![](/files/books/160/oblozhka-knigi-sto-chistyh-stranic-180081.jpg)
Текст книги "Сто чистых страниц"
Автор книги: Сирил Массаротто
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
– Э-э-э… У Мика. Как-то мы засиделись.
– Да уж, вы оба совсем не изменились. Кстати, я нашла конверт на полу, думаю, его сунули под дверь. Положила на столик.
При виде знакомого белого конверта я тут же понимаю, что предыдущий попал сюда не по ошибке. Анонимные письма предназначаются мне. И чтобы я не сомневался, ворон, вестник беды, принес их прямо в квартиру.
Лихорадочно открываю конверт и разворачиваю лист бумаги.
Почерк тот же, но послание на этот раз длиннее:
Он не твой. Он принадлежал моей матери.
Я понимаю, о чем речь. Меня охватывает дрожь.
Блокнот.
Кто-то хочет отнять у меня блокнот. И не просто отнять, а доказать свое право на него. Очевидно, я ошибался, думая, что никто не знает о его существовании.
«Он принадлежал моей матери».
Что это значит? Он принадлежал моему дедушке, а тот унаследовал его от своего отца! Дед завещал его мне, а значит, он не может достаться никому другому!
И главное, что это за мать? У дедушки не было ни сестер, ни дочерей…
Не нравится мне все это…
Кто-то знает о существовании блокнота и хочет отобрать его у меня. Но кто?
Сегодня ночью положу его под подушку. На всякий случай.
* * *
– Здравствуйте, месье. Чем могу помочь?
– Здравствуйте, мадам. Я ищу некую Луизу. Кажется, она работает у вас.
– Вы имеете в виду нашего архитектора?
– Ну-у-у… Я не знаю, кем именно она работает. Это по личному вопросу.
– Вы хотя бы знаете ее фамилию?
– Понятия не имею. Мне нужна Луиза, которой в последнее время несколько раз доставляли цветы.
– Ах вот кто присылал ей букеты! Верите, у нас только и говорят, что о тайном воздыхателе Луизы!
– Вообще-то я не…
– Да ладно, не смущайтесь, вы такой симпатичный, конечно, это вы!
– Ну, э-э-э… Ладно, вы меня раскусили. Вы ведь ничего ей не скажете?
– Конечно! Это будет нашей маленькой тайной! А теперь идите: в конце коридора вторая дверь справа. Буду держать за вас пальцы.
– Спасибо…
– Удачи!
Ну вот, начало положено, хотя есть одна проблема: я совершенно не представляю, что делать дальше и о чем с ней говорить.
– Здравствуйте. Вы Луиза?
– Да, я.
– Я пришел, чтобы…
– Да?
– Дело в том, что я… должен был доставить вам цветы, но у меня их украли!
– У вас украли цветы?
– Ну да… Знаете, в наши дни всякое случается! Но вы не переживайте, мы обязательно пришлем вам точно такой же букет. Я просто хотел предупредить, чтобы вы не волновались, если вдруг ждали цветы сегодня.
– Хорошо, спасибо. Скажите, а мы с вами не виделись, случайно?
– Не думаю, хотя я несколько раз бывал в этом здании по работе. Ну, ладно… до свидания.
– Подождите!
– Да?
– Вы знаете, кто их посылает?
– Профессиональная тайна, мадемуазель.
– Ну пожалуйста…
– Так уж и быть, раз вам интересно… Ему около тридцати. Очень красивый парень.
– Очень красивый?
– Да, прямо как фотомодель. Или актер.
– Вы шутите?
– Нет. К тому же он очень мил, вежлив и всегда дает большие чаевые! Вам повезло!
– Ну, да, наверное, раз вы так говорите…
– До свидания, мадемуазель!
Уф! В следующий раз надо лучше подготовиться, но я на правильном пути. Если Мик узнает, устроит мне настоящую головомойку… Даже несмотря на то, что я неплохо сымпровизировал!
– Выглядишь довольным!
– Это смущает вас, босс?
– Прекрати называть меня так…
– Ладно, извини. Просто я только что провернул одно дельце, чтобы помочь Мику. Как-нибудь расскажу тебе.
– Может, сегодня вечером?
– Сегодня вечером?
– Ну, я подумала, почему бы тебе не пригласить меня в гости… Так любопытно взглянуть на твою квартиру!
– Я бы с удовольствием, но у меня сейчас живет… двоюродный брат. И втроем будет уже не так… Ну, ты понимаешь.
– Да, действительно. А он надолго приехал?
– Собирался на несколько дней, но еще точно не знает.
– Хорошо. Тогда, может, сходим пообедать?
– Давай.
За обедом Кларисса засыпает меня вопросами о брате. Откуда он приехал? Чем занимается? Когда возвращается домой? Он такой же красивый, как я?
Я снова импровизирую. Его зовут Джованни, он живет в Италии. Мы с ним давно не виделись. Он приехал повидаться с родственниками и немного отдохнуть…
– Можно как-нибудь встретиться после работы и втроем сходить в бар. Ему наверняка интересно пообщаться с французами!
– У мадам есть виды на моего брата?
– Какой ты глупый.
– Я просто пошутил…
– Ну-ну, пошутил… И перестань щелкать, меня это раздражает!
Я даже не заметил, что держу блокнот в руках и кончиком указательного пальца оттягиваю резинки, а потом отпускаю так, что они щелкают по кожаной обложке.
– Что за блокнот? Я не видела его раньше у тебя.
– Обычный блокнот, записываю кое-какие наблюдения… Ничего особенного.
Убираю блокнот в карман куртки с мыслью, что нужно вести себя осмотрительнее. С тех пор как над ним нависла угроза, приходится постоянно таскать его с собой, но я не хочу возбуждать подозрений или, хуже того, прослыть фетишистом. И хотя Кларисса ничего не знает о дедушке и его наследстве, осторожность не повредит…
* * *
Я обо всем догадываюсь, еще только открывая дверь: к ее привычному скрипу примешивается подозрительный шорох. Автор двух предыдущих посланий подсунул новый конверт.
Беру его и лихорадочно распечатываю:
Он мой. Я приду за ним сегодня вечером в 19 часов.
Уже 18.30.
Я читаю и перечитываю эти две фразы, понимая, что все равно не найду ответ. С досады разрываю письмо на клочки и швыряю в помойку, но тут же в глаза бросается кусочек бумаги, на котором отчетливо видны слова «сегодня вечером».
Кусочек бумаги…
Ну конечно! Я порвал дедушкино письмо у нотариуса, но он вполне мог собрать его! А теперь старый псих решил завладеть волшебным блокнотом! Естественно, он будет утверждать, что его мать водила знакомство с дедушкой или что-нибудь в этом духе, – короче, выдумает историю, которая позволит ему заявить о своих правах на блокнот, а я даже не сумею ее опровергнуть…
Ну уж нет, ничего не выйдет! У меня осталось немного времени, чтобы устроить господину нотариусу теплую встречу.
Меж тем вернулась Джулия, и мне пришлось спрятать ее в комнате. Она сопротивлялась, но я сумел отвертеться.
– Я о тебе же забочусь! – настойчиво твердил я. – Сейчас сюда кое-кто придет, и это может оказаться небезопасно.
Ну вот, теперь ей ничего не угрожает. Я сажусь на диван и проверяю, насколько быстро у меня получится выхватить газовый баллончик, спрятанный под правой подушкой, и дубинку, лежащую под левой.
Нотариус довольно стар, поэтому он либо вооружится, либо возьмет с собой какого-нибудь головореза.
В любом случае мой план прост. Если он или его цербер будет вести себя хоть немного угрожающе, я ослеплю их газом, а затем уложу дубинкой. Я видел такое в десятках фильмов и без проблем смогу повторить.
Я специально оставил дверь приоткрытой, чтобы заранее услышать его приближение. А вот и он. Шаги становятся все громче и внезапно затихают. Сквозь щель виднеется чья-то тень.
Он там.
Ждет, подлец!
Я готов.
– Заходи, старая развалина. Померяемся силами!
Его рука толкает дверь.
Моя скользит к подушке справа.
Человек осторожно входит, но, едва сделав шаг, останавливается. Он примерно моего возраста. Я его никогда не видел.
– Вы со мной говорите?
– Кто вы такой? Это он вас подослал? Зачем вы подсовывали мне письма?
Незнакомец открывает рот, чтобы ответить, но тут у меня за спиной раздается голос Джулии:
– Робби?
– Привет, Джулия.
– Что ты тут делаешь?
– Ты не читала письма, о которых говорит твой друг?
– Нет, какие письма?
Джулия удивленно смотрит на меня.
– Я получил три странных письма и не стал показывать тебе, потому что… э-э-э…
– Извиняюсь, они предназначались Джулии. Я хотел забрать перстень моей матери.
Она раздраженно возводит глаза к потолку и уходит в спальню. Я стою перед Робером, не в силах вымолвить ни слова. К счастью, Джулия возвращается и, громко вздохнув, протягивает ему перстень с огромным камнем.
– Между прочим, ты подарил мне его на помолвку.
– Кажется, помолвка разорвана. И потом, ты знала, что это семейная драгоценность.
– Забыла. С кем не бывает!
– Ну да, с тобой бывает постоянно…
Громко хлопнув дверью, она возвращается в спальню.
– Это все? – спрашиваю я у Робера.
– Да, а что? Я дорожу этим перстнем, он должен остаться в моей семье.
– Понимаю. Значит, ты пришел не чтобы…
– Набить тебе морду? Нет, конечно! Джулия уже большая девочка и может делать что угодно. Или ты хотел подраться?
– Э-э-э… Нет.
– Вот и хорошо, я это дело не люблю.
– Я тоже. По крайней мере, мне так кажется.
Он искренне улыбается и протягивает руку:
– Тогда всего хорошего!
– Да-да.
– И удачи!
Он машет рукой на прощание и осторожно закрывает за собой дверь. Все закончилось.
Я внезапно понимаю, каким идиотизмом был мой план нападения и все это нелепое снаряжение. Мне становится неловко за недавнюю паранойю.
Но есть другое чувство, гораздо сильнее стыда: облегчение. Никто не претендует на мой блокнот. Никто не знает о нем.
Он мой.
* * *
Хорошая новость! Ко мне придут Солен и Мари. Причем не просто, а с четырьмястами тысячами евро. Это не может не радовать.
Вот наконец они звонят. Джулия бежит открывать. Сестры здороваются с ней, ловко скрывая удивление и притворяясь, что рады встрече. Проходя мимо меня, они делают большие глаза. Сначала Солен, вслед за ней Мари.
Как они мне все надоели…
Несколько минут спустя Джулия уходит в магазин. Как только дверь закрывается, на меня обрушивается шквал вопросов.
– Что она тут делает?
– Ничего, я приютил ее на несколько дней.
– Ты шутишь?
– Ей сейчас негде жить. Я решил помочь, вот и все!
– И все? Ты уверен? У нее ведь наверняка никого нет?
– Ну да, она недавно ушла от парня…
– Ara! И это, конечно, никак не связано с твоим наследством?
– Бред какой-то!
– А то, что ты делаешь, не бред? Так, по-моему, пора. Что скажешь, Солен?
– Точно, пора.
– О чем вы? Что значит «пора»?
– Ты прекрасно знаешь. Сестринский совет.
– О, нет! Только не надо за старое…
– Надо-надо, и не думай, что сможешь отговорить нас. Давай садись. Сестринский совет!
Сестринский совет – довольно странная вещь, которую близняшки изобрели в юности. Принцип очень прост: я сажусь и молчу, а они говорят.
Они постепенно отшлифовали процесс, внеся несколько поправок и добавив к изначальному списку дополнительные правила: нельзя затыкать уши, нельзя фыркать, выражая несогласие, нельзя возводить глаза к небу, нельзя строить гримасы. Все это под угрозой страшных и, главное, неминуемых наказаний.
В последний раз они устраивали это лет пятнадцать назад, и я подумал было, что они шутят. Но нет. Мари пальцем указывает мне на стул и официально объявляет совет открытым. Я прекрасно знаю: когда им что-то взбредет в голову, разубеждать бесполезно. Поэтому я сажусь и замолкаю.
Близняшки тут же признаются, что никогда не любили Джулию и очень обрадовались, когда я решил уйти от нее. Если честно, я так и не рассказал им об обстоятельствах нашего разрыва – подумал, зачем раскрывать детали личной жизни? Джулия ведь действительно не говорила, что уходит, она просто переехала. Поэтому я спокойно могу заявлять, что бросил ее из-за этого непростительного поступка.
Все зависит от точки зрения…
Как бы то ни было, я удивился, насколько сестры не любят мою бывшую девушку. А поскольку мне пришлось выслушать их до конца, я узнал почему. Оказалось, они не просто так считали ее ужасной кокеткой: она постоянно жеманничала с их мужчинами и даже пыталась незаметно заигрывать с Клодом, мужем Солен. Это меня сразило. Наповал. Я ничего подобного не замечал.
Под конец они посоветовали хорошенько поразмыслить о странном «совпадении» между моим наследством и возвращением Джулии.
– Кстати, почему ты постоянно держишь при себе блокнот?
– …
– Эй, совет закончился, можешь говорить.
– А я думал, он будет длиться вечно…
– Ну так что? Зачем ты все время таскаешь с собой блокнот?
– Я не таскаю его с собой!
– А разве у тебя в кармане не он? Ой, прости, это же его брат-близнец!
– Ничего себе, блокнот у меня в кармане? А я и забыл!
– Эй, надеюсь, с тобой не случится то же, что с дедушкой? Ты и так напугал меня в прошлый раз этой историей о волшебном блокноте…
– Конечно нет. Я уже много дней не открывал его, просто хочется, как дедушка, всегда носить его с собой. Смотреть на него и вспоминать.
– М-да… Ладно, давай поговорим о серьезных вещах. Что ты скажешь, если мы достанем чековые книжки?
– Буду очень рад, честное слово.
Я смотрю, как они пишут цифры на бумаге, и понимаю, что у меня никогда не было столько денег. Что же с ними делать?
Но главное, я в очередной раз осознаю, что помимо денег у меня есть золотые сестры. Я слышал немало историй о семьях, где люди готовы убить друг друга ради наследства, но мои сестры не такие. Они делятся всем. Мне очень повезло.
Мы обнимаемся, я провожаю их и еще раз благодарю. Не проходит и минуты, как в квартиру влетает Джулия.
– Ну что, деньги у тебя?
– Да.
– Круто!
– Мне будет спокойнее, когда я положу их в банк и увижу эти цифры на выписке со счета.
– Я так рада за тебя!
Она бросается мне на шею и целует. Но не в губы, нет. И не то чтобы в щеку. Скорее в уголок губ.
– Ну что, отпразднуем? Знаешь, зачем я ходила в магазин? За шампанским!
– Вот это да! Две бутылки?
– По-моему, оно того стоит!
* * *
Вчера вечером я совершил чудовищную глупость.
Чудовищную.
Я только сейчас это понял. Проснувшись утром с дикой головной болью, я в очередной раз констатировал, что алкоголь плохо влияет и на тело, и на разум. У меня сохранились лишь обрывочные воспоминания о том, как все начиналось: две бутылки шампанского опустели очень быстро, и мы перешли на джин и водку. А дальше не помню. Хотя что ужасного я мог натворить?
Первым желанием было спросить Джулию, не занимались ли мы любовью, но только я вышел в гостиную, он бросился мне в глаза.
Мой блокнот.
Он лежал на столе, открытый. А рядом бутылки и… ручка.
Я взял его и стал листать.
На пятой странице узнал свой почерк, еще более неразборчивый, чем обычно.
Там было написано: «Моя первая попойка».
Шестая страница: «Как Джулию вытошнило у матери дома».
Седьмая страница: «Как Джулия упала с подиума в клубе».
Переворачиваю страницы. Восьмая, девятая, десятая, одиннадцатая…
Куча идиотских воспоминаний, связанных с Джулией.
Двенадцатая, тринадцатая, четырнадцатая, пятнадцатая…
Все те же глупости. Меня добивает семнадцатая страница, на которой я с трудом разбираю: «Как Мик заснул в туалете».
Еще на четырех страницах нацарапано что-то совершенно невразумительное. Только дойдя до двадцать второй, я слегка успокаиваюсь: на ней ничего нет. На следующих тоже.
Вне себя от злости, я иду будить Джулию.
– Что мы делали вчера вечером?
– А?
– Джулия, я тебя спрашиваю: что мы делали вчера вечером?
– Эй, дай мне проснуться, что ты так нервничаешь? Мы с тобой не трахались, если тебе это интересно…
– Да мне плевать! Я спрашиваю, что я делал с блокнотом Сильвио!
– Ах, с блокнотом! Честно говоря, плохо помню, я ведь тоже ужасно напилась…
– Попытайся вспомнить!
– Ты вел себя немного странно, но я все равно очень веселилась. Мы вспоминали всякие забавные истории из прошлого, и, не знаю почему, каждые пять минут ты вскакивал и писал что-то в блокноте, а потом рассказывал мне новые… было так мило, неужели ты все забыл?
– Да, я все забыл. Но, наверное, мы действительно неплохо провели время. Чао, приятного пробуждения.
Я выбегаю из дома страшно злой на Джулию. Иду под проливным дождем и постепенно понимаю, что винить должен только себя. Я поступил страшно глупо. Использовать блокнот ради таких пустяков – это непростительно…
Как можно взять и испортить целых девятнадцать воспоминаний? Больше шести лет волшебства коту под хвост!
Я сержусь на себя. Ужасно сержусь. Зачем я это сделал? Может, потому, что блокнот меня фрустрирует? Я постоянно сдерживаюсь, чтобы не написать лишнего и не испортить план, и вот оказывается, нескольких бокалов шампанского достаточно, чтобы растерять остатки здравого смысла.
Я бросаю пить. Решено.
Дождь льет как из ведра, но мне не хочется домой. При первом раскате грома я машинально захожу в ближайший бар, падаю на стул и заказы кофе.
Чтобы успокоиться, я рассматриваю прохожих. Некоторые ускоряют шаг и втягивают голову в плечи, другие прикрывают сумкой волосы, чтобы не намочить. Несколько молодых людей и девушек, смеясь, бегут и прыгают через лужи. А потом я замечаю пожилую пару: они бредут, укрывшись под одним зонтом и словно не замечая царящей вокруг суеты. У меня в голове вспыхивает воспоминание.
Черт с ним, со здравым смыслом, все равно план провалился.
Я достаю блокнот, аккуратно открываю, чтобы стекающая с волос вода не намочила страницу, и пишу.
– 22 -
Бабушка с дедушкой перед океанам
Уже погружаясь в темноту, я вспоминаю выходные на берегу моря десять лет назад, когда нас пригласили на свадьбу дальней родственницы. Молодые были так раздосадованы испортившим праздник ливнем, что их не утешали даже многочисленные возгласы гостей: «Дождливая свадьба – счастливая свадьба». Побоявшись ехать домой в такой дождь, дедушка решил остаться еще на денек в надежде, что погода улучшится. А я заскучал в гостиничном номере и, несмотря на ненастье, отправился на берег.
Свет зажигается в тот момент, когда я вхожу в кафе. Там укрылись все, кто отважился выйти на прогулку в такую погоду, и мне приходится сесть за единственный свободный столик у окна, где дует больше всего. Я заказываю горячий шоколад, удивляясь силе стихии. Бросаю взгляд в окно, и мое внимание привлекают два ярких силуэта на сером фоне. Они так похожи на бабушку с дедушкой… Да это же они и есть! Их не смущают дождь и ветер. Надев желтые дождевики и спрятавшись под большим зонтом, который приходится держать вдвоем, чтобы он не улетел, они прогуливаются по берегу. Пройдя несколько метров, останавливаются перед бушующим океаном. Дедушка подтягивает слишком длинный рукав плаща и берет за руку бабушку. Несколько минут они стоят молча, а я подношу чашку поближе к лицу, чтобы теплые завитки пара согрели мой покрасневший от холода нос.
Бабушка наклоняет голову и нежно кладет ее дедушке на плечо. Я протираю рукавом запотевшее стекло и вижу, как он целует ее в лоб и прижимает к себе.
Мне кажется, они оба закрывают глаза.
Я с изумлением понимаю, что бабушка с дедушкой по-прежнему влюблены друг в друга. Оказывается, можно быть старым и все равно любить. Тогда, в двадцать лет, мне стало ужасно неловко при этой мысли.
Но сегодня я смотрю на вещи по-другому. Такое ощущение, словно, стоя перед разбушевавшимся океаном, они оглядываются на прожитую жизнь, вспоминают все тяготы, перенесенные вместе. Им хорошо оттого, что они сейчас на берегу, вдали от волн и опасностей, в надежном укрытии своей любви. И они знают, что победили.
Теперь можно наслаждаться счастьем и теплом, которое они дарят друг другу. Единением, которое я никогда не смогу понять.
Любовью всей жизни.
Темнота.
Я собирался вспоминать только радостные эпизоды, но вот закрываю блокнот и снова чувствую, как по щеке катится слеза. Я быстро смахиваю ее в надежде, что никто не заметил. Странно, в последнее время я часто плачу, а ведь раньше со мной этого практически не случалось.
Как повезло бабушке с дедушкой… Наверное, такая привязанность существовала лишь в старину. Теперь человеческой любви хватает на несколько лет, а потом чувства улетучиваются – медленно, как пар, поднимающийся от чашки с горячим шоколадом. И ты этого даже не замечаешь.
Смогу ли я через тридцать или сорок лет любоваться океаном, держа за руку близкого человека?
И кому я хотел бы протянуть свою сухую, морщинистую руку?
Передо мной возникает лицо Клариссы. Удивительно, что я подумал именно о ней. Казалось бы, что у нас общего? Всего одна ночь, которую я даже не помню. Есть, правда, еще кое-что: ужин у нее дома, ежедневные встречи на работе…
Надоело. Я хочу знать наверняка. Завтра же поговорю с ней, попытаю счастья. Если она откажет, хотя бы все будет ясно. Все-таки мне уже не двадцать, пора взрослеть.
* * *
Итак, как только она войдет, я возьму ее за руку и приглашу пообедать вместе. Она, конечно, поймет намек, и если я ее не привлекаю, у нее будет несколько часов, чтобы придумать вежливую отповедь.
Да, так я и сделаю.
– Здравствуй, Кларисса!
Она проходит мимо, не удостоив меня даже взглядом.
– Кларисса!
Ни слова. Я иду следом, захожу в ее кабинет и закрываю дверь.
– Что-то не так?
– Все не так. И ты прекрасно знаешь почему.
– Нет, объясни!
– Ах, так? Тогда скажи сначала, что ты об этом думаешь.
– О чем?
– Вот об этом.
Ее палец тычет мне в грудь.
– Что? Ты имеешь в виду мое сердце?
– Не сердце, а внутренний карман пиджака. Так называемый блокнот для записей.
– Все равно не понимаю. О чем ты?
– О словах, которые я в нем написала!
– Ты открывала его?
– Да, когда мы обедали и ты ушел платить! А я-то считала тебя тактичным… Ладно, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду!
– Нет, правда!
– Хочешь сказать, что с тех пор не открывал его? Или ты держишь меня за идиотку? Ты же постоянно крутишь в руках этот проклятый блокнот! И у тебя хватит совести заявить, что не читал то, что я написала?
– Ты писала в моем блокноте?
– Да, на пятой странице! И пожалуйста, прекрати валять дурака!
Я открываю блокнот на пятой странице. Кларисса бледнеет…
– Не может быть…
– Что?
– Ты стер мои слова? И даже написал что-то сверху?
– Кларисса, я ничего не стирал, я…
– Дай!
– «Моя первая попойка»? Ты не только все стер, но еще и написал этот бред?
– Кларисса, послушай…
– Ты меня совсем не уважаешь… ты… ты…
Она не смогла закончить фразу. Ее голос задрожал, и она расплакалась. Как объяснить? Я встаю и пытаюсь обнять ее, но она отталкивает меня.
– Кларисса, не обижайся, я…
– Не трогай меня!
– Я мог бы объяснить, но ты все равно не поверишь. Я ничего не стирал. Скажи хотя бы, что там было написано?
– Ты правда хочешь знать? Там было написано: «Я люблю тебя…» Удивлен? А что еще я могла сделать? Снова наброситься на тебя, как в первый вечер? Я никогда прежде не осмеливалась так открыто демонстрировать мужчине свои чувства, и, поверь, это далось мне нелегко. Но прошло столько времени, а ты никак не ответил. Я пригласила тебя на ужин…
– Это был потрясающий вечер, честное слово!
– Не такой уж и потрясающий, раз ты не удостоил меня ответным приглашением. Очевидно, мне нет места в твоем мире!
– Все из-за того, что я сейчас живу не один!
– А, твой пресловутый кузен…
– Кларисса, все очень сложно…
– Напротив, все предельно просто! Я раскрылась перед тобой, а ты… ты ничего не сделал.
– Кларисса, я не осмеливался. Сам не знаю почему. Но я все обдумал и понял…
– Поздно. Моя любовь исчезла, как та запись в блокноте. Забавно, тебе не кажется?
– Кларисса… Я…
– Видишь, тебе даже нечего сказать… Отпусти мою руку и дай мне уйти. Дай мне уйти!
Я позволил ей уйти. Со своей нелепой правдой я выглядел бы идиотом. Как объяснить исчезновение этой записи? Признаться, что блокнот волшебный и только я могу писать в нем? Немыслимо. Значит, я снова один.
* * *
«Я тебя люблю». Кларисса написала: «Я тебя люблю». Не может быть. И мой чертов блокнот стер именно то, что я больше всего хотел увидеть.
Конечно, я понимаю Клариссу. Теперь моя задача – найти более-менее рациональное объяснение, выслушав которое она простит меня, а я смогу сказать ей то же самое. Сказать, глядя в глаза.
Джулии я постоянно признавался в любви. Причем всегда, когда мы занимались сексом. Я не замечал этого, пока однажды она прямо мне не сказала.
Я люблю тебя.Если бы люди не придумали эти три слова, половины фильмов и трех четвертей книг просто не существовало бы.
Пытаюсь вспомнить, от кого впервые услышал эти слова, но ничего не идет в голову. Может, от маленькой соседки? Когда мне было лет семь или восемь, она говорила бабушке с дедушкой, что влюблена в меня, а мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Да, думаю, от нее. Я помню ее косички и светлые волосы. Или темные… как-то я уже не уверен, что хорошо ее помню…
Меня гложет любопытство, и я решаю вновь пережить этот момент. Еще недавно я не осмеливался потратить лишнюю страницу блокнота, но теперь стал смотреть на вещи по-другому.
Буду использовать воспоминания как придется, вплоть до девяносто девятого. Неважно, потрачу я их за месяц или за несколько лет – главное, сохранить последнее на конец жизни, как я и задумывал.
Мне даже хочется быстрее дойти до предпоследней страницы! Тогда я спрячу блокнот в надежное место и перестану думать о нем. Больше не буду нервничать из-за того, что приходится постоянно носить его с собой, и смогу отделаться от страха, преследующего меня, как человека, выигравшего огромную сумму в лотерее. Я видел, что случилось с дедушкой, а в последнее время все замечают, что и я выгляжу странно: нервно тереблю блокнот, потом убираю в карман, через пять минут снова достаю и так далее. Даже Мик забеспокоился, решительно заявив: «Тут что-то роется!»
Кроется, Мик! Не роется, а кроется.
Решено. Буду использовать воспоминания как получится, но последнее оставлю на потом. Думаю, это правильное решение.
А начну я прямо сейчас. Очень уж хочется увидеть личико девочки, чье имя я позабыл, но которая, как я прекрасно помню, первой призналась мне в любви.