Текст книги "Мой любимый босс"

Автор книги: Шэрон Кендрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Шэрон Кендрик
Мой любимый босс

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Наташе не нужно было видеть его лицо, чтобы понять: что-то не так.

Она могла определить это по резко хлопнувшей двери и тяжелым шагам в холле. По мимолетной нерешительности, совсем не свойственной Рафаэлю. По приглушенному итальянскому бранному словечку, которое он процедил сквозь зубы. Наташа слышала, как Рафаэль снял и повесил пиджак в холле, потом прошел в кабинет. Затем тишина… И что-то похожее на страх шевельнулось в ней, хотя она не понимала почему.

Рафаэль был в Америке, где владел недвижимостью как на восточном, так и на западном побережье, и всякий раз, возвращаясь из поездки, он заглядывал к ней. Спросить, как у нее дела. Как Сэм.

Иногда, если летел коммерческим, а не частным рейсом, он даже привозил ребенку какую-нибудь мягкую игрушку, купленную в аэропорту. Однажды Наташа заметила, как он достает блестящую золотистую коробочку духов из своего портфеля, и сердце ее заколотилось от глупого волнения. Но этой коробочки она больше никогда не видела.

Духи предназначались не для нее. Очевидно, они ушли к длинноногой супермодели, с которой в то время встречался Рафаэль, – той самой, что всегда оставляла в ванной то чулок, то шарф, словно некий зверь, помечающий свою территорию.

В кабинете по-прежнему было угрожающе тихо, и Наташа начала готовить сверхкрепкий кофе – в точности так, как Рафаэль учил ее, когда она только начала работать на него. Наташа до сих пор помнила тот трепет, который охватил ее, когда он наклонился над ней – слишком близко для ее спокойствия, но, похоже, не для его. Он был полностью поглощен задачей показать новенькой, что делать, поэтому не обращал внимания на чувства такой серой мышки как она.

Его голос звучал подобно мягкому бархату на стальной основе. «У нас в Италии говорят, что кофе должен быть чернильным на вид и божественным на вкус. Очень крепким и темным – как настоящий мужчина. Ты понимаешь?» И его чёрные глаза поблескивали насмешливо-вопросительно, словно его забавляло, что женщину нужно учить, как готовить кофе.

Но в то время Наташу следовало учить почти всему, что люди вроде Рафаэля принимают как само собой разумеющееся. Ей ни за что не хотелось бы вернуться назад, в те дни голода, неуверенности и самого настоящего страха – до того, как Рафаэль пришел в ее жизнь и вытащил из этой трясины.

Не потому ли она с той поры возвела его на пьедестал?

Наташа поставила кофейник и чашку на поднос вместе с двумя небольшими миндальными пирожными – любимым лакомством Рафаэля. Она научилась делать их по итальянской поварской книге, которую он купил ей как-то на Рождество.

Потом она взглянула на себя в кухонное зеркало, как делает любой работник, прежде чем пойти к своему боссу.

Что ж, сойдет. Светло-русые волосы аккуратно причесаны, платье тщательно отглажено, на лице ни грамма косметики.

– Наташа!

Услышав повелительный призыв, произнесенный с отчетливым акцентом, она торопливо подхватила поднос и понесла его к нему в кабинет, но в дверях остановилась и нахмурилась. Ее интуиция была права – что-то случилось.

Рафаэль де Феретти. Миллиардер. Холостяк. Босс. И мужчина, которого она втайне любит с той самой минуты, как увидела его. Любит всем сердцем, несмотря на надменный и пренебрежительный вид, который он иногда на себя напускает, когда ему надоедает слушать твои глупости.

Сейчас он стоял к ней спиной, глядя на промокший парк в центре Лондон-сквер, где дождевые капли стекали по листве деревьев, как женские слезы.

– Рафаэль? – тихо окликнула его Наташа.

Но Рафаэль не оглянулся, даже когда она с легким стуком поставила поднос на стол. Его высокая поджарая фигура оставалась неподвижной, словно статуя, и безмолвной, как камень, и было что-то настолько тревожащее и чуждое в его позе, что Наташа кашлянула.

– Рафаэль? – снова позвала она.

Ее мягкий английский акцент проник наконец в его беспокойные мысли, и он медленно обернулся, окидывая взглядом знакомое лицо. Наташа. Постоянная, надежная и безопасная, как сам воздух. Он нахмурился, резко возвращаясь к настоящему.

– Что такое?

– Я принесла тебе кофе.

Кофе? Он его просил? Скорее всего, и нет, но он ему определенно не помешает. Как это похоже на нее – догадаться. Рафаэль кивнул, жестом показав ей, чтобы налила, затем сел в кожаное кресло у стола и потер пальцами челюсть, как всегда делал, когда о чем-то размышлял. Обычно это было какое-нибудь слияние или приобретение контрольного пакета акций, но сегодня имело место нечто совсем иное. Его рот затвердел, ибо в отличие от корпоративных дел, которые он щелкал как орехи, эта проблема из тех, которых он обычно сторонился. Личная проблема…

– Утром никто не звонил? – спросил он.

– Никто.

– А пресса?

– Нет.

Бульварные газеты утроили шумиху вокруг его имени, когда одна звезда из реалити-шоу заявила, что Рафаэль переспал с ней, когда он едва был знаком с этой девушкой. В настоящее время дело находилось в руках его адвокатов, и от одной лишь мысли об этом Наташе становилось плохо, хотя она и знала, что это неправда.

– Ты все время была дома?

– Конечно, вот только отвела Сэма в школу, но к девяти тридцати вернулась и уже никуда не выходила, – ответила Наташа и вдруг заметила, что он выглядит как-то по-другому. Сверкающие черные глаза потускнели, а крошечные морщинки, разбегающиеся от них, стали немного заметнее. Словно он не спал все время, пока был в отъезде. – А что? Ты кого-то ждешь?

Рафаэль чуть заметно покачал головой. Нет, он никого не приглашал. Он не из тех, кто легко доверяет – его подозрительность подогревалась опытом общения с теми, кто чего-то от него хочет. Секс, деньги или власть – магическая троица, которой у него в избытке. С Наташей он почти приблизился к полному доверию, но все еще сознавал опасность доверять другим, за исключением случаев крайней необходимости.

Чем большему количеству людей рассказываешь о чем-то, тем слабее становишься. Потому что знание – это сила, и, разумеется, этой тихой англичанке уже слишком многое известно о его жизни. Сейчас она ему предана, потому что в огромном долгу перед ним, но что, если алчность возьмет верх и убедит ее продаться? Подобное ему не раз доводилось наблюдать в прошлом.

– Нет, Наташа, я никого не ждал, – ответил он с грубоватой откровенностью.

– Ты рано вернулся из Америки.

– Я не был в Америке. Я летал в Италию.

– О? Какая-то особая причина? – Она пододвинула к нему сахар, понимая, что ведет себя необычно настойчиво, но никогда раньше ей не приходилось видеть его таким встревоженным.

– Это неважно.

Наташа предпочла оставить без внимания его тон, сделавшийся вдруг угрюмым и подавляющим.

– Что-то случилось, да, Рафаэль?

По какой-то необъяснимой причине он на один короткий миг почувствовал проблеск искушения, прежде чем губы сложились в аристократически пренебрежительную гримасу, к которой он редко прибегал, общаясь с Наташей.

– Ты не вправе задавать мне подобный вопрос, – холодно отозвался он.

Да, она это знала и, по большей части, принимала. Так же, как принимала слишком много других вещей в его жизни. Например, женщин, которые иногда делили с ним постель и спускались позавтракать утром, все такие восхитительно растрепанные и розовощекие, спустя долгое время после того, как он уезжал в Сити. Они хихикали, требуя, чтобы она сделала им французский тост или апельсиновый сок, и Наташино сердце разрывалось на части от ревности.

Правда, в последнее время их что-то не наблюдалось, так что, наверное, сейчас он как раз движется в этом направлении. Может, это и не дает ему покоя? Может, какая-то женщина дала ему отставку, для разнообразия?

Но потом Наташа подумала о сводной красавице сестре Рафаэля, которая чуть ли не на целое поколение моложе его. Не могла ли она стать причиной его внеплановой поездки в Италию? Наташа прочистила горло.

– С Элизабеттой ведь все в порядке, да?

Рафаэль замер, не донеся чашку до рта, и со стуком поставил ее на блюдце.

– Почему ты спросила о моей сестре?

Наташа пожала плечами, вспомнив тревожный телефонный звонок от психиатра Элизабетты пару недель назад, после которого Рафаэль сидел в кабинете до темноты.

– Просто какое-то смутное предчувствие.

– Ну, так оставь свои предчувствия при себе! – вспылил он. – Я плачу тебе не за них!

Его слова словно острым ножом пронзили ей сердце.

– Да, конечно. Мне не следовало ничего говорить. Прошу прощения.

Но Рафаэль заметил чуть заметное подрагивание ее губ, которое она безуспешно попыталась скрыть, и со вздохом смягчился.

– Нет, это мне надо извиниться, дорогая. Я не должен был так с тобой говорить.

Да, иногда он называл ее ласковым словом «дорогая», но, разумеется, ничего романтического в это не вкладывал. Неужели она просто старается закрывать глаза на тот факт, что ее положение здесь медленно подрывается? Неужели дождется, когда оно станет совсем неприемлемым, прежде чем наберется мужества уйти от него?

– Я лучше пойду, – натянуто проговорила Наташа. – Хочу испечь пирожные – Сэм приведет друга. – И она отвернулась, пока он не заметил глупые слезы, щипавшие глаза.

Но Рафаэль увидел застывшие плечи девушки, и только теперь до него дошло, что он обидел ее. Что бы там ни было, Наташа этого не заслуживает, решил он. Возможно, пора рассказать обо всем кому-то еще, кроме своего поверенного. Трой видит все только в черно-белых тонах, как все адвокаты. Им и платят за практическое решение вопросов, а не за эмоции.

Но даже для человека, который всю жизнь бежал от чувств и их неприятных последствий, бывают моменты, вот как сейчас, когда избежать их невозможно. Наташа ведь женщина, а у женщин дело с чувствами обстоит куда лучше, чем у мужчин. Наверняка не будет вреда, если он ей расскажет.

Большую часть из своих тридцати четырех лет Рафаэль провел, нажимая на все нужные кнопки, но больше всего он любил власть, сопутствующую достигнутому успеху. Но в последние недели этот успех как-то ускользал от него, и это ощущение ему совсем не нравилось.

– Наташа?

– Да, – отозвалась она, но не повернулась, прогоняя остатки слез.

Она скажет ему правду, даже если он не захочет ее услышать.

– Элизабетта в клинике, – без обиняков сообщил Рафаэль. – Она была тайно переправлена в Англию, и я ужасно боюсь, что пресса найдет ее.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Наташа застыла, все ее страхи рассыпались в пыль.

– Что?

– Моя сестра была помещена в частную клинику на юге Англии в состоянии крайней депрессии, – пояснил Рафаэль.

Наташа сморгнула слезы и повернулась, непроизвольно протянув к нему руки в инстинктивном жесте утешения. Но увидела, как он вздрогнул и уставился на них, словно этот всплеск эмоций был чем-то неуместным, и она уронила их.

– Мы пытаемся удержать это в тайне от газетчиков.

– Мы?

– Я. Трой. Врачи. Они боятся, что это может усугубить ее стресс. Если газетчики разнюхают, то станут преследовать Элизабетту, когда ее выпустят, – и рецидив неминуем. Охрана в клинике надежная, но папарацци всегда крутятся поблизости в надежде разнюхать что-нибудь новенькое.

– Ох, Рафаэль, – выдохнула Наташа. – Бедная Элизабетта! Что случилось?

Ему хотелось сказать Наташе, чтобы не смотрела на него так, поскольку ее сочувствие вызывало у него те чувства, которые он сейчас испытывать не должен. Например, желание раскрыть ей объятия и положить голову на ее плечо, а потом…

Но он должен держать себя в руках, а не распускать нюни перед своей экономкой, черт возьми!

Рафаэль вынудил свои мысли вернуться к неприятным фактам.

– Ты же знаешь, у нее никогда не было стабильного воспитания. Мама родила ее, когда ей было уже за сорок, чтобы угодить своему новому мужу. – Рафаэль в то время был подростком и помнил ощущение заброшенности из-за маминой новой одержимости. Но он всем сердцем полюбил малышку, хотя вскоре после этого уехал учиться в университет. – Однажды Элизабетта сказала мне, что родители были разочарованы, когда она родилась. Ее отец хотел наследника, которому бы передал бизнес, а артистичная взбалмошная девчонка никак не годилась на эту роль. Возможно, именно это и посеяло семена ее депрессии. – Он пожал, плечами, и лицо его потемнело. – Впрочем, кто знает?

– Но что-то ведь случилось, да? Что послужило толчком? – тихо спросила Наташа. – Мужчина?

– Ты очень проницательна, Таша, – мягко проговорил Рафаэль. – Элизабетта думала, что он любит ее, но, разумеется, он польстился на ее богатство. Проклятые деньги!

Наташа закусила губу. Порой работа на такого могущественного человека, как Рафаэль, означает необходимость говорить ему то, чего он не хочет слышать, – поскольку никто больше не осмеливается. За исключением, возможно, Троя, адвоката Рафаэля.

– По-моему, это несправедливо, Рафаэль. Ты баснословно богат, но это ведь не влияет негативно на твою жизнь, не так ли? Деньги приносят тебе удовольствие, – сказала она, смягчив правду улыбкой. – Поэтому ты не можешь сказать, что богатство является корнем всего зла.

Губы Рафаэля сжались. Вот что бывает, когда доверяешься кому-то. Его едва сдерживаемая злость теперь обратилась на Наташу.

– Ты осмеливаешься критиковать меня? – возмутился он.

– Нет, – терпеливо ответила она. – Я просто пытаюсь помочь тебе увидеть это яснее, вот и все. Может, расскажешь мне, что случилось?

Рафаэль пожал плечами. Ее голос был умасливающим – как солнечное тепло в летний день, – но он инстинктивно сопротивлялся его утешающему воздействию.

– Что рассказывать? Негодяй основательно подчистил ее банковский счет и сбежал. Но сначала убедил ее, что она любит его и не может любить никого, кроме него. Элизабетта перестала есть, перестала спать. Она так исхудала, что ее ветром качает. – Волна боли исказила его черты. – Она больна, Таша.

Его глаза сузились, когда он увидел выражение озабоченности на ее лице. Слава богу, что это всего лишь Наташа, мелькнула мимолетная мысль. Никто никогда не видел Рафаэля уязвимым, а сейчас он именно такой.

Стиснув кулаки, он подумал, как бы хотел оградить свою сводную сестру от ударов, которые ожидают ее в жизни.

– Я должен, был защитить ее!

Наташа открыла было рот, чтобы сказать, что современные женщины достаточно сильные и им не нужны защитники, – но так ли это на самом деле? Разве Рафаэль не сделал то же самое с ней? Не взял ее в свой дом, когда она больше всего в этом нуждалась? И разве не относится он к ее сыну… ну, если не как к своему собственному, то определенно как к какому-то дальнему и дорогому родственнику?

Неужели она забыла, в каком отчаянии была, когда буквально бросилась к нему, умоляя помочь?

Однажды поздно вечером она позвонила в дверь в ответ на объявление о том, что требуется экономка, и он сам открыл. Шел проливной дождь, и Наташа промокла до нитки.

– Да? – спросил Рафаэль. – В чем дело?

Наташа не обратила внимания на диктаторский и раздраженный тон и на то, как ошеломленно он уставился на нее, насквозь промокшую и растрепанную.

– Я пришла насчет работы, – сказала она.

– Вы опоздали. В буквальном смысле. Сегодня я больше не беседую с претендентами. Сходите в агентство, и я постараюсь выкроить для вас время завтра.

Но Наташа была в отчаянии, а отчаяние порой может вселять решимость, которой ты не знал, пока тебя не приперли к стенке.

– Нет, – сказала она.

– Нет? – грозно нахмурился он. Она осмелилась сказать «нет»? Ему?

Наташа сделала глубокий вдох.

– Если я уйду, вы можете нанять кого-то другого, но никто не будет выполнять эту работу лучше меня. Я обещаю вам это, мистер де Феретти.

– Синьор де Феретти, – сурово поправил он, но ее горячность и решимость, равно как и холодный отблеск страха в глазах, пробудили его интерес.

Когда Рафаэль открыл дверь пошире, чтобы свет из холла осветил девушку, ему пришло на ум, что она определенно не будет представлять большого соблазна и это, пожалуй, хорошо.

– Откуда такая уверенность? – поинтересовался он.

У Наташи не было иного выхода, кроме как сказать ему неприкрашенную правду, и ее голос слегка дрогнул.

– Просто никто так не хочет получить эту работу, как я. И никто так в ней не нуждается.

Рафаэль видел, что девушку бьет крупная дрожь, а глаза выражают отчаянье. Разум говорил, что ему не следует впускать ее, что, возможно, она психически неуравновешенная, но он позволил себе положиться на интуицию, которая была сильнее логики.

– Вам лучше войти.

– Нет! Подождите!

Он недоуменно нахмурился.

– Подождать?

– Можете вы дать мне несколько минут, и я вернусь?

Рафаэль коротко кивнул. Он подбросил еще дров в камин, который весело горел у него в кабинете, налил себе вина и почти решил, что она уже не придет. Но тут раздался звонок в дверь, только на этот раз более настойчивый, и он почувствовал вспышку раздражения.

Распахнув дверь, Рафаэль открыл было рот, чтобы отчитать ее, но вдруг увидел, что она держит в руках спящего ребенка, а на крыльце стоит детская коляска.

Не раздумывая, он втащил девушку в дом, тихо чертыхаясь на итальянском, и жестом указал ей подойти к огню. Она опустилась на колени у камина, все еще держа ребенка на руках, и испустила протяжный вздох облегчения.

– Подруга присматривала за малышом на автобусной остановке, пока я ходила к вам.

На миг Рафаэль почувствовал злость и жалость в равных мерах и… что-то еще. Он поможет ей, да, но только если она докажет, что ей стоит помогать.

– Сколько ему? – спросил Рафаэль.

Она подняла к нему лицо. Оно светилось в свете огня и было мокрым от дождя и слез, и Рафаэль внезапно поймал себя на мысли, что у нее исключительно красивые глаза – светлые, как летнее небо.

Наташа улыбнулась.

– Почти восемнадцать месяцев, – с оттенком материнской гордости ответила она.

Рафаэль почувствовал в душе беспокойство. Он почти ничего не знал о детях, но даже его мизерных знаний было достаточно, чтобы понимать, что дети в таком возрасте представляют одно сплошное беспокойство.

– Но он очень смирный, – добавила Наташа.

К несчастью, Сэм выбрал именно этот момент, чтобы проснуться. Бросив взгляд на Рафаэля, он оглушительно разревелся.

– Я вижу, – пробормотал Рафаэль.

– Он просто устал, – принялась оправдываться Наташа, – и проголодался. Завтра он будет паинькой.

Рафаэль отметил ее предположение, что завтра они все еще будут здесь.

– Как вы оказались в такой ситуации? Где вы жили?

– Я работала в одном доме, только они требовали, чтобы я делала все больше и больше, поэтому у меня не оставалось ни минутки на Сэма. И в доме очень сыро, а он только что переболел простудой, и я ужасно боюсь, что он опять заболеет.

Рафаэль хмуро посмотрел на мальчика, который пытался спрятаться у матери на плече.

– А где он будет спать?

После этих слов Наташа поняла, что у нее есть шанс. Она докажет этому красивому иностранцу с холодными глазами, что заслуживает того, чтобы остаться. Они заслуживают.

Первую ночь под крышей итальянца малыш провел в одной постели с матерью, а на следующий день Рафаэль отмел все ее возражения – которые, надо признаться, были не слишком сильные, когда дело касалось ее любимого мальчика, – и заказал детскую кроватку, выполненную в виде пиратского корабля.

И с тех пор мать с сыном жили у него.

Это прекрасно устраивало все стороны. Рафаэль понимал, что гораздо лучше, чтобы в его большом доме кто-то жил, особенно если учесть, что он часто бывал в отъезде, поскольку империя де Феретти имела ответвления не только в Европе, но и в Штатах.

Когда Сэм подрос, Рафаэль настоял на том, чтобы отправить его в младшую группу престижной международной школы, которая располагалась неподалеку.

– Почему нет? – спросил он довольно надменно, когда она отрицательно покачала головой.

– Слишком дорого, – ответила Наташа.

Его голос смягчился:

– Платить за его обучение буду я.

– Я не могу этого принять, – возразила она, хотя ее материнское сердце подскочило при мысли, что Сэму дается такая прекрасная возможность в жизни.

– Можешь и примешь. Это разумно и логично. Все остальные школы довольно далеко, и чтобы отвезти его туда, тебе придется тратить много времени – моего времени.

С таким доводом она не могла не согласиться, и никогда не забудет своего счастья, когда Сэм произнес свои первые слова на французском и итальянском. После этого Рафаэль часто разговаривал с ним на своем родном языке, и при всей своей радости Наташа все-таки чувствовала себя в какой-то мере обделенной. Это побудило ее тоже брать уроки итальянского, хотя она помалкивала об этом.

Рафаэль никогда не спрашивал ее об отце Сэма. Это было не его дело, да он и не хотел вмешиваться ни во что подобное. Кроме того, для него Наташа была матерью Сэма и его экономкой, не более того, и это, похоже, устраивало их всех…

– Dio! – выругался Рафаэль. Какого дьявола он думает о прошлом, когда самая большая проблема в его жизни сейчас, в настоящем? – Что же мне делать с Элизабеттой, Наташа?

– Ты и так делаешь все, что можешь, – успокоила она его. – Уверена, Элизабетта в лучшей клинике из всех имеющихся, и ты можешь поддерживать ее, навещая…

– Первые четыре недели посещения запрещены, – решительно произнес он. – Это одно из правил.

Наташа кивнула. Интересно, как он это воспринимает – он, который всегда сам устанавливает правила, гадала она.

В этот момент раздался резкий звонок в дверь. Рафаэль сам пошел открывать, выглянув сначала в «глазок», дабы убедиться, что это не пресса. Но на пороге стоял Трой, и угрюмое лицо адвоката подтвердило его худшие опасения.

– В чем дело? – спросил Рафаэль. – Что случилось?

Последовала пауза.

– Пресса обо всем пронюхала. Они узнали, где Элизабетта.