Текст книги "Всё моё сумасшествие"

Автор книги: Софья Савина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Вокруг меня хорошо знакомые предметы – впереди книжный стол со стоящим на нем музыкальном центре, слева, совсем рядом со стулом, который я каждый раз старательно двигаю к окну – обогреватель, справа офисное кресло, на нем расположилась куча тетрадок, и все подписаны разными именами. Одна из них моя. Сначала, тетрадка была совсем маленькая. Достаточно быстро она оказалась заменена на толстую тетрадь листов эдак в девяносто шесть, что не могло не вызвать смеха и печали одновременно.

– Один раз, роясь в старых шкафах я нашла бабушкин дневник, в котором она описывала свои будни. Много листов было исчерчено заметками о том как она сходила одна в кинотеатр, одна прогулялась по набережной, наслаждаясь хорошей погодой, приготовила для себя вкусный борщ. Прочитав это, я поняла что бабушка была очень одиноким человеком, – женщина справа, та, от которой я старательно отодвигаю стул к окну и ставлю его так, чтоб не видеть ее глаза, упорно смотрит и молчаливо кивает головой

– В принципе, дневник не представлял из себя ничего необычного до одной записи, – я продолжаю, – Бабушка, видать после очередной прогулки в одиночестве, явилась домой и писала с воодушевлением о том, что она думает по поводу птиц. Запись выглядела следующим образом: “Как я люблю птичек! Вот синицы – это челядь. Воробьи уже получше, среднее сословие. А вороны – превыше мира всего!” Как можно было такое написать про ворон?! Что значит вороны – превыше мира всего? – сокрушалась я, – Если бы я завела дневник, я писала бы про то что я делала днем, ну там куда сходила, что купила, как наорала на своего мужа при всех на работе. А она писала такое! Да она совершенно ненормальная! Разве нормальный человек такое напишет? Вот я такое не пишу и так не выражаюсь, – тут я серьезно задумалась и на минуту замолчала. Пришедшая в голову мысль просто ошеломила меня, но я заранее знала, что эта мысль абсолютно правильная.

– Хотя знаете, если подумать, – теперь я повернулась и уставилась взглядом на женщину справа, – Если почитать мои рассказы, у меня все гораздо,гораздо хуже.

***

Я неслась по Ново-Вокзальной согнувшись в три погибели. Неслась я потому что очень сильно опаздывала, а согнулась поскольку боль в желудке достаточно сильно терзала меня. Вы знаете, я практически не чувствительна к боли. Но если что-то начинает ощутимо беспокоить, то значит дела совсем плохи. Так оказалось и в этот раз: три с половиной месяца героического терпения, и я пополнила ряды язвенников.

Мне 22 года, и я несусь согнувшись в три погибели по Ново-Вокзальной с язвой желудка на свое первое интервью.

Всю жизнь хотела быть врачом. Годам к восемнадцати я поняла что хочу быть еще и журналистом. И если последнее мне вполне удалось, то медиком мне не быть никогда. Однако сейчас есть реальная возможность приблизиться к медицине, ведь я уже вхожу двухэтажное здание, и меня досматривает охранник. Сегодня вдвойне важный день: первое интервью, и не с кем-то обычным, а аж с главным врачом психиатрической больницы.

После долгих мытарств и тщательного досмотра меня наконец пропускают по двор. Больница не ограничивается маленьким двухэтажным зданием. Дальше, за высокими бетонными стенами раскинулась длинная аллея, заботливо выращены восхитительные цветы, построены беседки и несколько отделений. Я войду в центральное, туда, где лечатся наиболее тяжелые больные. А пока ноги несут меня через прекрасную аллею, выдалось время покурить.

Не думала, что в больнице необходимо столько дверей, запирающихся на огромные засовы. Медсестры, тихо перешептываясь за спиной, закрывали третью дверь, а я миновала очередной коридор и наконец очутилась в самом сердце здания. Услышав за спиной громкий щелчок, я оглянулась и поняла что полностью отрезана от мира. В нос ударил спертый воздух. Вокруг витал страх и безысходность. На кушетке, напротив кабинета психиатра, расположилась женщина в облезлом, старом халате синего цвета. Я успела заметить что все пациенты бродят по отделению в одинаковых халатах. Охранник по секрету мне сказал что вещи перед госпитализацией отнимаются, и выдается специальная “больничная” форма. Честно говоря, халаты выглядели пожалуй ужаснее, чем смирительная рубашка.

– Где мне найти главврача? – осмелилась я задать вопрос женщине в синем халате. Пока она собиралась с мыслями, я успела заглянуть в ее глаза. Пустые. Водянистые. Лишенные всякого смысла.

– Вам надо повернуть направо, кабинет около столовой, – слегка нараспев ответила она.

Это от лекарств. Отсутствующий взгляд.

***

– Могу с гордостью заявить, что за последние пять лет мы сделали колоссальные успехи в психиатрии. Если раньше, по статистике, в нашем отделении пациенты лежали в среднем три года, то теперь этот срок сократился всего до одного.

– И как же, за все это время они даже на выходные не уезжают домой?

– Вы что?! – удивился Гущин Сергей Андреевич, сам главный врач, – Я скажу больше: у нас запрещены посещения родственниками.

– Как это?

– А очень просто. Психиатрическая больница – серьезнее инфекционки. Тут проходят лечение люди с грозными заболеваниями. Любое потрясение, а встреча с родственниками в большинстве случаев несет с собой сильную психологическую встряску, может нарушить ход лечения, удлинить нахождение в больнице. Мы давно отказались от книг. Никаких встреч, никакой информации, все это может катастрофически усугубить болезнь.

Я настолько была шокирована ответом врача, что чуть не забыла дальнейшие вопросы, благо под рукой имелся блокнот, в который я накануне начеркала план интервью.

– С какими заболеваниями борется это отделение?

– Их достаточно много: это и всевозможные расстройства личности, и анорексия, также депрессия, паранойя, ну и излюбленная психиатрами шизофрения.

– Какой вклад собираетесь в дальнейшем привнести в психиатрию?

– О.. Я ждал этого вопроса! – лицо врача расплылось в милой улыбке, – На данный момент я тщательно изучаю механизмы развития болезней. Ну, вы знаете, устанавливаю связь между определенными психологическими травмами и последующими расстройствами. В дальнейшем, если все удастся, я планирую вывести формулу, приводящую к полному излечению заболеваний, если они не вызваны, например, травмами головного мозга или онкологией.

– А на данный момент разве не существует этой формулы? Разве нельзя пропить лекарства, полежать в больнице и навсегда вылечиться?

– Нет. Сейчас такое невозможно.

После интервью я поняла одну вещь: я все еще хочу быть врачом. Но только не психиатром.

***

“Она была невероятно красива. Длинные черные волосы, ниспадающие мелкими локонами на плечи, мраморная кожа. Небольшие темно-карие глаза, всегда подведенные черным карандашом, тонкий прямой нос, и неизменная красная помада. Еврейка. Рост сто семьдесят три сантиметра, стройная как кипарис, Она порхала по городу, ловя на себе восхищенные взгляды мужчин. Мне было три года, когда Она пропала. Я звонила отцу и просила отвезти меня к Ней, но он отвечал, что я слишком часто названиваю, об этом узнала Наташа и теперь его никуда не отпустит. Ее не было полгода. И, наконец, Она приехала, будто с курорта: сияющая и довольная как никогда. Позже, Она написала в альбоме с фотографиями: “Это было самое счастливое лето в моей жизни. Когда я была молода, красива, и еще здорова (почти). Волосы мои были густые, без единого седого волоска. Лето беззаботного веселья, солнца, смеха, развлечений, любви и дружбы. Когда я вызывала у мужчин всеобщее восхищение. Никогда я не была так счастлива. Только еще когда в далекой молодости мы с подружками ездили в Крым . Она оставила подпись внизу: Лето 2001 года. Тубдиспансер. Она пропала спустя одиннадцать лет. На этот раз навсегда. Ну а это было начало.”

***

С неба шумно низвергался настоящий тропический ливень. Улицы вмиг промокли, рекламные баннеры уныло повисли в унисон пунцовым тучам, а множество магазинчиков заискивающе подмигивали огнями вывесок, освещая почерневшие дворы. Осень наступила тринадцать дней назад, и уже успела показать себя во всю мощь. Я с Тимофеем юрко перепрыгивала через потоки воды, но ледяные водопады все-таки смогли ворваться в кроссовки и изрядно заморозить ноги. Один зонт на двоих явно не спасал, и ливень нещадно заливал нас со всех сторон. Вскоре, миновав несколько закоулков, мы вошли в магазин, и в нос тут же ударил спертый запах корма для животных. Тимофей метнулся к одной из полок, едва успев закрыть свой большой черный зонт.

– Смотри! Это же тот корм который я так давно искал! – восторженно воскликнул он, хватая с полки увесистый мешок с надписью “Purina Gastrointestinal”.

– Как я рад! – не унимался парень, – Моему Грейчику как раз срочно необходимо такое питание! Его совсем измучила рвота, а я постоянно волнуюсь!

Пока Тимофей оглушал стены тирадами о болезнях своего любимого пса, я отвлеклась и разглядывала продавщицу. Та, тем временем, всеми мускулами лица показывала насколько она счастлива видеть нас и образовавшуюся на полу лужу грязи.

– Скажите пожалуйста, этот корм можно использовать как основное питание для собаки? Он не повредит желудку? – Тимофей тоже обратил внимание на девушку и решил достать ее с расспросами, хотя на упаковке все подробнейшим образом было описано.

– Ни в коем случае. Это лечебное питание, применяется при разнообразных расстройствах пищеварения. Без опасения кормите им питомца постоянно.

– Отлично, отлично… Я слышал, он хорошо помогает в таких случаях, как у нас, – пока мой возлюбленный расплачивался, бедная дама выслушала всю историю болезни Грея, а она, уж поверьте, была очень длинная и нудная.

– Держите нашу визиточку. Здесь указан адрес сайта, через который вы всегда сможете узнать наличие товара в магазине и при необходимости сделать заказ на дом.

– Спасибо большое. Если моему песику не станет плохо от нового корма, я обязательно загляну к вам еще раз.

Взвалив на плечи здоровенный мешок весом в пятнадцать килограмм, парень направился к выходу из магазина, а мне только и оставалось, что следовать за ним. Дождь тем временем заметно ослаб и перестал напоминать разрушительное цунами.

– Черт тебя дернул выпереться из дома в такую погоду, – пробурчала я, встряхивая на ходу ногами. Из обуви, при каждом взмахе, брызгами вылетала вода.

За дверью, как и всегда в такие моменты, происходило настоящее бешенство. Грей бросался на нее с такой силой, что казалось, она вот-вот слетит с петель.

– Смотри что я тебе купил, мой пупсик! – Тимофей с лучезарной улыбкой вошел в квартиру, волоча за собой огроменный мешок. Грей от счастья аж закрутился на месте.

Каждый раз, когда я заходила в квартиру Тимофея, я обращала внимание на входную дверь. Впрочем, на нее все и всегда обращали внимание, и ужасались до замирания сердца. Дверь Тимофей имел деревянную, и выглядела она так, будто пережила нападение настоящего чудовища: всюду, практически с самого верха, на древесине зияли глубокие рытвины, оставленные огромными когтями, а железная ручка была напрочь изгрызена челюстями невероятной силы.

Отчасти я понимала Тимофея. Он никак не решался поменять изуродованную дверь, и если подумать, то правильно делал. Ведь если вдруг грабители ворвутся в его дом (а у него есть что грабить, учитывая зарплату видеооператора в нашей компании), они, завидев это произведение искусства, немедленно самоуничтожаться, не желая встречаться с тем монстром, что смог сотворить такое.

Безусловно, как вы могли догадаться, данным монстром являлся ни кто иной, как хилый и больной Грей, который в этот момент распластался своей семидесяти килограммовой тушей по кухне. Бедное, страдающее от хронических заболеваний животное, в холке достигало почти ста сантиметров, и если поставить его рядом с хозяином, то становилось понятно, что пес Тимофею по пояс, а издалека вполне сошел бы за разжиревшее, мохнатое пони без гривы.

Достав из под стола огромную пластиковую миску, пережившую такой же кошмар, как и дверь, Тимофей начал накладывать свежекупленный корм. Гигантский алабай, услышав шум падающих сухариков, вскочил с такой яростью, что задними лапами случайно разломал плинтус.

Конечно же, Грей не имел никаких заболеваний пищеварительного тракта, и представлял собой вполне здоровую, могучую как бульдозер собаку. Болен тут был только Тимофей.

***

“Вы знаете, Она никогда не обращала внимание на мои травмы. Я месяц едва передвигалась с переломанным пальцем на ноге, и лишь спустя это время меня-таки отвели на рентген, где врач очень обрадовался моему неправильно сросшемуся перелому и предложил сломать палец заново. И я поняла бы все, но Она же собственными глазами видела, как шесть килограмм гири с грохотом рухнули мне на ногу. А вот моя правая рука – вы видите, как искривлены пальцы, до какой степени, даже не все выпрямляются до конца. Эту историю я вспоминать не хочу. Скажу только одно: в этой красоте виновата Она. Было еще много чего. И огромные болячки размером с пол ноги от битого стекла, вывихи, растяжения, сильнейший ушиб грудной клетки, когда боль сковала меня так, что я боялась вздохнуть. Нет, на это Она не обращала внимания. Но стоило мне только простыть, как Она тут же оказывалась рядом, и оставалась на время всей болезни. Не отходила от меня ни на шаг, крутилась вокруг, целовала, жалела. Наконец-то становилась моей. Поэтому я очень часто простывала, каждые две недели, если быть точной. Знаете, не успею простыть, как снова с соплями и температурой. А в короткие промежутки без простуд я получала травмы. Она сама говорила: “Ну, как не выйдешь с Ириной Григорьевной гулять, так придешь вся окровавленная, и рев твой слышно за километр от дома. Можно прям по нему понять, что вы направляетесь домой”. Однажды, Она вернулась с работы очень взволнованная. Ее глаза не находили себе места, а руки метались по всему телу. “Я сейчас стояла на остановке и почувствовала как внутри меня что-то сломалось. Это непередаваемое ощущение, но я совершенно точно почувствовала его! На меня надвигается злой рок..”. В тот момент я совсем не придала этим словам значения. Но вскоре они вернулись ко мне словно бумеранг, вернулись оглушающим грохотом, роем безжалостных диких пчел. Это был приговор для меня. Я до сих пор помню Ее голос произносящий эти страшные слова.”

***

Я сидела в офисе и беглым взглядом просматривала ленту в Твиттере. К двадцати пяти годам мне посчастливилось обзавестись собственным кабинетом. Более того, могу с гордостью заявить, что я на все сто процентов владела собственным журналистским агентством. Достаточно было в нужное время оказаться в нужном месте, а государство в дальнейшем обеспечило мою безбедную жизнь.

Нас работало четверо: я, уже знакомый вам видеооператор Тимофей – по совместительству мой возлюбленный, репортер Яна и наш помощник Вера. За время работы мы успели крепко сдружиться и наша команда работала слаженно, как никто другой. Это вызывало у меня чувство невероятной гордости за работу компании и бесконечное уважение к коллегам.

Итак, я нашла то, что искала: ветку своего твита, который комментировала приемная президента и люди, которым моя команда помогла.

@KremlinRussia благодарим @agency_blagodetel за работу! Семья переселена в новостройку, выплачена материальная поддержка.

Так же, твит комментировали люди, которым мы оказали помощь:

@a.ostahov огромное спасибо Диане и ее команде за спасение моей семьи! Побольше бы в мире таких добрых людей, как вы!

Я чуть было не прослезилась от прочитанных комментариев. Слезы наворачивались на глаза каждый раз, когда я видела результат своей работы, и понимала, что проживаю жизнь не зря.

А теперь, пожалуй, настала пора рассказать вам, чем же мы все-таки занимались. Спустя год после того, как я окончила университет, по стране пронеслась война, и к счастью для населения очень быстро закончилась. И если до войны я занимала должность обычного репортера на местном новостном канале, то после ее окончания встал вопрос об острой необходимости создания компании, которая возьмет на себя миссию помощи людям, пострадавшим от войны. Чтобы не заниматься благотворительностью, да и средств у меня совсем не было, я быстренько изложила свою идею в письме, и это письмо отправила в госдуму, благо имела нужные связи. В результате, мне удалось получить разрешение и начать заниматься тем, что мне действительно по душе, пока государство спонсировало деятельность моего агентства.

Идея была такова: я создаю журналистское агентство, собираю информацию о людях, пострадавших на войне или от нее, готовлю материал и выхожу в эфир два раза в месяц на областном канале, а правительство в дальнейшем оказывает необходимую помощь пострадавшим.

Когда мы стартовали, и стартовали успешно, в других областях тоже начали создавать подобные компании, и сотни людей получили так необходимую им помощь.

В основном, компания занималась семьями, оставшимися без жилья, вынужденными ютиться в руинах домов, в обломках, оставшихся после бомбежки. Бывали случаи, когда люди, чья специальность имела узкое направление, теряли работу в родном городе. Тогда мы помогали им переселиться туда, где требовались их уникальные знания. Эти люди оказывались высококлассными специалистами, и по окончанию нашей помощи, мы с радостью принимали слова благодарности от работодателей наших подопечных.

Как вы видите, мое дело благородно и требует немало сострадания к людям. Может быть, мне так понравилось этим заниматься, потому что я всегда мечтала стать врачом и помогать ближним. Одно я могу сказать точно: как бы ни было сильно мое желание, без команды ничего невозможно осуществить. Поэтому я не скупилась на похвалу, и регулярно говорила коллегам о том, как они дороги мне.

***

За окном опять лил дождь. Он мучал город неделю, почти без остановки. Ливневка не справлялась и многие дороги залило напрочь, мешая продвижению машин. Трамвайные пути пострадали больше всего, и несколько дней работники ТТУ сидели без дела, а их начальство гневно ругалось с Инженерными Системами, которые отвечали за исправность дождеприемников.

Засмотревшись в окно, я напрочь забыла про обеденный перерыв, и в итоге, в кабинет зашла Вера и пригласила меня в импровизированную столовую. Я любила обеденное время, ведь за столом собирались мои коллеги и мы обсуждали планы агентства на дальнейшую работу. Можно сказать, что за обедом мы проводили совещание, и сегодняшний слякотный день не стал исключением.

– Я наткнулась на крайне интригующую информацию, – заговорила Яна, оглядывая нас, – Не знаю, откуда у меня появился твит – на этого человека я не подписана, да и был он одиночным, не относящимся к какой-либо интересующей нас ветке. В общем, в нем описываются такие ужасы! Будто на той стороне, – и Яна движением головы указала назад, имея в виду другой берег Волги, – Есть дом, большой огороженный особняк, в котором… проводят то ли эксперименты, то ли пытки над людьми, а крики разносятся на всю округу! Честно, повторюсь, не знаю насколько это правдиво, но нам доподлинно известно, что та сторона отрезана от города. И там нет правоохранительных органов, проживает небольшое полуразрушенное поселение, до которого мы еще не добрались.

– Интересная история, – задумалась я, – Однако, это не входит в нашу компетенцию, лучше бы полиции разобраться в чем дело. Но, думаю, нужно найти больше информации. Что ты скажешь?

– А…? Ах, да, да. Я поищу, – Вера, как всегда за обедом, была слишком занята выискиванием недостатков в еде. Эта девушка постоянно оказывалась не довольна ее качеством.

– Опять? – спросила я.

– Да я сама в шоке, ну чего мне так не везет? Пюре абсолютно прокисшее!

Остальные ели тоже самое пюре, но отчего-то не отмечали в нем признаков порчи.

– Ладно, мне самой очень и очень любопытно. Спасибо за информацию, Яна. Дальнейшие ее поиски я беру на себя.

Однако, мне не пришлось искать информацию по интересной новости, поскольку она нашла меня сама. Не успела я договорить, как телефон затрещал от оповещения о новом письме. Я незамедлительно открыла почту, бегло пробежалась по тексту все более и более округляющимися с каждой строчкой глазами, и начала читать вслух:

“Добрый день, агентство “Благодетель” и уважаемая Диана. Прошу, молю о помощи, ибо невозможно больше терпеть то, что происходит вокруг меня и моей семьи. Я с мужем и двумя детьми проживаю на правом берегу Волги, напротив Самары. Поселение наше совсем небольшое, до недавнего времени тут проживало девяносто шесть человек. До тех пор, пока какой-то садист не поселился в особняке на окраине! Этот ужасный человек ворует людей. Что он там с ними делает, остается загадкой: мы можем лишь рисовать в воображении страшные картины пыток, когда слышим доносящиеся из особняка вопли. Очень прошу Вас, приезжайте, покажите наш поселок на телевидении и помогите перебраться в город, ибо нет сил больше терпеть леденящий кровь ужас ожидания своей очереди.”

Женщина оставила свои контакты в конце письма. Друзья слушали мой голос, словно завороженные, а когда я дочитала, Тимофей заявил:

– Мне кажется, она просто очень хочет попасть в Самару, вот и открыла в себе талант сочинять идеи для хорроров.

Предположение Тимофея вернуло меня из мира ужасов обратно за обеденный стол.

– Возможно.. Наверное, ты прав.

– Что скажешь, Диана? – Яна смотрела глазами, полными любопытства.

– Мы поедем. Готовьтесь, отправимся на следующей неделе.

***

Мы поднялись по скользкому мостику на борт корабля. Это был небольшой речной трамвайчик, из тех, что по расписанию перевозили желающих на другой берег реки, делая остановку в нескольких местах, пользующихся наибольшим спросом. Водная гладь дребезжала от капель дождя, а я разглядывала противоположную сторону. Жигулевские горы необычайно красивы: высокие покатые холмы, покрытые дремучими лесами, раскидистые поля, ярко сверкающие тысячами цветов, испещренная болотами и мелкими речушками местность, где кувшинки и лилии захватили водоемы. Пока я стояла, держась за перила и допивала чай, воспоминания унесли меня в детство. И вот, я уже вижу как бреду по болоту, весело размахивая руками, и вдруг до ушей доносится громкий писк. Глаза замечают возню слева, и я, побросав удочку, бросилась в мутную воду, где огромный уж пропихивал себе в горло очаровательную лягушечку. Боже, как я всегда любила лягушек! Это самые очаровательные существа на свете. Всю жизнь, завидев прыгающее земноводное, я, словно ребенок, бросалась и ловила его, а потом грела в руках, не забывая нацеловвывать. Более того, лягушки не только невероятно милы, из них еще готовят блюда, по вкусу напоминающие пищу богов. Поэтому, завидев как наглый уж пытается сожрать бедную лягушку, я тотчас бросилась к ней на помощь. Схватив за глотку мерзкую змею, я с героизмом вырвала из пасти пищащую милашку и отпустила ее на волю. Заметив, что лягушка скрылась в камышах от опасности, я злобно потрясла ужа в воздухе, чтобы знал как себя вести, и с силой отшвырнула в центр болота. Надо ли говорить, что после воспитания змеи моя рука воняла как минимум неделю.

Следом появилась другая картина. Я с матерью заблудилась в лесу, и мы брели в поисках дороги домой, перепрыгивая через коряги и канавы. Земля на том берегу удивительно изрыта: всюду, в лесах зияют овраги, с торчащими на дне корнями деревьев, а прекрасное зеленое поле, что виднеется средь стволов деревьев, оказывается зыбучей трясиной болота. Нам приходилось соблюдать осторожность, и по ходу пути мы повстречались с двумя обитателями леса. Первым оказался заяц. Я так удивилась, когда увидела его, так как заяц оказался просто огромным. Учуяв нас, он ускакал прочь, а земля содрогалась от поступи его могучих лап. Следующей встретилась гадюка. Она была не так пуглива, нежели заяц, и мне с мамой пришлось долго бежать, впопыхах перескакивая канавы и обдирая ноги.

– Я оторвала две веточки рябины, – приблизившийся Тимофей вернул меня из воспоминаний обратно на трамвайчик, – Смотри, какого насыщенного красного цвета ягоды – это значит, зима будет суровой.

Тимофей молчал, пока я разглядывала веточку.

– А ты знаешь, что поскольку по гороскопу я Весы, то рябина – это мое дерево?

Парень все еще не проронил ни слова, и мне стало интересно, чего же он так задумался.

– Ты вообще меня слушаешь? Тебе интересно? Или ты думаешь о том, какую же ахинею я несу?

– Да, ты несешь ахинею. Теперь я буду называть тебя “Рябина”.

Я рассмеялась и направилась в буфет, желая выкинуть стаканчик из-под чая. Зайдя внутрь, я стала свидетелем скандала, учиненного Верой.

– Верните мне деньги! – требовала помощница, – Тухлятина самая настоящая! Вы видите, чем торгуете? И вам не стыдно?!

Я поспешила оттащить коллегу от прилавка.

– Нет, ну это ни в какие рамки не лезет. Продали мне плесневелое печенье! – бурчала Вера, пока я выводила ее из помещения, – Вот как это можно есть?

– Дай посмотрю.

Я выхватила у коллеги из рук пищу, и внимательно разглядев печенье со всех сторон, с преспокойной душой отправила его в рот.

– Ну как? – Вера пытливым взглядом наблюдала за выражением моего лица, надеясь увидеть искривленную гримасу.

– Печенье вкуснейшее!

– Эх, ты! – девушка звонко шлепнула рукой себе по бедру, – Да тебе твое курево весь нюх отбило,– отмахнувшись от меня, коллега скрылась на нижнем этаже, где располагались скамейки.

Оставшиеся сорок минут пути я провела в раздумьях. Больше всего в последнее время меня пугала Вера. К закидонам Тимофея я уже привыкла – он еще с нашего знакомства был повернут на здоровье своего пса. А вот Верина паранойя набирала обороты. И если полгода назад она с недоверием разглядывала готовую еду в супермаркетах, то сейчас перестала доверять абсолютно всему, ища в каждом кусочке подвох.

Однако, все было не так плохо. В своем здравомыслии я была уверена на сто процентов, ровно так же, как и в Янином. Лишь позже я узнала, насколько искусно она скрывала от нас свое безумие, кропотливо взращенное до абсолютного сумасшествия, граничащего с гениальностью в работе и точных науках.

***

“– У меня разрывается горло, я с трудом могу разговаривать! – Она пришла на прием к врачу совсем расстроенная, – Еще постоянно знобит, я сильно мерзну, хоть пока еще лето.

– Давайте я посмотрю миндалины, – доктор заботливо поддержала подбородок рукой. Основательно поковырявшись во рту деревянной ложечкой, она заявила, – Горло идеальнейшее. Ни покраснения, ни точечки лишней в нем нет. Очень странно, что оно у вас вообще болит. Однако, раз есть озноб, давайте измерим температуру.

Пока врач заполняла лист приема, Она скукожившись сидела на кушетке, сомкнув рукой на груди шерстяной кардиган. Вскоре время измерения подошло к концу, и терапевт попросила градусник.

– С чего же вас знобит? – доктор крайне удивилась, отметив на каких цифрах остановилась ртуть, – Температура тридцать шесть и четыре. Очень странно.

– И что же со мной? – в Ее голосе послышалось раздражение, – Горло нормальное, температуры нет, однако я себя чувствую насквозь простывшей!

– Хорошо, надо подумать. Пока я вам дам больничный лист, и назначу анализы. Придут результаты – станет ясно, что с вами.

Она пришла с поликлиники совершенно разъяренная.

– Что за наглость?! Эта идиотка назначила посев на гонококки! Она что, думает у меня во рту гонорея?!

– Успокойся, тебе же назначили и другие анализы, – голос Ирины Григорьевны как всегда звучал мягким и убаюкивающим, однако не помог в достижении успокоительного эффекта.

– Какая разница? – словно гром, крикнула Она, – Эта Наследова деревянная! Она оскорбила меня, я приличная женщина!

– Ну хватит тебе. Раз назначили – сдай, и покажешь ей, что нет какой заразы.

– Я докажу, докажу! – Она уплюхалась на диван и укрылась зеленым махровым одеялом, – Иди закрой окно. Что-то мне кажется, я заболела очень странной болезнью… Это точно не обычная простуда.

Ирина Григорьевна как послушный раб побежала закрывать окно, хотя Она сама вполне могла встать и сделать это. Разговор окончился на том, что Ира уточнила, какие блюда приготовить на ужин и поспешно убежала восвояси, на кухню. Я пришла к Ней, легла рядом, и с любовью обняв Ее, начала расспрашивать что случилось.”

***

“Спустя несколько дней был совершен повторный поход в поликлинику, который принес, как поначалу казалось, хорошие вести.

– Ну что ж, могу вас обрадовать: все анализы в норме, – Наследова перебирала в руках несколько бумаг с лабораторными исследованиями, – Скорее всего, так себя проявлял вирус.

– Я не могу сказать что я окончательно выздоровила, – отвечала Она, – Я все еще мерзну, не так как раньше, конечно, но все же.

– Это остаточные явления, которые пройдут в течении ближайших дней.

Она задумалась. С одной стороны хотелось еще побыть на больничном, подлечиться до конца, а с другой, главное управление жилищно-коммунального хозяйства области ждало Ее возвращения на работу, да и дома становилось скучновато.

– Тогда выписывайте меня. Я, если что, зайду… Вот, хотела спросить, – Она встрепенулась, вспомнив по своему мнению важную вещь, – Я же говорила, что в последнее время часто простываю. Может ли мое опущенное легкое так влиять на иммунитет?

– Раз в три-четыре месяца – это не часто. Мой вам совет: не забивайте этим голову. А если хотите укрепить организм, дождитесь зимы, и выходите бегать на лыжах, благо график работы позволяет.

У Нее была блестящая карьера, не то что у меня, бестолочи. По крайней мере я так считаю. Окончив университет, первым делом она пошла работать в какой-то “Союз КЖСК”, который в дальнейшем переименовали в “Союз ТСЖ”. Проработав там пять лет, три из которых провела в декрете, Она решила подыскать другое место. Некоторое время работы менялись: 10 месяцев в департаменте жилищно-коммунального хозяйства, один год в комитете по обслуживанию населения, а потом таки нашла свое место. И далее начался карьерный рост: через два месяца переведена на должность ведущего специалиста, спустя год получила повышенную категорию, еще через двенадцать месяцев Ей присвоили классный чин государственной гражданской службы, а в последствии повысили еще раз, до самого высокого разряда.

А последнюю запись в трудовой Ей ставил Кладищев, автор различных книг по физике, блестящий предприниматель и просто хороший человек, неоднократно дававший интервью в местные газеты. Я как сейчас помню его уродскую, детскую подпись. В его ТСЖ Она значилась консультантом по строительству, правда за все полтора года работы ни разу не появилась в офисе. Но зарплату, скажу так, получала по расписанию. Секрет невероятной удачи прост: автор книг по физике, блестящий предприниматель, учредитель ТСЖ и просто хороший человек по совместительству являлся Ее отцом.