Текст книги "Королевство стеклянных глаз (СИ)"

Автор книги: София Серебрянская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

========== Глава XV: Взрослым это нравится? ==========

– Но ты же сам сказал, – Королева скрестила руки на том месте, которое у нормальных девушек обычно зовётся грудью, – это взрослая игра, а я ещё маленькая!

– Ага! – Кеннет, изо всех сил пытаясь представить, что беседует с обычной безобидной девчушкой, слегка щёлкнул удивлённо хлопающую ресницами Шарлотту по носу. – Значит, ты струсила! Думаешь, что у тебя не получится.

В голове уже мелькали варианты развития событий в том случае, если Королева сейчас вздумает обидеться. Быть может, его отдадут Мастерам, и шут их знает, что они делают со своими жертвами, а, быть может, просто снова заставят играть по навязанным правилам. Но Королева не казалась ребёнком: по сути, она и являлась им. И потому реакция оказалась гораздо более предсказуемой:

– Почему это у меня не получится?! Я просто не люблю играть во взрослые игры! И не хочу быть взрослой. Это скучно.

– Да ты чего! – смех вышел чрезмерно наигранным. – Взрослые тоже бывают разные, не все они скучные. Например, моей двоюродной сестре тоже очень нравятся куклы – а она меня намного старше! А ещё взрослым не нужно спрашивать ни у кого разрешения, чтобы что-то сделать. Они сами себе хозяева. Ты ведь тоже сама себе хозяйка? Получается, взрослая.

Королева явно задумалась и уставилась в потолок, кусая и без того обломанный ноготок. Отломав наконец-то кусочек ногтя, она преспокойно швырнула его себе под ноги и весело воскликнула:

– А ведь получается, и правда! Если так, то я взрослая. Только… только я раньше в такие игры не играла. Ты же меня научишь, правильно? Ты же говорил, что ты мальчик, только взрослый. Значит, уже играл!

Кеннет нервно закашлялся. Главным сейчас было думать о каких-то положительных качествах откровенно глупой девчонки. Так… ну… красота – сразу мимо. Во внешности Шарлотты не было ничего особенно привлекательного, а уж её неопрятность и вовсе вгоняла в транс. Ну… она беззащитная. Да, напирать на это. Она беззащитная, глупая и вообще, скорее всего, не понимает, что за игру затеял «взрослый мальчик». Может, оно и к лучшему: любая другая девушка убежала бы. Эта же стоит рядом, неловко топчется с ноги на ногу, щурится, как будто у неё плохое зрение и она где-то потеряла очки.

– Иди сюда, – Кеннет протянул руку к Королеве, дотрагиваясь до мелко дрожащего острого плеча. Конечно, не такой он себе представлял девушку своей мечты, но что поделаешь – фантазии частенько расходятся с реальностью.

Шарлотта покорно сделала шаг вперёд, низко наклоняя голову и приподнимая плечи. Всё-таки боится. Как будто подсознательно понимает, что происходит что-то весьма необычное.

– Не бойся, это не страшно, – выдавил из себя ободряющую улыбку Кеннет. Рука тянется к подбородку девчонки чрезмерно долго, как будто что-то мешает до неё дотронуться. Может, даже лёгкое чувство брезгливости, как если бы приходилось целовать лягушку. Милую, маленькую, с чёрными глазками-бусинками и в принципе симпатичную, но всё ещё скользкую и противную лягушку.

Постепенно сближались и губы. Младший Каррингтон в кои-то веки порадовался, что при поцелуе обычно принято закрывать глаза – так не видишь совсем близко некрасивое, ярко размалёванное личико ещё не успевшей приобрести женственные очертания девицы. Не думать, не думать о том, насколько она некрасивая. Можно даже вспомнить ту женщину на потрете и представить: с годами Королева станет похожа на собственную мать, пусть не красавицу, но вполне прилично выглядящую даму, а не на блеклое насекомое. Некстати вспомнился сон с гигантским комаром, и отчего-то представилась Шарлотта с таким же длинным острым хоботком на прыщавом личике.

Как там в любовных романах пишут? «Чувствуешь на губах чужое дыхание»? Может, кому-то и приятно. Но лично Кеннет чувствовал лишь чужой неприятный запах изо рта – а что другого можно ожидать от девчонки, которая в последний раз чистила зубы, наверное, ещё при жизни родителей? Отвращение нарастало, но вместе с тем где-то на задворках сознания подавала голос хилая и жалкая мыслишка: Королева не виновата в том, что родилась такой уродиной. Может, прежде чем затевать все эти «взрослые игры», стоило намекнуть ей, что неплохо бы хотя бы денёк провести по взрослой методике? Ну там, почистить с утра зубы, помыться, а не только облиться духами в надежде, что они отобьют запах пота…

Одно в дурацких любовных книжках правда – кажется, что время замирает, а постепенное сближение длится целую вечность. Пока наконец-то губы не прижимаются к чужим губам – жирным от помады и чрезмерно мокрым. Она бы хоть сглотнула, что ли… Хуже целоваться только с девчонками, у которых во рту железные скобки – весь язык исцарапаешь об их железки, хорошо, если не насадишься, как червяк на рыболовный крючок. Была у них в школе одна такая девчонка с простым английским именем Джейн. В принципе, даже симпатичная. Если бы она ещё не визжала на каждом фильме ужасов и при поцелуе не роняла на пол слюни, может, что-то бы и получилось. Так вот, у той Джейн хотя бы было оправдание в виде мешающихся железок, а у Шарлотты что, кроме искреннего непонимания, что в обмене слюной уж точно нет ничего приятного?..

– Вот видишь? – слегка отстранившись, Кеннет улыбнулся и машинально стёр с губ налипшую помаду. – Ничего такого страшного.

Даже сквозь слои косметики на худеньком личике пробивался румянец: наверное, девочке вспоминались детские сказки, где поцелуи дарились только первой и единственной на всю оставшуюся жизнь любви. Если, конечно, в странном стеклянном дворце вообще звучали такого рода истории. Хотя, знает ведь Королева о том, что существуют свадьбы.

– И взрослым это нравится? – тихонько уточнила Шарлотта, дотрагиваясь до собственных губ. Ей поцелуй явно доставил не больше удовольствия, чем самому Кеннету, но… но вот она, детская психология. Если взрослым нравится – значит, должно нравиться и мне.

– Ну, не только это. Ещё кое-что… – постепенно младший Каррингтон подводил происходящее к той черте, из-за которой уже проблематично будет вернуться назад. Одно дело, если Королеве захочется впоследствии понять, что такого в поцелуях, и она начнёт целоваться с каждым встречным. Другое – если они продолжат, и…

Хлопнула дверь. Шарлотта, хихикнув, отшатнулась. Нет, всё-таки что-то она о поцелуях явно слышала, иначе бы даже не смутилась. В плечо впились чужие пальцы. Клодия.

– Что ты делаешь?! – прошипела она на ухо Кеннету. Тот неловко дёрнулся, пытаясь освободиться, но первая фрейлина не собиралась выпускать «добычу».

– Поиграйте пока что без меня! – с этими словами Королева выбежала из комнаты. Клодия, отпустив чужое плечо, несколько раз сжала и разжала пальцы, после чего медленно выдохнула:

– Пойдём со мной. Сейчас же.

Кеннет не знал, что именно его ждёт. Но лихорадочно горящий взгляд Клодии недвусмысленно подсказывал: ничего хорошего.

========== Глава XVI: Казнить нельзя помиловать ==========

– Ты совсем свихнулся?!

Клодия выглядела так, словно её, а не Королеву, Кеннет только что поцеловал: ярко-красный румянец, пятнами проступавший на набелённом лице, и в противовес ему – побледневшие искусанные губы. Сейчас она не казалась красивой, хотя раньше, возможно, младший Каррингтон и смог бы счесть её таковой: слишком холодно и колюче смотрели широко распахнутые глаза.

– Вы сказали, я должен с ней сблизиться. Что вам не нравится?

– «Сблизиться»?! Ты должен был стать её любимой игрушкой, заставить её рассказать, где прячется её брат – и только!

Волнение и злость в голосе первой фрейлины не порождали никаких эмоций, кроме вполне здорового возмущения. Кеннет сжал руки в кулаки, подходя немного ближе:

– А если я решил сблизиться так?! Что-то не помню, чтобы вы мне запрещали! Я знаю, что делаю. А у вас каша в голове!

– Заткнись уже, а? – лениво бросил кто-то из-за портьеры. Знакомый голос, да и лицо показавшегося человека оказалось знакомым. Тот самый долговязый парень, изображавший на свадьбе «жениха». Кажется, впервые он заговорил с королевской «игрушкой» напрямую.

– Эрик! – предупреждающе воскликнула первая фрейлина и замахала руками, словно пытаясь взлететь. Долговязый отмахнулся от неё, как от назойливой мухи:

– Сколько можно, Клодия? Долго ещё этот мальчишка будет мнить себя центром вселенной?! Мы бы справились и без него. Надо было сразу прикончить его и не приводить сюда, но ты…

– Эрик! – повторила Клодия. Повторила уже скорее беспомощно, чем действительно надеясь остановить. К голове прилила кровь, сильно закололо в висках, как если бы туда ритмично втыкали по десятку крохотных булавок. Эрик приблизился и с совершенно учительскими интонациями пояснил:

– Ты – наша страховка. На случай, если не сработает основной план.

– Стоп-стоп! – Кеннет схватился за голову. – Какой ещё основной?!

Клодия, переминаясь с ноги на ногу, нервно закусывала губы. Может, ей хотя бы станет стыдно? Не она ли распиналась, что только он, и никто другой, может освободить их из-под гнёта Королевы, и всё такое? А он тоже хорош – сходу поверил!

– Завтра у кукол заканчивается завод. Как только они встанут, мы отберём у Королевы ключи и сами заведём кукол. Может, они приведут нас к её брату. Может, придётся выбить правду из неё самой. Мы точно не знаем пока, как именно всё обернётся.

– Я не понял, – происходящее выглядело настолько странно, что младший Каррингтон мог лишь озадаченно моргать. – В чём прикол? Зачем я?..

– А если бы что-то пошло не так? Если бы, к примеру, мы не успели забрать ключи вовремя? Следующий шанс только через месяц. А так… была вероятность, что ты тоже пригодишься.

«Тоже пригодишься», как же… одно дело – чувствовать себя героем, спасителем, лишь по воле которого другие станут свободными. Другое – эдаким хлипким страховочным тросом, которым обвязалась пугливая альпинистка. Как же, вдруг лопнет основная верёвка – крепкая, гораздо более надёжная, чем жалкая страховка. Кеннет передёрнулся: даже думать о себе в таком ключе было противно.

– А почему вы мне не сказали?!

– А то я не знаю, как бы повёл себя мальчишка вроде тебя! – фыркнула Клодия. – Ты и сейчас-то ведёшь себя, как ребёнок. Совершенно не думаешь о последствиях. И почти наверняка злишься. Пойми, – её голос снова стал мягче, – каждый из нас в чём-то герой. Каждый нужен на своём месте. Даже ты. Но лишь тогда, когда действует по плану, а не принимается за самодеятельность. У нас всё продумано, так что постарайся больше не делать глупостей. Королева – чудовище. Её брат – такой же, как она.

– Она – ребёнок, – чуть слышно возразил Кеннет: он больше не верил спокойной, слишком слащавой первой фрейлине. – И она – просто дура. Её ещё можно исправить.

– «Исправить» можно сломанную куклу, а не человека, – на лицо Клодии набежала тень. – Дети Мастера – самое чудовищное, что он оставил нашему королевству.

– А я думал, вы хотите уничтожить его кукол, – всё ещё пытался разобраться в происходящем младший Каррингтон. Ответом ему послужили лишь два недоумённых взгляда – Эрика и Клодии:

– Куклы не злы сами по себе. Они – инструмент, не более. Но дети Мастера – жестокие, порочные существа. И они неисправимы, что бы ты ни думал. Ты не жил здесь столько, сколько мы. Ты не видел, на что они способны…

Дальше Кеннет не слушал: что толку в пустой болтовне? Снова это мерзкое ощущение, когда от тебя ничего не зависит, когда ты пляшешь под треск впивающихся в руки кожаных ремней. Разве он может теперь что-то изменить? Завтра Клодия и Эрик приведут в исполнение свой план, кажущийся теперь достаточно логичным. А он? Что делать ему? Напоследок предложить Королеве «поиграть», зная правду?

Младший Каррингтон всегда считал себя достаточно взрослым и сильным. И что же, «взрослые и сильные» не понимают, что Шарлотта и её брат – просто глупые дети? Дети, запертые под замок собственным отцом в красивом дворце, похожем на девчачий кукольный домик. Дети, которые вместо живых существ привыкли видеть вокруг себя мёртвые глаза – нарисованные или сделанные из стекла. Дети, которых, чёрт возьми, собираются судить, как взрослых. Разве больных положено казнить, а не лечить?..

… Ты не видел, на что они способны…

… Мальчишка вроде тебя…

… Постарайся больше не делать глупостей…

Надеясь, что за ним не последуют, Кеннет бросился бежать. Может, он и глупый мальчишка, и всё такое. Но кое-что он ещё может изменить.

========== Глава XVII: Наступающая тьма ==========

Разномастные залы сменяли друг друга, мельтеша перед глазами яркой рябью. Слишком много цветов, слишком много забивающих друг друга запахов – духи, машинное масло, пыль, какая скапливается только в нежилых помещениях. Кеннет бежал, толком не понимая, что именно собирается делать. В голове билась лишь одна мысль – увести Шарлотту и её брата из дворца. Их он ещё может спасти. Пусть Клодия и Эрик забирают свои ключи, пусть! И пусть думают, что хотят. Королеву ещё можно изменить, нужно только увести её из гротескного кукольного мирка. Люди меняются. А она – она всё ещё человек. Они готовы сохранить жутких уродливых кукол, но не желают оставить в живых такую же жертву Мастера, как они сами.

Бальный зал, чучело медведя, круглая комната с кучей подушек и ковров… Лишь изредка встречались на пути вяло шевелящиеся создания, не обращающие внимания на запыхавшегося, раскрасневшегося Кеннета. Искусно сделанные заводные куклы? Или всё-таки люди – настоящие, живые, из плоти и крови?! Они все выглядели лишь как органичная часть безумного мира, мира, где всё делалось только для двух детей.

Младший Каррингтон устало привалился к стене. Дыхание вырывалось из груди неровными, короткими толчками – примерно так же выплёскивается кровь, если разрезать человеку горло. Хватаешь ртом исчезающий воздух – и слышишь надрывный хрип, похожий на рык какого-нибудь диковинного чудовища. Или на скрип несмазанного механизма.

Стало темнее. В первое мгновение Кеннет подумал: надо же, оказывается, «темнеет в глазах» – отнюдь не образное выражение. Понимание приходило с каждым новым вдохом, с каждым мгновением. Ночь. За окном – ночь. И шпиль, тот самый, что должен символизировать власть Королевы, больше не горит.

Глаза настолько привыкли к яркому свету, что темнота никак не желала отступать. По спине поползли мурашки. Страшила не столько сама темнота, сколько то, что в ней может скрываться: мало ли тайн хранит Стеклянный Дворец! Нащупав дверную ручку, Кеннет повернул её и шагнул в тёмное помещение, где неприятно пахло чем-то резким, химическим и явно знакомым. Он задумчиво потянул носом воздух и неуверенно позвал:

– Шарлотта!

Позвал – и удивился сам себе. Откликнется ли Королева на собственное имя? Или, быть может, она сама уже не вспомнит, что когда-то так называли именно её?.. Голос многократно повторило гулкое эхо, разбиваясь о стены. Значит, зал, куда он вошёл, достаточно велик. Ещё шаг вперёд, и из-под ног ушла опора. Казалось, вся жизнь успела пронестись перед глазами, а сердце выскочить из груди и вернуться на место за те жалкие секунды, пока он не нащупал ступеньку. Лестница.

Тщетно пытаясь отдышаться, Кеннет начал осторожно спускаться, обеими руками вцепившись в перила. Может, она просто решила поиграть с ним в прятки или что-то в этом роде? Только бы она не попалась Клодии, Эрику и остальным: они уж точно не отпустят мнимую виновницу собственных несчастий.

Но не она строила жуткий дворец. Не она собирала уродливых кукол. Всё это сделал для неё и её брата Мастер. Вот уж точно – власть меняет людей. Ведь он, если, конечно, сказка не врёт, когда-то был очень даже неплохим человеком…

Рука зацепилась за что-то – кажется, за чуть влажную ткань. Как смог заметить Кеннет, ткань в странной комнате была повсюду, и она едва заметно выделялась в полумраке своим серовато-белым оттенком. Он попытался высвободить руку – и неожиданно сообразил, что не может этого сделать. Серо-белые полотна, тонкие и лёгкие, оказались неожиданно прочными и клейкими, как… как…

Несостоявшийся герой не сразу сообразил: в большой зале, укутанной в бесцветную ткань, точно в гигантскую паутину, пахнет краской и клеем. Часть полотен казалась чуть темнее – наверное, их уже выкрасили в какой-то цвет и оставили сушиться. В принципе, логично: берёт же откуда-то Королева материал для своих новых нарядов.

По тонким нитям прошла лёгкая вибрация, с каждой секундой становящаяся всё более ощутимой. Кеннет рванулся – и тотчас понял, что во всех смыслах влип в соседнее полотно. Тряска усиливалась, и накатывал неприятный запах подгоревшего масла. Поднимая голову, незадачливый «герой» уже ожидал, что увидит очередную куклу. Увидел – и впервые порадовался, что темнота скрадывает жутковатые черты, которые, несомненно, в изобилии имелись бы у этого существа. У них были человеческие тела. Это же существо… Когда-то Мастер-Кукловод, не иначе как обладавший больной фантазией, додумался взять за образец бабочку.

Вроде бы бабочки – милые создания. Но не тогда, когда они размером больше, чем ты сам. И не тогда, когда они ощупывают тебя металлическими усами, местами царапая до крови. Не тогда, когда слышишь, как щёлкают в темноте мощные, стальные в прямом смысле слова челюсти.

– Уйди! Уйди! – Кеннет нелепо дёргался, впервые понимая, как чувствует себя попавшаяся в паутину муха. Вроде той, за которой он когда-то в детстве с интересом наблюдал, гадая: улетит или ещё сильнее запутается в тонких липких нитях? Сейчас он бы освободил ту муху. Или хотя бы раздавил паука. Или бабочку. Чёрт. Бабочка вместо паука, ткань вместо паутины – всё наперекосяк! Слишком нереально, чтобы поверить.

Мысли в голове метались, как бильярдные шары, стукались друг об друга, откатывались в стороны – и проваливались в чёрную пустоту с каждым новым щелчком приближающихся челюстей. Нет. Механические бабочки ведь не едят, правильно? А значит, она не может его сожрать. Сожрать. Его. Из горла вырвался хриплый нервный смех.

Поиграл в героя, называется. Кажется, в голове сложилось бы с десяток планов, которые могли бы помочь освободиться. Вот только ни одна мысль не додумывается до конца. Как будто щёлкающие челюсти отсекают начинающий складываться план. Щёлк-щёлк. Всё громче и громче. Ближе и ближе. Жёсткие металлические усы шарят по ткани, по телу, пытаясь убрать «грязь».

Ещё один щелчок. Кажется, уже даже воздух всколыхнулся от движения жвал. Угрожающе натянулась ткань. Неожиданно по залу разнёсся громкий, режущий уши звук. Словно с десяток очумевших звонарей одновременно принялись звонить в колокола. К какофонии примешивались надтреснутые крики кукушек.

Бой. Бой множества часов.

========== Глава XVIII: Когда замрут куклы ==========

… Бом… Ку-ку… Бом… Ку-ку…

В такт щелчкам огромных челюстей, в такт отчаянному стуку сердца бьют часы. Словно все часовые механизмы королевства неожиданно вспомнили о своём прямом назначении и поспешили напомнить о нём окружающим. Безумная смесь звуков, когда с трудом получается считать удары.

… Бом… Ку-ку…

Постепенно затихают жуткие звуки, но не перестаёт звенеть в ушах. Не сразу ясно: в пугающей какофонии исчезла, растворилась одна её составляющая. Щелчки.

Кеннет поднял глаза, силясь разглядеть уродливую куклу, но та больше не шевелилась, неловко замерев неподвижной громадой. Не двигались больше механические усики, и главное – мощные челюсти. Попавшийся в «паутину» бедолага облегчённо вздохнул: если его и сожрут, то, по крайней мере, не сегодня.

Щёлк!

Впервые в жизни Кеннет заорал в голос, кидаясь вперёд. Ткань отчего-то поддалась, и он оказался на полу. Норовя оказаться как можно дальше от куклы, он торопливо пополз наугад, стараясь пореже вдыхать: он никогда не причислял себя к токсикоманам, и «аромат» клея и краски вызывал лишь желание глотнуть хоть немного свежего воздуха. В колени впивались мелкие комки пыли, царапающие до крови, но он упорно полз. До тех пор, пока не услышал радостное восклицание Королевы:

– Ха-ха! Ты похож на большую-большую гусеницу!

Высунув голову из-под серо-белого полотна, Кеннет увидел слабый лучик света. Королева стояла совсем рядом. В одной руке она держала масляную лампу, в другой – огромные портняжные ножницы, которыми до того отхватила кусок ткани, высвобождая его из «плена». Младший Каррингтон торопливо вскочил, отряхнулся и бросился к беспечно смеющейся девчонке:

– Хорошо, что я тебя нашёл! Понимаешь, тебя хотят…

– Это не ты меня нашёл, а я тебя! А ты бы никого-никого не нашёл, сидел бы тут, как мошка, – надула накрашенные губки Королева. Кеннет тряхнул головой:

– Ладно, ладно, ты меня нашла, извини. Так вот, тебя хотят…

Шарлотта, беспечно зашвырнув куда-то ножницы, приложила палец к губам, после чего принялась отдирать от незадачливого героя куски белой материи. По ощущениям – как будто ты весь обклеился пластырями, а теперь надумал разом все снять.

– Моему брату грустно. Знаешь, почему? Потому что я нашла того, кто будет со мной дружить, а он тоже хочет с кем-нибудь подружиться. Чтобы играть вместе, всегда-всегда. А теперь, когда куклы встали, ему совсем грустно.

– Ты не понимаешь! – Кеннет схватил Королеву за плечи. – Они хотят тебя убить! Хотят, чтобы ты умерла, понимаешь?! И твой брат тоже умер.

Удивлённое хлопанье слипшихся от туши ресниц. И недоумённый вопрос:

– Умерла? А что это такое?..

Очередные слова застряли в горле. Как объяснить ребёнку, что такое «смерть»?! Особенно сейчас. Если куклы уже встали, то, скорее всего, Королеву уже разыскивают по всему дворцу. Сейчас просто нет времени.

– Ну… чтобы ты больше не смогла играть. Вообще ничего не смогла, понимаешь? Как… как куклы, если их больше никогда не заведут, – Кеннет слегка встряхнул Королеву, надеясь увидеть в младенчески-бессмысленном взгляде хотя бы проблеск разума. Та задумчиво сдвинула светлые бровки:

– Кто-то хочет, чтобы мы стояли и молчали? Но это же так скучно! Они что, нас не любят?..

Младший Каррингтон закусил губу и торопливо сделал глубокий вдох. Сейчас нужно попытаться сыграть по правилам кукольного мирка. Объяснить дурочке всё так, чтобы до неё наконец дошло.

– Мой брат плачет, – неожиданно снова заговорила Шарлотта. – Он хочет с тобой познакомиться. Он давно никого не видел из тех, с кем играла я. Потому что я люблю, когда светло, а ему нравится темнота. И так во всём. Но ты, думаю, тоже ему понравишься. Пойдём, пойдём!

Передав Кеннету лампу и ухватив его обеими руками за запястье, Королева потянула за собой вверх по лестнице – не по той, с которой он спускался, а с противоположной стороны зала. Волнение передавалось и ей: с каждой секундой она ускоряла шаг. Налево, направо, снова дважды налево… От обилия поворотов и совершенно одинаковых коридоров кружилась голова. В Стеклянном Дворце и в самом деле можно затеряться так, что тебя никто никогда не найдёт, особенно в тёмной его части, лишённой прозрачных стен.

Эта часть дворца выглядела заброшенной. Повсюду пыль, грязь… и разбросанные старые игрушки. Впереди показалась дверь, совершенно не походящая на вход в королевские покои: разбитая, плохо покрашенная, зато с огромным висячим замком.

– Вот. Возьми, – Королева, отцепив от ожерелья потемневший бронзовый ключ, вложила его в руку «друга». – Открывай. Он… тебя ждёт.

Кеннет склонился над замочной скважиной, подсвечивая себе лампой и пытаясь одной рукой втиснуть в узкую щёлку не слушающийся ключ.

– Слушай, помоги мне, пожалуйста… – фраза оборвалась на полуслове. Рядом никого не было: ни Королевы, ни каких-либо других обитателей Стеклянного Дворца. Кеннет тихо выругался про себя: она опять сбежала! Нужно будет найти её, но сначала…

Ключ наконец-то поддался. Старая дверь, отчаянно скрипя, слегка приоткрылась…

========== Глава XIX: Треснувшая маска ==========

Кеннет ожидал увидеть спальню или ещё нечто в этом роде. Кеннет вообще много чего успел подумать за те мгновения, пока открывалась дверь. В душе причудливым образом перемешался страх и стремление узнать, что же скрывается там, в запертой доселе комнате.

Слабое пятно света выхватывало лишь едва колыхающиеся полупрозрачные занавески, картины в треснутых рамах… Мужчина в маске, держащий на руках маленького мальчика. Женщина в ожерелье из ключей, обнимающая радостно улыбающуюся малышку. У девочки и мальчика были совершенно одинаковые лица – то ли невероятное сходство, то ли простая погрешность художника. Младший Каррингтон с трудом оторвал взгляд от картины, впервые сообразив: где же теперь брат Королевы? Может, он затаился, не желая выходить? Нет. Что-то подсказывало: комната и в самом деле пуста. Он бы позвал таинственного обитателя запертого зала, если бы знал, как обратиться, кого именно звать к себе. Назвать его братом – смешно. Королём? Но ведь Шарлотта никогда не именовала близнеца так. По имени? Кто знает, может, он ещё честолюбивее сестры. И Кеннет ограничился тем, что закричал:

– Эй! Есть здесь кто-нибудь?!

«Кто-нибудь… нибудь…» – повторило эхо. Другого ответа он и не ждал, когда неожиданно услышал за спиной спокойное, слегка насмешливое:

– «Эй» зовут свиней!

Кеннет поймал себя на мысли: он боится обернуться. Боится узнать, каков он, тот самый таинственный обитатель Стеклянного Дворца, держащий в страхе всё королевство. Стиснув зубы, он всё же повернулся – заторможено, как плохо смазанный механизм.

Напротив стоял подросток примерно его лет, такой же тощий, как его сестра, и с такими же длинными светлыми волосами, походящими на серебристую паутину. Он не улыбался, смотрел измученно и настороженно, словно больной. Из одежды на нём красовались одни только штаны – нелепые панталоны, словно сбежавшие из какого-нибудь исторического фильма. Острые сутулые плечи, впалый живот… Кеннет приподнял лампу, стараясь разглядеть лицо юноши – и, вскрикнув, едва не выронил последний источник света.

Лицо подростка покрывали разноцветные разводы. Примерно такие же были у Кристин, когда она однажды потратилась на какую-то «суперстойкую» косметику, а потом носилась по всему дому, пытаясь оттереть въевшуюся краску и пугая всех похлеще, чем какой-нибудь персонаж ужастика. Косметика. В голове – радостный, звонкий голос, перебивающийся напряжённым смехом:

… Тебе не нравится быть девочкой?..

… Как они тебя одевают, тем и получаешься…

… А потом уже можешь сам выбирать…

Взгляд отмечал всё больше схожих черт. Обгрызенные ногти, светлые брови и ресницы, родинка на щеке… Светловолосый юноша беспомощно сложил руки в знакомом умоляющем жесте:

– Мы не сделали ничего плохого, понимаешь?..

– Нет. Не понимаю, – Кеннет попятился. Мысли паниковали, сбивали друг друга с ног и не давали до конца осмыслить ситуацию. «Мы»?..

– У нас была мама, у нас был папа, – монотонно продолжал Шарль. Может, всё же ошибка? Другие интонации, другой взгляд. Может…

– Мама хотела девочку, папа хотел сына. Папы долго не было с нами, он ждал в мастерской. Мама иногда приводила туда меня. Сестру не приводила. Сестра была нужна ей, не папе. Сестра никогда не видела папу, он никогда не видел её. Понимаешь?.. Ты ведь понимаешь нас. Когда есть я – нет её. Мы чувствуем друг друга, иногда говорим и играем вместе, но редко. Она уходит далеко, когда прихожу я.

Вопрос вырвался сам – вопрос, на который младший Каррингтон и не думал услышать ответ:

– Ты… и есть Королева? То есть, ты и она, и он… всё сразу?!

Медленный кивок. Дрожащие бледные пальцы, похожие на птичьи лапы, потянулись к лицу, скользнули по щеке.

– Мама тоже не плохая. И мы не плохие. Я был папе хорошим сыном. Я была маме хорошей дочерью. Сестра сказала – кто-то нас ненавидит. За что? Мы плохие? Мы что-то сделали не так? Но ты хороший. Ты дружишь с сестрой. Только… не забирай её у меня, хорошо? Подружись и со мной тоже. Пожалуйста!

Кеннет быстро понял, что подразумевается под словом «подружись». Понял – и смог лишь обречённо вздохнуть. Стоит ли спорить с сумасшедшим, особенно если хочешь его спасти? Тем более второй раз должно быть легче, чем первый. Знакомое худое плечо, знакомые мокрые губы, только теперь без жирного налёта помады. Зажмурившись, младший Каррингтон быстро чмокнул Шарля в уголок рта и попытался отстраниться. Не тут-то было: тощий парень, похожий на насекомое, прижался к нему. И ему, в отличие от сестры, явно понравилось. Сестры… чёрт… сложно привыкнуть.

– Ты хороший, – шепнул сын Мастера, довольно щурясь. Сын. Единственный ребёнок. Выходит, Королева, Шарлотта – такая же «кукла», такая же часть игры. С той лишь разницей, что для Шарля эта игра длится всю его жизнь.

– Нужно поспешить, пока нас не нашли, – Кеннет огляделся в поисках другого выхода из комнаты. – Я уведу тебя… то есть, вас… отсюда. Пойдём, пойдём…

– А мы точно не можем остаться? – снова усталый, испуганный взгляд. – Нам тут нравится. Мы тут выросли. Я никогда не был снаружи, и сестра тоже не была. Там же, наверное, всё другое?..

– Здесь кто-то есть! – послышался голос Эрика со стороны дверей. В глаза ударил яркий свет множества ламп. Ничего не видя, Кеннет заслонил грудью беспомощно зажмурившегося Шарля и закричал:

– Пожалуйста, не убивайте его!

========== Глава XX: Прощание ==========

– Встать! Суд идёт.

Кеннета не покидало ощущение, что он участвует в очередной игре, только теперь правила задаёт не Королева, а взрослые люди. Взрослые, перенявшие совершенно детские привычки превращать происходящее в фарс. Суд без адвокатов, с заведомо предвзятыми присяжными. И двое судей – Эрик и Клодия, на шее которой поблескивало ожерелье из ключей.

– Думаю, господа, приговор и без того ясен каждому из вас, – Клодия торжествующе улыбалась, глядя на съёжившегося в центре зала Шарля, зябко обнимающего самого себя руками. Может, он просто мёрз, а может, видел, как рядом с ним так же дрожит, крепко обхватывая его тонкими руками, сестра-близнец. Девочка, которую все так ненавидели, и которой попросту не было.

– Итак, жестокий тиран, столь долго терзавший нашу страну, заслуживает самой мучительной смерти, какую только можно придумать. Мы отдадим его Мастерам.

Счастливый, торжествующий взгляд – и десятки таких же взглядов со всех сторон. Гораздо более жестокие, чем какие бы то ни было игры «Королевы».

– Они нас не обидят, – жалким голосом пролепетал Шарль. – Они нас любят.

– Любят?! – Эрик рассмеялся, скрестив руки на груди. – Как может кого-то любить кучка пружин и шестерёнок?

– Они любят нас, – упрямо повторил единственный сын Мастера. Кеннет сжал руки в кулаки. Эти идиоты что, не понимают, что судят больного ребёнка? Его нужно вылечить, а не отдавать жутковатым многоножкам.

Подданные, вопреки всем ожиданиям, не избавились от кукольных одёжек. Может, из-за того, что не имели других одежд. А может, просто уже привыкли.