Текст книги "Королевство стеклянных глаз (СИ)"

Автор книги: София Серебрянская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Правда весело, не так ли?..

========== Глава XI: Хозяин королевства ==========

Когда всё настолько болит, забываешь о стыде и прочих глупостях: по крайней мере, ни искры привычной заинтересованности и на мгновение не промелькнуло, когда молчаливые фрейлины стаскивали с Кеннета женское платье, тотчас облачая в совершенно кукольного вида мундир с усеивающими его широкими полосками кружев. Одежонка больше всего напоминала нечто сшитое маленьким ребёнком с замашками сороки: девчонки любят всё яркое и блестящее, а вот об удобстве получившегося костюма мало задумываются. Повернуться в новой одёжке получалось с трудом: швы неприятно давили на кожу. Особенно неприятно было ощущать давление на затёкших руках, которые от малейшего соприкосновения с тканью будто кололо сотней мелких булавок. Одно младший Каррингтон решил для себя на сто процентов – он никогда в жизни больше не станет мечтать о татуировке. Наверное, когда кожу и в самом деле многократно прокалывают, это примерно так же больно.

– Ты меня слышишь? – кажется, уже не в первый раз повторила Клодия, и Кеннет медленно моргнул, постепенно приходя в себя. После прежнего испуга на него накатила странная сонливость; хотелось растечься по полу и не двигаться ближайшие несколько дней. Примерно как медуза, если её вытащить на берег. Мягкая, прозрачная и без единой кости. У неё вряд ли что-то может болеть.

– Очнись уже! – раздражённо воскликнула первая фрейлина, с силой встряхивая младшего Каррингтона за плечи. – Королева сейчас опять позовёт тебя к себе. Ты ей понравился.

Вслед за осознанием пришло смутное облегчение – кажется, глупая игра в свадьбу наконец-то закончилась. Из груди вырвался нервный смех:

– Хорошо хоть она не захотела сыграть в первую брачную ночь.

Реакция Клодии на, быть может, грубоватую фразу оказалась непредсказуемой: она опустила глаза, словно услышала что-то крайне неприятное. Снова вернулось уже, казалось бы, ушедшее беспокойство:

– Что с вами?

– Не говори это при ней. Думаю, ты уже понял: какой бы она ни была внешне, по уму она – ребёнок. Маленький ребёнок, в мире которого не должно быть ничего, кроме игр и развлечений. О более взрослых вещах она… не задумывается. Быть может, просто не знает. Оно и к лучшему, иначе бы её игры… могли бы зайти дальше, чем следует.

– По-моему, они и так уже зашли дальше некуда, – проворчал Кеннет, с трудом сгибая и разгибая пальцы. – Чего вы от меня-то хотите?! Вы говорили, что выход есть и всё такое…

Клодия, раньше вроде бы так торопившаяся обо всём рассказать, замешкалась. Через несколько мгновений она наклонилась вперёд, обнимая растерянно заморгавшего Кеннета. От девушки пахло какими-то очень приторными цветочными духами, и он незамедлительно чихнул: неужели кому-то эта вонь кажется привлекательной! Младший Каррингтон не знал, отстраняться или нет, когда первая фрейлина зашептала, едва ли не прижимаясь губами к его уху:

– Ты ведь уже понял – мы не по своей воле здесь. Ручей – граница её королевства, Мастера и Стражи никогда не выходят за его пределы. Многие пытались уйти, но почти всегда мы видели их снова: Мастера переделывали их, снимали кожу и делали украшения для залов дворца…

Всплыли в памяти жуткие куклы, чья оболочка на ощупь напоминала обмазанную чем-то липким ледяную кожу – и Кеннет передёрнулся, поняв: всё-таки настоящая кожа, причём человеческая. Быть может, явись он в тёмные залы Стеклянного Дворца позже – и увидел бы там ту девушку, встреченную у ручья, бессмысленно глядящую перед собой нарисованными стекляшками глаз. От этой мысли не стало страшнее: наверное, у страха тоже имеется свой лимит, и рано или поздно наступает момент, когда на испуг уже не достаёт сил.

– Королева правит нами, потому как у неё все Ключи. Ключи от всех этих кукол. Ей достаточно завести нужную куклу – и та будет действовать. Швея – шить, стоит лишь подложить ей ткань, Мастера – переделывать людей, Стражи… убивать всех, кто пытается миновать границу или напасть на Королеву.

Звучало всё это абсурдно: в конце концов, Королева – всего лишь одна жалкая слабоумная девчонка, разве что чрезмерно избалованная и привыкшая, что каждое её желание немедленно исполняется. Чего стоило бы попросту прикончить её, да хоть бы просто отобрать ключи и всё такое?

– Ты думаешь – она главное зло, что держит нас здесь? – губы Клодии дрогнули, словно она пыталась улыбнуться, но давно разучилась; Кеннет же сообразил, что задал свой вопрос вслух. – О, это не так. Она – лишь дитя, но лучше подчиняться ей, чем вызывать гнев того единственного, кому подчиняется она.

– И кто же этот местный Гудвин? – младший Каррингтон не сумел справиться с очередным приступом смеха, перешедшим в безудержную икоту. Первая фрейлина посмотрела по сторонам, будто ожидала увидеть жуткие пустые глаза кукол, и ещё тише произнесла:

– Её брат. Это он выдумывает самые жестокие игры, из-за которых погибают желающие свободы. Он выбирает некоторых из нас, заставляет драться друг с другом – насмерть. Он говорит, будто бы победитель освободится и получит шанс покинуть королевство, но это ложь: последнего оставшегося в живых он отдаёт Мастерам.

Послышался тихий шорох, и Клодия резко обернулась. Но нет, никаких жутких созданий, никаких стеклянных взглядов – лишь едва заметно колыхалась портьера. Одна из фрейлин отдёрнула тяжёлую ткань, но не увидела ничего, кроме переливающихся огоньков за окном. Не сразу Кеннет сообразил, что всё это время не дышал, и тотчас же сделал глубокий вдох.

– Так почему бы вам не избавиться и от него? Он же тоже, наверное, просто человек и всё такое?

Первая фрейлина вымученно улыбнулась:

– Мы не знаем.

Младший Каррингтон ожидал любого ответа, кроме подобной глупости. Каким образом можно не знать в лицо своего главного врага, не выяснить о нём ничего, кроме совершенно очевидного – он брат маленькой, но оттого не менее сумасшедшей Королевы?

– Её брат никогда не показывается; ему больше по душе темнота, чем яркий свет. Все мы знаем: когда гаснет шпиль Стеклянного Дворца, и город погружается в темноту – значит, настало время его игры. Он и Королева – близнецы: в старых королевских архивах можно найти запись об их рождении. И… это всё. Там есть лишь их имена, Шарль и Шарлотта, и дата их появления на свет – один и тот же день. Но… больше ничего.

Наверное, не зря припомнился при виде дорожки из жёлтого кирпича пресловутый Гудвин: он, кажется, тоже предпочитал перед своими подданными не появляться. По крайней мере, в естественном виде. А этот вон, шпилем сигналит. Кеннет с силой ущипнул себя за щеку, пытаясь подавить приступы смеха: не хватало ещё впасть в истерику, как какой-нибудь девке. Нет, надо быть сильным. В фильмах истеричек первыми убивают – они визжат громче.

– А… от меня вам что нужно?

Клодия с силой сжала плечо собеседника и быстро зашептала, то и дело косясь на двери:

– Говорят, её брату интересны те, кто по нраву сестре. Мы ей уже не по душе, многих из нас она отбросила. Нам не стать её любимыми игрушками, но лишь ими она хвастается перед братом. Ты… у тебя есть шанс понравиться ей, показать себя таким, как хочет она. Не называй её по имени: для тебя она – Королева. Слушайся во всём. Не умеешь танцевать – танцуй, как сумеешь, не умеешь петь – дери горло, но пой. Если повезёт, если она захочет похвастаться тобой… Она отведёт тебя к своему брату. И тогда ты избавишь нас от них обоих, ты – и никто другой…

Дверь медленно начала открываться, и Клодия отскочила к окну, словно не она мгновения назад говорила с младшим Каррингтоном. На пороге, как и ожидалось, стояла Королева; старое платье, испачканное в масле, она сменила на другое – ядовито-зелёное, расшитое блестящими камнями размером с суповые тарелки. Стекляшки, наверное, вроде тех, из которых делают глаза местных куколок.

– Ты, да, ты! – в грудь упёрся палец с обгрызенным ногтем. – Ты пойдёшь со мной!

Кеннет, пожав плечами, побрёл следом. В голове эхом отдавались обрывки слов Клодии:

Если повезёт…

Она захочет похвастаться тобой…

Избавишь нас…

Ты, и никто другой…

========== Глава XII: Сказка на ночь ==========

Королева, очевидно, не могла идти спокойно – то и дело она принималась пританцовывать и подпрыгивать. Так не ведут себя подростки – только совсем маленькие дети, которых не заботит, что о них могут подумать окружающие. Интересно, что она выдумает теперь? Заставит его играть с каким-нибудь ребёнком в дочки-матери, или что там ещё любят девчонки?.. На мгновение мелькнула странная мысль: а где же все дети? Вроде бы Королеве, мнящей себя крохотным дитятком, стоило бы окружить себя товарищами по жутковатым играм, но нет – рядом только взрослые…

За размышлениями Кеннет не заметил, как они вернулись в круглую залу. Королева, визжа от восторга, с разбегу плюхнулась в подушки. Платье слегка задралось, обнажая тонкие некрасивые ноги, покрытые светлыми волосками. Любая девушка её лет либо возмутилась бы, либо одёрнула юбку, но уродина лишь спокойно закинула ногу на ногу и поправила подушку, подпиравшую тощую спину. Королева посмотрела на Кеннета – и капризно протянула:

– Уже поздно! Пора спать.

– Разве? – младший Каррингтон не понимал: неужели за глупыми приготовлениями и идиотской игрой умудрился минуть целый день? Ведь здесь, в королевстве, где никогда не гаснет свет, не поймёшь, когда в самом деле сменяют друг друга день и ночь…

– Да, пора! – Королева зевнула, не прикрывая рот рукой. – Когда я хочу спать, тогда и ночь!

– Конечно, конечно, – торопливо принялся кивать Кеннет, оттягивая тесный ворот своего нового облачения. Приказано не спорить с наглой девчонкой – значит, лучше и в самом деле не испытывать её терпение, как бы сильно ни хотелось порой съездить по вульгарно раскрашенной мордочке. Он всё ещё не понимал: если Королева намеревается отойти ко сну, то с какой бы стати ей звать его к себе? Что ей надо? Мысли в голове блуждали самые разные, вплоть до объяснений в духе низкопробного порно.

– Расскажи мне сказку на ночь. Я люблю сказки. Только хорошие, не страшные! От страшных я плохо сплю.

В комнате на пару мгновений воцарилась тишина. Младший Каррингтон припоминал все известные ему сказки, и в каждой ему виделось нечто пугающее: что, если после Королева вздумает поиграть в рассказанную историю? Как отыскать среди сказок что-то в меру безобидное и не страшное, что-то, что сможет помочь ему выбраться, да ещё и так, чтобы Королева ни разу не слышала об этой истории? Сочинительство никогда не было его коньком. Эх, сюда бы Кристин…

– Ты не знаешь сказок? – в голосе Королевы не слышалось негодования, скорее, детское любопытство и даже лёгкое сочувствие. – Тебе что, их никогда не рассказывали?

– Рассказывали, – заставил себя улыбнуться Кеннет. – Но это было жутко давно. Хорошо… сейчас, сейчас расскажу… эээ…

– А ты знаешь сказку о Мастере-Кукловоде? – перебила девчонка. – Это моя любимая. Знаешь?..

Никогда бы младший Каррингтон не подумал, будто можно бояться жалкой тощенькой девицы, похожей на стрекозу: едва заденешь, и она рухнет на землю переломанной кучей. В детстве он когда-то случайно наступил на сидевшую на земле стрекозу, и до сих пор не мог забыть короткого, но отчего-то слишком громкого хрустящего звука. С таким же раскусываются чипсы. Или ломаются кости.

– Нет? – заметно огорчилась Королева, но не в её правилах было долго горевать, и через мгновение она уже захлопала в ладоши. – Тогда давай я тебе расскажу сказку! А ты слушай. Внимательно слушай, и только попробуй не слушать!

Мысленно уже распрощавшийся с жизнью или, на худой конец, исключительно свободой Кеннет перевёл дух: похоже, владелица Стеклянного Дворца и не ждала рассказа от него, лишь хотела поделиться своей собственной сказкой. Девчонка задумчиво покусала ноготь и запрокинула голову, уставившись в потолок:

– Однажды, в одном маленьком-маленьком Королевстве, был Король. Очень злой и жестокий Король, мечтавший править не только своими подданными, но и всеми остальными, кто только есть во всём-всём мире. Его боялись, но ничего не могли поделать: ведь он же был Королём, а значит, его надо было слушаться.

Говорила Королева, вопреки обыкновению, чрезмерно уверенно, как будто ей доводилось многократно повторять сказку про себя. Или даже вслух. Быть может, она рассказывает её каждому новому подданному: малыши любят делиться самым дорогим с любимыми игрушками.

– А в том самом Королевстве ещё жил Мастер-Кукловод. Мастер, который делал замечательных, очень красивых кукол. Их любили дети, потому что куклы Мастера-Кукловода могли петь и танцевать, как живые, а какие-то даже играли целые спектакли. И у каждой куколки был маленький ключик, которым её надо было заводить, чтобы она не затихала. Однажды злой Король услышал о Мастере-Кукловоде, и приказал своим солдатам привести его. Он придумал так, что раз Мастеру по силам сделать поющую куклу, то получится сделать и других – таких, какие заменят целое войско и захватят для Короля ещё много-много других королевств.

Мастер хотел отказаться, но злой Король приказал забрать его жену и сказал: она будет жить во дворце, не зная ни в чём нужды, но лишь до тех пор, пока ты будешь делать кукол для меня. Король пообещал: когда ему будет достаточно воинов, он отпустит и Мастера, и его жену. И Мастер-Кукловод послушался: он перестал делать красивых кукол, которые пели и танцевали. Его новые куклы были уродливыми, потому что он не любил их и не хотел давать им жизнь.

Кеннет слушал, не перебивая, и кажется, даже задержал дыхание. Может ли быть, что странная сказка как-то объяснит то, что происходит в Стеклянном Дворце?.. Даже если это просто легенда, разве могла она возникнуть без повода, особенно в мозгах слабоумной дурочки? Нет, ей наверняка рассказывали эту историю, и не однажды. Зачем?.. В чём смысл?..

– Трижды Король призывал к себе Мастер-Кукловода. Первый раз он сказал: «Сделай куклу, которая одна сможет заменить сотню солдат». И Мастер послушался, и собрал Стражей, уродливых, но сильных; вместо пальцев у них были острые ножи, вместо костей – железо, а вместо крови – масло, и ключ от них был испачкан в уже настоящей крови: первый Страж, родившись, убил помощника Мастера и весь запачкался. Второй раз Король сказал: «Сделай куклу, которая сможет глядеть во все четыре стороны света» – и Мастер-Кукловод собрал Дозорных, четырёхглавых и восьмируких, которые могли стоять под дождём и снегом, не чувствуя усталости, и ключ от них был ржавым. Третий же раз злой Король сказал: «Сделай куклу, которая сможет сама собирать и переделывать новых кукол» – и Мастер-Кукловод собрал из того, что осталось, многоногих и многоруких существ, и назвал их, как себя, Мастерами, и ключ от них был красивым, но не блестел. Но тогда Король посмотрел на них, способных без устали трудиться, посмотрел на настоящего Мастера и сказал: «К чему мне теперь ты?». А после – повелел его казнить, а жену его хотел оставить себе, потому что она была красивая, очень. И тогда Мастер-Кукловод позвал к себе своих кукол, и достал три ключа. Уже тогда понял злой Король, что собирается сделать Мастер, и молил о пощаде. Но трижды повернулись все три ключа, и Королю отрубили голову, а Мастера-куклы набили её изнутри соломой, обмазали маслом и поставили во дворце, как украшение.

Передёрнувшись, Кеннет внимательно посмотрел на Королеву: какие же сказки она мнит страшными, если ему от подобных рассказов захотелось сбежать хоть на край света?

– Так Мастер-Кукловод стал новым Королём. Но он очень-очень боялся: вдруг его тоже захотят убить те, кто хочет воевать? И он закрыл свой дворец на замок, и не выходил наружу сам, и не выпускал оттуда жену. Они жили долго и счастливо, пусть Мастер-Кукловод и не мог больше делать красивых кукол, которые пели и танцевали: все они были уродливы, как те, которых он создавал для прежнего Короля. А потом он умер, и его жена тоже умерла. А дворец остался. И куклы остались. И дети остались – его любимый сын, его любимая дочь. В большом-большом, очень красивом дворце, где было много-много кукол. Они потом открыли дворец, но это уже совсем другая сказка…

Голос затих, а младшему Каррингтону всё ещё казалось, что в ушах звенят обрывки жутковатой сказки. Сын и дочь, куклы… и та женщина в ожерелье из ключей. Стоило бы испугаться, но вместо страха он ощутил странный укол жалости. Интересно, а каково это – вырасти взаперти, среди жутковатых существ со стеклянными глазами? И могло ли тут вырасти что-то, кроме Королевы – глупой, по-детски жестокой девчонки? Может, она не такая уж дрянь, как может показаться?.. Кеннет тряхнул головой: какое ему-то дело, его задача – отыскать её брата, а не разводить философию.

– А теперь – спать! – Королева сгребла в охапку преданного слушателя, прижимая к себе, как какого-нибудь плюшевого медведя. Он и сам когда-то спал с игрушками – правда, у него это был маленький серо-синий слоник с огромными мягкими ушами. Теперь-то понятно, что чувствует игрушка, когда её сдавливают изо всех сил… Нет, что за чушь! Куску ткани и ваты не нужно, в отличие от него самого, дышать.

Вблизи Королева оказалась ещё противнее, чем казалось раньше: мелкие черты лица, пятна косметики в самых неожиданных местах, большая родинка на щеке, обычно прикрытая тонкими спутанными волосами… Родинка. Как у той женщины на портрете. Значит, всё-таки правда.

Королева мирно посапывала, во сне вовсе не походя на жестокую девицу, какой являлось в остальное время; Кеннет же ещё долго смотрел в потолок, не в силах и на мгновение сомкнуть глаза. Странные шорохи, скрежет, голоса…

Шарлотта выросла здесь. Может… может, и не стоит её за это винить.

========== Глава XIII: Грязь с сахаром ==========

Сон похож на чёрную паутину: забивается сквозь рот, ноздри, уши и глаза, расползается внутри, занимая всё свободное пространство сознания. Даже когда глаза откроешь, чёрные комки выходят не сразу, надолго отпечатываются где-то внутри.

Сегодня Кеннет понял, как это – проснуться без надежды. Без надежды на то, что всё это окажется долгим, безумно ярким и подробным сном. Размыкая веки, он ожидал увидеть круглую залу, наваленные на полу подушки и спящую рядом тощую девчонку в ядовито-зелёном платье. Может, виной тому была неприятная боль у сгиба локтя, может, запах духов и машинного масла, а может – простое понимание: будь всё происходящее сном, он давно бы проснулся.

Тем временем Королева села и широко зевнула. Зубы у неё были мелкие, острые, как у хищного зверька, но голливудской улыбкой и не пахло: между передними коричневато-жёлтыми зубками зияла широкая щель, куда запросто можно было впихнуть ещё один. Интересно, насколько же уродливым был её отец, чтобы девочка получилась вот такой? Мать у неё, конечно, тоже была не красавицей, но не настолько!

Уродина тем временем стёрла рукавом размазавшуюся помаду и хлопнула в ладоши:

– А теперь – завтракать!

Едва она это произнесла, как младший Каррингтон услышал недовольное ворчание собственного желудка. Когда он вообще в последний раз ел?.. Когда думаешь исключительно о возможном побеге из кукольного королевства, как-то не задумываешься о вещах менее глобальных.

– Ты тоже хочешь кушать? – всполошилась Королева. – Сейчас-сейчас, подожди немножко! Я тебя покормлю, только… – тут она хитро улыбнулась, отчего у Кеннета по коже пробежало целое стадо мурашек, – только давай сначала немножко поиграем? Я всегда играю перед завтраком! А ты перед завтраком что делаешь?

– Обычно чищу зубы, – невпопад вякнул он. Шарлотта надула губки:

– Фу! Гадость! Это совсем не весело. Зачем их вообще чистить?! Лучше заняться чем-нибудь поинтереснее!

«Чтобы не болели и не выпадали», – чуть было не воскликнул Кеннет, но вовремя прикусил язык. Его дело – не воспитать из наглой девчонки нормального человека, пусть это и не представляется теперь невозможным; его дело – избавить королевство от её брата. И по возможности – от неё самой.

В круглую залу медленно вплыла Клодия. Нет, первая фрейлина даже не повернула головы в сторону потенциального «спасителя» – наверное, потому, что не желала ненароком выдать их недавний сговор. В руках она несла поднос с незатейливыми лакомствами: кружка чая, яблоко, парочка тостов, намазанных вареньем… Кеннет сглотнул слюну и отвернулся, постепенно успокаивая себя: Королева не питается отрубленными головами или ещё какой мерзостью, она – просто человек. Точнее, маленькая девочка. И с этой маленькой девочкой нужно пусть через силу, но подружиться.

– Потом! – Шарлотта в очередной раз хлопнула в ладоши. – Сначала играть, потом есть!

Клодия коротко кивнула, оставляя поднос на этажерке в углу и покидая комнатку – лишь затем, чтобы после вернуться, волоча… ведро. Самое обычное ведро, доверху наполненное песком. Смеясь, Королева бесцеремонно опрокинула его прямо на ковёр, вытряхивая содержимое, затем схватила чашку и деловито полила песок. Младший Каррингтон наблюдал за происходящим, выпучив глаза: любой его знакомой девчонке, да и не только девчонке, даже очень избалованной, пришлось бы худо, посмей она проделать нечто похожее дома. Но первая фрейлина не сказала и слова, забирая чашку и удаляясь прочь.

– И во что мы играем? – осторожно поинтересовался Кеннет, не зная, стоило ли напоминать что-то лепящей из песка Королеве о своём присутствии. Шарлотта подняла на него абсолютно счастливые глаза:

– В чаепитие! Вот, смотри, я сделала тебе тортик!

Младший Каррингтон уставился на малоаппетитную кучу песка на полу. Да, в похожие игры играли малыши на соседней детской площадке. Может, всё не так и плохо, как кажется?

– Бери, бери, – Королева подвинула кучу ближе, схватила с подноса ложку и сунула её в руки Кеннету. – Очень вкусный, правда! Я сама делала.

И впрямь, не так всё жутко. В детстве он, наверное, тоже лепил куличики. Ну, тогда, когда не сидел перед теликом и не просил маму поставить кассету с каким-нибудь старым ужастиком вместо сказки на ночь. Зачерпнув землю ложкой, Кеннет сделал вид, что берёт её в рот, и с фальшивой улыбкой протянул:

– Мм, и правда замечательный!

На размалёванное личико неожиданно набежала тень:

– Ты же даже не попробовал по-настоящему! Откуда ты знаешь, вкусно или нет, если даже не пробовал? Я старалась, делала тебе тортик, а ты не хочешь его даже немножко покушать?

Медленно, медленно ворочались мысли, и ещё медленнее доходила вся абсурдность и лёгкая мерзость ситуации.

– Ты хочешь, чтобы я на самом деле… это ел?

Ответом послужил лучезарный взгляд маленьких глазок из-за слоя косметики:

– Конечно! Ведь это скучно, когда играешь не по-настоящему. Или мне тебя покормить? Давай я тебя сама покормлю! Дай сюда!

Кеннет покорно отдал ложку – чтобы увидеть, как Королева зачерпнула маленькой ложечкой побольше мокрого песка и тотчас запихнула ему в рот, приговаривая извечное:

– Ложечку за папу, ложечку за маму…

Первый комок проглотить оказалось не так тяжело, как можно подумать: в детстве кое-кто и червяка способен в рот запихнуть, стоило лишь вспомнить те времена. На втором горло протестующее сжалось, не собираясь принимать мокрый кусок грязи, пусть и пропитанной переслащенным чаем. Грязь с сахаром. Ну и сочетание. На третьем комке песка ложка, с силой впихнутая в рот, вошла, казалось, до самой гортани, и спазмы в горле стали невыносимыми. Ещё немного – и попросту стошнит.

– Вот так! Ты хорошо кушаешь, – умиленно проворковала Королева, откладывая ложку. – Не то что некоторые! Представляешь, они отказывались от моего тортика! Эй! Принесите конфетки!

Кеннет ожидал чего угодно, вплоть до того, что сейчас им принесут очередное ведро песка, но нет – Клодия тащила перед собой поднос с целой горой шоколадок. Королева, радостно взвизгнув, ухватила с подноса сразу несколько штук и запихала их все в рот, отчего щёки раздулись, как у хомяка.

– Фы фозе мозесь фсять, – прочавкала она. – Всё твоё! У меня всё равно ещё много есть, очень-очень много, ты столько даже никогда не видел! Кушай.

Пытавшийся откашляться Кеннет уставился на поднос, слегка замешкавшись. Обеспокоенная Королева, облизывавшая перепачканные в шоколаде пальцы, всплеснула руками:

– Ты что, не любишь конфеты, но любишь чистить зубы! Фу! Ты и правда совсем как эти скучные взрослые.

– Нет-нет, что вы! – младший Каррингтон нашёл в себе силы улыбнуться потемневшими от грязи зубами: на них ещё скрипел песок. – Я просто обожаю шоколад!

В подтверждение своих слов Кеннет принялся запихивать в рот чрезмерно сладкие конфеты. Одну, другую, третью… После раскушенной восьмой неожиданно заныли зубы. Королева не отводила взгляда. Она улыбалась, подперев худенькое личико перепачканными, нелепо крупными ладонями:

– Вот здорово! Тебе и правда нравится… А скушаешь ещё?

Десятая конфета оказалась безвкусной, точно вата, а пятнадцатая уже отдавала почему-то тухлой рыбой. Кеннет безостановочно сглатывал слюну, облизывал пересыхающие губы, но легче не становилось. Казалось, что скоро даже внутри, по венам и артериям, будет с хлюпающим звуком переливаться сахарный сироп. Но он покорно впихивал в себя одну конфету за другой под умиленное воркование:

– Хочешь ещё шоколадку?..

========== Глава XIV: Мальчики и девочки ==========

– Ну вот, я наелась! – хихикнула Королева, для пущей наглядности поглаживая себя по животу. Кеннет отвернулся, прикрывая рот рукой. Голова кружилась. Больше всего хотелось забиться в ближайший туалет – если они тут, конечно, вообще предусмотрены – и не выходить оттуда, пока не перестанет сводить горло, пока не удастся выплюнуть скрежещущий на зубах песок, избавиться от приторного вкуса сахара и мерзкого – грязи. Странно – одновременно и тошнит, и хочется есть. Королева слегка потыкала пальцем плечо «игрушки»:

– А ты что, правда любишь чистить зубы?

– Не люблю, – спасая положение, простонал младший Каррингтон. – Но иногда надо. Если не почистить – будут болеть.

Кажется, Шарлотта и не ждала ответа: рассеянно посмотрев по сторонам, она вскочила:

– Пойдём! Ну чего ты сидишь, пошли скорее!

Колени подгибались и тряслись, но Кеннет шёл. Хотелось бы верить, что из-за храбрости и несгибаемой силы воли, а не от того, что он сошёл с ума и умудрился этого не заметить. Снова мелькание разномастных залов, мельтешение огоньков, и слишком обострившиеся запахи, нагло лезущие в ноздри. Очнулся пленник Стеклянного Дворца лишь тогда, когда перед носом очутилось зеркало и маленькая этажерка, заваленная неясного назначения скляночками.

– Давай тебя накрасим и нарядим? Будешь красивый! – захихикала Королева. Всё. Приехали.

– Зачем меня красить? – бормотнул Кеннет, надеясь, что вопрос не будет воспринят как попытка поспорить с королевской волей. – Я же мужчина… мальчик, то есть.

Королева задумчиво почесала подбородок, после чего слегка недоумённо покосилась на «куколку»:

– Тебе не нравится быть девочкой?

– Ну… – снова это неловкое положение. С другой стороны, может, спасение кроется как раз в тех зачатках нормальности, которые можно пробудить в Королеве? Решившись, Кеннет пояснил:

– Ну… я мальчик. И даже если меня накрасить и переодеть, я не стану девочкой. Я буду накрашенным мальчиком в платье. Понимаешь?

Королева медленно хлопала слипшимися от туши ресницами. Кажется, у неё в голове всё работает с таким же скрежетом, как механизмы местных кукол. Затем она с совершенно искренним удивлением во взгляде воскликнула:

– Неправда! Если тебя переодеть, ты будешь настоящей девочкой. Ведь мама или папа выбирают, мальчик ты или девочка: как они тебя одевают, тем и получаешься! А потом можешь уже сам выбирать. Так тебе не нравится быть девочкой?..

Кеннет примолк, не понимая, как реагировать на заявление Шарлотты. Она всерьёз полагает, что мужчины и женщины, то есть, простите, мальчики и девочки, отличаются только тем, как их наряжают? Хотя потребовала же Королева от него изобразить из себя невесту. Ладно, лучше не развивать странную тему. На будущее: он сильно переоценил нормальность Шарлотты. Хотя, если на минуту представить, что подобный перл выдаст трёхлетний ребёнок, всё разом станет проще…

Королева всё так же медленно моргала, напоминая сонную ящерицу, которую Кеннет как-то раз видел в зоопарке. Тогда он, ещё совсем мелкий карапуз, долго ревел, крича, что ящерка умерла, пока та лениво не пошевелила круглыми глазищами.

– А тебе папа с мамой не наврали? Вдруг они просто не хотят девочку! – с видом древнего мыслителя гадала Шарлотта. – Или… а, поняла! Ты выдумываешь, потому что не умеешь наряжаться! Я ведь правильно говорю, да? Уф, а я тебе почти поверила!

Она не злилась, нет, лишь заливисто хохотала, но в смехе явно сумасшедшей девчонки чувствовалось напряжение. Может, она хотя бы задумается? Глядишь, и задаст вопрос, чем мальчики отличаются от девочек, если не одеждой. Тогда уж точно придётся вспомнить болтовню про пестики и тычинки.

– Сейчас я тебя припудрю… – Королева метнулась к соседней этажерке, не переставая бормотать себе под нос. – А ещё тебя надо будет причесать, чтобы ты был совсем красивой девочкой, и… Ай!

Запнувшись о ковёр, Шарлотта начала падать. И точно бы растянулась на полу, если бы Кеннет не подхватил её. Действовал он скорее машинально, чем из действительного желания угодить, но Королева, ухватив «куколку» за плечи, вскинула голову и восторженно протянула:

– Ты спас меня! Я же могла сильно-сильно удариться, а не ударилась, потому что ты меня спас!

Снова этот странный контраст: совершенно детские слова, наивная благодарность во взгляде, какую можно увидеть только у ребёнка – и уже начавшее приобретать женские формы тело. Конечно, никакой тебе мягкости – угловатые, острые очертания. Чего ещё ожидать от такой худышки! Забавно: сколько раз он представлял себе, как обнимает какую-нибудь абстрактную девушку, а теперь, когда в его руках вполне реальная девица его лет, не испытывает никаких желаний, кроме желания её накормить – и не песком и шоколадками, а нормальной едой.

Младший Каррингтон, через силу улыбаясь, попытался отстраниться. Может, у неё и мозги как у ребёнка, но это не значит, что из неё нельзя со временем сделать сравнительно глуповатую взрослую. В голове уже рождался свой собственный план, сильно отличавшийся от предложенного Клодией.

– Спасибо! – Королева, не дав Кеннету опомниться, повисла на нём и потёрлась носом об шею. – Ты такой хороший! Я скажу, чтобы тебе принесли ещё много-много шоколадок! Ты же любишь шоколадки?

От одного воспоминания о шоколадках до сих пор подташнивает.

– Послушай, – неторопливо завёл Кеннет, стараясь выбросить из головы пресловутые шоколадки, – А хочешь поиграть в одну очень интересную игру?..