Текст книги "Внезапная пылкость"

Автор книги: Ширли Хаззард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Глава 7

Джинсы, шорты, майки с коротким рукавом, сандалии, коробка с игрушечными машинками. Платье, брюки, сапоги, широкие штаны, застегивающиеся у колен, бюстгальтеры, ночная рубашка. Мысленно перебирая уложенные вещи, Эшли решила, что ничего не забыла на предстоящий уик-энд. Закрыв крышку чемодана и собрав кучу сумок, она вздохнула с облегчением. Через час за ними заедет Витор, но ее не оставляли мрачные предчувствия, связанные с поездкой в Синтру. Связанные с тем, что думает о ней Маргрида д'Аркош теперь, когда знает, что Эшли предавалась легкомысленным любовным забавам с ее сыном.

Эшли подошла к окну спальни. Первым делом Витор приказал своим рабочим построить песочницу на краю террасы напротив ее мастерской. В ней и играл сейчас Томас. То, что малыш мог играть теперь сам с собой, позволяло матери дольше работать в течение дня, поэтому она успела выполнить все заказы и могла отправиться на уик-энд, не думая о работе. И все же ей хватало забот.

Лейф добивается ее, но его абсолютно не заботит Томас. Витор озабочен Томасом, но ему наплевать на нее. Какая ирония. Эшли продолжала глядеть на малыша, но теперь у нее упрямо выпятился подбородок. Она не была готова к тому, чтобы ее вели к алтарю. Две недели назад ее слишком ошеломила мысль о замужестве, чтобы сообразить, какие последствия оно может иметь. Теперь же следует обговорить с Витором все вопросы, все условия до конца. Брак, каким бы коротким он ни был, – дело сложное и проблематичное, а наивность давно иссякла.

Внезапно Томас поднял глаза. Заулыбавшись, он поднялся на ноги и стоял, возбужденно покачиваясь. Из-за угла появился Витор и взял ребенка на руки. Сердце Эшли забилось. В темных брюках и в белоснежной рубашке с закатанными рукавами, обнажавшими его золотистого цвета мускулистые руки, Витор явно сел в машину прямо из-за своего письменного стола.

– Ты сказал, что приедешь в четыре, – выказала свое удивление Эшли, выйдя на террасу.

– Мне удалось улизнуть раньше, чем я рассчитывал.

Она нахмурилась, увидев, как Томас обхватил грязной ручонкой его шею.

– Он тебя испачкает песком.

– Ничего, отряхнемся. К тому же ребенок нуждается в том, чтобы его потискали после того, как он не видел своего папочку, своего «рара» целых две недели, – говорил Витор, щекоча ребенка, неудержимо смеющегося. – Ты уже решила, как ему называть меня?

Она кивнула:

– Раз уж мы в Португалии…

– Теперь ты будешь называть меня «рара», – сказал Витор Томасу. – Ты можешь произнести это слово?

Малыш ухмыльнулся:

– Papa?

– Ты будешь называть меня так потому, что я твой отец. – Витор бросил быстрый взгляд на Эшли. – Я тот мужчина, который однажды занимался любовью с твоей мамой и зачал тебя.

– У тебя было время на ленч? – спросила она, не обращая внимания ни на его взгляд, ни на его слова. Витор покачал головой. – Могу предложить сандвичи и чашечку кофе.

– С удовольствием перекушу. У меня в машине игрушечный гараж для Томаша. Я отдам ему – пусть поиграет, пока я поем.

Эшли кивнула и пошла на кухню, а Витор с Томасом отправились за гаражом.

– Надеюсь, ты не станешь привозить ему что-нибудь каждый раз, когда будешь навещать его, – сказала она, вернувшись на террасу и увидев, как малыш загоняет свои игрушечные машинки в ярко раскрашенный деревянный гараж. Она поставила поднос на железный столик. – Если да, я…

– Расслабься. Меньше всего я хочу избаловать Томаша. Не хочу я и того, чтобы он ждал моего приезда только потому, что я привожу ему подарки. – Он отодвинул стул и сел. – Прежде чем купить что-нибудь, посоветуюсь с тобой. Честное слово!

– Спасибо, – сказала Эшли, передавая ему тарелку с сандвичами с ветчиной и помидорами.

– Я думал о Саймоне, – проговорил Витор, принимаясь за сандвичи, – и был бы тебе благодарен, если бы ты просветила меня по некоторым пунктам.

– Например? – спросила Эшли, наливая две чашки кофе.

– Зачем он с самого начала уверял меня, что ты его любовница. Даже если он уже считал меня своим смертельным врагом, в тот момент это не имело особого значения. – Витор пристально посмотрел на нее. – Может, Саймон говорил так потому, что влюбился в тебя и надеялся, что, стоило притвориться, будто вы влюбленная парочка, и он сможет подтолкнуть судьбу и сделать желаемое действительным?

Эшли нахмурилась.

– Пожалуй, он был неравнодушен ко мне, но больше всего его привлекала моя карьера. Саймон любил производить впечатление, а любовница, успешно продвигающаяся наверх, добавила бы ему славы. Трагедия в том, что ему вполне хватало собственной славы гонщика, вот только он думал иначе.

– Не просто неравнодушен, – заявил Витор. – Парень менялся, когда ты была рядом. Он светился, когда говорил о тебе.

– Все потому, что я олицетворяла самый спокойный период в его жизни и рядом со мной он чувствовал себя уверенней.

– Отчасти, может, и так, но все же Саймон был влюблен в тебя, – настаивал Витор.

– Пожалуй, – признала Эшли.

– Саймон обожал тебя долгие годы и надеялся стать любовником. Поэтому он и добивался, чтобы ты почаще бывала с ним. Он даже договорился с туристическим агентством, занимавшимся всеми поездками команды «Дэлджети», о билетах для тебя на все розыгрыши «Гран-при». Из агентства постоянно звонили ему, спрашивая, воспользуешься ли ты их билетами. Но ты ни разу ими не пользовалась.

Эшли задумчиво отпила кофе. Поскольку она любила Саймона любовью сестры, притом сестры более старшей по возрасту, то и его ответную нежность она всегда считала чисто братской, разве что чуть разбавленной поклонением героине.

Теперь же, когда она мысленно возвращалась в прошлое, из всего поведения и некоторых высказываний юноши получалось, что она была слишком близорукой.

– Я должен был бы сообразить, что вы вовсе не влюбленная парочка, – размышлял Витор, покончив с сандвичами. – Когда мы только познакомились, ты вовсе не походила на ту девушку, которая могла бы быть его возлюбленной.

– Какой же она должна была бы быть?

– Взбалмошной, юной, веселой и находчивой, а ты оказалась зрелой, умной, совсем из другой оперы. – Он лукаво ухмыльнулся. – Хотя твои ноги… Когда ты в тот вечер повисла на мусорном ящике… – он закатил глаза, – они показались мне бесконечными. – Витор взял кофе. – Но если ты ошибалась насчет любви Саймона к тебе, я ошибался относительно причины его гибели, – добавил он, сразу посерьезнев. – Твое замечание о том, что ему невыносима была сама мысль о чьем-либо превосходстве над ним, заставило меня взглянуть на все другими глазами. Чем больше я думал, тем яснее мне становилось, что его добродушие было показным. Он ненавидел всякого, кто хвалил меня, а когда я побеждал в гонке, как же он не хотел поздравлять меня! Аделаида была его последним шансом в сезоне обойти меня, и он пошел на риск, который и сам посчитал бы безумным, не будь он в таком отчаянном состоянии. – Карие глаза потемнели. – Я обязан извиниться перед тобой. Саймон разбился не из-за тебя, а из-за меня.

Она покачала головой и твердо возразила:

– Саймон разбился из-за себя.

– Пожалуй, – помолчав, признал Витор.

– А твое извинение принято.

– Спасибо. Не раз я испытывал искушение связаться с тобой и принести извинения за неоправданные обвинения в день гибели Саймона. – Витор нахмурился. – Но поскольку я все еще придерживался того же мнения, это казалось бессмысленным.

– А я много раз испытывала искушение связаться с тобой и сообщить тебе о Томасе, – отозвалась Эшли. Поднявшись, она подошла к песочнице и извлекла из нее сына. – Тебе нужно помыться и переодеться, – сказала мать, когда он начал шумно протестовать, – и тогда… – она указала на Витора, – ты поедешь в машине твоего papa.

Вопли Томаса прекратились, и через четверть часа, когда они вернулись на террасу, он был умыт, аккуратно причесан и одет в свежую рубашонку и шортики.

– Ну ты и щеголь! – воскликнул Витор, когда ребенок подбежал к нему, потом взглянул на Эшли. – Да и твоя mama выглядит на миллион долларов.

Эшли переоделась в костюм цвета шартрез с короткими рукавами. На ногах были босоножки на высоком каблуке. Этот наряд напомнил о днях ее процветания и призван был поднять ее настроение. С ее ушей свисали золотые серьги-кольца, на шее блестела тонкая золотая цепочка. Впервые за долгие месяцы ее волосы были подстрижены и ниспадали светло-медовыми волнами на ее плечи.

– Только уберу твою тарелку, и… – Эшли смолкла, увидев чистый стол.

– Я все вымыл и вытер, – сообщил Витор. – Я решил, что следует захватить и гараж, поэтому почистил его и положил в машину.

Эшли принужденно улыбнулась. Я, конечно, не права, но его внезапная тяга к домашним делам похожа на посягательство, а это возмутительно.

Она заперла дом, и Витор отнес вещи в машину. Пока он укладывал их в багажник, Эшли заметила темные круги под его глазами. Опять он переутомляется.

– Хочешь, я поведу? Ты уже совершил сегодня долгую поездку, и не хотелось бы, чтобы ты заснул за рулем.

– Спасибо. – Он с готовностью вручил ей ключи. – Знаю, я выгляжу утомленным, да и чувствую я себя обессиленным. Со времени нашей последней встречи я побывал в Штатах и Бразилии, провел там трудные переговоры.

– Похоже, обычное дело для тебя.

– Уже нет. Переговоры касались реорганизации компании «д'Аркош», – объяснил он. – В последние два года я один принимал все решения, в том числе малозначащие. Даже не знаю почему. Ведь у меня работают умные, способные, высококвалифицированные менеджеры. Теперь местные парни будут справляться с делами сами и обращаться ко мне только в случае необходимости изменить нашу стратегию. Это означает, что я ограничусь двумя-тремя поездками за океан в год. Так что грядут большие перемены.

– А в Португалии? – поинтересовалась Эшли. – По-прежнему будешь играть первую скрипку?

– Да, но я последую твоему совету и передам другим большую часть полномочий. Гораздо большую. – Витор оглянулся на Томаса, сосавшего большой палец и уже закрывавшего глаза. – Все это я сделал для того, чтобы у меня было время на исполнение отцовских обязанностей.

Малышу, разумеется, нужно влияние сильного мужского начала для гармоничного развития, однако Эшли восставала против перспективы частого присутствия Витора в ее жизни. Она мрачно смотрела вперед. Но ей придется держать дверь открытой для него в ближайшие двадцать лет. И, хочет она того или нет, тут ничего не поделаешь.

– Что думает Лейф о нашем браке? – поинтересовался Витор позже, когда они выехали на скоростное шоссе.

– Ничего он не думает. Я ему не сказала. Вообще никому не говорила.

– Почему?

– Потому что сомневаюсь, нужно ли это делать.

Она почувствовала, как рядом с ней окаменел Витор.

– Ты не хочешь узаконить статус Томаша? – удивился он.

Взглянув в зеркало заднего вида, Эшли убедилась, что малыш уснул.

– Хочу, но… – Она поколебалась. – Полагаю, через несколько месяцев мы уже оформим развод?

– Наверное, – несколько раздраженно ответил он.

– Прежде чем связывать себя каким-либо обязательством, я хочу знать, как будет выглядеть наш брак. – Эшли бросила на него встревоженный взгляд. – Ты же не думаешь, что мы будем жить одним домом? Уж не хочешь ли…

– Предаваться наслаждениям плоти? – закончил он фразу, когда она смолкла от неловкости. – Почему бы и нет? Два года назад ты была совсем не против. – Он положил руку на ее колено. – И если я воспользуюсь присущим мне очарованием, ты опять не будешь против.

Ноги Эшли были без чулок, а юбка коротка, и прикосновение его пальцев к ее коже вызвало мгновенный отклик.

– Нет! – взвизгнула она, думая, что даже не понадобится все его очарование, ибо ее готовность пробуждалась без всяких уговоров.

– Ты не будешь против, – прошептал он со сводящей с ума уверенностью, с раздражающим спокойствием. – Не понимаю, чего ты сейчас так заводишься от перспективы заняться любовью, тогда как раньше занималась ею… охотно. – Его рука ласкала ее колено, праздно или с особой целью? Как бы то ни было, Эшли едва сдерживалась. – Ладно, в тот раз ты забеременела, но есть же противозачаточные и… Осторожно! – завопил Витор, когда она вильнула влево, чтобы обогнать мужчину на древнем motorizada – вездесущем в Португалии мотоцикле. Навстречу несся полный туристов автобус, и Витор оставил ее колено и уперся обеими руками в приборную доску. – Ах! – воскликнул он, когда автобус промчался мимо.

– Да полно было места, – сказала Эшли.

– Каких-то два дюйма. Португалия занимает последнее место в Европе по безопасности дорожного движения, но зачем же увеличивать число погибших на ее дорогах?

– Мы не подвергались какой-либо опасности, – возразила она.

Витор наградил ее взглядом, полным сомнений.

– Как давно в последний раз ты вела машину с левым управлением по дороге с правосторонним движением? – поинтересовался он.

– Три-четыре года назад.

– А когда ты вообще в последний раз вела машину?

– Месяцев девять назад.

– А еще говоришь!

– Я вожу нормально. И даже не превысила скорость, – не без ехидства добавила она, когда он скосил глаза на спидометр.

– Только-только. Ты опять обгоняешь? – заорал он, когда она отвернула в сторону от идущего впереди грузовика со скотом.

– Кто вообще ведет машину? – ядовито спросила она.

– Ты.

– Тогда помолчи.

– Слушаюсь, мадам. – Витор вздохнул.

– Кстати о Лейфе, – заговорила Эшли, когда грузовик остался позади, – мы с ним не споемся.

Они вовсе и не говорили о датчанине, но она не склонна была возвращаться к разговору о той легкости, с которой Витор мог затащить ее в постель.

– Этот парень явно хотел бы, чтобы ты стала сеньорой Харальдсен, – подначил он.

– Возможно, но я не хочу. – Она смотрела неотрывно на дорогу. – Я тебя неправильно информировала о наших отношениях. Они носят чисто деловой характер, такими и останутся.

– Так у тебя нет мужчины? – уточнил Витор.

– Нет. Иногда со мной заговаривают, но когда у тебя маленький ребенок, – она взглянула в зеркало на Томаса, – немногие мужчины хотят связываться. Только не всерьез. Но меня не привлекают мимолетные связи. Да и никогда не привлекали. У меня была близость с одним человеком, когда я училась в колледже, но это было только один раз. Пусть я несовременна, но к любви я отношусь серьезно. – Эшли нахмурилась. – Как и к браку. Меня не увлекает перспектива принесения обета перед алтарем в то время, как ни один из нас не собирается следовать ему. Это нечестно. Насмешка над обрядом, насмешка над всем институтом брака.

– Ты предлагаешь оставить нашего сына незаконнорожденным? – поразился Витор.

Эшли вздохнула. На деле она и сама не знала, что хотела предложить.

– А так ли это уж плохо? Теперь это не такое позорное клеймо, как было раньше, и…

– Другим может быть наплевать, законнорожденный сын Томаш или нет, но не мне, – резко прервал Витор, бросив взгляд на спящего ребенка. – Если бы он мог высказать свое мнение, то сказал бы, я уверен, что ему не наплевать, далеко не наплевать.

– И мне не наплевать, – возразила Эшли. – Но… – Чувствуя, что ничего не добьется, она изменила тактику. – Если мы женимся…

– Обязательно женимся, – решительно заявил Витор.

– …И когда мы разведемся… Меня радует, что ты собираешься оплатить образование Томаса, но мне твои деньги не нужны.

– Даже добросердечное вознаграждение за твое сотрудничество, компенсация за все твои усилия? – осведомился Витор, насмешливо напоминая ту фразу, которую он высказывал раньше.

– Нет, благодарю.

Он ослабил узел галстука и расстегнул верхние пуговицы рубашки.

– Пусть будет так, – согласился он.

Пальцы Эшли с силой сжали рулевое колесо. Такое даже ограниченное раздевание мужчины возбуждало ее. Хоть она и не видела темных волос, курчавившихся у его горла, ей нетрудно было вообразить… Она нахмурилась. Ее смутила и ссылка Витора на ее «сотрудничество».

– Как нас разместят в доме твоей матери?

– Разместят? – Витор запустил руку в открытый ворот рубашки и лениво потирал свою грудь.

– Уж не предусмотрел ли ты для нас одну спальню на двоих? – настаивала Эшли. – Понимаю, после моего молчания относительно Томаса, ты меня считаешь отребьем, но это отнюдь не означает, что ты и дальше можешь…

– Страстно желать твоего прелестного тела? – поспешил вставить он.

– Нет! – вспыхнула она.

– Мы вроде будущие муж и жена. – Он продолжал потирать свою грудь. – А Маргрида считает нас безумно влюбленными.

Эшли повернулась к нему и гневно переспросила:

– Безумно влюбленными?

– Смотри на дорогу!

– Что ты сказал матери?

– Что у нас была короткая, но бурная связь и, когда мы встретились вновь и поняли, что продолжаем любить друг друга, ты открыла мне правду о Томаше. – Витор наклонился и открыл перчаточник. – Хочешь шоколаду?

– Э… да, пожалуйста.

Он развернул большую плитку швейцарского шоколада, разломил его на кусочки и велел:

– Открой-ка!

Эшли покорно открыла рот.

– Значит, от меня ждут, что я буду вести себя так, словно влюблена в тебя? – уточнила она, проглотив шоколад.

– Маргрида удивится, если ты будешь вести себя иначе. Я не требую, чтобы мы провели весь уик-энд в постели, – нетерпеливо бросил Витор, видя, что она собиралась протестовать, – но мы должны выглядеть так, будто мы в отличных отношениях. Насиловать тебя я не собираюсь…

– Обещать добрые отношения я могу, но не буду, повторяю, не буду спать в одной постели с тобой! Я не позволю поставить меня в такое положение, когда…

– Открой, – скомандовал он и вложил ей в рот еще один кусочек шоколада. – И вовсе тебя не ставят ни в какое положение. Я сказал матери, что в новой для него обстановке Томаш может напугаться, проснувшись ночью, и поэтому вас двоих лучше поместить в одной комнате. Ты будешь спать с ним в комнате для гостей, а я в моей спальне. Как ты относишься к тому, чтобы заняться убранством дома-образчика?

– Что-что? – не сразу поняла она, о чем он говорит.

– Когда придет время, нужно будет отделать и обставить образцовый дом, чтобы завлечь потенциальных покупателей. Поскольку ты отлично все сделала в своем доме, я решил, что тебя заинтересует такое предложение, – объяснил Витор. – Мы заплатим по установленной ставке и предоставим машину для посещения складов и производителей занавесей и прочего.

Эшли взвесила его предложение. Подобный заказ доставил бы ей удовольствие, а при его успешном выполнении убранство интерьеров могло бы стать ее второй, после изразцов, специальностью. Она вздохнула. Хотя все ее инстинкты восставали против слишком частого общения с Витором, она, похоже, обречена на проигрыш в этой битве.

– Мне нужно подумать, но меня это может заинтересовать. Образчиком вы хотите сделать самый большой дом?

– Нет, его мы решили оставить на усмотрение покупателей – пусть они обставят его, как пожелают. Образцовым станет один из домов средней стоимости. В нем гостиная длиной в тридцать пять футов, соединенная – открой рот, – приказал он и вложил в него еще один кусочек шоколада, – тремя ступеньками с просторной столовой. Пол будет покрыт белым мрамором и…

Он описывал дом до мельчайших подробностей и продолжал кормить ее шоколадом. Иногда его пальцы оказывались между ее губами, и, закрывая рот, она захватывала их. Когда это случалось, горячая волна пробегала по ее жилам.

Как ухитряется Витор проникать без каких-либо усилий в ее физическое естество, возбуждать ее чувственность и вожделение? Руки Эшли сильнее сжали рулевое колесо. Как пережить этот уик-энд? Она выживет, если будет помнить, что она умная, способная женщина, не лишенная воли и самообладания, и что два дня не будут тянуться вечно.

– Больше не надо, спасибо, – отказалась Эшли, когда Витор предложил ей другой кусочек шоколада. – Ты доверяешь мне вести машину и при этом отвлекаешь мое внимание? – бойко спросила она, когда он убрал остатки и откинулся на спинку.

– В этот момент я среагировал неадекватно, – сухо улыбнулся он и закрыл глаза.

Витор проспал почти час, как и Томас. Оба они проснулись одновременно на подъезде к Лиссабону. Как раз вовремя, ибо здесь Эшли нуждалась в подсказке, и Витор показал, как проехать по обводной дороге к северу и дальше по второстепенным дорогам.

– Не нравится мне наша женитьба, – вновь заговорила Эшли, когда в отдалении показались холмы Синтры, – и я…

– Почти приехали, – сказал Витор и повернулся к Томасу.

– Ты меня совсем не слушаешь, – запротестовала она.

– Нет нужды. Все, что ты можешь сказать, ты уже говорила прежде.

– Даже если…

– Давай проживем этот уик-энд, а потом обсудим все в деталях, – нетерпеливо прервал ее Витор и показал вперед. – Сверни там.

– А ведь мы доехали без приключений, – сказала Эшли, останавливая машину около каменного особняка.

– Верно. – Он сунул руку в бардачок. – К сожалению, у меня кончились медали, и мне нечем наградить тебя, но…

– Спасибо, шоколада больше не надо, – повторила она и с удивлением уставилась на кольцо с топазом, окруженным бриллиантами, который Витор надел на средний палец ее левой руки.

– Как раз, как я и надеялся.

– Да, какая красота! Но… что это? – спросила она.

– Обручальное кольцо…

– Витор, я не могу…

– Оно порадует маму. А вот и она, – сказал он, когда открылась дверь и Маргрида вышла встретить их.

Эшли изобразила улыбку. Спорить поздно.

– Ну как? Томас успокоился? – спросила Маргрида, когда Эшли вернулась в гостиную.

– Уже заснул, – сообщила она.

Любящая бабушка улыбнулась и затараторила о том, как легко она подружилась с малышом, как она волновалась, что он может застесняться ее, однако он сразу пошел к ней на руки.

– Томас ласковый ребенок и очень похож на Витора, – заключила она.

– А где Витор? – спросила Эшли.

– На моей машине не работают опрыскиватели ветрового стекла, и он пошел в гараж посмотреть, что с ними. Сегодня один из счастливейших дней моей жизни. – Маргида произнесла это приглушенным голосом. – А когда вы с Витором поженитесь, это будет…

– Мы еще не назначили день, – поспешно прервала Эшли.

– Но я знаю, что мой сын сгорает от нетерпения поскорее жениться на своей истинной любви, и надеюсь, что это произойдет вскоре.

Эшли взяла со столика журнал и перевернула одну страничку.

– Истинной любви?

– Когда моя мать оставила ему топаз, Витор поклялся, что сохранит его, пока не встретит родственную душу, – объяснила Маргрида. – Как у любого привлекательного и энергичного мужчины и у него были романы, но ни одну из своих пассий он не посчитал перспективной настолько, чтобы скрепить их отношения кольцом. – Она улыбнулась. – Когда вы приехали на тот ленч, я поняла, что ты и есть его родственная душа.

– Мы почти не говорили друг с другом, – возразила Эшли.

Маргрида щелкнула пальцами:

– Ха! Кому нужны слова? То, как ты смотрела на него и как он постоянно бросал взгляды на тебя, сказало мне: вот и любовь с первого взгляда. – Она вздохнула. – Так было у нас с мужем. Мы встретились, безумно влюбились друг в друга и все еще любили друг друга тридцать лет, пока он не умер. – Женщина помолчала, занятая воспоминаниями. Когда открылась дверь, она посмотрела на вошедшего Витора и спросила: – Ты нашел поломку?

– И нашел, и исправил. – Подойдя к Эшли, он наклонился и поцеловал ее в макушку. – Ну как наш сын?

Она не спускала глаз с журнала.

– С нашим сыном все в порядке.

Ночью Томас крепко спал в детской кроватке рядом с Эшли, а она ворочалась и металась без сна. Малыш мог быть доволен, но только не она. Маргрида была права наполовину, в отчаянии думала Эшли. Для меня это действительно была любовь с первого взгляда. Я полюбила Витора с нашей первой встречи, я люблю его сейчас и, несомненно, буду любить еще тридцать лет. Как иначе могла я переспать с ним так охотно, так поспешно, так глупо? Разумеется, была и похоть, но главной мотивацией все же была эта необъяснимая, инстинктивная эмоция, называемая любовью. Я знаю, что Витор д'Аркош – моя истинная любовь, и поэтому поклялась в верности, отдав ему свое тело. Эшли стукнула подушку. Я испытала экстаз, а сейчас живу в настоящей агонии. Агонии, которая лишь усилится, если я соглашусь на брак, лишенный чувств.