Текст книги "Вечная любовь"
Автор книги: Шелли Такер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
По толпе у него за спиной пробежал шепот понимания: всем была известна давняя вражда между ним и Торолфом. Он вдруг вспомнил, что в самом деле смотрел на маленькую брюнетку в тот момент, когда Торолф направился к ней и схватил ее.
Ну конечно же, негодяй выбрал ее только поэтому.
– Ложь, – не унимался Торолф. – Я законы соблюдаю. Я первый на девчонку глаз положил, еще днем, задолго до того, как Вэлбренд или Келдан ее вообще заметили. И ждал до захода солнца, как мы все условились, а потом заявил на нее свои нрава. А к насилию прибег, только чтобы защитить себя от тех. кто хотел меня остановить…
– Ты прибег к насилию, потому что вообще имеешь к нему склонность, – с отвращением сказал Хок. – Оно нравится тебе, как иным мужчинам нравится выпивка. Ты проявил насилие даже по отношению к женщине…
Это замечание породило такую бурю вздохов и восклицаний, что окончание фразы потонуло во всеобщем шуме.
– Тихо! – крикнул один из старейшин. – Успокойтесь!
– Так оно и было, – продолжал Хок, показывая на Авриль. – Когда она попыталась защитить подругу, Торолф ударил ее так, что сломал ей челюсть.
Толпа снова взорвалась. Авриль, тревожно переводившая взгляд с одного говорившего на другого, поняла, что разговор каким-то образом коснулся ее.
– Что вы сказали? – спросила она, испуганно глядя на Хока широко открытыми глазами. – Что происходит…
– Мое слово против их, – перебил ее Торолф. – Келдан признал, что в тот момент, когда он вмешался, брюнетка была в моих руках. Меня хотят оклеветать. Я требую, чтобы моя претензия на эту женщину была признана справедливой, – он указал на англичанку, которая, дрожа всем телом, продолжала безостановочно шептать молитвы, – или чтобы Келдан вернул мне женщину, которую украл у меня.
Келдан застыл как громом пораженный – то, что у него могут отнять его прелестную маленькую брюнетку, неприятно удивило его.
Хок немедленно бросился на помощь другу:
– Майн элдре, у вас есть больше, чем два наших честных слова против слова Торолфа: у вас есть два свидетеля. – Он поочередно указал на Авриль и ее подругу. – Спросите самих женщин. Они не поняли, о чем здесь говорилось, и у них нет причин лгать насчет поведения Торолфа.
Старейшины, собравшись в кружок, обсудили это предложение. Один из них, говоривший по-французски, подошел к девушке Келдана. Келдан тут же вернулся на место и по-хозяйски встал рядом с ней.
– Нам нужна ваша помощь, мадемуазель, – ласково, с поклоном, сохраняя приветливое выражение лица, обратился к ней старейшина. – Скажите мне, будьте столь любезны, как ваше имя?
Девушка была немало удивлена тем, что к ней обращаются на ее родном языке. Она вопросительно взглянула на Авриль.
Авриль решительно мотнула головой, она не считала возможным помогать им в чем-либо. Хок бросил на нее сердитый взгляд.
Но брюнетка, судя по всему, не видела никакого вреда для себя в том, чтобы сообщить свое имя.
– Ж-жозетт, – слегка запнувшись, ответила она.
– Благодарю вас, Жозетт. А можете ли вы мне сказать, когда впервые увидели в Антверпене этого человека? – Он указал на Торолфа.
Жозетт съежилась, невольно отшатнулась от уставившегося на нее черноволосого гиганта и тут же наткнулась на Келдана, который покровительственно обнял ее за плечи, против чего она, впрочем, не возражала.
– Когда… когда он схватил меня. – Она заметно вздрогнула. – На ярмарке.
– А до того вы его не видели? Она тряхнула головой:
– Нет.
– Мы бы заметили мужчину такого роста, – вставила Авриль. – Ему не так просто затеряться в толпе.
– Не прерывайте, – сделал ей замечание Хок, но тут же сообразил, что сам поступил точно так же, вступив в разговор без приглашения, чтобы защитить друга.
– Ничего, Вэлбренд, я и ее охотно выслушаю, – остановил его старейшина. – Скажите мне, мадемуазель, Торолф вас ударил?
– Да, он… – Авриль запнулась, поднеся руку к щеке и глядя на массивные кулаки Торолфа. – Он ударил меня так сильно, что я упала. Боль была такая, что я думала, у меня челюсть…
– К счастью, все обошлось, – закончил за нее Хок.
– Благодарю вас, милые дамы. – Поклонившись каждой, старейшина вернулся к остальным старейшинам, чтобы перевести им ответы девушек. Торолф нетерпеливо ждал.
Авриль неподвижно стояла, не отнимая пальцев от щеки.
– Но у меня была сломана челюсть, – прошептала она. – Я уверена. Он ударил меня после того, как я его ранила. – Быстро моргая, она посмотрела на правую руку Торолфа. – Ножом.
Хок замялся, стараясь придумать, как бы ей все это объяснить. Торолф стоял достаточно близко, чтобы она могла видеть, что у него на руке нет никакой раны.
Кожа была абсолютно гладкой – никакого шрама, даже следа.
– Вероятно, рана была не так серьезна, как вам показалось, – небрежно заметил Хок.
– Но она 6ыла! – настаивала Авриль. – У меня все платье пропиталось его кровью…
– Были сумерки. – Утром Хок сжег ее платье, надеясь, что она забудет об этой детали происшествия. – В это время суток тени порой играют с нами удивительные шутки.
– Но…
– Тише! Старейшины приняли решение.
Авриль затихла – скорее от удивления, как догадался Хок, чем от желания выказать послушание. Эта маленькая вспыльчивая мадемуазель была весьма наблюдательна и очень быстро соображала, что к чему.
Пока старейшины снова занимали свои места, она даже догадалась взглянуть на свою ладонь, порезанную осколком стекла час назад в его доме.
Ладонь полностью зажила. От пореза не осталось и следа. Ни крови, ни шрама, ни даже царапины.
Не веря своим глазам, она беззвучно произнесла: «Ой».
Если бы ей пришло в голову проверить, она бы увидела. что и следы от ее ногтей у него под глазом исчезли, подумал Хок.
К этому ей придется привыкнуть в се новой жизни на Асгарде.
Как и ко многому другому.
– Мы приняли решение, – объявил Эрик. – Стилле. Да будет мир среди нас.
Настороженная тишина воцарилась в толпе. На сей раз дядя Хока не стал предаваться многословным рассуждениям, а лишь кратко сообщил о решении совета:
– Келдан действительно совершил ошибку, взяв женщину, которую Торолф уже держал в руках. – У Келдана из горла вырвался странный булькающий звук, у Хока – проклятие. – Однако Торолф допустил более серьезное нарушение правил, – продолжал Эрик. – Он убил стражника, вместо того чтобы дождаться, пока девушка останется одна. Он безответственно спровоцировал насилие, подверг опасности жизни своих спутников и рискованно привлек нежелательное, опасное внимание к мирному народу Асгарда.
Торолф метнул бешеный взгляд на Хока и Авриль – казалось, ослепленный яростью, он готов немедленно убить обоих за то, что его снова переиграли.
Без единого слова, повинуясь инстинкту защитника, Хок заслонил Авриль собой.
– Женщина по имени Жозетт остается с Келданом. – объявил Эрик, – а Торолфу отказано в праве на женщину которую взял для себя Бьорн.
– Нет! – завопил Торолф, не веря своим ушам. – Я рисковал в этом путешествии так же, как и все. Что же, в результате мне оставаться ни с чем?
– Будь благодарен, что понес столь легкое наказание, – ледяным голосом ответил один из старейшин и холодно взглянул в его обескураженное лицо. – И избави тебя боги впредь навлечь на себя наш гнев. То, что ты позволил себе насилие по отношению к женщине, доказывает, что ты недостоин быть мужем. – Женщина Бьорна вольна сама выбрать себе пару среди неженатых асгардцев. Но тебе, Торолф, она не достанется.
Обведя всех мрачным взглядом, Торолф хотел было что-то сказать, но, очевидно, придумал кое-что получше. Грубо выругавшись, он повернулся и зашагал прочь, прокладывая себе дорогу сквозь толпу.
Келдан облегченно расслабился.
Англичанка открыла глаза и с изумлением наблюдала за тем, как Торолф решительно удаляется. Она перестала шептать молитвы.
А вот у Хока, глядевшего вслед Торолфу, уходящему в ночь, тоскливо засосало под ложечкой, его не покидало предчувствие, что этот человек, причиняющий хлопот больше, чем кто 6ы то ни было, только что стал еще опаснее.
Старейшины вернулись к прерванной церемонии: Сторр со шкатулкой и Эрик остановились напротив следующего мужчины, а один из старейшин увел с поляны девушку-англичанку, тихо беседуя с ней на ее родном языке.
Седьмая невеста, огнедышащая итальянка, приняла новое положение далеко не так спокойно, как предыдущие. Когда ей сообщили на се языке, что происходит, она еще больше разъярилась, начала брыкаться и визжать. Ее бедный жених был вынужден быстренько произнести клятву, после чего взвалил девушку на плечо и понес прочь, при этом новобрачная безостановочно колотила его по спине.
Хок устало вздохнул и подумал, что таким обещает быть и его собственное ближайшее будущее.
И вот наступила очередь Келдана. Весь светясь от радости, он взял руку Жозетт, поднес к губам и поцеловал.
Бедный дурачок! Он уже почти влюбился.
Старейшина, говоривший по-французски, снова подошел к Жозетт, чтобы объяснить ей, что происходит, – и хоть говорил он тихо, Авриль расслышала достаточно, чтобы наконец все понять.
Вытаращив от ужаса глаза, она повернулась к Хоку:
– Так это нечто вроде свадебной церемонии?
Похоже, это было последнее, что могло прийти ей в голову.
– Да, миледи. Удивлен, что вы не додумались до этого раньше. – Хок приподнял бровь. – А вы, надо полагать, полагали, что мы, дикие норманны, собираемся совершить над вами некий варварский обряд жертвоприношения в полнолуние?
Слегка зардевшись, Авриль быстро взглянула на него, онемев от изумления.
В этот момент ее подруга, узнав, что ей предстоит остаток жизни провести с Келданом, и отнюдь не придя в восторг от такой перспективы, заплакала.
Но ничто не могло омрачить восторга Кела, когда он исполнял свою часть ритуала.
– Йа, – с воодушевлением ответил он на традиционный вопрос. – Йег гьор. Клянусь!
Счастливо улыбаясь, он приколол брошь на грудь Жозетт, обращая внимания на то, что она, всхлипывая, пыталась отстранить его руку.
– Да знает отныне каждый, что это Жозетт, жена Келдана – ласково произнес он ритуальную фразу.
Когда Эрик со Сторром приблизились к Хоку, безмолвный шок сменился у Авриль паникой. Хоку пришлось держать ее обеими руками, чтобы она не вырвалась.
– Нет! Отпустите меня! – Авриль истерически трясла головой, не слушая объяснений, которые ей переводили на французский.
– Мадемуазель, вас привезли сюда, чтобы вы стали женой этого человека и жили с ним до конца ваших дней…
– Не-е-т! – Авриль продолжала извиваться, пытаясь вырваться. – Я не могу. Я не буду! Неужели вы действительно собираетесь оставить меня здесь навсегда? Вы не можете…
– Авриль, вам не причинят вреда, – как можно ласковее старался успокоить ее Хок, хотя крики ужаса, срывавшиеся с ее губ, ранили его, словно стрелы. – У вас будет здесь новая жизнь… – «И хотя вы никогда больше не увидите своей родины, зато не будете знать ни голода, ни болезней, ни желаний…» – закончил он про себя.
– Нет! – кричала Авриль, сжимая кулаки. – Вы не имеете права! Вы… – Вдруг, словно осененная догадкой, она подняла над головой связанные руки, показывая всем золотое кольцо, сверкнувшее на пальце. – Я… я уже замужем!
Хок заметил кольцо еще утром, когда раздевал ее, но тот факт, что она замужем, ничего не менял. Взяв Авриль за плечи, он повернул ее к себе:
– Это не имеет значения, миледи. Теперь вы – моя.
Вызов, сверкнувший в ее глазах, словно огнем прожег Хока насквозь.
– Никогда! – гневно бросила она ему в лицо. – Никогда я не буду вашей! Я здесь не останусь!
Эрик. дядя Хока, приступил к традиционным вопросам:
– Хок, ты рискнул всем, чтобы привезти эту женщину на Асгард, и отныне мы признаем ее твоей…
Хок отогнал пронзившее его воспоминание.
– Даешь ли ты слово чести, что принимаешь на себя ответственность за ее жизнь и безопасность?
Авриль оскалила зубы, словно готова была вцепиться ему в глотку.
– Клянешься ли ты заботиться о ней, сделать ее счастливой, защищать и любить до конца ее дней?
– На, – нехотя произнес Хок. – Иег гьор. Клянусь! – Дядя вручил ему инкрустированную перламутром серебряную брошь, прибавив фразу, которую никому до этого не говорил:
– Пусть она родит тебе много красивых сыновей и дочерей и принесет счастье.
Хок ничем не выдал удивления, которое вызвали у него добрые пожелания дяди. И, разумеется, не стал возражать.
Он не желал, чтобы эта дерзкая женщина осчастливила его или вызвала какие-либо иные чувства.
И она не родит ему ни сыновей, ни дочерей, поскольку он не собирается к ней прикасаться.
– Да знает отныне каждый, что это Авриль, жена Хока, – заученно произнес он, прикалывая брошь к ее платью и чувствуя на себе полный ярости взгляд зеленых глаз.
Глава 6
Авриль стояла на пороге темного жилища Вэлбренда. Кровь кипела у нее в жилах, и в полной тишине неестественно громко раздавалось учащенное дыхание. Один за другим мерцающие язычки пламени начали освещать длинную комнату. Ее похититель зажигал свечи, переходя от канделябра к канделябру, и стук его каблуков по каменному полу эхом отдавался от стен.
Повязка, закрывавшая ей рот, не позволяла теперь выкрикивать все те отборные проклятия, коими она осыпала его на обратном пути из альтинга. Если этот неотесанный норманн думает, что теперь он действительно ей муж, если тешит себя иллюзией провести с ней чудесную брачную ночь, – черта с два!..
Она покрутила запястьями, пытаясь ослабить кожаный ремешок, стягивавший ей руки. Хок зажег лишь часть свечей и вернулся к Авриль. В его руке сверкнул кинжал.
Тугая повязка на губах заглушила крик, но Авриль, твердо решив стоять на своем, собрала все мужество, открыто посмотрела ему прямо в глаза и, сжав кулаки, приготовилась защищать свою честь до последнего вздоха.
В непроницаемых светло-голубых глазах Хока ничего нельзя было прочесть. Стиснув зубы, он нависал над ней, словно здешние утесы над океанской бездной. Однако, взмахнув кинжалом, он всего лишь разрезал ремешок и освободил ей руки.
Авриль облегченно вздохнула. Когда он снова занес кинжал, она опять отважно посмотрела ему прямо в глаза, но и на этот раз он лишь прикоснулся к повязке, закрывавшей ей рот, и замешкался, словно о чем-то раздумывая.
– Миледи, – наконец сказал он низким, хриплым голосом, – давайте заключим сделку. Я чертовски устал и предпочел бы сегодня ночью не возвращаться к спорам. Я хочу лишь одного – лечь в постель… – У Авриль от страха вырвался какой-то сдавленный писк, и она ударила его в челюсть. Хок выронил кинжал и, отступив на шаг, устало закончил фразу сопроводив ее сердитым взглядом и успев поднять клинок прежде, чем до него дотянулась Авриль: – Один. Я имею в виду, что хочу только спать. Вы, разумеется, можете воспользоваться кроватью, я лягу на полу.
Авриль не верила своим ушам. Когда он снова протянул к ней руку и прижал к ее щеке холодное лезвие кинжала, она испуганно отпрянула и судорожно втянула ртом воздух. Однако он опять удивил ее, всего лишь разрезав закрывавшую рот повязку, и, прежде чем она успела вздохнуть, вложил кинжал в ножны и отошел.
– Единственное, о чем я прошу, – это перемирие, – сказал он хриплым голосом. – Хотя бы на эту ночь.
Часто моргая, Авриль поднесла к лицу руку и сняла с губ обрывки ткани. Потом выплюнула забившиеся в рот ворсинки, по-прежнему не сводя глаз с широкой мускулистой спины Хока, направлявшегося к кровати.
Взяв подушку и одеяло, он вернулся в дальний угол комнаты и бросил все это на пол. Авриль от смущения не могла произнести ни слова, будто язык у нее прилип к нёбу.
Галантность – последнее, чего она ожидала от этого мужчины.
– Утром, – продолжил он, открывая стоявший рядом ларь и доставая оттуда другую подушку, – я подробнее расскажу вам о нашем острове и наших порядках. Вам здесь будет хорошо, Авриль. Теперь, когда вас объявили моей женой, все будет хорошо.
– Норманн, – собравшись наконец с силами, чтобы прервать его, выдавила она, – позволь мне кое-что сказать, чтобы тебе стало ясно. Я не твоя жена, и я здесь не останусь.
Хок вздохнул и отпустил крышку ларя, она с грохотом захлопнулась.
– Увы, к великому моему несчастью, вы моя жена, – ответил он. – Есть и будете ею.
Авриль смотрела на него сквозь темноту, озаряемую всполохами огня. Она могла бы задушить этого человека. Без угрызений совести. Бог, конечно же, простил бы ее за это.
Глубоко вздохнув, она попыталась вразумить его.
– Послушайте, Хок Вэлбренд, – сказала она как можно вежливее. – Совершенно очевидно, что я вам здесь не нужна. И мы оба знаем, что я не хочу здесь находиться. Нашу проблему легко решить. Отпустите меня домой.
Он с силой сжал подушку, которую держал в руках, тихо выругавшись, отшвырнул ее в угол и, отвернувшись, опустил голову. Потом провел пальцами по волосам, золотившимся на фоне загорелых плеч в неверных отблесках пляшущих язычков пламени. На мгновение, несмотря на рост и мощную мускулатуру, он показался… Измученным. Усталым. Изнуренным.
– Я не могу, – ответил он.
– Почему? – в отчаянии воскликнула она. – Это же так просто – отправить меня обратно в Антверпен тем же путем, каким…
Он покачал головой:
– Это от меня не зависит.
– Вы боитесь, что я разглашу вашу тайну? Вы поэтому отказываетесь меня отпустить? – Она сделала шаг навстречу. – Я клянусь вам, что никому ничего не скажу.
Хок взглянул на нее через плечо:
– Нашу тайну?
– Ну, что вы викинги. И что вы все эти века прячетесь здесь от мира, который вас ненавидит. Я никому не скажу о вашем острове. Даю слово.
Он повернулся к ней лицом:
– И я должен поверить вашему слову? Поверить в то, что оказавшись на свободе, вы не передумаете? И не вернетесь сюда с вооруженными людьми отомстить и сделать так, чтобы – мы никогда больше не смогли совершать набеги?
Она беспомощно подняла руки:
– Единственная гарантия, какую я могу вам предоставить, это мое честное слово.
Он покачал головой:
– Вот почему у нас существует закон: женщина, попавшая на Асгард, никогда не сможет его покинуть. Независимо от того, сколь убедительно она обещает хранить нашу тайну.
– И у женщины нет права выбора? – Авриль снова начинала закипать: – Это варварство! Это неслыханная жестокость.
– Это может показаться жестоким, по это единственный способ обеспечить безопасность и мир нашего острова и его народа. С этим никто ничего не может поделать, Авриль. А я – меньше всех. Я здесь воктер, хранитель мира, человек, на которого возложена обязанность заставлять всех соблюдать наши законы…
– Так знайте, что меня вы не заставите их соблюдать! Она подходила все ближе и ближе, пока не подошла к нему почти вплотную. – Вы не имели права привозить меня сюда и не имеете права держать меня здесь против моей воли! К черту вас и ваши законы! Я не буду сидеть сложа руки и смотреть, как вы губите мою жизнь…
Хок легонько коснулся ее щеки – и у Авриль перехватило дыхание.
Прикосновение его теплой сильной руки было таким нежным, но таким ошеломительным, почти обжигающим, что заставило ее замолчать гораздо надежнее, чем любая грозная сила.
Он так ласково провел пальцами по ее щеке, словно никогда не встречал более хрупкой и эфемерной женщины.
– Я пытался спасти вашу жизнь, – с тихим упреком произнес он, глаза у него потемнели, в негромком голосе ощущалась скрытая мощь. – Если бы я не остановил Торолфа…
Он не закончил фразу. Чувствовалось, что терпение его на пределе, и в то же время в голосе звучала искренняя забота о ее безопасности. О ней. Это смутило Авриль еще больше.
Она вдруг осознала, что они дышат в унисон: громко и прерывисто. Как темно было в комнате. Как скользил по ее лицу взгляд его ставших темно-синими глаз.
Когда он задержался на ее губах, сердце Авриль затрепетало, потом глухо бухнуло о ребра. Мышцы на загорелых, поросших щетиной щеках Хока расслабились.
Он резко отдернул руку и отвернулся.
– Дальнейшие обсуждения бессмысленны! – резко сказал он, направляясь к остывшему очагу на противоположной стороне комнаты. – Вы не покинете Асгард. Не мучайте себя напрасными надеждами на спасение – вам не убежать. С этого острова не выбраться.
– Я… я найду выход, – не сдавалась Авриль, стараясь унять дрожь в коленях.
– Ты не понимаешь, жена. Никто не может покинут остров Асгард.
Хватая ртом воздух, задыхаясь, она бросилась к нему:
– Это ложь! Вы же покидаете его! Вы и те, другие, что приплыли с вами в Антверпен…
– Такие вылазки предпринимаются крайне редко. У нас даже нет кораблей. Ладья, на которой мы плавали в Антверпен уже сожжена. Если вы не сильны в кораблестроении, вам не уплыть отсюда. – По-прежнему стоя спиной к Авриль, он оперся рукой о резную доску над очагом. – Как бы неприятно это ни было и вам, и мне, здесь теперь ваш дом. И мы – муж и жена…
– Мы не муж и жена! Не было никакого священника, мы не венчаны. Я не давала никакой клятвы…
– Вы привыкнете. Все женщины привыкают. Это лишь вопрос времени. – Он перевел взгляд на стену, где были развешаны предметы старины и оружие. – А времени у нас здесь в избытке.
Последние его слова – или скорее мрачный тон, каким он их произнес, – заставили ее похолодеть.
– Даже если бы я провела здесь сто лет, я не перестала бы искать путь к свободе! – с горячностью ответила она. – Вы не понимаете. Дома, во Франции, у меня есть дочь. Трехлетняя девочка. Я нужна ей. Я должна к ней вернуться!
С минуту он стоял неподвижно и молчал. Потом повернул голову и вызывающе бросил через плечо:
– К ней и к вашему мужу. Разве ему вы не нужны?
– Да, – быстро подхватила она. – Я должна вернуться к своей дочери и своему мужу.
Она мысленно упрекнула себя за то, что забыла сказать о муже; он больше в жизни не поверит ей, если хоть раз уличит во лжи.
Теперь Хок обернулся, прислонился спиной к стене у очага и прищурился.
– А почему вы сами о нем не упомянули?
– Потому, что…
– Потому, что я понятия не имела, что вы собираетесь держать меня здесь вечно. Потому, что его вот уже три года нет в живых. Потому, что… – А почему, собственно, я должна обсуждать это с разбойником, похитившим меня? Я ведь сообщила вам, что принадлежу к могущественному и влиятельному семейству. И у меня на руке обручальное кольцо. Вы, должно быть, заметили?
– О да, заметил, – он скользнул взглядом по ее руке, и голос его стал глубоким, рокочущим, – когда раздевал вас сегодня утром.
Она задохнулась – отчасти от его откровенности, отчасти от обжигающего жара, разлившегося у нее по животу, когда она представила себе эту картину. Загорелые, мозолистые руки Вэлбренда на ее теле… стаскивают с нее одежду, под которой обнажается голая плоть… осторожно укладывают на простыни… Авриль сжала левую руку, словно кольцо Жерара было талисманом, который способен вернуть ее мысли в нужное русло и отвести чары этого дерзкого норманна.
Но кольцо было холодным. Бессильным.
В то же время она могла поклясться, что странным образом чувствует, как тепло, исходящее от серебряной броши, приколотой Хоком к ее платью, проникает ей прямо в сердце.
Он медленно поднял глаза, встретился взглядом с глазами Авриль и, поскольку та хранила молчание, заметил:
– Удивительно, что в Антверпене я не видел рядом с вами никакого мужа. Какой бы муж позволил своей жене в одиночку бегать по улицам?
– Он… – Она лихорадочно пыталась собраться с мыслями, чтобы дать достойный ответ. Сосредоточившись на Жераре, она наконец нашла слова: – Он великодушный, добрый, любящий – лучший мужчина на свете. – Ее голос звучал напряженно. Для верности она, помолчав, добавила: – И я – его жена, я принадлежу ему телом, душой и сердцем.
Хок не шелохнулся, ни один мускул не дрогнул на его лице. Но взгляд воспламенился. Стал чувственным. Вызывающим.
– Меня не интересуют ни ваша душа, ни ваше сердце, – И тем же глубоким голосом сказал он, потом выдержал паузу и добавил: – Так же, как и ваше тело.
Авриль задрожала, охваченная обрушившимся на нее ураганом противоречивых, смятенных чувств. Серебряная брошь, казалось, прожигала ей кожу насквозь. Она попыталась отстегнуть ее, но не могла справиться с замком.
В порыве отчаяния она рванула ее и отшвырнула в сторону.
– Тогда у вас нет причин держать меня здесь!
Его взгляд вдруг упал на лиф ее платья.
Авриль проследила за направлением этого взгляда и ахнули: сдирая с себя символ его притязаний, она разорвала корсаж. Сквозь дыру в лиловой ткани проглядывал бледный изгиб груди. Авриль стянула края разорванного лифа и, прикрываясь руками, стрельнула глазами в Хока. Он смотрел на нее хищным мужским взглядом, лицо было напряжено. Потом он выпрямился, сделал шаг вперед и стал медленно приближаться.
Авриль невольно почувствовала, как непрошеный лихорадочный жар разливается по ее телу. Она неуверенно отступила назад и с трудом произнесла:
– Нет!..
Причем она и сама не могла бы сказать, против чего протестует: против его намерений или против смятения собственных чувств. Но Хок уже остановился. С минуту он стоял неподвижно, сжимая и разжимая кулаки.
Потом резко повернулся и быстро пошел к ларю, стоявшему под одним из закрытых окон.
– Все, что вам потребуется, вы найдете в городе. – Он открыл ларь, вынул из него кожаный мешок и стал набивать его вещами. – Еда. Питье. Новая одежда, если вам не нравится та, что я для вас выбрал. Требуйте все, что пожелаете, – и все будет вам дано. Мы здесь больше привыкли к обмену, чем к денежным расчетам.
Авриль не могла двинуться с места, она стояла и смотрела на него во все глаза. Мысли переплелись в голове, словно дюжина спутавшихся нитей.
Хок опустил крышку ларя и перешел к следующему.
– В городе есть несколько человек, говорящих по-французски. Если не сможете объясниться сами, вам поможет кто-нибудь из них. Я оставлю вам Илдфаста, своего коня. Иногда он бывает неуправляем… – Хок бросил на нее быстрый взгляд, – но, думаю, вы с ним справитесь.
Не веря своим ушам, Авриль в изумлении повела головой:
– Вы… вы уезжаете?
– В мои обязанности входит проверять береговую линию и обеспечивать безопасность наших берегов. Я часто уезжаю. – Достав из следующего ларя пару перчаток и длинный моток веревки, он тоже сунул их в мешок. – Пока меня не будет, вы можете ходить куда хотите…
– Норманн…
– Навестите свою подругу. Съездите в город. Изучите остров. – Закинув мешок за спину, он подошел к стене, на которой над очагом было развешано оружие. – Но держитесь подальше от утесов. Люди часто падают с них. А также постарайтесь не забираться в западную часть леса. Там водятся волки.
– Почему вы думаете, что я все еще буду здесь, когда вы вернётесь?
Выбирая боевой топорик и заталкивая его в мешок, Хок глядя на нее, спокойно ответил:
– Не думайте, что в мое отсутствие вам будет легче бежать с Асгарда. Не будет.
Он перекинул мешок через плечо и направился к двери.
Дрожа от отчаяния, в полном изумлении, Авриль последовала за ним:
– Неужели вы в самом деле хотите держать меня здесь? Вы должны дать мне возможность вернуться к моему ребенку!
Он обернулся на полпути:
– Авриль…
– Вы же не варвар! Если бы вы были варваром, вы бы позволили мне умереть там, в Антверпене. Похоже, у вас есть свой кодекс чести или рыцарский кодекс, которому вы следуете в жизни.
Он ничего не ответил.
Авриль потупилась, стараясь выглядеть смиренной. Она была готова на все, лишь бы вернуться к своей малышке.
– Хок, – тихо произнесла она, – вы хотите, чтобы я умоляла вас? Тогда я умоляю: пожалуйста, во имя всех богов, которым вы поклоняетесь, будьте милосердны! Моей маленькой Жизели всего три года. Когда я уезжала в Антверпен, то сказала, что вернусь не позже, чем через десять дней. – Слезы навернулись ей на глаза. – Малышка не понимала, что значит десять дней. Тогда я дала ей десять пирожков с изюмом и велела съедать по одному в день, и когда она съест последний, мама вернется…
Голос у Авриль сорвался. Съела ли уже Жизель последний пирожок? Наверное, смотрит на Селину и Гастона глазами, полными слез, и спрашивает, почему мамочка не возвращается, почему мамочка нарушила свое обещание.
– Она… она всего лишь маленький ребенок. Она любит красные цветы, любит шлепать по лужам, запускать волчки. – Подняв голову, Авриль увидела; что Вэлбренд напряженно смотрит на нее, и не смогла сдержаться: слеза скатилась у нее по щеке. – Игрушка, которая была у меня в руке тогда, в Антверпене, ну та, которую я выронила, когда мы с вами столкнулись… Я купила ее для дочурки. Я обещала ей привезти волчок с ярмарки. Она называет их «хорошенькие волчики». – Еще одна слеза выкатилась у Авриль из-под ресниц. – Неужели вам не жаль невинное дитя? Неужели вы способны отнять у него мать?
С минуту Хок молчал, словно окаменев.
Потом посмотрел куда-то в сторону, в темноту, и ровным, ничего не выражающим голосом ответил:
– Я уже сделал это.
– Будьте вы прокляты! – Размахнувшись, она с силой ударила его по щеке, оставив на ней красный отпечаток всех пяти пальцев. – Будь ты проклят, норманн! Если ты попытаешься удержать меня здесь, клянусь, я…
– Убьете меня? – Странное выражение появилось у него я на лице, словно он насмехался над самим собой. – Сомневаюсь. – Повернувшись, он зашагал прочь.
– Помните, о чем я вас предупреждал, и не осложняйте своего положения еще больше, Авриль. Я вернусь через два или три дня. А пока – желаю всего наилучшего.
С этими словами он вышел и захлопнул за собой дверь. Авриль, открыв рот, не веря своим глазам, продолжала смотреть на то место, где он только что стоял. Лишившись объекта своего гнева, она какое-то время не могла тронуться с места. Когда способность двигаться все же вернулась к ней, она обвела взглядом огромную пустую комнату с оплывшими свечами и безмолвно пляшущими по стенам тенями.
Потом бросилась к двери и проверила задвижку.
Та была открыта. Он не потрудился запереть Авриль в доме.
Это свидетельствовало о том, что он был абсолютно уверен в сказанном: с этого острова нельзя убежать.
Авриль беспомощно прислонилась к двери. Черное, всепоглощающее отчаяние навалилось на нее. Изо всех сил она ударила кулаком по стене – бесполезный жест, только руку ушибла.
Спазм сжимал ей горло, она почти не могла дышать.
Авриль закрыла глаза и как наяву увидела свою дочку, ее румяные щечки, иссиня-черные кудряшки, блестящие на солнце, растопыренные пальчики, когда она махала маме на прощание.
– Жизель! – с рыданием вырвалось у Авриль заветное имя. – Сладкая моя Жизель!
Решительно тряхнув головой и отказываясь верить в то, что говорил Хок, Авриль заставила себя оторваться от двери. Если нет надежды на то, что ее спасут, она должна спастись сама.
Сейчас слишком темно, чтобы предпринимать рискованную вылазку, но как только рассветет, она начнет искать пути для побега.
– Я вернусь к тебе, мое дитя, – поклялась она. – Даже если для этого мне придется своими руками построить корабль!
Хок брел по освещенной луной тропе. Кровь стучала у него в висках так же громко, как волны прибоя там, внизу, в темноте. Вцепившись пальцами в кожаный ремень мешка, он почти не ощущал на плече его привычной тяжести, не замечал ни камней. отскакивающих из-под ног, ни холодного ночного ветра, освежившего его разгоряченное тело.
