Текст книги "Глупец."
Автор книги: Синди Майлз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Синди Майлз
Глупец
Переводчики: Анастасия Федотенкова
Редактор и оформитель: Лилия Никитенко
Специально для группы: Книжный червь / Переводы книг .
До. Харпер
– Харпер? Ты здесь?
Папочка? Нет, не папочка. Это не может быть он. Это кто-то другой. Кто-то плохой. Мои глаза заледенели, они были сухие, как лист бумаги, и широко открыты, я просто не могла моргнуть. Мне в спину, точнее в мою любимую майку “Красавица и чудовище” упиралось сырая доска, выпирающая из стены под раковиной. В шкафчике было темно и пахло очень неприятно, прямо как старая выцветшая розовая губка, которой мама иногда мыла посуду. Я притянула колени к груди, обхватила ноги со всей силы и зажмурила свои холодные, сухие глаза, запрокинула голову назад, уходя все глубже и глубже в это вонючее влажное место, падая все дальше и дальше, я вздрогнула. Уходи! Ты один из них! Уходи…
– Выходи, детка, все в порядке. Тебе больше не нужно прятаться, я обещаю.
Мужской голос просачивался сквозь щели кухонного шкафчика, в котором я пряталась, и нет, ничего уже в порядке не будет. Никогда.
Послышались шаги, тяжелые, со скрипом, как будто кто-то шел по песку, рассыпанному по полу кухни, с каждым шагом царапая пол все больше и больше. Внезапно шаги прекратились:
– Харпер, меня зовут детектив Шанкс, мы с детективом Кримшоу пришли, чтобы помочь тебе.
– Харпер? – на этот раз женский голос – Выходи, детка. Теперь ты в безопасности, – пауза. – Плохие люди ушли, и мы не позволим им вернуться, – еще пауза. – Держу пари, ты голодная, ведь так? Мы отведем тебя за гамбургерами. Ты ведь не будешь против?
Я промолчала. Я вообще едва дышала. Нет, я не хочу никаких гамбургеров. Мне было нехорошо. Голоса звучали очень близко, но казалось, они говорили где-то далеко, и я бы хотела, чтобы они там и остались. Я все еще лежала с зажмуренными глазами, прижимая к груди колени, я прижимала их так сильно, что казалось, кости на груди не выдержат нагрузки. Пожалуйста, просто уходите…
– Господи, Шанкс, – прошептала женщина по имени Кримшоу. – Ее вот уже несколько дней не могут найти, – опять пауза. – Ты ведь не думаешь, что она в самом деле сидит здесь?
От приближающихся шагов к месту, где я сидела, у меня перехватило дыхание, из горла вырвался свист. В следующую секунду дверца шкафчика со скрипом открылась, от этого противного скрипа по моей коже пробежал холодок. Темная голова опустилась вниз и заглянула внутрь, я зажмурила глаза, а мое дыхание стало быстрым-быстрым, и я ничего не могла с этим поделать. Руки стали соскальзывать с колен…
– Кримшоу, она здесь! – большие руки, похожие на руки резиновой куклы, потянулись ко мне, схватили меня под руки и вытащили наружу, – по пути я ногами опрокинула старую пластиковую бутылку со средством для мытья посуды. Я попыталась закричать, но у меня ничего не вышло, из моего горла вырвался лишь скрипучий шепот, потому что горло было пересохшим как старая труба. Меня подняли на руки, и мужчина по имени Шанкс крепко прижал меня к себе, чтобы остановить мои попытки вырваться.
– Тише, тише, Харпер, – успокаивал он меня тихим голосом, гладя при этом по голове. – Просто дыши, просто дыши. Все хорошо, милая, теперь все будет хорошо. Мы из полиции, мы здесь, чтобы помочь и забрать тебя отсюда, – он погладил меня снова. – Тише…
Он из полиции. Он заберет меня отсюда. Я уткнулась головой мужчине в плечо, от него вкусно пахло, запах был как у сосновых шишек, и, хотя он сказал мне, что все будет хорошо, так уже не будет никогда. Мое дыхание стало быстрее, еще быстрее, а потом все вокруг начало темнеть, руки вдруг потяжелели, а ноги просто болтались как игрушечные.
– Проклятье, Кримшоу, вызывай скорую! – услышала я слова мужчины. – У нее начинается шок или что-то вроде того.
– Я уже позвонила, – ответила женщина. – Господи, Фрэнк. Она ведь была здесь с ними одна столько дней…Боже.
Запах ударил мне в нос, затем дошел до желудка, у меня закружилась голова, я чувствовала себя воздушным шаром, который вот-вот унесет в небо. Комната потемнела, я не могла сказать, закрыты ли мои холодные глаза, или я просто смотрела на куртку мужчины, но знала одно – воздух покидает меня, я задыхалась, темнота заполнила мои глаза. А ведь я уже чувствовала этот запах раньше, когда мама нашла мертвого кота в мусорном баке. Я поперхнулась, продолжая задыхаться, а потом меня начало трясти.
– Бедная девочка, после всего этого она уже никогда не будет в порядке…
До: Кейн
Стекло разлетелось по старому зелено-золотому линолеуму кухни. Моя взгляд тут же метнулся к сестре, у которой глаза расширились от ужаса. Она стояла неподвижно с согнутой рукой, как будто все еще держала только что выскользнувший мокрый стакан. У нее дрожали губы, ведь мы оба знали, что будет дальше. Это был просто стакан с эмблемой какой-то футбольной команды, который он принес из Бургер Кинга, стакан ему дали в подарок к обеденному меню. Дешевый стакан. Глупо, это все так глупо. Но если для него он имел значение, сейчас будет просто конец света.
Шаги доносились из коридора, тяжелые, знакомые шаги, и они приближались.
– Встань мне за спину, Кэти, – я резко прошептал. Она послушалась, и ее маленькие пальцы схватились за петли моих джинс. Ее лицо крепко прижималось к моей спине, я сделал глубокий вдох, успокаивающий вдох.
Он ворвался на кухню как буря, остановился и вперил взгляд в пол, на осколки разбитого стакана. Его тело полностью загораживало дверной проем, лицо было красным как свекла, нос еще краснее. Налитые кровью глаза пылали, затем он сузил их и устремил свой гневный взгляд на меня:
– Что, черт возьми, ты наделал? – прорычал он, гнев исходил от него волнами.
– Это была случайность, стакан просто выскользнул.
Его туманный взгляд оторвался от меня, пытаясь сфокусировать взгляд на моей сестре:
– Это она сделала? Ты снова ее покрываешь, Кейн?
– Нет, это я разбил.
Он сделал два шага и уже стоял передо мной, затем схватил меня за воротник майки и дернул к себе так сильно, что майка порвалась, и я упал прямо на кусок разбитого стекла и поморщился, потому что кусок впился в ладонь.
– Лежи смирно, мешок дерьма, – сплюнул он. – Девка, ты это сделала?
Кэти зарыдала:
– Н-н-н-еет, сэр, – сказала она, заикаясь.
Я ненавидел его в тот момент, ненавидел больше, чем когда-либо в своей жизни. Я ненавидел его за то, что он заставляет мою сестру плакать, за то, что она испугалась.
– Ну что ж, один из вас должен заплатить за это, – сказал он невнятно, но я знал, что он не имеет в виду деньги. – Кто из вас будет на этот раз?
Я поднялся с пола, загораживая собой свою сестру:
– Я.
– Так и знал, что ты это скажешь, – сказал он, вытирая рукой подбородок. – Ведь ты всегда ведешь себя как какой-то долбаный герой, ведь так, Кейн? – его глаза переместились на пол, исследуя осколки разбитого стакана, затем он присел и поднял дно стакана, которое осталось целым, но теперь у него были неровные и острые концы.
У меня внутри все заледенело, но как всегда я запихал страх куда подальше и смотрел, как он встает:
– Снимай футболку, малец, – приказал он. – Стань ко мне спиной и возьмись за стул.
Я посмотрел на него, прекрасно зная, что в моих глаза отражается лишь ненависть, он был очевидно больше меня, ведь мне было всего восемь. Но я все же сделал это, сделал то, что он мне сказал – сдернул с себя футболку, бросил ее на пол, развернулся к нему спиной и схватился за спинку стула. Костяшки моих пальцев побелели, ярость и страх переполняли меня, внутри я ощущал себя как закипающий чайник.
Сестра стояла и рыдала, моя голова внезапно дернулась назад, так как он схватил меня за волосы и прошептал на ухо:
– Пискнешь и заработаешь еще одну букву, – он дернул еще раз. – Еще шесть букв, каждый раз, когда ты будешь все поганить, будешь получать новую букву. Слышишь меня, герой? Теперь будем играть по моим правилам, понял, умник?
Я кивнул и посмотрел на свою сестру, одними губами я сказал ей: «Ни звука».
Мое дыхание участилось, ведь раньше он такого не делал. Страх застрял у меня в горле, я ненавидел его даже больше, чем боль, которая вот-вот должна была меня накрыть. Я неотрывно смотрел на сестру, концентрировался.
Ждал.
Как раз перед тем как битое дно врезалось в мою спину, я увидел, как моя сестренка прикрыла рот обеими руками и молча кричала. Я чувствовал, как он вырезает на моей спине первую букву. Это была буква “С”.
У меня гремело в голове, но я смотрел на сестру, а потом больше ничего не мог увидеть, ничего, кроме красноты.
После. Харпер
Когда машина повернула и заехала в большие черные железные ворота, у меня свело желудок. Деревья сливались в одну непрекращающуюся полоску, и она все тянулась и тянулась, захватывая все больше деревьев в ореховой роще, пока я не потеряла из виду дорогу. Водитель не сказал мне ни слова, я тоже молчала. Он лишь ехал, ехал и ехал. Я ждала.
Наконец появилась вспышка белого впереди, она приближалась, превращаясь в огромный дом, таких домов я никогда не видела. У него было две веранды – одна на втором этаже, другая на первом, и когда машина остановилась, я посмотрела в окно. Пожилая женщина стояла на веранде второго этажа, сложив руки на груди. На ней было модное черное платье в пол, и я тут же узнала эту женщину – она была на похоронах.
Это моя бабушка. Мама моей мамы, Коринн Бель.
До похорон я ее никогда не видела.
С неимоверно прямой спиной бабушка повернулась и исчезла в дверях веранды.
Дверца машины открылась, и водитель держал ее, пока я выходила наружу. Я была без чемодана, только с рюкзаком, водитель забрал его у меня и сказал:
– Сюда, мисс, – я пошла за ним по огромным ступенькам.
Как только моя нога коснулась верхней ступеньки, высокие двери распахнулись, моя бабушка стояла там. Она посмотрела на меня, я посмотрела на нее в ответ, мы стояли и молча рассматривали друг друга. Она так долго разглядывала меня, что я начала переминаться с ноги на ногу, но синие, холодные глаза продолжали буквально сверлить во мне дырку.
– Прекрати дергаться, Харпер, и пойдем за мной, – наконец сказала она, повернувшись на каблуках. Ее голос никак нельзя было назвать дружелюбным, но и ненависти в нем не было, и все же он был холодным и острым, прямо как звук ее каблуков.
Я шла за ней по огромному старому дому, наполненному старинными вещами и вазами, вокруг пахло лимонами. Мы дошли до широкой лестницы, поднялись на второй этаж и шли по длинному коридору. Бабушка даже ни разу не оглянулась, чтобы проверить, иду ли я за ней, думаю, она знала, что иду. На середине коридора она остановилась, открыла дверь справа, затем повернулась ко мне, сложила руки на груди в ожидании, пока я подойду. Я остановилась возле открытой двери.
– Это твоя комната, – сказала она. – Заходи внутрь.
Неохотно я сделала то, что она просила, ее каблуки последовали за мной. На самом деле я не знала, что мне делать или куда идти, поэтому я пошла к кровати и остановилась возле нее. На ней, заправленной красивым покрывалом, лежала одежда – нижнее белье, носочки с кружевом, блестящие туфли и платье цвета спелой сливы. Рядом лежало большое белое махровое полотенце и мочалка. Я посмотрела вверх на бабушку.
– Давай мне свой рюкзак, дитя, – сказала она, и я, спустив рюкзак с плеча, передала ей. Она взяла его двумя пальцами и расстегнула молнию, как будто весь рюкзак был усыпан микробами. Там ничего практически и не было – всего лишь немного одежды, пара старых сандалий и фотография мамы и папы. Это была очень старая фотография, задолго до…до того, что случилось, но эта была единственная фотография моих родителей. Коринн Бель строго посмотрела на меня:
– Снимай одежду. Всю. И бросай ее сюда, – резко сказала она. – Затем обернись в полотенце и иди за мной в ванную.
Я не решалась сделать то, что он просила, мне не очень хотелось раздеваться перед ней. Может быть, она и моя бабушка, но все же я ее не знаю.
– Прекрати думать, дитя, и ради всего святого перестань смотреть на меня так, как будто ты безмозглая. Просто делай то, что тебе сказано. Чем быстрее ты разденешься, тем быстрее обернешься в полотенце.
Я быстро стянула с себя одежду, бросила ее в рюкзак и, завернувшись в полотенце, вдруг поняла, что покраснела. Бабушка смотрела на меня все время не сводя глаз, и теперь мы стояли лицом друг к другу. Я молча ждала.
– Я понимаю, через что ты прошла, по сути, вообще твое существование не твоя вина, Харпер. Тебе ведь всего восемь лет, но условия, на которых ты будешь жить в этом доме, очень строги, их ты должна будешь соблюдать всегда беспрекословно, – полоски вокруг ее рта углубились. – Тебе придется забыть свое прошлое. Свою мать, своего отца и убожество дома, в котором все вы обитали. Твоя фамилия будет изменена на Бель, – она застегнула мой рюкзак. – Ты забудешь обо всем, что лежит в этом рюкзаке, и больше никогда не заговоришь об этом. Никогда. А я узнаю, уж поверь мне, если ты заговоришь о своем прошлом, – она присела, чтобы посмотреть мне прямо в глаза. – Я буду знать о каждом твоем шаге, юная леди. О каждом. Тебе повезло приехать сюда и жить здесь со мной, под моей опекой. Тебе повезло, что у тебя вообще хоть кто-то остался, чтобы забрать тебя, и я надеюсь, ты будешь благодарной, соблюдая все мои правила и не вызывая беспокойства. Я уже устроила тебя в пансион, ты поедешь туда осенью, там никто тебя не знает, и ты никому ничего не расскажешь о своем прошлом, – ее глаза вспыхнули. – Тебя научат правильным манерам, и ты станешь действующим, полезным и продуктивным членом общества. Ты станешь Бель. Будет так, как будто старой тебя никогда не существовало. Тебе все ясно?
Мои глаза вновь стали сухими и холодными, когда я пристально посмотрела на нее, у меня перехватило дыхание:
– Да, мэм, – едва выдавила я. – М-можно мне мою фотографию?
Коринн осмотрела меня с головы до ног и нахмурившись сказала:
– Это исключено.
Она снова развернулась на каблуках и пошла, я знала, что мне нужно без вопросов идти за ней. Я сражалась со слезами, когда она остановилась в коридоре через две двери от моей комнаты:
– У тебя есть своя личная ванна, Харпер, и я ожидаю, что ты будешь пользоваться ею каждый день, начиная с этого момента, – она посмотрела на меня. – Вымой волосы дважды, – она глянула на мою голову. – Они выглядят просто ужасно. Когда закончишь мыться, оденься и спустись вниз к ужину, там я тебя проверю, прежде чем мы сядем за стол. Тебе все ясно?
– Да, мэм, – ответила я, пытаясь сдержать свой голос.
Посмотрев на меня еще раз, она выпрямилась, развернулась и пошла по коридору к лестнице, не сказав ни слова, лишь только ее каблуки стучали по полу.
В ванной я закрыла дверь, включила воду и смотрела, как ванна заполняется. В то же время мои глаза наполнились слезами, и как только ванна наполнилась, я сбросила полотенце, залезла в нее и обняла колени.
Меня больше нет…
Я тоже мертва. Так же как и мама с папой.
Наконец я дала волю слезам.
После: Кейн
– Ты любишь бейсбол?
Я смотрел на матрас над головой и молчал. Я не знал этого паренька, который лежал на верхнем ярусе кровати, а паренек не знал меня. Это была уже моя третья приемная семья за два месяца. Нет необходимости заводить друзей. Они мне не нужны. Через секунду сверху появилась голова, и я посмотрел на парня, который спал на верхней кровати. Он висел вниз головой, и его кудряшки свисали по бокам, а дикие голубые глаза пронзали комнату, освещенную лишь небольшим ночником Ред Сокс. Паренек сказал, что его зовут Бракс. Вокруг одного его глаза разливался большой синяк.
– Ты что, плохо слышишь или что? – спросил Бракс с огромной улыбкой, которая показывала все его зубы. – Кейн, да? Ну так что, любишь? Бейсбол?
– Наверное, – ответил я.
Бракс продолжал смотреть на меня. Он был из местных – южанин. Я мог определить это по его губам. Выглядел он младше меня, ему, наверное, около девяти-десяти.
Бракс поднял бровь:
– Ты здешний?
Я посмотрел на него:
– Дорчестер.
Бракс кивнул, вытер нос тыльной стороной ладони, все еще вися вниз головой:
– Ты долго был в системе?
– Некоторое время, – я не отводил глаз.
– Ну а я всю свою чертову жизнь, – он спрыгнул вниз, мягко приземлившись на носочки, и присел на краешек моей кровати. – А здесь я почти два года, – он пожал своими костлявыми плечами. – Здесь неплохо, гораздо лучше, чем там, где я был до этого, – он наклонил голову. – Хочешь пойти на игру завтра?
Я перевернулся на живот и отвернулся в надежде, что Бракс замолчит и отправится обратно в кровать:
– Нет.
– Ну, давай, – уговаривал Бракс. – На игру намного круче идти с другом.
– Мы не друзья, – пробормотал я. – Мы. Не. Друзья.
В следующую секунду Бракс схватил одеяло и сорвал его с меня:
– Не будь мудаком… – его незаконченная фраза несколько секунд висела в воздухе, я лишь слышал его дыхание. – Господи Боже, – наконец сказал Бракс свистящим шепотом. – Господи.
Я не двигался, не смотрел на Бракса, я молчал и просто лежал, пока Бракс не накрыл меня обратно одеялом. Я знал, что Бракс увидел, увидел мою изуродованную спину, увидел вырезанное на моей спине слово, сморщенные и красные буквы.
– Эй, мне очень жаль, – сказал Бракс, наконец взяв себя в руки, он сказал это тихо, и по голосу было понятно, что ему действительно было жаль. – Я никому не скажу.
– Не важно, – сказал я в подушку.
– Черт, нет, это важно, – сказал Бракс. – Я надеюсь, что тот мудак, который сделал это с тобой, заплатит сполна.
Я ничего не ответил. Просто промолчал.
– Завтра мы идем на игру, – сказал Бракс, и я почувствовал дуновение ветра, – это он запрыгнул на свою кровать наверху. Некоторое время он молчал, и я подумал, что он заснул, пока он не заговорил снова.
– Игра начнется в два. Наши играют с Канзас Сити. И мы пойдем на игру вместе, – сказал Бракс. – Я знаю одного человека в парке. Он пускал меня на игры с тех пор, как мне исполнилось семь. Нам даже дадут по хот-догу, а еще мы можем поймать мяч. Договорились?
Я вздохнул в подушку:
– Договорились, – я готов был сделать все, что угодно, чтобы он заткнулся, и это сработало.
Я закрыл глаза, я знал, что мне будет сниться, мне всегда снятся сны. Вот только это не совсем сны, это кошмары. Ужасы. Ночные ужасы, как сказал врач. И Браксу предстоит услышать их.
Очень скоро он будет знать обо мне все.
Глава 1. Сейчас
Уинстон.
Техас, наши дни.
Начало ноября.
– Дамы, вы все знаете, с чего браство Каппы начинает осенний семестр – с унизительного, обидного и ужасного пари. Прошлой осенью…– я вздохнула и посмотрела на старый деревянный подиум, на котором стояла, этот подиум использовали все президенты сестринства Дельты. Я подняла взгляд, осмотрела такие знакомые лица своих сестер. Пламя нескольких свечей покачивалось от легкого ветерка кондиционера, обдувавшего общую комнату. Я крепко схватилась за подиум. – То, что они сделали с Оливией Бомонт в прошлом году, просто непростительно. И вот эти ребята опять взялись за свое, им не должно сойти это с рук.
– Бедная Марси Уотерс, – сказала Мэгги Гибсон. – Я вообще понять не могу, как она умудрилась влюбиться в этого осла Джоша Колинза. Как она вообще могла подумать, что он на самом деле хочет быть с ней?
– Марси умная девочка, она переживет это, – ответила я. – А вот сможет ли она пережить то унижение, которому ее подвергли во время вечеринки на Хэллоуин перед лицом целой толпы, мы скоро узнаем. Для Марси это был тяжелый жизненный урок, – все было прямо как в “Кэрри” Стивена Кинга, лишь свиной крови не хватало. Джош уговорил Марси одеться в костюм распутной медсестры, затем напоил ее, а потом просто взял и заявил, что все это было лишь ради пари. Идиот.
– Но Оливия победила их, – сказала Джейн Моррис. – Они с Браксом победили.
Волна шепота пробежала по Дельте при упоминании Оливии и Бракса. Веские доводы, не поспоришь. Они победили. Сила и мужество Оливии победили этих дурачков братства Каппы. А Бракс? Что ж, он удивил всех, включая меня. Он доказал, что является чрезвычайно умным молодым человеком, которого я когда-либо встречала, и ко всему прочему он по уши влюблен в Оливию. Так сильно влюблен, что даже покинул братство Каппы. После осеннего пари в прошлом году Оливия попала в список лучших студентов, а Бракс скопил столько рекордов по броскам за сезон, сколько не было ни у одного игрока Сильвербэков за всю историю существования команды. Их отношения самые обсуждаемые в Уинстоне. Сплетни были как живой, дышащий организм, который просто…просто существовал. Все студенты знали про Бракса и Грейси – так называл ее только он и больше никто. Не раз я задавалась вопросом: какого это? Какого это, когда тебя любят ТАК сильно? Я не могла представить себя в такой ситуации. Сама идея – быть любимой – казалась мне странной, даже иноземной. В конце концов, от таких мыслей я чувствовала себя опустошенной.
– Боже, то, как он смотрит на нее, – сказала Джейн шепотом. – Как будто он задохнется, разобьется в лепешку, умрет, если только ему нельзя будет прикоснуться к ней.
– Да, это правда, – сказала я, заправляя волосы за ухо. – Оливия просто невероятная. Но все же, несмотря на их победу, их выживание, новая жертва пари была выбрана в этом году. Девушка была унижена. Унижена ради смеха пьяных мужиков. И я – мы – не можем это все просто так оставить. Это просто унизительно. Мы утонченные, умные женщины, об нас не должны вытирать ноги.
Толпа закивала, и прозвучали слова согласия.
– Я думала, пари были запрещены, – сказала Мэгги. – Ну, совсем запрещены.
Я натянуто улыбнулась:
– Да, они запрещены, но здесь уже идет разговор о сексуальном домогательстве и причинении вреда, – сказала я. – Вот только это ничего не значит для братства Каппы, – я снова осмотрела своих сестер. – Это моя точка зрения.
– Ух ты, – послышался до боли знакомый голос. – Мне кажется, я заметила озорной блеск в ваших глазах, Мисс Бель.
Я нашла в толпе Мерфи Полк, которая приехала из Йорка, Англия. Она была моей лучшей подругой. В ее каштановых волнистых волосах виднелись выгоревшие пряди, а модная стрижка подчеркивала скулы. Сейчас же ее волосы были заплетены в две толстые косы по бокам, сходящиеся сзади в одну. Она улыбалась так, что раньше я бы расценила ее улыбку как угрозу. Она была одета по последнему писку моды, но с легкой ноткой богемности, однако Мерфи была такой девушкой, которая впишется в любую толпу в любой обстановке. Все любили ее. А эта улыбка? Прямо как у Чеширского кота из “Алисы в стране чудес”. Она не в первый раз толкала меня в «липкие» ситуации, прекрасно при этом зная, что я беспрекословно соблюдаю правила. Злая искорка мелькнула в ее глазах, пока она ждала мой ответ.
Улыбка Мерфи становилась все больше:
– Ну же, давай, детка. Поделись, – она нахмурила брови. – Расскажи все с грязными подробностями.
Я не могла сдержать улыбку от северного йоркского акцента Мерфи и ее любимых сленговых словечек, например, “грязные подробности”. Все это напомнило мне о нашей первой встрече, когда мы еще были на первом курсе Уинстона. Мерфи как вихрь ворвалась в нашу комнату в общаге и вела себя с первой секунды так, как будто мы с ней знакомы целую вечность. Хотя сблизились мы не сразу. Мерфи…она упорная. Ее невозможно не любить. А вот что я действительно люблю в ней, так это то, что она не задает вопросов. Она просто…просто принимает все как есть. Если конечно это не относится к старым добрым шалостям.
– Я думаю, мы должны отплатить Каппам той же монетой. И у меня есть идея, как претворить все это в жизнь.
Шепоток прошел по залу, девушки сестринства Дельты обменивались взглядами. Лишь только Мерфи смотрела на меня не сводя глаз. Ее улыбка стала еще шире и загадочнее.
– Вау. Ты хочешь сказать…ты хочешь нарушить правила, Харпер Бель?
– Не совсем, – я подняла подбородок. – Мы сильные, целеустремленные женщины. Ни у кого из нас нет среднего балла меньше чем три и девять. Мы не пешки в их дурацких пари. Мы неустанно спонсируем различные мероприятия, чтобы собрать деньги для нашего сестринства, для нашего дома и клубов. А Каппы…они просто пьяные клоуны. Я устала от этого и впервые хочу, чтобы они извлекли из этого урок.
– Ну что ж, давай свой план, – заторопила меня Мерфи и другие подхватили.
На меня смотрели десятки выжидающих глаз моих сестер.
– Преображение плохого мальчика.
Сестры молча смотрели на меня, лишь вопросы читались в их глазах, затем все они одновременно заговорили, и комната стала похожа на пчелиный улей. Мерфи все еще смотрела на меня, и улыбка Чеширского кота медленно расползалась по ее лицу, наконец, она сказала:
– Блестяще.
– Итак, каковы правила? – спросила Мэгги.
Я думала об этом. Стойко терпела их пристальные взгляды.
– Трое из нас выберут жертв. Самых ужасных, неуправляемых парней, каких вы только сможете найти, и полностью переделаете их, заставите поступать правильно. Обучите манерам. Поощрите участие в наших зимних мероприятиях. Заставите их влюбиться. Сделаете так, чтобы они раскрыли вам свои самые глубокие, самые темные тайны, – я улыбнулась, держа при этом голову высоко поднятой. – И последнее, но не менее важное – сделайте так, чтобы они добровольно пришли на наш праздник. В костюме.
– А они обязательно должны быть из братства Каппы? Вы ведь понимаете, как это все будет проблематично провернуть, – сказала Меган Коннерс. – Они все крутые и у большинства уже есть девушки.
Я тоже думала об этом:
– Разумеется, это будет непросто. Если вы сможете найти свободного парня из Каппы, это будет просто замечательно. Если же нет, поищите подходящего среди помощников братства. – Их просто тьма тьмущая трется возле кампуса. Эти парни не в братстве, но они все время тусуются с Каппами.
Несколько охов заполнили комнату и Мерфи заговорила:
– На этот раз, Харпер, ты определенно превзошла себя, – она улыбнулась. – Ты, конечно же, должна быть одной из трех.
Я кивнула.
– Разумеется, согласна целиком и полностью, – я осмотрелась вокруг. – Кто присоединится ко мне?
Рука Мерфи тут же поднялась вверх. И больше никто.
– Спасибо, Мерфи, кто-нибудь еще? – я строго смотрела в толпу. – Нам нужен еще один человек.
Я смотрела в лица сестер. Все мы были известны своим умом, воспитанием, высоким средним баллом, а не достижениями в пив-понге или в шоу мокрых футболок. Мы были выше всех остальных, и большинство из нас гордились всем, что мы делаем. Для меня всегда будет загадкой, как наш дом вообще мог оказаться прямо через дорогу от дома Каппы – мы просто диаметральные противоположности.
Наконец поднялась еще одна рука, и я кивнула.
– Спасибо, Лэсли.
Я снова схватилась за трибуну, и прохлада дерева под моими пальцами практически успокоила мои нервы. Я не люблю игры. Меня не заботят пари. Я определенно не согласна с ними, и именно поэтому не посмела предложить публичное унижение. Я думаю, чтобы победить, мы должны полностью переделать выбранных парней. Разве это не самое лучшее решение для того, чтобы поставить братство Каппы на место?
Каппам просто нужно понять, что они не могут относиться к девушкам как к мусору. Вот и все.
– У нас есть шесть недель до дня икс, – объявила я. – Поэтому, дамы, выбирайте своих жертв и приступайте к работе.
Пока сестры расходились, обсуждая наш предстоящий квест, Мерфи пошла прямиком ко мне, ее глаза превратились в щелочки, одна бровь была приподнята.
– У тебя уже кто-то есть на уме? – сказала она обвиняющим тоном. – Не так ли?
Я удивленно посмотрела на нее:
– Нет, а что насчет тебя?
Она тут же загадочно улыбнулась:
– Отвратительный пример, – она подмигнула. – Как только решишь – тут же скажи мне.
– Договорились, – согласилась я. – Ты тоже.
Я не могла заснуть, просто лежала и смотрела в потолок, который больше был похож на попкорн. Мысленно я перебирала не впечатляющее количество парней, которых я лично знала. Никто из них не подходил. Я думала про братство Каппы, любой член братства стал бы просто идеальным кандидатом. Но, как правильно было подмечено на собрании, у многих из них уже есть девушки, и, несмотря на всю мою решимость заставить братство Каппы заплатить за их идиотские пари с Марси и Оливией, я не собираюсь вмешиваться в чужие отношения. Вздохнув, я повернулась на бок, но мысли не давали мне заснуть. Мне нравится, когда поставленная цель не отпускает меня. Это значит, что мне есть чем заняться, и прошлое, наконец, оставит меня в покое. По крайней мере, на какое-то время.
Я поищу кандидата завтра в перерывах между парами. Уинстон был просто переполнен «жуткими джентльменами», как говорит Мерфи. Я подумала про Бракса. Даже сейчас он не потерял статус. Вот только я прекрасно знала его – это просто у него в крови. Он просто вот такой, какой есть, хотя и стал немного мягче с тех пор, как у него появилась Оливия. Теперь он не дерется так часто, как раньше. Но свой статус Бракс определенно не потерял.
Очень трудно не заметить плохого парня в татуировках. Они все непреднамеренно носят татуировки как доспехи. Одежда тоже не имеет значения, просто давайте посмотрим правде в глаза. Плохие парни могут быть одеты в изношенные с дырами на коленях джинсы или в костюм Армани за тысячу долларов. Все это шелуха. Вся фишка в том, как они себя преподносят: всегда уверенные в себе, бесстрашные, смелые, несносные. Я улыбнулась. Все это идеально описывало Бракса Дженкинса. По Уинстону не ходят такие парни как Бракс Дженкинс, он определенно единственный в своем роде. Я вздохнула. Это задача будет чуточку сложней, чем я предполагала. Но я буду искать. Буду искать по определённо плохим качествам, и мне удастся сделать его лучше.
Мои глаза закрылись, и с мыслью о том, что завтра я найду идеальный образец, я заснула.
*
На следующий день, в перерывах между парами я начала свои поиски. Мои каблуки стучали по тротуару, пока я шла через кампус. Я была полна решимости, всматриваясь в толпу, да и вообще вокруг. Сегодня я хочу найти того самого плохого парня, и сделаю все для этого. Пока я смотрела по сторонам, несколько парней привлекли мое внимание, большинство из них были спортсменами, однако рядом с ними постоянно крутились девушки. Ну разумеется, по-другому и быть не могло, они ведь все бабники. Но я не должна сдаваться, мне нужно быть понастойчивее, возможно, даже немного агрессивнее. Подумав об этом я отправилась на последнюю сегодняшнюю лекцию.
Во время лекции мой мозг был занят, и занят он был вовсе не Рембрандтом – темой сегодняшней лекции. Да кому вообще нужны реформы? Вместо этого мои глаза сканировали сидевших в аудитории людей. Во-первых, ни одного члена братства Каппы, ну а если всмотреться в присутствующих парней, то все они были обычными, правильными что ли – в общем и целом, ни одного плохого парня. Разочаровавшись, я перевела взгляд на свои заметки.
