Текст книги "Другие"

Автор книги: Шерон Тихтнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

– Привет, – просиял Габриель. – Как физкультура? – невинно поинтересовался он.

– Отлично, – равнодушно, отозвалась я.

– Правда? – недоверчиво переспросил он, рассматривая что–то за моим плечом. Оглянувшись, я увидела спину Криса.

– Что такое? – спросила я. Его взгляд стал напряженным.

– Панер действует мне на нервы, – признался Габриель.

– Ты опять подслушивал! – расстроенно воскликнула я. Хорошего настроения как ни бывало.

– Значит не принимаешь дорогих подарков? Только сделанные своими руками?

– Да! А что?

– Ничего, – по слогам произнес он.

Мы прошли по стоянке незамеченными, поскольку вся толпа зевак собралась вокруг автомобиля Эшли. Сегодня она прикатила с Робертом на потрясающем ярко оранжевом «порше».

– Мда, – все, что смогла на это я сказать.

– Что? Что–то не так? – испугано спросил Габриель.

– Да нет. Все нормально. Просто, зачем такую машину держать в гараже?

– Ну, мы стараемся не выделяться!

– А вот это у вас не выходит.

– Можно вопрос? – немного помедлив, спросил Габриель.

– Конечно! Что ты хочешь знать на этот раз?

– Почему ты всегда считала, что вампиры существуют?

– О! Ты и тот разговор слушал?.. Ну, по–моему я вполне доходчиво все еще тогда объяснила!

– Да. Но с чего ты стала об этом задумываться? Насмотрелась фильмов?

– Возможно. Но жизнь дает иногда много почвы для раздумий, – неопределенно ответила я.

– Но что могло произойти в твоей жизни такого, что ты стала о таком думать. Ну, кроме моего появления.

– Для того чтобы ответить на этот вопрос, мне надо рассказать тебе всю свою жизнь. А сейчас не самое подходящее время для этого.

– Хорошо. Можно мне сегодня вечером к тебе прийти?

– А что я скажу отцу?

– Ну, я думаю, есть два варианта: ты представляешь меня отцу как своего бой–френда, либо я захожу как вчера в окно, если ты не против! Могу вообще не приходить!

– Второй вариант подходит. Жду тебя в шесть, – сказала я и вышла из машины.

Мне ужасно хотелось к нему прикоснуться, но искушать свою судьбу я не стала.

Остаток дня прошел в будоражащем ожидании. С ужином я немного опоздала, поэтому поднялась к себе в комнату чуть позже. Открыв дверь, я увидела лежащего на моей постели Габриеля. Я застыла на пороге, не зная, что мне делать. Но то, что я буду потом обнюхивать покрывало, я была уверена на все 200 процентов.

– Извини за наглость, – сказал Габриель, нисколько не раскаиваясь.

Я закрыла за собой дверь, а он поднялся. Я села на кровать.

– Теперь ты мне расскажешь? – поинтересовался он.

– Прости, но я пока не готова к таким откровениям. Но ты можешь задавать мне вопросы. Так уж сложилось в моей жизни, что отвечать на вопросы мне всегда легче, чем просто рассказывать о себе.

– Хорошо.

– И вообще ты еще не ответил мне на один вопрос, – прервала я его, уж очень я любопытна.

– Какой?

– Как происходит ваша охота? Клыков же у тебя нет! Так чем же …

– Клыки у меня есть, но не такие как в фильмах гротескные, а совсем небольшие и они выдвигаются при ощущении жажды. Именно с их помощью кровь попадает в рот. Но и все остальные зубы очень острые. Прокусываешь кожу всеми.

– А как ты находишь свою …

– Когда мы охотимся, – медленно проговорил Габриель, – то, забывая о разуме, отдаемся инстинктам, особенно обонянию. По звукам и запахам легко идти по следу. Но если где–то по близости окажется человек устоять очень и очень сложно, почти невозможно.

– А как ты стал таким? Когда ты родился?

– Я был рожден в 1854 году в семье прислуги. Вырос и всегда думал, что тоже буду прислуживать при дворе герцога, в котором всю жизнь служили мои родители. В 1870 году я стал личным пажом герцога. Тогда это было колоссальное повышение и многие мне завидовали. Я тоже был этому безмерно рад. А в 1872 году герцога позвали в Италию для каких–то переговоров. Но в море поднялась ужасная буря. Экипаж не смог спасти корабль от шторма. Судно развалилось. Я долго держался на плаву, но силы не бесконечны, я стал тонуть.

Следующее, что я помню невыносимую боль. Это было превращение. Очнулся я уже спустя три дня в сторожке. Рядом со мной сидел отец, Питер Турнен. Он и сделал меня таким.

– То есть ты считаешь своим отцом Питера Турнена? А как же твои настоящие родители?

– Да. Он давно уже стал мне отцом. А своих настоящих родителей я больше не видел. Выживших после кораблекрушения не было, поэтому мое исчезновение объяснять ни требовалось.

– А почему он тебя сделал таким?

– Он давно жил один и хотел иметь семью. Но поскольку питался только животными, сделать это с уже существующими вампирами было очень затруднительно. Дело в том, что питающихся животными даже на данный момент можно пересчитать по пальцам. Увидев меня умирающего, он понял, что это его шанс. Он вытащил меня из воды, я уже не дышал, но сердце еще слабо, но билось. Как он меня вытаскивал из воды, никто не видел.

– То есть он практически тебя спас от смерти. Но ты я смотрю не очень рад?

– А ты бы была рада?

Я не знала, что ему на это ответить. Сказать правду, что была бы рада, не осмелилась. Лично я считаю, что это лучше, чем окончательно умереть.

– А вот то, что ты читаешь мысли это характерно для всех вампиров или это только твои особенные способности? А твои родственники тоже обладают чем–то подобным?

– Нет, мысли читать могу только я. Но Джанет может внушить что–то человеку! Роберт самый сильный из нас физически. А Питер может исправлять настроение!

– Джанет, это мама? Внушить это значит заставить человека сделать что угодно и где угодно вопреки его воле?

– Да. Но и она бессильна перед тобой. Мы это уже проверяли.

– Что? Когда? – моему возмущению не было предела.

– Не волнуйся ты так! После аварии она пыталась тебя убедить забыть все, что ты видела. Ты ничего не помнишь?

– Нет. А когда именно это было?

– На следующий день после аварии. Мы подошли к тебе прямо у выхода на стоянку.

– Вас я точно не помню, но тогда у меня ужасно разболелась голова, воспоминания как в тумане и ехала домой я немного дольше.

– Наверное, это ее влияние. Она приложила все свои силы.

– А как она это делает? Кстати, а как ты читаешь мысли?

– Действуем мы совершенно по–разному. Джанет необходимо смотреть при этом в глаза и воздействовать она может только на одного. А вот я читаю мысли всех, находящихся от меня на расстоянии 2–3 километра. Эти все мысли создают гул в моей голове.

– Как же ты различаешь мысли разных людей?

– Дело все в том, что мысли звучат абсолютно также как и голос, а чем знакомее голос, тем легче его узнать.

– А если Джанет надо смотреть человеку в глаза, почему я ничего не помню?

– Это я тоже не знаю. Твоя голова, как бы правильно выразиться, закрыта от наших способностей. Но почему так мы не знаем.

– Ну, то, что у меня мозги набекрень я знаю! Я вообще какая–то неправильная, – призналась я, глубоко вздохнув.

– Конечно, не правильная. Тебе давно пора спать! Мы же еще увидимся?

Он подошел ко мне и очень нежно и осторожно погладил по щеке. Щека под его рукой вновь вспыхнула. Я закрыла глаза от удовольствия и затаила дыхание.

– Спокойной ночи, – сказал он и исчез.

– Спокойной ночи, – прошептала я в пустоту.

Ночь прошла как всегда. Опять сны всю ночь снились.

Завтрак прошел спокойно: Том поджарил яичницу, а я ограничилась кукурузными хлопьями с молоком. Интересно, папа забыл про субботу?

Словно прочитав мои мысли, Том поднялся и поставил тарелку в раковину.

– Насчет субботы… – начал он, включая воду.

– Да, папа? – с опаской спросила я.

– Так с кем ты идешь на рождественский бал?

– Я встречаюсь с Габриелем Турненом, с ним и иду, – внутренне поморщилась я. Ну зачем он спросил и заставил меня это сказать? Хотя все равно когда–нибудь надо было сказать!

Том выдавил на тарелку немного жидкого мыла и растер его щеткой.

– Младший сын доктора Турнена?

– Да. Ты что–то имеешь против?

– Нет. Просто рад. Я видел его как–то. Он красавчик, – констатировал отец, тщательно споласкивая посуду.

– У меня всегда был хороший вкус, – усмехнулась я.

Бедный отец, лучше ему не знать, кому принадлежит мое сердце.

Махнув рукой на прощание, отец ушел, а я пошла наверх чистить зубы и собирать учебники. Не успела машина отъехать, как я бросилась к окну. Серебристый «вольво» уже стоял на нашей подъездной дорожке! Я сбежала по лестнице.

Габриель ждал в машине и даже не поднял глаза, когда я захлопнула входную дверь. Я подошла к машине и нерешительно помедлила, залюбовавшись его белозубой улыбкой.

– Доброе утро! – поприветствовал он меня вкрадчивым бархатным голосом. – Как дела? – Золотистые глаза пристально изучали мое лицо, будто в вопросе был какой–то подтекст.

– Хорошо, спасибо! – Разве может быть иначе, когда он рядом?

– Ты какая–то усталая, – тактично намекнул он на темные круги под моими глазами.

– Плохо спала, – призналась я, закрываясь волосами.

– Я тоже, – поддразнил он, поворачивая ключ зажигания. Я уже привыкла к негромкому урчанию мощного мотора. Наверное, мне нелегко будет сесть за руль своего пикапа.

– А чем ты занимался ночью? – полюбопытствовала я.

– Ну, уж нет, – усмехнулся Габриель. – Сегодня моя очередь задавать вопросы.

– Ладно, что ты хочешь узнать?

– Какой твой любимый цвет? – серьезно спросил он.

– До приезда сюда были все оттенки синего.

– А что изменилось здесь?

– Здесь вся земля зеленая, а небо постоянно серо–синее! – глядя на свои руки, призналась я.

– Тебе не нравиться Сомт? – скорее констатировал он, чем задавал вопрос.

– Я никогда этого и не скрывала. Я люблю солнце, а здесь его вообще не бывает. Поэтому теперь мои любимые цвета желтый и оранжевый. Они теплые.

Мои слова чем–то задели Габриеля – он задумчиво смотрел на меня.

– Ты права: они – теплые. – Нерешительно коснувшись моих волос, он заправил выбившуюся прядь за ухо.

Скоро мы уже были в школьном дворе. Выбрав на стоянке место поудобнее, Габриель вновь повернулся ко мне.

– Какой диск ты сейчас слушаешь? – спросил он таким тоном, будто мне предстояло признаться в убийстве.

– Within Temptation. Я вообще люблю такую музыку. Ты мог это уже понять. Мы ведь играем в одной группе. Кстати, завтра будет предпоследняя репетиция перед балом. Ты должен быть.

– Буду. Теперь я не буду пропускать репетиции. Хочется услышать лично, как ты поешь! – обворожительно улыбнулся мне Габриель.

И так целый день! Встречая меня с английского, по дороге на норвежский и даже во время ленча он выпытывал у меня мелкие подробности моей биографии. Какие фильмы я предпочитаю, какие не смотрю никогда, где бы хотела побывать.

– Ты мог уже заметить, что я интересуюсь разными странами и достопримечательностями. Поэтому хочу побывать почти везде. За исключением стран Африки и Австралии, там все интересные места – камни.

Не помню, чтобы мне когда–нибудь приходилось столько о себе рассказывать. Я очень смущалась, боялась, что ему неинтересно, но искреннее внимание и бесконечная череда вопросов заставляли меня продолжать. В основном, вопросы были простые, лишь некоторые вгоняли меня в краску. Кстати, это было для меня великим открытием – я стала краснеть! Зато когда я краснела, Габриель тут же выдавал очередную партию вопросов.

Вопросы летели с бешеной скоростью; это напоминало психологический тест, где нужно отвечать то, «что первым приходит в голову.

– Какой твой любимый драгоценный камень?

– Вообще–то я очень плохо разбираюсь в драгоценностях. Мама мне все уши прожужжала, что девушка обязана знать камни, – вздохнула я, теребя свой локон, – зато, я знаю, какой камень не люблю точно – янтарь и рубин. – Я рассказала больше, чем хотела.

– Почему? Это очень красивые камни! – удивился Габриель.

– Янтарь, потому что мой собственный оттенок кожи желтоватый, а в сочетании с янтарем вообще…на мумию похожа. А рубин, даже не знаю. Он слишком яркий, броский. – Зарделась я.

– Какие цветы ты любишь? – Вздохнув, я безропотно поддалась психоанализу.

– Полевые, – выпалила я, не задумываясь. И конечно, последовал вопрос «почему?»

– Любые другие – розы, георгины – красивы, но это классика и банальность, а вот из полевых разнообразных цветов можно собрать множество самых различных букетов. И выглядят они не как из вежливости, а по–настоящему открыто, от души. А еще на такой букет смотришь и сразу веселее становиться! – с улыбкой проговорила я.

Как и вчера, к спортзалу мы шли молча. На прощание Габриель погладил мою щеку, а затем ушел, не сказав ни слова.

Физкультура пролетела на удивление быстро. Сегодня Крис со мной не разговаривал: то ли видел, что мои мысли витают слишком далеко, то ли злился из–за вчерашней ссоры. Мне было жаль нашей дружбы, но сейчас меня занимали заботы поважнее.

Как только прозвенел звонок, я со всех ног бросилась в раздевалку. От волнения я становлюсь еще более неуклюжей, но, увидев Габриеля, я забыла обо всем и радостно улыбнулась. Золотисто–медовые глаза просияли мне в ответ.

Теперь он задавал совсем другие вопросы, гораздо сложнее и опаснее. Он хотел знать, чего мне больше всего не хватает в Сомте и почему. А затем вообще потребовал подробного описания последнего года жизни в Берлине. Мы несколько часов просидели в машине перед домом отца, не обращая внимания на то, что небо потемнело и начался ливень.

Я подробно описала ему Россию, где жила достаточно долго, но преднамеренно умолчала нелицеприятные события моей жизни. Я рассказывала, как мама отдала меня в возрасте 6 лет учиться играть на скрипке, но я через какое–то время бросила ее и стала учиться гитаре и ударным. На гитаре и ударных я вымещала всю горечь и обиду, злость и ненависть, но об этом я умолчала. Я рассказала, как попала к байкерам и как долго мама со мной не разговаривала. Я знала, что она очень волнуется, но бросить так и не смогла. Рассказала, как уже в берлине мама отдала меня на танцы, чему я не сопротивлялась. Наверное, уже была большая девочка и хотела сделать маме приятное. Естественно он спросил, какой танец мой любимый, и я ответила без промедления «танго». Выпалив, это я снова зарделась, но он не стал спрашивать почему, наверное, и сам понял, что это очень страстный танец..

Иногда Габриель меня перебивал и задавал вопросы. Почему–то с ним я забыла о стеснительности и говорила взахлеб. Наконец, когда я подробно описала свою маленькую заваленную книгами комнату в Берлине, Габриель благодарно кивнул и очередного вопроса не задал.

– Ты закончил? – с облегчением спросила я.

– Вообще–то нет, просто твой отец скоро вернется домой.

– Том! – вскрикнула я, внезапно вспомнив о его существовании, и взглянула на потемневшее от дождя небо. – Сколько сейчас времени? – поинтересовалась я вслух и посмотрела на часы. Как быстро пролетело время! Том действительно скоро подъедет.

– Сумерки, – чуть слышно произнес Габриель, глядя на затянутое облаками небо. Голос звучал задумчиво, будто его мысли блуждали где–то далеко. Я тайком за ним наблюдала, а он вдруг резко повернулся и заглянул мне в глаза.

– Том приедет через несколько минут. Так что, если ты не решила …

– Ну, вообще–то я сказала ему сегодня утром, что мы встречаемся, но для знакомства не подходящее время. – Я поспешно собрала книги, чувствуя, как затекла спина от долгого сидения в одной позе. – Значит, завтра моя очередь?

– Конечно, нет! – поддел меня Габриель. – Я же предупредил, что еще не закончил! И почему завтра? Мне нельзя заглянуть вечером?

– О чем же еще спрашивать? – испугалась я, вспомнив, что мне еще есть что рассказать и даже очень много. Просто он задавал не те вопросы.

– Завтра узнаешь. Так что?

– У нас сегодня в гостях папин друг Фред с сыном. Мне придется его развлекать, а перед этим еще ужин приготовить. Да и вообще выспаться бы было неплохо.

– Ох, прости. Тогда до завтра!

Он потянулся, чтобы открыть мне дверцу, и его рука почти коснулась моей груди, заставив сердце бешено биться. Он галантно открыл дверь, и я вышла под проливной дождь.

Я бросилась быстренько что–нибудь готовить. Не успела. Отец вернулся и буквально через несколько минут подъехал Фред.

– Молодцы, что приехали! – радовался Том.

– Давно не виделись, – согласился Фред. – Надеюсь, у вас все в порядке! – Темные глаза снова скользнули по мне.

– Ах, да! Надеюсь, вы помните мою дочь Виргинию?

– А ты сильно выросла! – усмехнулся Фред и искоса глянул на своего сына.

О нет! Только не надо меня сватать! Тем более, что сердце мое уже отдано и этот мальчик младше меня!

– Вы останетесь смотреть баскетбол? – спросил отец после небольшой паузы.

– Очень рассчитываем, – кивнул Дилос, – наш телевизор сломался на прошлой неделе.

Фред укоризненно взглянул на сына.

– Привет! Я Дилос, – парень протянул руку. – Как форд?

– Отлично! Машина – зверь!

– Да уж, особенно мотор! – засмеялся Дилос.

– Ну, да, – усмехнулась я и с облегчением пожала его руку. – Что–то я тебя не помню!

– Я ведь самый младший в семье. Моих сестер ты точно помнишь.

– Рейчел и Ребекка!

– Поужинаете с нами? – предложила я, надеясь сбежать на кухню.

– Нет, мы дома поели! – ответил Дилос.

– А ты, пап?

– Да, конечно! – рассеянно отозвался отец, устраиваясь у телевизора.

Я решила приготовить горячие бутерброды и резала помидоры, когда на кухню зашел Дил.

– Как жизнь? – радостно спросил он.

– Отлично! – улыбнулась я. Парень так и излучал энергию! – А ты как?

– Тоже хорошо!

– Дилос, не мог бы ты подать мне тарелки? Они в шкафчике над раковиной.

– Конечно!

Гремонд молча передал мне тарелки. Нам не о чем было разговаривать. Если я правильно помню ему всего 15. Так и прошел вечер. Я была вынуждена из приличия смотреть вместе с ними баскетбол.

После ухода гостей, отец спросил как у меня дела и после моего «отлично» больше ничего не спрашивал.

Той ночью сны меня не тревожили.

Следующее утро было пасмурным, жемчужно–серым, но проснулась я в чудесном настроении. Вчерашний вечер прошел вполне безобидно, и я решила поскорее его забыть. Весело насвистывая, я спустилась на кухню, перепрыгивая через две ступеньки.

– Хорошее настроение? – улыбаясь, поинтересовался Том.

– Да, – пожала я плечами. Собиралась я в спешке, чтобы уйти сразу же, следом за Том. Вот рюкзак собран, туфли и зубы вычищены, и я замерла у входной двери, чтобы выскочить, как только отец завернет за угол. И все же Габриель меня опередил! Он ждал в машине, опустив стекла и заглушив мотор.

На этот раз я вела себя увереннее и быстро плюхнулась на переднее пассажирское сиденье. Он улыбнулся, и на секунду мое сердце перестало биться. Наверное, даже на небесах не найдешь ангела красивее!

– Как спала? – поинтересовался Габриель, и я еще раз восхитилась мелодичностью его голоса.

– Отлично, а как ты провел ночь?

– Неплохо, – улыбнулся он, будто смеясь над какой–то шуткой.

– Могу я спросить, чем ты занимался?

– Нет, – усмехнулся Габриель. – Сегодня все еще моя очередь!

На этот раз он расспрашивал о моих близких, в основном, о маме, ее характере, хобби, наших отношениях. Потом о бабушке, друзьях и, к моему неудовольствию, о мальчиках, с которыми я встречалась.

– Ну, как бы сказать. Я никогда ни с кем не встречалась. Но друзей мужского пола у меня было намного больше чем женского.

– И никто из них тебя не заинтересовал?

– Нет. – Откровенно и быстро ответила я.

Габриель мне не поверил, совсем как Синди и Клер.

– Значит, ты еще не встретила парня своей мечты?

– В Берлине не встретила! – неохотно призналась я.

Губы Габриеля сжались в узкую полоску. Этот разговор состоялся в столовой. Как быстро летит время, когда он рядом!

– Вопросов еще много? – спросила я, воспользовавшись паузой.

– Достаточно, – усмехнулся Габриель, – но перерыв ты вполне заслужила! Тебе надо поесть.

Я беспрекословно начала потреблять свой ленч.

– Но вечером я продолжу! – предупредил он.

Мы прекрасно отрепетировали все песни, заготовленные для бала. Йорк с Квином правда злобно на нас с Габриелем посмотрели, когда мы вместе вошли в зал, но потом дико обрадовались, что он вернулся и будет репетировать полностью все время.

Все песни мы подобрали так, чтобы солистов не было. Каждый хоть в одной песне, но пел. Впрочем песен всего было четыре. Одну песню (Ария «беспечный ангел») исполнял Квин своим низким голосом. Песню Within Temptation – Sее who I am исполняла я одна, а вот песню Within Temptation – What have you done мы исполняли вместе с Габриелем. Еще было решено взять старую песню из 80‑х Alice in chains – would. Ей мы сделали немного новую аранжировку, и Йорк с Квином пели ее дуэтом.

Глава 10
Истории

Остаток дня прошел в ожидании встречи с Габриелем и опасении его вопросов.

А что собственно мне бояться? Я же решила быть с ним максимально откровенна, а сама по привычке пытаюсь скрыть некоторые факты своей биографии. Хотя…хотя про болезнь я все же ему не скажу, а остальное можно. На этом я и решила, немного успокоившись.

Вечером как по расписанию он вошел через окно. Он был прекрасен!

– Привет! Как прошел день? – с улыбкой спросил Габриель.

– Скучала, – грустно призналась я. Быть максимально допустимо честной – теперь мой девиз рядом с ним.

Он прищурился и глубоко вздохнул.

– Так почему же ты ни с кем раньше не встречалась? Сейчас это не нормально.

– Потому что не встретила тебя. Да и вообще всю жизнь относилась к парням очень настороженно и держала их на расстоянии. За мной даже никто и ухаживать не пытался, хотя я знала парней, которым нравилась. Это длинная история.

– Я ни куда не спешу, – ответил Габриель, стоя у окна.

– Последний раз я счастливо отмечала день рождения 7 лет назад. Тот день сломал всю мою жизнь, – я подняла глаза и увидела его напряженное лицо, решив, что мне будет намного легче его не видеть, я снова стала смотреть на свои руки, – Тогда мама впервые разрешила пригласить друзей, и мы веселились до упаду. Вечером, после праздника, последней уходила моя лучшая подруга, и я вызвалась ее провожать, а так как пройти надо было всего 300 метров, взрослые с нами не пошли.

Мы шли, веселились. Мы с Ольгой понимали друг друга с полуслова. Я очень ее любила.

По пути нам встретились четверо абсолютно пьяных молодых мужчин. Они были абсолютно невменяемыми. Естественно, мы отбивались. Мы били всюду, куда только могли попасть, но этого оказалось слишком мало. Что мы две одиннадцатилетних девчонки могли против них сделать. Они уволокли нас в подворотню, конечно, зажимая нам рты. Все наши попытки вырваться только еще больше разозлили их и раззадорили. Они играли с нами как с загнанными животными. Конечно, они сделали все что захотели.

Я всегда была сильной девочкой и отбивалась, конечно, дольше и сильнее. Одному из них, который меня удерживал, я прокусила руку и частично вырвала кусок мяса. Понятное дело, ему это не понравилось, и он ударил меня чем–то очень тупым и тяжелым по голове. Я потеряла сознание. Впоследствии врачи сказали, что возможно именно этот удар и спас мне жизнь.

Утром я очнулась на свалке бытовых отходов, приваленная изрядным количеством мусора, а рядом лежала моя подруга. Ее стеклянные безжизненные глаза смотрели на меня. Как я это поняла и как выбиралась оттуда, я помню как во сне. Помню только, что ноги мои вообще не двигались, и я ползла на локтях.

Ольга скончалась от болевого шока. С нас снимали кожу, уж, зачем не знаю. Если бы я не потеряла сознание, я бы последовала за ней.

Через две недели комы я проснулась в больнице. Оказалось, что у меня огромное количество травм (даже и не перечислить): снятая кожа, переломы. И как с ними я выжила, никто из врачей не знает. Все говорили, что это чудо.

Меня пичкали лекарствами и различными лечебными процедурами. Параллельно со мной работал психолог. Сразу, как только мое тело пришло в более или менее потребный вид меня отправили в психиатрическую лечебницу, где я провела неделю.

Этих уродов так и не нашли. Я ведь толком никого из них не запомнила, мне не до их лиц было.

Поэтому со мной психологи и работали так тщательно, чтоб я не боялась выходить на улицу. Но еще какое–то время я закатывала истерику при каждом появлении мужчины и не важно, какого он возраста был. Со временем это, конечно, прошло, но появилось другое – я начала изучать боевые искусства, чтоб больше ни один поддонок не мог ко мне и пальцем прикоснуться.

Когда мой ажиотаж поубавился, мама отправила меня на танцы, чтоб я снова училась находить общий язык с противоположным полом. Там у меня впервые появился друг парень, точнее целых два. Мой партнер по танцам мог прямо во время танца рассказывать о разных странах, их традициях, истории, – впервые за весь мой рассказ я подняла глаза на Габриеля.

Оказалось, что он уже не стоит возле окна, а сидит рядом со мной и внимательно за мной наблюдает. Глаза его были полны боли, будто он только что все это пережил вместе со мной, а не просто слушал. Габриель протянул ко мне руки, и я буквально бросилась в его объятья. Вот здесь я уже расплакалась.

Он молчал и нежно гладил меня по голове. Я достаточно быстро взяла себя в руки. Я просто не могла в его объятьях думать о тех событиях. Я осторожно поднялась с его плеча и заглянула в глаза. В них было столько сожаления, сочувствия и понимания, что я нахмурилась.

– Ты как себя чувствуешь? Тебе плохо? – забеспокоилась я, ведь он уже долго здесь со мной, – Тебя, наверное, мучает нестерпимая жажда?

– Нет. Со мной все нормально. Просто я не ожидал такую страшную историю. Бедная ты моя! – он готов был расплакаться, но, похоже, что не мог.

– Ты не умеешь плакать? – вдруг спросила я.

– Нет. Вампирское тело не способно плакать, потеть, болеть, спать, изменяться, – равнодушно ответил он.

Я, молча, продолжала на него смотреть. А он ушел в себя. Потом он резко взглянул мне в глаза.

– Знаешь, с Эшли произошла похожая история, но ей тогда было уже восемнадцать, а тебе … – он закрыл глаза.

Электрический разряд прошел по всей комнате. Я каждой клеточкой тела ощущала его боль. Он переживал мою историю как свою, тогда я задумалась, а стоит ли его травмировать дальше и рассказывать, что со мной случилось позже? Он глубоко вздохнул и посмотрел на меня.

– Теперь я понимаю, за что ты не любишь мужчин, и почему у тебя никого не было. Но почему МНЕ ты сделала исключение? – удивленно спросил он.

– Не знаю! Может быть уже пережила все это. А скорее всего…я влюбилась в тебя с первого взгляда, но не поняла сразу, – робко призналась я, опустив голову.

Он взял меня за подбородок, заглянул в глаза и сказал: «я тебя люблю». Потом слегка коснулся моих губ своими, отстранился и добавил: «больше жизни». Молния прошла через мои губы до самых кончиком пальцев, волос, и достигла всех уголочков моего тела. Бабочки поднялись в животе, запорхали и вырвались наружу с первым следующим дыханием. Я зачарованно смотрела на него, а он улыбался.

– Я думаю, ты переутомилась и тебе пора спать! – прошептал он.

У меня на глаза снова навернулись слезы. Мне так не хотелось, чтоб он уходил. Но я знала, что это невозможно – ему тяжело.

– Да, конечно, иди! – со вздохом проговорила я.

– Не огорчайся! Утром я за тобой заеду! – он вновь мило, но тоже грустно улыбнулся и исчез.

Как ни странно я сразу уснула. Проснулась в хорошем настроении. Мне стало немного легче, когда я ему рассказала часть своей истории. Надеюсь, ему хватило ночи ее осмыслить и пережить?

– Тебя снова повезет в школу твой парень? Может, все же представишь нас, дочка? – спросил отец за завтраком.

– Хорошо. Прямо сейчас и представлю. Но папа давай без наставлений! Договорились? Только знакомство. Послезавтра у нас бал и в связи с этим куча дел.

– Хорошо–хорошо! – согласился отец, поднимая руки. По–моему он на все готов, чтоб подружиться со мной. Я усмехнулась, но твердо прошла к выходу.

Когда я вышла из дома «вольво» уже стоял на подъездной дороге. Габриель как всегда ждал меня внутри, но сразу вышел, увидев рядом со мной отца. Я нервничала: прикусывала губы, смотрела в пол, теребила в руках сумку. Габриель твердо прошел по дорожке к нам, поняв, что происходит.

– Здравствуйте мистер Миррен! – вежливо поздоровался Габриель, слегка кивнув отцу.

– Здравствуйте молодой человек! – также вежливо поприветствовал его отец.

– Папа, это мой парень Габриель Турнен! Габриель, это мой папа Том Миррен! – представила их друг другу я.

– Рад нашему знакомству! – отец оценивающе посмотрел на Габриеля и тот чуть кашлянул.

– Взаимно, мистер Миррен! Боюсь, что нам пора! – как–то странно проговорил Габриель и взял у меня сумку.

– Да–да! Пока, пап! – сказала я на ходу и быстро ретировалась.

Я залезла в машину, не понимая такой реакции. Он же сам предлагал их познакомить, а теперь сбежал.

– Что случилось? – в недоумении спросила я Габриеля.

– Ничего особенного. Просто его мысли я могу читать, – немного нервно ответил он.

– И что он такого подумал? Можно было и не залазить в голову моего отца!

– Как и все нормальные родители.

– Что? – потребовала я.

– Он вспомнил … то, что ты мне вчера рассказывала.

– О боже! – воскликнула я. Одно дело рассказ и совсем другое увидеть это глазами отца!

Возникла пауза. До самой школы мы ехали молча. Только остановив машину, Габриель повернулся ко мне.

– Еще он оценил меня и стал представлять … внуков! – натянуто улыбнулся Габриель.

– О! – только и смогла произнести.

Вот значит, что представляют нормальные родители при знакомстве с парнем дочери! Класс!

Я в ошарашенном состоянии пошла на занятия. Но уже после первого же урока отошла. Габриель опять ждал меня у двери.

– Привет! – улыбнулась я, показывая, что со мной уже все в норме.

– Привет!

– Можно вопрос?

– Конечно!

Я колебалась! Стоит ли портить только что восстановившееся настроение? Но любопытство пересилило.

– А то, что представил отец реально?

– Мда… Ну и вопросы у тебя. Я не знаю! Существуют теории, что это возможно, но во–первых, я таких не встречал, а во–вторых … – помедлил он, будто набирался храбрости, – а во–вторых, мать при этом вряд ли выживет.

До следующего кабинета мы шли в абсолютной тишине. Остановившись, Габриель нежно поцеловал меня в лоб и ушел.

А я продолжала обдумывать услышанное. Значит, он за свои годы не встретил ни одного дампира. Интересно, а о существовании сампиров он знает!

Синди попыталась допытываться, но когда я не стала ничего отвечать, умолкла.

На ленч Габриель набрал кучу еды как в общем–то и всегда. Но в этот раз я уплетала за обе щеки.

– Ты сегодня такая голодная! – усмехнувшись, прокомментировал Габриель.

– Бывает!

– Знаешь, тут есть такая идея. Раз уж ты меня познакомила с отцом, то и я хочу тебя познакомить с семьей!

– Что? – я аж поперхнулась, выпучив на него глаза.

– Я приглашаю тебя в гости к нам! – спокойно по слогам произнес он, как для слабоумных, – неужели боишься?

– Еще как! А вдруг я им не понравлюсь? Ты–то моему отцу уже заочно нравился! А я?