Текст книги "Кровное родство. Книга первая"
Автор книги: Ширли Конран
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)
Глава 14
Четверг, 12 сентября 1963 года
Адам неторопливо поднимался по мраморным ступеням клуба „Клэнрикард". Двумя годами раньше азартные игры были наконец узаконены в Великобритании, и с тех пор Лондон превратился в один из мировых игорных центров. Крупнейшими лондонскими клубами являлись „Крокфордс" на Карлтон-Хауз-Террас, „Клермонт" Джона Эспинолла на Беркли-сквер, где собирались наиболее состоятельные и отчаянные игроки, Посольский клуб, где можно было пообедать, потанцевать, а потом подняться наверх, в игорный зал, и „Клэнрикард", где всем заправлял Майк Грант.
Не успел Адам подойти к двери, как она открылась и навстречу ему торопливо вышел Тоби Сатч, хозяин клуба. Адам не ожидал застать его здесь в столь ранний час.
Чуть помедлив, Тоби Сатч заговорил:
– Надеюсь, Грант, что вы пришли уладить свои дела по-хорошему.
– По этому поводу я и хочу видеть Майка, – ответил Адам, прекрасно понимая, что означает это „по-хорошему". Респектабельная внешность Тоби Сатча, в прошлом выпускника Харроуского колледжа, скрывала крутой нрав человека, не терпящего неповиновения. Он был полон непоколебимой уверенности в себе, и это притягивало людей, неспособных контролировать себя в игре, которые в итоге попадали в полную от него зависимость. Он знакомил таких людей с ростовщиками, что одалживали им деньги на полгода под четыре процента ежемесячно, а если долг вовремя не возвращался, к должнику наведывались крутые парни и убеждали его заплатить.
Адам вошел в кабинет Майка без стука.
– Ты снова опаздываешь, Адам, – посетовал Майк, не поднимаясь из-за своего большого письменного стола розового дерева. – Поторопись, пожалуйста: я должен встретиться с Мирандой, чтобы показать ей магазин, который нашел в Пимлико.
– Миранда подождет. – Адам уселся в кожаное кресло и положил ноги на стол. – Я хочу виски с содовой, и мне нужна пара минут, чтобы поговорить с тобой – как раз по поводу дел Миранды.
– Она расширяет свой бизнес со страшной силой.
За полтора года Миранда приобрела семь магазинов, два из которых нашел Майк: он имел связи среди людей, занимающихся недвижимостью, он обладал деловым чутьем, а кроме того, днем он всегда бывал свободен.
На деньги, полученные от своего первого магазина, плюс взятую в банке ссуду Миранда купила еще один магазин, неподалеку от Холборна, на доходы от него аналогичным образом приобрела третий. Поскольку она стала заниматься бизнесом как раз незадолго до того, как в Лондоне разразился бум, связанный с недвижимостью, она обнаружила вскоре, что стоимость принадлежащей ей недвижимости повышается с каждой неделей без каких бы то ни было усилий с ее стороны, а цифры прибылей, приносимых „КИТС", постоянно росли, убеждая банк в деловых качествах и надежности их клиентки.
– Она тратит слишком много времени на дела, связанные с недвижимостью, вместо того, чтобы заниматься непосредственно своим бизнесом, – сказал Адам. – У нее есть нюх на эти вещи, но нет опыта общения с агентами по недвижимости, а эти ребята не будут слишком церемониться с женщиной, особенно если она молода и красива. Зато ты, братишка, дона в этих делах, и ты умеешь обращаться с агентами: ты можешь поить и кормить их здесь, знакомить с хорошенькими девушками, кинуть им конвертик с некоторой суммой, проиграть разок-другой в гольф, и тогда ты будешь снимать сливки со всей недвижимости, выставляемой на продажу. Это не займет у тебя много времени, а прибыль составит два процента комиссионных.
В светло-серых глазах Майка, наполнявшего стакан для Адама, отразилось беспокойство. Он отлично понимал подоплеку предлагаемой ему достаточно выгодной сделки: если он согласится, ему придется уговорить Тоби Сатча увеличить брату кредит. На это и рассчитывает Адам. Но Майку совсем не улыбалось одалживаться перед кем бы то ни было, тем более перед Тоби Сатчем.
– Два процента, – повторил Адам. Майк с видимой неохотой кивнул. Адам встал.
– Что нужно Миранде – так это объединить весь свой бизнес под одной крышей. Так что подыскивай большое промышленное здание, но не в Лондоне, а где-нибудь в центре страны – там расценки ниже. Тогда мы сможем разместить фабрику, склады, гаражи и офисы в одном и том же месте.
– А почему бы не построить подходящее помещение? – спросил Майк.
– Нет времени.
Адам одним глотком опорожнил свой стакан и вышел.
Пятница, 24 апреля 1964 года
– Мне здесь нравится, Шушу, – сказала Элинор. Они сидели на южной террасе в ожидании гостей: по традиции в связи с окончанием работ в замке Элинор устраивала праздник для тех, кто в них участвовал. Предполагалось, что обустройство будет полностью завершено как раз к началу очередного кинофестиваля, так что Сэм на сей раз для своих дел сможет располагать таким антуражем, каких поискать даже на французской Ривьере.
Жены каменщиков испекли к празднику множество пицц и принесли огромные миски салата из помидоров, оливок, луна, маринованных огурцов, грецких орехов и латука, заправленного традиционным местным соусом, в котором вместо оливкового масла использовалось кунжутное. На столах стояло шампанское и розовое прованское вино, а в качестве прохладительного пили лимонад, приготовленный из сорванных здесь же лимонов.
Время, когда замок реставрировался, было для Элинор сплошным удовольствием. Архитектор-француз укрепил опоры и балочные перекрытия, заново перестелил крышу и плиточный пол террасы. Взамен единственной ванной, откуда не выветривались неприятные запахи, и кухни, располагавшей только одной мойной с холодной водой, в замке теперь была прекрасно оборудованная новая кухня и множество ванных комнат. Обои, уже довольно облезшие и ободранные во многих местах, были убраны, стены и потолки оштукатурены, но они стали не чисто-белыми, а чуть розоватыми – оттенка лепестков магнолии, окна починены, все деревянные части покрашены, полы выровнены и ошкурены, установлена новая электропроводка и скрытые бра, свет которых, рассеиваемый поверхностью стен и потолков, становился еще мягче и приятнее для глаз.
Пока шла реставрация, Элинор и Шушу ездили по аукционам Ниццы, Тулона и Драгиньяна. Наведывались и в антикварные магазины, расположенные на холмах, а значит, гораздо реже посещаемые заезжим народом, и увозили оттуда великолепные кровати, столы и шкафы яблоневого дерева и других ценных пород, очаровательные старинные стулья, а современные диваны были доставлены из Ниццы. На одном из тулонских аукционов Элинор купила четыре рулона кремового льняного полотна, а сарасанская портниха, мадам Аннетт, сшила из него шторы для всех комнат замка.
Во время реставрационных работ Элинор и Шушу жили в гостиницах: то в „Провансе", то в „Фонтэне" – они стояли на площади Республики друг напротив друга и жестоко соперничали между собой. „Прованс" принадлежал почтенной престарелой даме – девяностотрехлетней мадам Сартур, и обслуживался членами ее многочисленного семейства. „Фонтэном" заправляли два американца, которых местные жители окрестили „педиками". Когда хозяева „Фонтэна" пригласили дорогого парижского дизайнера, чтобы он установил скрытое освещение и обтянул стены тканью, владельцы „Прованса" не стали ликвидировать в своем отеле флюоресцентные лампы, придающие лицам какой-то неживой оттенок, но зато построили бассейн. „Фонтэновцы" было отыгрались, установив во всех лучших номерах кровати с пологом, опирающимся на четыре колонки, а „провансальцы" объявили, что каждую субботу собираются устраивать для своих постояльцев пикник с мясом, зажаренным на барбекю.
И вот теперь, облокотившись на перила террасы, Элинор созерцала плоды своих трудов. Она взглянула наверх. Свежевыкрашенные белые ставни окон слегка розовели, озаренные золотым отсветом вечереющего неба.
Видя довольное, умиротворенное лицо подруги, Шушу спросила:
– Ну, и что же тебе нравится больше всего?
К ее удивлению, Элинор не назвала ни открывавшийся с террасы изумительный вид, ни свою серебряную кровать с пологом и балдахином, принадлежавшую в свое время какой-то испанской принцессе, ни лифт, на котором можно было спуститься прямо на пляж, лежавший тремя сотнями футов ниже.
Улыбка медленно осветила лицо Элинор.
– Мне приятно думать, что Билли гордился бы мною. Шушу пристально посмотрела на подругу: ей было слишком хорошо знакомо это выражение ее лица. Сейчас Элинор играла одну из своих героинь. Замок был так похож на то величественное, роскошное окружение, в котором развивалось действие всех ее романов; здесь, в Сарасане, Элинор могла создать для себя тот воображаемый мир, который придумывала для своих читателей: мир, в который уже уверовала сама, где были смешаны реальность и фантазия, настоящее и вымысел. Частью этого воображаемого мира Элинор стал миф о Билли О'Дэйре – идеальном романтическом возлюбленном, сильном, бесстрашном герое. Элинор не помнила ни его слабости, ни жестокости, ни причиненных ей страданий.
Шушу на миг отвела глаза и вновь метнула взгляд на подругу. Они знали друг друга столько лет, но Элинор до сих пор поражала ее. Билли! Он все еще был жив в ее памяти, и не просто жив, а любим и ревностно храним от забвения. Шушу понимала, что нет смысла вновь пытаться убедить Элинор, что истинное лицо Билли О'Дэйра вовсе не соответствовало его внешнему обаянию. Он был единственным мужчиной, которого она любила, и другого для нее не будет никогда.
– Я думаю о том, что бы… что бы он сказал, если бы узнал, что я сама купила замок, – проговорила Элинор.
Шушу подозревала, что Билли засмеялся бы и сказал: „Да купи ты хоть Букингемский дворец, детка, ты не заставишь Марджори перестать смотреть на тебя сверху вниз".
– Думаю, Билли гордился бы тобой, Нелл, – произнесла она вслух.
Понедельник, 12 октября 1964 года
Для первого заседания правления своей компании Миранда выбрала темно-синее платье с пышным белым жабо и спрятала длинные огненно-рыжие волосы под широкую, темно-синюю же повязку.
Офис располагался в районе Оксфорд-стрит, в помещении бывшего склада, найденном Майком и соответственно переоборудованном. Миранда сидела во главе белого овального стола, в окружении сотрудников-мужчин. Справа от нее расположился Адам, который недавно, по ее просьбе, согласился войти в Правление, хотя и по совместительству.
Прежде чем принять предложение Миранды, он долго отнекивался, ссылаясь на то, что и без того слишком занят, но в конце концов согласился – после того, как она пообещала, что в случае, если „КИТС" станет акционерным обществом, Адам сможет приобрести по номиналу пятнадцать процентов выпущенных акций. Миранда сочла такую уступку вполне приемлемой, учитывая, что ее с лихвой окупит та польза, которую принесет участие Адама в работе правления, состоящего из людей молодых, энергичных и талантливых, но не обладающих его опытом и связями. Перспектива сотрудничества с Адамом придавала Миранде уверенность.
Заседание началось. На какое-то мгновение Миранде вдруг безумно захотелось, чтобы сестры оказались здесь и смогли увидеть ее – как она сидит во главе стола и говорит, обращаясь к присутствующим, а все внимательно слушают ее, делая заметки в блокнотах. Наконец-то она больше не младшая сестренка, с которой никто не считается. Она – Миранда О'Дэйр, восходящая звезда на небосводе бизнеса.
– Первым пунктом в нашей повестке дня, – начала Миранда, – стоит вопрос о приобретении „Фрэмуэллз".
Речь шла о целой сети небольших табачных магазинчиков, разбросанных по всему Лондону. Дела в них шли кое-как, так что хозяева решили избавиться от них, хотя официально на рынок недвижимости они еще не были выставлены. Конечно, покупка „Фрэмуэллз" пробивала брешь в финансах „КИТС", которые и так с трудом покрывали потребности стремительного развития фирмы, однако нельзя было допустить, чтобы подобная уникальная сеть торговых точек попала в другие руки. Поэтому совет проголосовал „за". Дорого, конечно, но дело того стоило.
Остальные вопросы повестки дня не требовали долгих обсуждений, за исключением последнего: некая фирма, производящая чулочно-носочные изделия, предлагала продавать свои товары под маркой „КИТС". Это вызвало разноречивые мнения.
Адам высказался в пользу такого сотрудничества и убедительно обосновал свое мнение:
– Предоставив им марку и логотип „КИТС", оказав помощь в рекламе их продукции, мы обеспечим себе стабильный доход. Единственное, что тебе придется сделать, Миранда, – это пару раз появиться на публике в их колготках: фирма приобретет имидж, а мы – вполне приличные деньги, причем без малейшего усилия с нашей стороны.
Линда Грей подтверждающе кивнула. Когда-то продавщица в первом магазине Миранды, теперь она стала менеджером по рекламе.
– Мы создали четко очерченный образ молодой, умной, умеющей подать себя женщины, которая хочет покупать современные товары по разумным ценам, и мы проводим этот образ через саму Миранду. Люди покупают ее продукцию, потому что видят Миранду по телевизору и читают о ней в газетах. Она предстает перед ними в ореоле красоты, успеха и моды, и она дает им качественные товары. Она двигает вперед нашу фирму, возглавляет ее и одновременно создает и представляет ее лицо.
– Совершенно верно, – согласился Адам. – Это составляет, так сказать, часть нашего актива, и мы еще далеко не в полной мере используем его.
Миранда сдвинула брови:
– Ты говорил то же самое о франчайзинге. Я понимаю, это звучит заманчиво: получать деньги практически за просто так, но именно это-то меня и беспокоит.
– Если у покупательницы возникнут какие-либо претензии к товару, – заметила Линда, – они будут направлены не против изготовителя, а против „КИТС".
– И тогда она перестанет покупать не только колготки, но и косметику „КИТС", – подхватила Миранда и, немного помолчав, твердо добавила: – Мы никогда не сможем быть уверены в том, что товары, идущие под нашей маркой, соответствуют стандартам, если производить их будет кто-то другой. Мы ведь не контролируем качество их продукции.
Адам улыбнулся:
– Но ты – хотя бы теоретически – согласна с тем, что продавать другие товары под нашей маркой вовсе не плохая идея, если мы сможем контролировать их качество?
Миранда несколько растерянно кивнула.
– У нас собственные специалисты по маркетингу, поскольку это обходится дешевле, чем приглашать консультантов, и позволяет держать качество продукции под надежным контролем, – продолжил Адам. – Это выгодно отличает наш товар от других.
– Но это неизбежно, пока мы не сумеем расширить наше дело, – возразила Миранда, словно оправдываясь.
Адам снова улыбнулся:
– Тогда почему бы нам не заняться приобретением фирм, которые уже обустроились и наладили производство, но не создали себе лица, и поэтому их продукцию никто не покупает? Вместо того чтобы рекламировать чужие колготки, почему бы нам не купить какую-нибудь чулочную фирму, где дела идут плохо – например, „Дэйнтифит", – и не начать выпускать собственную продукцию под собственной маркой?
Главный бухгалтер, Нед Синклер, протестующе вскинул тонкие руки:
– Вы предлагаете превратить „КИТС" в холдинговую[8]8
Холдинг – акционерная компания, создаваемая для управления дочерними предприятиями, использующая свой капитал для приобретения контрольных пакетов акций других компаний с целью установления контроля над ними. – Прим. ред.
[Закрыть] компанию!
– А почему бы и нет? – возразил Адам.
– Но это то же самое, что и начать бегать, прежде чем мы научились ходить! – воскликнул Нед.
– Да, но не забывайте о буме, который сейчас происходит, – медленно произнесла Линда. – А среди производителей товаров очень мало кто понимает, что собой представляет нынешняя мода и куда она идет.
– Вот именно, – кивнул Адам. – Молодежный бум.
Все заговорили разом.
Двумя неделями позже правление „КИТС", проанализировав свои финансовые возможности, приняло решение о создании холдинговой компании, которая, в отличие от „материнской" фирмы, должна была называться „СЭППЛАЙКИТС".
На Адама как коммерческого директора возлагалась ответственность за развитие „СЭППЛАЙКИТС". В его обязанности входил поиск небольших компаний со слабым рыночным имиджем, нуждающихся в надлежащем дизайне, рекламе и маркетинге, но обладающих сложившейся менеджерской командой. Наиболее существенным критерием при приобретении той или иной фирмы стала ее потенциальная способность приносить „СЭППЛАЙКИТС" стабильный доход – такой, что помог бы погасить банковскую ссуду на ее покупку.
– Ты считаешь, Адам, что тебе удастся справляться со всей работой, будучи совместителем? – беспокоилась Миранда, когда они остались в офисе вдвоем.
– Не вижу никаких проблем, – ответил Адам, наливая себе и ей по порции „Дом Периньон". – Майк будет подыскивать подходящие компании, а Нед – выдавать нужные мне цифры на основе их собственной документации.
– Последний счет Майка оказался довольно-таки солидным.
– Я сам составлял его контракт. Там указано, что Майк будет получать два процента, но не указано когда именно.
– То есть… ты хочешь сказать, что…
– …что мы имеем полное право не платить ему ничего в ближайшую тысячу лет.
– Когда кто-то работает на меня, – сухо сказала Миранда, – я хочу, чтобы он получал все, что ему причитается.
– Бизнес есть бизнес, – усмехнулся Адам. – Моему братцу следовало проконсультироваться по поводу этого контракта с хорошим юристом, – он подлил Миранде „Периньона". – Успокойся, Миранда. Бизнес – не такое дело, в котором речь идет о жизни и смерти. Бизнес – это нечто вроде игры, крупной игры. И она щекочет нервы. Об этом ты, похоже, в последнее время забываешь.
– Меня беспокоит, что все происходит так быстро и с таким размахом.
– Так это и есть самое захватывающее! – Глаза Адама блестели.
– Похоже, для меня все это становится уж чересчур захватывающим, – пожаловалась Миранда. От ее внимания не укрылось, что Адам, всегда тщательно соблюдавший в общении с ней ровный и сдержанный тон, теперь изменил ему.
– Такого не может быть! – усмехнулся Адам. – Тем более – это все дело твоих собственных рук.
Миранда удивленно взглянула на красивое лицо Адама. Неужели он действительно заигрывает с ней? Что искрится в этих карих глазах – приглашение к флирту? А если да, нужно ли ей это?
Миранда вспомнила, как давным-давно, в Сен-Тропезе, еще плоскогрудой девчонкой-школьницей, готовой вспыхнуть или расплакаться от чего угодно, была по-детски, безнадежно влюблена в Адама. Вспомнила и небрежно-вежливое обращение Адама с ней и сестрами, и то, какой униженной и несчастной чувствовала себя тогда.
– Ты не всегда думал тан, – сказала она.
– Но сейчас думаю, – ответил Адам, наклоняясь к ней.
Миранда быстро мысленно скомандовала себе: никаких эмоций в отношении Адама – он слишком важен для ее бизнеса. А вдруг между ними что-то будет, а потом они расстанутся – тогда он, скорее всего, выйдет из дела. Она пока не может обходиться без его спокойной уверенности, его властных решений, его умения отметать прочь все тревоги, намечать цели и достигать их. Пока она может делать свое дело только вместе с ним.
Миранда встала. Она не собиралась рисковать своей так удачно начинавшейся карьерой.
Пятница, 25 декабря 1964 года
К Рождеству Элинор и Шушу окончательно обосновались в Сарасане. В привычном распорядке жизни Элинор произошла только одна крупная перемена: теперь она летала по делам в Лондон на самолете, а не ездила поездом от Уилтшира. Шушу командовала тремя секретаршами, равно хорошо владевшими французским и английским; они каждый день приезжали из Ниццы, чтобы разбирать корреспонденцию Элинор, перепечатывать начисто ее рукописи, рассылать копии для проверки известным специалистам, а потом отправлять их энергичному агенту-американцу, который после смерти Джо Гранта занимался распространением книг Элинор не только у себя на родине, но и в других странах.
Было раннее рождественское утро, когда дверь спальни Элинор неожиданно распахнулась и на пороге возникла фигурка двухлетнего Джоша в пижамке с изображением утенка Дональда. Как всегда при виде правнука, Элинор ощутила, что сердце ее уходит в какую-то немыслимую мертвую петлю: пытливые зеленовато-голубые глазенки малыша были ей до боли знакомы. Это были глаза Билли.
Едва не дрожа от возбуждения, Джош принялся демонстрировать Элинор содержимое набитого разными разностями красного чулка, который притащил волоком за собой.
Сидя в постели с красной бумажной короной на голове и помогая правнуку вытянуть из чулка большую хлопушку с конфетами, Элинор чувствовала, что абсолютно счастлива. Она больше ничего не желала в жизни: все, кого она любила, собрались в этот день около нее под этим старинным кровом. Из Калифорнии прилетели Сэм, Клер и Джош, из Нью-Йорка – Аннабел и Скотт, из Лондона – мальчики Джо Гранта.
А потом был завтрак с шампанским возле бассейна на террасе под кремовым навесом, игравшей роль столовой на открытом воздухе. Джош, съев один за другим семь мандаринов, принялся разъезжать вокруг стола и бассейна на своем новеньком трехколесном велосипеде – рождественском подарке Санта Клауса.
Сэм подарил Клер золотую цепочку, а она ему – греческую картину в примитивистском стиле с изображением рыбачьей лодки. Аннабел подарила мужу набор чемоданов от Марка кросса, а Скотт ей – зеленую кожаную шкатулочку для драгоценностей от Гуччи. Миранда при виде сестер, обнимающих своих мужей, вдруг снова пожалела, что рассталась с Энгусом. Хотя, с другой стороны, у них наверняка ничего бы не вышло.
Элинор шепнула на ухо Шушу:
– Как чудесно видеть девочек снова вместе! И они по-прежнему любят друг друга, по-прежнему дружны, а к тому же счастливы и надежно устроены в жизни.
Шушу улыбнулась:
– И шумят точно так же, как и прежде. Можно подумать, что это не взрослые дамы, а девчонки-тинэйджеры.
С самого момента встречи сестер их разговоры, изобиловавшие многозначительными полуфразами и одним им понятными намеками, то и дело перемежались хихиканьем и взрывами смеха.
– Да и мужчины, по-моему, сошлись характерами, – удовлетворенно заметила Элинор. – Все идет так хорошо!
Стоя рядом с Мирандой у буфетного столика, Адам шепнул ей:
– Аннабел, кажется, поправилась, ты не находишь?
– Я всегда считала, что она слишком уж худа, – не особенно убежденно ответила Миранда.
– Ну, значит, сейчас она в норме.
Однако сама Аннабел, сидевшая в этот момент с Клер возле бассейна, знала, что это совсем не так. Когда количество предложений о работе, адресованных ей, несколько уменьшилось, миссис Бейтс решительно потребовала, чтобы она сбросила двадцать фунтов, и дала ей телефон лучшего в Нью-Йорке специалиста по похудению. С большим трудом Аннабел удалось сбросить три фунта.
– Мне ужасно нравится твоя шкатулка, – весело сказала сестре Клер.
– Я сама ее выбирала. А иначе Скотт послал бы секретаршу купить что-нибудь для меня.
Клер опешила.
– Скотту, наверное, некогда было сходить самому, – проговорила она наконец. – Он ведь всегда тан занят.
– Настолько, чтобы не найти время купить жене рождественский подарок? Да нет, не в этом дело. Просто Скотт потерял интерес но мне.
– Что за глупости, Аннабел! Он ведь сейчас здесь, с тобой, – рассмеялась Клер. – Ты же сама прекрасно понимаешь, что после шести лет семейной жизни трудно ожидать, что он будет так же постоянно оказывать тебе внимание, как и до свадьбы, даже если его жена считается одной из самых красивых женщин мира.
– Да и вообще я забыла, что такое внимание!
– Чепуха! Мужчины прямо-таки падают к твоим ногам, а ты сама кокетничаешь со всеми подряд– даже с Адамом.
– Я хотела сказать, что Скотту все равно, существую я или нет. Конечно, здесь, в вашем присутствии, он ведет себя иначе… А если я кокетничаю, тан это только для того, чтобы доказать самой себе, что другие мужчины все еще находят меня привлекательной.
– Ладно, перестань, – прервала ее Клер. – Все-таки сегодня Рождество.
Ей не хотелось задумываться на подобные темы. Два года назад, когда они вернулись в Лос-Анджелес, Сэм снова облачился в непроницаемую броню своей мужской самоуверенности и неуязвимости, и Клер больше не удавалось ни пробиться сквозь нее, ни получить вновь то тепло и нежность, которые оба они испытали там, на влажном песке окутанного темнотой каннского пляжа, когда их души слились воедино так же, как и их тела.
Клер начала подозревать, что ее муж – закоренелый бабник. Она замечала, что на вечеринках и приемах некоторые женщины говорят с ним как-то уж слишком непринужденно и что при этом в его черных глазах появляется какое-то особое выражение. Она говорила себе, что измены Сэма, скорее всего, не выходят за рамки одной ночи и что это почти неизбежно при его профессии, но от этих рассуждений ей не делалось легче.
Майк, прогуливавшийся по другую сторону бассейна, подошел к Адаму, который, облокотившись на перила балюстрады, наблюдал за глиссером, стремительно пересекавшим голубую поверхность залива.
– Может, и нам устроить себе такую прогулку? Только вдвоем, без Элинор и ее команды.
Адам повернулся к брату.
– Если ты хочешь что-то передать мне, – произнес он, усмехаясь, – говори прямо сейчас. Совершенно незачем забираться ради этого на несколько миль от берега.
Майк немного поколебался.
– У тебя будут проблемы, если ты не сумеешь погасить свои долги к концу года. – Он снова помолчал. – Ты знаешь, какого рода эти проблемы. На сей раз я не смогу тебе помочь.
– Ты лучше постарайся, чтобы об этом не узнала Миранда, – холодно сказал Адам. – И не беспокойся. Я все устрою как надо. Я ведь всегда это делаю, сам знаешь.
– Все так говорят. До того момента, когда им перестает это удаваться.
– Расслабься, Майк. Вспомни, мы приехали сюда отдохнуть и развлечься. Так и быть, поближе к вечеру удерем на глиссере от Элинор и ее выводка.
– Да нет, я ничего не имею против девочек, – сказал Майк, – кроме того, что они выбирают себе каких-то кошмарных мужиков.
Адам кивнул:
– Сэм, пожалуй, еще ничего, но этот Скотт – невообразимо скучный тип: его не интересует ничего, кроме работы.
Даже когда Скотт садился поиграть в „Монополию", его без конца отрывали от игры звонки из Нью-Йорка.
– А по мне, – возразил Майк, – Скотт все-таки лучше, чем этот Большой Человек из Голливуда. Не могу себе представить, что нашла в нем Клер.
– Может быть, он в чем-то заменил ей отца, без которого она выросла, – предположил Адам. – Сэм просто излучает уверенность. Возможно, это и привлекло ее.
На другом конце бассейна Скотт и Сэм, оба в плавках, говорили о братьях Грант.
– Не понимаю, что эти женщины находят в этой парочке невыносимых снобов, – рассуждал Скотт. – Одна их манера говорить чего стоит!
– Не бери в голову, – отозвался Сэм. – Просто они британцы, вот и все. Встают, когда входит женщина, бросаются вытаскивать из-под нее стул, когда она хочет встать из-за стола, – все они ведут себя как лакеи в каком-нибудь костюмном фильме. Майк – еще куда ни шло, но Адам – это такой фрукт, который не каждый переварит. И держится так, словно весь свет принадлежит ему.
Позже, в спальне, переодеваясь к ленчу, Сэм, обратив внимание на коричневые дорожные часики от Картье – рождественский подарок Адама Клер, поинтересовался:
– С чего это он так расщедрился по отношению к тебе?
Клер рассмеялась:
– Я надеюсь, ты не ревнуешь меня к Адаму? – И, повернувшись к мужу спиной, прибавила: – Застегни, пожалуйста.
– Ревновать тебя к этому напыщенному крючкотвору? Да помилуй Бог! Но я не понимаю, с чего это Элинор вздумалось приглашать его на Рождество.
– Адам – почти член нашей семьи, к тому же его родители уже умерли. И потом, без Адама Ба просто пропадет – во всяком случае, так она считает. Она привыкла во всем полагаться на него.
Сэм пожал плечами:
– Такие привычки иногда слишком дорого обходятся.
Вечером все собрались в столовой за традиционным английским рождественским обедом, и Элинор счастливо прислушивалась к взрывам смеха за столом, во главе которого она сидела. Ее умиротворенный взгляд встретился со взглядом Шушу, сидевшей на другом конце стола. Шушу, милая, верная подруга, в который уже раз они встречают вместе Рождество! А мальчики! как жаль, что Джо Грант не может видеть своих сыновей, таких красивых в светлых костюмах и новых, подаренных ею к Рождеству галстуках… Так чудесно видеть их всех снова вместе – мальчиков Джо и ее девочек, счастливых и дружных до сих пор, несмотря на пролетевшие годы, – собравшимися под одной крышей.
Ей было приятно, что девочки не забыли одеться к обеду, хотя их туалеты приводили ее в некоторое замешательство. Миранда была в брючном костюме из кремовых кружев, надетом практически на голое тело; Аннабел появилась в белом мини-платье, а голову ее венчала крошечная шляпка-беретик из анютиных глазок, которую удерживали на месте атласные ленты, завязанные под подбородком; Клер надела ярко-красное льняное платье без рукавов, с высоким воротником, отделанное бейками горчичного цвета. Шушу красовалась в брючном комплекте из бирюзового шелка – том самом, который надевала на Рождество уже семь лет подряд: с тех самых пор, как унаследовала его от чуточку располневшей Элинор.
„Как я счастлива!" – подумала Элинор, глядя на окружавшие ее дорогие лица и чувствуя, как в ее сердце воцаряется мир и покой, – впервые с того момента, как ее покинула последняя из внучек. Ей захотелось произнести небольшую речь, и она постучала по столу. Понемногу беззаботный гул разговоров утих.
Элинор подняла бокал с шампанским, но поняла, что не сумеет выполнить свое намерение: ей мешало переполнявшее сердце счастье. Улыбнувшись, она выговорила только:
– За нашу счастливую семью!
Голоса родных и близких эхом подхватили ее слова, и зазвенели бокалы, ударяясь друг об друга.
