Текст книги "Капкан для крестоносца"
Автор книги: Шэрон Пенман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
– Нет! – вскричал он, и поставил свою лошадь прямо на пути у Ричарда. Гнедой взвился на дыбы, и Ричарду не сразу удалось подчинить его.
– Ты из ума выжил? – рявкнул он.
Никогда прежде Моргану не доводилось быть объектом царственного гнева своего кузена, и во рту у него пересохло. Но не успел он ответить, как Балдуин тоже преградил путь королю.
– Морган вспомнил про Ибн-Ибрак, – сказал он, без дрожи встретив взгляд Ричарда.
Никто не произнес больше ни слова, потому как про случившееся под Ибн-Ибраком знали все. Отряд оруженосцев собирал хворост, а их конвой из тамплиеров угодил в устроенную сарацинами засаду. Ричард находился всего в двух милях и когда узнал про разгоревшийся бой, отрядил графа Лестера за подкреплением, а сам поспешил на выручку. Вступив в бой, он обнаружил, что это ловушка, и крестоносцы окружены многократно превосходящими силами. Соратники умоляли короля отступить, напирая на то, что помочь обреченным храмовникам уже невозможно. Государь ответил сердито, что сам послал их туда и обещал защиту, поэтому если он не сдержит слова и они погибнут, у него нет права называться королем. Он погнал скакуна в самое пекло, выручил своих и сумел благополучно отступить. Этот отважный поступок под Ибн-Ибраком внес свою лепту в растущую легенду о Львином Сердце, но сейчас воспоминание о нем вселило в только что вырвавшихся из Удине рыцарей страх.
По лицу Ричарда заходили желваки.
– Я спас тех людей под Ибн-Ибраком.
– Да, – согласился Балдуин. – Вот только сейчас это невозможно. Если ты вернешься, то будешь убит или взят в плен. Подумай, сир! Увидев, что происходит, тамплиеры могли ускользнуть, даже вернуться в гостиницу – ищут тебя, не их. Вместо этого они решили отвлечь внимание толпы на себя, и ты прекрасно знаешь зачем: чтобы дать тебе время уйти. Нельзя, чтобы их жертва стала напрасной. Это зависит от тебя, милорд.
Ричард порывался возражать. Но когда Балдуин повел отряд, уступил, развернул гнедого прочь от Удине и последовал за фламандцем. Уверившись, что погони нет, беглецы сбавили ход, так как берегли уставших лошадей. Нависавшие в течение дня облака рассеялись, и теперь путь им освещал неяркий свет луны и россыпи далеких звезд. После месяцев, проведенных в Святой земле, холод чувствовался особенно остро, и вскоре лица и руки покраснели и стали гореть. Силуэты горных пиков, вздымавшихся по обе стороны от дороги, только усиливали гнетущее ощущение, что их окружают опасности и враги, а будущее сулит беды.
Ричард несколько часов не произносил ни слова, и спутники, понимая, что помочь ничем не могут, оставили его наедине с мыслями, черными как декабрьская ночь. Из всех претерпленных им с момента высадки на истрийском берегу испытаний: голода, холода, недосыпания, позора спасаться от погони как лиса, убегающая от своры идущей по ее следу собак, ничто не потрясло его сильнее, чем пленение тамплиеров и арбалетчиков. Это заставляло его признаться самому себе, насколько он беззащитен и уязвим. Фульк обвинил его в том, что он не способен признать поражение, и клерк из Пуату прав: Ричард всегда стремился к победе, уверенный в своих талантах и свысока относясь к врагу. А теперь вот его обуревали неведомые сомнения. Сколько еще людей предстоит ему потерять? Как им избежать пленения в стране, где каждый высматривает подозрительных чужестранцев? А если его схватят, что тогда? Впервые король задумался всерьез о судьбе, которая постигнет его, если он окажется в руках у Генриха, будет зависеть от милости врага, не знающего оной. Английский монарх, помазанник Божий, отправится в немецкую тюрьму, а тем временем его земли в Нормандии будет прибирать к рукам этот ублюдок на французском троне, а Джонни заявит права на его корону. Как незнакомы были ему прежде эти терзания, так же незнакомо было и чувство, скакавшее рядом с ним по ледяной горной дороге – страх.
* * *
Прежде чем остановиться на привал в бенедиктинском монастыре Св. Галла в Моджо, путники покрыли двадцать пять миль. Монахи приняли их как пилигримов, и путники, отчаянно нуждавшиеся в отдыхе, смогли наконец выспаться в гостевом доме аббатства. Они надеялись, что путь по виа Юлия Августа, римской дороге, ведущей из Аквилеи в Альпы, будет полегче, потому что проезжая часть дороги была шириной в двадцать футов и вымощена камнем. Но вскоре обнаружили, что значительные отрезки пути нуждаются в ремонте, а погода становилась все хуже: им приходилось пробиваться через налетающие заряды снега, такие сильные, что подчас дорогу засыпало полностью. К этому времени они оказались в герцогстве Каринтия: краю суровом и диком, где к чужакам всегда относятся с подозрением, дремучие леса кишат разбойниками. Здесь мало было шансов повстречать еще одного щепетильного сеньора или переселенца из Нормандии, сохранившего привязанность к родной династии.
Беглецы обсудили возможность остановиться в городке Филлах, но осторожность возобладала и они поехали дальше, чтобы искать приюта в другом монастыре – бенедиктинском аббатстве на северном берегу большого озера Оссиах. На следующий день путники не жалели ни себя, ни лошадей, чтобы покрыть тридцать миль – впечатляющий переход по зимним дорогам. И когда дневной свет начал меркнуть, они уже подъезжали к обнесенному стенами городу Фризах.
Монахи в монастыре Св. Галла поделились с Ансельмом, что Фризах является одним из самых процветающих городов в Каринтии, поскольку в его окрестностях расположены богатые серебряные рудники, привлекающие искателей легкой наживы. Путники согласились, что в эту толпу не составит труда затесаться. И хотя это все равно рискованно, ничего не поделаешь, потому как наступала темнота, а им отчаянно требовались пища и отдых.
Они пришпоривали коней, но не спешили заезжать в гостиницу до тех пор, пока не убедились, что провести ночь во Фризахе будет безопасно. Разыскав таверну, расположенную напротив приходской церкви Св. Варфоломея, рыцари заказали ужин, а Арн тем временем отправился бродить по городским улицам, чтобы послушать, понаблюдать и сделать выводы о царящих в городе настроениях. Оставшись без него, пилигримы ощущали странное беспокойство – настолько привыкли они полагаться на парня за минувшую неделю. Его знание немецкого языка оказалось для них воистину даром Божьим.
Таверна была полна народа, разговор был громкий и веселый. Насколько можно было судить о Фризахе, то монахи из обители Св. Галла дали городу точное описание: деловитый, шумный и многолюдный. Отличное место, где можно затеряться, не то что в Герце, Удине или в Филлахе. Рыцари с наслаждением поглощали не слишком аппетитное блюдо из рыбы, подобающее рождественскому посту, радуясь, что нет необходимости терпеть холод и качаться в седле, и с любопытством улавливали звуки других, помимо немецкого, языков.
Ричард сел в темном углу, насколько возможно стараясь быть незаметным. Он знал, что его считают надменным и готов был с этим согласиться, но еще ему свойственно было умение посмеяться над собой. И вот, когда пережитое волнение отступило, Ричард стал видеть в происходящем некий извращенный юмор: впервые в жизни он надеется, что на него не обратят внимания. Ему не потребовалось напрягать воображение, чтобы в голове послышался голос кузена Андре де Шовиньи: «Пытаешься казаться скромным и непримечательным? Да тебе скорее удастся слетать на Луну и обратно». Они с Андре сражались бок о бок двадцать лет, и Ричард дорого дал бы, чтобы двоюродный брат оказался сейчас рядом, во Фризахе. Король улыбнулся своим мыслям, потому как никогда, естественно, не открыл бы их Андре. В их взаимных расчетах за твердую монету почиталась ироничная пикировка, а выражение чувства искренней привязанности было бы расценено за подделку.
Глаз Варина лег на нескольких густо накрашенных и напудренных женщин, и он поспешил обратить на них внимание спутников. Но надежды рыцаря рассеялись как дым, потому что те высмеяли его. Фульк осведомился ехидно, не собирается ли Варин, после того как переспит со шлюхой, еще напиться вдрызг и затеять драку. Варин начал было оправдываться, но получил взбучку за то, что разговаривает слишком громко. Тогда он, к вящей потехе товарищей, погрузился в угрюмое молчание. Ансельма эта вспышка веселья сильно обеспокоила. Капеллан опасался, что выпитое на пустой желудок вино может ударить в голову путникам, и придвинулся к королю, чтобы поделиться своими тревогами, но тут Ричард опустил резко кубок, грохнув им по столу. Проследив за взглядом государя, клирик тоже напрягся. Арн вернулся и торопливо пробирался к ним через толчею посетителей. Он был бледен настолько, что лицо его казалось бескровным.
Стоило рыцарям его увидеть, всю их веселость как рукой сняло; они живо подвинулись, освобождая парню место.
– Некий лорд по имени Фридрих фон Петтау находится в замке, – начал сквайр так тихо, что слушателям пришлось вытянуть шеи. – Он приехал из Зальцбурга с многочисленным отрядом воинов и бахвалится, что пленит английского короля. По словам местных жителей, слухи распространяются как зараза. Они смеются, что у короля, должно быть, отрасли крылья, поскольку его одновременно видели в дюжине разных мест. Но говорят, что лорд Фридрих верит в эти истории, и его люди повсюду: наблюдают за конюшнями, тавернами, пивными и, зорче всего, за гостиницами. Мол, даже мышь не проскочит через наброшенную на город сеть.
Когда Арн закончил рассказ, повисло тягостное молчание. Никто не говорил ни слова, все избегали смотреть в глаза друг другу. В последний вечер в аббатстве Св. Галла они выработали план на чрезвычайный случай, если все иные возможности будут исчерпаны. Но никто не рассчитывал всерьез, что до него дойдет, и когда этот миг настал, беглецы словно окаменели.
В кои веки первым от удара оправился не Ричард. Видя, что он молчит, Балдуин понял, что действовать придется ему.
– Мы знаем, что нужно делать, – спокойно заявил он, обведя взглядом всех по очереди и остановившись на Ричарде. – Тебе нужно сейчас же уходить, немедленно покинуть город. Мы же отвлечем на себя внимание и устроим этому лорду Фридриху столько хлопот, что ему и думать о ком-то еще, кроме нас, будет некогда.
Для Ричарда это было крайней точкой унижения. Он чувствовал себя так, словно возлагает своих людей на алтарь, пренебрегает священным долгом командира заботиться о подчиненных. Да и хоть он никогда и не признался бы, идея продолжить путешествие в сердце этой враждебной империи в обществе лишь юного Арна и одного из рыцарей казалась ему пугающей. Медленно поднявшись, король посмотрел на Варина и заставил себя улыбнуться:
– Похоже, тебе удастся-таки сегодня позабавиться с парой-другой потаскух.
Совершенно раздавленный, Варин пробормотал что-то нечленораздельное. Никто не знал, что сказать. Ричард положил руку на плечо Балдуину.
– Не отказывайте себе ни в чем, – сказал он, безуспешно стараясь придать тону легкость. – В конечном счете, английский король – известный мот.
Затем он повернулся и направился к двери, сопровождаемый Арном и Гийеном де л’Этангом. Никто из них троих не обернулся.
Тишина душила. Ансельм закрыл лицо ладонями, чтобы скрыть слезы. Роберт де Тернхем медленно сжимал и разжимал кулак, ворча себе под нос. Варин уже осушил свой кубок и теперь потянулся за тем, который не допил Ричард. Обычно флегматичный Фульк утирал краем рукава глаза и радовался, что никто этого не замечает, потому что все были погружены в себя. Морган с такой силой сжал нож, которым резал пищу, что рукоятка отпечаталась на ладони.
– Простите, я так не могу, – сказал он, вдруг вскочив. – Знаю, мы договорились, что пойдет только Гийен. Но если я вот так останусь во Фризахе, леди Джоанна заживо снимет с меня шкуру.
Сунув нож в чехол, он негнущимися пальцами застегнул плащ и поспешил за Ричардом.
Балдуин расправил плечи.
– Ну ладно, – произнес он. – Полагаю, нам лучше приступить к делу.
Он хлопнул в ладоши и свистнул, поймал взгляд служанки и понятным на всех странах жестом велел принести еще выпивки. Потом повернулся к своим товарищам и зычным голосом, с расстановкой, заговорил по-французски. Те последовали его примеру. Они нарочито громко смеялись, зубоскалили над служанками, и вскоре часть посетителей таверны уже бросала в их сторону любопытные и подозрительные взгляды.
Глава V
Герцогство Австрия
Декабрь 1192 г.
Они не представляли в точности, где находятся, поскольку не знали, сколько проехали, покинув Фризах. Не знали и какой сегодня день, потому что со времен вынужденной высадки на берегу Истрии все дни слились воедино, были похожи один на другой. Натянув на вершине холма поводья, путники глядели на расстилающийся под ними пейзаж: густые леса росли по обе стороны от дороги, а вдалеке сверкала, похожая на частый в Святой земле мираж, гладь широкой реки, огибавшей частично обнесенный стенами город. Церковные шпили были окутаны дымом очагов, спиралью поднимающимся в хмурое зимнее небо.
Некоторое время они стояли и смотрели молча, полностью поглощенные видом. Арн заговорил первым.
– Это Дунай? – спросил он, указывая на искрящуюся ленту воды.
В его вопросе читалось сомнение, боязнь обмануться – ведь если это действительно Дунай, то город на его берегу – это Вена, а значит, от границы с Моравией и безопасности их отделяет всего пятьдесят миль. А еще отсюда вытекало, что за минувшие три дня и три ночи беглецы проделали без малого сто пятьдесят миль: достижение, которое прежде показалось бы им немыслимым, принимая в расчет разгар зимы и горные дороги.
– Должен быть Дунай, – сказал Морган, вложив в голос всю уверенность, какую мог собрать. – Выглядит достаточно широким.
Арн издал победный клич, но старшие спутники были слишком измучены, чтобы проявлять юношескую пылкость, и просто обменялись краткими улыбкам. Было решено послать Арна разведать, действительно ли это Вена. Как только юноша и Морган ускакали, Ричард и Гийен де л’Этанг повернули к лесу.
Продвинулись они не дальше сгоревшего от молнии дерева, которое должно было служить для Арна и Моргана ориентиром. Едва убедившись, что их не видно с дороги, всадники спешились и привязали коней к низкой ветке. Потом привалились спиной к серому стволу старого бука и приготовились ждать. Они не разговаривали, каждый был погружен в свои мысли, и вскоре задремали. Разбудил их приближающийся стук копыт. Ричард и Гийен вскочили, ругая себя за беспечность. Они схватились за мечи, готовые вытащить их из ножен, но тут разглядели среди деревьев Арна и Моргана.
Оба улыбались до ушей, но Морган выдвинул вперед Арна, позволяя мальчишке сообщить радостные вести.
– Это Вена! Мы побывали в городе, встретили торговца-разносчика и привезли вам еды! – Соскочив с седла, сквайр победно потряс холщовым мешком. – Разжились горячими сырными лепешками и жареными каштанами. Впрочем, они уже остыли. Мы с сэром Морганом свою долю съели в городе, но потом нас окликнули люди из замка и…
Ему не хватило дыхания, и рассказ продолжил Морган.
– Ну, мы не уверены, что они из замка, но эти люди высматривали чужаков, и мы поспешили спрятаться. Вена куда меньше, чем я ожидал, и там трудно остаться незамеченным.
Ричард и Гийен приуныли, поскольку надеялись, что Вена – подходящих размеров город, где можно затеряться.
– И как вы поступили, когда вас остановили?
Физиономия Моргана снова расплылась в улыбке, а Арн рассмеялся в голос.
– Сэр Морган такой хитрый, сир! Он ответил им по-валлийски, и стражники просто вытаращились на него, не поняв ни слова!
– Я хотел опробовать на них свой зачаточный арабский, – Морган хмыкнул. – Но решил, что валлийский надежнее: вдруг среди них окажется кто-то, служивший в Святой земле. – Потом его улыбка померкла. – Они ищут чужаков, говорящих по-французски. Воины не поняли ни слова из мной сказанного, но решив, что это не французский, отпустили нас.
Тревожно было узнать, что Вену так плотно патрулируют – они-то надеялись, что молва о замеченном в Каринтии короле английском еще не дошла до австрийцев. При мысли о долгой дороге, которую предстояло преодолеть, плечи Ричарда опустились.
– Так что вы оба такие радостные? – спросил он более резко, чем намеревался. – Мне ваши новости не показались особенно обнадеживающими.
– А, так ведь мы подыскали место для ночлега, сир! Убравшись из Вены, мы остановились в окрестной деревушке, которая называется… – Арн нахмурился, напрягая память.
– Эртпурх, – пришел на выручку Морган. – Сельцо так себе, зато там есть хозяйка пивной, которая оказала любезность сдать нам комнату. Это вдова с двумя сыновьями, и была вне себя от радости, заработав пару монет. Говорит, что мы можем разместиться в ее спальне, а она будет спать у очага вместе со своими мальчишками.
– А кузнец сказал, что поставит наших лошадей к себе в стойло, – вклинился Арн. – Хозяйка пивной берется готовить нам, если мы дадим ей продукты!
Парень был так рад, будто их пригласили жить в королевском дворце. Впрочем, после трехдневных мытарств и для Ричарда дом торговки пивом в Эртпурхе казался раем.
– Нам повезло, что мы послали тебя с Морганом на разведку, Арн, – сказал король, и от этой похвалы юнец расплылся в улыбке и покраснел.
– Очень повезло, – подхватил Морган, и было нечто в его тоне, отчего Ричард напрягся, поняв, что отчет о визите в Вену еще не закончен.
– Даже не будь горожане так подозрительны, нам не стоит соваться в Вену. – Карие глаза Моргана твердо встретили взгляд серых очей короля. – Я это понял, как только увидел красный с белым флаг, развевающийся над замком.
– Это знамя Леопольда, – воскликнул Ричард удивленно, и Морган кивнул:
– Нам не посчастливилось, что герцог оказался здесь, а не в одной из других своих резиденций.
Валлиец предпочел ничего не говорить об остальном: о лютой ненависти герцога Леопольда к Ричарду, о том, что герцог один из тех, кто узнает английского короля с первого взгляда, и утверждать, что его с кем-то спутали, Ричарду будет бесполезно.
* * *
Эртпурх оказался именно такой непритязательной деревушкой, какой ее описал Морган: скопление низких хижин с тростниковыми крышами, церквушка, кузница, пекарня, пара лавок, кладбище и укутанные снегом поля. За околицей разбили лагерь люди, приехавшие покупать и продавать лошадей – Арн объяснил, что чужестранцам не дозволяют заниматься торговлей в Вене, поэтому те ведут свои дела вне городских стен. Теперь, оказавшись в родных краях, оруженосец болтал без умолку, гордый тем, что может так много рассказать про Вену и про герцога. До этого в Вене ему бывать не приходилось, признался юноша, и она всегда казалась ему большим городом, но в реальности сильно проигрывала в сравнении с Акрой и Иерусалимом. Он взахлеб пересказывал все, что ему приходилось слышать про Леопольда, и вызвал всеобщее веселье, когда сообщил, что герцог тут известен как Леопольд Добродетельный. Впрочем, к тому времени они уже подъехали к дому торговки пивом, и прочие истории сквайр приберег на потом, потому как разговаривать по-французски можно было только за закрытыми дверями.
Содержательница пивной оказалась худой светловолосой женщиной по имени Эльс. Она радушно встретила гостей, и едва войдя в ее скромное жилище, они поняли, что вдова сильно нуждается в деньгах. Ее юные сыновья во все глаза смотрели на чужаков, которых мать провожала в спальню. Комната была маленькая и скудно меблированная – хозяйка перенесла свою кровать к очагу, и извинилась, что больше спать не на чем. Но это был лучший приют со дня их бегства из Фризаха, и путники не жаловались. Селянка хлопотала: принесла для них одеяла, ночной горшок и несколько сальных свечей, затем пригласила разделить семейный обед. Тот состоял из вареной капусты, ячменного хлеба, похлебки из турнепса, свеклы и лука. Все это предлагалось запить превосходным пивом ее приготовления.
Рыцари были очень благодарны за гостеприимство. Морган для пущего эффекта проявил галантность, целуя женщине ручку и шепча комплименты на валлийском, которые вызывали у нее смех, хотя она и не понимала ни слова. Но в итоге все вздохнули с облегчением, когда женщина наконец ушла, оставив их одних в обшарпанной спальне. Помимо прикупленных Арном в Вене сырных лепешек, у них три дня не было во рту ни крошки, и теперь путники жадно набросились на скромное угощение. Гийен нарезал каравай хлеба на лепешки-тарелки, Арн разливал на них густую похлебку. Но когда он повернулся, чтобы предложить первую порцию королю, то не увидел его. Ричард растянулся на своем одеяле и завернулся в плащ, даже не сняв сапоги. Когда сквайр наклонился и поставил пищу рядом с ним на пол, то обнаружил, что государь уже спит.
– Он разве не голоден? – спросил он, недоуменно глядя на товарищей. – Может, разбудить его, чтобы поел? Ведь столько времени прошло с тех пор…
– Пусть поспит, парень, – последовал ответ.
Но за едой все то и дело бросали исподволь взгляды на Ричарда. Поев, Морган встал, склонился над спящим и положил руку ему на лоб. Король при прикосновении не пошевелился, и Морган, присев рядом на корточки, кивнул в ответ на немой вопрос Гийена.
– У него жар, – сказал он, подтвердив подозрения, мучившие обоих рыцарей в течение последних дней.
– Как же нам быть? – растерянно ахнул Арн. – Лекаря-то вызывать опасно!
– Опасно, – хмуро согласился Морган. – Утром, парень, ты поедешь в Вену, найдешь аптеку и купишь средство, которое называется «аква вита» – я слышал, что оно хорошо помогает при горячке. Приобрети еще одеял, поскольку без них мы тут замерзнем. Цыпленок – лучшее питание для больного, но посреди поста тебе его ни один торговец не продаст, так что раздобудь яиц, хлеба и чеснока.
– Исполню, – торжественно пообещал Арн. – Могу я еще чем-нибудь помочь?
Морган снова посмотрел на кузена:
– Он упрямее любого осла, поэтому не только не признается, что заболел, но и будет настаивать, чтобы поутру ехать дальше. Но мы не можем продолжать путь, пока он не окрепнет, потому как следующий приступ четырехдневной лихорадки запросто может прикончить его. Поэтому да, кое-чем еще ты помочь можешь, Арн. Когда будешь в Вене, разыщи церковь и закажи молебен о его скорейшем выздоровлении.
* * *
Арн был признателен Моргану за то, что тот сохранил тайну его настоящего возраста. Но имелся у него еще один секрет, которым он не поделился с товарищами, и оттого испытывал смутное чувство вины. Как может он так наслаждаться происходящим, когда они страдают? Да, было несколько страшных моментов, особенно на корабле и во время бегства из Удине, но по большей части радостное возбуждение было в юноше сильнее тягот или испуга. Он гордился доверием английского короля, тем, что прославленные рыцари обращаются с ним как с равным. Он ощущал, что творит историю, ибо наверняка легенды об отважном походе короля Ричарда будут передаваться из поколения в поколение.
Арн въехал в Вену в приподнятом настроении, чувствуя себя рыцарем, исполняющим важное поручение короля. У него прежде никогда не было столько денег, и легко было вообразить себя богатым лордом. Он задержался, бросил оборванному нищему монету и ухмыльнулся, когда старик крикнул ему вслед:
– Да благословит тебя Бог, юный господин!
Первой его задачей было найти менялу, поскольку они уже потратили деньги, которые разменяли в Герце. По счастью, Вена являлась перекрестком на пути паломников в Святую землю, для русских купцов и итальянских торговцев, а потому нуждалась в услугах менял. Лавку одного из них Арн разыскал у церкви Св. Стефана. Он позабавился удивлением дельца, когда выложил на стол золотые безанты.
– Хочу обменять их на пфенниги, – бросил юноша небрежно. – И не пытайся обмануть меня – я не какой-нибудь несведущий чужеземец, я родился под Хайнбергом.
По правде говоря, у него даже представления не было, сколько стоит безант, но он внимательно следил за пересчитывающим монеты менялой и пытался придать себе вид человека, опытного в таких делах. Сгребая пфенниги, Арн неожиданно расчувствовался, потому как вот уже несколько лет не видел этих серебряных кружочков. Они напомнили ему о жизни, которую он вел, когда и представить не мог, что повидает половину мира и станет служить королю.
Дальше его путь лежал в аптеку. Глянув на потрепанную одежонку парня, аптекарь процедил, что аква вита стоит слишком дорого. Но сменил тон, когда Арн извлек туго набитый кошель. Налив в фиал снадобье, аптекарь предложил еще настой лапчатки или кислицы, которые тоже хорошо помогают при горячке. Не зная, что выбрать, Арн купил и то и другое.
День был не базарный, но юноше не составило труда найти торговца, у которого он приобрел лучшие одеяла, свечи и единственную в наличии подушку. Арн радовался, что нашел хотя бы одну, для короля. Затем настал черед мыла и деревянного гребня – надо же будет привести себя в порядок, когда они доберутся до Моравии. Еще он купил бронзовое зеркальце и мяч из мочевого пузыря свиньи в качестве прощального подарка их домохозяйке и ее ребятишкам, набор игральных костей для Моргана и Гийена, банку с медом для Ричарда и пригоршню засахаренной айвы для себя.
Он даже не помнил когда испытывал в последний раз такую радость, так как никогда не позволял себе совершать покупки, не оглядываясь на цену. У другого торговца он разжился яйцами, у пекаря – двумя караваями хлеба, затем его взгляд упал на вывеску харчевни, расположенной через улицу от Юденштадта – городского района, где селились евреи. Здесь, как и в аптеке, на него смотрели искоса, пока на свет не выплыл кошель с деньгами. Тогда Арна с удовольствием снабдили рыбными лепешками, горячими бобами, пропитанными медом вафлями. Оглядывая полки в поисках деликатесов, способных вернуть покинувший короля аппетит, юноша припомнил рассказ Варина о диковинной птице, известной как белощекая казарка – поскольку она выводит птенцов в море, считается, что ее мясо можно есть даже в постные дни.
– Какая жалость, что у вас нет белощекой казарки, – с сожалением протянул он, сгорая от нетерпения просветить подручных в харчевне рассказом о легендарном пернатом. К его удивлению, здешний народ был знаком с этим чудом. Ему сказали, что хотя белощекой казарки в продаже сейчас нет, они могут предложить ему жареные бобровые хвосты: поскольку те покрыты чешуйками, как у рыб, их с чистой совестью разрешается употреблять в пищу во время поста.
Арн купил хвосты не торгуясь, довольный, что принесет королю мяса. Выйдя, нагруженный приобретениями из харчевни и направившись за лошадью, он вспомнил, что до сих пор не заказал молебен о выздоровлении Ричарда. Он остановился и завертел головой, высматривая ближайшую церковь. В этот миг на плечо ему опустилась чья-то рука. Его с силой развернули.
– Не спеши-ка, приятель, – произнес грубый голос. – У нас есть к тебе пара вопросов.
* * *
Ричард пробудился резко, и не сразу очнулся от сна. На краткий неприятный миг он не мог понять, где находится, поскольку погруженная в полумрак комната казалась незнакомой. Потом в поле зрения появился Морган со свечой в руке, и король вспомнил. Проспав несколько часов, он проснулся посреди ночи, чтобы отлить, обнаружил, что при таком холоде моча того гляди замерзнет, потом снова закутался в одеяло и в ту же секунду заснул. Сев, Ричард поморщился – каждый мускул тела ныл.
– Утро уже наступило?
– Если по правде, то скоро вечер, – ответил Морган. – До захода солнца осталось часа два.
– Господи! Почему ты не разбудил меня! Мы ведь целый день потеряли!
– Мы нуждались в отдыхе, сир, – тихо, но твердо заявил Гийен. – И лошади тоже.
Ричарду пришлось признать справедливость этих слов, так как он понимал, что и его силы на пределе. Морган поставил перед ним тарелку и сообщил, что хозяйка подала им на завтрак сыр, хлеб и пиво, а они отрядили Арна в город купить еды и одеял.
Пиво король выпил, но к кушанью не прикоснулся. Лицо у него было алым, на одежде виднелись пятна от пота, на лбу выступила испарина. Взяв второй кубок, Морган протянул его больному.
– Выпей-ка это, государь, – настойчиво попросил он. – Это ячменный отвар. Как говорят, хорошо снимает жар.
Ричард собрался было оспорить, что у него жар, но потом сообразил, что отрицать бесполезно. Он выпил отвар, поморщившись от горечи. Затем, видя, что все на него смотрят, заставил себя съесть немного хлеба и сыра.
– Арн, говорите, в город пошел? Безопасно ли это?
– Ищут ведь рыцарей, взрослых мужчин, иностранцев, а не мальчишек, для которых немецкий – родной язык, – возразил Гийен. – Разве кто-нибудь обратит на него внимание?
Ричард молчал, думая о людях, оставшихся далеко позади.
– Много бы я дал, – промолвил он наконец, – чтобы узнать, чем все закончилось во Фризахе.
– Это я могу тебе и так рассказать, – сказал Морган так уверенно, что Ричард застыл с поднесенным ко рту куском хлеба. – Наши парни швырялись деньгами как пьяные матросы, быть может, даже затеяли потасовку, если Балдуин счел ее необходимой для привлечения внимания. Когда тот лорд Фридрих пожаловал, чтобы допросить их, они заявили, что английского короля среди них никогда не было, и что в высшей степени возмутительно преследовать или обижать людей, принявших крест. Предполагаю, что люди Фридриха поместили их под арест. Фридрих наверняка опасается, что Генрих разгневается на него за то, что он проделал всю дорогу из Зальцбурга в погоне за слухами. Но вреда нашим не причинят, сир. Они ведь под эгидой церкви, и хотя некоторые из феодалов императора готовы преступить через эту защиту в стремлении схватить тебя, едва ли они станут рисковать отлучением ради кого-то другого.
– Надеюсь, ты прав, кузен. – Положив хлеб, Ричард улегся на одеяло, накрылся плащом, и ровное дыхание вскоре дало понять, что он снова уснул.
Морган взял карту и, поставив свечу, стал изучать маршрут, который должен привести их в Моравию. Пятьдесят миль, совсем немного. Затем нужно пересечь Баварию и Саксонию, а далее отплыть в Англию из одного из портов Северного моря. Улегшись на одеяло, молодой рыцарь стал думать, где застал этот декабрьский день Джоанну и Мариам. Вероятно, они сейчас в Риме. Мариам не обрадуется, узнав, что он не остался во Фризахе, – она не любила английского короля – и не похвалит Моргана, рискнувшего жизнью ради Ричарда. Но валлиец соглашался скорее сносить упреки возлюбленной, чем предстать перед Джоанной и сказать, что бросил ее брата в логове льва. Он души не чаял в своей прекрасной кузине, но характер у нее был крут. Как и у всех представителей анжуйской династии, сонно подумалось ему. Он уже задремал, когда дверь с шумом распахнулась и в комнату ворвался Арн.
