Текст книги "Собирающий облака"

Автор книги: Шон Рассел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Ханама сказал, что Императоры всегда одиноки, господин. Когда нужно принимать трудные решения, как ни печально, это правда.

Император кивнул.

– Да, – прошептал Император. – На сегодня все, полковник, благодарю.

Тадамото поклонился и стал отступать к дверям, как вдруг Император обратился к нему снова:

– Тадамото-сум?

– Император?

– Пожалуйста, пришлите мне Оссу. Благодарю. Яку поклонился и вышел.

Почему он ничего не чувствует? Вопрос этот эхом звучал в мозгу. Почему? Он словно оказался в таком месте, где нет эмоций, а только чистый интеллект, холодный расчет…

Нет никакой надежды для его брата. Тоже еще, правитель. Если Катта вернется в столицу, пока жив Аканцу, он погибнет. Осса… Император разрушит их чувство. Это так же верно, как и то, что он не оставит брата в живых. А ведь Яку Тадамото – самый преданный советник Императора. Тадамото будто со стороны слышал свой собственный смех, переходящий с высоких нот на низкие.

И сейчас он не чувствовал страха.

13

Архивариус, отвечавший за хроники Сэй, был удивлен, обнаружив молодую женщину, ищущую вход в его владения, – секретаря самой дочери правителя. И он поразился еще больше, узнав что Симеко-сум не только образованна, но и способна оценить порядок, который он поддерживал в архиве. Редко архивариусу доставались похвалы. И почему его дочери не обладают таким пытливым умом?

Симеко принялась за выполнение задания со всей ответственностью, желая произвести хорошее впечатление на новую хозяйку. Кроме того, она и раньше делала подобную работу. Окружающая обстановка успокаивала девушку. Но, к несчастью, она не нашла ничего успокоительного в истории секты Восьмого Пути.

Найденные сведения сильно отличались от того, чему ее учили. Хотя Симеко и старалась быть беспристрастной, все это показалось ей несколько шокирующим. И как же ей рассказать обо всем утонченной, прекрасно воспитанной юной девушке?

Аккуратно сложив свитки, Симеко отправилась к госпоже Нисиме. Залы дворца представляли собой причудливый лабиринт, но для тренированной памяти монахини-ботаистки это было несложным заданием. Несколько монастырей, в которых довелось жить Симеко, были так же непросто построены.

По пути она заметила, что многие оборачиваются и смотрят в ее сторону. Чтобы пройти в крыло дома, где находились апартаменты Нисимы, Симеко назвала пароль и сделала знак рукой, вспомнив о подобном знаке Сёнто, виденном ею на Большом канале. Теперь казалось, что это было так давно.

Госпожа Нисима никак не могла забыть о разговоре с Кицурой. Яку Катта охотно согласился разузнать по своим каналам, грозит ли опасность семье Кицуры. К удивлению Нисимы, он даже взялся передать письмо семье Омавары. Если Императору станет известно об этих поступках генерала, он окажется под подозрением. А вероятность того, что Император узнает, велика.

Значит ли это, что Яку в самом деле попал в немилость? Если так, то надежды отца на получение поддержки Императора с помощью Яку тщетны и даже опасны.

Тревожные новости. Она коснулась так и не распечатанного письма Яку, принесенного Кицурой. Девушка с трудом сдерживала гнев. Какая самонадеянность! Оказывать внимание Кицуре, а затем просить ее отнести письмо Нисиме! Оказывается, даже от императорского гвардейца можно ожидать чего угодно!

Она вздрогнула. Чуть не попала в глупое положение.

Вне всякого сомнения, Яку Катта просто беспринципный соглашатель. Скорее всего он больше не в фаворе при дворе. Остается ждать сообщения от семьи Кицуры: рискнет ли Яку доставить письмо. Неужели он и правда думает, что Кицура Омавара не имеет другого способа передавать письма семье?

«Он считает нас, – думала Нисима, – мало на что способными».

Усилием воли она прогнала мысли о Яку.

Прошло три дня с тех пор, как Нисима попросила бывшую монахиню-ботаистку Симеко разузнать все о секте в Гензи Горг. Все это время она сгорала от любопытства. И вот сейчас Симеко направляется в покои своей госпожи. Нисима с трудом сохраняла спокойствие. К счастью, долго ждать не пришлось. Слуга тихонько постучал в дверь и объявил о приходе Симеко.

– А, да. Приведите ее.

Молодая женщина поклонилась, войдя, как отметила про себя Нисима, не по обычаю Ордена, а просто как все.

– Симеко-сум, полагаю, вам предоставили помещение и помогли, как я просила?

– Да, госпожа Нисима, благодарю.

– Как вам показалась жизнь за стенами монастыря? Труднее? Симеко пожала плечами.

– Не так сильно отличается, как можно было ожидать, моя госпожа. Все здесь мне представляется маленьким мирком, заключенным в собственные стены и редко сталкивающимся со всем остальным, большим миром. В этом смысле и та, и эта жизнь похожи. А с другой стороны – сильно различаются.

Нисима кивнула.

– Как прошла работа в архиве?

– Это небольшой архив, госпожа Нисима, какой и можно предполагать в приграничной провинции. Записи о секте Восьмого Пути там были, хотя и немногочисленные.

Она стала раскладывать бумаги и документы на циновке.

– Большая часть документов об этой секте уничтожена во времена межхрамовых, как их назвали историки, войн. Многое из того, во что все верят, несомненно, догадки. Как вы предположили, придворные историки времен правления Императора Шонсосы вели записи.

Храмы за озером Семи Учителей были построены по велению владыки Ботахары. Записи в дневнике путешествий господина Басю указывают, что последователи Ботахары построили жилища через сто пятьдесят лет после кончины владыки. Можно предположить, что изначально эти строения не предназначались для жилья, а только были приспособлены, когда начались войны между сектами ботаистов. Простите, госпожа Нисима, может, я говорю о вещах, хорошо вам известных?

– Должна признаться, у меня плохая память на исторические события. Продолжайте.

Симеко снова заглянула в документы.

– После кончины учителя образовалось несколько различных ветвей ботаистского учения, и поддерживали их разные Дома или сам Император. Храмам дарили земли, и это служило источником их богатства и процветания. На это богатство зарились различные Дома, да и сам Император в некоторых случаях. Монахи занялись боевым искусством и преуспели в этом. Они отчаянно защищали свое добро. У монахов появилось оружие, а при некоторых храмах – целые армии. Они соперничали с Императором и зачастую выдвигали на Государственном Совете такие требования, которые правительство не смело отвергнуть. Но храмы воевали между собой, и многие секты ботаистов поэтому оказались уничтоженными, в том числе и секты Восьмого Пути.

Симеко взглянула на Нисиму и продолжила:

– Это сильно отличается от того, чему меня учили, госпожа Нисима. Мне говорили, что секты были уничтожены слишком рьяными сторонниками соперничающих храмов и Императором. – Сказав это, Симеко вернулась к бумагам. – Как пишут историки, ботаистские храмы ослабли во время войн, и Император Шонсо, воспользовавшись случаем, уничтожил оставшиеся секты. Он значительно сократил земли, находившиеся во владении монахов, и запретил им иметь армии.

Симеко указала на три свитка:

– Все это записано здесь, Нисима-сум. Если пожелаете прочесть сами.

– Я могу сделать это позже, Симеко-сум. Любопытно знать, во что верили эти братья? Какова была их доктрина?

Бывшая монахиня снова заглянула в записи.

Насколько Нисиме было известно, монахини обладали почти совершенной памятью, и Симеко вовсе не обязательно было заглядывать в бумаги. Интересно.

– Они верили в Семь Путей просвещения, госпожа Нисима. – Она немного заколебалась. – Они также верили, что физическая любовь – Восьмой Путь… Вы говорите «братья», но там, похоже, были и сестры.

– Очень странно. Известна природа их верования, Симеко-сум?

– У ученых нет единого мнения на этот счет, госпожа Нисима. Вероятно, их доктрина сродни древним верованиям Шодо Хермицу. Он полагал, что путь преодоления Иллюзии лежит через преодоление чувств. В отличие от секты Восьмого Пути Шодо Хермицу испытывал себя болью. Говорят, они достигали высокого уровня медитации, претерпевая пытки, иначе не назовешь. Они не кричали и ни единым жестом не выдавали, как им больно, что бы с ними ни делали. Считается, что Учитель Шодо мог обернуть агонию в любое чувство, и оно было таким же сильным. Последователи Восьмого Пути, возможно, верили во что-то подобное, только боль заменили удовольствием.

Дрожь пробежала по телу Нисимы.

– Так написано на этих свитках, моя госпожа, – сказала Симеко, глядя на бумаги, сложенные на полу.

– Да. Так, значит, у ученых нет единого мнения?

Симеко кивнула.

– Есть другие точки зрения. Сторонники одной школы утверждают, что душа разделена на две половинки, и они могут соединиться только при акте физической любви. Другие считают, что члены секты Восьмого Пути полагали, что отрицание Иллюзии бесполезно, и человек избавляется от нее, как, скажем, выбирается из тумана. Они писали, что нужно понять ложность Иллюзии, чтобы избавиться от нее, а желание – сущность Иллюзии. Есть и другие школы с другими точками зрения, но эти представляют собой основные верования, госпожа Нисима.

– Понятно. – Госпожа Нисима задумалась, затем посмотрела своему секретарю прямо в глаза. – А чему тебя учили в монастыре, Симеко-сум?

Симеко опустила глаза.

– Только тому, что Восьмой Путь – ересь, моя госпожа. Аколиткам больше ничего не нужно знать об этом.

Нисима кивнула. Можно не сомневаться, это правда.

– Это все, госпожа Нисима? – тихо спросила Симеко. Нисима улыбнулась.

– Благодарю за хорошую работу, Симеко-сум. – Она выпрямилась. – Но есть кое-что еще… Перед отъездом из столицы я заметила, что старшая сестра твоего Ордена… твоего бывшего Ордена… очень интересовалась одной из моих служанок. Прежде чем это стало известно, она успела узнать кое-что обо мне и Доме. Почему мною интересуются, Симеко-сум?

Симеко развела руками и ответила:

– Вы – Сёнто, госпожа Нисима.

– И это все?

– Не знаю, госпожа Нисима, но этого достаточно.

– Не известно ли тебе что-нибудь о шпионках, подосланных сестричеством?

Симеко помолчала несколько секунд и ответила:

– Я знаю, что старшая сестра Морима, с которой я путешествовала, прибыла для наблюдения за вашим духовным наставником.

– Братом Суйюном?

– Да, моя госпожа.

– Зачем?

Симеко снова смотрела в пол:

– В Сестричестве полагают, что брат Суйюн – Учитель, о котором говорили. Удумбара зацвела в Монарте. Знаю, говорят, это слухи, но это не так. Сестры видели.

– Ясно. – Нисиму удивила вялость голоса Симеко. Девушка сидела перед ней, опустив голову. Она почти ушла в себя. Нисима догадалась, что в ней сейчас происходит трудная внутренняя борьба.

– А ты веришь в то, что Суйюн-сум – Учитель?

Симеко будто еще глубже ушла в себя.

– Брат Суйюн говорит, что он не Учитель, госпожа. – Она пожала плечами, попыталась заговорить, снова пожала плечами. – Возможно… возможно, он не Учитель. Не знаю.

Этих двух женщин разделяла огромная пропасть: разный жизненный опыт, верования, желания.

– На сегодня все, Симеко-сум, – наконец произнесла Нисима. – Благодарю.

14

В ночь накануне Празднования Первой Луны выпал снег. Вся земля стала белой, как весной, когда ветер усыпает Сэй цветками сливы. Снег был ни редким, ни частым явлением в провинции, а просто избавлением от зимних дождей. Праздник Первой Луны начался вне зависимости от погоды.

Жители провинции собирались у домов своих господ. Там и проходили празднования. Больше всего народу собралось в саду дворца правителя. Многие высокородные господа прибыли во дворец по приглашению, а то, что некоторые из них – военачальники, вовсе не было случайностью.

Правитель наблюдал за праздником с лестницы, ведущей из большого зала в сад. Господин Сёнто, испытывая некоторое неудобство из-за нового официального костюма, восседал в соответствии со своим положением в центре на самом верху. Происходящее в саду полностью захватило его внимание. Ниже сидели госпожа Нисима и госпожа Кицура, высокопоставленные чиновники, члены Совета Сэй. Несколько высокородных господ и прочие знатные гости, а среди них и госпожа Окара. Те, кому не достались удобные места вблизи господина Сёнто, стояли под зонтиками, расставленными повсюду в саду. Кругом были развешены фонарики. Приятный мягкий свет красиво освещал шелковые одежды и тихо падающий снег.

Дети в костюмах лисы, медведя и совы исполняли танец под звуки флейты и барабана. Танец был довольно сложный, даже сложнее, чем можно ожидать от таких малышей. Движения требовали безупречного исполнения, и дети не сделали ни одной ошибки. Маленькие артисты очень серьезно и естественно изобразили своих персонажей. Они еще не сознавали, что их выступление, пожалуй, самое несерьезное во всей церемонии.

Ранее монахи – ботаисты представили древний ритуал встречи Первой Луны: чтобы год был щедрым и гармоничным, курили фимиам четырем ветрам и читали молитвы весенним дождям. После этого ритуала праздник стал более веселым и непринужденным.

Разноцветные шелковые знамена развевались на ветру, как и шелковые праздничные наряды присутствующих. Благоухание духов смешивалось с запахом курящихся ароматических масел и горящих углей, отчего весь сад напоминал гигантскую чашу парфюмера.

Танец закончился, и господин Сёнто как официальное лицо поздравил и похвалил детей, будто они участники лучшей труппы сонса. Все получили подарки и с поклонами удалились.

Слуги спешили разнести горячее рисовое вино, так как никто не должен был остаться без вина, когда покажется луна. Множество любопытных глаз устремились в небо в надежде, что тучи разойдутся.

Внезапная вспышка огня возвестила о приближении дракона – один из лучших танцовщиков Сэй появился в затейливом костюме. Госпожа Окара участвовала в создании этого костюма, и теперь ее усилия и мастерство артиста произвели потрясающий эффект.

Чудище с длинным хвостом переливалось разными оттенками синего к удивлению мужчин, женщин и детей. После нескольких попыток дракону удалось украсть луну – серебристый диск, освещенный фонариком. Помощники задули часть огней, и сад погрузился почти в полную темноту.

Издалека донесся долгий, но негромкий трубный звук. Дракон ловко скользил из стороны в сторону, затем навострил уши и понесся через весь сад, подлетел к группе детей, а те с криками бросились врассыпную. Уже совсем неподалеку прозвучала труба. Дракон остановился, эффектно обернулся, огонь вырвался из его пасти.

И вот под большой аркой появился Седьмой Принц Йоминага, ведя за собой боевого коня. Дракон забил хвостом, стал метаться из стороны в сторону. Оставив коня, второй танцовщик выхватил меч и сошел в сад. Разыгралась битва – хитрый дракон против храбрости и клинка. Танец этот был очень древний, и гости из столицы изрядно удивились, увидев такое представление здесь, в Сэй.

Деревянные барабаны отбивали четкий ритм. Развязка действия наступила, когда Йоминага, опутанный драконьим хвостом, вонзил меч в грудь чудища. Дракон рухнул наземь, а Принц подбросил лунный диск в темное небо.

Теперь все с нетерпением смотрели в небо. Если время рассчитано правильно, то луна должна появиться там, над стеной, именно в этот момент. Слабый проблеск мелькнул между туч. Еще и еще сверкнул кусочек серебряного диска на черном небе. И наконец над садом пронесся вздох облегчения и поднялись чаши с вином, приветствуя взошедшую луну. Теперь все опустили головы, желая увидеть дух Йоминаги. В развевающихся белых одеждах он вскочил на коня и исчез в ночи. А дракона уже не было.

Представление закончилось, и гости направились в дом, кроме тех немногих, кто тщетно надеялся увидеть падающую звезду, знак удачи для успевших заметить ее, ведь по легенде падающая звезда – это Йоминага, скачущий в небесах.

Гости продолжили празднование в трех залах. Музыка, танцы, стихи, бесконечные разговоры – таковы были развлечения. И никто не жаловался на обильное угощение.

Госпожа старательно избегала встречи с генералом Яку Каттой, да так преуспела в этом, что генерал стал думать, что как тактик дама действовала более тонко, чем когда-либо удавалось ему. Один раз, когда Яку намеревался заговорить с ней, Нисима вовлекла его в дискуссию с несколькими самыми неинтересными собеседниками Сэй и оставила там, лишив всякой возможности исчезнуть под благовидным предлогом.

Наметанным взглядом госпожа Нисима отметила, что несколько значительных персон удалились, так же как и старшие советники господина Сёнто. Она посмотрела в сторону подиума и заметила, как отец исчезает в дверях в сопровождении стражников и брата Суйюна. Девушка вознесла молитву Ботахаре.

В зале собрались более дюжины человек. Все они были в дорогих одеждах и сидели на шелковых подушках. Сёнто сидел лицом ко всем, а справа и слева от него располагались главный канцлер, господин Гитое, убеленный сединами господин Акима, военный министр, Каму, генерал Ходзё и брат Суйюн как старшие советники сидели рядом, а генерал Яку Катта и господин Комавара – в отдалении. Лицом к подиуму сидели представители самых важных Домов Сэй с родственниками и главными членами свиты. Самым выдающимся был господин Тосаки в сопровождении старшего сына, генерала Тосаки Синги. Сёнто знал главу Дома Тосаки только по слухам и теперь был поражен его моложавым видом. Тосаки отпраздновал по меньшей мере семьдесят Первых Лун, а выглядел как человек, у которого просто раньше времени поседела борода. Господин Тосаки прекрасно осознавал свой статус в Сэй, и хотя между ним и прочими разница была невелика, он сидел отдельно. Если бы господин Сёнто выразил недовольство таким поведением, господин Тосаки позволил бы Синге говорить от своего имени.

Еще один из главных Домов провинции – Танаки. Господин Танаки пришел только со своим старшим офицером. Он поклонился ниже, чем требовалось, Суйюну и Каму в благодарность за услугу, оказанную его сыну, который чуть не расстался с жизнью в дворцовом саду.

Господин Ранан – также важная особа. Дом Ранана был правой рукой Императоров рода Ханама в Сэй на протяжении двухсот лет и соответственно положению разбогател. Сказать, что они теперь возмущены своим положением на севере, значило бы не сказать ничего. Тем не менее этот Дом был богат и все еще имел если не расположение Императора, которое теперь перешло к Тосаки, то хоть власть в провинции.

Вот этих людей Сёнто и нужно было привлечь на свою сторону, чтобы поднять армию. Господин Танаки уже готовил войско, а соперничество между Домами Тосаки и Ранан не сулило ничего хорошего.

Сёнто кивнул Каму, и тот повернулся и кивнул собравшимся господам.

– Господин Сёнто Мотору, правитель провинции Сэй.

Все присутствующие поклонились в соответствии со своим положением и расселись по местам.

Сёнто кивнул в ответ и помолчал несколько секунд, собираясь с мыслями.

– Вы оказали Дому Сёнто честь своим присутствием, господа. Мой предок, чье имя я ношу, сражался на поле брани бок о бок с вашими отцами и дедами. – Сёнто взял меч в руки. – Этот меч мой дед подарил Императору Хири, теперь это звучит как легенда, и меч был в руках сражающегося Императора, а Сэй сохранила свои границы.

Он замолчал и окинул взглядом присутствующих.

– Мой Император поручил мне прекратить набеги варваров на Сэй. На этом я сосредоточил все мои усилия. Назрела необходимость достоверно узнать ситуацию в пустыне. Для выполнения этой задачи мы избрали прямой путь – отправили туда людей, чтобы увидеть все собственными глазами.

Среди сидящих пронесся ропот. Мужчины переглянулись и снова обратили всё внимание на Сёнто.

– Полученные сведения касаются всех вас и, несомненно, обеспокоят каждого так же, как и меня. Пришло время принимать важные решения, которые повлияют на историю всей Империи. Пусть и следующие поколения скажут, что мы обладали мудростью Хакаты и твердостью духа Императора Хири. Мы должны говорить открыто, господа, иначе скрытые помыслы и темная душа приведут нас к проигрышу так же верно, как меч варвара. Я бы хотел знать ваши мысли по этому поводу, если окажете мне такую честь.

Сёнто замолчал на секунду, и, прежде чем он смог продолжить, двоюродный брат господина Ранана поклонился и заговорил:

– В связи со сложившейся ситуацией, господин правитель, я бы хотел спросить о том, о чем повсюду шепчутся в Сэй. – Это был человек в годах, очевидно, выбранный для выступления благодаря его умению произносить речи; он говорил как убеленный сединами ученый муж, но выглядел как пожилой крестьянин. – Люди хотят знать, где Кинтари? А еще говорят, среди ваших слуг есть варвар.

Вопросы были заданы прямо, даже прямее, чем следовало при дворе правителя, не говоря уже о тоне вопрошавшего, но высокородные господа, похоже, одобряли это.

– Господин Ранан, – тихо начал Сёнто, – и я бы хотел задать тот же самый вопрос о Кинтари… – Он положил меч на колени. – А о варваре мы поговорим сейчас, если вы не против выслушать рассказ о путешествии в пустыню.

Мы очень рисковали, посылая людей в пустыню. Единственные люди, которые могут отправляться туда и выжить, даже столкнувшись с варварами, – это странствующие монахи. По этой причине мой советник, брат Суйюн, перешел границу, а вместе с ним – господин Комавара, переодетый монахом-ботаистом.

Обернувшись, Сёнто кивнул Комаваре, и тот поклонился в ответ. Рана его уже почти совсем зажила и не требовала перевязки; осталась только темно-красная отметила на виске, прикрытая отросшими волосами.

– Мы с братом Суйюном отправились в степь в день праздника полей. Несмотря на то что мы видели немало признаков присутствия варваров, в течение многих дней нам не встретилось ни одного кочевника. У источника мы заметили, что варвары разбивали там лагерь. Оставалось только гадать, где они.

Мы продвигались дальше в степь, почти уже приблизились к краю пустыни, и там-то оказались в ловушке. Благодаря искусству брата Суйюна нам удалось справиться с разбойниками. Одного мы допросили – брат Суйюн говорит на языке варваров – и узнали, что их племя скрывается от хана и не желает присоединяться к войску своего вождя.

Снова господа переглянулись, но ничего не сказали.

– Вот об этом кочевнике и ходят слухи, господин Ранан. Мы не имели точного представления об обычаях племен и не понимали, что этот варвар продал свою жизнь и честь ради спасения жизней своих близких. Вот почему он с нами. Он связан словом чести и служит брату Суйюну. Он не может отказаться от своего слова.

– Слово чести? У варвара? – усмехнулся генерал Тосаки. – Похоже, рядом с вами шпион, господин Комавара.

– Много раз моя жизнь была в руках этого варвара, генерал. Я до сих пор жив. По варварским представлениям он связан большим, чем словом чести. Он очень боится вождя, Золотого хана. Кочевники считают, что хан уничтожит племена и их уклад жизни.

– По крайней мере он мудр, – с полуулыбкой заметил генерал Тосаки.

Комавара продолжал повествование, опустив детали, касающиеся святилища дракона и золотых монет. Все внимательно слушали, пока Комавара не дошел до описания места стоянки армии.

– Простите, господин Сёнто, господин Комавара, – перебил Акима. – Трудно представить войско варваров, превосходящее все их население. Как это объяснить?

– Мне неизвестны результаты последней переписи племен варваров, – с некоторой ехидцей ответил Комавара. – Я не могу объяснить вам это, господин Акима. Когда эти цифры были получены?

– Господин, – вмешался Каму, – прежде чем мы начнем обсуждать, что возможно или невозможно, давайте лучше узнаем, что видели своими глазами брат Суйюн и господин Комавара.

Акима и Комавара поклонились правителю.

– От места стоянки мы пошли по следу, и он привел к нашей границе. Целый день мы бродили в поисках. С рассветом мы увидели войско варваров – не менее сорока тысяч. При ясном свете дня мы не могли ошибиться.

Войско ушло на север, полагаю, на зимовку. Увидев все это, мы вернулись в Сэй так быстро, как только позволяли наши лошади.

Комавара поклонился господину Сёнто и всем остальным. Повисло тяжелое молчание.

Заговорил Сёнто:

– Благодарю, господин Комавара. Хочу высказать вам и брату Суйюну благодарность за предпринятое путешествие. – Взглянув на собравшихся, правитель продолжил: – Как видите, сложившаяся ситуация требует решительных действий. А теперь время задавать вопросы и обсуждать, господа.

Все молчали. Интересно, думал Сёнто, кого выдвинут говорить от общего имени. Наконец генерал Тосаки Синга поклонился правителю.

– Мы в щекотливом положении, господин Сёнто. Вы призвали нас высказывать свои мысли, но я не желаю оскорбить чье-либо мнение или поставить под сомнение правдивость рассказа.

– Генерал Тосаки, на Советах Сёнто мы высказываемся открыто, а иначе все окажемся в беде. Я просил вас всех поделиться мудростью, жизненным опытом. Если ваша точка зрения не совпадает с моей или с чьей-либо еще, пусть будет так. Прошу вас, высказывайтесь, как если бы это был ваш Совет.

Тосаки поклонился.

– Представляется невероятной многочисленность варваров, хотя не могу поставить под сомнение то, что господин Комавара и брат Суйюн видели собственными глазами. А не может ли быть так, что варвары воюют между собой?

Сёнто посмотрел на Суйюна.

Монах дважды поклонился. Мягко и спокойно, словно он не чувствовал необходимости навязывать свою точку зрения кому бы то ни было.

– Господин Комавара рассказал вам о том, что думает кочевник: хан намеревается напасть на Сэй весной. Племена, которые оказывают сопротивление вождю, невелики, господин Тосаки, и рассеяны по степи. Они не представляют угрозы для хана. Я считаю, единственная причина собирать такое войско – война против Империи.

– Простите, брат, поскольку трудно во все это поверить, мы можем выслушать варвара, – ровным голосом произнес Тосаки.

В лице Суйюна ничто не изменилось, а Комавара будто потемнел.

Родственник господина Ранана поклонился, и Каму дал знак ему говорить.

– Господин, – почтительно начал молодой человек, – мы хотели бы задать еще один вопрос.

Он достал из рукава маленький кожаный мешочек и осторожно раскрыл его. Достав что-то, он передал это офицеру, а тот – Каму.

Дворецкий положил на подиум перед господином Сёнто маленький предмет. Правитель едва взглянул на вещь.

– Итак, господин Ранан? – произнес Сёнто.

Взоры всех присутствующих устремились на нечто блестящее на подиуме.

– Такие монеты мы нашли у варвара на территории западного владения моего господина. Вы видите на ней необычного дракона. Что бы это значило, хотят знать мои вассалы. Насколько нам известно, у варваров никогда не было золота.

Сёнто подтолкнул на край монетку кончиком меча.

– Пусть все посмотрят, – совершенно спокойно сказал господин Сёнто. Каму передал монету господину Акиме. – То, что вы видите, – талисман культа, имеющего отношение к хану.

– Вы видели прежде эти монеты, господин Сёнто? Правитель кивнул.

– И у других кочевников находили такие.

– Похоже, вы прекрасно осведомлены, господин Сёнто, – сказал старший Ранан. Голос у него был низкий и глубокий. – Значит, варвары добывают золото? Или это золото украдено? Откуда? Может, это чей-то тайный запас?

Сёнто поразмыслил несколько секунд и ответил:

– Золото из Янкуры, господин Ранан. Это все, что нам известно. Как оно попало в пустыню – непонятно. Зачем оно нужно – тоже загадка.

Все молчали. В тишине, казалось, можно было услышать, как падает снег в саду. Старший господин Ранан смотрел на свою ладонь, будто на ней было написано, что говорить дальше.

– Не хотите ли вы сказать, что кто-то в Империи платит дань варварам, господин правитель? – очень тихо спросил Ранан.

– Весьма правдоподобное объяснение, – спокойно ответил Сёнто, словно сказанное и не было обвинением в высочайшей измене. А кто обвинялся, не было необходимости спрашивать.

Ранан кивнул. Теперь монета была в руках генерала Тосаки.

– А суть этого культа известна? – спросил генерал.

– Видимо, он предназначен узаконить власть хана, генерал.

– А как вы узнали это, господин Сёнто? – поинтересовался генерал.

Сёнто кивнул Комаваре. Комавара поклонился и сказал:

– Калам, кочевник, который служит у Суйюн-сума, он рассказал о культе дракона. А еще мы сами видели святилище дракона в пустыне.

Генерал Тосаки посмотрел на старшего члена Дома Тосаки и, получив одобрение, продолжил:

– Господин Комавара, еще один слух разнесся в Сэй, – теперь уголки рта генерала приподнялись в полуулыбке, – говорят, что вы лично видели останки дракона. Это правда?

Вдруг вмешался Ходзё и, игнорируя генерала, обратился к главе Дома Тосаки:

– Господин, слухи зачастую – дым без огня.

Старший Тосаки пристально посмотрел на Ходзё, затем повернулся к Комаваре и спросил:

– Господин Комавара, вы видели останки дракона в пустыне? Комавара колебался, он взглянул на Сёнто.

– Я видел скелет какого-то огромного зверя, господин Тосаки.

– Огромного зверя, господин Комавара? – переспросил Тосаки. – Что за зверь?

– Напоминает дракона, отчеканенного на монетах, господин Тосаки.

Комавара старался говорить спокойно, ровным голосом. Генерал Тосаки покачал головой и опустил глаза, будто пряча улыбку, а затем вдруг сказал:

– Один дракон, господин Комавара, или сорок тысяч? . Сдержанный смешок пронесся среди присутствующих.

– Один, господин Тосаки, всего лишь один, – спокойно ответил Комавара.

Тосаки с саркастическим выражением на лице сделал знак своему родственнику молчать.

– Сложившаяся ситуация имеет большое значение для Империи в целом, генерал Яку, Сын Неба готовит армию, как мы просили?

– Мы надеемся на это, господин Тосаки, хотя ничего еще не знаем, – ответил Яку, беспристрастно глядя на старика.

– Господин Сёнто, – обратился Тосаки, – это важное дело. Мне нужно собрать на Совет своих родственников и советников.

Он поклонился Сёнто.

Господин Танаки заговорил без предупреждения:

– Господин Тосаки, господа. Со всей откровенностью хочу сказать вам, что если мы не начнем собирать войско сейчас, то мы сдадим Сэй нашему древнейшему врагу. Не такую эпитафию я бы хотел выбрать для своей могилы.

Ненадолго воцарилось молчание, потом заговорил младший Ранан:

– Мой господин также желает собрать свой Совет, господин Сёнто.

Совет подошел к концу. Сёнто с достоинством кивнул всем, поднялся и удалился с мечом в руках.

Вскоре после того, как знатные господа Сэй ушли, Сёнто беседовал со своими приближенными. Яку и господин Акима не присутствовали. Комавара, господин Танаки, главный канцлер Гитое были здесь посторонними.

«Слепые да увидят, глухие да услышат… только тот, кто может заглянуть внутрь, узнает истину».

Суйюн вздохнул, вознося эту молитву Ботахаре. Сёнто медленно покачал головой и заговорил:

– Генерал Ходзё?

– Знатные господа Сэй могут подумать, что вы жертва нанятой армии варваров, армии, которой заплатил золотом наш преподобный Император. Вне всякого сомнения, правители Сэй считают, что вы поднимаете армию ради своей собственной защиты. Они не могут поверить, что Император готов подвергнуть опасности какую-то часть Империи для свержения Сёнто. Мы не дождемся поддержки от этих людей. Господин Тосаки, полагаю, не станет делать ничего без приказа Императора. И господин Ранан, хотя и ненавидит род Ямаку, не будет ставить под угрозу свои имперские амбиции. Менее значительные Дома, даже если их и удастся убедить в нашей правоте, мало что изменят.