Текст книги "Лесная герцогиня"
Автор книги: Симона Вилар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
«Сообразит – как же! – думал мелит, седлая коня. – Как бы этот изверг не сожрал ее живьем».
Он мчался, сам удивляясь своему стремлению защитить девушку от жестокого нотария. Обычно обоз идет медленно, и путь, что они проделали за двое суток, Эврар одолел едва ли не за ночь. Под ним был хороший конь – Эврар вообще выбирал лишь отборных лошадей, но мелит не желал его загонять и в Реймсе дал ему передышку, пока наводил справки о Леонтии и герцогине. Узнал лишь, что грек с Эммой покинули город на следующее утро после них и вроде бы двинулись по той же дороге.
Эврар накормил коня, накупил провианта в дорогу и выехал следом. Теперь он не мог нестись как раньше. Приходилось задерживаться у каждой сторожевой вышки, у каждого постоялого двора, благо их было много у большого тракта из Реймса в Лотарингию. Столь хорошо сохранившихся дорог было мало, люди жались к ним. Уже никто не помнил римлян, уложивших через болота и луга эти плиты. Люди считали, что это дело рук подземных гномов. Или еще рассказывали, что дорогу проложила легендарная колдунья – королева Брунгильда.
Эврар скоро напал на след. Красавицу в лисьем плаще и охранников во главе с иноземцем здесь видели. Эврар даже узнал в монастыре, где они делали остановку, что сопровождающие были неизменно учтивы с дамой. Эврар было успокоился. Может, все и обойдется и он настигнет их, а Эмма не пострадает. Однако вскоре след потерялся, и Эврар лишь к ночи вновь напал на него, когда понял, что они свернули с дороги и движутся на северо-восток по пустынным, малообжитым местам.
Переночевав в крестьянской хижине, он утром возобновил поиски. Впереди была река Эна, и здесь Эврару повезло. Паромщик помнил тех, о ком спрашивал Эврар. Но мелиту стало не по себе. Куда вез Птичку грек? В глушь, в бездорожье Арденн, в необжитые края.
Весь день ушел на поиски. Его конь хорошо отдохнул, бежал легко. Эврар не опасался нападения бродяг. Вид верхового воина с мечом на бедре и заброшенным за спину круглым щитом вряд ли бы прельстил любителей легкой наживы. Хотя местность была безлюдная, неприветливая. Редкие хутора, заброшенные руины крепостей, голые нивы, переходившие в лес. Порой у дороги виднелись обглоданные остовы животных, порой – скелеты людей. Сыро, холодно, дорога – месиво из талого снега, опавших листьев и грязи. Иногда встречался старый идол, еще с языческих времен – грубый, с выпуклыми глазами и прилепленными к животу руками. В такой глуши, видимо, было еще мало монастырей, раз святые отцы не разбили их на куски, не повалили. Эврар суеверно косился на них. Перед иными клал кусок лепешки – подношение. Никто не знает, какая сила еще осталась у этих старых богов, и кто знает, если быть к ним почтительным, то, может, они помогут ему.
Весь день ушел на поиски. Его герцог совершил глупость, доверив Эмму нотарию. Бог весть что у того на уме, раз он завез жену Ренье в такую глушь. И Эврар метался по талому снегу, пока к ночи не подморозило. Жилья нигде не было, и ему пришлось заночевать под навесом скал, прямо на земле. Спал он плохо, конь его беспокоился, чуя волков. Эврар несколько раз за ночь вставал, разводил посильнее огонь. Его господин опять поручил ему сложное задание и ждет, что Эврар справится с ним, хотя другой бы уже давно спасовал и вернулся, махнув на все рукой и сообщив, что потерял след в глуши. Но Эврара почему-то не на шутку тревожила судьба Эммы, он не желал сдаваться, не попытав удачу еще раз.
И его усердие было вознаграждено, когда утром он неожиданно набрел на следы в долине. По следам определил, что ехало как раз столько человек, сколько ему нужно. И лошадиный помет совсем свежий, лишь слегка тронут инеем. Птицы еще не расклевали его. Значит, ехали здесь не далее как в прошлый вечер.
Вскоре он почуял запах дыма и, обогнув холм, заметил строение впереди. Сквозь поваливший снег увидел людей у забора, довольно хмыкнул, узнав издали яркую хламиду грека.
Леонтий сумрачно глядел на приближающегося мелита.
– Тебя словно сам нечистый выпустил из сугроба, Эврар.
Тот огляделся. На цепи заливалась лаем собака. Трое или четверо людей Леонтия заговорщицки переглядывались с Леонтием, были напряжены.
Эврар нахмурился, невольно положил руку на рукоять меча.
– Где рыжая, Леонтий?
– Тебе-то что за дело до нее, Меченый?
Леонтий держался дерзко, но явно нервничал. Перекинулся быстрым взглядом с сопровождавшими.
Эврар покусывал ус.
– Меня послал за ней Длинная Шея.
– Что?! – Леонтий явно оторопел. Потом рассмеялся. – Ты шутишь. Его светлость отдал рыжую в полное мое распоряжение.
– Он передумал.
Грек по-прежнему переглядывался со своими людьми. Из дому вышли двое крестьян – хозяин с женой. С опаской следили за происходящим.
– Где Эмма, Леонтий? – Эврар спросил спокойно, но весь его вид излучал угрозу.
– Почему я должен тебе верить, Меченый?
– Пропади ты пропадом, еретик! – рассердился Эврар и сам был недоволен, что так скоро вышел из себя. – Клянусь Светлым Дубом! Неужели ты думаешь, что я по доброй воле разыскивал вас? Мне был дан приказ.
– А, верный пес, – засмеялся Леонтий. – Так ты был готов и голову сложить, разыскивая в чаще эту шлюху, лишь потому, что нашему сеньору взбрела прихоть вновь примерить ей венец Каролингов?
Эврар медленно слез с коня. Рука по-прежнему лежала на рукояти меча. Краем глаза мелит следил за переглядывавшимися людьми грека.
– Она – жена нашего господина, – медленно, но уже с явной угрозой проговорил Эврар.
Щеки Леонтия побледнели.
– Герцог – что…
– Где она?! Отвечай!
Леонтий облокотился спиной о частокол. Он уже взял себя в руки. Смотрел на мелита с наглой улыбкой.
– Не знаю.
– Как? Ты ведь охранял ее? Где она?
– Сбежала. – Леонтий хохотнул. Сделал широкий жест, указывая на окружающие их покрытые лесом горы. – Ищи.
Эврару не терпелось расспросить его, что побудило девушку к бегству. Но он сам начинал догадываться.
– Учти, если ты поступил с ней дурно… Я сам разделаюсь с тобой.
– Это тоже приказал тебе герцог?
Леонтий улыбался, но явно нервничал. И в то же время был нахален. С ним его люди. А Эврар один. И все же Леонтий знал, на что способен такой воин, как Меченый. Он хоть и не молод, но сноровка не изменила ему с годами.
Но Эврар не спешил ввязываться в драку. Рыжая девка могла сбежать и по собственной глупости.
– Когда она исчезла?
Леонтий не отвечал. Эврар увидел, как к дому подъехал еще один из людей нотария. Видимо, один из тех, кто разыскивал беглянку и не нашел. Это было видно по его удрученному виду. Сейчас он сидел в седле, переводя взгляд с Леонтия на мелита.
Леонтий словно перевел дух.
– Видишь, Эврар. Мои люди ищут ее все утро.
– У тебя плохие ищейки. Неужели так трудно найти беглянку по следу? Ладно, я разыщу ее сам.
И тут Эврар вдруг заметил, как напрягся Леонтий, глядя на что-то за спиной Эврара. И тот, еще не оглянувшись, услышал какие-то звуки. Медленно повернулся. С противоположного холма приближался воин, везший перекинутую через седло Эмму.
Эврар глядел на него, покусывая ус. Тот подъехал, огляделся несколько растерянно.
– Она далеко ушла, господин. За самые скалы.
Он обращался к Леонтию, а на лице грека явственно проступала досада. Эврар понял: Лео был сердит на солдата за то, что тот не сообразил укрыться в зарослях, увидев Эврара.
И в этот миг Эмма зашевелилась, подняла голову.
– Меченый…
У мелита перехватило дыхание, когда он увидел ее распухшее от побоев лицо. Она сползла с лошади, сделала шаг, другой. Осела на снег. У Эврара вдруг защемило сердце, когда он увидел, с какой мольбой женщина протянула ему руки. Потом глаза ее расширились. Но Эврар уже чутьем опытного воина уловил опасность. Отпрыгнул в сторону, на ходу выхватив меч. И тут же с разворота успел поймать на клинок лезвие нападающего воина. Ногой отпихнул второго.
Они напали на него все сразу, подчиняясь незаметно поданному греком сигналу. Эврар мигом понял это. Не было времени даже вытащить из-за спины щит. Пришлось уворачиваться, отбиваться сразу от нескольких. Быстро отметил, что люди Леонтия не отличаются сообразительностью – они не окружили его, а нападали с одной стороны, по сути, мешая друг другу. Эврар воспользовался этим. Дал подсечку одному так, что тот упал под ноги второму, и, когда тот оступился, Эврар успел что есть силы полоснуть его – прямо по не защищенному кольчугой бедру.
Сил у старого мелита было много. Поверженный вопил не своим голосом, хватаясь за обрубок ноги. Но Эврару уже было не до него. Перескочив через поверженного, он оказался у сложенной у забора поленницы, обеспечив себе тыл. Мигом стряхнул в руку щит. И как раз вовремя, чтобы поймать пущенную кем-то обоюдоострую секиру.
Тотчас же вновь пришлось отбиваться сразу от троих. Двое с мечами, третий – с утыканной шипами палицей. Эврар пожалел, что был лишь в легком доспехе – меховой куртке, поверх которой – безрукавка, обшитая бляхами. Вместо шлема – кожаная толстая шапка. Такая не спасет, если этот размахивающий палицей огладит его по голове. А он так и норовит раскроить ему череп. Руку высоко поднял. Меченый успел этим воспользоваться и молниеносным жестом глубоко вонзил лезвие в подмышку. Слишком глубоко: меч застрял в теле, и оно всей тяжестью повисло на руке Эврара. Миг был опасный – Эврару могли отрубить руку. Оба противника с каким-то диким азартом сделали режущий удар. Эврар успел прикрыться щитом, но двойной удар оказался настолько сильным, что болью отозвался во всей руке до плеча.
Эврар всю жизнь провел в боях. Все в нем было готово и приспособлено к войне: округлый щит окован железом, заточенным по краям как бритва. И когда он оттолкнул нападавших, то успел краем горизонтально повернутого щита резануть ближайшего по лицу, по глазам. И когда тот, охнув, пошатнулся, оттолкнул его плечом. Тут как раз Эврар успел выдернуть меч из тела павшего, и освобожденное лезвие тут же вошло в грудь третьего противника.
У Эврара не было даже минуты передохнуть. Привезший Эмму воин несся с занесенным копьем. Мелит со всех ног кинулся вдоль поленницы, но всадник скоро настиг его. Эврар еле успел развернуться, сделать широкий взмах мечом. Конь шарахнулся в сторону, но Эврар оскользнулся на снегу. Упал на спину. Всадник бил с размаху, и лишь чудом Эврар успел откатиться. Древко копья вонзилось рядом глубоко в снег. И тут Эврар, отбросив меч и щит, схватился за него, рванул, напрягая руки. Всадник, не ожидавший этого, стал сползать на бок лошади, а Эврар, изогнувшись, обеими ногами ударил лошадь в морду, да так, что она с испуганным ржанием шарахнулась в сторону, а всадник от рывка свалился в снег. И тотчас Эврар оказался сверху, выхватил из-за пояса кинжал и вогнал по рукоять в горло противника.
Он задыхался, но времени передохнуть не было. Вскочил, подняв лежащее рядом копье. Удар палицы нового противника пришелся на подставленное поперечное копье, которое мелит успел перехватить обеими руками. Ясеневое древко выдержало, и тотчас Эврар резко ударил нападавшего одним концом по голове. На противнике был шлем, и удар не причинил ему вреда, лишь отбросил в сторону, но так, что тот, не устояв, скатился по склону. Правда, он быстро встал, однако нападать не спешил: тяжело дыша, нерешительно глядел на страшного воина наверху. На его глазах этот человек со шрамом уложил пятерых его товарищей, и последний из людей Лео не спешил расставаться с жизнью.
И тут на Эврара напал новый враг.
Поняв, что мелит побеждает, грек велел хозяину спустить на него пса. Лохматый зверь, лишь немногим меньше волка, бурым шаром налетел на мелита сзади, и тому пришлось вовсю отбиваться копьем. Ему все же удалось проткнуть животное острием, но за это время нерешительный воин уже собрался с духом и почти добрался по склону до Эврара. Сбросив с копья собаку, мелит приготовился к нападению, когда сзади неслышно подкрался грек и накинул на шею Эврара удавку. Управлялся он ею мастерски, и Эврар хрипел, пытаясь оторвать от горла тонкий ремешок.
Леонтий оказался силен, и Эврар сквозь поплывшие в глазах круги увидел, что оставшийся воин уже занес палицу. Тогда он рванулся и, оторвав ноги, изо всей силы ударил воина ногами в живот. Тот опять скатился по склону. Но Эврар упал, и Леонтий под его тяжестью тоже осел на колени, но рук не ослабил, и Эврар, задыхаясь, начал терять сознание…
Потом глотнул воздух, легко сорвал с шеи ремешок. Все еще сквозь красный туман видел лежащего рядом Леонтия, из-под вьющихся волос которого по лицу текли темные струйки крови. Оглянулся. Эмма, пошатываясь, стояла рядом, сжимая в руках вытащенный из поленницы брусок. Все еще задыхаясь, Эврар кивнул ей. Но тут же стал подниматься, шаря по снегу в поисках оружия. Он не забыл о воине внизу. Но едва он привстал, как тот уже отступил. Эврар наконец поднял меч. Если тот нападет… Эврар весь дрожал от напряжения и слабости, вызванной удушьем. Руки не поднять, меч, казалось, весил несколько пудов.
Но тут последний из людей Лео, не выдержав, повернулся, побежал, зарываясь по колено в снег. Поймал за уздечку отбежавшую лошадь и, рывком вскочив в седло, погнал ее прочь.
Эврар перевел дыхание. Огляделся. Шесть распростертых на снегу тел. И собака. Хозяева забились под овин и глядели на мелита с ужасом. Тот, которому он отрубил ногу, уже затих в луже крови. Ослепленный ползал на четвереньках, завывая. Эврар по-своему пожалел его. Подошел, хотя тот пытался отползти, и, резко подняв меч, опустил. Обезглавленное тело несколько раз дернулось, голова откатилась прочь, разбрызгивая кровь.
Хозяева, решив, что этот ужасный воин теперь доберется и до них, с криками кинулись прочь. Эврар оглянулся на Эмму. Она все еще стояла у поленницы, сжимая в руке полено. Покачивалась. Эврар тоже был страшно утомлен. Грудь его вздымалась, как кузнечные мехи. С трудом нагнулся, вгоняя в снег меч, чтобы очистить. Другой рукой зачерпнул снег, жадно ел. Опять оглянулся на Эмму. Она медленно осела, потом легла на снег.
Он больше не глядел на нее. Пошел собирать разбежавшихся лошадей, завел их под навес и привязал. Оглаживал возбужденных запахом крови коней.
– Эй! – крикнул Эмме. Крикнул хрипло. Его горло все еще болело после удавки Леонтия.
Крикнуть второй раз не получилось. Просто пошел к ней. Она лежала, глядя перед собой. Глаза, оплывшие от побоев, как щелочки. Губы распухли, платье все изорвано и в крови. Эврар заскрипел зубами. Что этот зверь сделал с ней? Как посмел?
– Ну же, вставай. У нас была славная битва.
«Она ведь все-таки помогла мне».
Он тряхнул ее, поднял. Она шла на подгибающихся ногах к дому. У порога, прислонившись к Эврару, замерла.
– Я… Я убила его? – прошептала Эмма разбитыми губами.
– Убила, убила. Идем, нам надо передохнуть.
Глава 4
То, что Леонтий остался жив, Эврар заметил лишь ближе к вечеру. Просто не обнаружил его тела там, где оно лежало, а потом и не досчитался в конюшне одной из лошадей. Проклятье! Осталось надеяться, что этот гад замерзнет в лесу. По крайней мере после того, что он сделал с Эммой и о чем узнал Эврар, он больше не посмеет явиться ко двору Длинной Шеи.
Эмма бредила. Эврар не знал, что с ней делать. Когда увидел хозяев у леса, махал им, чтобы пришли, помогли больной. Но те, едва он появлялся, спешили укрыться за деревьями.
Эврар не знал, как быть с Птичкой. Сидел просто у огня, опершись о рукоять меча. Если она умрет, у него будет только меньше хлопот, но с чего бы ей умирать – молодой здоровой женщине?
Он оказался прав. Она постепенно стала выздоравливать. С Эвраром почти не разговаривала, но он, сам по природе не склонный к словесным излияниям, не страдал от этого. Крестьяне постепенно перестали его бояться, вернулись. Хозяйка стала ухаживать за больной.
Эврар размышлял об Эмме. Да, она жена его господина, но брошенная жена. Ренье велел ему уберечь ее от Леонтия, но не сделал никаких указов, как поступить с ней в дальнейшем. Опять привезти ее к герцогу? Эврар скорее чувствовал, чем понимал, что это будет ошибкой. Но тогда как быть? В один миг, глядя на дремавшую на лежанке Эмму, он решил просто встать и уйти. Уехать. Оставить ее здесь, а самому вернуться к Ренье. Сообщит, что и как, и выслушает дальнейшие распоряжения. Но не будет ли это ошибкой? Ведь что станется с девушкой в этой забытой богом дыре? Умрет ли она, будет жить здесь, пока хозяева ее не выставят, или сама побредет куда глаза глядят? Она может вновь затеряться, а Эврар не знал – этого ли хотел его герцог. Наверное, нет, раз послал за ней.
Временами срывался снег, но особого мороза не было. Эврар, чтобы отвлечься от раздумий, порой охотился. С хозяевами почти не разговаривал, пока однажды не обратил внимание, как крестьянин вывел оставшихся лошадей к водопою. Трепал их по холкам, улыбался. Кони были хорошие, особенно жеребец самого Леонтия – белый иноходец с мохнатыми бабками, густой сероватой гривой и темными пятнами яблок на крупе. Такой конь стоит не меньше семи солидов, да и остальные тоже не меньше пяти-шести. Правда, здесь три кобылы, а они в цене дешевле, но все равно для хозяина кони – это целое богатство. Небось мурлычет от удовольствия, предвкушая, как весной погонит их на ярмарку.
Но Эврар смотрел на это иначе.
– Пегая кобыла, так и быть, твоя. На остальных и не зарься.
Больше он не разговаривал, пошел в дом. Увидел, что хозяйка подвешивает над огнем полный снега котелок, а Эмма помогает ей. Ишь, уже оправилась, хотя вокруг глаз еще остались темные следы от побоев. Свое платье, превратившееся после истории с греком в лохмотья, сменила на дерюжную тунику, какую выделила ей хозяйка. Но даже в этом крестьянском одеянии она выглядит как принцесса. И откуда в ней столько достоинства и грации? Сразу видна порода.
Почувствовав взгляд мелита, Эмма обернулась. Перебросила на спину косу.
– Вот что, – начал Эврар. – Завтра мы поедем.
Она лишь кивнула.
Они покинули домик в долине, едва рассвело. Эврар ехал впереди на своем караковом жеребце, следом на веревке вел пятерых лошадей. Эмма на белом иноходце Леонтия замыкала шествие. Мерная поступь иноходца всегда удобнее для женщины. Эврар заботливо ощупал подпруги и пряжки на седле, прежде чем усадить Эмму. Когда стал укутывать ее колени полами рыжего плаща, она резко отвела его руки, взглянула с тревогой. Он отвернулся, отошел. Понял, что после Леонтия Эмма не выносит мужского прикосновения, но объяснять, что для него она прежде всего супруга Длинной Шеи, не стал. Странно, но вся красота Эммы была для него чем-то вроде дорогого венца на челе его господина. Глазам глядеть приятно, но примерять не приходит в голову даже в мечтах.
В дороге они не разговаривали. Эврар старался держаться по солнцу. Местность была незнакомая, но хозяева сказали, что, если они станут двигаться все время на восток, к вечеру выйдут к селению смолокуров. До этого жилья не предвиделось. Арденны – дикий край. Человека здесь можно встретить куда реже, чем зверя. И хотя Эврар немало в свое время изъездил по лесам Арденн и знал их неплохо, он не был уверен, что они доберутся до указанного места.
Эмма ни о чем не спрашивала мелита. Ею владело странное безразличие ко всему. Она почти не управляла конем, и он машинально двигался по проложенной идущими впереди лошадьми колее. День был ясный, светлый от солнца и снега. Лес казался громадным, но тихим, и это успокаивало. Эмма порой даже подремывала в седле. Когда открывала глаза – опять лес, густой и дикий, огромные стволы, заросли кустарника, подступающие вплотную, – тут не проедешь иначе как гуськом. Тишина, нарушаемая лишь голосом чащобы – рыком тура или медведя, хриплым лаем рысей, писком птиц, трескотом сорок. Такая глушь зачаровывала и пугала. Но от того, что рядом был Эврар, Эмма не боялась ничего. Странно. Раньше мелит предавал ее, теперь спас. Она подсознательно чувствовала, что это лишь потому, что она стала женой Ренье. Сама она мало что значила для Эврара, но сейчас Эмму это устраивало и было даже приятно. Быть ничем, исчезнуть, спрятаться, не раниться больше о жизнь – как раз то, чего она теперь желала более всего.
Путь был трудным. Местами они перебирались через покрытые сверкающим льдом скалистые склоны, часто увязали в сугробах. Эврару понравилось, что Эмма ни разу не пожаловалась на дорогу, а порой даже помогала управляться с лошадьми. Они по-прежнему не разговаривали, даже когда перекусывали на коротких привалах.
День понемногу угасал. Стали падать первые снежинки, перешедшие в крупный снегопад. Эврар уже было решил, что придется заночевать в лесу, когда вдруг потянуло дымом, и в лощине, под скалой, он заметил селение. Слава богу, они приехали. Здесь можно нанять проводника. Иначе они вечность будут блуждать в бескрайнем Арденнском лесу.
И опять, когда он поддержал слезавшую с коня Эмму, она шарахнулась от него. Почему-то Эврара вдруг обуяла злость против Леонтия. Что он с ней сделал! И тут он удивился – понял, что у него болит душа за Птичку. Но она ведь дочь Эда, которого он ненавидел! Ненавидел ли? Все это было так давно. А Эмма… сегодня… и она жена герцога Ренье.
Когда она заснула в дымной хижине, Эврар встал и подсел рядом. В домике было душно. Воняло навозом. Огонь стелился по низу и чадил. А Эмма, спавшая на земляной завалинке, была как звезда, бог весть каким чудом угодившая в эту грязь. Немудрено, что жители этой деревни глазели на нее как на чудо.
Эврар подергал ус. Глядел на Эмму. Черт, какая девка! Волосы – настоящая грива, губы после целого дня на холоде алели как ягоды, брови – как мех соболя. А кожа, несмотря на чуть желтеющие пятна синяков на скулах, была такая нежная и чистая, что казалась прозрачной шелковой вуалью. Бедная девочка! Ее красота, как богатая усадьба, манит злодеев всех мастей. Была бы она дурнушкой – ей бы жилось легче.
И опять, едва забрезжил рассвет, они тронулись в путь. Эврар нанял проводника, и теперь тот шагал впереди, утопая едва не по пояс в снегу, но сесть верхом испуганно отказался. Дикий человек леса – лошади страшили его. И он шел и шел вперед, закутанный в шкуры, с капюшоном из рысьей головы с забавно торчащими по бокам ушами с кисточками. К досаде Эврара, проводник оказался на редкость болтливым. А когда понял, что его спутники не расположены к разговору, принялся петь. Обо всем, что попадалось на глаза – о склоне, покрытом плющом; поваленной ели; мелькнувшей в зарослях лисе; роднике, бившем из-под снега. Эврара этот болтун невыносимо утомлял, и он дважды прикрикнул на проводника, но, помолчав немного, тот начинал снова петь. Один раз Эврар оглянулся и заметил, что Эмма улыбается дикой песне проводника. Ну и дела! Ее еще что-то может веселить. Хотя он уже понял – хоть с виду она и пичуга, но душа у нее как стальной клинок. Эта еще поборется с жизнью. Эврар был почти готов сердиться на себя, но не мог не отметить – Эмма нравилась ему гораздо больше, чем ему хотелось.
Эмма же почти не думала об Эвраре. Она глядела на лес. Он казался нескончаемым. Пошел густой ельник. Снега тут намело меньше, ехать было легче, и морозный воздух смешивался со свежим ароматом хвои. И все же здесь, даже в полдень, царил полумрак, и казалось, что они погрузились на дно зеленой пучины. Ветви елей почти смыкались над головой, это был какой-то зелено-белый лабиринт, и Эмма удивлялась, каким чутьем, по каким приметам дикий человек с рысьими ушами угадывал дорогу. Но он все шел и шел, не чувствуя усталости. А к ночи, когда они делали привал прямо меж стволами древних пихт, помогал Эврару расчищать снег, разводил костер. Эмма засыпала на сваленных в кучу хвойных ветках. Мороз был несильный, ветра не было, и все же она порой просыпалась от холода. Замечала, что Эврар с проводником дежурят по очереди у костра.
Казалось, дороге и лесу не будет конца, но тяготы пути отвлекали. От усталости душа Эммы словно онемела. Тело ее как бы парило, будто и не весило ничего, и одновременно тихо ныло. Ей казалось, что уже никогда не случится отдохнуть, помыться, согреться в тепле. Лес, всегда лес. Он измучил ее и нравился ей.
На шестой день пути погода стала портиться: небо заволокло тучами, подул сильный ветер, который был ощутим даже в низкой лощине, куда они спустились. А вверху ветер выл и стонал, раскачивая огромные ели.
В низине оказалось небольшое замерзшее озеро с засохшей осокой по краям. Эврар спешился, разбил лед и стал пить, потом напоил лошадей. Проводник, сидя на корточках, наблюдал за ним.
– Мы хорошо шли, господин. Покинутый форт, о котором вы говорили, вон за той горой. Если ветер вас не пугает, к ночи будем…
Он не договорил и, раскинув руки, откинулся на спину. Эмма охнула, увидев, как из его проломленного темени полилась кровь. Рядом лежал камень. Такие пускают из пращи. Эврар резко вскочил:
– Эмма, немедленно спрячься за лошадьми!
А сам он, легко заскользив по льду, перебрался на другой берег и, на ходу выхватывая меч, кинулся в заросли. Лошади, почуяв запах крови, заволновались, и Эмме пришлось успокаивать их. Она и не успела испугаться как следует, когда увидела возвращающегося мелита, вытирающего клинок полой плаща.
– Это те, что прячутся в Арденнах, люди вне закона. Они опасны, когда выходят из лесу, но не когда убивают вот так – исподтишка, с этими легко справиться.
Эмма вдруг подумала, что, независимо от того, нравится ей Эврар или нет, она его уважает. По сути, это второй человек в ее жизни, с которым она чувствует себя такой защищенной. Вслух же она лишь сказала, что надо похоронить убитого.
– Пустое, – надевая рукавицу, буркнул мелит. – Слышишь, – он кивнул в сторону поднимавшегося по склону леса, откуда долетал волчий вой. – О мертвом будет кому позаботиться.
Эврар нервничал, даже пока Эмма читала над беднягой-проводником отходную молитву.
– Скорее, скорее. Надо успеть укрыться в форте до ночи, – говорил он с явным раздражением.
Поднялся ветер, закружил серо-бурую пыль. Эврар грубо подхватил Эмму и просто-таки воткнул ее в седло. Им предстоял еще долгий путь, и надо было спешить. Погода ухудшалась, небо низко нависло над головой. По бокам поднимались отвесные скалы, на которых колыхались под ветром огромные темные ели. Ветер, проносясь по вершинам гор, ледяным сквозняком врывался в узкие ущелья.
Эврар шел впереди, увлекая под уздцы лошадей. Эмма сидела, съежившись от холода, сцепив зубы от усталости, с онемевшими от холода и усталости мышцами. Капюшон она надвинула так, чтобы можно было видеть круп последней лошади. И зачем только Эврар тащит их с собой? Эмма вспомнила, как Эврар убивал жеребят в конюшнях Ролло. Но она заставила себя не вспоминать прошлое и свою былую неприязнь к Меченому. Вслушивалась в снежные вихри, наполняющие лес резким басистым гулом. Непогода казалась еще страшней от того, что сумерки быстро сгущались.
Эврар торопился. Если они успеют укрыться до темноты в развалинах форта, то смогут спокойно переночевать. Хорошо, что этот бедняга успел перед смертью указать им направление. А иначе… Он на миг остановился. Сквозь завывание ветра явственно долетал вой волков. Эврар поднял голову и напряженно вслушивался, не повторится ли этот жуткий, тягучий звук. Долго ждать не пришлось. Вой, потом еще. Значит – волки, много волков, стая.
Несмотря на метель, ему было жарко от барахтанья в снегу. Но сейчас его прошиб озноб. Он хорошо знал, как опасны волки в глухих чащобах Арденн. Но пока волки были далеко, путникам следует поторопиться. Он взобрался на лошадь и продолжил путь, тянул на веревке усталых, взволнованных близким присутствием хищников лошадей. На Эмму почти не оглядывался. Эта выкарабкается. И он ехал и ехал вперед, ничего не видя, кроме снежной круговерти. Проводник сказал, что форт за горой. Старый римский форт, вернее, то, что от него осталось. Но там они могут укрыться. От непогоды, холода и волков. А дальше он уже знает дорогу.
Они успели. Уже почти стемнело, когда перед ними наконец возникла черная масса. Руины каменной стены, завалы камней и большая круглая башня. Эврар первый въехал в проем, где в стене ранее были ворота. Оглянулся на Эмму. Она была вся засыпана снегом. Въехав за стену, тяжело слезла с лошади. Прямо за ней, меж груд камней входа, мелит заметил темный силуэт зверя.
– Эмма!..
Он кинулся к ней столь стремительно, что зверь отпрянул. Но лошади, почувствовав хищника, заметались, заржали. Эврар с девушкой повисли на удилах, сдерживая их. Но тут повод последней лопнул, и она с диким ржанием понеслась прочь. Тени волков метнулись за ней.
Эврар выругался. Пропадет животина. Он снял с седла секиру.
– Вот что, зайди в башню и коней заведи. А я сейчас приду.
– Куда ты? Тебе все равно ее не спасти.
– Дура! Что я, и сам не понимаю, но нам нужен огонь, а значит, дрова?
– Эврар! – крикнула Эмма вслед уходившему мелиту. – Эврар, будь осторожен!
Он даже не оглянулся.
Эмма, увлекая коней, прошла под низкую арку. Окон здесь не было, было темно и зябко. В нос ударил сырой запах камней, плесени и грязи. Но лошади под прикрытием стен стали спокойными, чуть пофыркивали, осторожно ступая по гулким камням старого пола. Башня оказалась довольно просторной. Эмма прошла на ощупь вперед, но, споткнувшись о камень, упала. Потом придавила этим камнем поводья животных. Присела на корточках, сжавшись.
Эврар, казалось, не возвращался целую вечность. Потом его силуэт с охапкой дров возник в проеме. Он велел ей развести костер, а сам вновь шагнул к выходу.
– Нужны еще дрова.
Эмма не остановила его. Все равно не послушает. Но в одиночестве ее опять обуял страх. Эврар раньше всегда бросал ее. И когда они вместе бежали от норманнов в Гиларии, и когда он пытался увезти ее из Руана. Но сейчас ему некуда идти: он сам взвалил на себя ответственность за Эмму.
Эмма долго возилась, высекая огонь. Трут отсырел и замерз, и ей долго пришлось тереть его, пока, наконец, не вспыхнуло пламя. Но дрова были влажные от снега, разгорались плохо, давая больше дыма, чем огня. Эмма стояла на коленях перед грудой еловых лап, раздувая маленькие язычки, робко вспыхивающие на влажной хвое. Порой поднималась, глядя в арку башни, за которой серела снежная ночь. Почему мелита так долго нет? Она невольно вслушивалась в завывание ветра, с леденеющим сердцем боялась услышать шум схватки и человеческий крик.
Когда Меченый наконец появился, она едва не набросилась на него.
– Не смей больше уходить! Ты что, не понимаешь, чем это тебе грозит? Ты воин, конечно, но они – волки, и их много.
Эврар как-то странно поглядел на нее. Снег сосульками свисал с его усов, бровей, опушки шапки.
– Ты так волновалась за меня?
Он свалил ветки у входа. Стал ворчать, что огонь надо было развести ближе к проему, тогда бы дым выходил наружу. Но когда увидел, что Эмма растирает влажные спины лошадей и задает им овса, даже улыбнулся.
