Текст книги "Порочестер или Контрвиртуал (СИ)"

Автор книги: София Кульбицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Отрежу себе такую чёлку, как у Сябитовой! Наискось до глаз!

– Не вздумай. Но вот я эту руку сегодня точно мыть не буду.

– Почему?

– Трогал телезвезду.

– Да я всегда звездой был! Нет пророка в своём Отечестве…

– Ой, а как здорово Лариса-то твоих подружек поддела! Сразу поняла, кем они тебе приходятся, шлюшки! Так вас, так!

– Налей ему ещё, налей! Заслужил, триумфатор!..

– Нет, ну выглядел ты – просто супер! Стилисты молодцы! Слушай, а чего это ты там плёл, что против знакомств в Интернете? С каких это пор ты стал против?

– Да это монтаж! Я просто цитировал, ну, как бы в кавычках, что, мол, некоторые люди так говорят! А они мне эту фразу примонтировали!.. И вообще я там ещё много чего интересного говорил, а они вырезали всё, гады!..

– Гузеева – душка!..

– А всё-таки дураки мы, что у тебя заранее всё выпытали! Так было бы в сто раз интереснее следить за интригой! Скажи, Дюш?..

– Не знаю, не знаю. Возможность заглянуть на последнюю страницу учебника вовсе не всегда лишает удовольствия от решения задачи…

– Вообще-то да! На самом деле я всю игру думала, что он просто имя перепутал, а сам эту Варвару выберет! Кстати, Слав, а почему ты её не выбрал? Ведь самая красивая-то из них Варя была!

– Ну, Василиса-астролог ведь сразу сказала, что Варя мне по звёздам не подходит. Да и вообще… Я пятого размера побаиваюсь как-то…

– Как это – "тебе по звёздам"? При чём здесь ты? Мы ж Дюхины данные в анкету вписали!

– Да?.. Ах, точно, я и забыл…

– А мне тоже Варя не понравилась, – возразил я. – Слишком властная, не женщина, а какая-то… держиморда. Точно – "Варвара". Если уж выбирать, то я бы предпочёл Аэлиту. Вот это настоящая леди: тонкая, умная, интеллектуальная. Лицо осмысленное. Честно говоря, дружище, я тоже думал, что Вы нас разыграли – специально для сюрприза! До последнего был уверен, что Вы, несмотря ни на что, выйдете с Аэлитой!.. Елена ревниво покосилась на меня.

– Ага, нам сюда, к нашим грядкам, только Аэлиты и не хватало. Поглядела бы я, как она своими изящными пальцами будет в земле ковыряться! Я чуть было зло не ответил ей, что она, живя с Порочестером, вряд ли имеет право меня ревновать и критиковать мои вкусы, – но промолчал, решив не портить вечер. В кои-то веки мы сошлись все вместе за столом, как в добрые старые времена – причём в реале, а не в Сети. Да и в Сети-то у нас в последнее время такие посиделки случались нечасто. Мы так уматывались за день, что… не знаю, как другие, а я, едва заползши в свой фургончик, бухался на подушку и моментально отрубался. Подозреваю, что и Елене с Порочестером после шестнадцати с лишним часов прополки и вспашки было не до любви. Впрочем, по всему было похоже, что их отношения теперь дадут серьёзный крен. Я боялся поверить себе, но… Порочестер, кажется, увлёкся своей "невестой" не на шутку. Это было видно уже по тому, на какие жертвы он шёл ради заветной цели. Во-первых, он всё чаще стал где-то пропадать. То есть не сразу, конечно. Известный ленивец и сибарит, поначалу он намеревался ухаживать за своей Аллой по старинке – не вылезая из кресла, через Интернет, пока та не созреет и сама не упадёт ему в руки. Но этот прекрасный план, увы, вдребезги разбился о неодолимую преграду. А именно: у Аллы не было странички в Интернете! То есть ни одной! Нет, правда!!! Я даже и не говорю про такие вещи, как свой сайт или там блог в ЖЖ, но она даже не была зарегистрирована ни в одной социальной сети!.. Узнав об этом, мы, что называется, выпали в осадок. Вредная Елена, уже потихоньку ревновавшая будущую соседку к нам обоим, предположила, что, возможно, эта Алла попросту не умеет пользоваться Интернетом. А, может, у неё и компьютера-то нет.

– Ну, это едва ли, – усомнился я. – Как бы она тогда отправила свои координаты на сайт телешоу?..

– Бумажной почтой, – наивным девчачьим голоском объяснила Елена, недобро оскалив меленькие зубки. Как бы там ни было, Порочестеру, коль скоро он не хотел упустить пташку, пришлось с кряхтением вытащить свой толстый зад из кресла. И он это сделал, да ещё как! Мы его почти потеряли. Всё чаще он звонил мне из Москвы и предупреждал, что сегодня заночует дома – вечером у него, дескать, "мероприятие", с которого он не знает, когда вернётся. То есть пока мы с Еленой окучивали грядки, Порочестер окучивал свою пассию. Что ж, это было вполне справедливо. И не могу сказать, чтоб сильно меня огорчало. Но чёрт её знает, эту Лену, она вроде бы даже скучала по нему. Во всяком случае, как-то раз я застал её за ноутбуком – она очень внимательно, периодически нажимая на паузу, просматривала тот давешний выпуск телешоу. То ли пыталась рассмотреть будущую соперницу, то ли просто грустила по отъехавшему другу.

– Нет, ты посмотри, – сказала она, живо обернувшись ко мне, – наш-то какой всё-таки молодец! Я и не представляла, что он может так выглядеть! Это было правдой. Стилисты постарались на славу: не знаю, как они это сделали – то ли гелем его патлы обмазали, то ли загримировали, то ли ещё что, – но наш старый добрый Порочестер из неопрятного коротконогого жлоба, каким мы привыкли его видеть, превратился в эдакого загадочно-экзотического мэна – которому все его недостатки только придавали шарма. Пресловутый розовый костюм сыграл тут не последнюю роль, – я даже возгордился, ещё раз убедившись в точности своего попадания. Ну, а уж держаться-то перед камерами наш Порочестер умел всегда. Это при личном контакте на него нападала парализующая застенчивость, а так-то он был человеком публичным по своей сути и на любой сцене чувствовал себя как рыба в воде. Чувства юмора ему тоже было не занимать стать. Словом, это было точное визуальное воплощение того демонического персонажа, который некогда блистал своим брутальным обаянием на "Златоперье". (Помнится, когда мы смотрели выпуск в первый раз, Елена даже перекрестилась.) – А эта Алла… Нет, ну ты скажи, скажи? Как по-твоему – красивая она или нет? Красивее меня?.. Я мялся, отшучивался, пожимал плечами. Что и говорить: чисто внешне, если судить по экранному образу, Алла вроде бы и впрямь была ничего себе – стройная, с тонкими, благородными чертами лица, миндалевидным разрезом зелёных глаз и вьющимися волосами – не слишком старательно мелированными, но это Бог с ним. Да и стилисты с Первого канала кого угодно превратят в роскошную леди (на передаче Аллину куафюру очень удачно закололи сбоку, чем однозначно спасли унылую симметрию её недлинного лилового платья). И вместе с тем что-то в ней было не то… С самого начала она вызвала у меня ощущение лёгкой затхлости, старообразности, даже через монитор от неё как будто доносился запах старой бабушкиной пудры ("как её только на передачу допустили", заметила Елена, поморщившись). Чем было вызвано это чувство – я так и не понял. Лицо у неё было чистое, ухоженное, ничто в нём не выдавало её возраста, кроме лёгких морщинок у глаз, впрочем, довольно милых. Но… то ли манера близоруко щуриться у неё была неприятная, то ли пластика тела (она слегка горбилась и эдак смущённо двигала локотками), то ли интонации… В общем, после примерно десятого просмотра мы дружно признали, что Порочестер, не будь дураком, выбрал беспроигрышный вариант. А с ним тем временем явно происходило что-то неладное! Каждая неделя приносила всё новые сюрпризы, подтверждающие мою догадку. В один прекрасный вечер, как всегда, подъехав к его учреждению, я терпеливо дожидался его добрых полчаса, но, когда, наконец, тяжёлые меднорукие двери его помпезного подъезда со скрипом растворились и выпустили свою жертву – от неожиданности остолбенел. В моём друге что-то кардинально и безоговорочно изменилось – и самое неприятное, что я никак не мог понять, что именно. Лишь через две страшных секунды ступора, пока он суетливо сбегал вниз по плавной лестнице, до меня дошло… и я, не сдержавшись, грязно выругался, хотя обычно терпеть не могу мата. Он… постригся! Да-да! Седоватые патлы, пусть и не всегда опрятные, но тем не менее придававшие Порочестеру определённый шарм, бесследно исчезли! – а вместо них его крупную большеухую голову с высокими залысинами обрамил аккуратный ёжик. Хорошо ещё, что у нашего друга оказалась красивая благородная форма черепа. Новая причёска неожиданно изменила выражение лица, сделав его по-новому внушительным, строгим и даже пугающим, и лишь когда Порочестер, пойдя пятнами, нервно спросил: – Что, не нравится?.. – я узнал своего друга и немного успокоился. Всю дорогу до дома я, однако, хранил скупое молчание; когда мы приехали и нам навстречу выбежала Елена, то восторженно всплеснула руками и тонким голосом заойкала: "Ой, какая прелесть!" – но я, за секунду до первого "ой" успев поймать промелькнувший на её лице ужас, злорадно подумал, что нынче ночью она, пожалуй, не отодвинет защёлку, сославшись на какое-нибудь внезапное женское недомогание. Впрочем, было под большим сомнением, что Порочестер в эту дверь вообще когда-либо ещё постучится. Вчера, праздно заглянув на его златоперьевскую страничку, где довольно давно не бывал, я увидел, что там появился новый портрет Порочестера – из лучших его снимков: в белой шляпе и с нежно-палевой розой, прижатой к чувственным толстым ноздрям. Пародии тоже исчезли; вместо них я увидел одно (пока одно!) стихотворение в "любовной" рубрике, написанное, судя по дате, несколько дней назад: "Кто сочинил тебя?" Не сдержав любопытства, я кликнул по заголовку – и первым, что увидел, была огромная фотография Аллы (в её лице было что-то кошачье и одновременно козье), явно взятая с сайта оприходованной ими передачи. Чуть ниже был текст: "Кто сочинил тебя в час бледнорозовый, кто записал в дневнике? Кисть или ручка, плюющая грёзами, в чьей танцевала руке? Кто сочинил тебя? Чья, интересно, ты битва над нотным листом? Кто тебя голосом слабым, надтреснутым спел в переходе пустом? Кто станцевал тебя голой на площади от фонаря до угла? Кто тебе дал этот цвет, эту мощь, эти два лучезарных крыла? Кто тебя сплёл, прочитал с выражением, из пластилина слепил, лупой направил смертельное жжение солнца на свежий распил? Кто о тяжёлые до безобразия камни ступил долото? Чья ты мечта, наважденье, фантазия, кто тебя выдумал, кто?.." Под стихотворением уже стояло несколько восторженных отзывов от любящих, но, к счастью, неревнивых поклонниц. Становиться в очередь я не стал – и попросту закрыл страницу, тихо покачивая головой. Сомнений больше не оставалось: наш развратный, неразборчивый в средствах и связях друг наиглупейшим образом попался.

3

Несколько дней спустя Порочестер обрадовал нас, сообщив, что очень скоро мы удостоимся счастья познакомиться с его пассией. Потрясающая новость! Елена тут же засуетилась, мол, достаточно ли у нас чисто и красиво, и успеем ли мы всё приготовить к встрече. Но Порочестер сказал, чтоб она не беспокоилась. К нам сюда Алла пока не приедет – их отношения ещё не дозрели до такой стадии, чтобы тащить её за тридевять земель к незнакомым людям. А вот у него дома на днях будет маленькая дружеская вечеринка… ну, что мы надулись?.. Он и так сделал невозможное – не так-то просто было придумать достойный повод. – Я сказал ей, – небрежно бросил он, обернувшись ко мне, – что у Вас день рождения. Это было уже слишком. Мне и так не очень-то нравился его хамский тон, но последняя фраза меня добила:

– Может, мне ради этой Аллы ещё и имя сменить?..

– А когда у тебя по правде день рождения, Андрюш? – спохватилась Лена. Я горько усмехнулся:

– Был уже – два месяца назад. Могли бы и знать, раз анкету заполняли. И ни одна зараза меня с ним не поздравила…

– Вот и будем считать, что отмечаем задним числом, – закрыл тему Порочестер, явно довольный, что всё так удачно сложилось. Я тоже проглотил, сказав себе, что, в конце концов, стерплю любое унижение – лишь бы он, наконец, освободил нас с Еленой от осточертевшего груза жалости и ответственности. "День рождения" назначили на субботу. С самого утра Лена была как на иголках: встреча с соперницей – пусть и такой, для которой ничего не жаль – серьёзное испытание. Бедняжка всё никак не могла решить, что будет правильнее: сразить будущую подругу гламурным шиком, крепко накрасившись, надушившись вусмерть и надев лучшее платье – или, наоборот, прийти в затрапезно-домашнем виде и тем самым показать ей своё полное безразличие. За несколько часов она успела, наверное, раз пятнадцать придать себе то такой, то эдакий вид, экспериментируя с разными оттенками макияжа и степенями лохматости, причём с каждым разом "шик" становился всё более гламурным, а "затрапеза" – домашней, и в конце концов я не выдержал и возопил – синие тренировочные штаны с отвислыми коленками были уже слишком, впрочем, как и пластмассовые ресницы вкупе с длиннющими алыми накладными ногтями. После долгих колебаний она вроде бы совсем остановилась на варианте "З" – вариант "Ш" был опасен тем, что она не дотянет до телегероини или попросту не сможет ничем её поразить, а так она по-любому оставалась в потенциальном выигрыше. Но в последний момент ещё раз перемотала туда-сюда выпуск злополучной телепередачи – и это резко склонило чашу весов в противоположную сторону. Часов в пять, как и было обещано, мы выехали. Вид у Лены был самый что ни на есть гламурный: за минуту до выхода ей даже удалось уложить свои негустые волосы так, чтоб они стекали вдоль лица надменными прядями. Маленькое изумрудное платье – её единственный выходной наряд – очень шло естественной блондинке. Единственное, что немного портило её, выбивая из задуманного образа – это невытравимое выражение плохо скрытого сарказма в глазах, который, увы, в эту минуту относился и к ней самой, – а девушке, желающей вызывать зависть и губить сердца, подобного следует избегать. И всё же приятная мысль о том, какой резкий контраст будет представлять наша красивая пара рядом с неоднозначными хозяевами, даже не будучи озвученной, совершенно явственно порхала туда-сюда по салону автомобиля. К нашему облегчению, когда мы прибыли, Аллы ещё не было, – что позволило нам с Леной полностью освоиться и придти в себя в такой знакомой (и всё же стремительно отдаляющейся от нас) обстановке Порочестеровой гостиной. Таким же, получужим, полуродным, казался нам теперь и бритый-стриженый хозяин, который – о нет, мы не спорим! – гостеприимно хлопотал вокруг нас, но как-то… без прежней резвости.

– А где подарок? – не удержался поддеть я его.

– Какой подарок?.. – очумело переспросил Порочестер, который, видно, так был поглощён тревожным ожиданием, что всё происходящее во внешнем мире доходило к нему как бы сквозь толщу воды. Елена рассмеялась:

– Ну как какой? У Андрэ же сегодня – день рождения! Только не говори, что ты не приготовил ему подарка… Лицо Порочестера обвисло. С секунду он пытался сфокусироваться на этом логическом парадоксе, который так неожиданно и подло на него обрушился… и, наверное, не миновать бы ему психического сдвига, если б не внезапный истерический хохот звонка, который, хозяин, видно, не сообразил поменять к приходу важной гостьи. Мы с Еленой, давно не слышавшие электронного смехача и успевшие позабыть о нём – ещё зимой Порочестер "на всякий пожарный" снабдил нас дубликатами ключей от своей квартиры, – от неожиданности зашлись точно в такой же истерике, упав животами на диван, и не сразу смогли остановиться даже после того, как звук, наконец, прекратился. Алла нас не разочаровала. Первое, что мы услышали, был её голос – негромкий, неожиданно мелодичный, совсем не похожий на тот, что мы слышали в передаче, где счастливая невеста, видимо, от волнения, нет-нет, да и начинала слегка дребезжать. Затем она показалась и сама. Осторожно, как бы по частям, нащупывая ногой в эластичном "подследнике" ворсистый ковёр с таким видом, словно боялась потерять брод. На припудренном козьем лице – что-то всё-таки не то у неё было в соотношениях носа и рта! – плавала растерянная, недоверчивая улыбка. Я резко выпрямил спину и по-оперному откашлялся. Лена снова прыснула, но тут же взяла себя в руки и снова изобразила гламурную даму. Порочестера пока не было видно, но его тяжёлое сопение уже доносилось до нас откуда-то из-за Аллиной спины.

– Заходите смелее, Аллочка, наливают – здесь! – уже привычно включил я почти сросшегося со мной за последние месяцы остряка и балагура, мысленно кляня и презирая себя за это. Лена тихонько пхнула меня ногой. Зато на лице странной гостьи, близоруко сощурившейся по направлению звука, тут же появилось такое благодарное выражение, что я бы, наверное, растаял – если бы благодаря язве-Елене, а также Порочестеру, в последние дни совсем растерявшему человеческий облик, не относился к ней с несправедливым предубеждением.

– Мои друзья! – торжественно провозгласил Порочестер, юрким колобком выныривая из-под её руки и простирая обе длани в нашу сторону – при этом верхней частью торса и лицом он был повёрнут к своей пассии. Мы с Еленой застыли с постными физиономиями. Дождавшись, пока гостья с энтузиазмом покивает на нас головой, он поменял позу на зеркальную – повернул лицо к нам, а руки протянул к новоприбывшей и уже совсем трагически возопил:

– Аллллллллла!!! – так долго продлив звонкую "л", что у нас в ушах зазвенело, и Лена, засунув тонкий мизинчик в ухо, с уморительной гримаской им там затрясла. Не наврал, горько подумал я, не перепутал последовательность. Сперва представил друзей даме, а потом уж наоборот. Всё как надо. Пока мы знакомились, рассаживались и назойливо, с традиционными шутками да прибаутками склоняли "опоздавшую" выпить штрафную рюмку – Алла, как водится, смущалась, отнекивалась и нервно хихикала, – я тщетно пытался понять, кого же она мне так сильно напоминает. Нет, не героиню телешоу. Если бы я встретил её где-нибудь на улице, то, скорее всего, не узнал бы: вне вмешательства стилистов и телекамеры Алла напрочь утратила (совсем не присущий ей в жизни) налёт роскоши и глянца – и её образ, ещё вчера интригующе противоречивый, приобрёл успокоительную цельность. Было видно, что она изо всех сил старалась приодеться для вечеринки: колготки в тон юбке, туфли в тон колготок, ненавязчивый макияж – налицо было уважение к нам, друзьям своего друга, и даже попытки следовать моде. Но, несмотря на старательность в деталях, созданный ею образ В ЦЕЛОМ почему-то упрямо выруливал совсем в иную колею. Глядя на её пышно взбитые кудри, аккуратную, с рюшечками, белую блузку, мини-юбку и лакированные "лодочки" на каблучках, я не мог отделаться от навязчивой мысли о том, что в восьмидесятые годы – дни нашей молодости – она была бы в таком "прикиде" звездой. И вот в именно в этой странно одетой Алле – Алле неэкранной – мне с самого начала почудилось нечто знакомое, будто я где-то её уже видел. Но всё никак не мог вспомнить, где именно, как ни пытался. Это вносило в мои чувства к ней дополнительное раздражение.

– Вы сегодня именинник? – застенчиво обратилась она ко мне после того, как её – с помощью трёхкратного личного примера – всё-таки заставили опустошить "штрафную" до донышка. Несмотря на это (и вопреки напряжённым стараниям присутствующих) разговор всё ещё толком не клеился: каждый из нас то и дело произносил какую-нибудь общую, нейтральную, ни к чему не обязывающую фразу о погоде, моде или окружающем антураже, – но та, несколько минут повисев в воздухе, умирала, так и не успев за свою короткую жизнь принести никому ни пользы, ни вреда. Слово "именинник" в приложении к моей, пусть и фальшивой, дате рождения вывело меня из себя окончательно. Больше всего на свете в этот момент мне хотелось, изящно покачивая бокалом, рассказать почётной гостье всю правду – и полюбоваться на то, как медленно, прихотливо будет меняться выражение робкого козьего лица с неожиданно кошачьими, уже слегка осовелыми после выпитого глазами. Но так рисковать счастьем своего друга и, соответственно, нашим с Еленой счастьем я не мог:

– Да вот, угораздило. Сорок пять – мужик ягодка опять. Кстати – по этому поводу с нетерпением жду подарков от всех присутствующих… Порочестер исподтишка бросил на меня злобно-просящий взгляд. Я подмигнул ему. К общему удивлению, Алла, отставив полупустой бокал, который всё это время держала двумя пальцами за изящную ножку, вдруг наклонилась, расстегнула молнию большой кожаной сумки, брошенной ею к ногам столика, – и после недолгих поисков извлекла оттуда небольшой прямоугольный свёрток:

– Я тут подумала… – нерешительно начала она, – конечно, я Вас совсем не знаю, хотя Слава так много хорошего о Вас рассказывал… Всё никак не могла придумать, что Вам подарить… В общем, я тут решила, может быть, Вам понравится… С этими словами она протянула мне свой подарок, оказавшийся – когда я развернул упаковку… – нет, не книгой, как я сперва неуважительно подумал, а небольшим натюрмортом (холст, масло), оформленным в изящную рамку. Елена, с любопытством заглянув мне через плечо, прицокнула языком. Я, и вправду очень растроганный, отодвинул живопись чуть от себя и, прищурившись, вгляделся. Натюрморт был написан вполне прилично, хотя по набору и расположению изображённых на нём предметов – грушка, виноградик, пышный бордовый цветок вроде пиона – я понял, что подарок был рассчитан на уровень человека с более простыми вкусами.

– Алла художница, – с трепетом объяснил Порочестер, как будто мы и так не знали этого из телепередачи.

– О! – радостно заметила Елена и энергическим жестом указала на меня, как бы говоря: "Вот как хорошо всё складывается – как раз!" А я сразу скис. Я, наконец, вспомнил, где встречал эту милую даму. Когда-то, очень давно, наш курс защищался совместно с их курсом. Мы, правда, шли в паре с Катей Зайцевой, но, так как, понятное дело, мне приходилось часто бывать в их мастерской, то и Аллу эту я тоже видел не раз. И одета-причёсана она тогда была примерно так же, как сейчас. То есть – по моде. В общем, Елена сильно ошибалась, думая, что Алла обрадуется найти во мне собрата по разуму. Ибо я хорошо знал: для выпускника нашего вуза любой, кто отшатнулся в сторону так называемого "актуального искусства" – Иуда, мягко говоря. Имя Кормильца -известного любителя креатива – живой анекдот из одного слова, даром, что истинный хозяин института отнюдь не ректор, а именно этот денежный мешок. А, может быть, именно поэтому… Хочешь, чтобы все дружно рассмеялись – просто произнеси: "Кормилец". А если она узнает, какую херню я каждый месяц восхваляю в толстом журнале-ежемесячнике с хорошей полиграфией, то, пожалуй, мой день рождения будет безнадёжно испорчен. Тем более что, судя по предъявленному натюрморту, все двадцать лет она хранила святую верность привитым в вузе ценностям. Подложить Порочестеру такую свинью я, конечно, не мог. Украдкой взглянув на Елену, я поднёс палец к губам. Та, видимо, расценив этот жест как нежелание сближаться с новоприбывшей, обещающе кивнула. И тут же добавила:

– А у меня тоже ведь есть для тебя подарок! Можно?..

– и убежала в прихожую, где остался её белый клатч. Тем временем Порочестер (уступивший дорогой гостье своё кресло-качалку, а сам скромно пристроившийся на венском стуле – момент красноречивый!) начал соображать, какую страшную ошибку совершил с этим чёртовым "днём рождения". По тому, как он нет-нет, да и взглядывал на меня, было видно, что я, по его мнению, такого подарка совершенно не заслужил.

– Аллочка, а когда у меня будет день рождения, Вы мне картину подарите?.. – жалобно промямлил он. Алла смущённо улыбнулась. (Улыбка у неё была хорошая, добрая и очень доверчивая, и вот тут-то она выгодно отличалась от Лены, на чьём улыбающемся лице всегда было написано: "вредина").

– Вы же Овен по гороскопу, – мягко заметила она. – Это ещё не скоро будет-то… После этих слов, которые можно было трактовать самым невыгодным образом, Порочестер совсем сник. Вернулась Лена, неся с собой свёрточек – чем-то похожий на первый, только поменьше – и, нарочито изящно, по-лисьи двигаясь, пробралась на своё место рядом со мной на розовом диване.

– Я тоже ещё недостаточно хорошо знаю тебя, Андрюха, – начала она, – и тоже долго не могла придумать, что тебе подарить. Тебе ведь, в общем-то, ничего не нужно. Но я тут тоже подумала и решила… может быть, тебе понравится… И решительно протянула мне свёрток. Когда я стал его разворачивать, то первое, что увидел – был твёрдый уголок, и на долю секунды изумился, неужели и Лена тоже, независимо от Аллы, решила преподнести мне картину. Но, развернув бумагу полностью, ахнул. Это была крохотная икона – потемневшая и поблёкшая от времени и, насколько я мог судить, представлявшая собой немалую ценность. Я человек совсем не религиозный, но от осознания того, что я держу в руках настоящую Вещь, вдруг почувствовал, как внутри меня начинает нарастать вполне физиологическая дрожь алчности. Друзья по ту сторону стола тоже вытянули шеи, чтобы разглядеть подарок. Порочестеру вид иконы едва ли о чём-то говорил, но Алла-то была "в теме", и в следующий миг на её лице отразилось глубочайшее уважение.

– Фамильная реликвия, – опустив глаза, скромно объяснила Елена. – Как говорится, чем богаты…

– Лена, какой подарок, – упавшим голосом сказал я, еле поборов инстинктивный жест отстранения: "прости, не могу принять от тебя такой дорогой…". Я вправду не знал, что с ним делать. Всё-таки от подарков отказываться как-то неудобно, особенно теперь – Аллин-то я принял. Но и совсем взять его я не мог: мне было очень неловко от мысли, что Елена, видимо, не до конца понимает истинную ценность вещи, с которой так легко рассталась. Что ж, я решил, что для виду приму его, ведь всё равно пока живу у неё, а там видно будет, может быть, как-нибудь незаметно пристрою иконку на прежнее место.

– Подарок потрясающий, – согласилась Алла, которая всё это время поглядывала то на Лену, то на меня, – на Лену с сестринским сочувствием, а на меня – почти со страхом. Причину этих чувств я тогда не расшифровал, да и не до того уже было, ибо Порочестер, смекнув, что, так сказать, выпал из общего эгрегора, решил наверстать своё показным гостеприимством щедрого хозяина – и принялся разливать "Каберне" по бокалам с радостным криком:

– Так выпьем же за нашего дорогого виновника! Ура!!!

– Ура-а-а!.. – вполголоса подхватила Алла, которой, по всему, наша компания начинала нравиться: она зарозовела, оживилась и даже почти перестала сутулиться. Елена тоже повеселела: теперь, когда стало ясно, что её подарок вне конкуренции – а, значит, победа за ней! – можно было плюнуть на соперничество, и она, наконец, позволила себе расслабиться и даже улыбнуться новой подруге, которую всё это время демонстративно игнорировала. Та ответила ей нежно-покровительственной улыбкой, машинально прищурившись, чтобы убедиться, правильно ли она поняла этот неожиданный знак внимания.

– Тост, тост! – закричал Порочестер и тут же сам и произнёс тост:

– Дружище! Дорогой дружище! Я хочу Вам кое в чём признаться. Незадолго до встречи с Вами мне удалось на основе многолетних экспериментов и наблюдений разработать стройную классификацию Интернет-пользователей. Я открыл, что они делятся на четыре категории (тут он по своей всегдашней манере стал загибать пухлые пальцы): 1) служащие ФСБ; 2) служащие МОССАД; 3) профессиональные тролли, которых владельцы ресурсов нанимают для оживления форумов и повышения траффика; 4) психи, маньяки, просто больные люди…

– Интересно, а себя ты к кому причислял? – ехидно встряла Елена, но Порочестер, досадливо сморщившись, замахал на неё рукой:

– Да подожди ты. Я продолжаю. Итак, дружище! До встречи с Вами моя система никогда не давала сбоя. Каждый, кто встречался на моём сетевом пути, прекрасно в неё вписывался. Но тут, на беду, появились Вы! И своим появлением в одночасье свели на нет всю статистику! Как же я негодовал! Сперва я думал, что Вы просто хорошо маскируетесь, и только не мог понять, на кого же Вы работаете. Для того и изучал Вас! Но потом, как я ни сопротивлялся, пришлось признать очевидное: оказывается, есть и ещё одна категория – пятая! Очень малочисленная, но есть! Это – истинные таланты, избранные, уникальные Личности, которым попросту тесно в рамках обыденной жизни, вот они и лезут в Интернет, чтобы украшать его собой и бесплатно раздаривать себя людям!.. (Леночка, молчи, к тебе это тоже относится, но твой день рождения ещё не скоро). Итак – давайте же выпьем за это, а также за моего замечательного друга, который ровно сорок пять лет назад удостоил нас своим появлением на свет! Ура!

– Я так и думала, что он – платный тролль, – пробурчала под нос Лена, но всё-таки не отказалась сдвинуть с нами бокалы.

– Да ладно, Лен, – тихо возразил я, – все деньги ведь в общую копилку. Какая разница, где он их зарабатывает?.. Хоть бы и в Интернете… (Вино оказалось очень даже – я почмокал языком, но так и не обнаружил гадкого спиртового привкуса. Очевидно, ради моего дня рождения – то есть ради Аллы, конечно, – Порочестер всё-таки раскошелился.)

– Вы умеете пользоваться Интернет?.. – удивилась Алла. Она так и произносила, не "Интернетом", а как иностранное название, не склоняя, явно сглатывая недостающее звено ошибочного неологизма "сеть Интернет".

– Умеем, – вздохнула Елена, опуская скромный взгляд в рюмку.

…Посидели мы очень душевно. Так не хотелось расходиться, что просрочили время, когда ещё можно было вернуться домой – и Порочестер заявил, что никуда нас с Леной не отпустит. (А я уже собирался уже звонить Ринату Шарифовичу – своему квартиросъёмщику, – чтоб приютил нас на ночь). И чтоб не вздумали возражать! Места полно, сам он в последнее время как-то прижился на диване в гостиной, так что спальня вся целиком – к нашим услугам. Отоспимся, отдохнём, а завтра я протрезвею, вычищу зубы его "Хвойным Жемчугом" – и спокойно поеду домой на машине. К чему суетиться?.. Он прав, смиренно подумал я. К чему?.. Всё идёт так, как должно… Для Аллочки он вызвал по телефону такси, на котором и напросился её проводить, когда оно-таки пришло. Девчонки расстались лучшими подругами – надо было видеть, как они трогательно расчмокивались на прощание. И всё же, когда он уехал и мы с Еленой улеглись в предоставленную нам постель так естественно и непринуждённо, словно были супружеской парой со стажем, она сказала мне:

– Слушай, он, по-моему, всё-таки свихнулся. Знаешь, что он мне заявил?.. Ну, помнишь, когда Алла тебе свои картинки в альбоме показывала, а мы на кухне посуду за вами мыли?.. Так вот, он сказал, что пока подождёт строить дом. А на отложенные деньги арендует в центре Москвы помещение и откроет ГАЛЕРЕЮ!!! И развесит там свою Аллу! А ты… – ну что ты смеёшься, тебя, между прочим, тоже к делу приобщили! – ты будешь писать о ней гениальные статьи и продвигать её где только можно… Раскручивать… Вот такие у него грандиозные планы!.. В иной ситуации я ответил бы ей, что планы Порочестера, скорее всего, потерпят крах – во всяком случае, в той их части, что касается меня. Ибо даже по тем невнятным, наверняка очень далёким от оригинала фоторепродукциям, что успел я сегодня увидеть, мне стало ясно, что Алла – талантлива. Не люблю бросаться словами, большим художником её пока не назову, но очевидно одарена. А я никогда не умел писать об истинном Искусстве. Я слишком его уважаю. Мне нечего сказать о нём – оно говорит само за себя, я ему не нужен. (Наверное, поэтому я и о любви говорить не умею.) Мне подавай никчемное, пустое, дешёвое – вот из него-то я сделаю конфетку, тут вступает в игру уже моё искусство, моя сила!.. Мне нравится самому чувствовать себя творцом, и чтобы материал мне в этом не мешал, не перебегал дорогу. Не терплю ревновать Музу к художнику. Главным в нашем совместном продукте должен быть я, а не он. Вот что я сказал бы Елене, если б, повторюсь, разговор шёл в другое время и в другом месте. Но сейчас я вовсе не был расположен к заумным беседам, поэтому попросту закрыл ей рот, как сумел, и мы уже без всяких помех отдались тому, к чему шли так долго, такими извилистыми тропами. Странно, но даже в наши солнечно-медовые реки совершенного счастья дегтярной струйкой всё-таки вплеталось лёгкое сожаление о, по-видимому, навсегда потерянном друге.