Текст книги "Простой план"

Автор книги: Скотт Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

– Ты не права, Сара. У тебя просто разыгралось воображение.

– Неужели ты думаешь, что ФБР стало бы искать самолет таким способом? Посылать какого-то агента, чтобы он колесил по всему штату? Скорее, они дали бы объявление о розыске.

– Они не хотят, чтобы сведения просочились в прессу.

– Ну, тогда они могли просто обзвонить полицейские участки.

– Почему же тогда сам похититель не стал обзванивать полицейские участки? Это было бы надежнее. Меньше шансов быть пойманным.

Сара покачала головой.

– Он хочет иметь возможность контролировать ситуацию, ему важно убедить окружающих в правдоподобности своей версии. Убедить своим внешним видом, манерой поведения. Так, как убедил тебя. По телефону этого не добьешься.

Я воспроизвел в памяти свой разговор с агентом Бакстером, акцентируя внимание на мелочах, которые могли бы стать подтверждением догадок Сары. Я вспомнил, как он вытер ладонь о брючину, прежде чем протянуть мне руку для пожатия. Видимо, она была влажной от пота. Вспомнил и о том, как он настаивал на конфиденциальности, опасаясь, что информация может просочиться в прессу.

– Я не знаю…

– Призови на помощь воображение, Хэнк. Представь его с длинными волосами, бородатым.

Я вздохнул.

– Да какая вообще разница, кто он?

Она взяла вилку и ткнула ею в цыпленка.

– Что ты имеешь в виду? – В ее голосе смешались сомнение и подозрительность.

– Если даже мы и решим, что он и есть похититель девушки, неужели мы сможем повлиять на то, что должно произойти завтра?

Сара отрезала кусочек мяса и отправила его в рот. Жевала она медленно, словно опасалась, что пища может быть отравлена.

– Разумеется, сможем, – наконец ответила она.

– Давай исходить из того, что он действительно агент ФБР.

– Но мы же уже решили, что это не так.

– И все-таки: порассуждаем гипотетически.

– Хорошо. – Вилка ее замерла над тарелкой. Сара была готова к спору.

– Что бы я должен был сделать в таком случае?

– Отвести его к самолету.

– Да, но тогда мне пришлось бы сходить туда самому сегодня вечером и положить деньги на место.

Она уронила вилку на тарелку.

– Ты не сделаешь этого, – воскликнула она.

– Придется, Сара. Ведь я – единственный подозреваемый в этом деле. Как только мы покинем город, ФБР заинтересуется нашим исчезновением и объявит розыск.

– Но неужели после всего, что тебе пришлось совершить, ты сможешь вот так просто сдаться?

– Что нам пришлось совершить, – поправил я ее. Она оставила мою реплику без внимания.

– Нет никакой необходимости в том, чтобы возвращать деньги, Хэнк. Если ты отведешь его к самолету, никаких подозрений в отношении тебя не возникнет. Следов в лесу не осталось, так что никому и в голову не придет, что кто-то там уже побывал. В самолете найдут пятьсот тысяч, и останется предположить, что информация осведомителя была ложной и пилот спрятал оставшуюся часть денег где-нибудь в другом месте.

Я взвесил сказанное. Пожалуй, рассуждения Сары не были лишены здравого смысла. Безусловно, ее план был рискованным, но не в большей степени, чем моя идея вернуться к самолету и положить на место деньги.

– О'кей, – сказал я. – Итак, если мы решим, что он действительно агент ФБР, я наберусь смелости и отведу его к самолету.

Сара кивнула.

– А если мы придем к выводу, что он – похититель?

– Ты никуда не пойдешь.

– Почему?

– Потому что он – убийца. Он убил всех этих людей – охранников, шофера, горничную, девушку. Ты позвонишь Карлу и извинишься, что не сможешь поехать с ними. Придумаешь какую-нибудь отговорку. Скажем, что заболел ребенок и тебе надо везти его к доктору.

– Но я тоже убийца, Сара. Так что это еще ни о чем не говорит.

– Как только он увидит самолет, он пристрелит вас обоих. Вот почему он хочет, чтобы ты тоже пошел вместе с ними. Так он сможет избавиться от всех свидетелей сразу.

– Если я не пойду, его отвезет Карл.

– И что?

– Следуя твоей логике, как только они найдут самолет, этот парень убьет его.

Сара задумалась. Когда она заговорила, голос ее прозвучал тихо, и в нем угадывались нотки стыдливости.

– Это для нас не так уж и плохо, – сказала она. – Новое убийство, которое он совершит, отодвинет на задний план сомнения в нашей причастности к делу. Наши персоны уже вряд ли заинтересуют следствие.

– Но, если мы признаём, что этот парень – Вернон, это равносильно тому, что мы подставляем Карла. Это так же мерзко, как если бы нам пришлось убивать его самим.

– Эти двое – единственные, от кого исходит угроза для нас. Только они могут нащупать нить, которая связывает тебя с самолетом.

– А тебя не будет мучить совесть? Если Карла убьют по нашей вине?

– Нашей вины здесь не будет, Хэнк. Я хочу лишь одного: чтобы ты оставался в стороне.

– Но если мы узнаем…

– Что ты хочешь? Предупредить Карла?

– Тебе не кажется, что мы должны это сделать?

– Ну и что ты ему скажешь? Как ты объяснишь свои подозрения?

Нахмурившись, я вперил взгляд в тарелку. Сара была права: предупредить Карла можно было, лишь рассказав ему о том, что мы нашли на борту самолета.

– Может так случиться, что он и не убьет его, предположила Сара. – Это всего лишь наши догадки. Он вполне может забрать деньги и скрыться.

Я очень сомневался в этом; думаю, и Сара тоже. Мы оба сосредоточились на еде.

– У тебя нет выбора, Хэнк.

Я вздохнул. История повторялась – мы опять были вынуждены убеждать себя в том, что выбора нет.

– Как бы то ни было, вопрос остается открытым.

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что мы не выясним личность этого парня до тех пор, пока все не кончится.

Сара задумчиво смотрела на Аманду. Малышка подняла ручонки вверх, и казалось, будто она протягивает одну матери, а другую – мне. У меня даже возникло желание ответить ей пожатием. Но я подавил его, зная, что ребенок лишь расплачется.

– Можно позвонить в детройтское отделение ФБР, – предложила Сара. – И спросить агента Бакстера.

– Уже поздно. Офис, должно быть, закрыт.

– Дождемся утра.

– Я встречаюсь с ними в девять. Вряд ли офис откроется раньше.

– Задержи их на какое-то время. Я позвоню в Детройт из дома, а ты перезвонишь мне с работы.

– А если выяснится, что такого агента не существует?

– Тогда ты откажешься от поездки. Скажешь Карлу, что я только что позвонила тебе из дома – заболел ребенок, и тебе нужно срочно вернуться.

– А если существование агента Бакстера подтвердится?

– Ты поедешь с ними и выведешь их к самолету.

Я нахмурился.

– В любом случае мы рискуем, так ведь?

– По крайней мере, все прояснится. Период ожидания закончился. Теперь следует быть готовыми к стремительному развитию событий.

Аманда негромко взвизгнула, словно напомнила о себе. Сара склонилась над люлькой и коснулась руки дочурки. Ужин так и стоял передо мной – холодный и уже несъедобный.

– Скоро мы уедем отсюда, – сказала Сара, скорее в утешение Аманде, нежели мне. – Уедем, и все будет хорошо. Прихватим наши денежки, изменим имена, и никто нас не найдет. – Она оторвалась от ребенка и, чуть улыбнувшись мне, добавила: – Теперь уже ждать осталось недолго.

Вскоре после полуночи я открыл глаза, разбуженный возней Аманды. Обычно перед тем как разразиться безудержным плачем, она в течение нескольких минут тихонько гукала, покряхтывала, икала. Вот и сейчас я услышал эти знакомые звуки, напоминавшие холостой ход автомобильного двигателя, за которыми вскоре должен был последовать пронзительный душераздирающий вопль.

Я выбрался из-под одеяла, прошел босиком через всю комнату и вытащил девочку из колыбельки. Сара спала на животе, и стоило мне ускользнуть, как она тут же притянула к себе мою подушку.

Я постоял возле люльки, укачивая Аманду на руках и нашептывая ей ласковые слова, однако утихомирить ее было не так-то просто; моих увещеваний ей явно было недостаточно, и она оповестила меня об этом, издав громкий утробный звук, похожий на продолжительную отрыжку, так что мне пришлось спешно перенести ее в комнату для гостей, пока дочка не разбудила свою маму. Я взгромоздился вместе с ней на кровать, укутав нас обоих одеялом.

Я начинал находить удовольствие в этих ночных бдениях. Это было единственное время суток, когда я мог наслаждаться близостью ее хрупкого тельца. Днем, когда я прикасался к ней, малышка тут же заливалась плачем, и только по ночам я мог держать дочку на руках, гладить ее личико, нежно целовать в лобик. Только ночью мне удавалось успокоить ее и убаюкать.

Ее постоянный плач угнетал меня, вызывая ощущение собственной вины. Стоило мне остаться с ней наедине, как Аманда тут же закатывалась в крике. Педиатр, наблюдавший девочку, и сам не мог сказать с уверенностью, когда же придет конец этим истерикам, хотя и заверял нас в том, что явление это временное, – так проходит адаптация чувствительной детской психики к окружающей обстановке. К его доводам я относился с пониманием, и все-таки, несмотря на все мои попытки не поддаваться эмоциям, не мог избавиться от двойственного чувства, которое рождали во мне капризы дочери. Испытывая к ней нежность и жалость, я в то же время не мог подавить в себе вспышки отвращения. Мне казалось, что ее плач – не что иное, как проявление дурного характера, врожденной нервозности и раздражительности, и Бог наградил ее этим в наказание мне. Девочка словно отказывалась принимать мою любовь.

Не знаю, чем объяснить, но по ночам эти тревожные симптомы исчезали. Аманда тянулась ко мне, и меня переполняла любовь к ней. Я склонял голову к ее личику и впитывал нежный, душистый аромат ее тельца. Я прижимал малышку к своей груди, и ее ручонки пощипывали мою кожу, ощупывали нос, глаза, уши.

– Шшш, – тихонько приговаривал я и шептал ее имя.

В комнате было холодно и темно. Дверь я оставил открытой, и в ее проеме просматривался холл. Казалось, его голые белые стены светятся в темноте.

Постепенно Аманда начала успокаиваться. Головка ее покачивалась в такт размеренному дыханию, ручонки сжимались в кулачки. Ножками она упиралась мне в грудь.

Я задремал, и дважды мне приснилось, что она уже научилась говорить. Вот она сидит за кухонным столом и ест с ножом и вилкой. Бормочет что-то, издавая глубокие гортанные звуки, устремив взгляд прямо перед собой, словно уставившись в телевизионную камеру. В ее речи мелькают названия цветов – голубой, желтый, оранжевый, лиловый, зеленый, черный; марок автомобилей – «понтиак», «мерседес», «шевроле», «ягуар», «тойота», «фольксваген»; деревьев – клен, слива, ива, дуб, бук, мирт. Мы с Сарой, замерев в удивленном молчании, вслушиваемся в этот лепет. Вдруг она начинает перечислять имена: Педерсон, Сонни, Ненси, Лу, Джекоб… При упоминании имени брата я встаю и влепляю ей пощечину. Каждый раз сон мой заканчивался на этой пощечине – я просыпался от ее звонкого шлепка, – и каждый раз в сознании возникала мысль о том, что, не ударь я девочку, она продолжала бы и дальше перечислять имена. И списку этому не было бы конца.

Когда Аманда совсем затихла, я стал прислушиваться к дыханию дома. Снегопад прошел, и поднялся ветер. Стены поскрипывали под его порывами – так стонет корабль под натиском волн. Когда ветер усиливался, слышно было, как дрожат стекла окон. Почувствовав озноб, я поплотнее укутался в одеяло.

Аманду уже можно было нести обратно в спальню – она засыпала, но я почему-то медлил. Мне хотелось еще немного побыть с ней, такой спокойной, умиротворенной.

Мы сидели на кровати Джекоба. Мысль об этом, непрошеная и неожиданная, оживила в памяти воспоминание о том, как он лежал здесь, пьяный, и я наклонился к нему, чтобы поцеловать и пожелать спокойной ночи. Машинально я поднес к носу одеяло и вдохнул, пытаясь уловить запах Джекоба, хотя и понимал, что это нереально.

«Поцелуй Иуды», – прошептал тогда Джекоб.

За окном раздался шум от проезжавшей мимо снегоуборочной машины; глухо шуршали ее скребки и щетки. Я взглянул на Аманду. Она вольготно раскинулась у меня на руках, как будто крепко спала, но глаза ее все еще были приоткрыты и поблескивали в темноте, словно стеклянные бусинки.

Я сидел не шелохнувшись в ожидании рассвета, чувствуя, как давят на меня мои проблемы, скручиваясь где-то внутри в тугой узел. Меня не покидала мысль о том, что все мои дальнейшие шаги, какими бы разумными они ни казались, обречены на провал.

Я вдруг понял, что лучшим решением в сложившейся ситуации, хотя и самым безжалостным, могло бы стать мое бегство. Прихватив деньги, я бы оставил Сару с Амандой и просто растворился в ночи. Я мог бы начать жизнь с нуля, совсем иную, отрекшись от своего имени и прошлого. Закрыв глаза, я представил, как покупаю новый автомобиль – иностранный, спортивный, сверкающий яркой краской, не задумываясь о его стоимости, не обременяя себя заботами об оформлении кредита и сроках его погашения, – просто отсчитываю стодолларовые купюры, передавая их в руки изумленного торговца. Я представил себе, как путешествую в этой новой машине; в багажнике – лишь один чемодан; новую одежду покупаю, когда старая становится грязной; переезжаю из отеля в отель – все непременно роскошные, с бассейнами и саунами, спортзалами и королевскими кроватями; путь мой лежит через всю страну, меня манят новые города, и я все дальше от дома, от Огайо, где прожил всю свою жизнь.

А почему бы и нет? Если я смог убить родного брата, значит, способен на все. Я исполнен порока, я – преступник.

Прямо надо мной, на чердаке, взвыл ветер. Я перевел взгляд на Аманду на ее мерцающие во тьме глаза.

Я мог бы убить и ее. Завернуть в одеяло и задушить. Или, схватив за щиколотки, ударить о стену. Стиснуть ее голову в руках, пока она не лопнет. Я мог бы убить и Сару тоже, подкрасться и задушить во сне, зажав рот подушкой, или размозжить ей голову кулаками.

Страшные видения проносились в моем сознании, сменяя друг друга, как в калейдоскопе. Я с ужасом подумал, что действительно могу совершить все это. Если смог вообразить, спланировать, значит, способен и осуществить. Все дело в том, как распорядится разум моими руками. Для меня нет ничего невозможного.

В коридоре раздался шорох, и когда я поднял взгляд, то увидел стоявшую в дверях Сару. Она была в халате, перехваченном поясом; волосы сколоты на затылке.

– Хэнк?

Словно застигнутый врасплох, я безмолвно уставился на нее. Кровавые видения медленно отступили, оставив в подсознании крохотные впадинки, в которых осело чувство вины.

«Конечно же, нет, – вихрем пронеслось в голове. – Я ведь так люблю их».

Склонив голову, я потерся губами о реснички Аманды.

– Она никак не могла заснуть, – прошептал я. Сара прошла в комнату, и половицы скрипнули под ее ногами. Она уселась рядом со мной, и я прикрыл ее одеялом, одной рукой приобняв за талию. Она обвила ногами мои ноги, склонила голову мне на плечо.

– Расскажи ей сказку, – попросила она.

– Я не знаю сказок.

– Тогда тебе придется сочинить свою.

Я задумался, но в голову ничего не шло.

– Помоги мне, – прошептал я.

– Жили однажды король и королева. – Она сделала паузу в надежде услышать от меня продолжение.

– Жили однажды король и королева, – подхватил я.

– Красивая королева.

– Красивая королева, – кивнул я головой, – и очень мудрый король. Жили они в замке у реки, а кругом простирались бескрайние поля.

Я запнулся, не зная, как продолжить.

– Они были богаты?

– Нет. Обыкновенные. Как все другие короли и королевы.

– А король участвовал в сражениях?

– Только когда приходилось.

– Расскажи о какой-нибудь битве.

Я опять задумался. Внезапно в голове промелькнула идея, которая показалась мне удачной.

– Однажды, – сказал я, – король бродил по лесу и наткнулся на старый деревянный ящик. Сначала он подумал, что это гроб. Форма была очень похожей, и крышка прибита гвоздями, но лежал он не в земле, а прямо на траве. И был тяжелее гроба. Король попытался приподнять его, но лишь растянул себе мышцы.

– И что же было в этом ящике? – спросила Сара, но я пропустил ее вопрос мимо ушей.

– Король отправился домой рассказать королеве о своей находке. «Королева, – начал он…»

– Дорогая, – шепнула Сара.

– Дорогая?

– Да, так он обычно обращался к ней. Дорогая.

– «Дорогая, – сказал король, – я нашел тяжелый ящик в лесу. Пойдем со мной, ты поможешь мне донести его до дома». Они принесли ящик в замок, и король позвал в тронный зал двух своих герцогов, чтобы они помогли ему снять крышку.

– И внутри оказалась ведьма, – предположила Сара.

– Нет. Ящик был набит золотом. Сверкающими золотыми слитками.

– Золотом? – заволновалась Сара, и меня вдруг охватило сомнение. Моя идея уже не казалась мне столь удачной. – И сколько там было золота?

– Много, – ответил я. – Больше, чем им когда-либо доводилось видеть.

– Они обрадовались?

– Скорее, испугались. Они поняли, что теперь соседи-короли начнут им завидовать и посылать свои армии, чтобы отвоевать сокровища. Придется собирать собственное войско и копать новый ров вокруг замка, пока не распространился слух о золоте. Иначе можно было лишиться не только богатства, но и всего королевства. И вот король предупредил своих герцогов, чтобы они не разглашали тайну, и в награду за молчание пообещал каждому долю сокровищ.

Я сделал паузу и украдкой взглянул на Сару, стараясь угадать, уловила ли она скрытый намек. Пожалуй, что нет: она не шелохнулась и сидела, ожидая продолжения сказки.

– Шли дни, и король приступил к рытью нового рва. И вдруг по королевству поползли слухи о найденном сокровище. Они дошли и до королевы, и она сказала королю: «Дорогой, с герцогами нужно что-то делать».

– О, Хэнк, – вздохнув, произнесла Сара, и в голосе ее прозвучала боль.

– Король согласился с ней, и они решили убить неверных герцогов. Но, поскольку устроить публичную казнь можно было, лишь обнародовав факт разглашения тайны, король с королевой организовали рыцарский турнир и подстроили так, что один из герцогов погиб, сраженный копьем, а другой был затоптан лошадью.

– И один из них был братом короля?

Я замотал было головой, но вдруг неожиданно для себя сказал:

– Да.

– И таким образом деньги были спасены?

– Золото, а не деньги.

– Так золото было спасено? Король вырыл ров, набрал войско?

– Нет. Сразу же после убийства герцогов замок был окружен войсками соседей.

Я замолчал. Опустив взгляд, я увидел, что Аманда лежит, уставившись на меня. Она слушала мою сказку. В комнате было темно и холодно, но мы чувствовали себя уютно под теплым одеялом.

Сара скользнула рукой по моему животу и потянулась к ребенку. Я смотрел, как она гладит ее лобик кончиками пальцев.

– И какой же был конец? – спросила она. Я ощущал на плече тяжесть ее головы.

– Король уединился, чтобы подумать. Вернувшись, он застал свою королеву у бойницы в стене замка. Король был взволнован, бледен, губы его дрожали, когда он склонил голову, чтобы поцеловать королеве руку. «Дорогая, – сказал он, – наверное, нам не стоило открывать ящик. Было бы лучше, если бы мы оставили его в лесу».

– Королева целует короля в лоб, – продолжила за меня Сара, приподняв голову, чтобы поцеловать меня в лоб. – Она говорит: «Дорогой, сейчас не время говорить об этом. Войска готовы к сражению». И указывает на окрестные поля, сплошь занятые вражескими полчищами.

– Когда же нужно было говорить об этом?

– В самом начале, дорогой. Прежде чем открывать ящик.

– Но тогда мы этого не сделали. Мы не знали всего того, что знаем сейчас.

Она чуть запрокинула назад голову, пытаясь разглядеть в темноте мое лицо.

– Ты действительно смог бы отступить? Если бы представилась такая возможность?

Я помолчал. Заговорив, я так и не ответил на ее вопрос. Лишь прошептал:

– Нужно было сразу же сдать деньги.

Сара ничего не сказала в ответ на мое признание, лишь теснее прижалась ко мне. Ребенок уснул, и я ощущал мягкое тепло на своей груди.

– Сейчас уже слишком поздно, Хэнк, – прошептала Сара. – Слишком поздно.

10

Ранним утром, еще до восхода солнца, снег начал таять. Его сход был таким же бурным и стремительным, как и нашествие; природа как будто торопилась исправить допущенную накануне досадную ошибку. Столбик термометра резко скакнул вверх, и землю окутала серая дымка, в которой трудно было различить рассвет. Со стоном, шипением и хлюпаньем снег быстро превращался в слякоть, а она, еще быстрее, в воду, так что к восьми утра, когда я уже был на пути к городу, дороги, еще вчера скованные льдом, утопали в жидкой грязи.

Карл был у себя в офисе; я застал его за газетой.

– Ты что-то очень рано, Хэнк, – сказал он, когда, подняв взгляд, увидел меня в дверях своего кабинета. – Мы тронемся не раньше девяти.

В пустынном офисе голос его прозвучал слишком громко и, как всегда, бодро. Карл встретил меня радушно, как будто ему и впрямь было одиноко и он страдал от отсутствия компании. Он налил мне чашечку кофе, предложил булочку, и мы присели к столу.

– Я хотел заскочить в магазин, – пояснил я, – но забыл ключи.

– Тебе доверяют ключи? – ухмыльнулся Карл. Над его верхней губой обозначились усики из сахарной пудры.

Я кивнул.

– Мое лицо внушает доверие.

Шериф внимательно вгляделся в мое лицо – гораздо внимательнее, чем мне бы хотелось.

– Да, – согласился он. – Пожалуй, так оно и есть. Он вытер рот и посмотрел в окно, в направлении магазина «Рэйклиз», что находился по ту сторону улицы.

– Мне придется дождаться, пока придет Том, – сказал я. – Это будет не раньше девяти, так что может так случиться, что я задержу вас на несколько минут.

Карл, чуть поджав губы, все еще смотрел на магазин.

– Ничего страшного, – проговорил он. – Мы можем подождать.

За окном было сыро и слякотно. Начинал моросить дождик.

– И все-таки как ты думаешь, может там находиться самолет? – спросил Карл.

Я еле заметно покачал головой, изобразив сомнение.

– Вряд ли. Думаю, если бы самолет падал, мы бы слышали грохот.

Карл медленно кивнул.

– Да уж наверняка.

– Я чувствую себя неловко. Не надо было вообще рассказывать про этот эпизод. Теперь этому парню придется попусту тратить время.

– Думаю, его это не смущает. Он, похоже, совсем отчаялся. Исколесил весь штат, и все без толку.

Мы немного помолчали. Потом я спросил:

– Он вам показывал удостоверение или что-нибудь в этом роде?

– Удостоверение?

– Мне всегда было интересно, они выглядят так же, как в кино?

– А как в кино?

– Ну, знаете, такие яркие, серебристые, а посередине – большие буквы: Ф-Б-Р.

– Да, конечно, такие же.

– Он вам показывал свое?

Карлу пришлось на мгновение задуматься. Потом он покачал головой.

– Нет, но мне доводилось видеть документы сотрудников ФБР. – И он подмигнул мне. – Я уверен, что, если ты попросишь, он тебе обязательно покажет.

– Да нет, – махнув рукой, сказал я. – Я просто так спросил, из любопытства. Глупость, конечно.

Мы оба вернулись к своему кофе. Карл откусил еще кусок булочки и уткнулся в газету, я же уставился в окно, наблюдая, как медленно катит мимо грузовичок, и в его кузове сиротливо жмется в угол намокший пес. Я подумал о Мэри-Бет, и он тут же ожил перед глазами – холодный и несчастный, на короткой привязи у боярышника во дворе моего дома.

Стоило этому видению выкристаллизоваться в моем сознании, как произошло нечто странное. У меня в голове неожиданно созрел план. Это было подобно озарению: я ведь даже не пытался ничего придумывать, просто сидел в теплом и душном офисе Карла с чашкой кофе в руках, перед недоеденной булкой, лежавшей на краю стола. И вдруг понял, что нужно делать.

Отвернувшись от окна, я перевел взгляд на стеклянный шкафчик с оружием, что находился за спиной у Карла.

– Вы не могли бы одолжить мне оружие? – спросил я.

Шериф оторвался от газеты и, прищурившись, посмотрел на меня. Он опять перемазался в сахарной пудре, и это придавало ему какой-то ребяческий, несерьёзный вид.

– Оружие?

– Да. Пистолет.

– Зачем тебе понадобился пистолет, Хэнк? – Карл, казалось, был искренне удивлен.

– Хочу отделаться от собаки Джекоба.

– Ты хочешь пристрелить ее?

– Да. Мэри-Бет никак не смирится с отсутствием Джекоба. Он становится все агрессивнее, и я уже всерьез опасаюсь за ребенка. – Я сделал паузу, прежде чем решиться солгать. – На днях он укусил Сару.

– И здорово?

– Достаточно, чтобы нас хорошенько напугать. Теперь она заставляет меня держать собаку в гараже.

– Почему бы тебе не отвезти его к ветеринару? Пит Миллер усыпит его.

Я сделал вид, что обдумываю предложение Карла; потом, вздохнув, покачал головой.

– Я должен сделать это сам, Карл. Собака была лучшим другом Джекоба. И, если уж ей суждено погибнуть, думаю, Джекоб предпочел бы, чтобы я сам пристрелил ее.

– Тебе приходилось стрелять собак?

– Нет, я вообще ни в кого не стрелял.

– Это мерзкое занятие, Хэнк. Хуже не придумаешь. Я бы на твоем месте отвез ее к Питу.

– Нет, – сказал я, – мне кажется, это не лучший выход.

Карл нахмурился.

– Пистолет мне нужен всего лишь на один день, Карл. Я пристрелю собаку сегодня же днем и к вечеру верну оружие.

– А ты умеешь им пользоваться?

– Вы бы мне объяснили, что нужно делать.

– Ты что, вывезешь пса куда-нибудь в поле и там пристрелишь его?

– Я бы хотел сделать это близ нашей фермы. Там же и закопать его. Думаю, Джекоб одобрил бы это.

Карл с серьезным видом, нахмурив брови, какое-то время размышлял.

– Что ж, пожалуй, я смогу одолжить тебе оружие, – проговорил он наконец.

– Вы меня очень выручите, Карл.

Он развернулся на стуле и посмотрел на свою коллекцию.

– Так ты хотел пистолет?

Я кивнул и привстал со стула, чтобы получше разглядеть содержимое стеклянного шкафчика.

– Как насчет этого? – И я указал на черный револьвер, висевший на крючке в правом углу. Он был похож на тот, что Карл носил на ремне.

Карл достал из кармана ключи, открыл стеклянную дверцу и вытащил пистолет. Потом сел к столу, выдвинул верхний ящик и извлек оттуда маленькую коробочку с патронами. Щелкнув барабаном, он показал мне, как заряжать оружие.

– Направляешь дуло на мишень и нажимаешь на курок, – объяснил он. – Делай это плавно, не дергай. – Он протянул мне пистолет и два патрона. – Барабан вращается автоматически. Никакого предохранителя нет, учти.

Я выложил патроны на столе рядком.

– Это мой старый пистолет, – сказал Карл.

Я подержал его в руке. Он был плотный, компактный, как железный кастет. Прохладный и скользкий на ощупь.

– Он похож на тот, что вы сейчас носите? – спросил я.

– Да, только постарше. Пожалуй, он даже старше тебя. Я получил его, когда еще только заступал на свой пост.

Мы снова сели на свои места. Я положил пистолет на край стола, рядом с патронами. Серебристые, с серыми коническими головками, они казались меньше по размеру, чем я ожидал увидеть. И совсем не сочетались с самим пистолетом. Не выглядели столь зловещими; наоборот, казались вполне безобидными, как игрушки. Я подался вперед и взял один из них. Он был такой же гладкий и маслянистый на ощупь, как и пистолет.

– Мне, наверное, стоит сделать пару тренировочных выстрелов, – сказал я.

Карл сидел, уставившись на меня.

– Вы могли бы дать мне еще несколько патронов? Он вновь выдвинул ящик и достал коробочку.

– Сколько тебе?

– А сколько вмещает барабан?

– Шесть.

– Так, может, дадите еще четыре?

Он вытащил четыре патрона, и они покатились по столу. Я собрал их и зажал в руке.

В окне я увидел Тома Батлера; ссутулившись под моросящим дождем, в ярко-оранжевом пончо, он выгружал что-то из багажника своей машины.

– А вот и Том, – сказал я и, поднявшись, взглянул на часы. Было без десяти минут девять. – Я управлюсь с делами минут через пять. Подождете меня?

Карл махнул рукой.

– Распоряжайся своим временем, Хэнк. Мы не торопимся.

Я направился к двери.

– Подожди, – вдруг сказал Карл, и я, удивленный, обернулся. Он протягивал ко мне руку.

Взяв пакет с выпечкой, он высыпал на стол его содержимое: три обсыпные и одну шоколадную булки. Шоколадная покатилась по столу, на мгновение зависла над краем и мягко шлепнулась к моим ногам. Я нагнулся, чтобы поднять ее. Выпрямившись, я увидел, что Карл укладывает пистолет в бумажный пакет.

– Лучше, чтобы он не мок под дождем, – пояснил он.

Я кивнул и взял из его рук пакет. Он был розовый с белым, под голубой надписью «Выпечка от Лиззи» как раз расположилась рукоятка пистолета.

– Ты, надеюсь, будешь осторожен? – спросил Карл. – Мне бы не хотелось, чтобы ты нечаянно угрохал самого себя.

– Я буду осторожен, – ответил я. – Обещаю.

Спускаясь по лестнице на выходе из ратуши, я краем глаза разглядел агента Бакстера, который как раз выходил из машины. Я остановился, ожидая, пока он приблизится ко мне.

Стремительной походкой он направился в мою сторону; спину он держал прямо, головы не опускал, несмотря на дождь. В тонких ботинках, он ступал прямо по талому снегу. Я все смотрел на него, пытаясь уловить в чертах его лица сходство с Верноном Боковски. Я вглядывался в его близко посаженные глаза, короткий плоский нос, низкий квадратный лоб, мысленно представляя его с бородой, длинными волосами, пухлыми щеками, но у меня было слишком мало времени, чтобы детально выписать его портрет. Всего лишь мгновение – и вот он уже возник передо мной, устремив на меня свой прямой взгляд, который нервировал меня, вызывал чувство неловкости и подозрительности. Я опустил глаза.

– Доброе утро, мистер Митчелл, – сказал он. Оказавшись с ним один на один, я почувствовал, как меня охватывает паника. Одет он был так же, как и накануне, – темный костюм, пальто, черные блестящие ботинки. Шапка и перчатки отсутствовали. От него исходила все та же спокойная уверенность и, стоя рядом с ним – в старых джинсах, фланелевой рубашке, широкой куртке, – я сам себе казался провинциалом.

Впрочем, легкий испуг, охвативший было меня при его появлении, тут же прошел. Я бесстрастно посмотрел на человека, стоявшего передо мной, на его короткие, слипшиеся от дождя волосы, чуть посипевшую от холода кожу, и вдруг понял, что эта бодрая походка, твердое рукопожатие, нарочитая официальность были сплошной показухой. На самом деле он продрог и чувствовал себя неуютно, а в лесу он будет выглядеть еще более жалким.

– Шериф у себя, – сказал я. – Мне нужно забежать на работу, прежде чем мы отправимся.

И я махнул рукой в сторону магазина. Том Батлер стоял у входа, зажав под мышкой намокшую картонную коробку. Он шарил по карманам в поисках ключей. Пончо, все в фалдах, висело на нем как саван.

Я уже направился к магазину, как вдруг агент окликнул меня.

– Эй! А что у вас в пакете?

Я обернулся. На губах Бакстера застыла еле заметная ухмылка. Бросив взгляд на пакет, я увидел, что под намокшей бумагой четко вырисовывались контуры пистолета.

– В пакете?

– Я бы, кажется, многое отдал сейчас за булочку.

Я улыбнулся в ответ, почувствовав, как теплой волной разлилось во мне облегчение.

– Булки остались там, – сказал я. – Я только забрал пакет, чтобы донести фотоаппарат.

Он снова окинул взглядом пакет.