Текст книги "Троны Хроноса (Империя тысячи солнц - 5)"

Автор книги: Шервуд Смит

Соавторы: Дэйв Троубридж
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 37 страниц)

Как только очередной оратор высказался, Нг отдала по босуэллу распоряжение, и автоматика зала, согласно положенной ей по рангу привилегии, направила свет на нее.

– Мне думается, мы достигли консенсуса. Атака будет двойной: десант добровольцев на Пожиратель Солнц, подкрепленный объединенным панархистско-рифтерским флотом, который будет сеять драконьи зубы и совершать рейды, – и наводка на станцию астероидов с целью ее уничтожения, если десант потерпит неудачу.

Под куполом вспыхнула световая сфера, переливающаяся желтыми, зелеными и красными огнями, – это дискриминаторы регистрировали импульсы босуэллов. В конце концов возобладал зеленый свет, а красный, приняв желтоватый оттенок, поблек, хотя и не исчез совсем.

Но Нг почти не замечала этого – сейчас она в полной мере ощущала, груз того, что только что совершила.

Она поклонилась Панарху, и он ответил ей, как предписывалось протоколом. Для всех присутствующих это означало только, что она передает решение в его руки, а он символически на это соглашается.

Но их взгляды, встретившись, выразили понимание, и Марго Нг, верховный адмирал Тысячи Солнц, поняла, что в действительности он соглашается не только с порядком атаки, но и с тем, что ей, Марго, возможно, придется сделать, и с тем, чего это ей будет стоить.

Ибо на одном из десантных катеров, с ее же ведома и согласия, будет он. Он будет на Пожирателе Солнц, когда астероиды достигнут точки, откуда возврат невозможен.

И если с Пожирателя Солнц не поступит сигнала о победе, решение об уничтожении станции – и всех, кто есть на ней, – падет на нее.

18

ПОЖИРАТЕЛЬ СОЛНЦ

Вийя, крутнувшись, нанесла удар ногой.

Жаим отвел его, сделав финт, направленный сначала ей в лицо, потом в живот. В вихре сконцентрированных движений она парировала его финты и сделала свой. Весь мир сосредоточился на Жаиме.

Это было облегчением... разрядкой...

Короткий судорожный вздох вывел ее из транса, и она, отступив на шаг, увидела багровеющее пятно на шее Жаима.

Его глаза помутнели, и он потряс головой и на миг уперся руками в колени.

– Здорово ты его, – сказал Локри сзади.

Монтроз подошел к Жаиму:

– Давай посмотрю?

– Нет. Я в порядке. – Жаим отвел руку, выпрямился и сказал Вийе: Продолжим.

Укол совести пробился сквозь миазмы страха и похоти, окутывающие ее мозг – густые и злобные, словно наделенные собственным разумом.

– Хватит, – сказала она и повалилась па стул.

Только тогда она увидела, как Жаим устал, и раскаяние побудило ее расширить диапазон своего внимания. Жаим подошел к подогревателю проверить, не осталось ли кафа. Легкая неуверенность в движениях и напряженность одной руки показывали, что он слишком заработался.

"А вот у меня энергии не убавляется", – подумала Вийя и перехватила взгляд Иварда. У нее уже не осталось места для сожалений – но ведь ее эмоциональный спектр, вероятно, сильно нарушает общение Единства, что, в свою очередь, сказывается на Иварде. Правда, когда он нуждается в духовном и эмоциональном убежище, келли как-то помогают ему. Но это убежище не совершенно. Сны о некой злобной сущности, обитающей на станции, участились, и даже келли не могут их разгадать.

Щупальце страха проникло в ее мысли, предвещая чей-то приход. Моррийон.

Дверь чавкнула, и в комнату вместе с Моррийоном вкатилась зловонная, подавляющая ум комбинация усталости, гнева и страха. От усилия не врываться внутрь он двигался еще более по-крабьи, чем всегда. Это в сочетании с внезапно усилившимся писком пси-заградника снаружи вызвало у Вийи тошноту.

Моррийон оглядел всю команду, ничем не выдавая своих мыслей, и сказал Вийе:

– Наследник вызывает вас к себе.

Жаим поднял голову, стиснув рот. Вийя, поборов тошноту, сказала:

– Я никуда не пойду, пока ты не уберешь энергию в этом проклятом карра-пси-заграднике.

Голова Моррийона дернулась, как от удара. Адреналин в нем вырос, как волновой фронт новой звезды, и Вийя поморщилась.

Он набрал на своем блокноте контрольный код, и давление, терзающее череп Вийи, частично уменьшилось. Ее связь с реальностью окрепла, и она заметила, как Седри Тетрис слегка кивнула и посмотрела на пульт. Контрольные коды пси-заградников – благодаря содействию Тат Омбрик. Впервые за целую вечность Вийя ощутила слабое желание улыбнуться.

– Пойдемте, – сказал Моррийон, снова открывая дверь.

Вийя последовала за ним. Выходя, она ощутила подавленность и недоумение Иварда, глубокое недоверие, которое испытывала в этой ситуации Седри, и тихий гнев Монтроза на собственное бессилие. Марим и Локри спали.

Немигающий взгляд Жаима следил за ней, пока дверь не закрылась.

Как только Вийя с Моррийоном вышли, Жаим метнулся к буфету и вылил в чашку остатки кафа. Какой-то миг он стоял, болтая напиток, густой и ароматный после нескольких часов на подогреве. Потом запрокинул голову и залпом выпил чашку.

Он вернулся к своей койке и повалился на нее, чтобы скрыть дрожь, которую не мог побороть. "Быстро же ты привык к элитному, смешанному из нескольких сортов кофе на Аресе", – с усмешкой сказал он себе.

"Телварна" знала толк в изысканных блюдах и напитках – как-никак ее камбузом заправлял голголский повар. Но кофе Монтроз им заваривал редко, только когда они были измотаны и нуждались в подзарядке – свое кулинарное творчество ему приходилось ограничивать продуктами, закупленными на Рифтхавене, с добавлением трав и овощей, которые он выращивал в гидропонных резервуарах.

В анклаве выбор продуктов был неограниченным, и Монтроз первый объявил, что шеф-повар, нанятый на время их экспедиции к Пожирателю Солнц, – первоклассный мастер, даже лучше его.

Жизнь на Пожирателе Солнц оказалась недюжинным испытанием для организма. Незатейливая должарская еда имела только две разновидности: сухую и кашистую. Бесспорно питательная, она не вызывала никакого аппетита, и Жаим, склонный находить символику во всех аспектах жизни, размышлял о том, как отношение к еде в разных культурах отражает отношение к личности.

Они хотят, чтобы мы были здоровыми, пока мы им нужны. Исполнив свое назначение, мы утратим всякую ценность для властей предержащих.

Власть предержащие... Интересно, Вийя уже там?

Чтобы отвлечься от мыслей о ней, он стал смотреть на Иварда, ушедшего глубоко в себя. Парень с каждым днем становился все более странным – он один не имеет ничего против заточения на Пожирателе Солнц. Его ум с помощью келли блуждает по неведомым тропам. Единственна опасность – это страшные сны, которые изводят его.

Монтроз сидит на краешке койки, большой и уютный. Он глубоко несчастен здесь, потому что чувствует себя не у дел: ему даже стряпать не дают, и он ничем не может помочь своей команде. Жаим сильно подозревал, что только растущая дружба между Монтрозом и Седри Тетрис спасает кока от депрессии.

Тетрис сидит в такой же позе, опустив подбородок на руки, и хмуро смотрит на пульт. Вот она посмотрела на Монтроза – он пророкотал ей что-то, и ее некрасивое, увядшее лицо помолодело на миг от застенчивой улыбки. Здесь, где они вынуждены жить бок о бок, Жаим быстро научился ценить ее честность и спокойный характер. Ей как будто не составляло труда принимать каждого человека таким, как он есть, и в каждом находить что-то интересное.

Локри проснулся, когда закрылась дверь, и сел, лохматый и заспанный, рядом с Ивардом. Он сильно изменился за последние месяцы – и не только потому, что побывал под судом за убийство, которого не совершал. Жаим всегда его недолюбливал и не доверял ему. Его и теперь коробило от шуточек Локри, но чувство, что на него можно положиться в бою, крепло в Жаиме с каждым днем.

Марим лежит, подложив руки под щеку, и смотрит в стену. В ней тоже что-то изменилась – Жаим не понял пока что, но не думал, что эта перемена к лучшему.

Вийе Марим нравится – возможно, потому, что ведет себя с людьми так, как Вийя никогда бы себе не позволила. Это Жаим настоял на том, чтобы не открывать Марим их плана насчет Пожирателя Солнц в те последние напряженные дни на Аресе. Вийя, измотанная до предела, согласилась, хотя и заметила, что неспособность Марим хранить секреты касается только ее личных дел.

Позднее Жаим понял, что это правда, но ему уже было все равно. Теперь он чувствовал, что Марим затаила обиду, и пытался найти ненавязчивый способ решения этой проблемы. Марим, хоть тонкостью и не отличается, далеко не глупа.

Запертые в этой каюте, где единственные другие помещения – это освежитель и комната эйя, они получили возможность изучить друг друга досконально. Марим и Седри нашли способ выходить наружу. Случай с Марим тем удивительнее, что у нее нет никаких особых талантов. Хотя у суровых должарских солдат она, похоже, становится все популярнее. Седри подтверждает ее хвастливые рассказы о том, что в рекреационной теперь стало весело. Даже Лар говорил, что бори нравится там бывать.

Точнее, нравилось – до последнего времени, подумал Жаим. У него холодел затылок при мыслях о Каруш-па Рахали, о темной примитивной похоти охотника и страхе жертвы, придающим здешней жизни еще большую напряженность. Этот ритуал, столь скрупулезно соблюдаемый, за отсутствием индивидуальных черт представлялся Жаиму скорее символическим... Но с Вийей это не обсудишь.

А сейчас она наедине с Анарисом.

Моррийон молчал, идя с Вийей по коридорам. На перекрестках не было видно никого, кроме пары торопливо прошмыгнувших серых. У туннелей, ведущих в рециркуляторный сектор, стояли удвоенные посты. Даже от часовых-тарканцев шла сексуальная энергия, захлестывающая всю станцию. Но тарканцы, в отличие от серых, были подтянуты и готовы к бою – свой страх и фрустрацию они умело преобразовывали в гнев.

Они миновали последний охраняемый перекресток, и бори нажал на вестник у покоев Анариса. Дверь открылась, и Моррийон сделал Вийе знак войти – с каменным лицом, не глядя ей в глаза. Его подозрительность с оттенком какого-то злобного юмора кольнула Вийю, повысив ее собственный адреналин.

Она вышла, и ее сапоги бесшумно ступили на толстый, ручной работы ковер с темным старинным узором.

Анарис сидел на своем резном стуле за массивным столом, устремив на нее мрачный взгляд.

– Сядь, – махнул он в сторону единственного другого стула. – Хочешь настоящего кофе? – Он встал, выше ее ростом, прошел, не дожидаясь ответа, к буфету, где стоял черный с золотом сервиз, и налил дымящийся кофе в две керамические кружки. Щедрой рукой он добавил туда какой-то крепкий напиток, чей пряный запах смешался с ароматом кофе. Но работающее в усиленном режиме тианьги быстро всосало и то и другое, сделав воздух свежим и прохладным.

Кружки были большие, сделанные для крупных рук. Анарис поставил одну перед Вийей, и она охватила ее пальцами, заметив, как хорошо она подходит к ее ладони.

Глотнув обжигающий напиток, она сказала:

– У нас на корабле кофе лучше. – Анарис усмехнулся, и она спросила: Мне нужно активировать станцию полностью, чтобы как-то разнообразить наше питание?

– Здесь никакого разнообразия не существует. Что еще за нежности? Потворство своим вкусам – это извращение.

Она расслышала насмешливые ноты в этом излюбленном высказывании их предков.

– Не знаю, будет ли соблюдать это правило поколение, получившее доступ на планеты с развитым сельским хозяйством, – сказала она. – У нас на корабле богатый запас продуктов – почему мы не можем ими пользоваться?

– Каприз моего отца. – Ананрис показал кружкой па стену. Сегодня он был одет не по форме – в рубашку, брюки и . сапоги. – Включи станцию, и вы сможете поджарить и съесть Барродаха, если охота.

Она сделала еще глоток. Ликер обжигал горло.

– Разве что поджарить – есть не станем.

Он улыбнулся, глядя на нее поверх кружки. Она сделала третий глоток. Ликер уже проникал в кровь, смягчая психическую бомбардировку. Теперь она чувствовала сфокусированный луч Анариса, жгучий и прямой, как у лазера.

– Сядь, – сказал он снова, опустившись на собственный стул. Она оперлась рукой на спинку.

– Не хочу задерживаться надолго.

– Это предупреждение или угроза? – усмехнулся он.

– Заявление.

– Поговорим. Выпьем кофе.

– Не нашел лучшей добычи?

– Разумеется, нет, – поднял брови он. Полагает, что все зависит только от его прихоти. – Тем более что ты здесь долго не задержишься.

Его тон слегка изменился. Вийя, посмотрев на него, встретилась с его оценивающим взглядом, который он не потрудился отвести. Зная, как действует на людей ее собственный взгляд, он ответила ему тем же. Его юмористическое настроение усилилось, и он сказал:

– Барродах тебе этого не скажет и Лисантеру запретит, но после твоей последней попытки станция перешла на автоматический режим активации.

Страх пронзил ей виски, но она не подала виду.

– Значит, она еще не полностью пробудилась. – Анарис, как и раньше, не отреагировал на этот органический термин. Но он не знает, насколько этот термин точен. Вийя отвела в сторону мысли о том огромном, что спит в сердце Пожирателя Солнц – сейчас не время.

– Нет. По расчетам Лисантера, на это потребуется около шестидесяти дней.

Итак, моя жизнь измеряется терпением Аватара. Решив обдумать это – и то, как это отразится на планах панархистов, – позже, Вийя пожала плечами. Анарис сказал ей об этом не без причины – сейчас он начнет свою атаку. Пора нанести ответный удар.

Она поставила чашку.

– Кто знает о том, что в тебе есть хорейская кровь?

Он не проявил никакой наружной реакции, но его эмоциональный спектр сложный и чем-то неуловимо напоминающий спектр Брендона Аркада – дал резкий диссонанс и тут же восстановился снова.

– А ты откуда о ней знаешь?

– Тебе нечего ответить? – снова пожала плечами она.

– Ответ не имеет значения

Она взялась другой рукой за спинку стула и спросила, в точности скопировав Анариса:

– Угроза? Или предупреждение?

– Сядь. – Он засмеялся, допил свой кофе и внезапно встал. – Посиди! Впервые за много дней мне не скучно. Как же ты намерена распорядиться этой информацией – если тебе, конечно, кто-то поверит?

– Думаю, твоему отцу достаточно будет одного обвинения, – сказала она, оставшись стоять.

Он подошел к своему пульту и обернулся.

– Я его единственный наследник. Он слишком поторопился прикончить других, а медицина бессильна против облучения, которое он получил при Ахеронте. Если я умру, умрет и его род. – Анарис вернулся назад и стал лицом к Вийе. – Я подозреваю, что он знает о моем изъяне, но ничего не предпримет, пока не получит то, чего хочет.

– Такая адаптируемость достойна похвалы.

– Еще? – Анарис прошел к буфету. Золотой кофейник в его руках блеснул охряным цветом умирающего солнца.

– Нет.

– Скажи, что ты испытываешь к моему старому приятелю Брендону Аркаду?

– Благодарность.

Он оглянулся через плечо, приподняв брови.

– За рейд, который доводится совершить только раз в жизни. Анарис, коротко рассмеявшись, отсалютировал ей кружкой:

– Ты подняла целую бучу.

– И неплохо поживилась на этом.

– Отец тебе это припомнит, когда наша эпопея здесь закончится.

– Пусть сначала меня поймает.

Анарис не ответил, и она поняла: даже если она включит станцию, Джеррод Эсабиан рано или поздно прикажет ее убить. И для него чем раньше, тем лучше.

– Твое мнение о Барродахе?

– Будь я такой же психованной, я сидела бы па хоппере – или загнулась бы.

– А Моррийон?

Она пожала плечами, соблюдая нейтралитет.

– Что происходит с ним, я не знаю.

– И не надо, – с полным безразличием сказал Анарис.

Лисантер?

– Он живет ради своей работы. Я не подвергну опасности его жизнь, если скажу, что мне нравится беседовать с ним об урианских артефактах?

– Если ты скажешь об этом Барродаху, он просто прибавит еще один пунктик к своему длинному списку. – Анарис поставил чашку.

Фаянс решительно звякнул о металл. Слева от Вийи золотой кофейный сервиз мерцал в дрожащем пламени двух свечей. Справа над головой светила лампа – тяжелый металлический канделябр не горел. Затененная кровать в алькове казалась тихой пристанью – это было предугадано и подготовлено, и она, видя это, засмеялась.

Она снова встретилась с черным взглядом Анариса. Намерение, которое он не старался скрыть, поразило ее, как удар, и в ушах застучала кровь.

Какой-то миг они стояли так на разных концах комнаты, не двигаясь, лицом к лицу.

Затем Анарис согнул запястье, и пешах выпал из потайных ножен в рукаве ему в руку. Быстро повернув кинжал, Анарис метнул его через комнату, и он вонзился, дрожа, в деревянную спинку стула между руками Вийи.

Она не шевельнулась и не моргнула.

– Возьми его, – с жестокой ухмылкой сказал Анарис.

– Зачем?

– Чтобы я получил удовольствие, отнимая его у тебя.

Хрим привскочил с ругательством, когда дверь его каюты шумно открылась. Он забыл о времени.

Мрачная должарианка взяла накрытый поднос с гравикаталки за дверью и вошла. Как всегда, она ничего не сказала, только буркнула что-то, брякнув поднос на дипластовый столик. Хрим услышал, как плещется под крышкой его обед, но промолчал. Она с него ростом, и в первый раз, когда он вздумал протестовать, она впечатала его в стену. Опять баланда – ну, что ж поделаешь. У себя Хрим выкинул бы в космос юнгу, который приволок бы ему такую мерзость.

Женщина выпрямилась, но, вместо того чтобы сделать вид, что Хрима тут нет, и выйти, уставилась на него. Хрим не смог расшифровать выражения ее лица – глаза у нее были мутные и челюсть ритмично двигалась, – но оно ему очень не понравилось, напомнив Должарский видеочип на челноке Ювяшжта, где все строили такие же рожи. Рука Хрима потянулась к несуществующему бластеру.

Женщина, заметив этот предательский жест, насмешливо вздернула губу и вышла.

Хрим испытал странную смесь облегчения и возмущения. Он знал, что для должарианцев драться и трахаться – почти одно и то же, а сейчас у них эта самая карушна. Секс. Он скинул брюки, повалился на койку и полез в футляр за шестеком, поставщиком раскаленных оргазмов. Делать все равно больше нечего, а еда, если и остынет, хуже не станет.

Шестек шевельнулся в своем гнезде, когда Хрим открыл футляр, приподнял свою слепую голову и выполз. Хрим откинулся назад, и все его ощущения начали приносить ему удовольствия; даже грубые кусачие одеяла жгли блаженным огнем.

С каждым разом после его прибытия на Пожиратель Солнц наслаждение становилось все сильнее. Потолок перед глазами Хрима пульсировал в такт его учащающимся движениям.

Ужас холодным шквалом пронизал блаженную дымку, когда на потолке вздулся пузырь, но Хрим уже потерял контроль над своими мускулами. Беспомощный в тисках удовольствия, которое внезапно превратилось в тошнотворный страх, он пытался сбросить свое тело с койки, но не мог и только смотрел. В потолке разверзлась щель, и оттуда вылез красный прыщ. Это было лицо Норио, и губы на нем беззвучно шевелились.

Хрим заорал. За головой последовал скелет, и все это – голова, кости и сухожилия – рухнуло прямо на койку. Удар по особенно чувствительному в этот момент телу был ужасен.

Рожа ткнулась в лицо Хрима, и губы проехались по щеке, но черты тут же начали расплываться. Бесформенная блямба, прилипшая к лицу, вызвала у Хрима прилив желчи к горлу, и он чуть не захлебнулся. Спазм придал ему сил, и он сбросил с себя скелет.

Тот пролетел через комнату, шмякнулся о стену и сполз вниз в усталой позе сидящего человека. Блямба на месте лица, соприкоснувшись с урианским материалом, снова обрела черты Норио. Но Хрим едва успел это заметить, потому что как раз в этот миг шестек отпустил его, свалился на пол и запрыгал по нему, как пойманный на крючок угорь. Там, где он касался пола, возникали пузыри, и серая краска отскакивала, обнажая маленькие фистулы. Хрим ринулся следом, пытаясь поймать шестек. Тот нырнул в одну из фистул и стал биться в ней, Хрим ухватил его и дернул, но шестек не поддался. Хрим в панике дернул его еще сильнее.

Барканский червяк вытянулся, как резиновый. Хрим отшатнулся назад, и шестек лопнул. Передняя половина ушла в фистулу, задняя, не менее активная, дергалась в руке у Хрима. Хрим с нечленораздельной руганью засунул обрывок в футляр, не обращая внимания на сочные рыгающие звуки, издаваемые головой скелета.

Управившись наконец с дрыгающейся половиной шестека, он захлопнул крышку. Обрывок продолжал биться внутри, и футляр подскакивал на полу, как пляшущие тыквы, которые Хрим видел на Мемсеррате. Уверившись, что шестек не убежит, Хрим повернулся к незваному гостю.

Рот мертвеца открылся и рыгнул – это звучало как имя.

– Заткнись! – гаркнул Хрим, чей ужас успел преобразиться в желанную, самоутверждающую ярость. – Ты вякаешь, как говорящая жопа, мозголаз поганый! Ты подох, подох, подох и дохлым останешься. Подох! Подох!

Хрим натянул сапоги и начал топтать скелет, наслаждаясь хрустом ломающихся костей. Голова сопровождала этот процесс визгом и пуканьем, все меньше напоминавшим имя Хрима, – наконец она обмякла, и шум прекратился.

Голова втянулась в стену, та разгладилась, и шестек перестал биться, но Хрим, не замечая этого, продолжал свое занятие, пока на палубе не осталось ничего, кроме осколков и пыли.

Тогда он, ошеломленный, чуть дыша, плюхнулся задом на койку, зажал коленями успокоившийся футляр и уставился на бренный прах своего не желающего умирать любовника.

Кожа на голове Эсаран съежилась. Двое Умиротворителей погасили резкий желтый свет, и стены Пасти загорелись извечным красным огнем.

Безопасный жилой сектор остался далеко – но здесь больше нет безопасных мест, ни для серых вроде нее, ни для угрюмых тарканцев, ни даже для господ. Карра поглотили их, и они оказались здесь, далеко от Должара, где человек способен лишь оттянуть неизбежное. Пасть пожрала уже трех хореев, и четвертую, должарианку, ждет та же участь.

Двое жрецов заняли место в узком конце яйцевидной камеры, где теснились они все в жестких самодельных одеждах поверх серых комбинезонов.

Эсаран посмотрела на свои сложенные ковшом ладони. На Должаре в них лежал бы осколок камня, поросшего лишайником-праккха, который позволяет человеку видеть карра, – здесь она держала ур-плод. Ей казалось, что белые прожилки на его пурпурной кожуре складываются в слова. Искушение съесть его было очень сильным, но она воздерживалась.

Умиротворители, мужчина и женщина, как полагалось по древнему обряду, затянули шепотом песнь – чистое сопрано женщины странно вплеталось в басовые ноты мужчины. У Галджира и Уммджалит самые лучшие голоса в казармах Аватара. Дыры и углубления в багровых стенах возвращали звуки назад искаженными на множество ладов, и Эсаран содрогнулась. Голоса карра.

Стена за двумя поющими разгладилась, и на ней стал расти пузырь идеально круглый, не такой, как дверные. Карра собираются. По толпе пробежал трепет, и Эсаран почуяла запах страха от тех, кто сгрудился вокруг нее, инстинктивно держась подальше от стен. Да только это не поможет: карра требуют жертвы и должны ее получить.

Вот только как? У жрецов в руках нет острых ритуальных каллеатхов – в Пасти никому не разрешается носить оружие, даже тарканцам.

Резкий приказ оборвал пение, и Эсаран послушно положила ур-плод себе в рот. Он был тверд, как орех. Она нажала на него коренными зубами, и теплый соленый сок заполнил рот, но вкус крови, как ни странно, не был ей противен. Он шел куда-то в нос, наполняя голову темным светом. Свечение стен стало ярче, и фосфоресцирующие струйки в них начали свиваться воедино. Эсаран боязливо ждала – она впервые участвовала в этом древнем запретном обряде, только слышала рассказы о нем. Но жрецы предупредили, что те, кто не будет присутствовать на Экхашен-карр, могут быть проглочены в любое время. Уж лучше умилостивить демонов своим страхом, чем своим телом, сказали они.

Один участок стены, на котором везде теперь кишели фигуры и образы, особенно притягивал ее внимание, и она чуть не обмочилась, когда перед ней стало вырисовываться лицо отца с разинутым во гневе ртом – другим его в семье не видели. Изо рта вылетали мухи и осы, жужжа вокруг головы. Эсаран съежилась. Выходит, это правда, что карра знают все твои затаенные страхи и показывают их тебе в этом жутком месте.

Эсаран смотрела, не отводя глаз. Пол рядом с ней содрогнулся, и Рекалидже упал на колени. Он, должно быть, закрыл глаза, но препятствовать карра во время церемонии запрещено: никто не должен отгораживаться от происходящего.

На стенах мелькали многочисленные лица, фигуры и ужасы; над собранием стоял стон, прерываемый приглушенными выкриками. Эсаран тихо заскулила инстинкт говорил ей, что кричать в полный голос опасно.

Рекалидже так и стоял на четвереньках – наверное, одурел от падения. Он смотрел вверх, прямо на пузырь, лопнувший посередине в страшном подобии улыбки. Взор Рекалидже был прикован к вихрю каких-то образов, но Эсаран не различала того, что видел он.

Внезапно он заорал. Из пола вокруг него вырос целый лес рук, вцепившихся в его тело. Некоторые из них оплывали, теряя форму, но на их месте вырастали другие и тащили Рекалидже вперед. Умиротворители, одержимые карра так же, как и все прочие, шарахнулись в стороны. Злосчастный серый, пролетев между ними словно на салазках, врезался головой в стену, где внезапно разверзлась дыра. Эсаран успела разглядеть в темноте многочисленные глаза и когтистые руки, и отверстие тут же сомкнулось. Рекалидже вопил как резаный. В комнате вдруг стало совсем темно – весь свет сосредоточился на пузыре, похожем теперь на нарыв. Свет этот мигал в такт слабеющим крикам человека. Кишечник Эсаран опорожнился, и она, странно успокоенная, повалилась на пол, не обращая внимания на его конвульсионные толчки.

Крики внезапно прекратились. После глухого продолжительного хруста пузырь побледнел и ушел внутрь. Эсаран стало рвать, выворачивая наизнанку, и взвод тарканцев, ворвавшихся в помещение, не вызвал у нее никакого страха.

Хуже они уже ничего не могли с ней сделать.

Когда Вийя вошла к Анарису и дверь за ней закрылась, Моррийон постоял еще немного, думая, что бы мог означать этот вызов.

Обычай требовал, чтобы во время Каруш-на Рахали хищники преследовали добычу, а не вызывали ее к себе – ведь только слабый подчинится такому приказу. Обычай требовал также, чтобы все происходило либо в доме жертвы, либо на ничейной земле. Жилище самого охотника – место одинокого сна и размышлений.

Сейчас они, конечно, на Пожирателе Солнц, и хотя комнат тут видимо-невидимо, негуманизированными помещениями пользоваться никто не хочет. Даже Анарис, по всей видимости, хотя из всех господ он терпимее всего относится к растущей изменчивости станции. Он один из всех, кто имеет соответствующий статус, не заказал себе бронированный туалет.

Интересно, Эсабиан тоже изменяет обычаю сообразно с обстоятельствами? Моррийон поспешно отогнал от себя яркий образ Властелина-Мстителя, рыщущего по красным коридорам в поисках подходящей добычи, и воровато посмотрел вокруг. Но в поле зрения никого не было, и его электронный блокнот не показывал наличия скрытого имиджера. Ходили слухи, что темпатка держит телепатический контакт с этими жуткими белыми тварями – кто знает, на что они способны? Даже подобные мысли об Эсабиане могут привести к гибели, если эта черноглазая рифтерша возьмет и доложит о них. Моррийон не знал, способна ли она на это. В отличие от многих людей, не подчинявшихся ему непосредственно, она не смотрела на него как на комического уродца-мутанта, но и почтения никакого не проявляла.

Направившись в сторону своей каюты, он мысленно переключился с Анариса на себя. Забот у него хватало. Через час поступило сообщение, что в темном коридоре нашли труп какого-то серого. Теперь пойдут слухи, что повинна в этом станция, хотя все дело, конечно, в Каруш-на Рахали: кому-то не повезло в поединке. Двум бори, павшим жертвой лунной борьбы, посчастливилось больше. Стали говорить, что слабаки, которые нападают на бори, могут не ссылаться на травмы, чтобы увильнуть от службы.

Но серым недостает свирепой дисциплины, сдерживающей тарканцев, и Моррийон знал, что корреляторы и дискриминаторы скоро вычислят убийцу, просеяв итоги наблюдений. И виновный встретится с умовыжималкой.

Даже между должарианцами такие схватки обычно бывают недолгими и ведутся по неписаным правилам: если человек находится на службе, на него не нападают. В менее напряженный момент Моррийон даже позабавился бы, размышляя, откуда они берут эти правила: ведь ничего, связанное с лунным циклом, никогда не записывается и даже не обсуждается публично.

У самой каюты блокнот Моррийона зажегся, извещая о срочном сообщении на пульте. Тревогу поднял один из запрограммированных Тат дискриминаторов. Как секретарь наследника Моррийон имел доступ ко всей сырой информации, поступающей из сети наблюдения, за исключением закодированного материала, предназначенного для Барродаха; и Тат дала ему модуль, реагирующий на различные тревожные ситуации.

В данном случае имело место нелегальное сборище в каком-то отдалённом помещении. Снова ритуал заклятия карра. Моррийон лениво запросил соответствующий блок информации, и его догадка подтвердилась. У Лисантера есть прямо-таки жуткая теория по поводу этих световых явлений. "Теперь, когда она знает, что мы существа разумные, она испытывает к нам любопытство, – сказал ученый. По его мнению, особого вреда в этом не было. – Может быть, она смотрит на нас как на особый вид пищи".

"Не слишком-то аппетитный", – подумал Моррийон. Он включил автоматическую запись и увидел, как пол выгнулся и швырнул одного из собравшихся в разверзшуюся в стене дыру.

Ужаснувшись, Моррийон убрал звук, но продолжал смотреть, не в силах оторваться. Пол содрогнулся в длительном спазме, и сердце Моррийона сжалось от дурного предчувствия. Он не сможет снова спасти наследника, если то же самое случится во время очередного эксперимента темпатки. Ритмические содрогания станции, достигнув апогея, утихли. Моррийон все это время судорожно цеплялся за пульт.

Не успело его сердце немного успокоиться, как начал требовательно сигналить коммуникатор.

Моррийон включил прием, и на экране появились двое: Эсабиан и Барродах. Все нутро у него скрутило узлом. Вызов самого Аватара!

– Где темпатка?

– Наследник вызвал ее к себе, – с низким поклоном ответил Моррийон.

– Проводи ее в Палату Хроноса немедленно.

Экран погас. Барродах, должно быть, показал Эсабиану запись происшествия – и тот хочет использовать Вийю, чтобы искоренить эту угрозу? Сердце колотилось так, словно собралось выскочить из горла. Он должен быть рядом с Анарисом – сумеет ли он вернуться достаточно быстро, доставив темпатку? И наркотики, призванные защитить Анариса, не успеют подействовать.

Моррийон послал Анарису сигнал о темпатическом эксперименте и ринулся вон. Бори подумал, что это даст Анарису время подготовиться к его приходу. Нехорошо будет, если темпатка придет намного позже Лисантера и Барродаха. Лисантер живет немного дальше, но Барродах имеет доступ к транспортным тележкам.