Текст книги "Стеклянная карта"

Автор книги: Сильвия Гроув

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

София тряхнула головой:

– Он об этом не рассказывал.

– Скорее всего, причина имелась, – негромко ответила миссис Клэй. – Вы с Шадраком очень близки, ближе просто не бывает. – И она наморщила лоб. – Позволь мне продолжить.

Она налила себе еще кофе и сделала несколько глотков. Похоже, ей требовалось не только привести в порядок мысли, но и как следует собраться с силами.

19 часов ровно: миссис Клэй рассказывает о лакриме

– После отъезда Шадрака, – начала она, – Вересса затянула окончание практики. В то время она приболела – правду сказать, превратилась в тень. Думается, она твоего дядю очень любила… Когда наконец занятия завершились, она заглянула в мою комнату попрощаться, но меня на месте не оказалось. Она мне оставила коробочку засахаренных цветов… – Миссис Клэй улыбнулась. – Пережитое расставание не лишило ее доброты. Что ж… с тех пор я ее не видала. Время от времени слышала, как о ней говорили преподаватели, но Нохтланд – город не маленький. Можно всю жизнь прожить в нем, а с большинством горожан так и не познакомиться.

Потом несколько лет все было тихо. Студенты приезжали и уезжали, преподаватели давали уроки и занимались исследованиями. Для меня это были самые счастливые годы. А потом, лет семь назад, начались сплошные несчастья.

Миссис Клэй помешала кофе в чашечке и вздохнула:

– Ты прочла много книг, София, но кое-чего не узнаешь, пока сама не увидишь. В Пустошах, например, водятся твари, о которых здесь и не слыхивали. Да, да, тут то и дело поднимается шумиха из-за налетов на приграничье, ходят слухи о людях с крыльями, хвостами и чем-то там еще… Только у них все равно человеческий облик. А есть существа, которых видели очень немногие и никто не способен понять. Случилось так, что я, на свою беду, с одним из них встретилась.

Помнится, я впервые его услышала в погожее октябрьское воскресенье. Большинство учащихся проводили свой выходной, отдыхая в садах или посещая увеселительные заведения в городе. Я развесила на заднем дворе простыни, а потом присела на солнышке и стала смотреть, как ветерок шевелит белую ткань. Все мои работники разошлись, ведь было воскресенье, так что я осталась одна. В то время меня, не в пример нынешнему, тишина не пугала, скорее успокаивала. Вот и просидела я там почти полчаса, наслаждаясь солнцем и тишью. А потом… потом я это услышала. Решила сперва, что звук доносится с улицы, но он раздавался слишком близко. Он был очень негромкий, но я сразу поняла: кто-то плакал.

Я сразу забеспокоилась. Плач, повторяю, звучал совсем тихо, но проникал в самую душу. В нем такое горе звучало! Я вскочила, подумав: верно, кто-то из моих работниц спрятался поблизости, чтобы в одиночестве отреветься. Стала смотреть… И краем глаза увидела среди колышущихся простыней – кто-то бежит прочь. Я бросилась следом, но разве догонишь!

Потом плач послышался снова, уже из комнат, но из какой именно – я определить не смогла. Зато на меня саму такая грусть накатила, что слезы сами собой из глаз полились. Разом все горести вспомнились… Собрала я высохшее белье и стою себе одна посреди дворика, стараюсь понять, кто же это плачет и где… Там-то меня и нашли две девушки с кухни – стою, значит, одинешенька, и реву. Как только они подошли – и плач прекратился, и отчаяние мое сразу делось куда-то. Я их спрашиваю: «Вы слышали?..» А они только головами мотают и глядят на меня в изумлении: что такое?

А на другой день я снова это услышала. Только проснулась утром, а оно тут как тут. И опять на меня горе вселенское навалилось… Выскочила я в чем была в коридор и ну стучать в двери справа и слева! Никто ничего понять не может – у всех все хорошо, да и откуда звук идет, не разобрать. Ну и что прикажете думать? Раз слышится плач, значит кто-то прячется по углам и слезы льет. Так я решила.

А плач день ото дня стал раздаваться все чаще. Донимал меня постоянно, повсюду, даже когда другие работники рядом были. Мало-помалу и они стали его слышать…

Куда бы я ни шла, чем бы ни занималась, все время эти всхлипы. Я только и делала, что грустила, и это стало сказываться на мне. Я понимала, что рационального объяснения здесь быть не может, но поделать ничего не могла: горюю, и все тут! Плач – чтобы тебе было ясно – сердце мне надрывал. Иногда – тихий и горестный. И тут же – чуть ли не вопли, как будто существу этому муки невозможные причиняют! Вот тогда-то и пришлось мне наконец признать очевидное: меня преследовала лакрима.

Тео удивленно переспросил:

– Лакрима? Настоящая?..

София же поневоле вспомнила разговор миссис Клэй с ее дядей в день принятия законопроекта о границах. И задала вопрос, тогда же повисший у нее на кончике языка:

– Что еще за лакрима?

– Я-то ни одной не видал, – сказал Тео. – Жуткие они, говорят.

– Вот уж правда святая… – грустно кивнула домоправительница. – Кто такие лакримы и откуда они взялись, никому доподлинно не известно. Одни утверждают, что это духи. Другие считают их созданиями ужасной грядущей эпохи. Историй про них столько, что правду ото лжи не отличить. Я-то знаю только то, что сама слышала. И видела.

– Так вы ее видели? – задохнулся Тео.

– Несколько недель, – продолжала миссис Клэй, – преподаватели академии великодушно мирились с происходящим и не усматривали моей вины в том, что у нас завелась лакрима. Но факт оставался фактом: положение дел становилось невыносимым. Только попробуйте представить, что в ушах у вас постоянно звучит плач. Попытайтесь-ка при этом уснуть! И это горе, необъяснимое и безутешное, от которого вы гнетесь к земле… Решив избавить от лакримы остальных, я затворилась у себя. Думаю, может, надо лишь выждать и ей попросту наскучит меня изводить?

Тогда-то, в одну из ночей, я ее и увидела. Промучившись без сна несколько суток, я наконец погрузилась в тяжкое забытье. Но лишь для того, чтобы в самый глухой час пробудиться от ужасающих криков. Вообразите, как страшно может кричать напуганное животное, – примерно это я и услышала. Я вскинулась на постели, сердце чуть наружу не выскочило… Смотрю, а прямо у моей кровати лакрима скорчилась!

– И как она выглядела? – жадно спросил Тео.

– Примерно так, как их обычно описывают… только гораздо, гораздо страшнее. Высокая, тоненькая, в белых одеждах, ниспадающих на пол… Темные длинные волосы, лицо закрыто ладонями… И вся такая… ну, потрепанная, что ли, словно годами отсиживалась в грязном закутке и только теперь вылезла. А потом, когда она руки-то от лица отняла… – Миссис Клэй содрогнулась. – Я такого ужаса и вообразить-то себе не могла. Лицо, спрашиваете? Да его попросту не было. Сплошная белая кожа, обтягивающая глазницы, рот, скулы. Кто-то словно взял и все черты стер.

Я от ужаса так и замерла… А потом спрыгнула с постели и дала стрекача! Удрала на другой конец здания, а горькие стоны и туда проникали. Я вернулась в комнату лишь на рассвете, и там, конечно, давно было пусто, только плач все равно у меня в ушах стоял. Тогда я поняла: уезжать надо. Тем же утром собрала вещи и доложила директору: так, мол, и так. Он не стал меня удерживать…

Я отчасти надеялась, что после отъезда лакрима отстанет. Как бы не так!.. Несколько месяцев я пыталась от нее убежать. Сперва в Нохтланде с места на место перебиралась, потом по ближним городкам… Но лакрима неотступно следовала за мной, и повсюду, где я появлялась, воцарялись отчаяние и ужас. Устав от этой гонки, я устремилась к границе. Мне было уже все равно, где жить и чем заниматься, – лишь бы прекратился этот плач! Я пыталась вспомнить, как прежде жила, пока все это не началось, – и не могла… В те дни я еще не уверовала в Судьбы; жители Пустошей придерживаются иных религий. Но теперь, поклоняясь этим переменчивым, милосердным, жестоким и таинственным силам, я понимаю, что таким образом они целенаправленно наставляли меня на путь истинный. Они загнали меня в жуткие сети – и тем самым вынудили двигаться вперед.

И вот наконец в ноябре, через год с лишним после первого появления лакримы, я оказалась на севере Пустошей, у Нового Акана. На ту сторону как раз ехала семья торговца; эти люди пожалели меня и взяли с собой. Мы пересекли границу Нового Запада в ночи, помню, как я лежала в открытом фургоне, слушая непрестанный плач и разглядывая звезды над головой… Потом я заснула.

А когда проснулась, стояло утро. Рядом со мной молодая мать утешала плачущего малыша. Тот сунул в рот пальчик и замолчал… и наступила такая тишина! Я слышала, как топали копыта упряжных коней, как поскрипывали колеса, как гулил сонный младенец… Плач лакримы наконец прекратился.

На Новом Западе у меня был всего один знакомый – твой дядя, София. Я и решила его отыскать. По счастью, он успел стать весьма известным человеком, так что мне без труда удалось раздобыть его адрес. Я села на поезд… Приехала в Бостон и попросила Шадрака о помощи. Уж тебе-то, София, незачем рассказывать о его доброте! В этом вы с ним схожи: ты тоже была ко мне неизменно добра. Вот только… со временем выяснилось: может, я и отделалась от лакримы, но прежней не стала. Тишина с тех пор нагоняет на меня страх. К тому же обнаружилось, что я больше не могу сосредоточиться, как раньше. – Миссис Клэй печально покачала головой. – Мой разум пошатнулся. Ну что ж… Жить памятью о лакриме – все-таки лучше, чем с нею самой. Теперь понимаешь, деточка, почему я никогда не вернусь туда?

9. Отъезд

22 июня 1891 года, 0 часов 54 минуты

Граждане Нового Запада, желающие путешествовать за пределы страны, отныне должны иметь при себе удостоверение личности и жизнечасы, выданные при рождении, равно как и официальное свидетельство о рождении. Серийный номер, выгравированный на часах, должен соответствовать идентификационному номеру, указанному в свидетельстве. В случае гибели оригиналов следует пользоваться нотариально заверенными копиями.

Парламентская директива от 14 июня 1891 года

Тео снедало неуемное любопытство по поводу облика лакримы, София же хотела разузнать как можно больше о Верессе. Миссис Клэй добросовестно отвечала на вопросы. Когда они наконец иссякли, час был уже очень поздний.

Домоправительница убедила обоих остаться на ночь у нее в гостиной, на случай если в дом явится кто-то еще. Утром предстояло решить, как быть дальше.

Софии долго не удавалось заснуть. Под потолком мелодично перезванивались колокольчики, в голову лезли неотвязные мысли о судьбе дяди. Она все представляла, как его силком вытаскивают из дома. Потом наплывал образ безликого существа, обезумевшего от горя. В какой-то момент София открыла глаза, чтобы отогнать назойливое видение. В комнате было темновато, но она все равно разглядела, что Тео, которому постелили на ковре, тоже не спит.

– Бедная миссис Клэй, – шепнула София. – А я и не знала, что она такой ужас пережила!

Тео прошептал в ответ:

– Вот бы увидеть эту лакриму!

– Ты спятил? Смотри, что она с миссис Клэй сделала!

– Я слышал – если подобраться почти вплотную, сквозь кожу становится кое-что видно. Говорят, лица у них все-таки есть, только скрытые, а близко их рассматривали очень немногие. Что до меня, я бы рискнул!

– Дело твое. Но если нам придется ехать в Пустоши, я бы не хотела ни видеть, ни слышать никаких лакрим.

Она почувствовала, как он насторожился.

– Значит, ты в Пустоши едешь?

– А куда деваться? – ответила девочка. – Шадрак велел Верессу найти, а она, скорее всего, там. Думаю, надо отправиться в Нохтланд и в академии о ней расспросить.

Некоторое время они молча лежали в темноте.

– Я вот что решил… – произнес наконец Тео. – Поскольку у меня бумаг нет, с тобой мне гораздо проще будет добраться до Пустошей, чем одному. Если провезешь меня до границы, я тебе помогу оттуда в Нохтланд попасть!

София задумалась над его словами. Она знала, что не сможет просить миссис Клэй сопровождать ее. Что до Майлза и других исследователей, с которыми водил дружбу Шадрак, – все они давно разъехались, спеша покинуть страну до окончательного закрытия границ. Что ж, сесть на поезд до Нового Орлеана, ближайшего к Нохтланду города по эту сторону границы, было несложно. А вот через Пустоши в одиночку… София, впрочем, полагала, что не оплошает и там. Не зря же она была, так сказать, потомственной путешественницей. Однако мало ли что может случиться в дороге? Пренебрегать помощью не годится.

– Договорились, – сказала она. Подумала еще и добавила: – Спасибо.

– Не за что, – отозвался Тео. – Все по-честному: ты – мне, я – тебе.

И девочка услышала, как он повернулся на другой бок, чтобы заснуть.

София тоже закрыла глаза, чувствуя некоторое облегчение: впереди начала вырисовываться хоть какая-то перспектива. Во всяком случае, у нее были указания от Шадрака – и вроде бы намечался способ их выполнить. Мысли о расписании поездов и сборах в дорогу благополучно отодвинули и образ страдающего Шадрака, и призрак лакримы. София начала составлять список необходимых вещей…

Некий звук, прорезавшийся сквозь перезвон колокольцев, вторгся в ее размышления. София лежала с закрытыми глазами, слушая, как Тео встает со своего тюфячка и выходит из комнаты. Ну вышел и вышел, что такого?.. Однако потом открылась дверь, ведущая вниз.

Вот тут ее ресницы взлетели. Она еще чуть-чуть полежала без движения, вслушиваясь в его шаги на лестнице. Потом поднялась.

Тео продолжал спускаться. Вот он остановился на третьем этаже. София даже разглядела желтоватый свет ламп, включившихся в коридоре. Девочка нахмурилась, ей стало не по себе.

«Что он там забыл?..»

Ступая очень тихо, София тоже направилась на третий этаж…

Особые отношения со временем позволяли Софии двигаться так медленно, что никакого шума она не производила. Несколькими минутами позже она стояла в дверях комнаты Шадрака, глядя, как Тео открывает и закрывает дверцы дядиного платяного шкафа.

– Ты что делаешь? – требовательно спросила она.

Тео так и подпрыгнул от неожиданности. Потом увидел на пороге Софию, мотнул головой и хихикнул:

– А ты ловкая… Как ты сумела так тихо подкрасться?

– Что ты делаешь в дядиной комнате?

– Погоди ругаться, – миролюбиво отозвался Тео. – Мне тут кое-что в голову пришло…

– И что же? – спросила София.

Вдруг Тео вспомнил нечто важное? Знак, зацепку, способную привести их к Шадраку…

Мальчик сказал:

– Я просто подумал: верно, твоему дяде недосуг было документы и жизнечасы по карманам рассовывать…

Время для Софии замедлило ход, силясь вместить беспредельное ощущение предательства.

– И ты решил поживиться? – прошептала она. – Хотел его документы украсть?..

– Да нет же! – отмахнулся Тео. – Не собирался я их красть!

– Тогда что…

– Но ведь путешествовать будет легче, если я их… позаимствую.

В голосе Софии прорезалась жесткая нотка:

– Ты хотел взять бумаги Шадрака и уехать один!

– Нет. – Тео закатил глаза. – Я собирался ими воспользоваться, чтобы в дороге было попроще.

А в Пустошах отдал бы их тебе.

– Хватит врать, – сказала София. – Если бы у тебя были документы, – и с горечью поправилась: – … краденые документы, на что тебе тогда ехать со мной?

– Потому что я слово дал! – рассердился вслед за ней Тео. – Потому что мы с тобой договорились!

– Тогда почему было просто не дождаться утра и не сказать мне? Уж кому, как не мне, знать, где Шадрак бумаги свои держит! – ответила София.

Ее голос дрожал.

– Ладно, не хочешь верить – не верь, – огрызнулся Тео. – Ну уехал бы я один, тебе-то что?

– Я…

– Твоему дяде, должно быть, новые документы в любой момент выдадут. – Тео тяжело перевел дух. – Я-то привык сам о себе заботиться, а значит и думать в первую голову о себе, не о других. Думаешь, я переживал, что станется с Эрлахом без «дикого мальчика» в клетке? Да ничуть! Там, откуда я родом, не выживешь, если будешь о других печься! У нас каждый сам за себя!

– Понятно, – обиженно отозвалась София. – Значит, и я тебе вроде Эрлаха, и Шадрак тоже. Каждый за себя! Вот, значит, как ты рассуждал, наблюдая из кустов, как уводят моего дядю?

Тео зло расхаживал по комнате.

– Да! – ответил он. – Именно так я и думал. Пацан, обклеенный перьями, против пятерых мужиков! Как по-твоему, не многовато ли для меня одного?

Если бы я бросился на помощь, был бы теперь там же, где и твой дядя. Вот здорово было бы! Вместо этого я проследил за ними, отсиделся в тихом месте и рассказал тебе, что случилось. Да еще и через Пустоши провести подрядился…

– А ради чего ты стал бы помогать мне? – спросила София. – Тебе же плевать, что будет с Шадраком. Тебе только его бумаги нужны.

Для уверенности она стиснула кулаки.

Тео безнадежно вздохнул:

– Что за дурацкие у тебя мысли. Ну да, я предпочитаю пробиваться в одиночку. Я так привык. И прощения за это просить не намерен. Но я, по крайней мере, держу данное слово! Мы договорились друг дружке помочь, и я от этого не отступлюсь. Можешь говорить что хочешь, только бумаги твоего дяди красть я не собирался. Просто пытался что-то придумать, чтобы в дороге было полегче.

София внимательно разглядывала Тео… Сощуренные карие глаза, сжатые кулаки… Ей вдруг пришло в голову, что она совершенно не знает этого парня. Ощущение нежданной близости, чувство доверия, уверенность в том, что он способен стать другом, – все это испарилось неизвестно куда.

– Знаешь, лучше тебе, наверное, в самом деле ехать одному, – громко проговорила она, щеки ее горели. – Я и без тебя обойдусь.

– Не глупи, – примирительным тоном пробурчал Тео. – Самое разумное сейчас – помочь друг другу. Сама подумай! Ты хоть представляешь, как от границы в Нохтланд попасть?

София некоторое время молчала. Сказанное почему-то внушило ей ужас.

– Ну ладно, – тихо отозвалась она.

– Вот и отлично, – кивнул Тео. – Значит, договор в силе.

Он улыбался, выражение злости сошло с его лица.

София при виде его улыбки ощутила лишь негодование и скривилась в ответ.

– Шадрак держит свои документы в кожаном кошельке, а кошелек – в кармане жилетки, – тихо пояснила она. – А жизнечасы – на цепочке, пристегнутой к карману. Думаю, то и другое сейчас при нем!

Она повернулась, не дожидаясь ответа, только волосы метнулись по плечам, – и ушла обратно в гостиную миссис Клэй.

Тео вскоре присоединился к ней и опять растянулся на ковре возле дивана. София была еще сердита на него. Она слышала, как стучит в висках кровь.

Ее охватило волнение. Вряд ли стоило всерьез рассчитывать на Тео, оказавшегося таким непредсказуемым и, в общем-то, ненадежным. Однако других вариантов попросту не было. Поэтому София разглядывала колокольчики, колебавшиеся над головой, и старалась по возможности успокоиться. Блестящие фигурки отражали слабый свет из окна, бросая чуть заметные отблески на стены и потолок. Несколькими минутами позже дыхание Тео стало размеренным и глубоким; София поняла, что он уснул. Она покосилась на него и с горечью сказала себе: «Каждый за себя! Вот так, значит. Ну и философия у него! С такой системой ценностей парня из клетки уж точно выручать не пойдешь… И дернуло же меня ему помогать!»

8 часов 35 минут: пробуждение у миссис Клэй

София проснулась, когда солнце стояло уже высоко. Прежде всего она посмотрела на часы: начало девятого. Тео спал на ковре, отвернувшись к стене. В воздухе витали запахи омлета и свежезаваренного кофе. Она вышла на кухню, где обнаружила миссис Клэй у плиты. Домоправительница что-то напевала себе под нос. Она выглядела вполне бодрой и отдохнувшей: волосы зачесаны в обычный узелок на затылке, поверх платья – белый фартучек с вышивкой…

– Доброе утро, миссис Клэй, – сказала София.

– Доброе утро, София, – обернулась экономка. – Садись завтракать! – И вдруг добавила: – А знаешь, я думаю, все будет хорошо. – Она сняла с плиты сковородку с омлетом и положила Софии щедрую порцию. – Есть у меня твердая уверенность, что Судьбы не оставят тебя!

– Вы правда так думаете? – усаживаясь, взволнованно спросила девочка.

Шадрак полагал, что Судьбы в лучшем случае были удобной фигурой речи, но в худшем – являли собой опасное заблуждение. София рада была бы последовать дядиному примеру и фыркать по поводу разных там суеверий. Однако порой она все же склонялась к мысли, что несправедливо постигшая ее разлука с родителями некоторым образом подтверждала существование этих жестоких и самовластных существ; Судьбы, похоже, пряли горести и несчастья с той же легкостью, с какой другие наматывали нитки на веретено. Чем больше миссис Клэй о них распространялась, тем более София убеждала себя, что Судьбы реальны. Конечно, именно они распоряжались всеми событиями в мире, сплетая их в узор, понятный лишь им.

– Я взяла на себя смелость, – наливая Софии кофе, сказала экономка, – побеседовать о тебе с Судьбами. – Она покачала головой. – Совершенно невозможные существа! Одна другой бессердечнее! Не добилась от них даже намека на то, что сталось с Шадраком. Зато к твоему намерению добраться к Верессе они вроде бы отнеслись благосклонно. И прямо-таки настояли, чтобы я вручила тебе вот это… – Домоправительница вынула из серванта коробочку с рукоделием, и на ладони у Софии оказалась катушка серебристых ниток. – Каким образом она может тебе пригодиться, не знаю, – вздохнула миссис Клэй. – В добром настроении Судьбы переменчивы, в дурном – очень жестоки… Однако я на своем опыте убедилась: лучше следовать их советам. Особенно когда они в такие подробности начинают входить…

– Спасибо, – искренне поблагодарила София и убрала катушку в карман. – Может, правда помогут в пути!

– Будем надеяться. Это самое малое, деточка, что я могу для тебя сделать… раз уж поехать с тобой мне не суждено. – И миссис Клэй добавила: – Утро доброе, Тео.

София обернулась, увидела на пороге заспанного Тео и раздраженно уткнулась в свою тарелку.

– Доброе, – отозвался парень.

– Надеюсь, ты хорошо отдохнул.

– Превосходно, – сказал Тео, присаживаясь к столу. – Ковер такой удобный и мягкий… А вы, значит, планы на путешествие обсуждаете?

– Даже не начинали пока. Омлет будешь? – спросила миссис Клэй, возвращаясь к плите.

– С удовольствием, миссис Клэй, – самым почтительным тоном ответил Тео, меж тем как София смотрела в свою чашку. – А мы, знаете, вчера вечером поболтали немного, – как ни в чем не бывало продолжал он, – и уговорились вместе прокатиться до Нохтланда. Так ведь, София?

И он ей улыбнулся.

Та глядела на него серьезно.

– Да, – сказала она. – Таков был уговор.

Домоправительница вручила Тео полную тарелку и неуверенно предложила:

– Я могла бы до границы вас проводить…

– Вы очень великодушны, миссис Клэй, – заявила София. – Но думаю, до Нового Орлеана мы доберемся без труда. Как я понимаю, нас ждет всего одна пересадка.

Девочка не стала добавлять, что вторая половина поездки беспокоила ее куда больше; там, где миссис Клэй действительно пригодилась бы, она помочь не могла.

«Чего доброго, на границе Тео тут же исчезнет…» – думалось ей.

– В поезде будут проверять документы, – предупредила экономка. – Говорят, иностранцев заставляют садиться в отдельные вагоны.

– Да, но у меня-то бумаги в порядке, а к Тео они не станут цепляться, если он будет со мной, – ровным голосом проговорила София. – Четвертое июля еще не настало.

– Тео, а ты никого не хочешь известить о своих планах? Путешествие в Нохтланд тебя задержит на несколько недель…

Он беззаботно ответил:

– Моя семья не ждет, чтобы я скоро вернулся.

– И ты обещаешь позаботиться о Софии в Пустошах?

– Конечно. Я той дорогой столько раз ездил! Все будет хорошо!

– Путь неблизкий, а вы будете совсем одни, – сказала миссис Клэй. Поправила волосы и вздохнула. – Жаль, я ни с кем не знакома в приграничье…

– Вы окажете неоценимую помощь, если останетесь здесь на случай возвращения Шадрака, – возразила София. – А то мы можем разминуться.

– Благодаря ему у меня теперь есть документы и жизнечасы, – ответила экономка. – Если в течение двадцати часов что-нибудь произойдет, я пошлю письмо экспресс-почтой на ближайшую крупную станцию по пути вашего следования.

Разложив на столе железнодорожное расписание, принесенное из кабинета Шадрака, они решили ехать южным поездом до Чарльстона, что в Южной Каролине, а там пересесть на состав, идущий на запад, в Новый Акан. Путешествие должно было занять несколько дней. Железная дорога шла лишь до Нового Орлеана; оттуда в Пустоши придется трястись на лошадях или идти пешком.

София хмуро разглядывала на карте белое пятно, охватывавшее Новый Акан с юга и запада. Потом неторопливо сложила бумажный лист.

– Надо собирать вещи, – сказала она. – Может, успеем на полуденный поезд до Чарльстона.