Текст книги "Неожиданный поворот"

Автор книги: Шеннон Уэверли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Страх, который она испытывала весь день, усилился. И не то чтобы она боялась к нему прикоснуться – нет, напротив, ей этого хотелось. Пусть сердце ее разбито, а разум настроен на развод. Но чувства… ох уж эти предательские чувства!.. Неужели на них не действует ничто, кроме физической привлекательности Эйдена?

Он поднял глаза, поймал ее взгляд и смущенно пожал плечами.

– Давай помогу! – тихо произнесла она.

– Спасибо. В больнице мне помогали сестры.

– Естественно, – Негнущимися пальцами она расстегнула рубашку, затем, стараясь не касаться тела, стянула ее через его левое плечо.

Джилл несчетное количество раз видела обнаженный торс мужа, но сегодня смотрела на него как бы новыми глазами. На хорошо развитом теле – недаром он регулярно занимался физическими упражнениями – мускулы не выпирали, а лишь украшали пропорциональный, крепкий и сильный торс. При виде его поросшей волосами груди пульс ее взволнованно зачастил и кровь быстрее побежала по жилам.

Покашливая, чтобы скрыть свое смятение, она повернулась к гардеробу.

– Пижаму наденешь?

Эйден, припоминая, сдвинул брови.

– По-моему, я пижам не носил, а? – И в самом деле, он не любил пижам, и Джилл это подтвердила кивком. – Тогда не надо. Буду спать без нее.

Тут она заметила, что он сдерживает улыбку.

– Что еще? – спросила она тоненьким голоском.

– Штаны. Я предпочитаю ложиться в постель без них.

– Да, совсем забыла. – Набрав в грудь побольше воздуха, она расстегнула пряжку ремня и, стараясь думать о другом, стянула джинсы вниз. – Садись! – Он повиновался, и она одну за другой стянула штанины. Он вздрогнул и издал болезненный стон. – Ой, прости, пожалуйста! – с опозданием вспомнила она о его забинтованном колене.

Джилл стала вешать его одежду в шкаф, но внезапно он схватил ее за плечо и повернул к себе.

– Подожди с этим, Джилл. Успеешь.

Часто дыша, она уставилась на его грудь.

– В чем дело?

– И сам не знаю. Думал, ты сумеешь мне объяснить.

– Может, тебя смущает, что ты раздеваешься с помощью постороннего человека?

– Но ты ведь не посторонний человек!

– Для тебя посторонний. До тех пор, пока твоя память не вернется. – Во рту у нее так пересохло, что стало трудно говорить…

– Ну, если говорить по правде, – вздохнул Эйден, – то, конечно, это неприятно. Но, – он лукаво улыбнулся, – далеко не все.

Рука его по-прежнему лежала на ее плече. Как можно незаметнее Джилл выскользнула из-под нее и отступила назад.

– Но это явно неприятно тебе. —Он поднял одну бровь. – Что весьма странно. Ты-то ведь не утратила память. Ты-то знаешь, что мы муж и жена.

У нее чуть не слетела с языка правда – мы, мол, муж и жена, но стоим на пороге развода, а следовательно, отказались от права на физическую близость, – но она вовремя спохватилась.

– Мое состояние, наверное, объясняется преувеличенным сочувствием к тебе: мне неприятно оттого, что неприятно тебе. – Она выжала из себя улыбку.

– Ну, это ни к чему. – Он сел на кровать и, положив больную лодыжку на колено, снял носок.

– Про носки я и забыла. Прости, пожалуйста.

– Да что ты, Джилл, это я должен извиняться. Тебе ведь это все нелегко. – И он снял второй носок.

Подавив волнение, Джилл села.

– Но клянусь, я воздам тебе сторицей, как только выздоровею. А я непременно выздоровею. И постараюсь побыстрее. – Он положил руку на ее сплетенные ладони и сжал их. – Ведь я такой счастливец.

Она посмотрела ему в глаза, и сердце ее начало таять от излучаемого ими тепла.

– У меня есть все, – с чувством произнес он, подчеркивая каждое слово. – Между тем я мог пробудиться совсем в иной обстановке. А сейчас мне кажется, что я прихожу в себя на иной планете, где меня ждет мой ангел-хранитель.

Ты не ведаешь, что говоришь, Эйден,подумала Джилл, чувствуя, что душа ее разрывается на части. Подняв руку, она приложила палец к его губам.

– Шшш, Эйден. Ты сам добился того, что у тебя есть. Творец твоего счастья – ты, и только ты. – Джилл понимала, что он станет возражать, но не дала ему этой возможности. – А теперь быстро под одеяло. Лучший целитель для тебя – сон. – И она протянула ему флакончик с болеутоляющим.

Огорченно вздохнув, Эйден повиновался. Джилл была рада, что разговор закончился. И что она больше не видит рядом с собой обнаженное тело мужа. Она подала ему стакан воды, он проглотил пилюлю, и, поставив костыль так, чтобы он мог достать его, Джилл направилась к двери.

– Если что, не стесняйся, зови, я услышу. – На пороге она помедлила. Процесс выздоровления Эйдена оказался куда более сложным, чем она предполагала. Прежде всего из-за того, что, ошибочно считая себя и ее благополучной супружеской парой, Эйден и ведет себя соответственно, а после выздоровления будет корить себя. Значит, ее долг – положить этому конец.

Не менее важны и ее чувства. Она невольно впадает в иллюзию, будто имеет дело с настоящим Эйденом, которого любит. Но ведь это верный путь к душевной катастрофе.

– Спокойной ночи, Эйден! Как хорошо, что ты дома! – с чувством сказала она, к своему величайшему удивлению, совершенно искренне.

Глава четвертая

Когда Джилл проснулась, в доме было непривычно тихо. Она подняла голову с подушки и осмотрелась. Яркие лучи солнца, проникая сквозь оконные жалюзи, освещали комнату. Джилл села, откинула волосы со лба и, подозревая неладное, прислушалась.

Вдруг она поняла, что показалось ей странным. Вскочив с кровати, она кинулась через коридор в детскую комнату. Так и есть, кроватка Мэдди пуста! Сердце Джилл забилось где-то у самого горла, богатое воображение немедленно нарисовало страшные картины. Где дочь? Что с ней?

Тут до ее слуха снизу долетели звуки, которые она никак не ожидала услышать: кто-то в кухне разговаривал; и лишь теперь она вспомнила, что Эйден вернулся домой. Прислушавшись, она различила его мягкий баритон вперемежку с писком Мэдди. «Что там происходит?» – прошептала она, нахмурившись.

Подстегиваемая любопытством, даже не забегая за халатом, Джилл быстро спустилась в кухню. Представшее глазам зрелище еще больше насторожило ее.

– Эйден, что ты делаешь? – воскликнула она.

– Как видишь, развожу адскую грязь, – смеясь ответил Эйден. Сидя за столом с малюткой на коленях, он ложечкой соскребал овсянку с ее пухлой щечки.

Джилл приблизилась, моргая так, словно это могло помочь разрешить все вопросы.

– Я вижу. Но почему?

Эйден окунул ложку в банку с персиковым вареньем и сунул в жадный ротик Мэдди. Для человека, никогда прежде не кормившего ребенка, он действовал очень ловко. Странно как-то. Может, раньше он наблюдал за ней внимательнее, чем ей казалось?

– Я проснулся рано, – сообщил Эйден так, словно это все объясняло. Он и в самом деле был уже умыт и полностью одет.

– Но твоя лодыжка…

– …болит гораздо меньше. Правда, вряд ли мне захочется еще раз подниматься на второй этаж.

– И первый раз, наверное, не следовало.

– Я услышал, как зашевелилась Мэдди, – пояснил он, набирая новую ложку каши. – А ты вчера вечером так устала, что я решил дать тебе отдохнуть.

Внезапно Джилл почувствовала на себе его взгляд, ощупывавший ее от длинных нечесаных волос до босых ног, которые выглядывали из-под ночной рубашки. Достаточно плотная, из непрозрачного шелка, она, однако, так облегала ее тело, что подчеркивала все его формы, и Джилл вдруг почувствовала себя раздетой. Она поспешно села на стул и подперла голову руками, укрываясь от его взгляда.

– Как тебе удалось снести ее вниз?

Эйден заложил малышке в рот новую порцию каши.

– Я нес ее на левой руке, а загипсованная правая служила надежным щитом, чтобы она не упала на пол.

Джилл охватило странное и непонятное чувство.

– Нет, нет, тебе не следовало этого делать, – упрямо повторила она. – Лодыжка могла подвернуться на лестнице, и ты бы полетел вместе с ней.

– Я тоже подумал об этом, а потому спускался, сидя на мягком месте. Ей очень понравилось, – улыбнулся он. – Папа был смешной, да? – спросил он девочку, трепля ее за щечку и осыпая звучными поцелуями. Мэдди одарила его ангельской улыбкой.

Господи! Сколько раз в прошлом Джилл мечтала увидеть малышку на коленях отца! Как ей хотелось, чтобы Эйден понял, какое сокровище имеет в лице своей дочурки! Почему, почему это произошло лишь сейчас, то есть слишком поздно?

– Все же было бы лучше, если б ты позвал меня! – с раздражением заметила она. – И пожалуйста, больше этого не делай. Она такая живая! Оглянуться не успеешь, как выскочит из твоих рук.

– Не беспокойся, успею поймать, – твердо сказал Эйден.

– Нет, не успеешь, – с излишним упрямством повторила Джилл.

Эйден помрачнел, что было особенно заметно из-за осветившего его лицо луча утреннего солнца. На нем появилось вчерашнее выражение – недоуменное, вопрошающее, словно он пытается что-то себе объяснить.

– Ты уже завтракал? – резко спросила Джилл.

– Еще нет.

– А Мэдди, кажется, уже поела. Я возьму ее.

– Не надо. Мне некуда спешить.

– Нет, надо. Я хочу. – Джилл встала и попыталась взять ребенка, но Эйден лишь крепче прижал дочку к себе. Джилл подумала, что они будто играют в перетягивание каната, только канатом им служит Мэдди. – Мне надо переодеть ее в дневное платьице. И ты ведь не смог сменить ей штанишки?

Эйден покачал головой.

– Ну, тогда бери, – согласился он, отпуская руку, обнимавшую Мэдди.

Джилл стала подниматься по лестнице, стараясь не вспоминать о разочаровании, которое она прочла в глазах Эйдена, забирая Мэдди. А как могла бы пострадать Мэдди, если бы он, споткнувшись, выронил ее из рук! Да о чем говорить – беда угрожала ей и внизу: по незнанию Эйден не помешал бы ей залезть в шкаф, где хранились лекарства, или забежать куда не следует.

Снимая с Мэдди запачканную овсянкой ночную рубашку, Джилл нехотя призналась себе в том, что ее недовольство вызвано не столько тревогой за Мэдди, сколько накопившейся в ее душе злостью на Эйдена.

Он не имеет права вести себя подобно заботливому супругу и любящему отцу, демонстрируя тем самым, какой моглабыть их семейная жизнь. Это нечестно.

Ибо подобный образ действий совершенно ему несвойствен. А раз так, значит, он ее как бы поддразнивает. Или и того хуже – обманывает.

Ну ладно, она, Джилл, все понимает. А Мэдди?

Что, если за время этой неожиданной интерлюдии она привяжется к отцу? А к нему тем временем возвратится память и он станет прежним Эйденом? Как отразится на девочке, если он уйдет из ее жизни, чтобы больше никогда и не вспомнить о дочери? Мэдди, разумеется, малютка, но лишиться любящего отца, какого он из себя разыгрывает, будет для нее большой потерей.

Джилл надела на Мэдди вязаный костюмчик розового цвета, выгодно подчеркивавший ее большие голубые глаза и светлые волосы, а напоследок, одолеваемая материнской нежностью, осыпала ее поцелуями.

Пусть этот ребенок появился на свет по недоразумению, можно сказать, в результате ошибки, этой оплошности Джилл будет радоваться до конца своих дней. Вся ее жизнь посвящена теперь этому маленькому существу, у нее одна цель – вырастить Мэдди здоровой и хорошо воспитать ее, чтобы она ощущала себя нужной и любимой и обладала чувством собственного достоинства.

В прошлом Эйден не желал и пальцем пошевелить ради благополучия их дочки. Да и теперешний приступ повышенного внимания к ней не сулит Мэдди ничего хорошего. Напротив, он может ей даже повредить. Джилл, конечно, знает – Эйден болен и нуждается во внимании, но не за него в первую очередь болит ее сердце. Главное в ее жизни – Мэдди. И если в интересах девочки – защитить ее от отца, ну что ж, Джилл так и сделает. А Эйдену придется покориться.

Когда Джилл выходила из дома, Эйден находился в своем кабинете, сидя у компьютера – искал «ключ к разгадкам», как говорил он. Она посадила Мэдди в автомобильное креслице, привязала и поехала с ней по разным делам – в химчистку, в банк, на почту, в магазины, – благо за время болезни мужа их накопилось более чем достаточно.

К счастью, малютка любила ездить по городу, а уж кататься в колясках для покупок просто обожала. Бывало, улыбается во весь рот кассирам и продавцам, кричит им «хай» [1]1
  Хай (Hi) —привет. (англ.) Прим. перев.


[Закрыть]– единственное легко-произносимое слово из ее скудного запаса, – они ей отвечают тем же «хай! хай!», и она рада-радешенька.

Покончив с неотложными делами, Джилл, чтобы побаловать себя, заехала в цветочный магазин и купила горшок фиалок. День уже близился к полудню, и уставшая Мэдди начала капризничать и тереть глазки. Значит, пора домой.

Вернулась Джилл в более спокойном настроении, чем была утром. И сердилась на Эйдена меньше прежнего, найдя, как ей казалось, единственно правильный выход из положения: держать его на расстоянии, не допуская проявления нежных чувств с обеих сторон.

Едва она вошла в дом, неся Мэдди на одной руке и пакеты с покупками – в другой, как раздался телефонный звонок. «Я возьму трубку», – закричала она, не зная, где сейчас Эйден.

Звонил Эрик. Спросил, не может ли она во второй половине дня приютить Брэди. В школе укороченный день, а у Эрика деловые встречи.

– Прости, что звоню в последний момент, Джилл. Если тебе неудобно, могу и отменить встречи.

Нет, нет, она весь день будет дома и рада видеть мальчика у себя.

«Кое-кто тут у нас хочет баиньки», – пропела Джилл, заметив, что у малышки слипаются глаза, подняла ее на руки, вынула бутылку с молоком из микроволновой печи и направилась к лестнице. По дороге она заглянула в кабинет Эйдена. Он все еще был там и сидел в той же позе, что и утром.

С экрана компьютера, у которого он расположился, на его красивое лицо и растрепанные волосы лился неестественный голубоватый свет. Вид у Эйдена был задумчивый и нисколько не веселый. Даже сердясь на него, Джилл не могла не признать, что он проявляет завидную силу воли, стараясь восстановить память и собрать себя воедино.

Он, чудак, полагает, что в своем нынешнем состоянии является для Джилл бременем, что его выздоровление будет благом для нее и всей семьи. Джилл даже почувствовала угрызения совести – ведь виновата в этом она, скрывая от него, что, как только он придет в себя, они разведутся.

– А-а-а, Джилл. – Эйден поднял голову от компьютера, и глаза его потеплели. – Привет, малышка! – сказал он Мэдди.

Несмотря на усталость, полуспящая Мэдди взглянула на отца и улыбнулась.

– Пойду уложу ее.

– Хорошо. Когда она заснет, спустись сюда. Мне не терпится рассказать, что произошло в твое отсутствие.

Джилл внутренне напряглась. Что он мог вспомнить?

– Я недолго, – пообещала она.

Когда чуть позже Джилл вошла в кабинет, Эйден отодвинулся от компьютера и всем телом подался к ней, словно собираясь обнять, но она решительно обхватила себя руками и приняла выжидательную позу.

– Вот! – сказал Эйден. – Компьютер! Я умею им пользоваться!

– О! – воскликнула Джилл с неизъяснимым облегчением. Она не сразу оценила важность этого события, так как, привыкнув постоянно видеть мужа за компьютером, не вдруг поняла, что произошло нечто из ряда вон выходящее.

– Это оказалось проще простого. Я нажал на включение, затем одну кнопку, другую, и на экране появилась программа.

Джилл села рядом и тут заметила, что ее фотография, стоявшая на столе Эйдена, передвинута поближе к компьютеру, но решила не обращать на это внимания.

– Доктор Грогэн предупреждал, что показания органов чувств – наилучший катализатор для возвращения памяти, – добавил Эйден, раскачиваясь на стуле. – Готов биться об заклад, что утром стал свидетелем этого. Звук, издаваемый компьютером, подхлестнул мои воспоминания.

– Весьма возможно. Но ведь не исключено, что умение обращаться с компьютером было все время при тебе.

– Возможно. И все же мне кажется, что у себя в офисе я бы вспомнил еще больше.

– В Эй-Би-Экс?

– Да.

– Не так-то это просто. Ты ведь не помнишь своих коллег.

– А если ты пойдешь со мной и поможешь мне, называя их по именам?

– Лучше, пожалуй, пойти по окончании рабочего дня, когда там мало народу. А еще лучше – в воскресенье, тогда и вовсе никого нет.

– А меня впустят?

– Еще бы! Охранники Эйдена Морса знают, что у тебя есть ключи.

– Замечательно. Так и сделаем.

Эйден не сводил с нее ликующих глаз. Подобные взгляды, порождаемые радостью от удачного замысла, обычно за несколько секунд приобретают совсем иной смысл. Так случилось и на этот раз. Его теплый взор проникал в нее все глубже и глубже. Казалось, самый воздух между ними накаляется.

– Ну… и что же? Нашел ты в программе что-нибудь полезное?

– О да. – Он переменил позу. – И даже очень много. Обнаружил, в частности, «Календарь», мое ежедневное расписание, список деловых встреч, список деловых завтраков, а также деловых поездок в другие города. – Он перевел глаза на Джилл. – Поездок масса. Сдается мне, что я весьма занятой мужик.

Джилл отвернулась и промолчала.

– По-видимому, в «Календарь» занесены лишь данные, относящиеся к работе, о личной же жизни в нем ни слова. Но, честно говоря, я не представляю себе, какая личная жизнь может быть у человека, время которого расписано буквально по минутам. – Он усмехнулся. – Но у меня ведь была личная жизнь.

Он улыбался, но Джилл различила вопрос в его глазах. За его говорливостью скрывались начавшие возникать сомнения. Он, видимо, взглянул на себя со стороны и не уразумел, что же открылось его глазам. Или ему не понравилось то, что он увидел?

– У тебя масса обязанностей, – уклончиво заметила она.

– У меня тоже такое впечатление. – Нахмурившись, он положил локоть на спинку стула, а лицом оперся о ладонь.

– Что ты еще нашел интересного?

– Интересного – ничего. Куча деловой корреспонденции. Но ни одно письмо не вызвало у меня никаких ассоциаций. Компьютер я, как оказалось, помню, а вот из упоминаемых в нем людей – никого. Не хочешь ли позавтракать, пока ребенок спит? – слегка огорчившись предыдущим словам, спросил он и поднялся со стула. – Мы с тобой вдвоем, и больше никого.

– Вряд ли это удастся. – Джилл хотела этим сказать, что Мэдди вскоре проснется и нарушит их уединение, но он посмотрел на нее вопрошающим взглядом. Неужели Эйден заподозрил, что между ними не все ладно? – Пока меня не было дома, звонили? – поспешно спросила Джилл. Они направились в кухню.

– Да. Это вторая вещь, о которой я рвусь тебе рассказать. Звонил некто Грег Симмонс из Эй-Би-Экс.

– Грег Симмонс? – Джилл даже остановилась.

– Да-а-а. Тебе известно это имя?

– Боже мой! Да он твой начальник. Вернее, начальник надо всеми: президент Эй-Би-Экс и компании.

Эйден состроил комичную гримасу, и Джилл пришлось со всей суровостью напомнить себе об эмоциональной дистанции.

– Что же ты ему сказал?

– Да ничего страшного… Так мне кажется. Его интересовало исключительно мое здоровье. Я сообщил, что страдаю от невыносимых болей, а потому вынужден принимать очень сильные болеутоляющие. Это объясняло все несуразности моего поведения.

Снова подавив сочувственную улыбку, Джилл сказала:

– Тебе не следовало брать трубку. Пусть бы он оставил сообщение на автоответчике.

– Впредь я так и буду делать, уж поверь мне. Его звонок напомнил лишний раз, как важно поскорее выздороветь. Потому-то я и хочу пойти в офис – может, это ускорит дело. – Усевшись за стол, он заметил пакеты с покупками. – Что ты купила?

– Разные мелочи. Аспирин, оберточную бумагу, бинты, детский крем, – перечисляла она, вынимая покупки.

– А вот я вижу проявленные фотографии. Можно взглянуть?

– Эти фото… ммм… – она переступила с ноги на ногу, – с дня рождения Мэдди.

Джилл нехотя опустила конверт на стол. Пока Эйден рассматривал фотографии, она разложила все купленное по местам. Но это не помешало ей заметить, как снова помрачнело его лицо.

– Меня почему-то нигде нет.

– Тебя… тебя на дне рождения не было.

– Это почему же?

Джилл вспомнила прежние обиды, и в ней мгновенно вскипел гнев. Она вынула из буфета банку тунца и стала аккуратно ее открывать, боясь, как бы не проболтаться, не ляпнуть: потому что тебе было наплевать на твою дочь.Вместо этого она сказала:

– Ты был тогда в командировке.

– О-о-о, – протянул он. – Мне очень стыдно спрашивать, но когда именно у Мэдди был день рождения? – Он снова стал просматривать фотографии.

Да, тебе должно быть стыдно.

– Неделю назад, во вторник.

Она открыла консервы, слила сок из банки и приготовила два бутерброда.

– Я был в Детройте, – неожиданно выпалил Эйден.

Джилл, оживившись, подняла голову от тунца.

– Нет, нет, я этого не помню. Эти сведения – из «Календаря».

– О-о-о!

– Кто все эти люди? – Он поднял одну из фотографий.

– Друзья.

– Но кто именно? Как их зовут? Что у нас с ними общего?

Джилл не хотелось предаваться воспоминаниям о дне рождения дочки.

– Доктор Грогэн советовал ничего тебе не рассказывать, чтобы ты до всего доходил своим умом, – отговорилась она.

Джилл поставила на стол тарелку с бутербродами, два стакана и бутыль яблочного сока. Плечи у нее затекли, мышцы шеи болели, она с наслаждением села на стул.

И тут заметила, что Эйден не спускает с нее своих умных глаз.

– Ага, теперь мне ясно, – вдруг сообщил он.

– Что именно? – Она налила соку в его стакан.

– Мне ясно, почему ты на меня злишься.

– Я вовсе не злюсь, – покраснела Джилл.

– Ты раздражена, и я теперь знаю почему. Потому, что меня не было на дне рождения Мэдди. На ее первом дне рождения.

– Это было неизбежно. – В замешательстве она отвернулась к окну – лишь бы не смотреть ему в глаза.

– Вряд ли. Мне ужасно жаль, что так случилось.

– Ничего, мы выжили. – Как ни старалась Джилл скрыть обиду, эти слова выдали ее с головой.

– Вот так, дружище, теперь ты знаешь, в чем дело. – Он неловко взял бутерброд левой рукой и уронил кусок тунца. – Видит Бог, Джилл, я очень огорчен.

Как бы то ни было, дело сделано,сердито подумала Джилл, жадно вгрызаясь в бутерброд.

– Не сердись, Джилл, ведь больше всех пострадал я. Это меня не было на дне рождения дочери. На ее первом дне рождения, который никогда уже не повторится.

– Да я уже примирилась с этим, – сказала Джилл, стараясь расслабиться. – Поговорим о чем-нибудь другом.

– Я всей душой за.

Тут послышался скрежет автомобильных тормозов. Джилл прислушалась.

– Школьный автобус съезжает со склона, – сообщила она, направляясь к двери.

– У нас есть еще ребенок, о котором я не знаю? – поинтересовался Эйден.

– Да, – рассмеялась Джилл. – Его зовут Брэди. Это соседский мальчик. Иногда после занятий сидит у меня, ожидая отца с работы, но сегодня в школе короткий день, так что он пробудет у нас до вечера. – И, не дожидаясь вопросов или возражений Эйдена, Джилл пошла открывать дверь.

Едва завидев Брэди, Эйден узнал в нем одного из гостей на фотографии, снятой на дне рождения дочки. Он снова и снова возвращался к снимкам, внимательно вглядываясь в лицо мужчины, стоящего или сидящего рядом с Брэди, и думая о чем-то своем. Джилл поняла, что он узнал Эрика, и почувствовала себя не в своей тарелке.

После ланча Эйден ушел в свою комнату, поднял ногу кверху и положил на лодыжку компресс со льдом. Джилл старалась не беспокоить его попусту, в то время как он делал все от него зависящее, чтобы приблизить выздоровление. Джилл собрала все необходимое для приготовления шоколадного печенья, надела на Брэди передник и постаралась хоть на час забыть о муже.

– Привет! – Джилл отступила от входной двери, впуская Эрика в переднюю. Вместе с ним внутрь ворвалась струя холодного сырого воздуха. Апрель, как ему и положено, вел себя наподобие капризной кокетки – то преподносил теплую ясную погоду, то насылал зимнее ненастье.

– Мы слышали, как ты подъехал. Брэди одевается. – Обернувшись, она улыбнулась шестилетнему мальчугану, сражавшемуся со своей молнией не без «помощи» Мэдди, и подхватила малышку на руки.

– Иди сюда, Тигр, – улыбнулся Эрик сынишке. Тот приблизился, продолжая возиться с молнией и закусив от старания губу. Эрик одарил Джилл улыбкой счастливого отца, любующегося своим чадом. – Тебе было весело с Джилл и Мэдди?

– Угу. – Мальчик затянул наконец молнию на куртке и взглянул на отца. – Мы делали шоколадное печенье.

– Надо же. Какой молодец! Мне бы…

Не дожидаясь окончания фразы, Джилл подана ему лежавший наготове пакет с печеньем.

– Можешь не изощряться в намеках.

– Спасибо. – Эрик улыбнулся, взял пакет и, понизив голос, спросил: – Ну, как дела? Я хочу сказать – как Эйден?

Его добрые глаза излучали сочувствие.

– Ничего. Все в порядке.

– Хлопот не оберешься?

– Да нет, ничего. – Она спустила Мэдди на пол, и та потопала к игрушечному ксилофону, лежавшему в гостиной под журнальным столиком.

– Правда? – продолжал настаивать Эрик. Джилл почувствовала раздражение. Почему Эрику так хочется, чтобы Эйден доставлял ей хлопоты?

– Правда, – твердо ответила она.

– Ну, смотри, если что, я готов прийти на помощь.

Внезапно она заметила, что Эрик упорно смотрит на что-то, находящееся за ее спиной. Обернувшись, она увидела появившегося в дверях гостиной Эйдена. Джилл показалось, что она стоит слишком близко к Эрику, и она слегка отодвинулась.

– С возвращением, Эйден! – поднял в приветствии руку Эрик. – Рад видеть тебя. Как ты себя чувствуешь?

Эйден поправил костыль под рукой.

– Спасибо, очень хорошо, – произнес он в ответ.

– Ну и слава Богу. Ужасное происшествие.

– Да, не хотел бы я еще раз попасть в такую переделку.

Было непонятно, почему Эйден вышел из своей комнаты. После неудачного разговора с мистером Симмонсом было бы естественно, если бы он избегал личных контактов с людьми.

– Как думаешь, когда ты сможешь вернуться на работу?

Неожиданно для Джилл Эйден обнял ее здоровой рукой.

– Не могу сказать точно. Впрочем, я не тороплюсь.

Джилл почувствовала, как напряглись пальцы, сжимающие ее плечо. Эрик посмотрел сперва на руку Эйдена, а затем в глаза Джилл. Губы его сжались.

– Не могу ли я быть тебе чем-нибудь полезен, пока мы здесь? – выдавил он из себя.

Интересно, что он имеет в виду? Передвижку тяжелой мебели? Или собирается выйти с Эйденом во двор и вызвать его на дуэль?

– Нет, мы справляемся, – сказал Эйден, притянув к себе Джилл. – Но благодарю за предложение.

Ах, как много крылось за этим прозаическим, казалось бы, диалогом!

– Прекрасно, – вздохнул Эрик. – Тогда мы с Брэди поехали домой. Спасибо за гостеприимство. – Он открыл дверь. – И за шоколадное печенье.

– Он что, в разводе? – спросил Эйден, как только Эрик отъехал.

– Да. – Джилл выскользнула из-под его властной руки.

– Замечательно. Просто замечательно, – пробормотал он.

– Что именно?

– Сам не знаю! – в отчаянии воскликнул он, всплеснув обеими руками, в том числе и той, что в гипсе. – Я не знаю, и это самое неприятное.

– Если ты, Эйден, думаешь, что, как я полагаю, можешь думать… – Джилл издала нервный смешок. Он, ясное дело, не может помнить, какие нелепые обвинения бросил ей в лицо в день крушения самолета. – Поверь, между мной и Эриком ничего нет. Эрик всего лишь мой друг.

– Насколько близкий, Джилл?

Она почувствовала, что краснеет. И зачем только она допустила этот разговор?

– Как все глупо! – Она в сердцах оттолкнула Эйдена и пошла на кухню. – Пойду лучше займусь чем-нибудь полезным.

Наступил вечер, Мэдди заснула, Эйден отправился в гостиную, а Джилл со стаканом шабли в руке тихонько вышла на балкон. За ужином она извинилась перед Эйденом за сорвавшиеся с языка слова о «глупом разговоре», но каяться не стала. В чем ей каяться, если между нею и Эриком действительно ничего нет?

Свернувшись калачиком в одном из кресел, она перебирала в памяти эпизоды встречи Эйдена с Эриком, и на губах ее играла непрошеная улыбка. Что бы она ни думала об Эйдене, чувствовать его руку на своих плечах было приятно. И его ревность тоже не вызвала у нее должного отвращения.

Эйдену, которого она знала, не было свойственно выказывать подобные чувства. Слишком скрытный, слишком замкнутый, он боялся выбраться из раковины, чтобы не показать своей ранимости. Кто бы подумал, что он вообще способен ревновать!

Она должна быть тверда как кремень и никоим образом не поддаваться обаянию этого нового Эйдена. Ни на секунду нельзя забывать: он просуществует недолго. Сегодня к нему вернулось знание компьютера. Что принесет завтрашний день?

Джилл отхлебнула шабли и положила голову на мягкую спинку кресла. Муж нуждается в ее внимании – пожалуйста, она с удовольствием его предоставит, но при этом должна сохранять хладнокровие. Не нужно вкладывать душу в уход за Эйденом.

Она напоминает себе циркачку, ходящую по канату, с той разницей, что она-то, Джилл, ходит по тонкой ниточке. Но чтобы удержаться на ней, достаточно припомнить хоть один инцидент из их прошлой жизни – например, как он не желал ребенка, уже созревающего в ее утробе, или, скажем, после родов не встретил ее с цветами у порога больницы.

А если воспоминания о прошлом не помогут, достаточно заглянуть в будущее. Неужели она хочет продолжать жить замужней вдовой вечно занятого по горло бизнесмена? Неужели допустит, чтобы ее дочь росла не замечаемая им, думая, что она недостойна его любви, а значит, и любви вообще, чтобы в девочке развивался комплекс неполноценности?

Джилл допила вино и поднялась с кресла. Она не сомневается: у нее хватит сил пройти испытания и остаться совершенно равнодушной. Потому что ради Мэдди она готова сдвинуть горы.

Назавтра Джилл затеяла стирку. Внезапно до ее слуха донесся звук, показавшийся ей подозрительным. Впечатление было такое, будто кто-то включил автомобильный двигатель. Она выскочила на улицу и подбежала к гаражу. Она не обманулась: Эйден сидел за рулем и улыбался ей сквозь ветровое стекло.

Подбоченившись, Джилл склонила голову набок и высоко подняла брови, всем своим существом выражая недоумение и возмущение. Эйден понял ее невысказанный намек и рассмеялся.

– Мне только что пришло в голову, что твоя машина на автомате, – высунув голову из окна, сказал он.

– В самом деле? Но у тебя ведь рука в гипсе.

– Ну и что?

– Эйден!

– Эйден! – передразнил он ее. – Тебе случайно ничего не нужно в городе? – спросил он с лукавой улыбкой.

– Ничего, – твердо ответила Джилл. – Мне нужно, чтобы ты… – Договорить она не успела: он поднял ладонь, пошевелил на прощанье пальцами и, повернувшись лицом к заднему окну, вывел машину из гаража.

Оцепенев, Джилл смотрела вслед удалявшейся машине. В аварию Эйден, конечно, не попадет. Водитель он хоть куда и даже с одной рукой даст любому сто очков вперед. Но ведь он может заблудиться!

После выписки из больницы она показывала ему город, но много ли из этой экскурсии он запомнил? А если он повстречает кого-нибудь из знакомых?!

На глаза Джилл попался спортивный автомобиль Эйдена. Может, поехать за ним следом? А как же Мэдди? Разбудить ее? Засунуть в автомобиль и кинуться за ним в погоню? Что за бред! Так, может, позвонить в полицию?

– Ох уж этот Эйден Морс! – воскликнула Джилл. – Он сведет меня с ума.