Текст книги "С тобой и без тебя"

Автор книги: Шэрон Кендрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Ой! – пискнула она. Муж сказал об этом неделю назад, но тогда она не отреагировала. – Я совсем забыла!

– Не важно. Там тебе ничего не придется делать, надо только присутствовать и быть самой красивой. Я пришлю за тобой самолет? – предложил он, но Алессандра покачала головой.

Никоим образом! Самое страшное, что она могла себе представить, – это оказаться наедине с Бабет и зависеть от ее умения держать штурвал. Бабет, наверно, посадила бы ее в катапультируемое кресло и, ни секунды не сомневаясь, нажала бы кнопку.

– Нет, спасибо, – твердо проговорила Алессандра и затем, заметив, что он начинает хмуриться, и чтобы не показаться сварливой, пояснила: – Слишком беспокойно – гонять самолет туда и обратно. Я лучше полечу рейсовым.

– Только сообщи мне, когда вылетаешь, я приеду встречать тебя, можно?

– Можно. Я позвоню тебе, – прошептала она.

Камерон нерешительно посмотрел на часы.

– Дорогая, я действительно должен...

– Я знаю.

– Что касается Бабет...

Она покачала головой.

– Ты был прав, а я не права. Нельзя просить, чтобы ты делал то, что я не готова сделать сама.

Он поднес ее руку к губам.

– Я буду скучать по тебе.

– Я тоже буду скучать по тебе. – Она пошутила, хотя голос ее угрожающе прерывался: – Мне кажется, я начинаю привыкать к этому!

Он с сомнением посмотрел на нее.

– Но от этого легче не становится? Ну, до субботы, – шепнул он, кинув на нее последний взгляд, и Алессандре захотелось, чтобы весь мир исчез и остались только одни они, вместе.

– До субботы, – повторила она, глядя, как муж поднял свой портфель и вынес его из комнаты. Дверь закрылась за ним с громким щелчком, и Алессандре показалось, что их расставание еще никогда не было таким неопределенным и тоскливым.

Глава шестая

Неделя тянулась нескончаемо долго. Алессандра скучала по Камерону гораздо больше, чем в бурные дни их первых встреч, а то, что они провели короткий миг встречи в сплошной ссоре, делало тоску еще более острой.

И вызывало ощущение вины.

Да, он позвонил ей поздно вечером и сказал, как любит ее, но только один раз, а этого было очень мало. И вообще она устала от всех этих общений по телефонам и факсам. Она хотела живого человека! Даже когда спала, она не могла расстаться с ним – во сне она видела его смуглое загадочное лицо и умные серо-синие глаза.

Алессандра никак не могла избавиться от навязчивого видения: он сидит в своем новом самолете рядом с Бабет, в ее обтягивающей униформе. Как восхитительно и сексуально должна смотреться эта удивительно женственная блондинка за штурвалом большого самолета!

Алессандра чувствовала беспокойство, и это волновало ее.

Без сомнения, их последняя встреча не принесла обычного удовлетворения. Они поссорились и теперь расстались, не найдя друг для друга теплых слов примирения.

Так как же ты собираешься жить дальше? – спросила она свое отражение в зеркале в пятницу утром, перед уходом на работу.

Была ли она счастлива?

Нет.

А Камерон?

Алессандра пожала плечами: Камерон тоже не казался счастливым. Жизнь их была заполнена делами и работой; конечно, он прав: весь вопрос в доверии. Он ревновал ее к Эндрю, а она его к Бабет, хотя никогда раньше не сомневалась в его верности, а он – в ее.

Так что же изменилось?

Все очень просто, и не требуется ученой степени, чтобы понять это. Они потеряли друг друга. Они слишком редко видятся. Алессандра с грустью признала, что они оба слишком упрямы, чтобы уступить.

Она смотрела на свое отражение, на пушистые блестящие волосы, огромные темные глаза и опрятный воротничок темно-синего льняного жакета. Она знала, что выглядит на миллион долларов этим утром, что имеет желанного мужа и работу, которую обожает. Другими словами, имеет все. Но какой прок во всем этом, если она не может видеть любимого человека?

Она нахмурилась, вспоминая распорядок дня. Никаких предварительных клиентов. Никаких срочных дел. Ничего, что должно быть выполнено и не может подождать до понедельника.

Она решительно взяла телефонную трубку и набрала номер Эндрю.

Босс ответил сразу, его голос почти заглушался ревом автомобильных двигателей.

– Привет, детка! – прокричал он.

– Я же просила не называть меня так!

– Что? Повтори громче, Алессандра! Я застрял в пробке.

– Ладно, это не имеет значения. Эндрю, я беру отгул! – громко выкрикнула она.

– Что?

– Ты слышал!

– Но ты не можешь это сделать!

– Я уже сделала! Увидимся в понедельник.

– Н-но... – запротестовал он.

– Прощай, Эндрю, – сказала она спокойно. – Счастливо тебе отдохнуть!

Я тоже могу планировать, черт возьми! – подумала она.

Алессандра сделала еще один звонок и заказала себе билет на первый же самолет, который вылетал из Хитроу в одиннадцать, и почти протанцевала на пути в спальню. Она почувствовала облегчение, когда скинула строгий костюм и бросила его на кровать, размышляя, что же ей взять с собой.

Что-нибудь простое и изящное, как раз по погоде. В этот уик-энд она собиралась играть красавицу!

Она покопалась в ящике для нижнего белья, чтобы найти что-нибудь самое смелое из того вороха, который ей накупил Камерон. Ее щеки покраснели, когда она вынула облако самых прекрасных бельгийских кружев, которые оставляли очень, очень немного для воображения.

Алессандра испытала некоторое волнение, скользнув в черный шелк этого великолепия и изящно обтягивающие, почти невидимые черные чулки. Есть определенная опасность в очаровании такого белья, оно любую женщину заставляет чувствовать себя сексуальной!

Когда она закончила собираться, времени оставалось только на то, чтобы добраться до аэропорта. Алессандра хотела позвонить Камерону и сказать, что она уже в пути, но передумала. Лучше удивить его. Перестав метаться по квартире, она схватила чемодан и кинулась к первому же незанятому такси.

Алессандра села в самолет за несколько минут до взлета и наслаждалась минутами спокойствия. С удовольствием потягивая из запотевшего бокала минеральную воду со льдом, она вдруг с отчаянием вздрогнула, и с ее губ сорвался стон.

Бортпроводница посмотрела на нее вопросительно.

– Что-нибудь случилось, мисс Уолкер?

С натянутой улыбкой Алессандра покачала головой. Не могла же она сказать, что собралась провести уик-энд с мужем и забыла взять предохранительные таблетки!

Ничего страшного, успокоила она себя. Еще не все потеряно. У Камерона наверняка запасено что-нибудь, чем они могли бы воспользоваться. Так же, как когда они в первый раз стали любовниками. А если нет... ну, тогда ему придется съездить в аптеку. Нет, поправилась она, откидываясь с блаженной улыбкой на спинку кресла, – много, много поездок в аптеку!

Полет был слишком короткий, чтобы сосредоточиться на книге, которую она взяла с собой, поэтому Алессандра провела время, с интересом рассматривая пассажиров, сидящих перед ней. Это была молодая мать, путешествующая с тремя маленькими детьми. С одним из них, грудным младенцем, женщина возилась весь полет. Двое старших были близнецами и непрерывно ссорились.

Через некоторое время слабенький голосок стал настойчиво требовать:

– Мам, мне нужно в туалет!

– Мам, мне тоже! – заныл другой мальчишка, и Алессандра подумала, как же, черт возьми, она справится со всем этим, когда женщина обернулась.

– Простите, вы не возражаете, – спросила она вежливо, – если я попрошу вас подержать ребенка, пока я отведу этих двоих? Я бы попросила стюардессу, но она...

– Я не возражаю, – сказала Алессандра и улыбнулась, вспоминая, сколько лет прошло с тех пор, как она носила на руках своих младших братьев и сестер, когда они были такими же крохотными. – Как его зовут? – спросила она мать, так как по смеси красных и зеленых пеленок было невозможно определить пол.

– Джорджина, – ответила женщина, рассеянно оглядываясь вокруг и подталкивая одного из близнецов к проходу. – Гарри! Иди сюда!

– Привет, Джорджина, – улыбнулась Алессандра лысенькому младенцу.

Крошка немедленно протянула ручонку и схватила ее за ожерелье, дернув его так сильно и стремительно, что Алессандра почувствовала, что задыхается.

– О-о, – прошептала она, осторожно отводя пухлые пальчики в сторону.

За те короткие пять минут, что мать отсутствовала, волосы Алессандры растрепались и щекотали ей нос, ее плечо было обслюнявлено.

Уставшее лицо женщины изменилось, когда она увидела Алессандру, с недоумением уставившуюся на мокрое пятно на своем плече.

– О, мне очень жаль, – сказала она жалобно, забирая брыкающуюся Джорджину. – Она болезненный ребенок.

Алессандра тряхнула головой.

– Ничего страшного. – Ей не хотелось расстраивать молодую мать.

– Но это шелк!

– Он стирается.

– Слава Богу! – Женщина улыбнулась Алессандре широкой улыбкой и села.

Алессандра переоделась в дамской комнате в аэропорту, скрывшись в одной из кабинок и чувствуя себя несколько неловко в своем роскошном нижнем белье. Она надела алую шелковую блузу и соответствующую короткую юбку и темно-красные ботинки из замши. Она любила шелк, любила ощущать кожей его нежную прохладу, которая всегда приводила ее в великолепное расположение духа. И, самое важное, Камерон его тоже любил!

Когда такси остановилось у ворот фабрики Камерона, Алессандра поглядела на ручные часики. Двенадцать сорок пять. Точно! Она успевает сходить с ним на ланч.

Алессандра бывала на фабрике несколько раз раньше, когда они еще не были женаты. С тех пор волосы ее стали длиннее, и одежду она покупала в фешенебельных магазинах, чего не могла себе позволить, когда была одна. Сейчас ведь Камерон оплачивал все ее расходы, оставляя ей денег значительно больше, чем она могла потратить.

С чемоданом в руке Алессандра вошла в просторный вестибюль. Роскошная блондинка, сидевшая за большим столом, не узнала ее. Это другая блондинка. Камерон всегда окружает себя на работе блондинками? – мелькнула у нее мысль. С некоторым негодованием Алессандра отметила, что девушка только слегка улыбнулась ей.

– Да? – спросила дежурная Алессандру, искоса посматривая на чемодан, который та несла с собой. – Могу я вам помочь?

– Я бы хотела видеть Камерона Калдера, пожалуйста, – вежливо ответила Алессандра.

– Вы договорились о встрече?

– Я – миссис Калдер! – Первый раз в жизни она не назвала себя своим девичьим именем, но сейчас она просто не могла объясняться иначе с этой стервозной девицей.

Дежурная даже не моргнула, хотя стала выглядеть значительно строже.

– Он вас ждет, миссис Калдер?

Алессандра вздохнула.

– Нет, – неохотно ответила она. – Не ждет.

– В таком случае я попрошу одного из охранников проводить вас в его кабинет. Извините, но такие уж у нас порядки.

– Неужели вы думаете, что я украду рецепт вашего супа из помидоров? – хмыкнула Алессандра. – Я не промышленная шпионка, как вы можете догадаться!

Дежурная вежливо улыбнулась.

– Мистер Калдер очень строг, – сказала она, как если бы читала инструкцию, – он не допускает никаких исключений.

Алессандра, сопровождаемая на верхний этаж, в кабинет Камерона, одетым в форму охранником, чувствовала себя чуть ли не арестанткой.

Даже то, что знакомой секретарши Камерона не оказалось на месте, было против Алессандры. Вместо Дорис, пожилой женщины с добрым лицом, которая работала с Камероном с тех пор, как умер его отец, за машинкой сидела женщина лет тридцати, ее пальцы с устрашающей быстротой бегали по клавиатуре.

Секретарша перестала печатать, как только Алессандра вошла в приемную, и поднялась из-за стола. Очевидно, дежурная снизу позвонила и сообщила о приходе Алессандры.

– Здравствуйте, миссис Калдер! – вежливо поздоровалась она, протянув руку, которую Алессандра пожала.

– Вы здесь недавно? – улыбнулась она. – Я не знала, что Дорис ушла.

– Дорис не ушла. Я только замещаю ее. Камерон дал ей отпуск, потому что у ее дочери только что родился ребенок.

– Вот как, – сказала Алессандра неуверенно, – я не знала. – Ей пришло в голову, что она и понятия не имела, что у Дорис была дочь. Камерон почти ничего не рассказывал о фабрике. Для этого не оставалось времени. – Могу я видеть своего мужа?

– Простите, но у него сейчас совещание.

Алессандра медленно сосчитала до десяти.

– Видите ли, я только что прилетела из Лондона, и мне хотелось бы его видеть.

– Он настоятельно просил не тревожить его.

Это переполнило чашу терпения Алессандры.

– О, Боже...

Она шагнула через ковер цвета сливок к двери кабинета, игнорируя слабый возглас протеста, который издала секретарша.

Реакция Камерона была совсем не такой, какую себе представляла Алессандра. Она не увидела и капли восхищения, когда он поднял голову.

Камерон сидел за большим столом красного дерева в окружении семи или восьми человек. Когда она вошла, Камерон говорил своим четким решительным голосом, каким пользовался, когда вел дела; он замолчал, как только открылась дверь, и на его лице не появилось улыбки. Вместо этого он нахмурился, как будто его глаза сыграли с ним шутку.

– Ты удивлен? – спросила Алессандра, но, поскольку он смотрел на нее настороженно, голос ее прозвучал бесцветно.

Камерон продолжал сидеть.

– Алессандра...

Ей показалось, что его голос звучит настороженно.

– Я хочу пригласить тебя позавтракать со мной! – сказала она радостно, ясно ощущая атмосферу неодобрения, исходящего от окружавших его людей.

Он покачал головой.

– Дорогая, я не могу.

У нее возникло ужасное чувство, что она делает одну из самых больших ошибок в своей жизни, но что-то внутри не давало ей остановиться. И кто эти люди, почему смотрят на нее с таким негодованием, как будто она проститутка с улицы?

– Я не принимаю возражений, Камерон, – сказала она твердо. – Я хочу, чтобы ты пригласил меня позавтракать в «Вито», и не уйду отсюда без тебя.

Алессандра услышала общий вздох неодобрения, когда упомянула один из исключительно дорогих итальянских ресторанов Манчестера. Они с Камероном однажды пообедали там, и Камерон сразу стал поклонником этого ресторана. Но на этот раз он нахмурился и показался ей немного раздраженным, нет, он выглядел даже очень раздраженным.

– Боюсь, что это невозможно, Алессандра. Ты же видишь, у меня совещание.

Резкий и не допускающий возражений тон, которым он говорил с ней, был оскорбителен, особенно в присутствии посторонних. И это заставило ее сказать то, чего она никогда бы себе не позволила.

– Ну и что? – спросила она наивно. – Прервитесь. Ты босс или нет?

Она видела, как гнев медленно поднимается в нем, ожесточая выражение лица. Он резко поднялся на ноги.

– Извините, – сказал Камерон сидящим, затем, подойдя к Алессандре, взял ее за руку пониже локтя. Для любого наблюдателя это выглядело дружеским жестом, но он определенно подталкивал ее к двери! Выпроваживает ее из кабинета, подумала Алессандра с ужасом, как если бы она была никому не нужной продажной девкой! – Дорогая, – сказал он, но в его голосе был смертельный холод и столько же привязанности, как в ходатайстве о разводе, – я действительно не могу. Я буду занят большую часть дня. Поезжай домой! Миссис Маршалл накормит тебя завтраком, а я постараюсь приехать как можно раньше. – Он открыл дверь, и Алессандра услышала недовольство в его голосе, когда он обратился к своей секретарше: – Вероника, не могли бы вы вызвать мою машину? И попросите Бабет отвезти мисс Уолкер домой.

– Мисс Уолкер? – удивилась секретарша, широко раскрыв глаза. – Но она сказала...

– Моя жена предпочитает пользоваться своим собственным именем, – объяснил Камерон, в его глазах не было даже искорки тепла, когда он посмотрел на Алессандру. – Машина сейчас будет.

– Не надо! – огрызнулась она. – Я лучше пойду пешком!

Но ее движение к выходу было прервано твердой рукой Камерона, стальной хваткой сомкнувшейся вокруг ее запястья. Он повернул ее к себе.

– Нет, – сказал он с мягкой угрозой в голосе. – Не надо капризничать. Машина и шофер в твоем распоряжении. Пользуйся ими. Я приеду вечером. – Он повернулся и молча направился к двери в кабинет.

Самым оскорбительным было то, что секретарша все слышала, хотя и дипломатично склонилась над пишущей машинкой. И когда телефон на ее столе зазвонил, у нее вырвался едва слышный вздох облегчения.

Она подняла трубку, затем посмотрела на Алессандру.

– Машина ждет вас внизу, мисс Уолкер.

– Спасибо, – произнесла Алессандра и с достоинством, какое только можно себе представить, взяла чемодан и выплыла из приемной с высоко поднятой головой.

Черный сверкающий лимузин стоял перед подъездом. Бабет в своей синей обтягивающей униформе красовалась за рулем. Она выскочила из автомобиля, чтобы открыть дверцу, с выражением открытого любопытства на хорошеньком личике, хотя ни о чем не спросила Алессандру.

– Привет, мисс Уолкер, – сказала девушка с мягким американским акцентом. – Куда?

– Престбюри, пожалуйста.

Сидя в автомобиле, она внимательно смотрела сквозь плотно закрытые стекла. У нее не было никакого желания вести вежливый разговор с Бабет. Она все еще была вне себя от тона, которым с ней разговаривал Камерон в присутствии всех этих людей.

Алессандра мрачно рассматривала свое отражение в стекле. Ладно, может быть, она действительно вторглась к мужу не совсем удачно, но сколько раз он разговаривал с ней подобным образом?! Ему нравилось игнорировать ее секретаршу и врываться в ее офис, а теперь она сделала то же самое, и что же? Ее выставили и оставили за дверью, как щенка после Рождества.

Внезапно весь мир показался ей зыбким. Алессандра поняла, что все время задает себе один и тот же вопрос, на который не может ответить: не был ли их брак с Камероном слишком поспешным? Она вспомнила слова, которые когда-то слышала: выходить замуж в спешке – долго раскаиваться.

Конечно, они поженились слишком быстро. Однако они были настолько влюблены друг в друга, что ждать чего-то казалось бессмысленным.

И Камерон стремился окончательно утвердить свои права.

Вот только она не захотела стать его собственностью, как он раньше надеялся.

Автомобиль въехал в Престбюри, где находился дом Камерона. Это было, вероятно, самое прекрасное предместье Манчестера, и усадьба Камерона – большое, старинное белое здание, к которому примыкало около двух акров земли с ухоженными садами, нуждавшимися в целой армии садовников, – славилась как одна из самых старых в округе. В те дни, когда в дом приезжал Камерон, в нем находилась экономка, миссис Маршалл, которая жила в домике недалеко от ворот, а также две женщины, которые помогали ей с уборкой.

Алессандра считала, что дом слишком большой и очень дорого обходится. И она в нем чувствовала себя очень одиноко, казалась самой себе маленькой горошинкой, перекатывающейся в коробке из-под обуви, но Камерон не хотел его продавать. Это поместье, где он провел свое детство, и которое после смерти матери унаследовал, было последней памятью о ней.

Дом в Престбюри остался единственным счастливым воспоминанием его детства, как он неоднократно признавался ей в редкие минуты откровенности, потому что очень не любил вспоминать о тех одиноких годах своей жизни.

Автомобиль медленно проехал по гравийной дорожке и остановился около дома. Алессандра поспешно вышла, коротко поблагодарила Бабет и позвонила в звонок около двери. У нее был собственный ключ, но ей не хотелось так же по-дурацки поразить экономку, как это получилось с Камероном.

В поведении миссис Маршалл чувствовалась старая школа воспитания. Экономка не удивилась, когда Камерон представил ей свою невесту, она не удивилась и теперь. Даже не моргнула, увидев Алессандру, стоящую на пороге с чемоданом, а, просто улыбнувшись, приветствовала ее и отвела в главную спальню, в которой возвышалась огромная кровать с четырьмя гербами и темно-красными с золотым занавесками. Алессандра опустилась на это великолепие, скинула туфли и впервые за все утро почувствовала облегчение.

Миссис Маршалл приоткрыла дверь.

– Хотите горячий завтрак, мисс Уолкер?

Алессандра покачала головой.

– Нет, спасибо. Не могли бы вы оставить мне что-нибудь прямо на подносе? Я поем в гостиной.

– Хорошо, мисс Уолкер.

Алессандра съела восхитительный салат из цыпленка и провела оставшуюся часть дня, свернувшись калачиком на диване и смотря старый и немножко грустный фильм по телевизору. Под конец у Алессандры мелькнула мысль, что именно этот кинофильм показал ей всю суетность ее стремлений. Зачем все это!

В пять часов миссис Маршалл принесла ей поднос с чаем, и Алессандра, выключив телевизор, выпила его в тишине, слушая бой огромных старинных часов, раздававшийся в доме, и наблюдая, как снаружи начинает темнеть.

Она продолжала сидеть в темноте, глядя, как звезды начинают светиться в ночном небе, ощущая в себе спокойное умиротворение, когда услышала шелест автомобильных шин по гравию.

Хлопнула тяжелая дубовая дверь, и наступил долгий момент тишины, прерванной вошедшим Камероном.

– Что ты здесь делаешь, в темноте? – спросил он, удивленно взглянув на нее.

– Благодарю за незабываемую встречу! – прошипела она саркастически.

– Я не знал, что ты приедешь.

– Это было совершенно очевидно!

– Ты должна была предупредить меня, – сказал он мягко.

– Неужели? – запротестовала она. – Если бы я предупредила тебя, ты бы приказал охранникам не впускать меня!

Камерон вздохнул, и Алессандра, посмотрев на него внимательнее, пока он приближался к дивану, отметила печать глубокой усталости на его красивом лице. Подбородок был плохо выбрит, глаза потеряли обычный блеск, и, несмотря на свой гнев, она чувствовала, что ее сердце потянулось к нему; хотя ей потребовались значительные усилия, чтобы не кинуться в его объятия, она сидела тихо, вопросительно глядя на мужа.

– Я не мог ничего поделать, – сказал он. – Ты это видела. Нельзя было так просто вваливаться.

Алессандра не могла поверить, что слышит такое.

– Давай, Камерон, я слушаю! – заявила она с негодованием. – У тебя слишком короткая память. Или это просто старая привычка все время вставать на дыбы? Сколько раз ты вваливался ко мне в офис без приглашения?

Он покачал головой.

– Не часто. И, конечно, не тогда, когда у тебя была важная встреча.

– Но ты об этом не знал! И если бы даже и была, я бы, конечно, с тобой не разговаривала в таком тоне! Неужели ты счел совещание столь важным, что его нельзя было прервать, чтобы встретиться со своей женой?

– Хочу тебе кое-что сказать, – начал Камерон, развязывая галстук и расстегивая верхние пуговицы на рубашке, а затем уселся в дальнем конце дивана, вытягивая перед собой свои длинные ноги и с облегчением зевая. – Ты случайно попала на очень деликатные переговоры. В нашей фирме появился новый профсоюзный лидер, человек, прямо скажем, несколько честолюбивый. И он предъявляет претензии, но я попросил его подождать несколько месяцев, пока наша новая фабрика в Германии не начнет работать в полную силу. Разногласий оказалось даже меньше, чем я ожидал, и мне удалось предотвратить забастовку на этой неделе. Отношения в настоящий момент очень обострены и могут выйти из-под контроля. – Он покачал головой и снова зевнул. – А затем пришла ты, выглядя на миллион долларов в своем восхитительном красном костюме и замшевых ботинках.

– Вот уж не думала, что ты это заметил, – сказала Алессандра слабым голосом.

– Я заметил, – ответил он уклончиво. – И не я один. В комнате не было ни одного человека, кто бы смог отвести от тебя глаза.

– И именно это заставило тебя потерять самообладание?

– Нет, черт возьми, не это! – взорвался он. – Ты совершенно не слушала, о чем я тебя просил. Зачем при посторонних людях ты упомянула про ресторан «Вито»?

– Что я не так сказала? – вежливо поинтересовалась она. – Мы же там обедали раньше.

– Что не так? – процедил он, намеренно подчеркивая каждое слово. – Да поесть там стоит недельного заработка для семей сидевших там людей! Ты представляешь, как все это выглядело, когда я прошу их подождать со своими требованиями два месяца, а моя жена предлагает ухлопать уйму денег на завтрак?

– Но они же получают зарплату, – возразила Алессандра. – Ведь так?

– Конечно. В моей фирме самая высокая зарплата в округе. Мои сотрудники получают чертовски много. Дополнительная помощь на матерей, отцов, ясли, медицинское обслуживание, бесплатное питание – все что хочешь, они все имеют. Просто получилось так, что я имею больше, чем они когда-либо смогут получить, только и всего. – Он вздохнул. – Нет, это не лотерея, жизнь – это вообще не лотерея, это просто определенный порядок вещей. И я не желаю, чтобы кто-то совал свой нос в мою жизнь, вот и все. Ты понимаешь, Алессандра, что я хочу сказать?

– О, да, – вздохнула она, прикрывая глаза, как бы пытаясь глубже вдуматься в смысл сказанного. – Мне это даже в голову не пришло. Боже, какая я дура! – Она умолкла и прямо посмотрела на него. – Прости меня, Камерон.

– Ладно, – кивнул он. – Ты меня тоже. Мне очень жаль, что я не встретил тебя так, как тебе хотелось.

– Мы это говорили друг другу уже не раз последнее время, не так ли? – заметила она. – Прости.

– Это лучше, чем никогда, верно?

– Думаю, да, – согласилась она. Но это не меняло дела – что-то между ними было не так, и им все время приходилось за это извиняться друг перед другом.

– Я ужасно устал, – вздохнул Камерон, откинулся на диван, закрыв глаза. Усталость чувствовалась в каждом напряженном мускуле его великолепного тела. – Иди ко мне, – сказал он, и что-то в его голосе заставило ее сердце затрепетать.

Алессандра придвинулась к нему, и он обнял ее. Она положила голову ему на грудь, и они замерли, наслаждаясь мирной тишиной.

– У нас никогда не было такой возможности, – прошептал он в конце концов, вдыхая аромат ее волос.

– Какой?

– Ничего не делать. Абсолютно ничего, просто быть рядом.

– Ну, наверно. – Ее большие темные глаза были широко открыты и смотрели на него вопросительно. – Ты действительно не знаешь, чем бы нам заняться?

– Возможно, да, моя любимая. Возможно, знаю.

Она чувствовала, как напряглись мускулы, подобно толстым полосам стали, обернутым вокруг его груди. Она выкарабкалась из его объятий и, встав на колени за его спиной, начала гладить натянутые мышцы шеи.

– О-о, хорошо, – выдохнул он хрипло. – Это заставляет меня забыть обо всем. О забастовках. О планах. Черт бы их всех побрал.

– Неплохая идея, – прошептала она ехидно. – Но только зачинщиков.

– В самом деле? – лениво прошептал он.

– Ммм. В самом деле, – промурлыкала Алессандра, развязывая его галстук, затем расстегивая рубашку и стаскивая ее. Его глаза слабо светились в темноте, и в них стоял вопрос. – Ложись, – приказала она мягко. – На живот.

– Что мне больше всего нравится – так это то, что женщина всегда знает, что делать!

Она улыбнулась, плавными движениями массируя его мышцы, двигаясь сначала вверх, а потом вниз, чувствуя, как волна расслабления охватывает его тело.

– О-о, – проговорил он наконец. – Где ты этому научилась?

– Я тебе расскажу! Тебе понравилось?

– Хорошо.

– Тебе захотелось спать?

– Нет.

– Боль прошла?

Он повернулся, и она увидела, что глаза его потемнели.

– Ну, это зависит... Одна боль ушла, но ее заменила другая. Ты понимаешь?

– Это совершенно очевидно. – Алессандра покраснела, и ее веки невольно опустились.

– Алессандра, – он засмеялся, – мне так нравится, когда ты так делаешь!

– Что я делаю?

– Краснеешь. Это заставляет меня понять, какой невинной ты была, когда мы с тобой первый раз встретились.

– И всему, что я знаю, я научилась от тебя! – сказала Алессандра с дразнящей улыбкой на лице.

– Ты была образцовой ученицей, – прошептал Камерон. – Это мне больше всего в тебе нравилось.

– Даже так? – Ее пальцы чертили крошечные овалы в центре его ладоней. – И что тебе еще во мне нравится?

Его глаза заблестели как драгоценные камни.

– Еще много чего.

Она улыбнулась ему широкой кокетливой улыбкой.

– А это тебе нравится? – И она подняла полы своей алой блузы над головой, чтобы продемонстрировать прозрачную паутинку тонких кружев, едва прикрывающих ее пышную грудь.

– Да, – прошептал он оценивающе. – Даже очень.

– Что мне сделать теперь? – спросила она его вызывающе.

В его темных прищуренных глазах появился голодный блеск.

– Мне кажется, ты уже что-то придумала.

– Ты оценишь, если я сниму остальное?

– А как ты думаешь?

Алессандра покачала головой, словно обдумывая эту мысль.

– Я думаю, что оценишь.

Она встала с дивана и начала медленно раздеваться перед ним, расстегнув алую юбку и позволив ей медленно соскользнуть вниз, потом переступила через нее. Она любила смотреть, как его глаза начинали блестеть, а высокие скулы медленно розоветь, когда он внимательно наблюдал за ней. Очень осторожно она взяла за края тонкие чулки, медленно скатывая их по всей длине, обнажая матовые бедра и стройные длинные ноги.

– Нет, – сказал Камерон, увидев, как ее руки скользнули к комбинации. – Оставь. Иди сюда.

Алессандра села на него, его возбуждение сразу передалось ей, когда он расстегивал ремень брюк и застонал от удовольствия и нетерпения.

Она никогда не видела, чтобы муж раздевался с такой неизящной поспешностью, а когда он остался совершенно голым, то жадно сжал ее бедра.

– Мне хотелось этого целый день, как только ты вошла в мой кабинет, – прошептал Камерон и наклонил к себе ее голову.

Алессандра ожидала, что поцелуй будет жестким, как наказание, но вместо этого утонула в его нежности. Она не могла сдержать слабый стон, слетевший с ее губ, и, только когда он отодвинул свою голову, поняла, что произносила его имя.

– Что случилось? – мягко прошептал он. Волна неожиданной печали накатилась на нее, как прилив. Неужели лишь в этом его превосходство? – внезапно подумала она. Неужели они совместимы только на этом, самом естественном уровне общения?

– Что случилось? – повторил Камерон.

– Просто люби меня, – прошептала она отрывисто. – Пожалуйста! Люби меня, Камерон.

– Боже, конечно, – страстно проговорил он. – Я люблю. Ты знаешь, что я всегда буду любить тебя.

Она чувствовала, как Камерон подвинул ее к себе, и сладостно затрепетала, когда он раздвинул ее бедра, чтобы войти в нее, но... ужасная мысль, как острый удар кнута, вернула ее к действительности, и она замерла, бессильно опустив руки на его грудь.

– Камерон, постой! – вскрикнула она, и он отнял свое лицо от ее груди и с недоумением посмотрел на нее.

– Что?

– Любимый, мы не можем – я имею в виду... – Теперь, когда он был почти внутри нее, о, как она хотела его! – Камерон, мы не должны! Я забыла мои таблетки... я уезжала в такой спешке. У тебя есть здесь что-нибудь, что мы смогли бы использовать?

– Нет, конечно, у меня ничего нет...

Ее бедра раздвинулись, и почти без всякого предупреждения он свободно, как легкое дыхание, скользнул внутрь ее тела, и ее глаза расширились в немом удивлении, когда она почувствовала его горячую пульсирующую мощь, заполняющую ее изнутри.