Текст книги "Тени зла"

Автор книги: Шон Хатсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Шон Хатсон
Тени зла

И ужасные тени,

И нереальности смех

Макбет, акт 3, сцена 4

Мне особо хотелось бы поблагодарить мисс Эленор О'Кифи из Общества психических исследований, чьи помощь и доброта были бесценными при подготовке этой книги. Я обязан ей очень многим Большое спасибо Майку Бейли. (Если бы институт находился в Германии, то имя директора было бы Бэкенбауер. ) Бобу Тэннеру (кровь, кишки и рок-н-ролл – какое сочетание!), Рею, Питеру и Тони (наслаждайтесь своим завтраком). Благодарю также Iron Maiden, Ливерпуль Эф. Си., Джона Карпентера, Тоба Хупера и Сэма Пекинпеха. И наконец, спасибо за все маме и папе. И Белинде, которая была со мной рядом – с начала до конца. За то, что слушала, как мои герои взрывают здания, умерщвляют детей и режут людей, книгу эту посвящаю тебе с любовью.

Шон Хатсон

Часть первая

Сны реальны, пока они длятся, но

разве наша жизнь не есть сон?

Альфред Теннисон

Мы мчимся с тенями в ночи.

Пат Бенатар

Глава 1

Нью-Йорк

Раньше она никогда не видела таких глаз. Когда их проницательный взгляд пронзил ее, словно луч лазера, она вздрогнула, ей показалось, что они заглянули ей в душу.

Его глаза сверкали, как грани сапфира, белки были совершенно чистыми, только в уголках пролегли тончайшие красные жилки.

Выражения его глаз не меняли даже движения век, и, когда он протянул руку, чтобы уложить ее на спину, она почувствовала, что тонет в этих глазах. Она легла на кушетку и закрыла глаза, только теперь ощутив, что он рядом.

В зале было темно и тихо, лишь изредка тишину нарушало робкое и приглушенное покашливание. И еще она слышала его дыхание: оно стало затрудненным, когда он наклонился и что-то тихо сказал ей.

Не открывая глаз, она подняла руки и начала расстегивать платье, обнажая живот. Случайно дотронувшись до него, она вздрогнула от боли и с трудом перевела дыхание. Она едва не закричала, ощутив его руки на своем теле. Пальцы его начали поглаживать и ощупывать место возле ее пупка, все чаще задерживаясь в одной определенной точке.

Люси Вест лежала совершенно неподвижно, чувствуя только, как его руки быстрыми и уверенными движениями скользили по ее животу, дотрагиваясь до трех больших опухолей, которые, как раздувшиеся паразиты, гнездились в ее теле.

Самый первый врач подозревал язву кишечника. Анализы показали, что эти опухоли – постоянно растущие абсцессы, но повторное обследование подтвердило ее собственные подозрения.

Опухоли оказались злокачественными и смертельными.

Ей сказали, что они очень большие и операция уже не поможет. В лучшем случае она протянет месяцев шесть.

Она чувствовала, как нежно прикасается он к ее животу.

Этот человек был ее последней надеждой.

Нахмурив брови, Джонатан Матиас смотрел на женщину, лежащую перед ним на кушетке. Ей, думал он, сорок пять – она старше его на пять лет, но боль и страдания избороздили морщинами ее лицо – она казалась совсем старой.

На Матиасе была темная рубашка с закатанными рукавами, обнажившими его толстые волосатые руки. По мере того, как он продолжал ощупывать живот женщины, мышцы на его руках начали надуваться, словно он держал что-то тяжелое. Он слегка перевел глаза – так, чтобы только она была в поле его зрения, и начал дышать глубоко и неровно; на лбу его выступила капелька пота и медленной струйкой стекла на щеку.

Он глубоко вздохнул и задержал дыхание, подняв руки над женщиной.

Наступила тишина; казалось, она длится целую вечность.

Глаза Матиаса чуть не вылезли из орбит, когда он внезапно погрузил руки в тело Люси Вест так глубоко, словно собирался проткнуть ее насквозь.

Он громко заворчал, плашмя прижал к ее животу пальцы, но они вывернулись наружу и сильно задрожали.

Затем он очень медленно приподнял руки на дюйм или на два.

Поверхность живота под его ладонями начала волнообразно двигаться – сначала едва заметно, потом все сильнее и резче.

На ее животе прямо под пупком появилась выпуклость, кожа натянулась под давлением изнутри.

Матиас задрожал, все еще держа руки в нескольких дюймах от живота женщины. Лоб и лицо его покрылись потом, капли пота поблескивали на светлых волосах его рук.

Еще одна часть ее живота в дюйме или двух от лобка тоже начала волнообразно двигаться.

Люси Вест молчала и не шевелилась.

Матиас пробормотал что-то невнятное, его пальцы слегка загнулись внутрь, и третья выпуклость начала растягивать кожу, заставив ее заблестеть. И вот глаза его почти полезли на лоб, и их свирепый взгляд сосредоточился на его собственных руках, на движении под его руками.

Его тело судорожно дернулось, словно сквозь него пропустили ток в тысячу вольт, глаза его сузились как щелки, зубы сжались так, что заныла челюсть.

Кожа под пупком Люси Вест начала трескаться. Сначала на ней появилась крошечная дырочка, как на рвущейся ткани, но постепенно она увеличилась почти до пяти дюймов.

Матиас часто дышал, щеки его раздувались при каждом выдохе. Когда под первым разрывом проступил второй, он почувствовал резкий запах. Крови не было. Один только запах. Зловоние гноя, окутавшее его, словно невидимое облако.

Он заметил, что обозначился третий, тонкий, как лезвие бритвы, разрыв.

Люси по-прежнему не двигалась.

Матиас глубоко, мучительно глубоко вдохнул воздух и задержал дыхание; на его лице застыла неестественная гримаса. Тепло, которое он ощущал на кончиках пальцев, разлилось по его телу. Ему казалось, что он охвачен пламенем. Соленый пот струился по его лицу. Он пристально посмотрел на свои руки. На ее живот. На три длинных, тонких разрыва на ее коже.

– Да, – прохрипел он, его пальцы, как кривые когти, вновь погрузились в ее живот.

В разрыве над ее тазом зашевелилось что-то толстое и твердое: сквозь отверстие в коже проталкивался вонючий овальный комок, словно освобожденный Матиасом. Увидев опухоль, Матиас выкатил глаза, а его тело начало содрогаться все сильнее и сильнее.

Из щели над ее пупком показался еще один окровавленный темно-коричневый комок.

Три узкие щели бесстыдно оттянулись назад, вытолкнув наружу свое отвратное содержимое. Матиас лихорадочно схватил вонючие комки и сгреб их руками, будто гнилые яйца.

Сквозь его пальцы, держащие комки, просочилась капля гноя и стекла по руке, когда он распростер ее над неподвижным телом Люси Вест.

Матиас пристально смотрел на порозовевшие края трех ран на животе женщины. Он закрыл глаза и сжал веки, тело его все еще содрогалось, а опухоли, словно страшные трофеи, лежали на ладонях высоко поднятых рук. Зловоние было столь сильным, что казалось осязаемым, но он не замечал его. Когда он внезапно открыл глаза и взглянул на тело женщины, раны уже закрылись. Кожа была гладкой и чистой, как у здоровой.

Как часовой, он на миг застыл над распростертым телом. Откуда-то из глубины появился мужчина моложе Матиаса; в руках у него была мелкая миска из нержавеющей стали. Остановившись перед Матиасом, он вытянул руки. Матиас медленно опустил руки, раскрыл ладони, и опухоли, булькнув, упали в миску. Мужчина подал Матиасу полотенце и исчез в темноте.

– Садитесь, – шепотом приказал Матиас женщине.

Опираясь на руку Матиаса, Люси Вест с усилием поднялась и вновь встретила горящий взгляд гипнотических голубых глаз.

– Я закончил, – сказал он.

Увидев свое расстегнутое платье, Люси слегка покраснела и стала перебирать пуговицы дрожащими пальцами. В ее глазах мелькнул страх, когда пальцы достигли живота.

Он кивнул своему помощнику, и тот вернулся с миской. Матиас взял ее и показал Люси.

Она взглянула на опухоли, похожие на гнилые сливы, только более светлые. Темная окраска исчезла: это была кровь, образовавшая на дне миски небольшую лужицу.

Неуверенно потрогав свой живот, она с радостью и облегчением поняла, что боль исчезла. Она надавила сильнее.

Боли не было.

Тогда она не выдержала.

Слезы потекли по ее щекам, она вцепилась в руку Матиаса. Он слабо улыбнулся ей, блеснув голубыми глазами.

Еще один мужчина в темном костюме приблизился к Люси, положил ей на плечи руки и повел прочь от Матиаса, который двигался вперед, навстречу усиливающимся выкрикам и аплодисментам, заполнившим зал. Когда зажегся свет, он еще раз окинул взглядом людей, которые приветствовали его стоя. Десятки? Сотни? Он не знал точно, сколько их было. Одни не могли встать, потому что сидели в креслах-каталках, другие не могли хлопать своими высохшими руками, слепцы не могли видеть его.

Он еще раз поднял руки, этот жест был обращен к ним всем.

Аплодисменты и возгласы долго не стихали. Когда Матиас повернулся и покинул сцену, крики восторженных зрителей все еще звучали в его ушах.

Среди прочих были и те, кто кричал от боли.

Глава 2

Матиас вошел в комнату, где можно было переодеться, и захлопнул за собой дверь, чтобы избавиться от любопытных глаз. Прислонившись к двери, он вытер пот с лица измазанной кровью рукой.

Он пересек небольшую комнату, подошел к раковине, открыл кран и побрызгал на лицо холодной водой. Выпрямившись, он пристально посмотрел на свое отражение в зеркале над раковиной.

Джонатан Матиас был человеком атлетического сложения с массивной, квадратной челюстью. Чисто выбритый и тщательно причесанный, он выглядел моложе своих сорока лет, особенно когда глаза его сверкали, как сейчас. Однако лоб его был изрезан морщинами, а брови, сходящиеся к переносице, придавали его лицу неизменно хмурое выражение. Он вытер лицо и сел за туалетный столик. Даже сейчас до него еще доносились аплодисменты зрителей, покидающих зал.

Каждая встреча с больными проходила так же, как и сегодня. Он проводил три встречи в неделю. Сегодняшняя была в большом здании из красного кирпича в западной части Нью-Йорка. Следующая может состояться в Манхэттене, Куинсе, Бронксе или в любом другом богатом районе города. За долгие годы своей практики он пришел к убеждению, что богатые нуждаются в нем ничуть не меньше, чем все остальные.

Те, кто не имел возможности встретиться с ним лично, могли два раза в неделю видеть его в передачах Си-би-эс: часовые телевизионные шоу с его участием регулярно смотрели более пятидесяти восьми миллионов человек. Во всей стране и в Европе он был известен как медиум, но как человека его мало кто знал. Он говорил с нью-йоркским акцентом, стараясь смягчать резкие звуки, и пользовался репутацией интеллигента, хотя иные смеялись над ним. Некоторые считали его мошенником и шарлатаном. Имея годовой доход в двести миллионов долларов, он легко относился к этому.

Он улыбнулся и стал вытирать лицо салфеткой.

Послышался негромкий стук в дверь, и Матиас повернулся на стуле, словно мог видеть сквозь стену.

– Кто там? – спросил он.

– Блейк. – Мужчина говорил с английской интонацией.

– Входи, – сказал Матиас, широко улыбнувшись.

Дэвид Блейк вошел в комнату, и Матиас окинул его дружелюбным, внимательным взглядом.

Двадцативосьмилетний Блейк имел рост около пяти футов десяти дюймов и был одет в выцветший джинсовый костюм и спортивный свитер, под которым угадывалось крепкое мускулистое тело. Из кармана его куртки выглядывала пачка сигарет. Молодой человек сел, достал сигарету и закурил.

– Очень впечатляет, – сказал он, поправляя на носу темные очки.

– Я делаю это не для того, чтобы производить впечатление, Дэвид, – сказал медиум. – Ты это знаешь.

– Нравится тебе или нет, но это так, – улыбнулся Блейк. – Я знаю, потому что был сегодня среди зрителей. Это было великолепно! – Он сделал глубокую затяжку. – Я встречал много знахарей. Почти все были лишь ловкими мошенниками. Ты – это нечто большее.

– Благодарю за комплимент.

– Я видел, как ты сегодня исцелил безнадежно больную женщину, даже не притронувшись к ней, без всяких инструментов и приборов.

– Это для тебя так важно, Дэвид? – спросил медиум. – Тебе непременно нужно знать, как я выполняю свою...

– Чудеса? – прервал его Блейк.

– Я хотел сказать, работу.

– Да, это важно для меня. Я не люблю тайн, – признался англичанин. – Кроме того, если я об этом узнаю, у меня появится много возможностей.

– Написать новую книгу?

Англичанин неохотно согласился.

– Да, – сказал он, пожимая плечами. Он последний раз затянулся и раздавил окурок в пустой спичечной коробке.

– Ты когда-нибудь слышал о человеке по имени Хосе Арриго? – спросил медиум.

Блейк кивнул.

– Он погиб в автокатастрофе в 1971 году. Он тоже был медиумом. Его называли хирургом-призраком. С 1950-го по 1960 год он, пользуясь лишь ножницами и перочинным ножом, без обезболивающих средств выполнил почти полмиллиона операций. У одной женщины он удалил кухонным ножом вагинальную опухоль размером с грейпфрут. Пару раз он попадал в тюрьму за незаконную медицинскую практику.

Но люди продолжали идти к нему по той же причине, что и ко мне, – от страха и отчаяния. Когда обычные методы не помогают, люди начинают искать иные пути спасения.

– Арриго утверждал, что силы ему придает Христос, – возразил Блейк. – Но я никогда не слышал, чтобы ты говорил о религии. Ты – знахарь, который лечит без молитв.

– Сила, – вяло проговорил Матиас. – Не думаю, впрочем, что это подходящее слово.

– Почему? Способности, которыми ты обладаешь, и есть сила определенного рода. Я хочу знать, откуда у тебя эта сила.

– Отсюда. – Матиас постучал кулаком в грудь. – Она внутри.

Некоторое время мужчины молча смотрели друг на друга. Блейк задумчиво потирал свой подбородок. За последние пять лет он написал пять бестселлеров, получивших всемирное признание, все они касались различных сторон паранормального (слово «сверхъестественное» он не любил, поскольку оно подразумевало нечто неподдающееся логическому и разумному объяснению, а Блейка интересовали только реальные факты). Но тогда он еще не знал Матиаса. Этот человек был для него загадкой, таящей в себе угрозу и неисчерпаемые возможности.

Непостижима была и его сила.

За те пять дней, что Блейк провел с медиумом, он видел эту силу в непосредственной близости, и у него накопилась масса вопросов, остающихся пока без ответов, – избыток информации, которая ничего не давала ему. Он чувствовал разочарование, злился на себя, но в душе продолжал верить, что разгадка силы Матиаса проста, так проста, что ее легко можно проглядеть. Может быть, массовый гипноз? Передача мыслей на расстоянии? Он не маг понять, каким образом Матиасу удавалось заставить поверить в эти трюки такую массу людей. Возможно ли загипнотизировать аудиторию в пятьдесят восемь миллионов человек и заставить их верить в то, что они видят? Блейк сомневался в этом.

Он достал из кармана бумажную салфетку и стал протирать очки.

– В каждом из нас есть второй человек, – спокойно продолжил Матиас. – Внутреннее существо. Некоторым медиумам, а возможно, и тебе самому оно известно как астральное тело. Юнг называл его второй сутью. В древности считали, что это душа.

Блейк внимательно слушал собеседника.

– Тот, кто обладает знанием и силой, может управлять своим астральным телом.

– Но очень многие способны на это, – заметил Блейк. – Умение покидать свое тело – искусство, которому можно научиться.

– Согласен.

– Тогда я не понимаю, как связана эта способность с твоей силой.

– Я могу воздействовать на астральные тела других людей.

Пораженный словами медиума, Блейк нахмурился.

Матиас смотрел на него спокойно, в голубых глазах горел огонек, который смущал Блейка. Пытаясь собраться с мыслями, он смотрел на американца, как на музейный экспонат.

– Это невозможно, – тихо сказал он.

– Нет ничего невозможного, Дэвид.

Блейк покачал головой:

– Послушай, я знаю много случаев, когда человек покидал свое тело. Я встречал десятки таких людей, но управлять астральным телом другого человека... – Он не закончил фразу, потому что тело его внезапно одеревенело, словно в нем сжалась каждая мышца; ему стало трудно дышать.

Он оцепенел от смертельного, невыносимого холода и почувствовал, что кровь стынет у него в жилах. Его затрясло, а руки его покрылись гусиной кожей. Он увидел свое отражение в зеркале: лицо побелело, словно кто-то высосал его кровь.

Матиас сидел с равнодушным видом, не сводя пристального взгляда с писателя.

Дэвид почувствовал головокружение, странное, неприятное чувство неуверенности, заставившее его ухватиться за стул от страха потерять сознание.

Матиас опустил глаза, и холод оставил Блейка так же быстро, как и охватил. Он сделал глубокий вдох, в тело возвращалось тепло. Он потряс головой и закрыл глаза.

– С тобой все в порядке? – спросил Матиас.

Писатель кивнул.

– Очень умно, Джонатан, – сказал он, энергично растирая руки.

– Теперь ты мне веришь? – поинтересовался медиум. – Или скажешь, что ничего не чувствовал?

– Ты обладаешь этой способностью, но как ты лечишь людей?

– Я не могу ответить на все твои вопросы, Дэвид. Это неважно. Ты не можешь опровергнуть факты: не будешь же ты отрицать то, что видел сегодня на сцене, или то, что чувствовал здесь, в этой комнате.

Блейк задумчиво покусывал нижнюю губу.

– Подумай над этим, – прибавил медиум.

Блейк поднялся, сказав, что ему нужно вернуться в отель. Они обменялись рукопожатием, и писатель покинул здание через боковой вход. Снаружи припекало солнце, и его ступни ощущали тепло асфальта, резко контрастирующее с прохладой комнаты, где он только что сидел.

Он увидел такси и, перебежав улицу, сел в машину. Когда машина тронулась, Блейк оглянулся и смотрел на здание из красного кирпича, пока оно не скрылось из виду.

Джонатан Матиас сидел перед зеркалом в своей комнате, созерцая свое отражение. Он потер щеки и закрыл глаза. В глазах была резь, как будто в них попал песок; он опустил руки, и одна из них сжалась в кулак. Он вздохнул и, разжимая ладонь, посмотрел на нее.

На ней лежали три опухоли, которые он достал из тела Люси Вест, сморщенные и высохшие, словно гнилые вонючие сливы.

Глава 3

Желтое такси прокладывало путь сквозь лабиринт улиц, запруженных машинами. Блейк рассеянно смотрел в окно. Вокруг небоскребы, словно пальцы, указывали в небо, где проплывали редкие облака. Кроме них, в лазурном небе были лишь тонкие белые нити проложенных самолетами следов. Город купался в теплых лучах солнца. Дэвида Блейка тепло не радовало – оно приносило с собой повышенную влажность. Несмотря на включенный кондиционер, по его спине и лицу стекал пот. Шофер – толстый негр, – казалось, застрял между сиденьем и рулевой колонкой; он похлопывал пухлыми пальцами по рулю в такт музыке, частично заглушавшей неугомонный рев моторов и брань шоферов.

Блейк откинулся на спинку сиденья. Он почувствовал тупую, ноющую боль в основании черепа. Боль усилилась, когда шофер резко затормозил, чтобы не столкнуться с автобусом, неожиданно остановившимся перед ним.

– Мать твою... – прорычал шофер, объезжая автобус и показывая водителю поднятый вверх средний палец.

Блейк увидел впереди свой отель и, нащупав в кармане бумажник, вытащил из него десятидолларовую купюру. Такси остановилось, и Блейк вышел на улицу.

– Сколько? – спросил он шофера.

– Считай, ровно пять, – ответил тот, указав на счетчик.

– Других денег у меня нет, – сказал Блейк, подавая десятку. – Сдачу оставьте себе.

Швейцар в отеле вежливо кивнул вошедшему Блейку, но тот не ответил на приветствие. Он прошел к конторке портье и взял ключ от номера.

Он поднялся в лифте на тридцать второй этаж, бросая беглые взгляды на случайного попутчика-портье, который усердно чистил уши носовым платком.

Он вошел в номер и запер дверь на ключ, радуясь предстоящему отдыху. Комната была большой и удобной. Писатель подошел к окну и посмотрел на раскинувшееся внизу зеленое море Центрального парка, который выглядел особенно приятно среди серого бетона и стекла огромного города.

Он повернулся и пошел в ванную, где открыл сразу оба крана. Пока вода с шумом наполняла ванну, ударяясь об ее эмалированную поверхность, он разделся, лег на кровать и закрыл глаза. Он пролежал так какое-то время, массируя шею и пытаясь снять напряжение в позвоночнике, потом встал, вернулся в ванную и закрыл краны. Пар окутал ванную горячим туманом, и Блейк вышел из нее, решив подождать, пока вода немного остынет. Вспомнив, что с утра ничего не ел, он позвонил в бюро обслуживания.

Ожидая, когда принесут завтрак, он мысленно вернулся к тому, что произошло в комнате Матиаса. Неужели медиуму действительно удалось вызвать астральное тело Блейка? Может быть, Матиас каким-то образом повлиял на его разум? Он положил перед собой листок бумаги и торопливо записал:

1. Гипноз.

2. Воздействие на разум.

3. Астральное тело.

Возле третьей строки он поставил большой вопросительный знак и подчеркнул его. Очевидно, в арсенале у Матиаса было больше средств, чем предполагал Блейк. Но управлять астральным телом другого человека?! Он покачал головой. Стук в дверь прервал его размышления Блейк встал и, направившись к двери, вдруг вспомнил, что он голый. Схватив полотенце, он поспешно обмотал его вокруг бедер. В комнату торжественной походкой вошла служанка, положила заказ на столик у окна и также торжественно вышла.

Блейк проглотил два бутерброда и снова пошел в ванную. Пар все еще клубился, и Блейк едва не упал, поскользнувшись на плитке. Подняв крышку унитаза, он помочился, затем сбросил с себя полотенце и повернулся к ванне

В ванне плавало тело.

Блейк попятился назад, с трудом удержав равновесие, его глаза впились в тело. Оно разбухло, посиневшая кожа покрылась крапинками, как будто оно долго пролежало в воде, рот был открыт, сморщенные губы потрескались, изо рта высовывался распухший язык.

Немного придя в себя, Блейк попытался разглядеть лицо. Он словно посмотрел в зеркало.

Труп в ванне был точной копией его самого! Ему показалось, что он видит свое мертвое тело.

Писатель закрыл глаза и так сильно сомкнул веки, что в кромешной тьме заплясали белые огоньки. Подняв руки к лицу, он с трудом перевел дыхание.

– Нет, – прохрипел он.

Когда он открыл глаза, трупа в ванне не было. Ничего, кроме воды. Никаких следов мертвого двойника. Ничего, кроме воды.

Блейк судорожно глотнул и провел рукой над поверхностью воды, внимательно вглядываясь в ванну и словно опасаясь, что видение появится вновь.

Тут он услышал сдавленный смех и резко повернулся. Смеялись в номере.

Писатель почувствовал странную беззащитность и заметил, каким затрудненным и неровным стало его дыхание. Он медленно пошел к двери ванной, охваченный страхом, усиливавшимся с каждым шагом.

Смех послышался вновь.

Тем временем страх его сменился гневом, и он решительно вошел в комнату. В ней не было никого.

Он подошел к кровати, осмотрел платяные шкафы и другую часть комнаты, служившую гостиной.

Никого.

Блейк огляделся, вытирая пот с лица. В номере, кроме него, определенно никого не было. Он направился обратно в ванную, но у двери приостановился и заглянул в ванную с тревогой.

Трупа в ванной не было.

Писатель облизал губы, высохшие и побелевшие Нагнувшись над раковиной, он открыл кран и стал большими глотками пить холодную воду. Потом снова повернулся к ванне, над которой все еще вился пар.

Его влекло к воде, но прошло много времени, прежде чем он решился в нее залезть.