Текст книги "Стеклянная карта"

Автор книги: Сильвия Гроув

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

11. В дороге

22 июня 1891 года, 11 часов 36 минут

Первоначально железная дорога была государственным предприятием. Вскоре, однако, частные вкладчики начали зарабатывать состояния, прокладывая пути по всему Новому Западу. От идеи национальных железных дорог постепенно отказались, и к середине столетия как рельсы, так и подвижной состав перешли в распоряжение двух или трех коммерческих компаний, а «железнодорожные» миллионеры стали самыми могущественными людьми Нового Запада.

Шадрак Элли. История Нового Запада

София путешествовала с Шадраком каждое лето, но южнее Нью-Йорка, равно как и западнее Беркширов, ни разу не бывала. И даже тщательное изучение карт железных дорог не подготовило ее к волнениям и восторгу поездки в поезде дальнего следования, да еще и на электрической тяге.

Когда Приморский экспресс на полном ходу вылетел из Бостона, София ощутила в голове странную легкость. У них с Тео было выкуплено купе целиком до самого Нового Орлеана. Там были длинное кожаное сиденье и две откидные полки по стенам, обе – с накрахмаленными простынями. Тео забрался наверх и блаженно заснул. София тоже старалась задремать, но ей не то что не спалось – даже не сиделось спокойно. Она долго расхаживала по крохотному, облицованному деревом помещению от двери к окну и обратно, намеренно пытаясь утратить ощущение времени. Нащупав в кармане юбки катушку серебряных ниток, она крепко стиснула ее в кулаке, словно это могло призвать к ней милость Судеб и заставить поезд еще наддать ходу. Потом, не в силах отвлечься, София принялась мысленно перебирать взятые с собой вещи, вспоминать расписание состава и даже рассчитывать, сколько времени займет путешествие от границы до Нохтланда…

Когда экспресс прибыл в Провиденс, что в Род-Айленде, София открыла окно и стала смотреть на перрон. Город показался ей кирпичным лабиринтом, монотонность которого нарушали вздымавшиеся тут и там белые шпили. Между кирпичных зданий темной лентой вился Блэкстонский канал. Пыльная зелень деревьев окаймляла город и вокзал, бросая кое-какую тень на деревянную платформу, запруженную народом. Пахло опилками и водой из канала. Полицейские и станционные служащие бдительно проверяли билеты и документы, направляя пассажиров в разные вагоны. Семьи иностранцев, путешествующие все вместе, изгнанники-одиночки, придавленные переполненными чемоданами и отчаянием… как отличались они от обычных вояжеров, взиравших на них с любопытством, сочувствием или безразличием.

Та же картина час спустя повторилась среди зеленых пастбищ Кингстона, где стада коров прятались от солнца в случайной тени. Всюду ощущалось то же беспокойство.

Покинув пределы южного Род-Айленда, поезд покатил через Коннектикут.

Окна в вагоне были распахнуты настежь ради свежего воздуха. София высунулась, чтобы проветриться. Экспресс приближался к побережью, чувствовалось соленое дыхание океана. София разглядела крохотные белые паруса, скользившие в синеве. Ей стало казаться, будто время совсем замедлило бег, и это было невыносимо. София вздохнула. «Надо как-то его скоротать, – подумала она с отчаянием. – Иначе это не кончится никогда!»

Она отставила мысли о покинутом доме на улице Ист-Эндинг и даже о Тео, с которым они со времени посадки едва ли обменялись словечком, и уставилась на горизонт.

Пейзаж за окнами вагона постепенно менялся. Рельсовый путь вновь отдалялся от берега океана. По сторонам замелькали стройные клены, долетел пыльный запах листьев, день-деньской гревшихся на солнце. Вот экспресс замедлил ход, приближаясь к последней станции на территории Коннектикута. Поредели деревья, и девочка увидела небольшой вокзал. Здесь ожидала поезда всего лишь горстка людей. При виде озабоченных лиц все тревоги и горести Софии разом хлынули на нее. А если Шадрак вернется домой, когда она уже будет посреди Пустошей и миссис Клэй не сможет с нею связаться?.. От таких мыслей даже в животе заурчало. София все равно ничего не могла сделать. Если Шадрак окажется в Бостоне, придется ему волей-неволей следовать за нею на юг…

Размышляя об этом, София обратила внимание на двоих мужчин, разговаривавших у вокзального здания с проводником. Она видела только их спины, но поняла, что служащий был напуган. Тощий, слабогрудый, он жался к стене, пытаясь как можно дальше отступить от своих собеседников, то теребил усы, то нервно поправлял фуражку… Один из мужчин неожиданно обернулся, окидывая взглядом платформу. Его напарник проделал то же. София так и ахнула про себя. Ее поразили их лица: с виду люди как люди, в обычной одежде, но на щеках у обоих красовались длинные полумесяцы шрамов.

– Тео! – позвала она. – Иди сюда, взгляни на тех двоих!

Проводник дунул в свисток.

Тео, успевший проснуться, слез с верхней полки и присоединился к Софии возле окна. Однако к тому времени парни со шрамами успели исчезнуть. София разочарованно вздохнула.

– Наверное, в поезд сели, – сказала она. – У них рубцы были на щеках. Вот такие! – И она провела пальцами от углов рта до ушей. – Помнится, ты говорил, что у жуликов, вломившихся к нам в дом, похожие были…

Тео устроился рядом с ней.

– Ну, если они в поезде, мы, скорее всего, их встретим. Разве что они в Нью-Йорке сойдут. И вообще, это может быть простым совпадением. Мало ли на свете мужиков со шрамами на рожах!

– И то правда, – согласилась она. Хотя на самом деле особой уверенности не испытывала.

Вытащив свой альбом, София попыталась отвлечься, рисуя путевые заметки. Однако любимое занятие, неизменно успокаивавшее девочку, на сей раз лишь разволновало ее. На каждой странице мерещился образ Шадрака. Припомнились обычные моменты их жизни вдвоем – поздние ужины, когда он засиживался за работой, походы в бостонские музеи, обсуждение покупок в книжном магазине «Атлас», мятые листки с приключениями Заводной Коры… Все это внезапно предстало чуть ли не памятником безвозвратно утраченной идиллии. Всюду будто были разбросаны цитаты из его работ, София прямо-таки слышала спокойный голос Шадрака, рассуждавшего о том, как развивался этот мир и каким он, по идее, должен был стать…

Отложив альбом, она достала дядин атлас и принялась рассеянно листать его. София, конечно, успела хорошо его изучить, но в нынешних обстоятельствах книга приобрела новую значимость. Теперь это было что-то вроде путеводителя по местам, которые ей действительно предстояло посетить. Обширная статья о Нью-Йорке подробно описывала его порт, парки и большие крытые рынки. Иллюстрации, впрочем, не передавали ни колесного грохота экипажей, ни запаха рыбы, запечатленного картами памяти.

София нашла раздел, посвященный Пустошам. Эта страна до сих пор сохранила название, данное ей первопроходцами территорий, которые простирались к югу от Нового Запада. Тамошние жители говорили на диалектах испанского; «пустые земли» означали целинные или просто заброшенные участки. Первооткрывателям было не до тонкостей; с их подачи громадную страну стали именовать Пустошами, что, конечно, совсем не соответствовало действительности. Однако название прижилось.

Главных городов было три: Нохтланд, приморский Веракрус и Ксела на юге. По мнению историков, в каждом из них во время Великого Разделения смешались выходцы из трех основных эпох. Семнадцатый век (по старому счету) сошелся здесь с двумя периодами: на тысячу лет более ранним и на тысячу – более поздним. Существовали и небольшие анклавы иных столетий, но из-за численного перевеса населения городá получили общее именование Тройственных эпох. Тамошний народ придерживался традиционной религии, основанной на цикличности времени. Каждый цикл был узелком поклажи на спине у одного из божеств, совершавших вековечное странствие. Эти боги были уживчивыми. Они принимали жертвы и поклонение – и по возможности миловали своих приверженцев.

Государство, за исключением Тройственных эпох, нельзя было назвать сплоченным. Человек, провозгласивший Пустоши империей, – император Леопольдо Кануто – весьма мало интересовался завоевательской и исследовательской деятельностью. Вместо этого он посвятил все первые годы после Разделения устройству в Нохтланде блистательного двора. Деньги тратились без счета, но в итоге суматошный город превратился в роскошную столицу. Сын Леопольдо, император Юлиан, последовал примеру отца. Он жил обособленно, довольствуясь кругом придворных, и редко покидал пределы столицы. В годы их правления основная часть Пустошей оставалась, по сути, никем не управляемой. Между тем на обширных пространствах страны сталкивались эпохи, несопоставимые по уровню развития; одни области благоденствовали и процветали, в других воцарялось беззаконие. Из-за этих-то глухих углов за Пустошами и закрепилась репутация диковатого и в целом опасного места. И в самом деле, обнаглевшие разбойные шайки порой прибирали к рукам целые города.

Себастьян, сын Юлиана, оказался полной противоположностью отцу. Исследования как таковые его тоже не интересовали, но вот что касается завоеваний… Когда скончалась его молодая жена, оставив Себастьяна с дочерью на руках, он принял решение стать настоящим владыкой страны. С тех пор он уже двадцать лет рассылал солдат по всем уголкам Пустошей, искореняя тех, кто столь долго сопротивлялся власти закона. Правда, это было не так легко, как рассчитывал Себастьян. Стоило разделаться с одной бандой грабителей, как ее место занимала другая… Пока он воевал, бразды правления держала его дочь Юста. Статья в атласе Шадрака указывала, что правящая фамилия Нохтланда была отмечена Знаком лозы, а вовсе не Знаком железа. Ни о том ни о другом София ни разу прежде не слышала.

– Ты видел когда-нибудь принцессу Юсту? – спросила она у Тео.

– Нет, никогда. Этим немногие могут похвастаться, – с усмешкой ответил он.

– А что такое Знак лозы?

Тео отвернулся к окну:

– Так принято говорить о семейной родословной.

– Что-то вроде герба?

– Ну… похоже.

– В атласе сказано, что в Нохтланде садов больше, чем зданий, – заметила София. – Это правда?

– Может, и так… – Тео пожал плечами.

– Ты ведь много раз в Нохтланде бывал? – не без колкости осведомилась она.

– Ну конечно. Просто не жил там подолгу.

– Раз ты не из Нохтланда… Откуда ты родом?

Тео сцепил руки:

– Я с севера Пустошей. Бывал, правда, повсюду.

София не сводила с него пристального взгляда.

– А родители твои где? Так в северных Пустошах и живут? – И добавила, помолчав: – Они ведь волнуются за тебя, как тебе кажется?

– Однако я проголодался, – перебил Тео и стал раскупоривать корзину, собранную в дорогу миссис Клэй. – Хочешь что-нибудь пожевать?

София прищурилась. Парень явно уходил от ответа, и это лишь придало ей решимости докопаться до истины.

– Разве никого не волнует, что тебя забрали циркачи и сунули в клетку? – спросила она. – Может, никто об этом даже не знает?

Тео смотрел на нее с таким видом, словно собирался отрезать: «Не твое дело!» – но вместо этого вдруг спросил:

– Ты вон того мужика видела на платформе?

София повернулась на скамье. Сквозь дверное окошко просматривался коридор. Там стоял мужчина с двумя длинными шрамами у рта.

– Его, – прошептала она.

Он как раз ссорился с грузным господином примерно такого же роста: тот загородил ему проход. Пока София и Тео наблюдали за ними, спор делался все горячее, кое-что было отчетливо слышно через тонкую дверь купе.

– Я несколько лет назад билет забронировал! – возмущался толстяк. – Какое мне дело, что проводник вам наобещал? Купе мое, и точка!

Человек со шрамами что-то ответил ровным голосом. Его слов Тео и София разобрать не смогли.

– Вот уж не собираюсь я сходить в Нью-Йорке и другого поезда дожидаться! Я что, деньги считать не умею? Я полную цену за купе заплатил!

Вновь прозвучал ответ, короткий и невнятный.

Некоторое время толстяк молча смотрел на своего противника, постепенно наливаясь краской от негодования.

– Когда остановимся в Нью-Йорке, – медленно проговорил он затем, – я о вас доложу первому же офицеру полиции, который мне встретится. Вы представляете опасность для остальных пассажиров поезда!

Повернулся на каблуке – и гневно удалился. Мужчина с изуродованным лицом несколько мгновений провожал его взглядом. Потом злобно покосился в окошко купе, где сидели ребята. София так и шарахнулась прочь, вжавшись в сиденье, но человек прошел мимо.

Некоторое время оба молчали.

– И правда он, – наконец сказала София. – Это один из тех, что напали на дом?

– Не думаю, – покачал головой Тео. – Шрамы похожи, а вот физиономия другая.

«Совпадение, – подумалось ей. – Это всего лишь совпадение».

Убедить себя, впрочем, не удавалось.

Несколькими часами позже экспресс остановился в Нью-Йорке. Вначале здешний вокзал показался Софии лишь увеличенной копией других станций. Полицейские направляли пассажиров в нужную сторону и указывали, в какой поезд садиться; между очередями протискивались мелкие торговцы с передвижными лотками. Платформа была усеяна рваными листами газет. Между параллельными путями стояли большие часы со сломанной секундной стрелкой.

И тут у Софии перехватило дыхание.

– Тео… Иди сюда. Глянь…

Они увидели, как пассажира, отстаивавшего свое купе, уводили прочь от поезда двое людей со шрамами на щеках. София только ахнула им вслед.

– Неужели это…

Она не договорила. Ей бросился в глаза резкий блеск металлического предмета, приставленного к ребрам толстяка. На его лице застыло выражение ужаса, который он тщетно пытался подавить.

– Он у них под ножом. Или под пистолетом, – тихонько присвистнул Тео. – Видать, то купе было им позарез нужно…

София со страхом смотрела, как жертву ведут мимо нескольких полицейских, занимавшихся распределением пассажиров. Один из офицеров коротко кивнул.

– Тео! Ты видел? Полисмены их пропустили спокойно!

Тео покачал головой:

– Значит, правда то, что о здешней полиции говорят…

– А нам-то что теперь делать? – спросила София. – Может, сказать надо кому-нибудь?

– Ни в коем случае! – решительно заявил Тео. – Если уж полиция не хочет мужика выручить, кто за него вступится? Ладно, хоть из поезда убрались, и на том спасибо!

София зябко обхватила себя руками.

– Да уж, – сказала она. – Спасибо…

15 часов 49 минут: поездом на юг

Приморский экспресс покинул Нью-Йорк незадолго до шестнадцати часов. Уже под вечер София наконец заставила себя развернуть один из сэндвичей миссис Клэй и кое-как проглотила хлеб с сыром. Потом заглянул проводник – удостовериться, все ли в порядке у них с постельным бельем. Тео вновь залез на верхнюю полку, выпросив у Софии несколько карт для изучения. Сама она тоже разложила свою полку и заново углубилась было в атлас, но никак не могла выкинуть из головы перепуганного пассажира, которого уводили парни со шрамами. Чуть позже ее мысли снова обратились к Шадраку, и чувство близкой беды стало еще острее. Перспективы найти дядю и днем-то казались донельзя туманными и расплывчатыми – в сгустившихся сумерках вера в успех окончательно пошатнулась. София пыталась читать, но не могла. Воображение трудилось без устали, нагромождая всевозможные ужасы.

В итоге София сдалась, со вздохом закрыла атлас и обняла его, прижав к груди…

Ее сморил сон, но некоторое время спустя девочка пробудилась оттого, что угол книги врезался ей в щеку. Сердце колотилось: ей приснился кошмар. Что-то неясное, но очень жуткое. Она поднялась и подошла к окну.

С верхней полки свесился Тео.

– Не спишь? – шепнул он.

– Пыталась. Что-то не хочется, – отозвалась она и посмотрела на циферблат. Было почти двадцать часов. За окном, над мелькающими макушками деревьев, висела полная луна. – Как думаешь, где мы сейчас?

– Понятия не имею, – сказал Тео. – На последних нескольких станциях было слишком темно, я даже названий не разобрал.

– Надо размяться. – София потерла глаза. – А то весь день сиднем просидела.

Тео приподнялся на полке и немедленно стукнулся макушкой о потолок.

– Ой, – вырвалось у него. – Я с тобой!

– Пошли, – кивнула София. Постоянное волнение, короткий сон и полночное пробуждение посреди неведомого перегона рассеяли ее настороженность по отношению к Тео. Она слишком устала, а в голове громоздилось слишком много других страхов, чтобы опасаться еще и единственного спутника. Девочка сунула атлас в рюкзачок и продела руки в лямки.

Они шли по направлению к вагону-ресторану, мимо дверей притихших на ночь купе. Из окон в коридоры задувал прохладный ветерок. Казалось, в поезде спали все, кроме двоих подростков. Вагон-ресторан тоже оказался совсем пуст, здесь пахло начищенным серебром да вареной картошкой. Яркий лунный свет позволял обходиться без электрического освещения. Обеденный зал с его белыми скатертями и кожаными, в медных шляпках гвоздей, сиденьями так и купался в серебристом сиянии.

– Я раньше не ездила так далеко на поезде, – сказала София, присаживаясь к одному из столиков и глядя в окно на бегущие рельсы.

Тео уселся напротив.

– Я тоже, в общем-то, – произнес он. – Если уж на то пошло… На самом деле я первый раз в поезде еду.

– Правда? – София удивленно на него посмотрела.

Тео криво улыбнулся:

– То есть железную дорогу я, конечно, видел, но ездить не ездил… И на Новом Западе я впервые. Вот уж угораздило – как раз границы взялись закрывать…

София улыбнулась в ответ.

– Из-за тебя все и началось, – сказала она. – Ты для них последней соломинкой стал.

– Наверное. Только я им не по зубам.

Тео щелкнул пальцами, наставил на Софию воображаемый ствол и подмигнул. Некоторое время оба молчали, глядя на луну и темные очертания леса.

– А беспокоиться обо мне некому, – вдруг выпалил Тео.

София повернулась к нему. Он все так же смотрел в окно.

– Что?.. – изумилась она.

– О том, что Эрлах меня заполучил, знали очень немногие. Но они не особенно волновались.

– Это почему?

Тео улыбнулся, но темные глаза, устремленные на луну, глядели серьезно.

– Потому, что каждый – сам за себя. Все так, как я тебе говорил. Родителей у меня нет… или есть, только мне ничего о них не известно. Я жил на западной границе, в поселке разбойников, а им нет особой разницы, где я – дома, в цирке или среди снегов. Никому от этого ни жарко ни холодно!

В слабом свете трудно было рассмотреть лицо Тео, однако Софии парень показался скорее задумчивым, нежели грустным.

– Что случилось с твоими родителями? – спросила она.

– Понятия не имею, – сказал Тео. – Я их в глаза никогда не видал. Сколько себя помню, мы с ребятами жили то при одной шайке, то при другой.

София попыталась представить такую жизнь. Ничего не получилось.

– Кто же заботился о тебе?

– Большей частью – ребятня постарше. Меня нашла одна девчонка, Сью. Заглянула в пустую бочку возле какой-то забегаловки – а там я лежу, маленький…

– Забегаловка? Что это?

– Салун. Таверна… – Тео отвернулся от окна и посмотрел ей в глаза. – Она раздобыла мне одежду, стала кормить. Имя придумала… Сью годами заботилась обо мне. А потом я пошел своей дорогой. Так было проще. Люди приходят и уходят, вот и я отчалил. Так ты ни о ком не волнуешься, ни тебе забот, ни хлопот.

Карие глаза глядели твердо и прямо. София почувствовала, как дает трещины и рассыпается вроде бы сложившееся представление об этом парне. Как это вообще – жить одному? Совсем-совсем одному?

– Почему ты раньше не рассказал? – проговорила она. – Миссис Клэй ведь спрашивала.

– А потому, что расскажешь – и тебя жалеть начинают, – тряхнул головой Тео. – Особенно люди постарше… Ну да ты знаешь.

София в самом деле знала, как это бывает.

– А Эрлах где тебя подцепил?

– Мы торговали на границе… Продавали лошадей одному типу из Нового Акана. В приграничных городках купля-продажа всегда бойко идет… Эрлах вел себя как самый обычный деляга: подешевле взять, подороже отдать. Он купил лошадь у Астона… Астон – это бандитский вожак, у которого мы с ребятами тогда жили. Так вот, Эрлах попросил меня отвести коня к его шатру. Астон и говорит: ступай, отведи. Вхожу я в палатку – и тут как тут целая орава с ножами наголо! Ну а я тогда уже имел представление, каково это – одному на ножах против толпы… – Он показал разрисованную шрамами правую руку. – Я и в тот раз был готов попытаться. Сейчас, думаю, вскочу на лошадку – и поминай как звали… Ага, так они мне и позволили. А потом уехали прежде, чем Астон всполошиться успел… – Тео усмехнулся. – Если он вообще про меня вспомнил.

Тео рассказывал об этом, словно о веселом приключении детства. Выговор уроженца северных Пустошей только усиливал впечатление… И все равно от Софии не укрылась глубоко запрятанная боль. Словно куски битого стекла под тонким ковром. Девочка испытала странное чувство, некую смесь грусти и восхищения. Тео держался так, словно был выше всех горестей, опасностей и унижений… Но за это была заплачена дорогая цена.

– Думается, – сказала она, – ты по этому Астону тоже не слишком скучаешь.

– А то! – Тео широко улыбнулся.

Настал черед Софии отвести взгляд. Она уставилась на луну и проговорила:

– Я тоже совсем не помню родителей, но очень много знаю про них. Мне с этим повезло… У меня был дядя Шадрак, который про них все время рассказывал. Они уехали, когда я была маленькая. В исследовательскую экспедицию… А потом пропали, не вернулись домой. Шадрак хотел отправиться на поиски, но у него на руках была я…

София сказала это и сама удивилась. Кажется, ей впервые пришло в голову, что ее присутствие помешало дяде немедленно броситься на выручку Минне и Бронсону. Да, она потеряла родителей, но ведь и Шадрак лишился сестры… Он ни разу ни полсловом не намекнул Софии, что из-за нее остался дома.

С минуту они сидели молча, глядя, как мерцает на скатерти свет луны, то и дело пропадающей между деревьев.

– Шадрак учил меня читать карты, – продолжала София, – чтобы однажды вместе отправиться искать маму и папу. Но, по сути, когда мы встретимся… они будут для меня совсем чужими людьми. А дядя Шадрак… Он был мне и матерью, и отцом.

– Как бы, – поправил Тео. – Мы его выручим. Так ты разобралась, как ту стеклянную карту читать?

– А ты откуда узнал, что это карта? – София потянулась за рюкзачком. – Большинство людей считают, что карты бывают только бумажными!

– Они, – сказал Тео, – не такие уж редкие, как тебе кажется.

София развернула наволочку и бережно положила стеклянную пластинку на стол между Тео и собой. Оба вгляделись в гладкую поверхность – и тут произошло кое-что необычное. Луна очередной раз вынырнула из-за деревьев и ярко озарила пластинку. Тотчас же на поверхности возникло изображение. Карта проснулась.