ладонью. – Не в службу, а в дружбу? – и, улыбнувшись, запечатлел на смуглой руке поцелуй.

   – Ой, Илоро, ой, хитрец, – Зельда расцвела. – Опять за старое! Ладно, посмотрю я, что твоей графине продать. А что с нею такое опять приключилось?

   – Сны дурные, волнения, слабость, – начал было перечислять Лайзо, но, наткнувшись на мой ледяной взгляд, быстро умолк: – Матушка, да что сразу о деле говорить! Вот бы ты спервоначала нас накормила, напоила...

   – Спать уложила, – со смехом продолжила гадалка. – Ну да шутки шутками, а ты дело говоришь. Идите-ка за мной, золотые мои, а то пироги стынут.

   Сегодня Зельда, кажется, была дружелюбней, чем в прошлый раз. Я ожидала прямо противоположного поведения, помня о том, как Лайзо подставился из-за меня под пулю. Какая мать будет благоволить человеку, из-за которого ее сын едва не погиб!

   Но то ли Лайзо утаил некоторые подробности своей службы у меня, то ли наоборот, расписал ее в слишком светлых тонах, но Зельда смотрела на меня тепло. Правда, мелькало иногда в глазах гадалки странное выражение, будто бы она хотела спросить у меня что-то, но не решалась, и в место этого говорила с нарочитой ворчливостью:

   – Ай, а графиня наша, никак, пирогом моим брезгует? И зря, хороший пирог, с потрохами...

   Или, к примеру:

   – Что, не любо пить-есть, ежели не с фарфору да не серебром?

   Насчет "фарфора и серебра" она, конечно, немного перегибала палку. Посуда, без спору, была в этом доме не такой, как в особняке Валтеров, но очень и очень неплохой: никаких деревянных мисок или жестяных кружек. К "чаю" – душистому травяному отвару – полагался самый настоящий сервиз. Не чжэнский фарфор – но аксонская традиционная керамика. Да и вообще, приглядевшись к обстановке, я стала замечать, что семейство Маноле отнюдь не бедствовало. Занавеси, ковры, безделушки на полках, столовые приборы, вышитая скатерть... Много было аляповатого, безвкусного и самодельного, но ветхих или грязных вещей почти не встречалось. Да и те казались, скорее, гостями из прошлого, сувенирами из прежних, голодных времен, чем предметами острой необходимости.

   Невольно я задумалась. Если Лайзо и впрямь был мошенником высшего класса и промышлял так не один год, то наверняка доход у него был солидный. Судя по оговоркам Эллиса, руки талантливого гипси знавали огромные по меркам простых бромлинцев суммы – тысяча хайрейнов, две...Так куда же девались потом эти деньги? Похоже, что некоторую часть доходов Лайзо относил домой и отдавал матери. Но судя по тому, что семейство Маноле до сих пор не переехало в более благополучный квартал Бромли – далеко, далеко не все деньги.

   Куда же девалось остальное?

   Додумать эту любопытную мысль мне помешал Эллис, заговоривший о деле и отвлекший внимание на себя.

   – ...А кроме шуток, нужна мне твоя помощь, голубушка. Не подкинешь ли адрес какого-нибудь скупщика краденого? Да такого, чтоб больше по дорогим и редким вещам был. Ну, там, украшения старинные, чжэнские вазы, картины известные?

   Картины.

   Меня как молнией прошило.

   – Скупщика, говоришь? – Зельда задумчиво закусила губу, и без того красную и припухшую. – Ну, положим, знаю кой-кого. Да только мне тебя на него наводить не с руки. Коли слух пойдет, что Зельда-гадалка "гусям" сдает своих, мне можно будет сразу хомут на шею – да в реку с моста. Те, кто язык распускает, долго не живут.

   – Мне информатор нужен, – серьезно, без дурацких ужимок ответил Эллис. – Мне самому его сдавать ни к чему. Я с ним бы тайком побеседовал, узнал кое-чего – и забыл бы про него. Да и продажа краденого... разве ж это преступление по моей части? Вспомни, что в Управлении говорят: детектив Эллис убийц ловит, самых кровавых, а на вора и не посмотрит.

   – Ли Хао ты не пожалел, Илоро.

   – Ли Хао продавал "небесную пыльцу" и содержал курильню, – Эллис оскалил по-звериному мелкие белые зубы. – Это то же убийство, только отсроченное. Или ты его оправдывать будешь?

   Зельда сердито поправила шаль на плечах и уставилась на детектива черными глазами:

   – Нет. Его – не буду, почему – и сам знаешь. Да вот только тот скупщик – совсем другое дело. Нет, не хочу давать тебе адреса. Лучше сам мне скажи, чего узнать хочешь. Может, подскажу. А может, и нет.

   – Гм, – кашлянул Эллис многозначительно и подпер щеку кулаком, глядя в сторону. – А я тут недавно заскочил к Фармеру, словечком перемолвиться. Гляжу – на-те, знакомое лицо за решеткой увидел. Думаю, примерещилось. А присмотрелся – и впрямь вижу, она. И волосы приметные, светлые, и глаза голубые, и шрам поперек нижней губы и через весь подбородок... Спросил Фармера, что да как. Оказалось, что бедняжку Джейн зовут. Она, мол, окатила какого-то лорда молоком из бидона. За что – не знаю, вроде бы услышала что-то скверное. Или тот лорд руки распускать стал...

   Зельда побледнела и вцепилась пальцами в край стола.

   – Что, и впрямь невесту Томову видел? Не врешь, Илоро?

   Я заметила, что Лайзо скрестил руки на груди и полуотвернулся, как будто желая отгородиться от всего, что происходило сейчас.

   – А с чего бы мне врать, голубушка? Не веришь – так спроси своего Тома, куда его невеста запропала.

   – Том нынче человек честный, – тяжело вздохнула гадалка. – Он в лавке на хозяина работает, а Джейн шьет дома. Когда им с Зельдой-прохвосткой водиться? Но коли ты правду говоришь... Видать, придется меняться – я тебе кое-что на ушко шепну, а ты Джейн выручишь.

   Эллис подвинул к себе кружку и заглянул в нее, будто гадая по травяному осадку на дне.

   – Зря ты обо мне так думаешь плохо, Зельда. Я уже Фармеру сказал, что надо. Джейн вашу послезавтра отпустят. А если лордик раньше придет и чего-нибудь требовать станет, Фармер его мягонько-мягонько восвояси отправит. Это я не к тому говорю, что б услуга на услугу поменяться, – Эллис поймал взгляд Зельды и удержал его. У гадалки заблестели виски – пот выступил. – А к тому, что я помню, кто человек хороший и кому верить надо. И про Джейн помню, что она – женщина честная, таких нынче днем с огнем не сыщешь, а значит в тюрьме ей не место, что бы там всякие лорды-сэры не думали. А вот убийце, который старику череп размозжил из-за какой-то мазюльки, на свободе ходить нечего. Только, увы, убийца визитки своей на месте не оставил. Зато картину унес. А держать такие вещи у себя опасно. И если украденная картина всплывет где-нибудь, Зельда, а я об этом услышу, то у меня появится шанс выйти на того изверга. Понимаешь ты это?

   Гадалка упорно молчала.

   – Матушка, – мягко произнес Лайзо, и Зельда словно очнулась от наваждения.

   – Ладно, Илоро. Будет тебе скупщик. Но и ты слово дай – ни единая живая душа не узнает о том, что Зельда тебе подсказала, кому свистеть, в какую дверь стучаться.

   – Обещаю, – Эллис сразу повеселел. – Вот так бы сразу.

   Некоторое время после этого атмосфера оставалась напряженной. Я услышала то, что для моих ушей явно не предназначалось, и неловко было всем – и мне, и Зельде, и даже беспардонному Лайзо. Один Эллис все так же заливался соловьем, нахваливая Зельдины пироги и рассуждая о противных бромлинских туманах – как будто ничего не случилось.

   Впрочем, к неприятной теме все же пришлось вернуться – после чаепития. Гадалка отошла вместе с Эллисом в сторону и несколько минут подробно объясняла ему что-то, а под конец и вовсе зачем-то сняла у себя с шеи какую-то монетку на шнурке и отдала ее детективу. Тот, довольный, забрал подношение и от избытка чувств даже обнял Зельду. Она же, хоть и ворчала опять, но уже не сердилась.