Текст книги "С тобой и без тебя"

Автор книги: Шэрон Кендрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Глава девятая

Камерон поставил чемоданы на пол и повернулся к Алессандре.

– Я сделаю тебе чай – «Эрл Грей» с лимоном.

– Спасибо, – поблагодарила она автоматически, и он насмешливо поднял брови.

– Что с тобой, Алессандра? – спросил он сухо. – Ты уже на целую минуту забыла, что сердишься на меня.

Их взгляды встретились, и оба почувствовали, как раздражение отпускает их.

– Я должна раздеться, – спокойно проговорила Алессандра.

– А я пойду и приготовлю чай, – повторил Камерон, и некое подобие улыбки тронуло уголки его губ.

Проводив его взглядом, Алессандра осмотрелась. Ей казалось, что здесь все будет выглядеть как-то по-другому, словно она вернулась из долгосрочного отпуска, но все оставалось по-прежнему – тепло и уютно, красиво и даже роскошно и в то же время очень по-домашнему. Однако чувство, что она возвратилась домой, исчезло, подумала Алессандра печально. Ведь это на самом деле больше не ее дом, а просто временное убежище, пока она вынашивает ребенка, по крайней мере так предложил Камерон.

Она сидела, чувствуя себя лишней, как свекровь во время медового месяца, вздыхала и думала, зачем она здесь. Ничто не изменилось. Ничего не решено. Правда, Камерон узнал, что она беременна, и теперь, вероятно, будет следить за ней, как за гусыней, несущей золотые яйца. Как же! Наследник его чертовой империи!

Это ни на йоту не уменьшало проблемы несовместимости, которая так ярко проявилась в первые же месяцы их брака.

Алессандра почувствовала, как в желудке поднимается тошнота. С трудом сдерживаясь, она побежала в ванную, чтобы бессильно опуститься на пол, – только бы вовремя добраться до ванны, пока ее не начнет тошнить, второй раз за сегодняшнее утро.

Лицо и шея стали липкими от пота, она стонала.

– Все нормально, – успокоил ее мягкий голос.

Сквозь разноцветные пятна, которые мелькали перед ее глазами, Алессандра видела Камерона, поддерживающего ее одной рукой за талию, а другой мягко убирающего волосы с ее лица. Откуда-то из глубины души прорвались рыдания, и она бессильно опустила голову на прохладную эмаль ванны.

– Ну-ну, – повторил он, – все хорошо.

– Нет, не хорошо! – возразила она, по-детски судорожно всхлипывая и шмыгая носом. – Теперь никогда не будет хорошо!

– Тсс... Конечно, будет.

Камерон смочил ее липкий лоб прохладной влажной тканью, и она сразу почувствовала, что ожила.

– Я не... – застонала она, и ее снова начало тошнить.

Камерон совершенно потряс ее своим умением приносить облегчение, как будто он всю жизнь только и делал, что ухаживал за беременными женщинами. Она не могла этого вынести.

– Уходи! – еле пробормотала она.

– Нет.

Прохладная ткань коснулась ее влажных висков, и она закрыла глаза, почувствовав себя намного лучше. Он смочил виски снова, и она громко вздохнула:

– О Господи!

– Ну как? – заботливо спросил Камерон. – Тебе стало лучше?

– Я ожила. Где тебя этому научили?

– Когда я очень уставал в школе, воспитательница смачивала мне лицо прохладной водой. И я помню то волшебное действие, которое она оказывала.

– Ты часто болел? – удивленно спросила Алессандра, все еще не поднимая глаз выше его груди. Она просто не могла себе вообразить, что Камерон может плохо себя чувствовать. Только не Камерон. Потому, подумала она виновато, потому что он такой сильный, крепкий, муж не может болеть, как простые смертные.

Он опустил полотенце в ледяную воду и быстро выжал его.

– Впервые это случилось, когда я уехал из дома. Доктора говорили, что это было на нервной почве, что я болел потому, что был несчастлив.

– А ты был?

– Ужасно. – Он нервно усмехнулся. – Мне не нравился интернат, и я страшно тосковал по маме.

– Ты никогда не говорил о ней. – И осторожно спросила: – Она умерла?

Их глаза встретились, и они долго их не отводили. Она видела перед собой легкоранимого мальчика, каким он был прежде, но Камерон быстро справился с собой и вновь замаскировал свои истинные чувства под внешней бравадой.

–Замыкаешься в себе, – объяснил он спокойно. – И начинаешь переживать, затем это бессознательно входит в привычку. Конечно, ее смерть не оказалась неожиданностью: она очень долго болела. Но удар от потери был не меньше. И, конечно, ее уход ужасно подействовал на моего отца.

У Алессандры слезы подкатывали к горлу. Но им обоим станет только хуже, если она разревется.

– Уходи, – попросила она снова, но в ее голосе не было уверенности. – Пожалуйста, Камерон.

– Почему?

– Но это очевидно!

Он покачал головой:

– Мне нет.

– Потому что я не выношу, когда ты видишь меня в таком виде!

– В каком «таком»?

– Когда меня тошнит!

– Почему? Ты сама сказала, что почти все беременные женщины по утрам чувствуют себя плохо, это статистика, и я думаю, многие мужчины прямо сейчас, как я, нянчатся со своими женами.

Она смотрела на него своими темными глазами.

– Но, наверное, эти мужья и жены не живут отдельно?

– Нет. – Последовала длинная пауза, прежде чем он коснулся ее лба кончиками пальцев. – Ну как, тебе лучше?

Алессандра кивнула.

– Гораздо. По крайней мере физически.

– Тогда пойдем. – Камерон наклонился и поднял ее.

Какой же он сильный, подумала Алессандра. И умелый. И заботливый.

– О! – застонала она громко, испугавшись собственной слабости.

– Что с тобой?

– Ты будешь смеяться.

– Тогда скажи, я так давно не смеялся.

Она не стала задаваться вопросом, почему.

– Я просто очень избалованная, это у меня гормоны.

Он засмеялся, положил ее на диван и укрыл мягким одеялом.

– Ну, о гормонах много чего можно сказать. Тебе удобно?

– Да. Полное блаженство.

– Вот это самое главное.

Камерон подождал, пока она медленно допила вторую чашку чая, прежде чем начал говорить опять. Лицо его приняло строгое выражение, как у директора школы, который пришел выяснять, кто разбил стекло.

– Ясно, что твоя беременность полностью изменила положение вещей, Алессандра. И я хочу, чтобы ты была здесь со мной. По крайней мере до родов.

Если бы только он не добавил эту проклятую последнюю фразу! А что будет потом? Алессандра представила себя покинутой, с крошечным ребенком и всем скарбом. Выкинутой на улицу Камероном. И еще целых восемь месяцев она будет вынуждена находиться под влиянием его чар.

Камерон никогда не любил ее.

– Зачем же мне здесь оставаться? – требовательно спросила она.

– Неужели ты не понимаешь? Потому что я хочу ухаживать за тобой.

– Ты защищаешь свою собственность, это ты имеешь в виду? Ребенка и прочее?..

– Не мели ерунду! – Его рот стал жестким. – Постараюсь забыть, что ты сказала. Я желаю, чтобы ты была здесь, чтобы я мог заботиться о тебе. Хочу знать, что тебе тепло и ты правильно питаешься. Я не потерплю, чтобы тебе приходилось ловить такси или трястись в автобусах. Если ты устанешь, я хочу хотя бы вытереть пот с твоего лба.

– И как долго это продлится? – Губы Алессандры задрожали; ей стало очень страшно – настолько одинокой она себя чувствовала. Она сжала губы, чтобы остановить дрожь, и вынудила себя высказать самые мучительные опасения: – Как только новизна отношений пропадет, ты сразу устанешь от растолстевшей жены, суетящейся над ребенком!

Камерон покачал головой.

– Нет, ты не права, Алессандра. Совсем не права. Мне самому очень плохо... потому что ты мне нужна, и это уже само по себе необычно для меня, – добавил он суховато.

Алессандра ухватилась за край одеяла, чтобы получше укрыться, но непослушные пальцы лишь слабо царапнули ворсистую ткань.

Он улыбнулся.

– Вот видишь, понадобилось совсем немного времени, чтобы ты стала такой.

– Какой «такой»? Несчастной?

– Беззащитной – вот что я имел в виду, – уточнил он.

– Только ты можешь назвать усталость беззащитностью! – едко отозвалась Алессандра, но в ее устах замечание прозвучало как-то подавленно, и когда она увидела слабую улыбку на его губах, слезы сами собой медленно потекли по ее щекам.

– В чем дело, Алессандра?

– У-уходи! – прорыдала она, а затем добавила, без всякой логики: – Это опять мои несчастные гормоны!

Камерон сунул ей в руки чистый носовой платок, и когда она вытерла слезы, то увидела, что он с искренним изумлением смотрит на нее, и поняла почему. Ведь пока они жили вместе, она ни разу не плакала перед ним. Боже мой! Все время ее замужества она не была сама собой, и только сейчас обстоятельства расставили все на свои места!

– Нет, Камерон! – проговорила она решительно. – Так не пойдет! Я не собираюсь возвращаться к тебе. Я не хочу твоей случайной любви, которая скоро увянет и умрет!

– О чем ты, черт возьми, говоришь?

– Я говорю о реальности! О реальности нашей связи! И я не была честной с тобой, Камерон!

Его взгляд стал подозрительным.

– И что означают твои слова?

Алессандра сделала глубокий вздох.

– Только то, что я знаю, почему ты женился на мне!

– Да? – с интересом спросил он.

– Да, я знаю! – Она сглотнула. – Ты встретил холодную, бездушную женщину-карьеристку, так? Ту, которую брак не интересует. Вероятно, больше всего тебя привлекало то, что я отличаюсь от всех других женщин в твоей жизни, что я не интересовалась обручальным кольцом на своем пальце. Именно это тебя и сразило!

Темное лицо Камерона было непроницаемо.

– Продолжай, – спокойно сказал он.

– И я всегда с ужасом понимала, что в этом крылась моя привлекательность для тебя. Женщина, которая упорно добивается своего! Но на самом деле я не такая, Камерон, совсем не такая! Чем больше мы жили вместе, тем больше мне не хотелось оставаться холодной. Я изменилась, ты видишь. Я хочу быть как другие женщины, которых, я знаю, ты презираешь, – хочу уткнуться в твое плечо и рыдать от мысли, что ты летаешь по всему свету с очаровательной блондинкой за штурвалом. Еще хуже: я обнаружила, что я ревнивая собственница.

– По-моему, мне это начинает нравиться! – прошептал он, и глаза его вспыхнули.

– Нет, ты так не думаешь! Теперь посмотри, во что я превратилась! – раздраженно воскликнула Алессандра, с ожесточением ткнув себя в живот. – В слезливую и сопливую идиотку. Теперь моей карьерой станет такое удовольствие, как стирка грязного белья! Я уже вижу, как с каждым месяцем становлюсь все огромней и толще, потому что целыми днями ем шоколад и слоняюсь в халате по квартире. Потом у меня родится ребенок, и я буду проводить все дни, кормя ее...

– А почему ее? – вставил он с удивлением.

– Ну, конечно, я не могу точно сказать... пока. Я просто представила, что будет маленькая девочка, – добавила Алессандра, и ее голос непроизвольно смягчился, прежде чем она устремила на него непримиримый взгляд. – Так что ты можешь сказать на все это, Камерон Калдер? Держу пари, ты доволен, что я даю тебе самый простой выход!

– Самый простой выход, я полагаю, в том, что ты забираешь нашего ребенка.

Было невыносимо трудно, но все-таки она сумела сказать:

– Да.

Камерон покачал головой.

– Если, по-твоему, это простой выход, то, видимо, ты долго думала, Алессандра.

– Но ты...

– Нет, – Его голос был подчеркнуто тверд. – Я позволил тебе высказаться, теперь настала моя очередь. Сказать, почему я на тебе женился?

– Я только... – судорожно вздохнула она.

– Нет, – повторил он. – Теперь помолчи. Мой выбор пал на тебя вовсе не по той причине, что ты думаешь. Как любая правда, все на самом деле очень просто. Я женился на тебе, потому что я в тебя влюбился. Мне кажется, что я влюбился в тебя в тот момент, когда ты говорила своей секретарше, что не можешь меня принять. А затем я увидел тебя и сразу понял, в чем именно поэзия бизнеса. – Его глаза заблестели. – Не буду отрицать, я достаточно умен, чтобы оценить, что ты играла сильно, чтобы достичь определенных высот. Ты встретила меня с вызовом, а я – тот человек, который всегда отвечает на вызов.

Но не поэтому я на тебе женился! Боже мой, надо быть совсем глупенькой, чтобы предположить, что такая важная вещь, как брак, может основываться на том, кто как добивается успеха! Я женился на тебе, Алессандра, потому что ты остроумна и обаятельна, умна и очаровательна. И сексуальна. Представь, и это тоже.

Камерон улыбнулся, но его глаза оставались печальными.

– В идеальном мире, – мягко продолжал он, – наши разные подходы к жизни совмещались бы лучше, но я уважал твою независимость и искал способы, как нам обоим успешно построить карьеру.

Глаза Алессандры стали совсем огромными на бледном лице.

– Но у нас не получилось. Ведь так? Что-то не сработало.

Он, казалось, осторожно подбирал каждое слово.

– Идеально не получилось.

– Я могла бы поискать себе работу в Манчестере, – призналась Алессандра, внезапно впервые поняв, как все это было бессмысленно. – Но я так боялась, что если полностью и окончательно войду в твою жизнь, то затем потеряю свое собственное «я».

– Почему?

Она беспокойно пожала узкими плечами.

– Просто потому, что ты такой сильный и значительный. У тебя своя, очень четко организованная жизнь в Манчестере, и я боялась потерять там свою индивидуальность.

Камерон покачал головой.

– Дорогая, – сказал он с чувством, – с тобой бы никогда этого не случилось.

– Я думаю, что была слишком упрямой, чтобы хоть попробовать.

– Но мы оба очень упрямые люди, Алессандра, не так ли? Мне понадобилось слишком много времени, прежде чем я понял, что если дальше все будет так продолжаться, то мы можем навсегда разрушить наши отношения. Именно поэтому я решил избавиться от собственности, которая стала для меня самым большим бременем. Я все продал, чтобы не быть связанным и чтобы мы с тобой чаще могли видеться. Хотел сделать тебе сюрприз.

– А я все испортила, неправильно поняв услышанное, – медленно сказала она, но Камерон покачал головой.

– Не совсем. Спор разгорелся из-за того, что я сознательно подверг тебя риску забеременеть. На самом деле, если подумать хорошенько, это было довольно эгоистично с моей стороны.

Алессандра не смогла лицемерить и позволить ему валить всю вину на себя.

– Я тоже наслаждалась, – напомнила она спокойно. – Помнишь?

– Но мне следовало держать себя в руках, чего я совершенно не хотел, – признался он смущенно. – Потом я подсознательно задавал себе вопрос: неужели ты была права и я хотел сделать тебя беременной, чтобы заставить отказаться от независимости?

Она посмотрела на него с внезапным пониманием.

– Основная наша беда заключалась в том, что мы мало обсуждали наши проблемы. Мы настолько были заняты карьерой и самолетами, планами и сроками, что забыли о самых важных вещах. Как, например, о ребенке, – закончила она и вздохнула. – О, Камерон! Что со мной случилось?

– Наверное, опять твои гормоны, – сказал он с удовлетворением. – Я становлюсь все большим и большим поклонником твоих маленьких гормонов!

Алессандра облокотилась на подушки.

– Ну и что, если от всего этого становится только хуже и хуже?

Он усмехнулся.

– Почему?

– А что, если я действительно целый день буду валяться на диване и есть шоколад?

Он медленно и лениво посмотрел на ее плоский живот, осиную талию, которые еще ничем не напоминали о беременности.

– О, я думаю, что туда попадает совсем мало еды, дорогая. Кроме того, мне начинает нравиться мысль, что ты станешь толще.

– Жирней!

– И будешь кормить грудью нашего ребенка, – продолжил Камерон. Его глаза смотрели ей прямо в лицо, голос звучал многообещающе и гордо.

Алессандра сделала продолжительный вдох, пока наконец не поняла, что ничего не может возразить...

– Камерон...

– Ну?

– А что случится, если я не захочу возвращаться на работу?

Он бросил на нее внимательный взгляд.

– Ты имеешь в виду, как твоя мать?

– Ну да.

– То, что твоя мать никогда больше не взяла в руки кисть после того, как родила тебя, ничуть не умаляет ее достоинств, пойми это. Она использовала свой талант по-другому, гораздо более привлекательно. Она не перестала быть созидателем, только вместо того, чтобы создавать картины, она создала семью. И если ты захочешь, то можешь сделать то же самое.

– Как?

– Быть просто матерью. Или премьер-министром. В любом случае я буду тебя любить, – добавил он мягко.

– Из премьер-министра выйдет неважная нянька, – проницательно заметила она.

– Да?

– Разве ты не это имел в виду?

Он покачал головой:

– В таком случае ты будешь самой прекрасной нянькой в мире.

Звучит красиво, подумала Алессандра. Но лучше все-таки няньку пригласить... И, конечно, не всякую няньку, например похожую на Бабет!

Его пристальный взгляд остановился на ней, и он улыбнулся.

– Тебе здесь удобно?

– Да, – ответила она, устраиваясь в подушках. – Замечательно.

– А в этой комнате найдется место для меня?

Алессандра развела руки широким приглашающим жестом.

– Всегда.

Он с сожалением покачал головой.

– Не всегда, любимая. Я думаю, что в ближайшие восемь месяцев ты не слишком часто будешь пускать меня на этот диван!

– Только чтобы шлепнуть тебя или поцеловать, – прошептала она.

Камерон быстро наклонился к ней.

– И что ты предпочтешь сейчас?

– Посмотрим!

– Дорогая, ты отлично выглядишь!

Алессандра отвернулась от зеркала и посмотрела в улыбающееся лицо матери.

– Я? – прошептала она. – Правда?

Красивые карие глаза миссис Уолкер подозрительно заблестели, когда она удовлетворенно кивнула.

– Правда.

– Хорошо. – Алессандра снова взглянула на свое отражение и улыбнулась. – Потому что сегодня я хочу выглядеть особенно красивой. Для Камерона, – с нежностью закончила она.

– Он очень счастливый человек, – подытожила миссис Уолкер, выказывая истинно материнское пристрастие.

– А я – безумно счастливая женщина, – сказала Алессандра, мурлыкая от удовольствия.

– Да, – согласилась миссис Уолкер. – У тебя очаровательный сын и красивый муж. Хотя, как я успела заметить, вы оба ссоритесь...

– Иногда! – вставила ее дочь с улыбкой.

– Нет ничего плохого в случайных ссорах, – настаивала миссис Уолкер. – Но не тогда, когда главные герои – такие сильные люди, как вы оба, и когда каждый из вас пользуется оружием другого.

– Да. Ты права! – улыбнулась Алессандра, затем опять посмотрела на мать и сразу стала серьезной. Они с Камероном и двухлетним сыном Джемми уже почти две недели находились в Италии, где родители Алессандры достаточно успешно занимались рисованием и проводили веселые уик-энды на своей приземистой, сложенной из серых каменных глыб ферме в сельской Тоскане. Мечта Уолкеров о счастливой жизни в Италии наконец сбылась. – Ты знаешь, мама, – спокойно сказала Алессандра, – в течение многих лет я была убеждена, что вы с папой не были счастливы.

– Я это подозревала! – сухо заметила ее мать. – Но теперь ты поняла, что ошибалась, верно?

– О, да, – горячо отозвалась Алессандра.

С первого дня приезда она все время чувствовала эту почти физически ощутимую взаимную любовь ее родителей. И как она могла только подумать, что им было плохо вместе?

– Мне всегда казалось, что ты должна была ненавидеть бедность, ведь тебе постоянно приходилось бороться за существование.

Но мать медленно покачала головой.

– В материальном смысле, конечно, да. У нас не хватало ни денег, ни продуктов, ни одежды, но эмоционально я имела все, чего только могла желать. Твой папа сделал меня самой счастливой женщиной на свете. – И она слегка прикоснулась платочком к глазам. – Посмотри, что ты натворила. Я ужасно выгляжу!

– Ерунда! – возразила Алессандра, оглядывая изящный, нежного светло-желтого цвета шелковый костюм и соответствующую шляпку, которые очень подходили к темным глазам ее матери. – Ты выглядишь просто замечательно, как самая настоящая мать невесты!

– А ты? – спросила ее мать. – Уже почти половина третьего, а ты все еще не готова.

– Кто не готов? – послышался глубокий голос из дверного проема, и, обернувшись, Алессандра с любовью и гордостью посмотрела на появившихся Камерона в великолепном темном костюме и толстощекого, твердо стоящего на ногах ребенка – точную миниатюрную копию своего отца, даже с шелковым галстуком-бабочкой на груди!

– Мамочка! Мамочка! – закричал Джемми и кинулся через комнату к ней на колени. – Я красивый?

– Ты просто замечательный, – улыбнулась Алессандра, и ее глаза встретились в зеркале с сине-серыми глазами Камерона. И ты тоже, беззвучно сказала она, наблюдая, как удовольствие разливается по властному и красивому лицу мужа.

– Джемми, Джемми, Джемми! – всполошилась миссис Уолкер. – Ты помнешь маме платье! Пойдем с бабушкой и поищем твоего дедушку. Мы спросим его, готов ли он к свадьбе!

– До свиданья, дорогой! – Алессандра запечатлела нежный поцелуй на темной макушке сына и крепко обняла его, прежде чем он, счастливый, убежал с бабушкой.

Какой-то момент после их ухода стояла тишина.

– Может, мы сошли с ума? – внезапно спросила она Камерона.

– С ума? – Недоуменная улыбка тронула его губы. – Почему?

Алессандра пожала плечами:

– Собираемся сегодня пожениться, когда на самом деле давно женаты.

Камерон покачал головой.

– Но не в глазах церкви или с точки зрения твоих родителей. И даже... – он бросил на нее быстрый понимающий взгляд, – в твоих глазах. Разве я не прав, моя любимая?

Алессандра снова вспомнила их свадьбу в мэрии три года назад, себя в коротком красном платье и Камерона, остановившегося по дороге, чтобы купить розы. О, это было восхитительно, но тогда она не была до конца уверена в его чувствах к ней, да и ее собственные чувства так перемешались...

Теперь же она не сомневалась в их долгой любви и согласии, и ей захотелось узаконить это согласие, поклявшись во взаимной верности. Перед алтарем. В церкви. И еще хотелось, чтобы ее родители непременно присутствовали на торжественной церемонии, – именно по этой причине они с Камероном и предприняли свадебное путешествие в Италию.

– Мне нельзя носить белое, – прошептала Алессандра, аккуратно поправляя кончиками пальцев венок из кремовых роз и вуаль на своей голове. – У меня ведь уже двухлетний сын!

– Но платье вовсе не белое, – возразил он, пока его глаза медленно скользили, оценивая ее фигуру. – Оно цвета слоновой кости, и ты в нем выглядишь просто великолепно.

Именно от Камерона ей больше всего хотелось это услышать. Лицо ее осветилось радостной улыбкой.

– Правда?

– Ты ведь сама знаешь, что да!

Он положил руки на ее узкие плечи и начал ритмично поглаживать их через тонкий шелк подвенечного платья, и Алессандра сразу же почувствовала медленно накатывающуюся волну непреодолимого желания.

– Милый, не надо, – слабо возразила она. – Я только что сделала прическу.

Камерон неохотно прекратил ласку.

– Попозже, – пообещал он и, нежно поцеловав жену сзади в шею, улыбнулся ей в зеркале. Но ее глаза блестели от слез, и он отреагировал немедленно: – Любовь моя! Что такое? В чем дело?

Несколько минут Алессандра не могла вымолвить ни слова.

– Я так счастлива! – плакала она. – Я тебя обожаю. Я обожаю нашего сына! Я даже хочу жить в Манчестере, хотя мы и решили туда не переезжать! – Она вытащила из ящичка туалетного столика бумажные салфетки и принялась утирать лицо. – Твоя идея относительно покупки нашего собственного рекламного агентства, когда Джемми пойдет в школу, просто великолепна! – Алессандра судорожно вздохнула и попудрила нос. – Да, Камерон, – серьезно закончила она. – Я очень, очень счастлива!

Камерон сузил глаза и задумчиво посмотрел на жену. Потом неуверенно пожал плечами:

– Тогда почему слезы?

Алессандра почувствовала мгновенное удовлетворение оттого, что ее сильный и уверенный муж выглядит таким смущенным.

– Это, должно быть, снова мои несчастные гормоны, – прошептала она.

– Гормоны? – Камерон нахмурился. – Гормоны! – Он был так потрясен, что бессильно опустился на краешек стула, и его лицо оказалось в нескольких дюймах от ее лица. – Алессандра Калдер, – торжественно произнес он, – ты хочешь сказать, что у нас будет еще один ребенок, ты опять... ты?..

– Беременна? – Она энергично кивнула. – Ну да. Ты рад?

Камерон вскочил, рывком поставил ее на ноги, и его руки сомкнулись вокруг ее плеч.

– Рад ли я? – спросил он, глядя в се глаза. – Не то слово, моя любимая. Я счастлив!

И наклонился к ее губам, чтобы показать, насколько велико его счастье.