Текст книги "Смерть - не азартный охотник. Самоубийство исключается"

Автор книги: Сирил Хейр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Сирил Хейр
Смерть – не азартный охотник. Самоубийство исключается

Смерть – не азартный охотник

Посвящается Х.Х.Дж.С. с благодарностью и извинениями

Глава 1
«ГЕРБ ПОЛУОРТИ»

Вскоре после подписания Версальского договора, положившего конец мировой войне, четыре бизнесмена, заработавшие во время великой бойни достаточно денег, смогли наконец завести по-настоящему важное дело – они объединились в синдикат и купили права рыболовства на участке реки Диддер. Им повезло, так как недвижимость на берегах этой знаменитой реки охраняется крайне строго. От деревушки Дидфорд-Парва до устья забросить удочку в эти прозрачные воды может только миллионер. Никто из четверых членов синдиката не был миллионером, поэтому они считали себя везучими, приобретя рыболовные права на малоизвестном участке, проходящем через местность, называемую Полуорти, вверх от Дидфорд-Магны.

Как должно быть ясно всякому, кто знаком с английской топографией, Дидфорд-Магна в действительности маленькая деревушка. Парламентский акт восемнадцатого века, уполномочивший местных муниципальных чиновников строить мост через реку в Дидфорд-Парве, шестью милями ниже по течению, отвлек туда транспорт и торговлю. Единственными реликтами былого величия Дидфорд-Магны оставались ее название, большая церковь, приводящая в отчаяние пастора, и церковная десятина, служащая (вернее, служившая до недавнего пересмотра законов) его утешением.

Помимо пасторского дома, на расстоянии почти двух миль расположились Дидфорд-Мэнор, две фермы, дюжина деревенских коттеджей да почта.

В Англии две находящиеся рядом деревни часто имеют одинаковые названия с прибавлениями латинских слов «magna» (большая) и «parva» (маленькая).

«Герб Полуорти», расположенный на углу аллеи, ведущей через заливные луга к старому броду, стал неофициальной штаб-квартирой синдиката. Оставаясь в течение семи месяцев года ничем не примечательной пивной, «Герб Полуорти» превращался летом – особенно на уик-энды – в некое подобие процветающего отеля для рыболовов. У упомянутого заведения было две характерных черты – устойчивый запах сырых болотных сапог и крайне нерегулярное время приема пищи. Хозяйка никогда не замечала первого и со временем научилась философски относиться ко второму.

Теплым июньским вечером в пятницу, примерно без четверти десять, когда бормотание голосов в баре становилось все громче, двое рыболовов сидели за ужином. Никто из них не был первоначальным членом синдиката. Со времени его создания одного из четверых основателей прибрала смерть, другого – кризис 1931 года, а третий ушел сам, когда ревматизм не позволил ему насаживать наживку. Их места заняли другие. Первым новичком был Стивен Смитерс, сидящий сейчас во главе стола. Его круглая, казавшаяся добродушной физиономия скрывала острый ум и сварливый характер. Первое он использовал на благо своей профессии солиситора [1], и только неосторожная демонстрация второго мешала ему стать председателем юридического общества. Однако этим вечером, благодаря пойманной паре двухфунтовых форелей, он пребывал в сравнительно благодушном настроении.

– Я когда-нибудь рассказывал вам, Ригли-Белл, – спросил Смитерс у своего компаньона, – как я стал членом этой организации?

– Не припоминаю, – отозвался Ригли-Белл.

– Вы бы запомнили, если бы я вам рассказал. Это произошло, когда умер старый лорд Полуорти и душеприказчики продали Дидфорд-Мэнор вашему другу Питеру Пэкеру.

– Он не мой друг, – решительно возразил Ригли-Белл, нахмурив густые брови.

– Прошу прошения. Мне следовало сказать, вашему деловому конкуренту сэру Питеру Пэкеру, баронету. Как вы, возможно, помните, поместье практически распалось. Бедняги арендаторы были вынуждены приобрести фермы в свободное владение, а Питеру достались только дом и прилегающая территория. Покупатель дома сразу заявил, что рыболовные права по закону теперь принадлежат ему.

– Говоря на простом английском, Пэкер утверждал, что приобрел рыболовные права вместе с домом и участком?

– Для бизнесмена вы необычайно проницательны. Да, я имел в виду именно это. Через его владения проходит только маленький кусочек нашей акватории – от заводи у дорожного угла до ивовой заводи, – но там самый лучший клев, и если бы он доказал свои права, другие землевладельцы последовали бы его примеру, и это означало бы конец синдиката. Мэтесон – секретарь синдиката – пришел ко мне посоветоваться. Парень, составлявший первоначальный договор, не знал свое ремесло, как, впрочем, добрая половина представителей профессии; и получалось, что у Пэкера есть основания для претензий. Изучив документы, я сказал Мэтесону: «Я могу решить для вас эту проблему, если моим гонораром будет ближайшая вакансия в синдикате». Мне всю жизнь хотелось рыбачить в Диддере.

– И Мэтесон согласился?

– Ему пришлось согласиться. Я сказал, что, если ему не нравятся мои условия, он может обратиться к кому угодно, но он предпочел не рисковать.

Ригли-Белл рассмеялся.

– А я всегда думал, что вам нравится старик, – заметил он.

– Так оно и есть, – неожиданно отозвался Смитерс. – К сожалению, я ему не нравлюсь. Понятия не имею почему.

Собеседник счел благоразумным воздержаться от комментариев. Положив себе на тарелку щедрую порцию картофеля, он переменил тему:

– Интересно, почему Пэкер установил лесопилку на дорожном углу?

– Потому что такая скотина не может удержаться от искушения портить все, куда дотягиваются его руки, – последовал ответ. – Потому что он так богат, что хватается за любую возможность выжать деньги из поместья. Потому что он знает, что заводь у дорожного угла – лучшее место нашей акватории, и смертельно нас за это ненавидит. Установив лесопилку, Пэкер рассчитывает убить трех зайцев – уничтожить прекраснейшую в округе буковую рощу, получить небольшую прибыль и испортить жизнь любому, кто попытается удить рыбу в этой заводи.

– Сразу видно, что вы не любите Пэкера, – с улыбкой сказал Ригли-Белл. Он часто улыбался, но, к сожалению, его улыбки не отличались привлекательностью. Они неизменно сопровождались быстрым взглядом вверх из-под густых бровей и казались одновременно угодливыми и вызывающими.

Смитерс посмотрел на него так, словно видел впервые.

– Насколько мне известно, его никто не любит, – заметил он. – Я мог бы простить его, будь он человеком, который всем обязан самому себе, как его отец. Но о нем не скажешь даже этого. Не вижу никакой пользы в существовании второго баронета, сэра Питера Пэкера. Даже вы только что сказали, что не являетесь его другом.

– Господи, конечно нет! – воскликнул Ригли-Белл. – Но в бизнесе приходится поддерживать достойные отношения. – Он снова улыбнулся. – Я, безусловно, не испытываю к нему теплых чувств, пострадав сегодня от этой чертовой лесопилки.

– Да, второй участок нам испортили. Завтра вам повезет – на третьем участке будет тихо и спокойно. А вот старику придется помучиться.

– Только утром. Полагаю, в субботу они закончат работать к середине дня.

– Вы полагаете неверно. Наш драгоценный Питер так стремится воспользоваться хорошей погодой, что выплатит рабочим сверхурочные, лишь бы они трудились целый день.

– Право, это в высшей степени... неосмотрительно! – воскликнул Ригли-Белл, брызгая слюной от возмущения. – Вы уверены?

– Абсолютно. Так говорит Джимми Рендел, а он должен знать.

– Не понимаю, почему Рендел должен знать об этом больше, чем любой из нас.

– Вот как? В таком случае вы слишком тупы даже для бизнесмена. Вам не приходило в голову, что Джимми и Мэриан Пэкер... ну, скажем, близко знакомы?

– Рендел и леди Пэкер? Вы удивляете меня, Смитерс!

– Не будьте таким старомодным. Если хотите, можете спросить Пэкера об этом завтра, когда он придет. Будем надеяться, что Питер соображает так же туго, как вы.

– Но Рендел еще совсем мальчик! – запротестовал Ригли-Белл.

– Согласен. Самый подходящий возраст для романтической и безнадежной любви. Не сомневаюсь, что она безнадежна, так как у Мэриан Пэкер мозги повернуты в правильную сторону. Но быть замужем за Питером не так просто, поэтому я думаю, что она получает определенное удовольствие от привязанности Джимми.

– Если подумать, то Рендел в последнее время действительно ведет себя странно. В этом сезоне он практически не поймал ни одной рыбы.

– Что касается этого, то он просто никудышный рыболов. Что еще можно ожидать от парня его возраста? Диддер – неподходящее место для учебы. Нам пришлось принять его, так как старый Рендел внес свой взнос, прежде чем окончательно вышел из строя, и Мэтесон настоял, что тот имеет право назвать своего преемника. Но Джимми слишком молод. Это место не для детей и не для женщин. Кстати, о женщинах, – добавил он, услышав быстрые шаги в коридоре снаружи, – должно быть, это прекрасная Юфимия.

Глава 2
ПТИЦЫ И РЫБЫ

Юфимия Мэтесон была женщиной лет тридцати пяти, которая, отнюдь не будучи толстой, умудрялась производить приятное впечатление округлости. У нее были пухлые щеки, полные губы, большие и влажные карие глаза и необычайно упругая походка. Миссис Мэтесон носила сельский твидовый костюм, великолепно сидящий на ее изящной фигуре, но она едва ли подходила к обстановке захудалой деревенской гостиницы. Аккуратный макияж и розовые отполированные ногти чересчур контрастировали с удочками, сетями и коробками с наживкой, а также с весьма убого одетыми мужчинами за столом.

– Добрый вечер, – поздоровалась она мелодичным контральто.

– Добрый вечер, миссис Мэтесон, – отозвался Ригли-Белл. – Хотите присоединиться к нам?

– Господи, конечно нет! Я уже давно пообедала в положенное время, а сейчас просто вышла прогуляться. Такой прекрасный вечер! А сюда я пришла за новостями о моем нерадивом муже.

– Насколько мне известно, ваш супруг все еще бичует безответные воды первого участка.

– Бедняжка! Он вернется без задних ног. Почему вы к нему так жестоки? Это худший участок на всей реке. Неужели никто из вас не мог с ним поменяться?

Усмехнувшись, Смитерс встал и подошел к каминной полке, над которой висела доска, обитая зеленым сукном. На прикрепленном к ней объявлении были обозначены имена членов синдиката и график строгого чередования их участков во время рыболовного сезона.

– Пятница семнадцатого июня, – сказал Смитерс, изучая расписание, в котором значилось следующее:

                      17 июня  18 июня  19 июня

Р. Мэтесон          1            2            3

Т. Ригли-Белл     2            3            4

С.Ф. Смитерс      3            4            1

Дж. Рендел         4            1            2

– Ваш муж рыбачил на первом участке согласно правилам, – сообщил Смитерс, возвращаясь на свое место. – Признаю, что они драконовские, но, в конце концов, он сам их создал, так что должен жаловаться последним. Мы все по очереди занимаем каждый участок – пытаться поменять их опасно для жизни. Например, сегодня я рыбачил на третьем участке, а четвертый, самый верхний, пустовал. Полусотней футов выше пограничного столба наверняка был хороший клев, но я бы ни за что не осмелился признаться вашему мужу, что поймал хоть одну рыбу за пределами моего участка.

Миссис Мэтесон пожала плечами.

– По-моему, мужчины – нелепые создания, – заявила она, надув губки. – Вы придумываете правила ради самих правил. Почему вы прилагаете столько усилий, чтобы испортить себе удовольствие?

– Женщины по своей природе не в состоянии признавать никаких законов, – заметил Смитерс. – Нашим предкам хватало ума это понимать. Эти современные идеи, будто с женщинами можно обращаться как с разумными существами, попросту смехотворны.

Миссис Мэтесон, смотревшая в окно, не обратила на него внимания.

– Уже совсем темно, – сказала она. – Клев, должно быть, давно закончился. Что он может там делать?

– На вашем месте я бы не беспокоился, – отозвался Ригли-Белл. – Возможно, он изучает семейную жизнь бурой совы или что-нибудь в таком роде.

– Пожалуйста, Ригглс, не смейтесь над моим дорогим старичком.

– Уверяю вас, миссис Мэтесон, я вовсе не смеюсь. Такой энтузиазм в его возрасте просто чудесен. Жаль, что я им не обладаю.

– Благодарю вас, Ригглс. Вы не возражаете, что я вас так называю?

Ни в малейшей степени.

– Вашему мужу очень повезло, – заметил Смитерс, – что он может заниматься орнитологией, когда не удается рыбалка. Мы в худшем положении, так как не можем сослаться на то, что американские боксеры неправильно именуют «алиби». Если я ничего не поймал, то только потому, что не смог. А у вашего мужа всегда имеется предлог, что он наблюдал за трехпалой мухоловкой и забыл вытащить удочку. Я заметил, что с годами он прибегает к этому предлогу все чаще.

– Вы просто завидуете, Смиткинс. Вам отлично известно, что Роберт все еще лучший рыболов из всех вас. Он в любое время может поймать столько рыбы, сколько захочет.

– Даже на первом участке, миссис Мэтесон?

– Даже там, Смиткинс. Вы ведь не возражаете, что я называю вас Смиткинс?

– Возражаю, и даже очень. По-моему, я уже говорил вам это.

Юфимия беззлобно усмехнулась.

– Кажется, в самом деле говорили, милый Смиткинс. – При звуке открываемой входной двери она выбежала в коридор, и двое мужчин услышали ее ласковые упреки: – Прежде всего, Роберт, переодень носки. И не говори, что тебе нужно сушить лесу – это может подождать. Немедленно поднимайся, скверный старичок!

– Юфимия – удивительная жена, не так ли? – сказал Ригли-Белл. Казалось, его улыбка одновременно извиняется за нее и за свою попытку ее защитить.

– Удивительная – самое подходящее слово,– проворчал Смитерс. – Я не перестаю удивляться, что женщины выходят замуж за мужчин, годящихся им в отцы. Но это происходит снова и снова.

– Я имел в виду не разницу в возрасте, а то, что миссис Мэтесон – замечательная жена: всегда заботится о муже и делает все, чтобы их брак был удачным.

– Что касается удачного брака, то я вижу лишь внешние его проявления и знаю по опыту, что они могут быть обманчивы. Но меня это не интересует. Нравится Мэтесону супружеская жизнь или нет, обожает его жена или находит свою жизнь невыносимой – только их дело, покуда они не обратятся ко мне за профессиональными услугами. Меня беспокоит тот факт, что последние два года Юфимия упорно сопровождает его сюда. Она не ловит рыбу – и слава богу! – река ее не интересует. Ей здесь нечего делать, кроме как любоваться луной над сельским пейзажем и иногда портить своей женской тупостью приятные холостяцкие вечеринки. Зачем ей это нужно?

– Это как раз подтверждает мое мнение, что миссис Мэтесон – прекрасная жена, – возразил Ригли-Белл. – Очевидно, она приезжает присматривать за стариком – следить, чтобы он не переутомился и не промок.

– Чепуха! Старик крепок, как лошадь. Он не нуждается в уходе. А если бы Юфимия действительно хотела это делать, то ходила бы с ним на реку и следила, чтобы он вовремя возвращался домой, а не отправлялся бы в долгие прогулки после обеда.

– Тогда в чем, по-вашему, причина?

– Понятия не имею. Не мое дело искать причины поведения других людей. Но если бы меня спросили, я бы ощутил сильное искушение ответить, что...

Его объяснение было прервано возвращением миссис Мэтесон в сопровождении мужа.

Все знавшие Роберта Мэтесона соглашались, что для своих лет он замечательно сохранился. Подтверждением мог служить тот факт, что его возраст стали обсуждать только в последние годы. Прямая стройная фигура словно игнорировала время, движения оставались такими же энергичными, а голос – таким же твердым, как у мужчины в расцвете сил. Когда двенадцать лет назад, уже будучи на седьмом десятке, он женился на молодой женщине, никто не нашел в этом ничего экстраординарного и не делал комментариев, обычно сопровождавших столь неравный по возрасту брак. Но природе нельзя вечно бросать вызов. Начали сказываться годы тяжелой работы, и близко знавшие Мэтесона стали замечать, что нервная энергия, так долго его поддерживавшая, понемногу иссякает. Войдя в комнату с тяжелой рыболовной сумкой в одной руке и с футляром от удочки в другой, он выглядел старым утомленным человеком, и контраст между ним и его молодой жизнерадостной супругой был слишком очевиден.

Мэтесон опустился на стул со вздохом облегчения, порылся в сумке и вытащил катушку.

– День был длинный, – заметил он. – С удовольствием что-нибудь съем.

– Для тебя как раз подогревают суп, дорогой, – сообщила его жена.

– Отлично. – Он повернулся к двум мужчинам, начав сматывать лесу с катушки. – А как дела у вас? Сегодня вечером был хороший клев, не так ли?

– Неплохой, – отозвался Смитерс. – Я поймал двух хариусов.

– Превосходно! Где? В Ольховой заводи?

– Одного – там, а другого – чуть ниже тростниковых зарослей.

– Вот как? Отлично! Я всегда говорил, что там будет хороший клев, когда дно очистят от грязи. Выходит, я был прав.

– Как всегда. А вы что-нибудь поймали?

Очевидно, Мэтесон не расслышал вопроса – во всяком случае, он на него не ответил, а обратился к Ригли-Беллу:

– А вам повезло на вашем участке?

– Не слишком, – поморщился тот. – Поймал за мостом одну штуку весом в фунт и шесть унций, а потом у дорожного угла подцепил здоровенную рыбину, но она затащила меня в тростники и сорвалась.

– Я же говорил, что нужна твердая леса. Кстати, какая у вас была приманка?

– Голубая искусственная муха, о которой я рассказывал вам вчера.

– Уступили бы вы мне пару штук. На нее, кажется, хорошо клюет.

– Я бы с радостью, Мэтесон, но, к сожалению, это была последняя. Придется заказать еще одну порцию.

– Да, жаль. Всегда не хватает именно той наживки, которая вам нужна, не так ли?

– Вы еще не рассказали нам, как вам повезло на первом участке, – весьма агрессивно напомнил Смитерс.

– О, всем известно, что это за участок, – примирительно произнес Ригли-Белл. – Никто на него особо не рассчитывает.

От щекотливой темы их отвлекло появление растрепанной прислуги, несущей тарелку горячего супа.

– Спасибо, Дора, – поблагодарил Мейсон, усаживаясь за стол. – Первый участок? – переспросил он, начиная есть. – Знаете, там не так уж плохо. Попадается приличная рыба, хотя поймать ее трудновато.

– И скольких вы поймали этим вечером?

– Я не рыбачил.

– Но я видел, как вы только что сушили лесу, – настаивал адвокат. – К чему бы это, если вы не рыбачили?

– Я забросил удочку всего пару раз, – смущенно признался Мэтесон. – Но вечер выдался превосходный. Знаете пищух, которые всегда торчат на вязах в глубине долины?

– Вы часто о них упоминали, – отозвался Смитерс. – Не могу похвастаться знакомством с этими птицами. Я даже не знаю, как они выглядят.

– Куда же вы смотрите, мой дорогой Смитерс? Я вижу пищуху каждый раз, когда спускаюсь к реке. Но до этого вечера меня всегда озадачивало то, где она устраивается на ночлег.

Охваченный энтузиазмом Мэтесон казался помолодевшим. Его глаза блестели, щеки раскраснелись, а ложка напряженно повисла в воздухе.

– Роберт, дорогой, – проворковала его супруга. – У тебя стынет суп.

– Спасибо, я уже съел достаточно. Если бы ты положила мне немного окорока... Благодарю... Вы понимаете всю важность этого вопроса? – продолжал он. – Хорошо известно, что пищуха предпочитает ночевать на стволах деревьев с мягкой корой типа секвойи, зарываясь под кору для прикрытия. Но секвойи здесь растут только в Дидфорд-Мэноре. Между прочим, я бы хотел, чтобы Пэкер разрешил мне обследовать его деревья. Поэтому сегодня вечером я осмотрел с фонарем все возможные места, и где, по-вашему, я обнаружил пищуху?

– Где, дорогой? – спросила Юфимия, сидя на диване в углу.

Двое мужчин не выглядели заинтересованными. Ригли-Белл уставился в потолок из-под бровей, а Смитерс перелистывал «Рыболовную газету».

– На каменном дубе! – торжествующе воскликнул Мэтесон. – Случай, по-видимому, уникальный! Я сообщу об этом редактору «Британских птиц». Уверен, что еще никогда... Но я, кажется, вам наскучил?

– Нисколько, дорогой, – возразила Юфимия, прежде чем Смитерс успел открыть рот. – Пожалуйста, продолжай.

Мэтесон охотно повиновался.

Глава 3
ДОКТОР ЛЭТИМЕР

У входа в гостиницу заскрипел неухоженными тормозами большой и ветхий серый автомобиль. Водитель вышел из кабины, посмотрел на освещенное окно и открыл парадную дверь. Лампы в холле, осветили веселое румяное лицо, обрамленное густой седеющей гривой. Его обладатель был среднего роста и крепкого сложения, двигавшийся быстро, но без лишней суеты. Дора встретила его в коридоре, и он бодро ей кивнул.

– Добрый вечер, доктор, – поздоровалась служанка.

– Добрый вечер, Дора. Как поживаете?

– Спасибо, доктор, хорошо.

– Кашля больше нет?

– Нет, благодарю вас.

– Отлично. – Он ткнул большим пальцем в дверь общей комнаты. – Они еще там, верно?

– Да, доктор. Только заканчивают ужин.

– Превосходно. Я присоединюсь к ним.

– Скажите, доктор.....

– Да?

– Как дела у Сузан?

– Она еще не родила, но я ожидаю этого в любую минуту. Не волнуйтесь – с ней все будет в порядке. Только не следуйте ее примеру.

– Что вы, доктор!

Он рассмеялся при виде ее испуганного выражения лица и шагнул в комнату:

– Я могу войти? Дора сказала, что вы еще здесь, и...

– Лэтимер! – воскликнул Смитерс. – Входите, дружище. Вы как раз вовремя. Мэтесон читает нам лекцию о привычках дятлов, и вы поспели прямо к финалу. Почему вы еще не дома в такой час?

– Я говорил о пищухах, а не о дятлах, – сердито сказал Мэтесон.

– Разве это не одно и то же?

– Право, Смитерс! – Казалось, из Мэтесона внезапно вышел воздух. Весь энтузиазм испарился, и он выглядел еще более старым и утомленным, чем раньше. Глаза его с завистью следили за фигурой, бодро пересекавшей комнату.

Лэтимер тем временем здоровался со всеми. Не обратив внимания на маленькую перепалку между двумя мужчинами, он ответил на вопрос Смитерса:

– Если бы вы были моим коллегой, то не удивлялись бы, что я не дома в любое время. Сузан Бейвин из коттеджа на шоссе решила рожать этой ночью.

– Без благословения церкви? – осведомился Смитерс.

– Насколько я понимаю, да. Не знаю, что скажут об этом пастор и миссис Лардж. Слава богу, меня касается только медицинская сторона дела. Духовные аспекты предоставляю им.

– Как интересно! – воскликнула Юфимия. – Это мальчик или девочка?

– Сейчас еще не могу сказать. Нужно подождать минимум два часа. Как обычно, за мной послали слишком рано. А пока что...

– А пока что вы решили выпить за чужой счет, не так ли?

Доктор Лэтимер слишком хорошо знал Смитерса, чтобы обижаться.

– Вот именно, – кивнул он. – Спасибо, этого достаточно, а то я увижу близнецов вместо одного ребенка. – Доктор огляделся в поисках места. – Можно мне сесть рядом с вами? – спросил он Юфимию.

Она подвинулась, не сказав ни слова и даже не взглянув на него, потом поднялась якобы наполнить стакан мужа и снова села, но уже не на диван, а на стул во главе стола спиной к доктору. Хотя ее обхождение было явно грубым, на Лэтимера оно, казалось, не произвело никакого впечатления. Он сидел развалясь, со стаканом в большой волосатой руке и выглядел вполне довольным компанией и самим собой.

– Что нового в Дидфорде, доктор? – спросил после паузы Ригли-Белл.

– Самая свежая новость – ребенок мисс Бейвин, – последовал ответ. – В таких местах, как это, не бывает новостей в вашем смысле слова.

– Какого же черта, – нетерпеливо осведомился Смитерс, – образованный человек, вроде вас, хоронит себя в подобной глуши? Это кажется неестественным.

– Значит, это вас озадачивает? – усмехнулся Лэтимер.

– Да. Раньше я думал, что вы в прошлом что-то натворили и боитесь показаться в Лондоне. Но я навел справки и, к своему удивлению, узнал, что это не так.

Доктор рассмеялся.

– Спасибо. – Вынув трубку, он начал набивать ее. – Я приехал в эти края наблюдать жизнь.

– Что вы имеете в виду?

– Только это. Жизнь и в особенности смерть – необычайно интересные феномены. Впрочем, есть и другие, достойные внимания, – рождение, рост, гниение, севооборот. Если вы можете указать мне лучшее место для наблюдения за ними, я отправлюсь туда. – Он закурил трубку.

– Думаю, я бы нашел это занятие очень скучным, – заметил Ригли-Белл.

– Не сомневаюсь.

– Хотя, конечно, из этих явлений состоит мир.

– В том-то и дело.

– А ваше изучение жизни, – осведомился Смитерс, – включает жизнь сипух, крикух или как их там?

– Смиткинс! – Миссис Мэтесон нарушила достаточно долгую для нее паузу. – Сейчас же перестаньте дразнить Роберта.

Доктор внимательно посмотрел на Мэтесона, который откинулся на спинку стула, полузакрыв глаза; лицо его выглядело усталым и напряженным. Казалось, он не осознавал происходящее вокруг него. Выражение лица Лэтимера внезапно стало серьезным. Он быстро подошел к старику:

– Вы неважно выглядите. Похоже, вы переутомились.

– Чепуха, – запротестовал Мэтесон, собираясь с силами. – Я в полном порядке. Просто немного устал – вот и все.

– Вы бы не хотели завтра передохнуть? – предложил Смитерс более дружелюбным тоном, чем обычно. – Или просто побездельничать полдня на первом участке возле дома? Рендел мог бы порыбачить на втором.

– Отличная идея, – подхватия Ригли-Белл. – Почему бы вам завтра не отдохнуть на первом участке? В конце концов, как только что заметила миссис Мэтесон, эти правила строги до нелепости в компании друзей. Один раз можно было бы их нарушить.

– Нет-нет, – упрямо заявил старик. – Правила есть правила. Завтра я буду ловить рыбу на втором участке.

Юфимия молча стояла позади стула мужа; на ее полных щеках играл румянец.

– Но я... мы все о вас беспокоимся, – настаивал Ригли-Белл. – Уверяю вас...

– Ерунда! Со мной все будет в порядке.

Дискуссию внезапно прервало появление Доры, по своему обыкновению тяжело дышавшей.

– Звонят по телефону из Мэнора, – сообщила она.

Юфимия подняла взгляд и открыла рот. Доктор шагнул к двери.

– Спрашивают мистера Белла, – добавила Дора.

– Меня? Прошу прощения! – Ригли-Белл поспешно вышел из комнаты.

– Полагаю, вас не переубедишь, – обратился Лэтимер к Мэтесону. – Вы достаточно крепки, но не забывайте – повадился кувшин по воду ходить... Если бы вы, миссис Мэтесон, смогли бы уговорить мужа принять тонизирующее...

Он взял со стола лист бумаги и выписал рецепт, потом, немного подумав, написал еще один и протянул ей оба листа:

– Аптекарь в Парве может вам это приготовить. Такой курс лечения наверняка пойдет на пользу.

Юфимия взяла рецепты, ограничившись кивком.

– Думаю, тебе лучше пойти спать, Роберт, – сказала она мужу. – Уже очень поздно.

Мэтесон покорно встал, и в этот момент в комнату вернулся Ригли-Белл.

– Ну? – спросил он. – Возьмете завтра выходной?

– Конечно нет. Я буду рыбачить, как обычно.

– Ну, возможно, вы правы. На втором участке почти наверняка не останешься без улова, а после неудачного сегодняшнего дня это поможет вам лучше любого лекарства.

– Право, Ригглс, вы меня удивляете! – воскликнула миссис Мэтесон.

И в самом деле, его голос лишился обычных льстивых интонаций.

– Я уже объяснил, – огрызнулся Мэтесон, которому раздражение сразу же придало сил, – что этим вечером не рыбачил.

– Ну, рыба на первом участке весьма непослушная, верно?

– Что вы имеете в виду?

– О, ничего.

– Роберт, ты устал. Ступай в постель.

– Не вмешивайся, Юфимия. Вы полагаете, что я не смогу поймать рыбу на первом участке?

– Ну, я, во всяком случае, не смог во время последней попытки.

– А теперь послушайте меня. При обычных условиях я могу поймать рыбу на любом участке этой реки когда пожелаю.

Ригли-Белл пожал плечами.

– Вы мне не верите?

– Готов держать пари на пять фунтов, что вы не поймаете и пары рыбешек на том участке, где были сегодня.

– Пары? Я поймаю целых четыре!

– Согласны на пари? – Ригли-Белл торжествующе усмехнулся, словно деньги уже были у него в кармане.

– Конечно согласен. Завтра я добуду вам четыре рыбы!

– На первом участке?

– На первом.

– А как же правила? – спросил Смитерс.

– К черту правила! Пошли, Юфимия! – И Мэтесон отправился спать.

– Любопытно, чего это наш старый червяк так взбеленился? – саркастически осведомился Смитерс.

Некоторое время Ригли-Белл молча смотрел в пол, сдвинув безобразные брови.

– Возможно, это глупо, – пробормотал он наконец, – но иногда чувствуешь... – Ригли-Белл оборвал фразу, поднял взгляд и заговорил другим тоном: – Между прочим, Смитерс, вы, случайно, не знаете, когда завтра приедет молодой Рендел?

– Мэтесон говорил, что около полудня. А что?

– Ничего. Просто, мне кажется, кто-то должен сообщить Ренделу об изменении графика.

– Я это сделаю, – сказал адвокат. Сев за стол, он написал записку аккуратным почерком и прикрепил ее к доске объявлений. – Рендел, безусловно, посмотрит на доску, когда придет. Я только изложил факты. Дискредитирующие объяснения предоставляю вам.

– Я иду спать, – заявил Ригли-Белл. – Спокойной ночи.

Он распахнул дверь, обнаружив на пороге Юфимию.

Момент получился весьма неловкий. Ригли-Белл начал бормотать извинения. Прежде чем он успел произнести три слова, Юфимия отвесила ему звонкую пощечину, после чего с блестящими глазами и раскрасневшимися щеками шагнула в комнату.

– Я оставила на диване сумочку, – сказала она. – Пожалуйста, передайте ее мне, доктор Лэтимер.

Взяв сумочку из протянутой руки доктора, Юфимия вышла из комнаты следом за злополучным Ригли-Беллом.

– Хм! – произнес Лэтимер, когда дверь за ней закрылась. – Недурной образчик женской психологии. Рад, что их психология куда менее сложна. Это напоминает мне, что пора посетить незамужнюю мать. Спасибо за выпивку, Смитерс. Вечер получился отменный.

После его ухода адвокат некоторое время задумчиво попыхивал трубкой. Наконец он поднялся, покачал головой, вытряхнул пепел из чашечки и вышел из комнаты.

«Герб Полуорти» погрузился в тишину ароматной летней ночи.