Текст книги "Это личное, никакого бизнеса (СИ)"

Автор книги: Софи Бриошь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Глава 50

Марии упорно дозванивалась мама. Телефон истерил в беззвучном режиме последние пять минут.

А вдруг что-то случилось? Мария не могла сидеть и наслаждаться концертом. Оставалось, в принципе, пару песен, но...

– Извините, мне срочно нужно отлучиться, – прошептала сидевшей рядом Маргарите и на цыпочках, насколько это было возможно на каблуках, выскользнула из зала.

Андрей Эткинд, воспользовавшись, моментом, шепнул Маргарите:

– Это специально для вас, Маргарита Сергеевна. Мне показалось, что вам должна понравиться эта песня.

Маргарита улыбнулась ему в ответ. Откуда ему знать про её вкусы? Неужели Мария права и это всё неслучайно?

Так же тихо, пока все аплодировали предыдущей песне, ответила:

– Андрей Аркадьевич, спасибо. Зару обожаю. Надеюсь, вы не рылись в моей жизни, чтобы выяснить это?

– Нет, что вы. Я – не рылся.

Когда Зара запела песню, Маргарита замерла. Не знала, что на эту мелодию Евгения Дога есть слова. Это же вальс... Их с Богданом любимый фильм, любимая мелодия...

– Вам нравится? – прямо во время исполнения шепнул довольный собой Эткинд и взял Марго за руку.

Бледная, – слава богу, этого было не видно при данном освещении, – не в силах что-либо ответить, она лишь едва заметно кивнула ему и вежливо улыбнулась.

***

Богдан пропустил большую часть концерта – дела превыше всего. Зато продуктивно пообщались. Загорский специально прилетел для решения рабочего вопроса из Испании, ему корпоратив в его же компании не помеха.

В зал Бероев зашёл, когда певица объявила последнюю песню. Замер. Заиграл симфонический оркестр.

Это та самая музыка. Если бы его боль могла звучать, она звучала бы именно так.

Он сразу нашёл её взглядом. Сидит рядом с Эткиндом. Тот что-то ей шепчет. Она кивает. Эткинд нежно взял Марго за руку. Он ухаживает за ней ?! Не может быть. На работе и намёка не было... А она, что она? Руку не убрала. Улыбается. Марго улыбается чужому под музыку, которая принадлежит только им двоим...

Богдана прошиб озноб. Словно застал любимую в объятьях другого.

Я не имею право её ревновать. Я сам всё разрушил... Маргарита должна быть счастлива. О чём я думал, идиот. О чём мечтал поговорить? Может ещё с Кристиной познакомить? – Богдан сам себе горько ухмыльнулся.

Всё правильно. Каждый получает то, что заслуживает. Маргарита заслуживает только самого лучшего.

Богдан быстро и тихо вышел из зала.

***

– Мам, что случилось?

Мария нашла какой-то коридор, лестницу, вроде бы тут тихо, никто не ходит. Поднялась на межэтажную лестничную площадку. Тут точно никого. Все лифтом пользуются.

Мама, как обычно, включила монолог на пятнадцать минут о чём-то неважном и скучном. Какие-то упрёки ради упрёков.

"Почему ты не берёшь трубку, ты же видишь, что я звоню" – и т.д и т.п. Как будто весь разговор и затеян был под это.

Интересно, о чём бы она говорила, если бы Мария ей ответила сразу?

Мария привычно вздохнула и, приглушив громкость, положила телефон на подоконник. Маме просто надо выговориться. Как всегда. Бесполезно объяснять что-то про "Мам, ну ты же знаешь, где я и почему не могу ответить. Зачем отвлекаешь и обижаешься?" Проще переждать словесный поток, со всем согласиться и отключить телефон. До следующего раза.

Скинув туфли, Мария забралась на подоконник. На концерт уже всё равно возвращаться не стоит. До конца немного осталось – что ходить туда-сюда, смущать исполнительницу неуважительным поведением?

Сейчас начнётся более раскрепощённая часть мероприятия: банкет, танцы. А Марии вдруг захотелось уйти. Перевозбудилась, потом разволновалась, потом мама добавила...

Так тоскливо стало. Дождаться Маргариту Сергеевну с концерта, сказать ей, что решила уйти и точка.

Внизу кто-то зашёл через ту же дверь, что и она. Мария замерла. Наверное, кто-то из персонала. А, ладно. Ничего ведь плохого она не делает. Сидит и сидит одна в тишине на подоконнике.

– Билеты я взял. Ты готова?

Мужской голос звучал приглушённо.

– Да хоть сегодня! Меня трясёт уже от этого мудака!

Женский голос шипел чуть громче.

– Мы не обсуждали это, но пацана придётся оставить с отцом. Детские поликлиники, садики, школы – это не вписывается в план побега.

– Естественно. Я же тебе говорила: намамкалась я выше крыше. Пусть остаётся... – женский голос презрительно озвучил, – с папашкой! Только он ему не отец.

– В смысле?

– В прямом. Бероев бы не ушёл от жены из-за разового перепёха. Помучился бы от измены, да всё забыл. Ещё б больше её любил и ценил.

А я как раз только узнала, что залетела. До него.

Не коси глазами, милый. Это было за сто лет до нашей встречи. Или ты хочешь, чтобы я от тебя что-то скрывала?

– Крис, детка. Я не осуждаю. Я люблю тебя и мне плевать на всё и всех. Я тоже не святой.

Голоса умолкли.

"Целуются" – догадалась Мария.

"Лишь бы наверх не пошли" – затаилась, не зная, куда себя деть от невольного подслушивания.

Издалека, с первого этажа послышались аплодисменты.

– Ладно, я побежала. Концерт окончен, не нужно, чтобы нас видели вместе.

– Давай, я чуть позже выйду. В общем, будь готова.

Женщина ушла. Через минуту ушёл и мужчина. Мария их не видела, но догадалась, что это была жена Богдана Александровича. Кто был её спутник не известно.

Мария задумалась. А что, собственно говоря, она услышала? Жена одного из сотрудников компании хочет сбежать с любовником. Странно и не современно. Почему бы просто не развестись?

Мария пожала плечами своим мыслям. Ну и ладно. Их дело.

Ребёнок Бероева не сын ему – ну и что делать с этой информацией? К работе это отношения не имеет. А сплетни разносить нет никакого желания.

Неприятно, конечно, что стала невольно посвящена в интимные подробности одного из сотрудников. Но. Рот на замке. Никого это не касается!

***

В холле Богдан почти столкнулся с женой.

– Ты приехала... Мы уезжаем! – резко и категорично заявил, направляясь к выходу.

– Как уезжаем? Я только зашла! – пыталась сопротивляться Кристина.

– Откуда, кстати, ты зашла? – Богдан остановился и посмотрел жене через плечо, – ты же мне не навстречу попалась.

– Я в туалет забежала. В такси рукой губы задела случайно, надо было помаду поправить, – на ходу сочинила Кристина и тут же быстро зашагала к выходу. Не дай бог, муж увидит, что следом появится Выхляцкий. Сейчас никакие проволочки не нужны.

"Не удивительно, что об губы свои раздутые уже руками задеваешь. Красавица чёртова!" – агрессивно подумал о жене Богдан, но сдержался от высказывания вслух.

Пропустил супругу вперёд и словно впервые её увидел: даже переодевшись в более скромное из своих нескромных платьев, она выглядела крикливо.

Слишком длинные ногти. Слишком большие губы, слишком яркий макияж, слишком, слишком, слишком...

Не любящая собственного сына, не интересующаяся ничем, кроме собственного рестайлинга.

Как, когда, кем она стала?

Неужели она стала... собой?

А в это время женщина, умеющая любить, женщина, с которой можно говорить обо всём на свете и знать, что она всё понимает, женщина, в теле и душе которой нет ни грамма фальши, которая сводит с ума одной своей улыбкой – эта женщина сейчас улыбается другому. И он держит её за руку.

А с ума сходит сердце Богдана...

Глава 51

Марго, в роскошном изумрудном платье, с изящно-небрежной причёской кружит в вальсе с Эткиндом. Тот шепчет ей какие-то пошлые гадости, целует в ушко, шею, а Марго хохочет. Ярко-красные губы, демонически прекрасные глаза... Марго, Марго, ты ли это?

Марго с прищуром, с вызовом смотрит на Богдана – мол каково тебе? А как ты хотел?

Эткинд смело изучает руками тело Марго. Её плечи, спину, бёдра... Марго изгибается в ответ на его ласки. Это уже не вальс, это неприкрытая страсть.

Марго, Марго, каждый раз, как я вижу тебя – я тебя теряю. Теряю бесконечное множество раз... Что я наделал, Марго...

Маргарита небрежно вскидывает руку к причёске, достаёт шпильку и в то же мгновение волны огненного моря волос вырываются на свободу.

Ты свободна Марго, ты вольна жить своей жизнью. Так мне и надо, что потерял тебя...

Богдан очнулся в холодном поту.

У каждого свой кошмар. Его кошмар – это Марго в объятиях другого.

***

Кристина исчезла, оставив записку.

Богдан поймал себя на мысли о том, что ощутил облегчение. Шок, гнев и тут же облегчение, если совсем точно.

Столько лет... зачем?

Егор был прав. Искалечил всем жизни: Маргарите, себе, Кристине. На последнюю даже злиться сейчас не получалось – одна благодарность за то, что сама ушла.

Глупая, пустая женщина... Как он мог откликнуться тогда на её примитивную безынтеллектуальную сексуальность? Почему не хотел замечать её усиленное апгрейживание в образ элитной проститутки? Оплачивал беспрекословно все её хотелки?

Как зазомбированный, мозг Богдана выдавал установку: "У тебя всё хорошо! работа, жена, ребёнок. ты успешный, ты победитель, ты чемпион, царь горы. Всё хорошо! У тебя всё хорошо!" Это ведь так страшно: признаться самому себе, что твоя жизнь складывается далеко не так, как хотелось, что рядом – не тот человек, что гонка по карьерной лестнице не приносит удовольствия, а лишь выглядит целью ради цели. Всё не то. Всё ненастоящее. Начни думать об этом и сойдёшь с ума. Люди спиваются, лезут в петлю. Душа Богдана залезла в холодильник. Застыла. Отказалась чувствовать и думать об этом. О Марго, о своём ошибочном решении. Думать о Кристине хоть в каком-либо ключе было таким же болезненным прикосновением к правде. Вот он и не думал, не вникал. Откупался...

Посмотрел на часы – скоро придёт Раиса, – помощница по уборке квартиры, – проснётся Артём и нужно будет отвезти его в садик.

Как не пытался Богдан создать для малыша семью, но если дом построен без фундамента, если стены бумажные, а штукатурка – мишура наносная, то рано или поздно карточный домик рухнет.

Кристина не минуты не была матерью.

Богдан при всём отцовском чувстве долга не мог дать больше, чем физически позволяло свободное время.

Но он тянулся к сыну, как к единственному лучу света, способному попадать в душу и сердце. Только с ним он становился, пусть и ненадолго, но тем Богданом, которого не знал никто. Может быть только двое знали. Те, которых сам вычеркнул из своей жизни.

Артёмка, детским сердцем не перестающий любить холодную свою маму, тоже отогревался лишь в заботе отца.

И сейчас, читая в записке ядовитую правду, Богдан не умирал, как фантазировала Кристина, а наоборот – оживал.

Наказание достигло своего максимума.

Всё.

Всё ясно. Все пазлы сошлись. Вселенная поставила точку.

Богдан несвязан отныне с Кристиной.

А сын...

Богдан сжал в кулаке клочок бумаги, извергающий языки адова пламени.

А сын всё равно мой!

Значит так должно было случиться. Моё наказание и его спасение.

Не накосячь Богдан тогда, не прими тогда Кристинину ложь о беременности – как бы он жил безнаказанным?

Как бы искупил вину?

Что было бы с Артёмом, не пошли ему Вселенная отца в виде Богдана?

Был бы вообще Артём сейчас на свете?

Бероев не был заморочен эзотерическими взглядами, но неслучайность случайных событий не исключал.

Некоторое время Богдан просидел в тишине.

"Я ушла навсегда. Оформляй развод. Подавись своими деньгами, мне от тебя ничего не нужно. Но я у тебя всё же заберу главное – отцовство твоё проклятое. Артём не твой ребёнок. Я уже была беременна до того, как трахнула тебя, лох позорный!

Оставайся в аду, сволочь! "

Всё правильно. Всё справедливо.

Богдан был абсолютно спокоен. Артём всё равно сын. Что изменилось? Ничего не изменилось.

Наказание само по себе, сын сам по себе. Лох сам по себе.

Всё верно. Богдан сидел не шелохнувшись. Ни одна мышца не дрогнула на его лице. Только в груди почему стало тесно, словно появилось что-то инородное. Боль метнулась в живот, тело обдало жаром. Богдан машинально посмотрел в зеркало платяного шкафа – с лицом творилось что-то странное: испарина, синий треугольник вокруг обескровленных губ.

Нет, нет... Ерунда. Сейчас пройдёт.

Туман стремительно окутывал сознание Богдана. Последними проблесками были мысли о ней. Мысли, которым запретил право на существование на долгие годы. Мысли, которые разрывали, выламывали сейчас всё нутро.

Маргарита. Любимая моя. Единственная, несмотря ни на что. Утерянная и не покидающая ни на мгновение.

После всей этой мясорубки жизни осталось что-то от Тебя, от Меня, но неужели ничего, совсем ничего не осталось от НАС...

Глава 52

– Сынок, сынок, как ты?

Богдан медленно, словно на яркий свет открыл глаза. Мама? Что она тут делает?

– Я всю ночь плохо спала, всё мне снилась ерунда какая-то. Даже вспоминать не хочу. С утра стала тебе звонить-ты не отвечаешь. Ну я совсем себя накрутила, извелась.

– Не похоже на тебя, – Богдан слабо ухмыльнулся.

– Отец на даче, а у меня запись к парикмахеру, я переночевать хотела и обратно. А тут сон этот...

Маме трудно было говорить о своём волнении. Все последние годы её отношения с сыном были натянутыми.

– Мам, классная прическа. Ты даже на даче остаёшься дамой. – Богдан не лукавил. Мама всегда была на высоте, не позволяла себе выглядеть неухоженной.

– Я с Раисой зашла. Просто чудо, что у подъезда встретились. Где эта... жена твоя?

Родители не приняли Крис. Общение с ними и так было эпизодическим, и в лучшие времена. А после развода с Марго всё словно рухнуло. Отец ещё как-то пытался понять сына, а мама категорически отказалась разбираться: "Всё ясно, как божий день! Богдан, я не ожидала от тебя такого! Неужели так мы тебя воспитывали? Этому учили? Я отказываюсь понимать и принимать этот твой брак с этой... И даже не смей её приводить в наш дом!"

Первый год даже с Богданом родители не разговаривали.

Потом потихоньку оттаяли, внука сильно увидеть хотели. Но Кристину мама всё равно демонстративно игнорировала. Даже телефон её не записала.

"Зачем мне звонить этой девушке? У меня есть сын и внук. Мне вполне достаточно".

– Уехала к родителям, – Богдан сам не понял, как соврал. Никогда раньше не обманывал. Формулировку "ложь во спасение" не одобрял. Рубил правду-матку. Даже если правда была суком, на котором сам сидел.

– Ты чего в кресле спишь?

Богдан взглянул на часы – на пять-семь минут вырубился. Странно. Вспомнил острый приступ боли... Судорога, что ли, какая-то... Ладно, уже всё прошло.

– Я? Да не выспался. Рано встал, закемарил. Мам, поставь чайник, я Артёма пока разбужу...

Богдан отвёз сына в садик, маме ничего не сказал. Потом. Сейчас совсем не время.

По пути на работу подвёз маму к вокзалу.

– Мам, а ты отца любишь? – неожиданно для самого себя выдохнул вопрос.

– Конечно, люблю. – мама не удивилась, словно не было ничего странного в любопытстве великовозрастного сына. – Ты думаешь, если я директор, а он учитель, если я строгая, а он мягкий человек, то у нас не любовь, а гестапо? – Мама угадала мысли Богдана. – Это всё только видимость, милый. На самом деле, отец знает, как он дорог мне, как любим. А я знаю, что он не терпит мой характер, а принимает. У нас свой мир, не всегда понятный со стороны. Мы не демонстрируем миру всю глубину наших отношений. Даже тебе, дорогой. Я не смогла бы быть счастлива с другим мужчиной: властным, ярким, заслоняющим меня. А папу твоего никогда не привлекали серые покорные мышки. У каждой пары свой секрет счастья.

– Мам, так ты уважаешь отца? – Богдан словно Америку сейчас открывал.

– Уважаю ли я его? Безмерно! Как ни одного мужчину в мире!

– Но ты добилась большего, а папа, он...

– Неудачник? – мама улыбнулась. – милый, мы с отцом никогда не мыслили такими категориями. Я клянусь тебе, никогда не считала его неудачником. Он чудесный муж и отец, он учитель от бога. Только между нами: он как учитель на голову выше всех учителей, а я как директор далеко не самый успешный руководитель. Понимаешь?

Богдан настолько был ошарашен, настолько с неожиданного ракурса ему открылись отношения родителей, что он даже не нашёлся, что сказать. Лишь молча кивнул.

Почему, если что-то в жизни даёт сбой, то сразу по всем фронтам?

Марго вернулась, Крис ушла, сын оказался... сыном, но с дополнительной информацией, мама ни с того ни с сего примчалась в семь утра... Всё на всех непохоже. Всё не по графику, не по плану. Бессистемно.

Хаос в жизни Богдана разрастался.

Глава 53

– Богдан Александрович, у меня чп.

Бероев зашёл в финансовый отдел. Выхляцкий не появился на работе, телефон выдавал вежливое про зону. Вернее, что абонент пока не там.

Сегодня Богдану лично позвонил представитель крупного поставщика и утверждал, что они отгрузили всё по контракту на сто процентов. Но, во-первых, в этом не было необходимости по договору, а во-вторых, Богдан не видел у себя в компьютере информации о проведённой оплате этому поставщику. А речь шла о сумме, мягко говоря, серьёзной.

В финансовом отделе никого не было, кроме главного бухгалтера.

Толстунья выглядела совсем не так, как обычно: дрожащими руками судорожно перебирала кипу бумаг, то и дело заглядывала в монитор компьютера. Она была напряжена словно реаниматолог, ожидающий сигнала: ну же, ну, пожалуйста, пусть ещё не смерть, мелькните, ради бога, признаки жизни.

Признаков, судя по всему, не наблюдалось.

Богдана прошиб адреналиновый удар. В груди неприятно кольнуло, отдавая в руку. Едва успев сопоставить звонок поставщика, отсутствие Выхляцкого и панику главного бухгалтера, его мозг всё понял.

Кстати, где все? Почему в отделе только главный бухгалтер?

– А где все? – вслух произнёс Богдан.

– Програмника, – Елена Владимировна от волнения каверкала слова, – попросили рекламщики. Девчонок я отправила, – развела руками, словно говорила "да хоть куда" – на почту и в налоговую. А этот, – она махнула головой в сторону рабочего места Выхляцкого, – не пришёл. И на телефон не отвечает.

– Да, я ему тоже звонил, – Богдан на мгновение допустил шальную мысль об ошибочности своего предположения, – А какое, вы говорите, у вас чп?

– Ушла оплата на фирму "Вандей", а этой фирмы у нас ни по каким документам нет ни в заказчиках, ни в поставщиках.

– Богдан Александрович, меня четыре дня всего не было, – чуть не плакала Елена Владимировна, – взяла за свой счёт несколько дней. Психанула на этого, – махнула головой в сторону рабочего места Выхляцкого, – довёл меня своими "бандерлогами" и "бегемотиками". А он... а тут... ну белыми нитками же шито всё! Вы посмотрите, посмотрите, сами!

Елена Влалимировна в состоянии сильного волнения сунула Богдану какие-то бумаги. Дело было не в нём. Зайди вместо него в кабинет уборщица и ей бы, наверное, главный бухгалтер поведала то же самое. Так её накрыла паника. Никогда в подвластном ей мире цифр и денег не было ошибок.

Богдан взял документы, беглым профессиональным взглядом выхватил самую суть. Всё ясно. Выхляцкий вывел деньги через фирму однодневку "Вандей", которая существует только на бумагах. При этом подстроил всю схему под крупный контракт с серьёзным поставщиком.

– Елена Владимировна, успокойтесь. – Снаружи ничто не выдавало его тревоги. – Вы же понимаете, что по документам, лично к вам претензий нет.

– Да, но... Но сумма! Богдан Александрович, вы видите о какой сумме речь! Это подсудное дело! – и уже шёпотом, – до пяти лет!

– Везде стоит подпись исполнительного директора. Она проверила и подписала. – Богдан вслух спокойно говорил то, что лихорадочно мелькало в его сознании.

– Мне нужно доложить обо всём Андрею Аркадьевичу. – Елена Владимировна схватилась за голову – Но это такие деньги! Такие деньги! Выхляцкий подставил Маргариту Сергеевну, вы понимаете? Как она могла подписать? Он, наверняка подделал подпись! Но разве это доказать? Да и в любом случае – она отвечать будет. Это я наверняка знаю. Материальная ответственность исполнительного директора – один из главных пунктов трудового договора в "Глобал Корпорейшен".

– Елена Владимировна, – Богдан, всё это время молчал, словно что-то обдумывал, вдруг наклонился и... приобнял бухгалтершу за плечи.

От такой близости с Бероевым, от запаха его сумасшедшего пьянящего парфюма, который наверняка называется "Запах красавчика" или "Харизма мужчины мечты" Елена Владимировна потеряла дар речи.

Паника по поводу уведённых со счёта компании миллионов моментально улетучилась, но на смену ей пришла другая: господи, Бероев! Богдан Александрович из коммерческого отдела! Красавчик и женоненавистник. Что я делаю, зачем я ему всё рассказываю! Он же добьёт Утёсову, он же на её место метил, все знают.

Но какой же он, зараза, классный! Пусть бы весь мир вокруг разорился и рухнул, лишь бы вот так рядом... с таким мужчиной... ммм... Лицо Богдана оказалось совсем близко. Как давно не было мужчины в такой близости...

Елена Владимировна, за секунду пережившая инфаркт, оргазм и ещё бог знает какую гамму чувств, эмоций и ощущений, снова услышала словно издалека голос Бероева:

– ... хорошо?

– Да-а, очень... Ой, простите. Что "хорошо"? – окончательно очнулась мечтательница.

– Я говорю: пока не докладывайте наверх. Я сам разберусь. Неделю сможете потянуть резину? Хорошо?

– Богдан Александрович, как вы себе это представляете: что бы я скрывала хищение, что ли? Да ещё и в таком размере? Нет, нет, это невозможно. Я сейчас же лично пойду к Эткинду. – толстунья предприняла попытку привстать с кресла, но Богдан лишь крепче приобнял её за плечи.

– Елена Владимировна. Я вас никогда не о чём не просил. – заглянул ей в глаза.

Мамадарагая... ну что за мужчина... Ну нарисовала же природа-матушка такую красоту. Елена Владимировна залюбовалась. Ну и пусть говорят о нём, что девок не любит, а с ней вон какой...

– ... А сейчас очень, очень прошу. Дайте мне всё уладить. Раз уж я зашёл к вам, раз сама судьба нас на этой беде свела...

Елена Владимировна всегда с презрением фыркала, когда слышала истории о том, как замужние тётки теряют последние остатки разума в объятиях турецких официантов на курортах. Не бывает так! Взрослые все люди, что за глупости.

А сейчас сидела и таяла во всех смыслах и местах от близости с невероятным Бероевым. И ничего не могла с собой поделать.

– Богдан Александрович, тут никак не уладить, вы же понимаете. Без вариантов. – Еле-еле выдавила из себя Елена Владимировна.

Богдан, всегда далёкий от флирта, а в свете горького опыта особенно, превозмогал самого себя ради этого кокетства, но зубами вцепился в возможность заполучить время для своей, ещё не оформившейся в план, но уже лихорадочно мельтешащей в голове, идеи.

– Только шанс. Дайте мне шанс.

И мгновение спустя, словно кто-то другой из самой глубины его души шепнул "запрещённую" фразу:

– Помогите мне, пожалуйста.

Елена Владимировна в полуобмороке от своих фантазий на тему "Дай мне шанс, крошка", от пережитого стресса, только и смогла, что осипшим вдруг голосом выдать:

– До конца недели. Больше не смогу.

– Отлично. – Богдан резко поднялся и зашагал к выходу.

Елена Владимировна ещё с минуту просидела в полной тишине, приходя в себя.

Деньги, махинации... Как это всё, по сути, неважно. Важно другое.

Мужчины в жизни не было.

Бероев, как лакмусовая бумажка, показал, что женщина внутри Елены Владимировны жаждет отношений. Не с Бероевым, бог с ним: семейный парень, Елену такие для отношений не интересовали. Но Богдан Александрович, как образ мужчины, как представитель племени мужского, сделал своё дело. Разбудил и вдохновил!

Набрала на телефоне номер коллеги-помощницы.

– Вика, ты ещё в налоговой? Нет, нет, никаких проблем. Я по личному вопросу. У вас с Дианочкой сегодня вечером бассейн по графику, если я правильно помню? Возьмёте меня с собой? Да, решила. Хватит откладывать.