Текст книги "Местный обычай"

Автор книги: Шарон Ли

Соавторы: Стив Миллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава пятая

Меланти – лиадийское слово, обозначающее статус человека в определенной ситуации. Например, человек может играть несколько ролей: родителя, супруга, ребенка, механика, тоделма. Переменные ветры обстоятельств, или «необходимости», диктуют, какую именно роль человек выполняет в данный момент. Личность, конечно, обязательно будет поступать порядочно, как определяется в обширном и прискорбно подробном «Кодексе достойного поведения», который называют просто Кодексом.

Для лиадийца меланти дороже всего на свете. Это – растущий и постоянно изменяющийся индикатор его места во вселенской табели о рангах. Например, человека с высокой честью часто называют «человеком меланти», тогда как негодяя – или землянина – можно уничижительно охарактеризовать как человека, лишенного меланти.

Меланти может оказаться тем самым философским понятием, из которого проистекают все конфликты между Лиад и Землей, малые и большие.

Из «Путеводителя по Лиад для землянина»

Поздним утром обласканная, вымытая и чувствующая себя совершенной сибариткой, Энн стояла перед крошечным туалетным столиком. Несколько движений щетки пригладили ее влажные после душа волосы, и она улыбнулась, глядя себе в глаза, пока ее пальцы привычно брали подвеску.

– Энн?

Она повернулась, обращая свою улыбку ему. Принц эльфов – так назвал его Бреллик, когда зазывал Энн познакомиться с настоящим живым лиадийцем. И он действительно походил на эльфа: стройный, золотистокожий и быстрый, с блестящими золотыми волосами и огромными лиловыми глазами на заостренном безбородом лице. И голос у него был мягкий и чарующий.

Сейчас его глаза были очень серьезными и глядели то на ее руку, то на лицо.

– Энн? – повторил он снова.

– Да, дорогой? Чем я могу быть тебе полезна?

– Пожалуйста, – медленно проговорил он, приближаясь к ней, – не носи это.

– Не носить…

Она непонимающе заморгала, а потом опустила глаза на тонкую золотую цепочку и подвеску из речного жемчуга, искусно переплетенного золотыми и эмалевыми листочками, так чтобы напоминать гроздь фантастического винограда.

«Это недоразумение, – осторожно сказала она себе. – Проблема с выбором слов». Эр Том понимал земные слова прямо и неуверенно чувствовал себя с идиомами – что было похоже на ее неуверенный, школярский лиадийский. Время от времени это приводило к интересной путанице в разговоре. Но в конце концов им всегда удавалось распутаться. Она снова посмотрела ему в глаза.

– Это ты мне подарил, – сказала она, поднимая подвеску так, чтобы он мог лучше ее разглядеть. – Разве ты не помнишь, Эр Том? Ты подарил ее мне в тот день, когда «Исполнение Долга»…

– Я помню, – резко ответил он, прервав ее и даже не взглянув на жемчуг.

Он легко прикоснулся к ее запястью.

– Энн? Пожалуйста… Это был… подарок в знак прощания. Я предпочел бы… если можно?.. сделать тебе другой подарок.

Она коротко рассмеялась и на секунду положила свои пальцы поверх его.

– Но ты ведь задержишься здесь ненадолго, так? А когда снова будешь уезжать, тебе придется сделать мне еще один подарок, на новое прощание… – Она засмеялась уже более искренно. – Мой дорогой, я стану похожа на ювелирную лавку!

Его серьезный взгляд стал еще более пристальным, и он придвинулся ближе, так что коснулся ногой ее бедра.

– Нет, – начал он, чуть задыхаясь. – Я… Ты должна услышать одну вещь, Энн, и никогда не забывать…

Зазвенел звонок. Энн подняла голову. Ее губы изогнулись в странной улыбке, пальцы снова поднялись к его щеке.

– Это Джерзи, – сказала она, возвращая подвеску в резную шкатулку из кости. Она прошла мимо Эр Тома к двери. – Эр Том, я хочу тебя кое с кем познакомить.

Секунду он оставался на месте, повторяя успокаивающее упражнение, которому обучают всех пилотов. А потом последовал за ней.

Мужчина, входивший в комнату из коридора, был не слишком крупным по земным понятиям: по правде говоря, он был чуть ниже среднего роста для своей расы, и вес у него тоже был меньше обычного. Грубые черные волосы были подстрижены на уровне скул, а бледное лицо запоминалось благодаря густой сплошной линии одной брови над двумя серо-стальными глазами. На плече он нес мешок из ткани, а другой рукой удерживал на бедре ребенка. На нем и на ребенке были куртки. На ребенке была и шапка.

– Джерзи доставил малыша к середине дня, как и обещано. Отметь благородство духа, которое не позволило ему украсть ребенка. Хотя соблазн был велик, сударыня. Очень велик.

– Ты – просто святой, Джерзи, – серьезно ответила Энн, хотя Эр Том услышал в ее словах смех.

– Я – просто безумец, – поправил ее молодой человек и наклонился, чтобы поставить ребенка на крепкие ножки.

Встав на колени, он снял с малыша шапку, открыв копну шелковых волос, словно покрытых инеем, и расстегнул курточку, хотя ему очень мешали быстрые ручонки.

– Прекрати это, Самокатик. Это трудно и без твоей помощи, – проворчал он, и ребенок рассмеялся.

– Мокатик помогать! – крикнул он.

Джерзи фыркнул.

– Настоящий клоун. Ну, давай вынем ручки…

– Я вообще-то и сама могу это сделать, – мягко сказала Энн, но Джерзи не обратил внимания на ее слова.

Скинув сумку с плеча, он засунул курточку внутрь.

– И чтобы ты решила, будто я не умею о нем заботиться? Я ведь хочу получить его обратно, знаешь ли. Скажем, на следующей неделе в то же время?

– Джерзи…

Но что бы Энн ни собиралась сказать своему другу, это заглушил взрыв детского хохота. Юный Самокатик без оглядки понесся через комнату, размахивая руками у головы. Эр Том увидел, как неумелые ножки запнулись о ковер, и рванулся вперед, поймав маленькое тело в тот момент, когда оно потеряло равновесие. Подхватив ребенка, он пристроил его себе на бедро.

Ребенок снова рассмеялся и поймал горсть волос Эр Тома.

– Вот это перехват! – воскликнул Джерзи, с энтузиазмом захлопав в ладоши. – Видели, как он двигается? – спросил он, не обращаясь ни к кому в особенности, а потом прищелкнул пальцами и двинулся вперед. – Вы пилот, да?

– Да, – признал Эр Том, мягко высвобождая захваченную прядь волос из пальцев ребенка.

Молодой человек остановился, склонив голову набок. А потом он протянул большую ладонь, как это принято у землян, когда они намерены начать действие, называемое «пожиманием рук». Эр Том вздохнул про себя. Местные обычаи.

От данного столкновения с обычаями его избавил сам нарушитель, который смущенно опустил руку.

– Не стоит. Не годится ронять Самокатика, правда? Я – Джерзи Энталья. Театральные искусства. Заведующий кафедрой Театральных искусств, что дает вам представление, в каком состоянии находится кафедра.

Представление. Очень хорошо. Эр Том наклонил голову, проследив за тем, чтобы ребенок у него на бедре не поймал еще одну горсть волос.

– Эр Том йос-Галан, Клан Корвал.

Джерзи Энталья застыл неподвижно, и на его незапоминающемся лице отразилось изумление.

– Йос-Галан? – сказал он, и его интонация залезла высоко вверх преувеличенным вопросительным знаком.

Эр Том выгнул брови.

– Действительно.

– Ну, – отозвался Джерзи, так поспешно пятясь, что Эр Тому даже показалось, что его собеседник сейчас упадет. – Это отлично! Вам двоим, наверное, надо о многом поговорить… Познакомиться друг с другом и все такое прочее. Энн – увидимся позже. Пора бежать. Пока, Самокатик. Господин йос-Галан…

И он исчез, закрыв за собой дверь как раз в тот момент, когда рука Энн легла на плечо Эр Тома.

– Пока, пока, пока! – прокричал ребенок, колотя пятками в бок Эр Тома. А потом он повелительно завертелся. – Шан пошел.

– Хорошо.

Он наклонился и бережно поставил ребенка на пол, протянув ему руку для опоры.

Мальчик поднял голову и улыбнулся, продемонстрировав морозные брови под стать белым волосам и глаза – такие светло-голубые, что они казались серебряными. На смуглом личике они казались огромными.

– Шпашибо, – сказал он с неожиданным достоинством и повернулся, чтобы идти по своим делам.

Его остановила материнская рука, которая поймала его за плечо и снова повернула лицом к Эр Тому.

– Вот это очень важный человек, – проговорила она, но было неясно, обращается ли она к мальчику или к самой себе.

Она подняла голову. Ее глаза блестели, а лицо осветилось такой гордостью, что он почувствовал, как и у него на сердце становится светлее.

– Эр Том, – добавила она дрожащим от радости голосом, – это – Шан йос-Галан.

– Йос-Галан? – Он воззрился на нее, потом перевел взгляд на ребенка, который смотрел на него зоркими серебряными глазами. – Йос-Галан? – переспросил он, не в состоянии поверить тому, что она могла…

Без контракта, без Слова Делма, без… Он сделал глубокий вдох, прошел через пилотскую последовательность самообладания и снова посмотрел на Энн. На ее радостном лице стала появляться тень беспокойства.

– Это… наш… ребенок? – спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал ровно, а лицо оставалось отчужденно вежливым. Возможно, он неправильно ее понял. Местные обычаи, в конце концов… И кто бы стал так откровенно пренебрегать правилами, меланти, честью…

В ее взгляде отразилось облегчение, и она почти улыбнулась.

– Да. Наш ребенок. Ты помнишь ту ночь: тот ужасный официальный бал, и было так жарко, а система кондиционирования отказала? Помнишь, мы улизнули и поднялись на крышу…

Крыша недостроенного Здания Торговли. Он посадил на нее флайер, расстелил шелк, на котором можно было сидеть, пока они пили выкраденное вино и деликатесы, утащенные с подноса с закусками…

– Четырнадцать лун… – прошептал он, вспоминая. А потом пришло возмущение: здесь не было никакого недопонимания и никаких простительных местных обычаев. – Ты назвала этого ребенка йос-Галан? – вопросил он и дал ей возможность услышать его гнев.

Она отступила на полшага. Глаза ее широко раскрылись, а руки поймали плечи мальчика и притянули его к ней. Она набрала полную грудь воздуха, а потом медленно его выдохнула.

– Конечно, я назвала его йос-Галан, – сказала она очень тихо. – На моей родной планете принято давать ребенку фамилию его отца. Я… не хотела… оскорбить тебя, Эр Том. Если это для тебя оскорбление, то я это исправлю – только скажи мне как.

– Нельзя было называть этого ребенка йос-Галаном. Как ты могла думать, чтобы это было не так? Не было контракта…

Энн наклонила голову и подняла руку, чтобы пригладить яркие волосы мальчика.

– Понимаю. – Она перевела взгляд на Эр Тома. – Имя изменить легко. Нет причин, по которым он не мог бы стать Шаном Дэвисом. Я сделаю запрос в…

– Нет! – Его резкое возражение было сюрпризом для них обоих. На этот раз это Эр Том сделал шаг назад. – Энн… – Он заставил себя замолчать, помедлил секунду, чтобы сосредоточиться, а потом сделал новую попытку, следя за тем, чтобы голос оставался спокойным. – Почему ты не… не известила меня? По-твоему, у меня нет оснований знать, что родился новый йос-Галан?

Она пошевелила руками. Он не понял до конца, какое значение, какая цель была у этого жеста. Ребенок продолжал прижиматься к ее ногам и был неподвижным как камень.

– Я хотела ребенка, – медленно проговорила она. – Я решила родить ребенка. Это был исключительно мой собственный выбор, сделанный до того, как я встретила тебя. А потом я действительно встретила тебя, и ты стал моим другом, которого я… – Она повторила этот бесформенный жест. – И я подумала: «Почему бы мне не родить ребенка от моего друга вместо ребенка от кого-то, кого я не знаю, кто просто сдал свое семя в клинику?»

Она резко качнула головой.

– Эр Том, ты ведь улетал! Мы были так счастливы, и… Разве это нехорошо, что я хотела, чтобы что-то напоминало мне об этой радости и о друге, с которым я ее делила? Я никогда не думала, что снова тебя увижу: ведь вселенная так велика, как любит говорить мой брат! Так много всего может случиться… Это было только для моей радости, моего… утешения. Мне следовало послать на Лиад узколучевое сообщение? А сколько там йос-Галанов? Я не думала… не думала, что тебе будет это важно, Эр Том… Разве что ты бы порадовался, что сделал мне такой… такой чудесный подарок…

Она снова опустила голову, но он успел увидеть, как слезы из переполненных глаз заблестели у нее на щеках.

Его переполнили жалость и раскаяние. Он протянул руку:

– Энн…

Она замотала головой, отказываясь смотреть на него. А Шан издал тихий вскрик, который почти сразу же перешел в плач, повернулся и уткнулся головой маме в ноги. Она наклонилась и взяла его на руки, лепеча какие-то утешения и гладя его по голове.

Эр Том сделал еще шаг вперед, оказавшись так близко, что смог прикоснуться к ее влажной щеке и положить руку на худенькое плечо ребенка.

– Мир, мой сын, – пробормотал он по-лиадийски.

Его мысли стремительно неслись, пытаясь усвоить эти новые факты, приспособиться к торговле, которая резко переменилась. Он думал о брачном контракте, который необходимо каким-то образом отсрочить, пока он не выполнит своего долга по отношению к этому ребенку – его ребенку. Ребенку-полукровке, боги! Что он скажет матери?

– Нет!

Энн отпрянула от него, крепче прижимая к себе рыдающего ребенка. Лицо у нее посерело, глаза потемнели от какого-то непонятного ужаса,

– Энн?

– Эр Том, он мой сын! Он – гражданин Земли, зарегистрирован на Университете. Мой сын, о котором твой клан никогда не слышал, до которого твоему клану нет дела!

Резкие слова, которые чуть было снова не разбудили его гнев. Но ведь земляне ничего не знают о кланах.

– Клану известно, – мягко сказал он, говоря ей только правду, – потому что известно мне. Ему есть дело, потому что есть дело мне. Мы все – дети клана, уши, глаза и сердце клана.

Страх в ее взгляде усилился. Он увидел, как ее руки сильнее стиснули Шана, который снова зарыдал.

Стремительно повернувшись, Энн унесла его в спальню.

Она задержалась в спальне надолго, утешая Шана и убеждая его лечь на его маленькую раскладную кровать. Она сидела с ним, пока он не заснул. Слезы засохли на его щеках липкими дорожками.

Когда она убедилась в том, что он крепко спит, то встала и расправила сбившееся одеяло на своей постели. Она напрягала слух, пытаясь уловить звуки – хоть какой-то звук – из соседней комнаты. Квартира была полна тишиной.

«Уходи! – яростно подумала она, и почти сразу же: – Не уходи!» Она покачала головой. Конечно, он уйдет. Так уж устроена жизнь. Они уладят это недоразумение. Она поменяет фамилию сына, и он снова успокоится. Они останутся друзьями. Но рано или поздно Эр Том улетит, обратно к своим планетам и торговым маршрутам. Она вернется к напряженному ритму своей жизни…

Из гостиной не доносилось ни звука. Неужели он уже ушел? А если он все еще там, то почему не пошел ее искать?

Она посмотрела на детскую кроватку, проверила, что защитная решетка закреплена надежно, а потом глубоко вздохнула и направилась в гостиную.

Эр Том сидел на краю дивана, сложив руки на коленях, опустив свои яркие глаза. При ее появлении он встал и пошел ей навстречу.

– Энн? Я прошу прощения. У меня не было намерения… причинить тебе боль. У меня глупый… то есть дурной характер. И это было потрясением, я не видел… Конечно, ты не знаешь, что йос-Галанов не так много, что сообщение, отправленное на мое имя на Лиад или «Исполнение Долга», до меня дошло бы. Я виноват. Мне не пришло в голову оставить тебе код моего луча…

«И разве оставляют его, – спросил он себя, – тому, кто принял нубиат?»

Она попыталась улыбнуться. Слабое движение губ ощущалось как странное.

– Может быть, на этот раз ты мне оставишь свой код. Я свяжусь с тобой, если… произойдет… что-то важное. Хорошо?

– Нет. – Он взял ее безжизненные пальцы в свои, попытался втереть в них тепло. – Энн, это не может продолжаться так…

Она отдернула руку.

– Потому что он получил фамилию йос-Галан? Я это исправлю, я же обещала! Ты не имеешь права… Эр Том…

Она прижала руку к шее, и ее пальцы привычно стали искать утешения, которого на месте не оказалось. Она почувствовала, что к глазам у нее подступают слезы.

– Эр Том, разве тебе не нужно где-то быть? Ты ведь приехал сюда с каким-то делом? Для переговоров?

Ее голос звучал так резко, что он едва не содрогнулся. Но вместо этого он протянул руки и обхватил ее щеки ладонями.

– Я приехал, чтобы повидать тебя, – проговорил он очень медленно, четко и как умел открыто, чтобы никакого недопонимания не было. – Я здесь с единственной целью – поговорить с тобой.

Слезы все-таки пролились и намочили ему пальцы, удивив их обоих.

– Энн? Энн, нет. Только послушай…

Она отстранилась, поспешно вытирая глаза.

– Эр Том, пожалуйста, уйди.

Он застыл неподвижно, глядя на нее. Неужели она прогонит его, оставив все, что лежит между ними, без решения? Конечно, это ее право. Он ей не родня и не может требовать, чтобы она открыла ему свои двери. Но ребенка назвали йос-Галан.

Энн вытерла лицо и покачала головой. Губы у нее дрожали.

– Пожалуйста, Эр Том. Ты… мой любимый, мы по-прежнему друзья. Но, кажется, я сейчас ничего не смогу слушать. Я… Мне нужно немного побыть одной…

Отсрочка. Он облизнул пересохшие губы.

– Мне можно прийти снова? Когда?

Слезы не желали прекращаться. Казалось, они текут из дыры у нее в груди, которая тянется дальше и дальше, до бесконечности.

– Когда? Я не… Сегодня к вечеру. После обеда. – Что она говорит? – Эр Том…

– Да.

Он пришел в движение, стремительно отвернулся от нее, схватил куртку со спинки мягкого кресла и скрылся за дверью.

Наверное, целую минуту Энн стояла неподвижно, глядя на то место, где он только что был. А потом горе с новой силой нахлынуло на нее, и она бессильно согнулась и зарыдала.

Глава шестая

Любая обида – пусть даже самая незначительная – требует сведения счетов, чтобы не было нанесено ущерба меланти личности.

Сведение счетов является важным и очень сложным элементом лиадийской культуры, причем тяжесть наказания рассчитывается каждым из долговых партнеров в соответствии с его собственным меланти. Например, один лиадиец может рассчитаться за оскорбление, потребовав, чтобы на официальном обеде вы отдали ему свой десерт, тогда как другой может посчитать, что точно такое же оскорбление требует смерти.

Следует признать, что смертное сведение счетов встречается крайне редко. Однако предпочтительно всегда говорить негромко, кланяться низко и никогда не давать лиадийцу повода считать себя обиженным.

Из «Путеводителя по Лиад для землян»

День был свежим и солнечным – таким, какие, несомненно, должны были нравиться местному населению. Эр Тома, вышедшего на площадь квартала С, пробила дрожь, и он запоздало натянул куртку, застегнул застежку и поднял воротник.

Сунув руки в карманы с меховой подкладкой, он зашагал прочь, не обращая внимания, куда идет и какими любопытными взглядами его провожают прохожие. Он прервал свое слепое бегство только тогда, когда путь ему преградила вода.

Резко остановившись, он, моргая, стал смотреть на широкий сверкающий простор, одновременно пытаясь навести порядок в пляшущих мыслях.

Ребенок получил имя йос-Галан.

Он снова задрожал, хотя достаточно долгая и быстрая ходьба успела его согреть.

Его меланти оказалось под угрозой – хотя это не должно было сильно его волновать, поскольку он уже немало сделал для того, чтобы его разрушить. Однако сейчас угроза была направлена и на меланти Клана Корвал. Чтобы Клан не знал о рождении йос-Галана? Корвал – один из Высоких Домов, и славится своей эксцентричностью (в обществе принято говорить об «одержимости Дракона» и «безумии Корвала»), но вся сила и разнообразие его меланти не сможет без ущерба перенести подобный удар.

Эр Том закрыл глаза, чтобы уберечь их от жидкого блеска озера. Почему? Почему она сделала это? Какой его проступок заслуживал подобного ответа? Такое суровое сведение счетов говорило о столь серьезном оскорблении, что ему следовало бы помнить о своей ошибке. Однако он ничего не мог вспомнить.

Он резко рассмеялся. Какой бы ни была причина, сведение счетов оказалось действенным! Йос-Галан, рожденный и выросший землянином, достигший взрослости, построивший свое меланти так, как у него это могло получиться, – а клан и семья в неведении… Будь Эр Том йос-Галан более сильным человеком, который знал бы свой долг настолько, чтобы пойти навстречу забвению, не ища новой встречи с причиной своего сердечного недуга… Поистине это сведение счетов было произведением искусства!

Но какой монетой оно было куплено? Если Энн сочла себя оскорбленной, если он унизил ее или почему-то не отдал ей должной чести…

– Постой!

Он открыл глаза, невидяще глядя поверх озера.

– Энн – землянка, – сказал он себе, начиная прозревать. Некоторые люди утверждали, что у землян нет ни меланти, ни чести. Эта точка зрения была популярна в основном среди тех, кто никогда не бывал за пределами самой Лиад или ближайших к ней планет. Купцы и разведчики, как правило, придерживались менее популярных убеждений, основанных на реальных наблюдениях.

Он сам вел торговлю с людьми, которые не были лиадийцами. И как и лиадийцы, некоторые из них были порядочными, другие, к сожалению, нет. Местные обычаи порой диктовали систему, которая была непривычной для лиадийского склада ума, но, когда ее удавалось понять, в ней обнаруживались порядочность и нечто вроде кодекса достойного поведения.

Даав шел еще дальше и утверждал, что меланти существует независимо от сознания человека и может быть определено путем внимательного наблюдения. После этого долгом человека с осознанным меланти было уважение к непробужденному сознанию и охрана спящего потенциала.

Эр Том считал точку зрения брата крайней. Пока не познакомился с Энн Дэвис.

Он знал, что Энн – человек чести. Он лично и достаточно долго наблюдал ее меланти и определил бы его, при всех отличиях в составных частях, как равное его собственному. Она не начала бы войну долга из злости и не использовала бы крайние меры сведения счетов для того, чтобы подкрепить шаткую уверенность в себе.

«Возможно ли, – медленно спросил он у себя, – чтобы Энн дала мальчику такое имя для того, чтобы оказать мне честь?»

Озеро ослепило его глаза, а парапет зашатался под ногами. Он крутил эту мысль в голове, пытаясь освоиться с ее странной формой и сжимая зубы, чтобы не закричать от возмущения, вызванного тем, что кто-то мог подумать такое.

Факты. Энн – человек чести. Между ними не было ничего, что требовало бы сведения счетов. Имя ребенка – йос-Галан. Следовательно, Энн своим поступком хотела оказать ему честь – или по крайней мере не хотела причинить ему вреда.

Он набрал полную грудь холодного воздуха, ощущая почти головокружительное облегчение из-за того, что здесь нет никакого сведения счетов, на которое он обязан отреагировать, что ему не нужно причинять вред той, кого ему хотелось только лелеять и оберегать.

Оставалось решить только, что следует предпринять относительно ребенка.

День уже клонился к вечеру. Шан плотно пообедал, упрямо отказался от сна и легко соблазнился на «Смешай и Составь».

Энн покачала головой. Ей уже три раза приходилось менять программу: казалось, Шан без труда выучивал простые фигуры. Ему нужен гувернер – или больше времени, чем она в состоянии ему уделять, – чтобы он мог учиться с нужной ему скоростью, чтобы программа его обучения была хорошо сбалансирована, чтобы ему не становилось скучно…

«Гувернер! – насмешливо сказала она себе уже не в первый раз. – Ага, умница, Энн Дэвис! И откуда у тебя возьмутся денежки на такую бредятину?»

Ее тревога выражалась в том, что она стала искать утешения в диалекте своего детства. Она снова тряхнула головой и направилась к письменному столу, где решительно включила терминал. «Займись-ка работой!» – строго приказала она себе.

Однако ее мысли не желали сосредотачиваться на работе, и после получаса, бесполезно потраченного на блуждание среди отдаленных от дела вопросов, она отказалась от заказанного времени и направилась к полухоре.

Сняв с инструмента чехол, она аккуратно сложила его в кресло, села на стул, переключила рычаги, установила ритмы, тональности, созвучия – и очень тихо начала играть. Эр Том не вернется. Разумом она это понимала. Его стремительный уход утром говорил сам за себя. И не стоит гадать, хорошо это или плохо. Она все утро пыталась понять это – и у нее так ничего и не получилось.

Ее руки неправильно легли на клавиши, вызвав диссонанс. Энн раздраженно подняла руку и переключила ритмы, однако игру не возобновила. Вместо этого она сидела, глядя на стертые пластиковые клавиши, борясь с ужасом, который грозил ее поглотить.

«Так не может продолжаться», – заявил он в ее воспоминаниях, и сейчас Энн прикусила губу. Эр Том – человек чести. Ему надо заботиться о своем меланти – своем статусе. Энн по незнанию поставила его меланти под угрозу, и Эр Том счел, что простого изменения фамилии Шана недостаточно, чтобы эту угрозу устранить.

Лиадийская литература была ее страстью. Она постоянно читала истории о Шане эл-Тразине – упивалась ими, искала среди забытых исследований варианты самых старинных текстов, отправляя свои записи знаменитым лиадийским прена-ма – сказителям. Она знала, что случается с теми, кто имел глупость поставить под угрозу меланти лиадийца.

Они втягивались в вендетту чести, что достаточно часто приводило их к разорению. А иногда – к смерти.

Не имеет значения то, что она любит Эр Тома йос-Галана, не имеет значения то, какие чувства он мог бы питать к ней при других обстоятельствах. Она подвергла риску его статус. Угрозу, которую она собой представляет, необходимо ликвидировать, ее дерзость – уничтожить, а его меланти надежно восстановить, независимо от того, какую боль он может причинить ей при этом.

Возможно, ему даже будет жалко причинять ей боль и он будет искренне сожалеть о ее несчастье, как Шан эл-Тразин искренне горевал о своей возлюбленной Льяде ро-Менлин, которая убила его напарника. Она заплатила за это полностью, и эту плату взял с нее Шан, как того требовала честь. А потом он всю оставшуюся жизнь горевал о ней…

Она ахнула – и вскочила со стула, чтобы пробежать через комнату и судорожно обнять сына.

– Ma, нет! – закричал этот юный джентльмен, извиваясь в ее объятиях.

– Ма, да! – заявила она, а потом наклонилась к нему, взъерошила ему волосы и прижала к себе, наслаждаясь теплом его тельца и слушая биение сердца. – Ма любит тебя! – сказала она яростно, хоть и шепотом.

Шан сгреб ее волосы.

– Ма?

– Да, – ответила она и пошла с ним на кухню. А потом снова вернулась в гостиную, чтобы направиться в спальню. – Мы… куда-нибудь уедем. К Ричарду.

Она остановилась в центре гостиной и глубоко вздохнула, чувствуя себя благословенно, чудесно спасенной. Еще раз поцеловав Шана, она наклонилась, чтобы поставить его на пол.

– Мы отправимся к Ричарду… Домой, на Новый Дублин. Мы улетим сегодня же… – Сегодня? А как же ее занятия, ее контракт? Это будет самоубийством для университетского преподавателя. А Эр Том найдет ее в доме брата, на Новом Дублине, печально подумала она. Ему придется ее найти. Этого требует честь. Она понурила голову и почувствовала, как к глазам снова подступают слезы.

– О боги…

Дверной звонок зазвенел.

Она стремительно обернулась: какой-то первобытный инстинкт требовал, чтобы она хватала сына и бежала.

Шан сидел на полу среди кубиков и терпеливо пытался установить параллелепипед на куб. И бежать ей было, в сущности, некуда.

Звонок повторился.

Она медленно прошла через комнату и открыла дверь.

Он поклонился, несмотря на свертки у себя в руках, и, выпрямившись, улыбнулся ей.

– Добрый вечер, – мягко проговорил он, словно этого утра никогда не было и он никогда не смотрел на нее с яростью во взгляде. – Сейчас уже после обеда?

Онемев, она смотрела на него, разрываясь между желанием захлопнуть дверь у него перед носом и обнять его так же отчаянно, как она обнимала Шана. – Энн?

Она вздрогнула и сумела выдавить из себя неестественную улыбку.

– По крайней мере после обеда Шана, – ответила она, отступая, чтобы он мог войти. – Но он упрямится и не хочет идти спать.

Эр Том посмотрел на мальчика, занятого своими кубиками.

– Вижу. – Он перевел взгляд на нее. – Я принес нашему сыну подарок. Можно мне его вручить?

Она с сомнением посмотрела на него. Нет, конечно, он не станет причинять вреда ребенку. Что бы он ни считал справедливым в отношении ее самой, его собственному ребенку ведь не должно ничто угрожать? Она судорожно сглотнула.

– Хорошо…

– Спасибо. – Он протянул ей меньший пакет. – Еще я принес вина. – Он замолчал, и его лиловые глаза пристально устремились на нее. – Ты выпьешь со мной, Энн?

Она задохнулась от резкого, почти болезненного чувства облегчения. Все будет в порядке, с головокружением подумала она. Разделить с кем-то вино – значит выказать добрую волю. Было бы бесчестно приглашать выпить своего напарника по вендетте. А Эр Том – человек чести.

На этот раз ее улыбка была искренней.

– Конечно, я выпью с тобой, Эр Том. – Она приняла у него пакет. – Сегодня наливать стану я. И готовить обед. Ты голоден?

Он улыбнулся.

– Я поем, если ты поешь.

– Договорились.

Собственный смех показался ей легкомысленным, но Эр Том, похоже, этого не заметил. Он уже шел к Шану.

Мальчику удалось построить мост, установив параллелепипед поверх двух кубов. Эр Том грациозно опустился на одно колено, глядя на сына поверх моста, и положил на пол большой пакет.

– Добрый вечер, Шан-сын, – проговорил он на мягком лиадийском.

Энн проглотила комок ужаса, стиснула в руках винную бутылку – и промолчала.

– Бракадабра, – сказал Шан, отрываясь от своего строительства и улыбаясь. – Салют!

– Я принес тебе подарок, – продолжал Эр Том по-прежнему по-лиадийски. – Надеюсь, он тебе понравится.

Под заинтересованным взглядом Шана он снял с подарка обертку и показал мягкую игрушку. Энн это животное показалось очень симпатичным: большие круглые уши, еще более круглые голубые глаза и добродушная улыбка на остренькой мордочке. Шан глубокомысленно рассмотрел ее, радостно вскрикнул и бросился игрушке на шею.

Эр Том тихо засмеялся в ответ и протянул руку, чтобы прикоснуться к смуглому личику. Шан теснее прижал к себе своего нового друга, поймал мужчину за палец второй рукой и снова радостно вскрикнул.

Энн бесшумно повернулась и ушла на кухню за рюмками и едой.

Она возилась на кухне дольше, чем было строго необходимо, нарезая сыр мелкими кусочками и фрукты тоже. А потом нелепо долго стояла, решая, какие именно крекеры подать.

И все это время чувство облегчения боролось в ней с остатками страха. Недоверие к Эр Тому шло вразрез всему, что она о нем знала. Он был ее другом, отцом ее сына. Этим утром произошло прискорбное недоразумение, конфликт культур, и ей следует благодарить всех богов за то, что Эр Том смог простить ей покушение на его меланти. Ей нужно очень тщательно следить за тем, чтобы снова не поставить его под угрозу. Даже привязанности к возлюбленной будет недостаточно, чтобы дважды остановить руку лиадийца…