Текст книги "Секрет (сборник)"
Автор книги: Шарлотта Бронте
Жанр:
Классическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)
Секрет [60]60
© Перевод. Е. Доброхотова-Майкова, 2012.
[Закрыть]
Глава 1
Стоял ясный летний день. Последние три часа в витропольском министерстве внутренних дел царила мертвая тишина, нарушаемая лишь скрипом перочинных ножичков и стуком падающих линеек, редким кашлем или шепотком, а по временам – короткими властными указаниями министра. Наконец сие важное лицо, покончив с чтением двух или трех десятков депеш, обратилось к щуплому молодому джентльмену, исполнявшему обязанности главного клерка.
– Мистер Раймер, вы не скажете, который час?
– Конечно, милорд! – И рьяный служащий, вместо того чтобы вытащить карманные часы, как сделал бы на его месте любой другой, резво вскочил со стула и подбежал к окну – взглянуть, где сейчас солнце. Завершив астрономические наблюдения, он ответил: – Ровно двенадцать, милорд.
– Отлично, – сказал маркиз. – Можете заканчивать работу. Мистер Раймер, проследите, чтобы все столы были заперты и на полу не валялись бумажки.
С этими словами он, взяв перчатки и шляпу, величавой поступью направился к вестибюлю, однако шушуканье за спиной заставило его остановиться.
– В чем дело? – обернулся маркиз. – Надеюсь, у нас тут не разногласия?
– Нет, милорд, – отвечал плечистый молодой человек самого забиячливого вида, обладатель огненно-рыжей шевелюры, – но… но… ваша милость забыли, что… что…
– Что именно я забыл? – нетерпеливо спросил маркиз.
– Просто сегодня полутабельный [61]61
То есть укороченный (обычно по случаю праздника).
[Закрыть]день… и… и…
– Ясно, – с улыбкой ответил его начальник. – Можете более не напрягать свою деликатность, Фланнаган. Как я понял, вы ждете обычного в таких случаях подарка. Спасибо, что напомнили. Столько хватит?
И он, открыв бумажник, положил на ближайший стол двадцатифунтовый банковский билет.
– Вы чересчур щедры, милорд, – начал Фланнаган, но министр со смехом приложил палец к губам и, снисходительно кивнув остальным клеркам, быстро сошел по лестнице и зашагал прочь, желая избегнуть шумных изъявлений благодарности, несущихся ему вдогонку.
Напротив великолепного министерства внутренних дел высилось не менее великолепное министерство колоний; как раз когда Артур, маркиз Доуро, вышел из первого здания, Эдвард Стенли Сидни показался из второго. Они встретились посередине длинной широкой улицы.
– Как вы сегодня, Нед? – спросил мой брат, пожимая ему руку. – Уж наверное, славная погодка вас хоть немного взбодрила?
– Мой дорогой Доуро, – со слабой улыбкой ответствовал мистер Сидни. – Ясный, погожий день может порадовать и, без сомнения, радует здоровых и беспечных. Что до меня, мои тело и дух так изнурены заботами общественной и частной жизни, что мне все равно, светит ли солнце или идет дождь.
– Чепуха, – произнес Артур, и его лицо приняло то неприятное выражение, которое генерал Торнтон описывает глаголом «косоротиться». – Прекратите свое нытье, Нед, оно меня утомляет. Скажите, вы помните, что сегодня во всех департаментах казначейства полутабельный день?
– Да, и упомянутое обстоятельство стоило мне некоторой суммы. По моему мнению, этот глупый старый обычай надо запретить – он разорителен.
– И сколько же вы дали своим бедолагам?
– Два соверена [62]62
Соверен – золотая монета в один фунт стерлингов.
[Закрыть].
Ответом на это сообщение стало выразительное «хм» Артура.
За разговором они вышли на Отель-стрит и теперь молча двигались мимо великолепных лавок по сторонам улицы, когда внезапно позади раздался стук колес и кабриолет, выкатившись вперед, остановился рядом с ними. Окошко открылось, из него высунулась белая рука и поманила обоих к экипажу, а серебристый голосок произнес:
– Мистер Сидни, маркиз Доуро, подойдите на минутку.
Джентльмены повиновались: Артур с готовностью, Сидни – с неохотой.
– Что прикажете, милые дамы? – спросил маркиз, почтительно кланяясь сидящим в карете – то были леди Джулия Сидни и леди Мария Хитрун [63]63
Леди Джулия Сидни – супруга Эдварда Сидни; об их любви и женитьбе повествуется в романе «Найденыш»; леди Мария Хитрун – дочь Александра I, короля Хитрундии, одного из двенадцати солдатиков Брэнуэлла.
[Закрыть].
– Вообще-то нам в первую очередь нужен ваш спутник, – ответила дочь Александра Первого. – А теперь, мистер Сидни, – продолжала она, улыбаясь сенатору, – обещайте нам повиноваться.
– Прежде я должен узнать, что от меня требуется, – возразил тот, опасливо косясь на модные лавки.
– Ничего особенного, Эдвард, – сказала его жена. – Просто я надеялась, милый, что вы не откажете мне в маленьком одолжении. Я всего-то и прошу что несколько гиней на сережки, которые мы сейчас видели в лавке мистера Сапфира.
– Нет, – ответил он. – Я не дам ни фартинга: три недели назад вы получили квартальное содержание, и если уже все потратили, то выкручивайтесь как знаете.
С этими решительными словами мистер Сидни засунул руки в карманы и торопливо зашагал прочь.
– Злобная скупая обезьяна! – воскликнула леди Джулия. Ее прелестные щечки вспыхнули краской гнева. – Всегда он со мной так! Ну ничего, я ему отплачу!
– Не огорчайтесь так сильно, дорогая, – сказала ее спутница. – Мой кошелек всегда к вашим услугам.
– Спасибо вам за доброту, Мария, но я не могу ею воспользоваться. Нет, нет, я обойдусь без сережек… это всего лишь каприз, хотя мне, конечно, они очень понравились.
– Очаровательная кузина, – сказал маркиз, который до сей минуты с улыбкой наблюдал за происходящим, – вы, без сомнения, самая отчаянная мотовка из всех моих знакомых дам. Ради всего святого, зачем вам эти побрякушки? Насколько мне известно, у вас не менее дюжины разных серег.
– Да, но эти совсем другие; такие хорошенькие и необычайные, что мне сразу их захотелось.
– Ну, если ваше сердце непременно их желает, давайте посмотрим, достанет ли у меня в кошельке денег исполнить вашу причуду. Если позволите, едем вместе к мистеру Сапфиру.
– О, спасибо, Артур, вы так добры! – сказала леди Джулия, и обе дамы быстро подвинулись, освобождая ему место. Артур запрыгнул в карету и устроился между ними.
– Думаю, что выйду замуж лишь за такого человека, как вы, маркиз, – игриво заметила Мария Хитрун, – который не откажет мне в деньгах на милый маленький пустячок.
– Вот как? – ответил Артур. – Мне всегда думалось, что турки – не дураки.
Через несколько минут они подъехали к ювелирной лавке. Мистер Сапфир встретил их угодливым поклоном и принялся выкладывать свой драгоценный товар. Серьги, которые так приглянулись леди Джулии, были сделаны в форме маленьких бриллиантовых колибри, яркостью оперения не уступающих природе, а возможно, даже ее превосходящих. Покуда дама торговалась, в магазин вошла посетительница совершенно иного рода. Это была высокая женщина в линялом платье серого шелка и большой шляпке с двойной вуалью черного кружева, которую она при входе в лавку приподняла, открыв лицо, явно видевшее смену тридцати – сорока зим. В юности дама могла быть, а могла не быть красавицей, но в любом случае теперь ее черты не обнаруживали никаких следов миловидности. Острый нос, тонкие синие губы и прямые брови составляли довольно отталкивающий набор, который не спасали даже густо нарумяненные щеки и пышно взбитые черные волосы.
Казалось бы, дама, подобная описанной, не должна заинтересовать такого молодого и веселого джентльмена, как мой брат, однако он с первой минуты не сводил с нее пристального взгляда. Впрочем, в его лице и глазах было не восхищение, а скорее неприязненное любопытство.
Дама медленной чопорной походкой подошла к приказчику и сказала, что хотела бы посмотреть кольца. Тот немедля открыл стеклянную витрину, под которой лежали несколько сотен колец. Дама неторопливо взяла в руки каждое, но ни одно ее не устроило. Алмазы, рубины, жемчуга, изумруды, топазы были осмотрены и отвергнуты в свой черед. Наконец приказчик, слегка раздосадованный такой переборчивостью, спросил, какое же кольцо ей нужно, если в лучшей ювелирной лавке Витрополя такого нет.
– Кольцо, которое мне нужно, – сказала дама, – должно быть очень маленькое, золотое, с прозрачным камнем, в который заключена прядь каштановых волос, и вот с этим именем, – она вытащила из ридикюля клочок бумаги, – выгравированным на внутренней стороне.
– Вот что, мэм, – ответил приказчик. – В точности такого кольца у нас, конечно, нет, но мы легко можем его для вас изготовить.
– За сегодня успеете? – спросила дама.
– Да.
– Тогда начинайте, а я приду за ним в девять часов вечеров.
С этими словами дама повернулась, чтобы выйти из магазина, и, подняв глаза от прилавка, встретила испытующий взгляд маркиза. На миг она как будто затрепетала, но тут же взяла себя в руки, сделала глубокий реверанс и, получив в ответ высокомерный кивок, выплыла на улицу.
– Кто эта чудна́я особа? – спросила леди Джулия, натягивая перчатки.
Маркиз не ответил, а Мария Хитрун сказала кокетливо:
– Какая-нибудь ci-devant chere amie [64]64
Бывшая подружка ( фр.).
[Закрыть]Доуро либо дама, которая со временем вместе со мною войдет в его гарем.
– Это так, Артур? – полюбопытствовала его кузина.
– Нет, Джулия, я вам не скажу. Догадывайтесь сами.
Усадив дам в кабриолет и получив на прощание очередную порцию улыбок и благодарностей, мой брат проводил взглядом великолепный экипаж, а сам направился в противоположную сторону – к Виктория-сквер. В мрачной задумчивости он поднялся по большой мраморной лестнице Уэлсли-Хауса и через анфиладу комнат прошел в покои маркизы, открыл дверь и отодвинул зеленый камчатный занавес. Марианна сидела за столом и заканчивала карандашный рисунок. При виде супруга она подняла голову и приветствовала его ласковой улыбкой, которая была красноречивее любых слов.
– Добрый день, Марианна, – сказал он, наклоняясь над ней и глядя на рисунок, – чем вы тут занимаетесь?
– Заканчиваю пейзаж, милорд, который набросала вчера в долине.
– Очень мило, и нарисовано прелестно. Кажется, я помню, что это. Ворота Йоркской виллы, не так ли?
– Да, Артур, и на переднем плане я изобразила мистера Сидни с книгой в руках.
Маркиз уселся рядом с женой; некоторое время он молча следил за движениями ее карандаша, затем возобновил разговор:
– Угадайте, Марианна, кого я встретил сегодня в городе?
– Ой, не знаю. Может быть, Юлия? Час назад я попросила Мину вывести его на прогулку.
– Нет, не его.
– Так кого же?
– Вашу бывшую гувернантку, мисс Фоксли, собственной персоной.
При звуке этого имени вся краска сошла с лица Марианны. Она застыла, не донеся карандаш до бумаги, и медленно подняла на Артура большие синие глаза, исполненные глубочайшей тревоги. Тот, видя ее волнение, заметно помрачнел лицом и недовольно произнес:
– Как, Марианна, неужто эти необъяснимые чары еще не рассеялись? Я думал, разлука и нежная забота способны на многое, а теперь вижу, что вся моя любовь не смогла изгладить то впечатление, которое мисс Фоксли загадочным образом произвела на вашу излишне чувствительную душу.
Слезы наполнили глаза Марианны и закапали на рисунок, когда она еле слышно проговорила:
– Не сердитесь на меня, Артур.
– Я не сержусь, – ответил тот, – но вы же не станете отрицать, что именно по злобному наущению этой женщины так долго и упорно отвергали мои руку, сердце и титул – хотя сами не раз говорили, что я вам не противен и, как я догадывался, окончательный отказ сгубил бы счастие всей вашей жизни? Не отсюда ли проистекают периоды меланхолии, которым вы время от времени подвержены?
Марианна не ответила. Артур продолжал:
– Как вы наконец собрали мужество, чтобы сбросить ее оковы, не ведаю и не столь проницателен, чтобы гадать, но сдается мне, мисс Фоксли еще сохраняет над вами власть. Отбросьте эту слабость, Марианна. Что может сделать вам бывшая гувернантка, когда вы под моей защитой? Откройте мне все – я буду вашим духовником. Никто с большей легкостью не отпустит вам любые грехи.
Она по-прежнему молчала. Маркиз встал в гневе.
– Марианна, – сказал он, – это не только слабость, но и упрямство. Сейчас я оставлю вас поразмыслить над последствиями вашей глупости, но учтите: я не позволяю этой женщине вступать под мой кров, а вам – с нею видеться. Если узнаю, что меня ослушались, между нами все кончено. Я не допущу чуждых влияний в семье и в сердце, где намерен царить единовластно.
С этими словами он закрыл дверь, и через несколько минут эхо его удаляющихся шагов замерло в коридоре.
Прежде чем продолжить рассказ, мне стоит ближе познакомить читателя с мисс Фоксли. Я постараюсь сделать это как можно более кратко. Ее отец, почтенный коммерсант, умер банкротом, когда мисс Фоксли исполнился двадцать один год, так что осиротевшей дочери осталось полагаться лишь на свое образование (весьма приличное) и таланты, которые, хоть и не отличались оригинальностью, как нельзя лучше помогали ей продвинуться в мире, ибо состояли в умении подлаживаться к людям и блюсти собственную выгоду. В ранней юности она была не лишена привлекательности, однако ее тщеславие многократно превосходило ее красоту, и любая нанесенная ему рана не затягивалась со временем, а ныла до тех пор, пока мисс Фоксли не находила способ чувствительно отомстить обидчику. По смерти отца, лишившись средств к существованию, она поступила в семейство леди Хьюм на должность компаньонки и полностью завоевала доверие этой добросердечной дамы, так что после рождения Марианны та приставила ее к дочери гувернанткой, для каковых обязанностей у мисс Фоксли были все необходимые данные, по крайней мере в том, что касалось образования. Когда Марианне шел пятнадцатый год, леди Хьюм умерла. Мисс Фоксли осталась жить в доме сэра Александра Хьюма в Веллингтонии, где Артур и начал ухаживать за ее очаровательной подопечной. Увы, гувернантка, которой к тому времени исполнилось тридцать пять, в своем неистребимом тщеславии вообразила, будто способна пленить юного высокородного джентльмена. Она пускала в ход все ухищрения кокетства, чтобы похитить сердце моего брата у простодушной девочки, неспособной (по мнению мисс Фоксли) сполна оценить его чувств. Впрочем, усилия ее были тщетны и вызвали не любовь, а глубочайшее отвращение; однажды вечером, когда мисс Фоксли вела себя особенно назойливо, Артур вежливо, но твердо объяснил, что для его жены она чересчур стара. Мисс Фоксли преисполнилась злобой. Она мысленно поклялась, что он раскается в своих презрительных словах, и принялась делать все, чтобы не допустить брака между ним и прелестной юной соперницей.
Ее козни вскоре возымели действие. Марианна избегала ухажера, отказывалась слушать его признания, так что Артур, маркиз Доуро, первый витропольский гордец и красавец, начал сохнуть от безответной любви. Меж тем все в городе были убеждены, что его браку с дочерью сэра Александра Хьюма препятствует мой отец; как бы удивились наши соотечественники, узнай они истинное положение дел. Впрочем, было очевидно, что упорство мисс Хьюм мучительно для нее самой: бледное, осунувшееся личико, исхудавшая фигурка и заплаканные глаза свидетельствовали, что и ее сердце точит тайный червь. И все же она вновь и вновь отвергала моего брата; мисс Фоксли уже готова была праздновать победу, когда внезапно Артур, приехав в Бейди-Хаус для последнего объяснения, застал Марианну одну в гостиной. Уж не знаю, к каким красноречивым доводам он прибег, ясно лишь, что они оказались убедительными. Три недели спустя жестокая красавица, плача, краснея и улыбаясь, стояла вместе с моим братом перед алтарем в соборе Святого Михаила. Новоиспеченный супруг немедля воспользовался своей властью и потребовал уволить мисс Фоксли. После этого он неоднократно пытался вытянуть у Марианны, почему она так долго противилась их счастью, но та хранила загадочное молчание. Со временем Артур перестал ей докучать, пока неожиданная встреча с бывшей гувернанткой жены не пробудила в нем самые неприятные воспоминания.
Глава 2
Когда маркиз вышел, Марианна с глубоким вздохом склонилась над неоконченным рисунком, но то ли ее карандаш утратил свою искусность, то ли рука – силу; так или иначе, вместо аккуратных плавных линий и мягких теней на бумагу ложились дрожащие рваные штрихи и уродливые пятна. Наконец маркиза убрала рисунок в папку, закрыла шкатулку слоновой кости, в которой держала рисовальные принадлежности, и повернулась к стоящей поблизости арфе. Ее тонкие, умелые пальцы извлекли из дрожащих струн несколько печальных, хоть и сладостных звуков, а затем в лад музыке зазвучал и дивный, как флейта, голос:
По берегу шумливых волн
Брожу я одиноко,
Их ропот, дум печальных полн,
Несется издалека.
О! Их глубокий ровный шум
В моем сердечном мире
Вздымает волны скорбных дум,
Как пальцы в чуткой лире.
Эхо среди скал прибрежных
Медленно замирает,
Вздохи жалоб безнадежных,
Вея, ветр повторяет.
На просторы мирозданья
Выплывает хор светил.
Блеск их вечного сиянья
Неизменен, как и был.
Но едва над миром встанет
Обновленная луна,
Спать я буду в океане,
Под песком погребена.
Мое горестное имя
Более не прозвучит,
Словно растворится в дыме
Угасающей свечи.
Ей оставалось пропеть еще два куплета, когда в дверь постучали.
– Войдите, – сказала маркиза, и вошла Мина с очаровательным младенцем на руках. – Мой ангел! – воскликнула Марианна деланно-бодрым тоном, вставая и протягивая руки к своему прелестному отпрыску. – Как тебе гулялось?
– От свежего воздуха щеки у малыша немного порозовели, миледи, – сказала камеристка, возвращая хозяйке свою ношу.
– Вижу; и коли так, впредь тебе стоит прогуливать его каждый день, Мина.
– Хорошо, миледи, – ответила служанка, садясь за рабочий столик и беря в руки белое платье, которое вышивала для госпожи.
Марианна несколько мгновений ворковала с маленьким Юлием, забавляя его золотым, украшенным кораллами колокольчиком, который висел у нее на поясе, но вскорости погрузилась в мрачные мысли, умолкла и осталась сидеть, скорбно глядя на дитя. Верная Мина, заметив, что хозяйка опечалились, и желая узнать, что тому причиной, спросила:
– Мне кажется, милорд чем-то раздосадован?
Марианна вздрогнула.
– Почему ты так думаешь?
– Я встретила его на улице, но он не заговорил ни со мной, ни с лордом Юлием, как всегда делает в хорошем расположении духа, лишь прошел мимо с нахмуренным лицом, хотя малютка плакал и тянул к нему ручки.
Маркиза ничего не ответила, и Мина без единого слова вернулась к своей вышивке. Так прошло примерно полчаса, затем в дверь опять постучали. Мина пошла открывать; на пороге стоял лакей с письмом.
– Кто его принес, Уильям? – спросила хозяйка, быстро глянув на адрес и печать.
– Мальчишка, сударыня; он сказал, письмо дала ему на Харли-стрит какая-то женщина.
– Он ушел?
– Да, мэм.
– Хорошо, Уильям, можете идти.
Марианна поспешно сломала печать и пробежала глазами послание. Лицо ее побледнело, бумага выпала из ослабевшей руки, и сама она рухнула бы на пол, если бы Мина не кинулась на помощь госпоже. По счастью, та не лишилась чувств, а через несколько минут ее щекам вернулся обычный румянец. Она попросила оставить ее одну.
– Забери свою работу в мою гардеробную, Мина, – сказала маркиза, – а Юлия отнеси няньке. Пусть никто ко мне не заходит, пока я не позвоню. Я хочу немного побыть в одиночестве.
Мина послушно удалилась, и следующий раз хозяйка вызвала ее только в полночь. Остальные слуги уже час как ушли спать, и только Мина сидела в опустевшем холле, беспокойно прислушиваясь. Наконец, когда она уже решилась войти без зова, пробило двенадцать и раздался долгожданный звук колокольчика.
Войдя в гостиную, Мина увидела, что маркиза сидит все в том же кресле у камина, прислонившись к каминной полке. Огонь почти погас, и в комнате не горело ни единой свечи.
– Хотите подняться в спальню, миледи? – спросила девушка. – Я принесла лампу.
– Нет, Мина, не сейчас. Подойди, я хочу с тобой поговорить.
Служанка закрыла дверь и села в кресло, на которое указала хозяйка. Марианна продолжала:
– Ты знаешь маркиза, Мина, не хуже меня. Тебе известно, что он, будучи почти полным совершенством, не терпит несовершенства в других. До сих пор его слово было для меня законом, которому я с радостью повиновалась. Однако сегодня я собираюсь поступить прямо наперекор его воле. Поступок мой, в других обстоятельствах непростительный, извиняет крайняя необходимость; но если маркиз о нем проведает, я погибла. Ты знаешь, где Харли-стрит, Мина? Мне нужно сегодня туда пойти.
– Нет, миледи, не знаю. Но вы же не пойдете одна?
– Пойду.
– Это невозможно, миледи. Вы заблудитесь в городе. Пусть вас проводит мой отец; он знает в Витрополе каждую улицу и закоулок.
– Он здесь?
– Да, милорд приказал ему постоянно ночевать в доме.
– Коли так, позови его.
Мина вышла и минут через десять вернулась с отцом. Нед замялся в дверях.
– Входите, Эдвард, – проговорила маркиза своим ласковым мелодичным голоском.
– Сейчас, миледи, только башмаки сниму, – отозвался он. – Куда в них по такому ковру!
– Не надо, – ответила Марианна, против воли улыбаясь его церемонности. – Простите, что подняла вас с постели, Эдвард, но мне нужно узнать, в какой части города расположена Харли-стрит.
– Харли-стрит? Это улица, которую еще называют Райской, потому что там стоит дом, мимо которого вам ночью одной лучше не ходить.
– Коли так, вы меня проводите?
– С превеликим удовольствием, миледи.
– Тогда подай мои плащ и шляпку, Мина.
– Не лучше ли вам взять мои, сударыня? – спросила благоразумная камеристка.
– Да, конечно, ты совершенно права.
Мина опять вышла и вскоре вернулась с простой соломенной шляпкой и коричневой шелковой пелериной. Все это она надела на юную госпожу, затем, со свечой проводив юную искательницу приключений и ее чичероне до задней двери, которую открыла своим ключом, вернулась в помещение для слуг, легла на обтянутую английским ситцем кушетку рядом с горящим камином и быстро заснула.
Ночь была непогожая; по небу неслись клубящиеся тучи, из которых лился нескончаемый дождь, а когда они на краткий миг расходились, в просвет выглядывала высокая безмятежная луна. Стенания северного ветра вторили далекому рокоту бушующих волн. Марианна с бьющимся сердцем спешила по мокрым улицам вслед за своим надежным вожатым. Миновав много больших площадей и широких длинных проспектов, они свернули в темную улицу, где могли бы пройти плечом к плечу не более четырех человек. По одну ее сторону тянулся ряд высоких домов. Выглянувшая луна озарила ступени и портик перед одним из них.
– Вот и Харли-стрит, миледи, – сказал Нед, останавливаясь и оборачиваясь к спутнице.
– Это она, Эдвард? – тихо спросила Марианна, затем, охваченная волнением, без сил опустилась на вышеупомянутые ступени.
Она не просидела и минуты, как заслышала шаги. Приближалась большая компания. Луна вновь спряталась, так что разглядеть никого было невозможно, однако некоторых Марианна легко узнала по голосам.
– Сдается мне, вице-президент, мы запаздываем, – произнес один.
– Да, почтеннейший [65]65
Имя неразборчиво.
[Закрыть]… – был ответ; при звуке этого голоса Марианна похолодела и, торопливо вскочив, спряталась за колонной. – Да, и ставлю десять против одного, что Гордон [66]66
Капитан Джулиан Гордон и упомянутый ниже Артур О'Коннор – молодые кутилы, друзья Александра Перси; оба входили в тайный клуб «Элизиум», заседания которого посвящались пьянству и азартным играм. Президентом клуба был лорд Элрингтон, вице-президентом – Доуро.
[Закрыть]предлагает нас за это оштрафовать.
– По рукам, милорд маркиз! – воскликнул третий.
– Это О’Коннор? – спросил тот, кто предложил пари.
– Да.
– Что ж, отлично, и я сегодня рассчитываю поживиться на ваш счет, мой драгоценный рыцарь мотыги.
Тут двери распахнулись, и хлынувший в ночную тьму свет озарил двадцать – тридцать джентльменов, по большей части высоких красавцев.
Молодые люди беспорядочной толпой взбежали по ступенькам в великолепный зал, освещенный, как солнцем, огромной люстрой под потолком. Затем дверь закрылась, и царица-ночь вновь вступила в свои права.
– Лихие молодцы, – заметил Нед, подходя к перепуганной маркизе. – Заметь они вас, могли бы и обидеть. Впрочем, с ними милорд, и при нем они, пожалуй, вели бы себя поприличнее.
– Идемте, Эдвард, – сказала она.
– Какой дом вам нужен, миледи?
– Последний на улице, слева.
Скоро они добрались до цели, и Марианна, велев Неду ждать ее снаружи, робко постучала в дверь. Открыла неопрятная служанка в засаленном кружевном чепце и цветастом бумазейном платье.
– Здесь ли остановилась мисс Фоксли? – спросила маркиза.
– Да, мэм. Ступайте за мной, я вас провожу. – И, тщательно заперев дверь, служанка провела Марианну по узкой каменной лестнице и через коридор, тускло освещенный единственной лампой. В его конце располагалась комната; служанка вошла первой и сообщила, что пришла дама.
– Вот как? – ответил кто-то внутри. – Веди ее сюда.
Гостью впустили в комнатенку, вся обстановка которой состояла из раскладного столика, пяти или шести стульев с плетеными сиденьями, вытертого ковра, линялых зеленых занавесок и сломанной бумажной ширмы. Дров в камине было мало, но горели они ярко. Перед огнем сидела в кресле высокая женщина. Она встала, приветствуя Марианну, и обратилась к ней с такими словами:
– Как поживаете, госпожа маркиза? Не могу поверить, что вы снизошли до визита к моей жалкой особе. Прошу садиться, если не побрезгуете этими убогими стульями.
– Мисс Фоксли, – сказала Марианна, садясь, – я многим рискнула, чтобы прийти на ваш зов, и не уверена, что поступила правильно, однако стремление узнать, правда ли то, на что вы намекаете в письме, перевесила все прочие соображения. Прошу вас, расскажите все прямо как можно скорее.
– Ах, сударыня! – с дьявольской усмешкой произнесла гувернантка. – Вы, без сомнения, счастливая жена, любящая и любимая. Маркиз, как говорят, очень заботливый супруг, и, если не ошибаюсь, вы недавно подарили ему сына. Однако, миледи, разве такое блаженство бывает долговечным? Не боитесь ли вы, что оно закончится? Полный штиль обычно предвещает бурю. Не знаете ли вы человека, чье появление вмиг развеет вашу идиллию?
– Мисс Фоксли, мисс Фоксли, – чуть слышно проговорила Марианна, – не мучьте меня, ради всего святого. Заклинаю вас памятью покойной матушки, которую вы некогда чтили! Говорите худшее, не тяните. Он вернулся?
– Глядите сами, – ответила мисс Фоксли, дергая колокольчик. Тут же вошла служанка. – Скажи джентльмену в соседней комнате, что я хочу с ним поговорить.
Девушка вышла, и почти сразу в комнату вступил молодой человек. Он был высок и хорошо сложен, с чертами красивыми, но неприятными. Черные глаза лихорадочно блестели из-под темно-русых волос.
– Мистер Генри, – сказала мисс Фоксли, – позвольте вам представить подругу вашего детства, Марианну Хьюм. Сейчас она, увы, носит другую фамилию, но это не моя вина.
Он подошел к маркизе, которая сидела, закрыв лицо руками, и сказал:
– Сударыня, перед вами Генри Перси. Я вернулся из дальних странствий к той, кто когда-то была ко мне благосклонна.
При звуке его голоса Марианна подняла глаза. Несколько минут она смотрела пристально, затем промолвила:
– Это не Генри. Он был моложе, красивее, с более мягким голосом. Мисс Фоксли, вы меня обманываете. Этот человек если на него и похож, то весьма отдаленно.
– И все же, – ответила гувернантка, – это Генри Перси, ваш Генри Перси, и никто другой.
– Я вам не верю, вот его портрет, – вынимая из-за корсажа миниатюру, сказала Марианна. – Сравните и скажите мне, в чем сходство.
– Сударыня, – перебил молодой человек. – Я не удивляюсь, что вы меня не узнали. Долгая жизнь в чужих краях неизбежно производит перемены во внешности, однако внутренне я все тот же, чего, боюсь, нельзя сказать о некоторых других.
– Не оскорбляйте меня, сэр! – проговорила Марианна. Смертельная бледность на ее лице сменилась краской гнева. – Свидетельства моих собственных чувств убеждают меня надежнее, чем ваши речи.
– Коли вы не верите моим словам, – отвечал он, – вот вам доказательство, которое вы не посмеете отрицать.
И он вложил ей в руку серебряную коробочку. Марианна заглянула внутрь и, слабо вскрикнув, почти без чувств упала обратно на стул.
– Ну что, клятвопреступница, теперь ты меня признала? – со злостью проговорил молодой человек.
– Да, да, но… дайте мне неделю… хотя бы неделю, чтобы собраться с мыслями.
– Ни единого дня, ни единого часа ты у меня не получишь. Закон на моей стороне, и я намерен немедля получить то, что мое по праву.
Маркиза упала на колени и, ломая руки, в слезах принялась умолять Перси об отсрочке. Наконец ее мольбы как будто его тронули.
– Встаньте, сударыня, – сказал он. – Даю вам неделю при условии, что в это время вы не будете советоваться с маркизом Доуро.
– И, – прибавила мисс Фоксли, – с условием, что завтра ночью вы снова придете сюда за важными сведениями, касающимися вас самой, поскольку сейчас вы явно не в состоянии их выслушивать.
– Я исполню все, что вы скажете! – воскликнула Марианна, радуясь и такой передышке. – Но о каких сведениях вы говорите, мисс Фоксли?
– Я всего лишь хочу сообщить вам, кто вы, ибо на этот счет вы посейчас пребываете в глубоком заблуждении.
– Нельзя ли мне узнать все прямо сейчас?
– Нет, поздно. Уже светает.
Разговор продолжался еще некоторое время, после чего Марианна ушла. Перед домом, в тусклом свете брезжащего дня, ее ждал встревоженный Нед. Они торопливо вернулись в Уэлсли-Хаус, куда, по счастью, сумели войти незамеченными. Нед, выслушав сердечные благодарности хозяйки, которым порадовался даже больше, чем сопровождавшему их весомому вознаграждению, отправился на боковую. Марианна тоже легла, но горестные мысли гнали сон от ее роскошной постели.
