Текст книги "Маленький герцог (в пересказе Елены Чудиновой)"
Автор книги: Шарлотта Мэри Йондж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
Шарлота Мари Йонж
Маленький герцог (в пересказе Елены Чудиновой)
Глава I. Нужна ли принцу грамота?
Замок Байё в Нормандии, опоясанный серыми хижинами прильнувшего к его стенам селения, приземистый и хмурый, в далекий осенний день 943 года готовился принимать гостей.
Если бы нам удалось, сделавшись невидимыми, миновать часовых и пройти через подъемный мост в ворота, а затем в башню, замок изнутри показался бы нам еще более мрачен, нежели снаружи.
Сводчатый потолок просторного зала подпирали толстые колонны, словно в подземной крипте, а маленькие оконца без стекол глубоко уходили в стены. Ни снег, ни дождь не смогли бы проникнуть сквозь них, а если бы и проникли, то все равно ничего бы не испортили: стены и пол в зале были сложены из грубого камня.
В каждом из четырех углов пылало по камину, но труб не было, и дым белыми кольцами поднимался вверх, стлался вдоль стен и потолка, покрывая их жирной черной копотью.
В дальнем углу находился самый большой камин, и потому огонь в нем горел жарче. Над пламенем висел огромный котел, вокруг которого суетились слуги. Пар из котла валил вовсю, клокочущее варево пахло свежими огородными травами. Две молоденькие девушки меж тем устилали пол камышом. Несколько мужчин сколачивали на помосте длинный стол из неструганых досок. Серебряные чаши, роговые кубки для вина и дощечки для резки хлеба лежали грудой – их следовало расставить вдоль столешницы.
Для гостей были приготовлены скамьи, а в середине, на почетном месте, стоял высокий стул с витыми ножками. На его подлокотниках были вырезаны львиные головы и когтистые лапы, а внизу помещалась подставка для ног.
Тому, кто должен был усесться в это кресло, предназначалась глубокая серебряная чаша, работы куда более тонкой, чем вся прочая посуда. Ее украшали рельефные изображения виноградных листьев и гроздьев, деревьев, меж которыми танцевали козлоногие сатиры. Если бы эта чаша умела говорить, то поведала бы историю весьма занимательную. Ее отлили еще во времена Римской империи, а сюда ее привез какой-то северный морской разбойник.
Величественная пожилая женщина ходила по залу, проверяя, как спорится работа. Ее густые золотые волосы, едва тронутые сединой, были уложены двумя косами вокруг головы, которую покрывал высокий белый чепец, подвязанный лентами под подбородком.
На ней было длинное темное некроеное платье с пришнурованными к плечам широкими рукавами, в ушах красовались массивные золотые серьги, а на груди такое же ожерелье. Возможно, эти украшения попали сюда тем же путем, что и чаша.
Женщина отдавала приказы слугам, следила, как готовят пищу и накрывают на стол, советовалась со стариком-управляющим и время от времени беспокойно поглядывала в окно.
_ Из-за этих неумех оленина не поспеет вовремя к ужину герцога Вильгельма! – тревожилась она.
Но вот послышался звук охотничьего рога. Звонко топоча, в зал вбежал мальчик лет восьми. Его большие голубые глаза сияли, щеки раскраснелись от свежего воздуха. Длинные льняные волосы развевались за спиной. Мальчик размахивал стрелой.
– Я попал в него, я попал в него, госпожа Астрида! – кричал он. – Слышите? У него было по десять ветвей на каждом роге! Вот какой олень! И я попал ему прямо в шею!
– О, милорд Ричард, Вы убили его?
– Нет, только ранил! Но копье Осмонда угодило оленю прямо в глаз! Послушайте, госпожа Астрида! Олень бежал через лес, а я стоял под большим вязом, а мой лук…
Ричард начал было разыгрывать в лицах сцену оленьей охоты, но госпожа Астрида прервала его.
– Они разделали оленя?
– Да, Вальтер разделал. У меня была такая длинная стрела…
Тут в залу вошел высокий и широкоплечий лесничий, легко несший на плече изрядную часть оленьей туши. Госпожа Астрида поспешила ему навстречу, чтобы обо всем распорядиться.
Маленький Ричард следовал за ней по пятам и продолжал говорить с таким упоением, словно она слушала его. Мальчик жестами показывал, как стрелял он сам, как стрелял Осмонд, как олень был ранен, как упал, как они все считали, сколько веток на каждом роге.
– Будет что порассказать отцу! – продолжал Ричард. – Как он долго сюда скачет! Я так соскучился!
Тем временем в залу вошли двое мужчин. Одному было около пятидесяти, другому лет двадцать с небольшим. Оба были одеты в кожаные охотничьи костюмы с широкими вышитыми поясами, на которых висели ножи и охотничьи рога. Старший, широкоплечий, с обветренным лицом, выглядел суровым. Младший располагал к себе веселой улыбкой и ясным взглядом внимательных серых глаз. Это были сын госпожи Астриды сэр Эрик де Сентвиль и ее внук Осмонд. Их заботам и поручил герцог Вильгельм Нормандский своего единственного ребенка и наследника.
Здесь, на севере, наследников знатных семей обычно не растили дома, а препоручали верным вассалам. Одна из причин, побудивших герцога отдать мальчика в семью госпожи Астриды, заключалась в том, что Сентвили говорили лишь на старом норманнском языке, а герцог Вильгельм желал, чтобы его сын хорошо владел им. Но большинство его подданных уже успело позабыть язык предков и говорило теперь на диалекте, представлявшем собой нечто среднее между германскими языками и латынью – том самом, что и положил начало будущему французскому языку.
В этот день в замке Байё ждали самого герцога Вильгельма. Он собирался отправиться в неблизкое странствие, дабы уладить спор между герцогами Фландрии и Монтрейля. И перед этим желал повидать сына. Именно поэтому так суетились слуги, и так тревожилась хозяйка замка. Проследив за тем, как мальчик-слуга насадил на вертел мясо оленя, она отправилась в одну из комнат наверху – переодевать маленького Ричарда. Он продолжал без умолку болтать, пока госпожа Астрида сама расчесывала его длинные спутанные волосы, затем надела на него короткую – едва до колен – красную тунику. Мальчику очень хотелось прикрепить к поясу свой небольшой, но самый настоящий кинжал. Но воспитательница не разрешила.
– Всю жизнь Вам еще предстоит носить меч и кинжал, не стоит начинать слишком рано.
– Да, мне очень хочется носить оружие! Обещаю Вам, госпожа Астрида, что меня будут называть Ричард Острый Клинок или Ричард Храброе Сердце. В нашем роду все такие же смелые, как Сигурд или Рагнар, о которых поется в песнях. Я хочу сражаться с драконами! Ведь и у нас, в Нормандии, водились драконы! Я помню, что наш святой Вигор справился с драконом! Вот только Нормандия тогда, кажется, еще не была Нормандией, потому, что мы еще ей не владели!
– Хорошо бы Вам помнить и то, милорд Ричард, что святой Вигор победил дракона не мечом, а молитвой. Но то были действительно давние времена. Драконов теперь не так много, как в древних песнях.
– Как бы я хотел повстречаться с таким огнедышащим чудовищем! – воскликнул Ричард, хотя и не все понял в словах госпожи Астриды.– Ах, если бы Вы позволили мне прицепить кинжал!
Внезапно мальчик метнулся к окну.
– О, вот они! Я вижу знамя Нормандии! – Ребенок радостно кинулся вниз по длинной крутой каменной лестнице, ведущей в крытую галерею: Там уже находился барон Сентвиль.
– Я хочу подержать отцу стремя! – взмолился Ричард, обращаясь к Осмонду.
В проеме ворот показалась вороная лошадь. На ней сидел Вильгельм, герцог Нормандский – высокий мужчина с величественной осанкой. Поверх пурпурной одежды, на кожаной перевязи, герцог носил оружие, благодаря которому и получил прозванье Вильгельм Длинный Меч. На ногах у него были стальные поножи, внизу сверкали золотые шпоры. Из-под ярко-красной герцогской шапочки, отделанной мехом, выбивались коротко стриженые волосы. На шапочке развевалось перо, прикрепленное пряжкой, украшенной драгоценными камнями. Лицо герцога было как обычно печальным и задумчивым. Вильгельм рано потерял свою супругу, герцогиню Эмму, и не стал брать себе второй жены, хотя по тем суровым временам наличие одного-единственного наследника не могло порадовать сторонников рода Ролло. Дети слишком слабы, любая хворь может свести их в могилу. Надо бы герцогу иметь не меньше пяти сыновей, толковали меж собой вассалы. Но для герцога Вильгельма память о дорогой жене была важнее подобных расчетов. Омрачали его чело и заботы сего дня: время было неспокойное. При взгляде на сына лицо герцога Нормандского изменилось: в глазах засияла доброта, линии сурового рта смягчились.
Мальчик меж тем прыгал и кричал от радости.
Герцог улыбнулся. Эта улыбка предназначалась маленькому Ричарду, впервые исполнявшему обязанности будущего рыцаря – он держал стремя, пока герцог соскакивал с коня. Затем мальчик преклонил колено, чтобы получить благословение: так делали в те времена все дети, встречая родителей. Герцог положил ладонь на голову Ричарда.
– Да будет милостив к тебе Господь, сын мой! – произнес он.
Потом он поднял мальчика на руки и прижал к груди. Ричард обхватил руками шею отца, а тот нежно поцеловал его. Сэр Эрик приблизился, преклонил колено и поцеловал руку своему сюзерену, затем пригласил его в замок.
Было бы слишком долго пересказывать все те учтивые приветствия, которыми обменивались благородные воители. Особенно почтительно герцог приветствовал госпожу Астриду. Ричард тоже должен был приветствовать всех, прибывших с отцом.
Среди гостей находился Бернард, граф Харкут, прозванный Датчанином. Его рыжая с проседью борода и косматые волосы производили жутковатое впечатление. Из-под густых бровей с дикой свирепостью сверкали глаза. Лицо было обезображено широким багровым шрамом, пересекавшим щеку. Был здесь и барон Райвульф из Феррьеры, облаченный в звенящую при каждом шаге кольчугу. Другие рыцари также были в полном вооружении, в шлемах и со щитами. Мальчику на миг почудилось, будто это доспехи сэра Эрика ожили, спрыгнули со стен и расхаживают по зале.
Гости расселись за столом. Госпожа Астрида села по правую руку от герцога, граф Харкут по левую. Осмонд нарезал герцогу мясо, а Ричард подал чашу и дощечку для хлеба. За едой герцог и остальные лорды серьезно обсуждали поездку, которую намеревались предпринять. Они собирались встретиться с графом Арнульфом из Фландрии. Встреча должна была произойти на небольшом островке реки Соммы. Во время этой встречи будет заключено соглашение, согласно которому Арнульф возместит убытки, причиненные им графу Херлуину из Монтрейля. Иные полагали, что это будет самый подходящий случай потребовать у графа несколько городов, находящихся у границы, на которые давно уже претендовала Нормандия. Но герцог покачал головой, сказав, что неприлично искать собственных выгод, если желаешь выступить в роли примирителя.
Маленький Ричард устал от этой серьезной беседы, ему казалось, что трапеза длится лишком долго. Наконец с едой покончили, прочли молитву, слуги убрали стол и разобрали помост, на котором он был установлен. Было еще достаточно светло, и некоторые гости отправились на конюшню проверить своих лошадей, другие пошли полюбоваться конями и охотничьими собаками сэра Эрика, остальные разбились на группы и продолжали беседовать.
Герцог наконец смог остаться с сыном. Ричард уселся к нему на колени и стал рассказывать о себе. Он говорил о своих забавах, о том, как его стрела попала в оленя, как сэр Эрик позволил ему поехать на охоту на маленькой лошади, как Осмонд взял его с собой купаться в реке, как он нашел воронье гнездо наверху, в старой башне.
Герцог Вильгельм улыбался. Казалось, он испытывает не меньшее удовольствие, нежели сам мальчик.
– А теперь, Ричард,– наконец отозвался он,– поговорим об уроках отца Лукаса. Есть ли тебе что рассказать мне об этом? Посмотри на меня, дорогой Ричард, и поведай, как ты учишься.
– Отец,– тихо ответил Ричард,– мне совсем не нравятся эти дурацкие буквы на старом желтом пергаменте.
Мальчик опустил голову и принялся играть застежкой отцовской перевязи.
– Но, я надеюсь, ты хотя бы пытаешься выучить их? – спросил герцог.
– Да, отец, пытаюсь. Но латинские слова такие длинные, а буквы все время путаются!… И почему-то отец Лукас всегда приходит в погожие дни, когда я хочу бежать в лес!
– Бедный малыш! – улыбнулся герцог Вильгельм.
– А Вы умеете читать, благородный отец? – полюбопытствовал Ричард, ободренный этой улыбкой.
– К сожалению, нет,– ответил герцог. – Я немного знаю латынь, и, конечно, понимаю молитвы, но буквы, а особенно цифры… Увы, сын мой, этой науки мне уже не одолеть.
– Вот и сэр Эрик не умеет читать, и Осмонд! – оживился Ричард. – Никто не умеет! Зачем мне этому учиться? Я не клирик, а молодой герцог!
Герцог не рассердился.
– Без сомнения, сейчас тебе трудно, мой мальчик, – с пониманием сказал он. – Но в конце концов это пойдет тебе на пользу. Теперь я многое бы отдал за то, чтобы уметь читать хотя бы молитвенник! Но когда у меня возникло желание учиться грамоте, я не имел столько времени, сколько ты имеешь сейчас.
– Но рыцари и дворяне никогда не учатся,– настаивал Ричард.
– Ты полагаешь это достаточной причиной для того, чтобы и самому не учиться? Впрочем, ты ошибаешься, мой мальчик. Короли Франции и Англии, графы Анжуйский, Прованский и Парижский, да и сам король Норвегии Хакон – все они умеют читать. Я помню, Ричард, что, когда после переговоров было составлено соглашение, согласно которому король Людовик получал трон, мне было стыдно, ибо я оказался одним из немногих вассалов, не сумевших подписать своего имени.
– Все равно Вы самый мудрый и самый лучший! – с гордостью воскликнул Ричард.– Вот и сэр Эрик так говорит!
– Сэр Эрик слишком любит своего господина и потому не видит его недостатков, – ответил герцог Вильгельм.– Но я был бы куда лучше и мудрее, если бы учился в свое время у таких наставников, какие сегодня в твоем распоряжении. Заметь, Ричард, не только принцы знают грамоту. В Англии в графстве Эйфильстоун обучается каждый дворянин. Занятия ведутся во дворце самого графа.
– Я ненавижу англичан! – вскинул голову мальчик, глаза его блеснули.
– Ненавидишь? За что же?
– За то, что они вероломно убили храброго короля Рагнара! Госпожа Астрида спела мне песню, которую он сложил, когда эти негодяи терзали его. Но Рагнар обещал, что его сыновья заставят воронов потрудиться в Саксонии! О, если бы я был его сыном, я бы славно отомстил за него! Я бы перерезал этих гадких разбойников и сжег их поместья!
Глаза Ричарда разгорелись. Его речь напоминала старонорманнские стихи и саги, которые он так часто слышал в замке. Мальчик неосознанно подражал их неистовому слогу.
Но герцог мрачно посмотрел на сына.
– Госпожа Астрида – пожилая дама, и ее песни принадлежат прошлому. Мысли о жестоком мщении годятся лишь для язычников. Рагнар не ведал ничего слаще кровавой мести, но мы, христиане, знаем, что надлежит прощать врагам нашим.
– Но англичане убили твоего отца! – с изумлением и некоторой досадой воскликнул мальчик.
– Да, Ричард, но я не хочу мстить им. Ведь сказано: прости, дабы самому быть прощенным. Послушай, сын мой, мы – христианский народ. Заповедь прощения часто нарушается, но в твоей жизни пусть будет иначе. Когда бы ты ни увидел крест, изображенный на нашем знамени или выбитый на камнях храма, помни, что он говорит нам о прощении. А сами мы никогда не будем прощены, если не простим своим врагам. Ты запомнил мои слова, сын мой?
– Да, отец. – после некоторого колебания ответил Ричард. – Но все же, будь я одним из сыновей Рагнара, я никогда не простил бы убийц.
– Возможно, так оно и было бы, окажись ты на их месте, Ричард. Но если я погибну, что может случиться, поскольку усобицы раздирают на части несчастное Франкское королевство, вспомни мои слова. А пока я прошу тебя исполнять свой долг по отношению к Богу и горячо надеюсь, что мысль о мести не овладеет твоим разумом. Знай, что лучший способ отомстить за меня – это простить своих врагов. Обещай мне, что ты так и сделаешь.
– Хорошо, отец, – покорно согласился Ричард, положив голову на отцовское плечо. Но тихо он сидел недолго. Вскоре мальчик начал теребить расшитый ворот отцовского одеяния.
Пальцы его задели серебряную цепочку. Он дернул и увидел серебряный ключик, висевший на ней.
– Что это? – нетерпеливо спросил он. – Что отпирает этот ключ?
– Мое самое дорогое сокровище,– ответил герцог и вновь заложил цепочку за ворот рубахи.
– Самое дорогое сокровище? Это Ваша герцогская корона?
– Когда-нибудь ты все узнаешь, – сказал отец и отвел маленькую руку.
В зал вернулись гости, и ему пришлось прервать беседу с сыном.
На следующий день, после службы в часовне и завтрака в зале, герцог вновь тронулся в путь. Он обещал Ричарду вернуться недели через две. В свой черед отец взял с мальчика обещание быть прилежным учеником отца Лукаса и слушаться сэра Эрика де Сентвиля.
Глава II. Ричард становится герцогом
Однажды вечером госпожа Астрида сидела на своем высоком стуле у самого жаркого камина в большой зале. Она пряла лен на деревянной прялке. Пальцы ее проворно сучили нить, и веретено плясало на полу. Напротив матери дремал в кресле сэр Эрик де Сентвиль. На маленькой скамеечке чуть поодаль пристроился Осмонд. Он ровнял и обстругивал острым ножом перья диких гусей – они нужны были для того, чтобы оперить стрелы.
Дальше на скамьях расположились слуги – женщины, тоже со своими веретенами, по одну сторону, мужчины – по другую. Зала освещалась алым пламенем камина и огромным светильником, свисающим с потолка. Поэтому, несмотря на то, что окна закрывались деревянными ставнями, было довольно светло. Маленький Ричард Нормандский играл с несколькими собаками. Он то поглаживал их большие шелковистые уши, то щекотал кончиком перышка, взятого у Осмонда, подушечки лап, то не давал большому добродушному псу прикрыть глаза, а терпеливое животное лишь тяжело вздыхало в ответ. Верно, оно понимало, что и человеческим детенышам нужна такая же возня, как и щенкам. В тихом малыше мало жизненной силы – что из него вырастет? Не отставая от пса, мальчик тем не менее то и дело поднимал голову и пристально смотрел на госпожу Астриду, боясь пропустить хоть одно ее слово. Она повествовала о том, как дед Ричарда ярл Ролло был крещен и в течение семи дней носил белые крестильные одежды. Помнила она, словно это было вчера, какие дары Ролло преподнес в ту неделю какому храму в своем герцогстве: в церковные стены пришли многие сокровища, прежде добытые норманнами в грабительских набегах. Быть может, у тех же храмов они некогда и были отняты! Как радовался благочестивый народ!
– А еще расскажите, как дед Ролло опрокинул короля Карла Простака! Вот уж я посмеюсь!
Старая дама нахмурилась. Верно, от кого-нибудь из слуг мальчик набирается подобных историй! Не таким уж простаком был король Карл Простоватый. У него не было военной силы на то, чтобы прогнать норманнов с низовий реки Сены. А норманны приходили грабить в те места так часто, что в конце концов просто начали там селиться. И вот король Карл предложил ярлу Ролло в жены свою дочь и законное право владеть этим благодатным краем в качестве вассала франкского короля. Конечно, король поставил условием христианское крещение ярла и его соратников. Ролло согласился на это и таким образом сделался из грабителя защитником местных жителей. Сколь важным был этот день для норманнов! Руанский архиепископ Франко встретил Ролло с ключами от города. Прибыл и король Карл, чтобы принять присягу нового вассала. Вот тут-то и вышел случай, о котором мальчику, строго говоря, незачем знать. Произнеся вассальную присягу, Ролло должен был по обычаю облобызать ногу своего сюзерена. Однако вместо того, чтоб склониться перед королем, ярл просто протянул руку и схватил того за ногу. Король потерял равновесие и стукнулся затылком об землю, а Ролло преспокойно подтащил его ступню к своим губам. Грубые его соратники меж тем громко хохотали над шуткою своего предводителя. А что, кто скажет, что Ролло нарушил уговор и не поцеловал ноги?
– Нет, нет, лорд Ричард! – наконец возразила старая дама. – О таких вещах я не люблю рассказывать. Это случилось, когда норманны еще не научились учтивому обращению, давно пора позабыть те грубые нравы. Мы поклонялись тогда жестоким богам – Одину и Тору, и сами сеяли кругом ужас и горе. Что о том вспоминать! С тех пор минуло больше трех десятков лет. Лучше я поведаю вам о том, как мы прибыли в Сентвиль. Я была тогда молодой девушкой. Как необычны показались мне эти тихие зеленые луга и широкие спокойные реки в сравнении с родными норвежскими фьордами, что вздымают копья темных скал в свинцовое небо! Право, эта перемена помогла мне почувствовать различье между языческим прошлым и христианским будущим. Ну да этого Вам не понять, мой лорд, Вы слишком юны. Я помню высокие сосны и глубокий снег. А как я любила девочкой проводить дни напролет в лодке, которую мне позволяли спускать в маленький залив…Я не боялась открытого моря, мне так хотелось помериться силой с волнами! Но в мое время дети были куда послушнее, чем теперь…
Но тут ей пришлось прервать свой рассказ. За воротами замка раздался звук охотничьего рога. Собаки вскочили и оглушительно залаяли. Осмонд поднялся и прикрикнул на них, пытаясь успокоить. Ричард подбежал к сэру Эрику.
– Проснитесь, сэр Эрик, проснитесь! – закричал он радостно. – Это прибыл мой отец! Надо поскорее открыть ворота и встретить его!
– Тихо! – приказал сэр Эрик собакам и медленно поднялся из своего кресла, когда рог протрубил снова. – Осмонд, сходи посмотри с привратником, кто это к нам так поздно: друг или враг. А Вы, лорд, – добавил он, обращаясь к Ричарду, кинувшемуся было за Осмондом, – оставайтесь здесь.
Мальчик послушался и остановился, хотя от нетерпения его била дрожь.
– Должно быть, посланные от герцога,– решила госпожа Астрида.– Вряд ли это он в столь поздний час!
– Нет, нет, дорогая госпожа Астрида, это должен быть он! Он обещал приехать! Вон лошади затопали. Это его черная кобыла. Я побегу, подержу ему стремя. О, сэр Эрик, пустите меня!
Сэр Эрик ничего не ответил. Послышались шаги, кто-то поднимался по каменным ступеням. Ричард хотел было кинуться навстречу отцу, но это оказался Осмонд. По выражению его лица уже можно было догадаться, что случилось нечто дурное.
– Граф Бернард Харкутский и сэр Райнульф де Феррьер! – Провозласил он, и отступил в сторону, чтобы пропустить их.
Разочарованный мальчик остановился посреди залы. Граф Харкут не стал приветствовать Эрика или его мать, он приблизился к Ричарду, опустился перед ним на колени, взял его руку и, тяжело переводя дыхание, произнес хриплым голосом:
– Ричард, герцог Нормандии, я Ваш преданный вассал!
Затем он поднялся с колен. То же самое проделал и Райнульф де Феррьер. Между тем старый вояка закрыл лицо ладонями и зарыдал в голос.
– Неужели это правда? – с ужасом спросил барон де Сентвиль.
Феррьер посмотрел на него и горестно вздохнул. Тогда барон также опустился перед мальчиком на колени.
– Я Ваш преданный вассал. Присягаю на верность и клянусь родовым замком и всеми владениями Сентвилей.
– Нет, нет! – в отчаянии закричал Ричард. Он весь дрожал. Мальчику казалось, что ему снится какой-то страшный сон, вот только пробудиться поскорее у него никак не получалось.
– Что это значит? Госпожа Астрида, скажите мне, что все это значит? Где мой отец?
– Увы, мой мальчик! – сказала старая дама, обняв его и крепко прижимая к себе. По щекам ее потекли слезы.
Мальчик немного успокоился в ее объятиях и теперь, широко раскрыв глаза и затаив дыхание, слушал беседу взрослых, уже не обращавших на него ни малейшего внимания.
– Герцог умер,– проговорил сэр Эрик де Сентвиль. Ошеломленный этой страшной вестью, он все никак не мог прийти в себя.
– Да, – печально подтвердил Райнульф. Наступившая тишина была нарушена хриплыми всхлипываниями старого графа Бернарда.
– Но как? Когда? Что произошло? – немного опомнившись, начал спрашивать сэр Эрик. – Ведь когда вы собирались туда, никто и подумать не мог… О, почему меня не было с ним!
– Не на поле битвы он погиб!– мрачно ответил сэр Райнульф.
– Неужели болезнь так быстро свела его в могилу?
– Нет, не болезнь, – ответил Феррьер.– Герцог пал жертвой вероломства предателей Флемингов! Все случилось на острове Пеквини.
– Изменник Флеминг жив? – вскричал барон де Сентвиль, выхватывая меч из ножен.
– Жив и торжествует, – сказал Феррьер. – Сейчас он находится в полной безопасности в одном из своих торговых городов.
– Вы не достойны уважения, господа, – заявил сэр Эрик. – Наш герцог погиб, его враг жив. А вы здесь и спокойно повествуете об этом.
– Я всегда верно служил своему господину, – промолвил граф Бернард. – Но во имя спасения Нормандии и этого бедного ребенка не следует мстить. Лучше бы мне ослепнуть, чем видеть то, что я видел. Ни один меч не поднялся в его защиту. Расскажите, как это произошло, Райнульф. Язык отказывается повиноваться мне.
Он опустился на скамью и прикрыл лицо полой плаща. Граф де Феррьер заговорил:
– Вы все знаете, что наш герцог договорился встретиться с этим негодяем графом Фландрии на острове Пеквини. Герцога и графа сопровождали по двенадцать человек приближенных, все без оружия. Герцог Алан Бретонский стоял по одну сторону, граф Бернард – по другую, старый граф Ботон – напротив меня. Мы честно явились без оружия, да иначе и быть не могло. Но презренные Флеминги поступили иначе. О горе! Никогда не забыть мне величественной осанки герцога Вильгельма, когда он ступил на берег и обнажил голову перед этим негодяем Арнульфом.
– Да,– вставил Бернард.– В начале мы не могли ничего заподозрить. Арнульф еще сказал, что герцог находится под его покровительством и защитой. Если бы я тогда мог проломить рукоятью своего меча голову этому изменнику и интригану!
– Итак, – продолжил Райнульф, – они пришли к соглашению. Поскольку слова ничего не стоили Арнульфу, он пообещал не только возместить убытки ничтожному Монтрейлю, но даже предложил присягнуть нашему герцогу от имени всей Фландрии. Вильгельм отказался, он сказал, что это было бы дурно по отношению к французскому королю и германскому правителю. Они учтиво распрощались, и мы направились к нашим кораблям. Герцог плыл один в маленькой лодке; мы, двенадцать человек, в большой. Но едва мы причалили к берегу, как со стороны Флемингов закричали, что граф хочет еще что-то сказать герцогу. Герцог запретил нам следовать за ним и повернул лодку обратно к острову. – Рассказчик сжал кулаки и стиснул зубы. – Мы увидели, как один из Флемингов ударил его веслом по голове, герцог упал без чувств. Остальные набросились на него и уже через мгновение показывали нам свои окровавленные кинжалы, издеваясь над нами. Мы принялись проклинать их, налегли на весла, словно безумные, пытаясь настичь их; но пока мы вновь причалили к острову, их лодки уже были на противоположном берегу, они вскочили на коней и трусливо поскакали прочь. Вскоре они были уже далеко, и мы, норманны, не могли им отомстить.
– Это будет исправлено! – маленький Ричард внезапно выступил вперед.
Его детское сознание воспринимало эту страшную историю скорее как легенды госпожи Астриды, нежели как реальное событие. Мальчик был возмущен мерзким предательством.
– Я накажу их! В один прекрасный день они узнают…
Тут он внезапно замолк, вспомнив слова отца о недопустимости мести. Но вассалы с удовольствием восприняли его слова. Кровную месть они почитали своим долгом, герцога Вильгельма, который всегда умел обуздать их природную свирепость, больше не было среди них.
– Что Вы сказали, юный лорд? – спросил, поднимаясь со скамьи, граф Бернард.– Блеск Ваших глаз говорит о том, что когда-нибудь Вы жестоко отомстите за гибель отца.
Ричард обернулся, и его сердце учащенно забилось, когда он услышал слова сэра Эрика:
– Нет сомнений, так оно и будет! Обыщите хоть всю Нормандию, хоть все наши северные края, вы не найдете другого такого храбреца, как этот малыш! Поверьте мне, граф Бернард, наш юный герцог не посрамит своих предков!
– Верю! – согласился граф.– Наверняка он унаследовал воинский дух от своего деда, герцога Ролло. Я вижу в нем и многие черты его благородного отца. Скажите, лорд Ричард, вы сможете встать во главе норманнов, когда мы пойдем на наших врагов?
– Да! – отвечал мальчик. Одобрение взрослых воодушевило его. – Я поведу вас этой же ночью, и мы накажем вероломных Флемингов!
– Мы выступим завтра, милорд,– предложил Бернард.– Но прежде Вы должны в Руане облачиться в герцогскую мантию, вооружиться и принять присягу Ваших вассалов.
Голова мальчика горестно опустилась. Казалось, он только сейчас понял, что отца больше нет, что он никогда не увидит его. Он вспомнил, как ждал приезда отца, считал часы, строил планы. Он так мечтал похвастаться тем, что священник Лукас им доволен! А теперь ему никогда больше не прижаться к отцовской груди, никогда не услышать доброго голоса, не увидеть лучезарной улыбки… На глаза невольно навернулись слезы. Мальчик не хотел, чтобы их заметили. Он опустился на скамеечку у ног госпожи Астриды и обхватил голову руками. Он пытался вспомнить в подробностях все, что отец делал и говорил в их последнюю встречу. Ему уже представлялось, что отец вернулся, что он приветствует отца, что вся эта ужасная история– не более, чем сон. Но, оглядевшись по сторонам, он вновь увидел вассалов покойного отца. С мрачными лицами они говорили о погребении. Герцог Алан Бретонский повез прах герцога Вильгельма в Руан, чтобы похоронить рядом со старым герцогом Ролло и герцогиней Эммой, матерью Ричарда. Мальчик попытался представить окровавленное тело, которое прежде было его отцом, нежно обнимавшим, любившим его. Он внезапно задался вопросом, знает ли душа отца о том, что сын думает о нем?
О ребенке снова забыли, и он уснул. Его едва разбудили к вечерней молитве. Госпожа Астрида отвела мальчика в постель.
Когда Ричард проснулся на другое утро, ему не верилось, что все случившееся вчера было на самом деле. Но очень скоро он понял, что да, это так и было. Все было готово к его отъезду в Руан. Госпожа Астрида очень огорчалась тем, что мальчик поедет с воинами. Но сэр Эрик заметил, что было бы странно, если бы герцог ехал со своей воспитательницей в носилках. Госпоже Астриде надлежало следовать позади всех под охраной егеря Вольтера.
Она попрощалась с Ричардом так грустно, будто им предстояла долгая разлука, и велела сэру Эрику и Осмонду хорошенько присматривать за мальчиком. Он простился со слугами, получил благословение отца Лукаса, взобрался на коня и поехал между сэром Эриком и графом Бернардом. Ричард был еще очень мал. И сейчас он почти не думал о своей потере, он вдыхал свежий утренний воздух и чувствовал себя настоящим господином, едущим со своими вассалами. Впереди скакал прапорщик с развевающимся знаменем. Люди выходили из домов посмотреть на юного герцога и благословить его. Райнульф де Феррьер раскрывал большой кошель, полный золотых и серебряных монет: Ричард доставал их и горстями бросал в толпу, особенно когда видел детей.
