Текст книги "Вторжение в Империю"

Автор книги: Скотт Вестерфельд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Итак, я могу рассчитывать на вашу поддержку? – спросила она.

Трое старых солонов переглянулись. То ли они решили переговорить друг с другом по личным каналам, то ли просто-напросто слишком хорошо друг друга знали. Как бы то ни было, за счет своей повышенной эмпатической чувствительности Нара Оксам четко определила мгновение возникновения согласия. Ее сознание словно обволокло прохладной пеленой тумана.

Первой кивнула сенатор Маре. Она взяла серебряную чашу предложений и поднесла ее к губам. Затем она передала чашу Уат, а ее верхняя губа стала красной от налипших на нее микроустройств, которые теперь старательно диагностировали ДНК, составляли слепок с зубов, слушали голос, чтобы затем переслать все собранные данные на искусственный интеллект, отвечавший в Сенате за безопасность. Эта программа отличалась жуткой параноидальностью. Через несколько секунд после того, как содержимое чаши допил Верин, схема законопроектов Оксам превратилась в обычный экран заседания фракции Партии Секуляристов.

Теперь схема окрасилась в более спокойные и торжественные тона предложенного законопроекта. Она выглядела изящно и красиво.

Через пять минут, когда Нара Оксам шла по одному из широких коридоров в секуляристском крыле, вход куда был разрешен только сенаторам, с огромным наслаждением слушала шум волн политики и власти и ощущала, как у нее в крови бушует победа, поступило сообщение.

Воскрешенный Император, правитель Восьмидесяти Планет, приглашал сенатора Нару Оксам на аудиенцию. Со всем приличествующим уважением, но безотлагательно.

Гигантский разум

Александр делал все, что мог, чтобы помешать имперцам.

Арсенал Легиса-XV, конечно же, оставался для гигантского разума недоступен. В такой близости от риксов было крайне рискованно подсоединять к планетарной инфоструктуре компьютерное оборудование, ведавшее контролем над оружием. Всевозможные физические средства защиты и аварийные шунты не давали Александру возможности применить столичное оружие класса «земля-космос» как против самой «Рыси», так и против отправленного со звездолета десанта. Но Александр все же мог принять участие в сражении.

Он передвигался по дворцу и следил за ходом событий глазами камер наружного наблюдения, и слушал звуки через систему слежения за движением, и наблюдал за действиями имперских десантников, когда те прорвались в зал Совета. Александр переговаривался по интеркому с двумя боевиками-риксами, уцелевшими после первой атаки, делился с ними разведывательными данными, вел их, помогал в противоборстве со спасателями.

И вот теперь сложившаяся ситуация стала напоминать игру. Жизнь заложников для Александра утратила значение. Спасатели прибыли слишком поздно. Подданные Империи уже не сумеют истребить гигантский разум на Легисе-XV, не разрушив всю инфоструктуру планеты.

Риксы одержали победу.

Александр заметил, что во дворец прибыли подразделения местной полиции, намеревающиеся оказать поддержку десантникам. Вскоре прихвостней Империи должно было стать в несколько сот раз больше, чем риксов. Однако гигантский разум увидел возможность спасительной уловки. Он транслировал приказы, использовал одного из боевиков для отвлекающего маневра, и при этом дал хитрые инструкции второму.

Александр обезопасил себя. Его нельзя было изъять из инфоструктуры Легиса-XV, как нельзя было выкачать из биосферы планеты кислород, но он не забывал о том, что защитники Империи просто так не сдадутся. И все же гигантский разум возлагал большие надежды на единственного бойца, находившегося под его командованием. Этот боец еще многое мог сделать.

Врач

Доктор Вехер почувствовал, как чьи-то руки очищают его глаза от геля.

Он опять закашлялся, и его рот снова наполнился солоноватым сгустком. Вехер выплюнул остатки геля, провел кончиком языка по зубам. Возле него по полу разлилась зеленая лужица.

Тяжело дыша, он запрокинул голову, чтобы посмотреть, кто рядом с ним.

На него смотрела женщина-десантница. Лицевая пластина ее шлема была поднята. Орлиный профиль… Необычное лицо для десантника – гармоничное, даже красивое в этом полумраке. Они находились под небольшой полусферой статического поля.

Десантница (в звании капрала – Вехер успел разглядеть знаки отличия) прищелкнула языком, и прозвучал ее синтезированный голос:

– Сэр, лечите.

Она указала на лежавшего на полу человека.

– О… – выговорил Вехер, начавший соображать более или менее ясно – теперь, когда его легкие очистились от этой мерзости.

Перед ним, на руках у окровавленного старика-офицера, лежала Дитя-императрица. Она была скована судорогой. По подбородку Императрицы стекала струйка слюны, глаза вытаращены и остекленели. Кожа была бледна – бледна даже для воскрешенной. Вехер обратил внимание на то, что Императрица прижимает правую руку к груди, и подумал: «Сердечный приступ».

Но это было невероятно. Симбиант ни за что не допустил бы, чтобы с Императрицей произошло что-либо опасное, типа сердечного приступа.

Вехер порылся в ранце и вытащил чемоданчик со всем необходимым для оказания первой помощи. Он закрепил детектор на запястье Императрицы, включил прибор, а сам приготовил инъекцию с аналогом адреналина. Через секунду браслет детектора раздулся, стал похож на маленькую металлическую кобру, и в кровеносные сосуды Императрицы вонзились две крошечные иголочки. Синестезический диагностической экран показал параметры пульса и артериального давления, а детектор быстро провел целый ряд проб крови – на яды, на наличие микроустройств и антител. Пульс оказался необычайно частым. Значит, не инфаркт, не остановка сердца. Результаты всех проб крови были отрицательны.

Вехер замер, держа в руке шприц. Он не знал, как быть. Из-за чего Дитя-императрица в таком состоянии? Он протянул руку и большим пальцем приподнял по очереди веки Императрицы. В одном глазу лопнул кровеносный сосудик, алело пятнышко. В горле у Императрицы заклокотало, на губах появились пузыри.

«Когда сомневаешься, лечи от шока», – решил Вехер, извлек из ранца упаковку противошокового средства и прижал к предплечью пациентки. Зашипел инъектор, напряженные мышцы Императрицы вроде бы немного расслабились.

– Получается, – с надеждой проговорил старик. «Адмирал», – успел понять Вехер. Адмирал – а сейчас просто человек, посторонний.

– Это было всего лишь общеукрепляющее средство, – отозвался Вехер. – Понятия не имею, что тут на самом деле.

Он вытащил из чемоданчика ультразвуковой бинт. Адмирал помог ему обернуть Императрицу тонким металлическим одеялом. Бинт заработал, и на его поверхности начало проступать изображение. Мало-помалу оно обрело четкость, и Вехер стал рассматривать внутренние органы Императрицы. Бьющееся сердце, сегменты симбианта вдоль позвоночника, мерцание нервной системы и… что-то еще, прямо под сердцем. Что-то не так, что-то не на месте.

Вехер включил связь с медицинским искусственным интеллектом на борту «Рыси», но через несколько секунд его система связи сообщила, что соединение невозможно. Ну, конечно… Статическое поле блокировало связь.

– Мне нужна помощь диагностического бортового компьютера, – объяснил Вехер капралу. – Отключите поле.

Женщина посмотрела на адмирала – похоже, искала поддержки у старшего по званию. Старик кивнул. Капрал забросила оружие за плечо, провела сканирование зала Совета и протянула руку к пульту регулировки генератора статического поля.

Но прежде чем ее пальцы коснулись клавиш пульта, зал сотряс громкий взрыв. Капрал опустилась на колени, схватила пистолет и стала искать цель, что было непросто, притом что все вокруг заволокло пеленой пыли. Прозвучал еще один взрыв – на этот раз ближе. Под ногами у Вехера дрогнул пол, его подбросило, он распластался рядом с драгоценной пациенткой и ударился макушкой о границу поля. Мраморный пол по окружности полусферы поля растрескался. «Понятно, – догадался Вехер. – На самом деле статическое поле представляет собой не полусферу, а сферу, поэтому ударная волна его не задела, но оказалась достаточно сильной для того, чтобы пол треснул вокруг».

Еще два взрыва подряд сотрясли дворец. Вехер очень наделся на то, что под мрамором лежит перекрытие из какого-нибудь более пластичного материала, чем камень. В противном случае аккуратный кружок мрамора мог легко провалиться на нижний этаж, а кто знал, какая это высота…

Внутрь статического поля проникали приглушенные крики заложников, на пол упали обломки потолочного декора. Прямо над головой у Вехера о поверхность черной полусферы ударился здоровенный кусок штукатурки.

– Вот идиоты! – вскричал адмирал. – Почему они нас бомбардируют?

Женщина-десантник промолчала и осторожно потрогала ботинком потрескавшийся мрамор у края поля. Потом запрокинула голову и посмотрела на потолок.

А потом стащила с головы шлем, и ее вытошнило, но она сделала это профессионально, аккуратно, как жутко опытный алкоголик. На пол вылилась солидная порция зеленого геля.

– Простите, доктор, – сказала она в конце концов. – Я не могу отключить поле. В любой момент может обрушиться потолок. Придется вам пока обойтись без помощи.

Вехер с трудом поднялся и кивнул. Клубничный привкус кислородного геля сменился вкусом металла. Он сплюнул на ладонь и увидел кровь – оказывается, он прикусил язык.

– Просто восторг, – пробормотал врач и вернулся к пациентке.

Ультразвуковая оболочка послушно работала и продолжала демонстрировать внутренние органы Императрицы. Тончайший металлизированный покров двигался, словно живое существо, и плотнее, оборачивался вокруг тела пациентки. Теперь то, что Вехер увидел под сердцем у Императрицы, стало видно четче. Врач в ужасе вытаращил глаза.

– Проклятье, – выругался он. – Да это же…

– Что? – спросил адмирал.

Капрал на миг отвела взгляд от раскрытых дверей зала и оглянулась через плечо.

– Похоже, часть симбианта.

Дворец снова содрогнулся. Четыре взрыва прозвучали один за другим. На поверхность поля посыпались обломки камней.

Вехер не отрывал глаз от ультразвукового бинта. – Но это не должно находиться здесь… – растерянно проговорил он.

Рядовой

Рядовой Бассириц, уроженец «серой» деревушки, где при обращении друг к другу обходились именами, без фамилий, рассматривал мелкие трещинки на каменном полу дворца Императрицы Анастасии Висты Каман.

Секунду назад прямо перед ним пролетели и завернули за угол поисковые пули – стайка огненных птиц, наполнивших коридор светом и пронзительными воплями. Рядовой бросился на пол. К счастью, рефлекторные показатели у рядового Бассирица были хорошие, одни из лучших, какие только могли быть у человека с планеты, которой правила Империя. По этим показателям он вошел бы в тысячу избранных – профессиональных спортсменов, дилеров на товарных биржах, змееловов. Эти способности позволили ему одолеть учебу в академии, где часто приходилось драться. Интеллектом и культурой Бассириц не блистал, поскольку вырос в провинциальном секторе галактики, на заштатной планете, где к технике относились с должным уважением, а над наукой, лежавшей в основе этой техники, посмеивались за замысловатые словечки и понятия. Преподаватели в академии научили Бассирица всему, чему могли, и выпустили из стен заведения, зная, что он сумеет достойно сориентироваться в сложной, экстремальной боевой обстановке – как раз в такой, в какой он сейчас оказался.

Он был очень подвижным и ловким молодым человеком. Ни одна из малюсеньких воющих риксских пуль не задела Бассирица. Ни одна даже близко не подлетела – а это было немало, если учесть замкнутое пространство.

Зрение у Бассирица тоже было отменное. Бросили бы монетку вперед на десять метров – и Бассириц мог бы догнать и схватить ее, причем так, чтобы монетка легла на его маленькую желтую ладонь так, как заказывали: «орлом» или «решкой». Все остальное человечество представлялось Бассирицу айсбергами, ледниками – огромными напыщенными существами, которые очень многое знали, но чьи движения и реакции казались невероятно, преступно медлительными. Этих людей выводили из строя простейшие ситуации: упал со стола стакан, рядом резко затормозила машина, порыв ветра вырвал из рук газету – и они терялись, как умственно отсталые дети. Почему бы просто не среагировать?

Но эта рикс. Вот уж быстра!

Несколько мгновений назад Бассириц ее чуть было не прикончил. Сервомоторы его костюма работали в заглушённом режиме, мультиган заранее подготовлен к выстрелу, и Бассириц незаметно подкрался к риксу. Ее отделяли от него только прозрачные блоки стены, стоящей в этой части сада. Вражеского боевика держал на месте огонь, открытый по ней товарищами Бассирица – Астрой и Саманом, которые проявили сообразительность и предоставили ему возможность разделаться с мерзавкой. Астра и Саман обстреливали территорию разрывными снарядами, в результате чего повсюду вздымались вихри битого стекла и завывала шрапнель. Рикс приходилось пригибаться. Она упала на колени и поползла по земле. Ее тень была искажена стеклянной кладкой – все эти блоки были отлиты вручную, и все же со своей нынешней позиции Бассириц видел рикса довольно хорошо и мог пристрелить.

Он вывел параметры действия своего мультигана (это оружие было трудным для Бассирица, поскольку, пользуясь им, всегда нужно выбирать, каким именно способом кого-то убить) на самый точный и убойный режим взрывчатого типа. Хватило бы единственного попадания феррокарбоновой пули с магнитным сопровождением. И выстрелил.

С режимом он, увы, напутал. Как не понимал Бассириц смысла релятивистских уравнений, из-за которых при каждом визите на родину он видел, как его родители и сестры быстро старились и увядали, и которые за счет всех этих сдвигов времени украли у него невесту, точно так же он никак не мог запомнить, что некоторые из пуль, вылетавших из мультигана, летят медленнее звука. Бассириц вообще не мог уразуметь, откуда у звука может взяться скорость – а его товарищи утверждали, что у зрения она тоже есть.

И все же треск выстрела долетел до рикса быстрее убийственного шарика из феррокарбона, и она пригнулась с быстротой, сделавшей бы честь самому Бассирицу. Пуля разнесла вдребезги три слоя прекрасной узорчатой стены вокруг дворцового сада, но пролетела мимо цели.

И теперь эта женщина-рикс знала, где находится Бассириц! Доказательством стал шквал поисковых пуль, обрушенных на него, – и это при том, что сама женщина исчезла. Быстрая, мерзавка, – пожалуй, даже резвее Бассирица!

Бассириц решил наплевать на свою гордыню и запросить помощи с «Рыси».

Правой рукой он вытащил из подмышечной кобуры черный диск. Сорвав сверху красную пластиковую пломбу, Бассириц выждал несколько секунд, и диск подтвердил включение. Красный огонек говорил о том, что теперь внутри диска находится человек – вернее сказать, крохотный невидимый человечек. Бассириц встал в позу, какую принимает ребенок, собирающийся запустить по воде плоский камешек, и бросил диск вдоль по длинному коридору. Диск ударился о мраморный пол, издав при этом звук, как если бы по камню стукнули молотком, и взмыл вверх, будто листок, подхваченный порывом ветра…

Пилот

…Мастер-пилот Иоким Маркс взял на себя управление тактическим флайером общего назначения так же легко, как натянул бы футболку. Какой бы недотепа ни запустил диск, но флайер приобрел хорошее, устойчивое вращение, и крыльчатый двигатель заработал без турбулентности.

Маркс осмотрел местность, материализовавшуюся в синестезическом пространстве, увеличил масштаб и расширил перспективу, поскольку флайер был в сотни раз больше разведывательного микрокорабля. Он больше любил водить флайеры с обратным обзором, при котором пол дворца превращался в потолок у него над головой, а ноги людей свисали с него, как гигантские сталактиты.

В данном случае целью являлась женщина-рикс, боевик с необычайно острым слухом, поэтому флайер был вынужден обойтись пассивными датчиками и высокочастотной эхолокацией. Поле зрения из-за этого осталось чуть затуманенным, но, с другой стороны, в длинных безликих коридорах и не попадалось особых препятствий.

Мастер-пилот набрал высоту – приподнял свой летательный аппарат еще на несколько сантиметров над полом и остановил его за резной колонной. Судя по данным с поля боя, сведенным воедино бортовым искусственным интеллектом «Рыси», ближайший из боевиков-риксов находился в двадцати метрах впереди. Из динамиков под виртуальным шлемом Маркса доносились свист и вой: стреляли из бластера. Женщина-рикс двигалась, она приближалась к тому десантнику, который запустил флайер.

Она точно знала, где десантник, и намеревалась прикончить его.

Воздух наполнялся пылью и мелкими обломками. Из-за того, что дворец был выстроен из камня и бьющегося стекла, требовалась самая грубая тактика: непрерывно обстреливать противника, осыпать его дождем пуль, чтобы он не мог следить за твоим передвижением. Риксские бластеры как нельзя лучше подходили для этой цели, а вот для флайера такая среда была не самой оптимальной.

Маркс отвел флайер подальше от десантника, уклонился от смерча пыли и осколков битого стекла, сделал разворот по кругу и занял позицию позади наступавшей рикс. Хорошо хоть, из-за этой жуткой какофонии она вряд ли могла расслышать тихое жужжание двигателя. Маркс включил активные датчики и решил подлететь ближе.

Существовало несколько способов убить человека с помощью флайера. Можно было пометить цель лучом лазера, и тогда десантник мог бы выстрелить по боевику управляемым снарядом размером с сигарету. Можно было выпустить с флайера отравленные ядом иглы и обездвижить врага. А можно было просто засечь позицию врага с безопасного расстояния, а потом шепнуть об этом на ухо десантнику.

Но Маркс слышал дыхание своего подопечного десантника. А дышал тот часто и хрипло – так дышит человек, убегающий от того, кто за ним гонится. В общем, Маркс решил, что от хитрых маневров лучше отказаться и действовать надо прямо.

Он вывел флайер на таранную скорость.

Вылетев из-за угла, дискообразное суденышко Маркса переместилось в сад, где было полным-полно статуй. Дорогу то и дело преграждали фигуры птиц в полете, стеблей тростника под ветром, цветущих деревьев – и все они были изготовлены из прочной, но тонкой металлической проволоки. Маркс вскоре оказался совсем близко от рикса. Урчание ее сервомышц слышалось даже на фоне пальбы из бластера. Но между тем женщина-боевик продвигалась между колоннами с нечеловеческой, риксской быстротой. Она то пригибалась, то лавировала между краями статуй, острыми, как лезвия бритвы. Может быть, она заметила флайер, поскольку переместилась именно в ту область сада, которая для Маркса была наиболее неудобна. Если бы флайер налетел на одну из этих скульптур, его крыльчатый двигатель сразу же вышел бы из строя, и тогда от самого флайера не было бы никакого толка. Дистанционное управление микромашиной осуществлялось с поправкой на скорость света, и поэтому полет в этом треклятом саду превращался в страшный сон.

Ну, а для истинного мастера своего дела – в вызов его мастерству. Подумав об этом, Маркс улыбнулся.

Настигая врага, он громко дал голосовую команду, и флайер ощетинился «юбочкой» отравленных игл.

Рядовой

Бассириц истекал кровью.

Рикс загнала его в угол, где сходились два длинных коридора. Перекрытия здесь покоились на несущих стенах, и эти стены были одними из немногих гиперуглеродных деталей в архитектуре дворца. Прострелить такие стены из мультигана и думать было нечего. Бассириц, измотанный и раненый, угодил в ловушку. Женщина-рикс не переставала стрелять, десантника то и дело осыпало обломками камней. Один особенно острый обломок угодил в тонкую щелочку в бронекостюме и вонзился за коленной чашечкой.

Лицевая пластина шлема Бассирица была исцарапана, подернулась трещинами. Он едва видел что-либо сквозь нее, но снять шлем не решался.

Астра и Саман погибли. Они слишком уповали на меткий выстрел Бассирица и выдали себя.

Но вдруг на мгновение эта мерзавка рикс словно бы прекратила погоню. То ли оттягивала миг убийства, то ли волшебный человечек из черного диска ухитрился отвлечь ее.

Пожалуй, можно было рискнуть смыться. Но в обоих широких коридорах на протяжении ста метров не было ни единого укрытия, а Бассириц слышал, как рикс передвигается по саду, где торчали эти жуткие металлические фигуры. Затравленный Бассириц вспомнил о тиграх, которые порой хватали людей за околицей его родной деревни. «Вверх! – подсказало подсознание. – Влезь на дерево!»

Бассириц обшарил взглядом гладкую гиперуглеродную стену.

Зоркость помогла. Бассириц заметил в стене щели, которые равномерно поднимались до самого верха. Может быть, это было специально придумано для того, чтобы такие стенки можно было переставлять с места на место. Бассириц бросил свой мультиган – большая часть боеприпасов все равно была истрачена – и вынул из-за голенищ ботинок два маленьких гиперуглеродных ножа. Эти ножи ему подарила мать до того, как ее похитило Воришка-Время.

Бассириц воткнул нож в щель. Нож вошел идеально, и Бассириц подтянулся. Гиперуглеродное лезвие, естественно, не гнулось, но пальцы рук сводило сильнейшей болью, потому что держать свой вес, цепляясь за малюсенькую рукоятку, было очень и очень тяжело.

Не обращая внимания на боль, Бассириц начал взбираться вверх по стене.

Пилот

Маркс гнался за топочущими ботинками рикса, одолевая крутые повороты и извилистые дорожки сада. Костяшки его пальцев на пульте управления машиной побелели от напряжения. Флайер едва поспевал за женщиной-машиной. Теперь Маркс уже не сомневался в том, что рикс знает о погоне: дважды она оборачивалась и вслепую стреляла по флайеру, выставив бластер на широкий радиус обстрела. Из-за этого Марксу приходилось то и дело прятаться за металлическими скульптурами.

Но теперь он начал мало-помалу обретать преимущество.

Рикс один раз упала – поскользнулась на крупном осколке стекла, которые в изобилии усыпали дорожки сада после предыдущих перестрелок, – налетела на скульптуру, изображавшую стаю летящих птиц, и ударилась о ее острые края. Поднявшись, женщина побежала дальше, роняя на мраморные плиты капли жидкой риксской крови. Бежала она, заметно прихрамывая. Маркс вел свое круглое суденышко, лавируя между препятствий, и понимал, что может настичь рикса через несколько секунд.

Неожиданно лес скульптур оборвался. Охотник и жертва оказались на открытом пространстве. Понимая, что такая местность для нее опасна, рикс не слишком ловко развернулась и обстреляла флайер Маркса. Он перевернул флайер вверх дном, тот ударился об пол и, подскочив вверх, избежал шквала бластерного огня, изрешетившего мраморный пол множеством кратеров. Затем Маркс повел флайер к голове рикса и на лету выставил на полную длину таранные иглы. Он старался не опускать флайер слишком низко, зная, что в этом случае диск попросту отскочит от лицевой пластины вражеского шлема. Ему нужно было нацелить оружие на уязвимые участки – руки или сочленения брони, но ударные волны от выстрелов из бластера швырнули флайер вперед.

Однако рикса подвели ее собственные рефлексы. Увидев диск, летящий прямо ей в лицо, она подняла руку и заслонилась ею – это было инстинктивное движение, которое не смогли побороть риксские инженеры за три тысячи лет технического прогресса. Иглы вонзились в тыльную сторону руки, которая ради обеспечения полной подвижности была защищена только тонкой перчаткой, и выпустили яд.

От удара о тело рикса флайер отскочил в сторону. Теперь звук его двигателя стал каким-то нездоровым. Тонкий механизм крыльчатки явно поврежден. Но дело было сделано. Маркс постарался поднять «захромавший» флайер на безопасную высоту, дабы пронаблюдать за тем, как умрет его жертва.

Но она продолжала держаться на ногах. Она дрожала – наносомы, содержавшие яд, распространялись по ее кровотоку и механическим частям тела. И все же рикс сделала еще несколько шагов, отчаянно оглядываясь по сторонам.

Она что-то заметила.

Маркс проклял все риксское, что только существовало на свете. Она ведь должна была рухнуть как подкошенная. Но, видимо, за те десятилетия, которые миновали после Первого вторжения, иммунная система риксов успела эволюционировать и подарила этой бабе еще несколько мгновений жизни. А заметила она имперского десантника. Этот парень находился к ней спиной, неведомо как ухитрившись взобраться на гладкую стенку всего в двадцати метрах впереди.

Рикс дрожащими руками подняла бластер. Она хотела унести с собой хотя бы еще одного защитника Империи.

Маркс подумал, не уколоть ли ее снова, но его поврежденный флайер теперь мог развить усилие всего в несколько граммов. От укола не было бы толку. Десантник был обречен. Но Маркс не мог позволить, чтобы эта дрянь пристрелила его в спину. Он включил систему аварийной сигнализации флайера, и остатки тающей энергии маленький диск потратил на то, чтобы издать скрежещущий вой.

Маркс с изумлением наблюдал за реакцией десантника. Одним движением этот парень развернулся, заметил рикса и спрыгнул в то самое мгновение, как та выстрелила в него из бластера. Одной рукой он как бы заслонился от выстрела. Разряд угодил в гиперуглеродную стенку, ударная волна отшвырнула десантника, он пролетел по воздуху метров десять и рухнул на каменный пол. Бронекостюм при ударе о камень издал грохот. С неожиданным изяществом парень-десантник встал на ноги и повернулся лицом к врагу.

Но рикс была мертва. Она упала наземь.

Сначала Маркс решил, что на нее наконец-то подействовал яд, но потом заметил, что из шеи женщины хлещет кровь. Из мягкого шва бронекостюма торчала рукоятка ножа. «Нож!» – изумился Маркс. Десантник бросил его в падении.

Мастер-пилот Маркс присвистнул, и именно в это мгновение запас энергии флайера иссяк окончательно и черный диск начал падать. Наконец-то Марксу встретился нормальный человек, у которого рефлексы были не хуже, чем у него самого, – а может быть, и лучше.

Он вышел на канал связи с десантником.

– Отличный бросок, солдат.

Поле зрения флайера быстро меркло, но Маркс успел увидеть, как десантник подбежал к риксу и выдернул нож из ее глотки. Вынув из-за голенища ботинка маленькую тряпочку, он аккуратно вытер лезвие ножа и наклонился ближе к флайеру, плавно опускавшемуся на пол.

– Спасибо, волшебный человечек, – проговорил десантник с грубым акцентом.

«Волшебный человечек?» – удивился Маркс.

Но спрашивать, с какой стати десантник так его назвал, не было времени. Только что был активирован еще один тактический флайер общего назначения системы Y-1. В живых оставалась последняя женщина-рикс. Таланты Маркса требовались в другом месте.

Посвященный

Посвященный Баррис был замкнут во мраке.

В мозгу у него словно надрывалась сигнализация, которую никто не удосуживался отключить. Одна щека онемела, как парализованная. С первого же мгновения после запуска капсулы он догадался: что-то не так. Гравитационный гель не до конца наполнил капсулу, и когда капсулу ощутимо тряхнуло при запуске, шлем был приоткрыт. В течение нескольких секунд жуткого полета капсула вертелась, как волчок, и головной мозг у Барриса будто взорвался. Вот тогда и начался этот противный звон в ушах.

Наконец капсула приземлилась – голова у посвященного кружилась, но, по его подсчетам, прошло уже несколько минут, а автоматическая система разгерметизации так не сработала. Баррис стоял, до плеч погруженный в гель, который медленно вытекал через какую-то трещину в обшивке.

Гель поддерживал его избитое тело – мягкий, нежный, похожий на материнскую утробу, но, согласно инструкции, Баррис должен был покинуть капсулу. Он торопился. Следовало спасти Тайну Императора.

Посвященный попытался прострелить люк капсулы, но мультиган почему-то не стрелял. Может быть, ствол забился гелем? Баррис вытащил оружие из чавкающей массы и понял, что на самом деле дуло было защищено от попадания геля. Герметизирующий механизм не давал возможности произвести выстрел.

Он сорвал пломбу и еле расслышал хлопок.

В темноте Баррис не мог понять, на какой режим ему вывести мультиган. Сержант-десантник на борту «Рыси» объяснял ему, что в тесных помещениях лучше не пользоваться разрывными гранатами, и, похоже, был прав. Баррис сглотнул подступивший к горлу ком, представив, как разлетается шрапнель в этом «тесном помещении» размером с гроб.

Однако полученные инструкции не давали ему остановиться. Медлить было нельзя. Баррис скрипнул зубами, наставил дуло мультигана на крышку люка и выстрелил. Послышался противный звук – будто циркулярная пила вонзилась в ствол какого-то прочного дерева. Сверкнула яркая дуга – это в капсулу через образовавшийся надрез хлынул свет. А потом под тяжестью геля крышка люка резко открылась, и посвященный выбрался наружу.

Не без труда поднявшись на ноги, он огляделся по сторонам.

Чего-то словно бы не хватало. Что-то было не так. Мир как бы разделился пополам. Баррис посмотрел на мультиган, который сжимал в руках, и все понял.

Он ослеп на один глаз.

Баррис поднял руку, чтобы потрогать лицо, но ткань бронекостюма затвердела. Он попытался преодолеть ее сопротивление, решив, что сломался сервомотор в суставе, но ничего не получилось. Затем отчаянно замигал диагностический значок – один из многих таинственных символов в синестезическом поле зрения под шлемом. И тут Баррис понял, что происходит.

Бронекостюм не позволял ему прикасаться к лицу. Естественный инстинкт – потрогать рану – был противопоказан. Баррис поискал взглядом свое отражение на какой-нибудь металлической поверхности, но передумал. Щека онемела от обезболивающего укола, и кто знал, какую ужасную картину он бы увидел в зеркале.

Нужно было как можно скорее выполнить поручение Императора.

Несколько мгновений размышлений – и карта дворца, спроецированная на лицевую пластину шлема, обрела смысл. Сосредоточиться было непросто. Может быть, контузия, а может – и что-то похуже. С мрачной решимостью Баррис зашагал к залу Совета. Сервомоторы бронекостюма работали исправно, гладко, но сам он дрожал с головы до ног.

Сквозь звон в ушах пробились звуки перестрелки, но откуда они доносились, Баррис не понял. Он слышал и отрывистые фразы, которыми обменивались ведущие бой десантники, но смысла не постигал, и вообще, голоса звучали как-то уж очень высоко, тоненько. Видимо, слух у него тоже пострадал. И все же он упрямо шел вперед.

Несколько взрывов – два раза по четыре – сотрясли пол. Похоже, «Рысь» пыталась взорвать дворец. Что ж, если Баррис не сделает дело, так хотя бы вояки в этом преуспеют.

Посвященный подошел к дверям, ведущим в зал Совета. Какой-то десантник, которого в бронекостюме было не узнать, стоял на коленях у самого порога. Зал был захвачен имперскими войсками. Неужели Баррис опоздал?