Текст книги "В глубине сердца"
Автор книги: Шарон Сэйл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
– Не надо, Сэм, – произнес он тихонько.
– Не надо что? – Заинтригованная его действиями, Саманта все же почувствовала надежду.
– Не отвергай меня. Ты нужна мне. Мне необходимо, чтобы я был нужен тебе… больше, чем просто телохранитель.
От его слов у Сэм перехватило дыхание. Она прислонилась к двери в свою комнату, не в силах устоять на ногах без опоры. Ее колени ослабли, глаза заволокли слезы, она не могла разглядеть его лица. Да это было и не нужно. Сэм знала, что Джонни видит ее отлично. Ее руки взметнулись к вороту рубахи. Нащупав верхнюю кнопку, Саманта потянула за ткань.
Он напрягся, обхватив себя руками, и тут первая кнопка на ее рубашке расстегнулась с тихим, но отчетливым щелчком.
Она не успела уловить его движения, как вдруг Джон Томас вырос прямо перед ней. Слова замерли у нее на губах, когда он взял ее за руки.
– Позволь мне, – умоляюще попросил он. И поскольку она не оттолкнула его, задрожал от облегчения.
Он нежно потянул рубашку вверх, вытаскивая ее края из-за пояса, затем одним резким движением внезапно рванул воротник, словно дальнейшие проволочки стали для него невыносимыми. Все шесть оставшихся кнопок разошлись в едином протяжном хлопке, рубашка распахнулась, полы ее повисли. Саманта поежилась.
– Прости, дорогая. Тебе, должно быть, холодно. – Он скользнул руками по ее плечам и нежно притянул девушку к себе, пока они не соприкоснулись, грудь к груди, и не замерли, вслушиваясь в то, как стучат рядом их сердца.
– Это не от холода, просто я нервничаю, – призналась она и чуть не подпрыгнула от звуков своего голоса, эхом разнесшегося по дому.
Снаружи полыхнула молния, слегка осветив конец коридора, где виднелась открытая дверь в ванную, и высветив абрис маленького узкого окошка над умывальником, выглядывавшего в мокрую дождливую ночь.
В эту секунду Джон Томас заметил промелькнувшее на ее лице странное выражение. Ему представилось, что она выглядит печальной, но это выражение так же быстро исчезло с ее лица, как и появилось. Его рука скользнула к затылку Сэм, и он начал баюкать ее, легонько раскачиваясь вместе с ней посреди коридора.
– Ради Бога, Сэм, скажи мне, что ты не боишься меня. Если это не так, то мне нечего здесь делать. Ты должна знать, что я уйду сейчас без единого слова, если ты этого захочешь.
– Нет, Джонни, ты неправильно меня понял.
Он ощутил, как ее ладони скользнули вверх по его животу и замерли где-то около сердца.
– Я не боюсь тебя. Я боюсь, что сама не смогу соответствовать твоим ожиданиям. Я ведь говорила, что у меня так давно не было…
Его тихий смех не дал ей закончить.
– Сладенькая моя, специалисток этого дела я арестовываю. Кроме того, тебе вовсе не обязательно знать всякие штучки, поскольку они лучше известны мне, – произнес он охрипшим от радости голосом, наклоняясь к ней.
– О Господи! – воскликнула Сэм, полусмеясь-полуплача, когда Джонни взял ее на руки и ногой распахнул дверь своей спальни.
– Знаешь, Саманта Джин, если ты собираешься молиться, мне придется отнести тебя в комнату напротив и оставить спать в одиночестве. Не могу же я соревноваться с самим Господом Богом. Особенно в такое время.
– Замолчи, Джонни, и учи меня. – Ее руки поглаживали пряжку его ремня, в то время как он усаживал ее в изножье кровати. – Научи меня, как правильно любить тебя. Научи меня всему. – «Может быть, тогда ты не оставишь меня снова».
Последнюю мысль она никогда бы не осмелилась произнести вслух.
Когда ее руки тронули твердый бугор под молнией его джинсов, Джон Томас застонал и мгновенно стащил с нее рубашку. Она прижалась к нему, поглаживая ладонями его грудь, стремясь слиться с его телом. Его руки охватили ее нежным, но властным кольцом. Он медленно расстегнул крючки ее бюстгальтера. Сэм вздохнула, высвобождаясь из шелкового плена.
– Теперь будь внимательна, дорогая, – произнес Джон Томас, начиная снимать с нее оставшуюся одежду.
– Да, – произнесла она, с ответной живостью расстегивая пряжку на его ремне и молнию его джинсов. – Но если я что-то упущу, тебе придется повторить все сначала, чтобы я успела освоиться с происходящим.
– С превеликим удовольствием, – отозвался он. – Но сначала… удовольствие получишь ты.
Глава 8
Саманту заворожил мужчина, стоявший у ее кровати, его медленный, размеренный стриптиз. Она не могла даже отвлечься и спросить себя, почему только что ее тело дрожало от холода, а теперь воздух вокруг словно уплотнился и ей стало трудно дышать.
Дрожащими руками она провела по своему телу, откинула с лица и шеи прилипшие волосы, вдруг ставшие горячими и влажными, резко контрастировавшими с прохладой простыней под ней.
Совсем близко ударила молния, и на какой-то момент, ослепленная, Сэм потеряла Джонни из виду. Она быстро заморгала, не желая пропустить ни одного движения человека, заменившего ей вселенную. Когда зрение вернулось к ней, она увидела, что Джон Томас пересек небольшое пространство между стеной и кроватью и открывает окно.
Когда же вместе с порывом свежего ветра он шагнул к кровати, Сэм глубоко вздохнула и потянулась в чувственной радости от бодрящего воздуха, скользнувшего по ее разгоряченной коже.
Джон Томас скользнул в кровать и вытянулся рядом с ней, положив хозяйским, но нетребовательным движением руку ей на живот. Она поежилась, повернулась к нему и скользнула рукой вниз, пока не обхватила пальцами его плоть. Власть, которую он предоставил ей, отдавшись ее рукам, вызывала чувство острого наслаждения.
– Хотела бы я, чтобы мой преследователь оказался здесь прямо сейчас, – прошептала Саманта, придвигаясь еще ближе.
– Почему? – спросил Джон Томас, озадаченный ее неожиданными словами.
– Потому что я хотела бы поблагодарить его за то, что он вновь вернул мне тебя. Когда я потеряла тебя в прошлый раз, моя жизнь, весь мой мир опустел.
«Ты лжешь!»
Мысль появилась столь внезапно, что Джонни почти не запомнил, как оттолкнул от себя руки Сэм и откатился к краю кровати. Любовная игра неожиданно прекратилась.
– Джонни?
В комнате было так темно, что она могла лишь догадываться о том, что написано у него на лице. Но тут вновь сверкнула молния, короткой вспышкой света озарившая комнату. И хотя длилось это какую-то секунду, Саманта все же успела заметить гримасу боли на лице Джонни.
– Ты не потеряла меня, Саманта Джин. Ты меня бросила.
Он вскочил с кровати, схватил на ходу свои джинсы и выбежал из комнаты, не в силах оставаться и выслушивать очередную ложь. Но он также не мог признаться самому себе, что, несмотря на все, что Саманта когда-то совершила, он жаждет ее еще больше.
Сэм отшвырнула простыни, схватила свою рубашку и последовала за Джонни на кухню.
– Я бросила тебя?! Я так не думаю! – кричала она. Ее страстность удивила его. Онемевший, он мог лишь стоять и слушать ее дальше.
– Это я поверила тебе, когда ты сказал, что любишь меня. Это я ждала, и ждала, и ждала… – Ее голос сорвался, но она справилась со слезами, подступившими к глазам. – А ты, именно ты, даже не написал. Когда мы переехали, у меня не было другой надежды, кроме как дождаться письма с адресом твоей воинской части. Письма, которое – я была абсолютно уверена – скоро придет.
Саманта ненавидела себя за желание расплакаться. И в то же время ненавидела Джонни за то, что тот заставил ее переживать горе утраты еще раз.
– Черт бы тебя побрал, Джонни, за то, что ты отказался от меня и от всего, что было между нами! – И Сэм схватила первое, что ей попалось под руку.
Кофейная кружка просвистела у его головы и вдребезги разбилась о стену за спиной. Саманта выскочила из кухни и побежала в свою спальню.
Джон Томас остался стоять, пораженный ее яростной вспышкой. Ему впервые пришло в голову, что, может быть, винить стоит кого-то еще. В реакции Сэм было столько боли, что посчитать ее неискренней было просто невозможно. Может, Саманта вообще не получала его писем? Может быть, это ее родители отсылали их обратно? Он перешагнул через осколки чашки и пошел за щеткой. Странная, чуть кривоватая усмешка появилась у него на лице, пока он аккуратно сметал остатки ее атаки. Закончив, Джонни выключил свет и направился в свою комнату, только на этот раз один.
Около ее двери он остановился и прислушался. Судя по непрекращающемуся скрипу пружин, она металась на постели.
– Сэм.
Скрип немедленно прекратился. Саманта не ответила. Но это было не важно. Он привлек ее внимание, и это было все, что сейчас требовалось.
– Я тебе писал.
Джон Томас вошел в свою комнату и прикрыл дверь. Пусть подумает об этом на досуге, мелькнула мысль. Он-то уже точно подумал.
Сквозь сон Саманта почувствовала аромат свежесваренного кофе. Она открыла глаза и с удивлением обнаружила стоящего у кровати Джона Томаса.
– Доброе утро, – сказал тот.
Она ответила тем же и сразу возненавидела себя за то, что хочет его так же сильно, как прошлой ночью, до того как он ранил ее сердце и вызвал сумбур в мыслях.
Джонни выглядел великолепно. Волосы, еще влажные после душа, блестели, словно черный мех котика. В джинсах, сапогах, с обнаженным торсом, он настороженно протянул ей кружку кофе и отступил назад. Саманта поставила кофе на столик рядом с кроватью и вгляделась в полуодетого мужчину, стоявшего рядом с ее кроватью. Но по его грустным глазам невозможно было прочесть, что он чувствует, что думает о происшедшем между ними прошлой ночью.
Эти проклятые три слова, которые он произнес, перед тем как скрыться в своей комнате, лишили ее покоя и причинили боль, из-за которой она не могла уснуть добрую половину ночи. Но, наконец-то заснув, Сэм продолжала видеть перед собой юношу со слезами на глазах, повторявшего одно и то же: «Я тебе писал. Я тебе писал».
Сейчас она чувствовала себя еще более несчастной. А что, если он говорил правду? Но если так, то почему она не получила написанных им писем? Один и тот же ответ, о котором ей не хотелось думать, продолжал настойчиво стучать у нее в голове. Если он говорил правду, то это означало лишь одно: ее отец или мать, а может, оба вместе были виноваты в их разлуке. То, что они оба умерли и не могли ей ответить, лишь все усложняло. Саманта не умела обижаться на призраков.
– Куда ты собрался? – спросила она.
– На работу. Я только хотел сказать, чтобы ты одевалась, а то опоздаешь.
Она продолжала смотреть на него. И тут он потерял самообладание.
– Чего ты, черт побери, хочешь от меня?! – взорвался он.
«Только правды».
Но она не произнесла этих слов вслух. Это привело бы лишь к возобновлению того же порочного круга обвинений, не ведущего ни к чему – лишь обратно к началу.
– Так я и думал, – прорычал он. – Поторопись, Сэм. У меня на восемь назначена встреча.
После их ссоры прошло два дня. За это время их любовь окрепла, но совместная жизнь стала еще более трудной. Саманта стала возражать против того, что каждый день ее тащат в офис шерифа, словно щенка, способного потеряться без поводка. К тому же у нее оставалось все меньшей развлечений в Раске. У Джона Томаса была его работа. Ей же оставалось лишь дожидаться пяти часов, чтобы прокатиться с ним до дома. Медленные, ленивые дни, полные жары и скуки, вынудили ее заупрямиться на третий день после памятной им обоим грозы.
– Но со мной все будет в порядке, – доказывала она, стоя рядом с Джонни у джипа. – Я не в депрессии и не страдаю, упаси Боже, синдромом самоубийства. Клянусь, Джонни, если я еще раз увижу, как та женщина меняет товары на витрине в «Монике», я закричу. У любой женщины есть предел для развлечений, если только она хочет остаться в здравом уме.
Он вздохнул, понимая, что их нынешний распорядок действительно трудно терпеть. Ни разу с тех пор, как они покинули Лос-Анджелес, не произошло ничего, что могло бы нести хотя намек на угрозу. Может, детектив Пуласки поторопился со своими выводами? Ясно, убийца узнал, что Саманта Карлайл уехала, но это не значит, что ему известно – куда.
– Не знаю, – проговорил он, наблюдая, как отчаяние на ее лице становится все сильнее с каждой минутой. Что-то слегка толкнуло его в ногу. Джон Томас посмотрел вниз и сразу же попытался увернуться от мокрого грязного пса, только что вернувшегося с поля, что лежало по ту сторону дороги.
Бандит обнюхал землю, затем носки сапог Джона Томаса, оставив влажный грязный след своим огромным черным носом. Он посмотрел вверх темными заискивающими глазами, словно хотел убедиться, что ему ничто не грозит, что сердитые интонации человеческих голосов не имеют к нему отношения.
– Бандит будет меня сторожить, – сказала Сэм, указывая на вислоухого пса, успевшего усесться у ног хозяина.
– Бандит не сторожевая собака, Сэм. Он охотник, выслеживает дичь. Это огромная разница.
– Ну… если я потеряюсь, он сможет найти меня. Пожалуйста, позволь мне остаться дома. Хотя бы только сегодня. Пожалуйста.
Его добило последнее «пожалуйста». То, с какой нежностью Сэм произнесла это слово.
– Будь я проклят, Саманта Джин. Таких женщин, как ты, надо объявлять вне закона. – И Джонни запечатал ее рот крепким яростным поцелуем, лишившим легкие Саманты воздуха, а голову – рассудка.
Ее слегка шатнуло, когда он отстранился и показал на дверь.
– Забери этого убийцу внутрь, – указал он на Бандита, лениво щелкавшего пастью в попытках поймать муху. – Зайди в дом, запри дверь и не выходи наружу, пока не услышишь звук моего голоса. О'кей?
– Спасибо, Джонни.
Она коротко свистнула. Бандит тут же встрепенулся и потрусил в дом перед Сэм, словно он только что с наивысшей оценкой окончил школу послушания.
Джон Томас покачал головой и нахмурился, когда они захлопнули за собой дверь. Он нехотя взобрался в джип и поехал прочь. Чем скорее он доберется до работы, тем быстрее он ее сделает. Тогда он сможет вернуться домой и разобраться с чувствами, которые они с Сэм тщетно пытаются запрятать внутрь.
– Вижу, вы оставили сегодня прекрасную леди дома совсем одну, – произнес Монти, появляясь в дверном проеме и сдвигая тяжелый оружейный пояс на бедра, где он не жал так сильно.
Джон Томас долго и хмуро вглядывался в невинное выражение на лице своего нового помощника, прежде чем ответить, но когда ответил, его «да» было больше похоже на звериный рык.
– Монти, иногда мне кажется, что ты глуп как пробка, – заметила Кэрол Энн, видя, как солнечное настроение, с которым шериф пришел на работу, постепенно начинает портиться.
– А что я такого сказал? – спросил тот и тут же ухмыльнулся и подмигнул ей, отчего она, воздев руки к небу, ринулась мимо все еще пустого стола секретарши в свой крошечный кабинетик в задней комнате.
– Есть дело для тебя, – сообщил Джон Томас. – Я ждал, когда ты придешь. Уиллис и Лоулер уехали разбираться с тройной аварией на пограничной дороге графства. Так что остались только мы с тобой. Придется ехать расследовать кражу скота на ранчо Уоткинса.
– В вашем распоряжении, – последовал ответ. – Машину поведу я?
Прежде чем Томас Джон успел ответить, они оба услышали телефонный звонок в кабинете диспетчера. Трубку сняли. Судя по тому, как начался этот день, неприятностей будет еще немало.
– Подождите, – выпалила Кэрол Энн, вбегая в главный зал с листочком бумаги в руке. – Хорошо, что я вас застала. Вам срочно нужно заняться этим, шериф. Только что звонила Лиззи Маршал, она в истерике. Сказала, что ее бывший благоверный только что позвонил и направляется к ее дому с ружьем – опять!
– О дьявол! – выдохнул Джон Томас, выхватывая листок с подробностями сообщения из рук Кэрол Энн. – Монти, ты действуешь самостоятельно. Кэрол Энн, объяснишь ему, как доехать до ранчо Уоткинса. Помощник, запомните всю имеющуюся информацию, прежде чем выедете. Возьмите с собой фотоаппарат и…
– Шериф, я хорошо сдал все экзамены. Я знаю, что мне требуется взять для расследования на месте. Оно, знаете ли, будет у меня не первым.
Джон Томас нахмурился, но выбора у него не оставалось. Не мог он послать зеленого новичка вроде Монтгомери Тернера к Лиззи Маршал на встречу с ее обезумевшим бывшим мужем. Когда они в последний раз выезжали к ней по вызову, потребовались два помощника шерифа да еще брат Лиззи, не считая его самого, чтобы усмирить Лема Маршала. Джон Томас пристально посмотрел на горящее энтузиазмом лицо нового помощника. У каждого человека в жизни наступает момент, когда надо проявить себя либо отступить. Очевидно, для Монти такой день настал сегодня.
– Время от времени связывайся с Кэрол Энн. Если ты мне потребуешься, я дам тебе знать, – приказал Джон Томас.
– Слушаюсь, сэр, – выпалил Монти, уже скрываясь за дверью. Джон Томас вздохнул.
– Кэрол Энн, позванивай в течение дня ко мне домой и проверяй, как там Саманта, ладно?
Она кивнула, и шериф вышел за дверь, окликнув Монти, уже садившегося в свою машину.
– Эй, помощник! А куда тебе ехать, ты не хочешь узнать? – спросил Джон Томас.
Монти покрылся багровым румянцем. Конечно, ведь он выскочил из офиса, не поинтересовавшись информацией, которая ему будет нужна.
– Было бы неплохо узнать, – отозвался он и, ухмыльнувшись, последовал за диспетчером внутрь здания.
Джон Томас сел в свою машину и выехал со стоянки, включив сирену и проблесковые маячки, для того чтобы все уступали ему дорогу. Он должен добраться до дома Лиззи раньше Лема Маршала, пока тот не натворил каких-нибудь глупостей: например, не взял в заложники свою жену и семерых детей, черт бы его побрал.
Полдень пришел и минул. Когда солнце начало спускаться к горизонту, навалилась жара. Медленная, вязкая, размягчающая, казалось, даже кости. Даже Бандит поддался ей, вот уже в третий раз задремав в коридоре, единственном месте в доме, где была тень и обдувал легкий ветерок.
Жара заставила Саманту пойти поискать в шкафах Джона Томаса что-нибудь более просторное и прохладное, чем то, что мог предложить ее собственный, довольно скудный, гардероб. Ей показалось, что подходящую одежду она сможет найти на верхней полке. Сэм придвинула стул и взобралась на него, чтобы добраться до футболок большого размера, которые ей удалось заметить.
Впопыхах она потянула на себя стопку одежды слишком резко, и ворох маек и рубашек, в коробках и без, посыпался на нее. Сердито бормоча проклятия, Сэм слезла со стула и начала собирать их.
И только подняв последнюю рубашку, она увидела письма, высыпавшиеся из старой обувной коробки. Письма, адресованные ей, написанные почерком Джонни. Их было очень много: все запечатаны, и на каждом стоял штамп «Вернуть адресату».
В одно мгновение пятнадцать лет обиды исчезли как дым.
– О Джонни! А я-то думала, ты забыл меня!
Дрожащими руками Саманта собрала письма в пачку у себя на полке, начав сортировать их по датам, указанным на штемпелях. И разложив по порядку, вскрыла первое. Ведь все равно они предназначались ей.
Вскоре закапали первые слезы. К тому моменту, когда она добралась до последнего письма, ей было просто плохо от жалости и раскаяния. Ему было не все равно, он не забыл ее. Он писал. И, несмотря на то что она ни разу не ответила, он все равно вернулся в Коттон, надеясь увидеть ее здесь.
Сэм прикрыла глаза, представляя Джонни восемнадцатилетнего, обиженного и страдающего.
Представляя, как он стоял в своей солдатской форме на похоронах отца, окаменев, без слез глядя, как опускают гроб в могилу, и думая о том, что она бессердечно бросила его.
– Джонни… Джонни. Я не знала. Я не знала. – Саманта упала на пол и, прижимая письма к груди, зарыдала. Из шока ее вывел лишь холодный нос Бандита, ткнувшийся ей в шею.
Она сложила все, что было на полке, в том же порядке, как раньше, оставив себе лишь письма. Они принадлежали ей. Только доставка задержалась на пятнадцать лет. Саманта всхлипнула. Как жаль, что они пришли к ней слишком поздно. Как теперь все ему объяснить?
Она перешагнула через собаку и, сбрасывая на ходу одежду, отправилась в ванную. Если нельзя сходить искупаться, то почти такое же удовольствие она может себе доставить другим способом.
Она собиралась наполнить старомодную, глубокую, на разлапистых ножках ванну Джонни доверху прохладной водой, забраться в нее и вообразить, что она лежит на одном из уединенных калифорнийских пляжей.
В течение последующих двух часов Сэм неукоснительно следовала своему плану. От долгого лежания в воде кончики ее пальцев на руках и на ногах стали напоминать белые морщинистые черносливины, но тело освежилось и помолодело.
Выбираясь из ванны, она услышала, как гавкнул Бандит. У Саманты учащенно забилось сердце, и она стала поспешно вытираться. Может, Джонни вернулся домой пораньше? Это было бы чудесно. Она бы быстренько собрала провизию для пикника, и они пошли бы на берег реки, где, лежа под знакомой старой ивой, она сумела бы рассказать ему о том, что нашла письма. Она найдет слова, которые убедят его в том, что она действительно ничего не знала. Потом они поедят, а затем, может быть…
Ее мечтательные раздумья внезапно прервались, так как Бандит вскочил и начал громко лаять. Нервничая, она с трудом натянула старые джинсовые шорты с бахромой на все еще влажные бедра. Что это с собакой? Почему она так лает на Джонни? Но тут Сэм поняла, что дело не в собаке. Должно быть, за дверью стоит кто-то другой! В майке, облепившей все еще влажное тело, Сэм бросилась по коридору к двери, шлепая босыми ногами по сосновым половицам. Бандит стоял около двери в оборонительной стойке. Когда Сэм попыталась обогнуть его, чтобы выглянуть в окно, пес глухо заворчал, не давая ей пройти.
– Бандит, в чем дело?
Саманта наклонилась и погладила собаку по голове. Он позволил ей сделать это, но все равно не отступил. Звук, донесшийся с той стороны двери, заставил ее замереть от страха. Слышно было, как кто-то ходит по деревянному крыльцу.
Бандит вновь зарычал, после чего оглушающе завыл, и Саманте захотелось закричать вместе с ним. И тут она уловила быстрые шаги по крыльцу, затем глухой удар от приземления на землю. Она задохнулась. Тот человек побежал вокруг дома!
О Господи! Черный ход!
Саманта готова была поклясться жизнью, что она забыла запереть его, после того как выходила выбросить помидорные очистки после обеда. Она рванулась к кухне, впопыхах сбив пару стульев. Она даже упала на пол, ободрав коленку. Не заметив этого, Саманта протолкнула сама себя вперед, сначала на четвереньках, потом карабкаясь на полусогнутых ногах и лишь у самой кухни сумев выпрямиться.
К черному ходу они добрались одновременно. Саманта захлопнула дверь в тот самый момент, когда снаружи на заднем крыльце послышались шаги.
Трясущимися руками Сэм схватилась за щеколду и попыталась задвинуть ее. Но перекошенная дверь не позволила стержню войти в гнездо. Навалившись всем телом на дверь в последнем отчаянном усилии, Саманта все же загнала стержень на место.
Тяжело, судорожно дыша и плача от страха, Саманта прильнула к двери, упершись лбом в прочное дерево, и услышала точно такой же звук тяжелого дыхания с другой стороны… Она поняла, что это дышит тот, другой.
Задохнувшись, она отпрянула назад и в ужасе уставилась на ручку двери, которую кто-то повернул сначала в одну сторону, потом в другую. После этого не последовало ни новых звуков, ни новых движений. Ручка замерла.
Внезапно с той стороны двери раздался низкий, противный смешок, и сердце перестало биться в груди у Саманты. Сзади яростно зарычал Бандит, и она опустила руку, вслепую шаря за спиной, ища хоть какого-то успокоения в присутствии пса.
Медленно вздохнув, она прислушивалась к шагам, удалявшимся по крыльцу. Только когда раздался мягкий, приглушенный удар, означавший, что пришелец спрыгнул на землю, она перевела дух и стала ждать, когда шаги затихнут вдали.
Внезапное желание увидеть лицо убийцы подтолкнуло ее к окну над раковиной. Трясущимися руками Сэм раздвинула занавески и выглянула наружу, надеясь хоть краем глаза рассмотреть непрошеного гостя. Но в поле ее зрения не оказалось ничего, за исключением ворона, летевшего через двор к группе деревьев за забором.
– О Боже! О Боже!
Она закрыла лицо руками и рухнула на колени. Этого не могло быть. Ей казалось, что весь этот ужас, весь этот ад остался в Лос-Анджелесе. Но убийца, как видно, обнаружил ее и здесь.
– Джонни! Надо рассказать Джонни. Он знает, что делать.
Не обращая внимания на дрожащие пальцы, она набрала телефон офиса Джона Томаса и, прижав трубку к уху, вновь откинулась назад, чтобы посмотреть в щель между занавесками и убедиться, что «тот» не вернулся снова.
Но гудков не последовало.
– Проклятие, – пробормотала она и, глубоко вздохнув, попыталась убедить себя, что в панике, очевидно, набрала не то количество цифр. Только начав набирать снова, она осознала, что в трубке нет вообще никакого сигнала.
– Нет! Только не это! Пожалуйста, только не это! Нельзя отрезать меня от Джонни!
Она бросилась в гостиную к аппарату, что стоял там. Бандит не отставал от нее ни на шаг. Сэм схватила трубку, но единственным звуком, который она слышала, было биение ее собственного сердца, бешеными сокращениями гнавшего кровь по артериям. Линия была мертва. Мертва так же, как будет мертва и она, если не сможет вовремя получить помощь.
Выбраться из дома невозможно. Самое глупое, что можно сделать, – это, выбравшись на улицу, попасть в лапы к убийце. Сэм огляделась вокруг в поисках какой-нибудь подсказки, но ничего не обнаружила. Она слышала лишь глухие удары сердца и собственное затрудненное дыхание, прерываемое всхлипами. Довольно долго она стояла, замерев от ужаса и думая, что, наверное, наступил день, в который ей суждено умереть.
Но пока она стояла так, что-то вокруг изменилось. Она вспомнила найденные только что письма, потерянные годы, их страдания и вдруг снова разозлилась.
Слезы высохли. Губы перестали дрожать, рот яростно сжался. Если он появится снова, она будет готова к борьбе.
Сопровождаемая Бандитом, Саманта принялась баррикадировать дверь мебелью. Убедившись, что теперь для того, чтобы войти внутрь, потребуется вызывать армию, они сделала то же самое на кухне, придвинув к двери стол и подперев его стульями, поставленными на две ножки. Баррикады были возведены.
Проверив запоры на всех окнах и опустив шторы, Саманта отправилась на поиски оружия. Джонни ведь полицейский. У него в доме обязательно должно быть оружие, кроме того, что он носит с собой.
На полке шкафа, за коробками с мылом и стиральными порошками, она обнаружила двуствольное помповое ружье, сверкавшее полированной голубоватой сталью и лаком деревянного приклада. Уперев ружье в плечо, Саманта попыталась прицелиться, но пошатнулась под его тяжестью.
Радость ее длилась недолго – лишь до тех пор, пока она не обнаружила, что магазин пуст. Дальнейшие поиски не принесли никакого результата. Ни единого патрона. Она опустилась на пол и положила голову на колени. В груди задрожали рыдания, но Сэм не позволила им вырваться наружу.
– Джонни, помоги мне! Я не могу найти эти треклятые патроны! – В отчаянии Сэм стукнула кулаком по ноге.
Но лишь Бандит мог услышать ее жалобу. Она все же решила не сдаваться. Пригибаясь, когда приходилось проходить мимо окон, она пробралась на кухню, устроилась в углу напротив двери, сжав в руке нож и положив незаряженное ружье на колени, и постаралась найти себе положение поудобнее.
Тут же появился Бандит, плюхнулся рядом и положил голову ей на колено, повизгивая время от времени. Пес словно говорил, что она не одна, что он все понимает.
Со слезами на глазах, чувствуя спазмы в желудке, Саманта приготовилась ждать. Кто-нибудь придет. Или это будет Джонни, или… ее преследователь. Кто бы ни пришел, на этот раз она будет готова к встрече.
Время близилось к семи, когда Джон Томас вернулся в офис, ведя за собой Лема Маршала в наручниках, изрыгающего проклятия на каждом шагу. Кто из них выглядел хуже, сказать было трудновато. Делмар, диспетчер вечерней смены, изумленно уставился на обоих.
– Черт, шериф! Не могу поверить, что вы повязали его в одиночку!
– Я тоже, – ответил тот устало. – Помоги запереть его.
Делмар выбрался из-за перегородки и обошел вокруг растрепанной, промокшей насквозь фигуры, больше походившей на животное, чем на человека.
– За что мне его держать, Джон Томас?
– Просто отопри камеру, остальное я сделаю сам, – отрезал шериф и, дернув наручники, сковывавшие руки Лема, поволок своего пленника в камеру для задержанных.
– Делмар, не знаешь, догадалась ли Кэрол Энн позвонить Саманте и сказать, что я задерживаюсь? – спросил Джон Томас, расстегивая наручники и заталкивая Лема в камеру. Делмар тут же захлопнул дверь и запер ее.
– Тут вот какое дело, – промямлил Делмар. – Она говорит, что ей ни разу не удалось прозвониться. Она сказала, что звонила много раз, но никто не поднимал трубку. Припоминаю, она вроде сказала, что раз пять или шесть звонила уже после обеда.
Джон Томас ощутил противную слабость в коленях. Комната поплыла перед глазами, словно его начало выворачивать наизнанку.
– Это значит, никто не отвечал?
Делмар нахмурился.
– Точно. Я сам стоял рядом и видел, как она набирала номер в последний раз. Я тогда только заступил. Это было около пяти, возможно, в четверть шестого. Кэрол Энн казалась очень озабоченной. Она сказала, что ей так и не удалось связаться с вами по радио.
– Я был занят другим делом, – ответил Джон Томас, с ненавистью глядя на человека за решеткой камеры, из-за которого он, возможно, потерял не только новую рубашку. В тот же момент он принял решение. – Я еду домой, Делмар. Арест Лема оформлю завтра.
– Я сам начну заполнять бумаги, – предложил Делмар. – А вы добавите, что потребуется, завтра, когда появитесь. Я помню все данные на старика Лема не хуже, чем свои собственные.
Но Джон Томас уже не слушал. Он представил себе, как надрывался телефон в пустом доме, и теперь гадал, куда же делась Саманта.
Взяв патрульную машину вместо джипа на случай, если вдруг придется воспользоваться радио, чтобы вызвать подкрепление, Джонни домчался от Раска до своего дома меньше чем за восемь минут, благодаря Бога за то, что он на той стороне закона, на какой надо. Во времена его юности за подобные трюки можно было очень просто загреметь в тюрьму.
Сумерки уже сгущались, когда он свернул на подъездную дорожку. Даже отсюда было видно, что дом подозрительно темный.
Не заметил он ни приветливо открытой двери, ни улыбающейся Саманты, зовущей его ужинать. И собака не выскочила ему навстречу. Ничто не указывало на то, что в доме кто-то есть.
Джон Томас резко затормозил перед крыльцом, отчего во все стороны полетели грязь и гравий, выскочил из машины и бросился к дому, не переставая молить небеса, чтобы Сэм была там, и одновременно молясь об обратном. По крайней мере, если Саманта ушла, она, может быть, еще жива.
Он колотил в дверь и громко выкрикивал ее имя, но ответа не последовало. Подстегиваемый страхом, Джон Томас спрыгнул с крыльца и побежал вокруг дома к черному ходу. Если потребуется, он разнесет его в щепки.
