Текст книги "Секрет (сборник)"

Автор книги: Шарлотта Бронте

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

– Значит, горе его притворно?

– Этого я не говорил. Знаете, милорд, возможно, этот человек просто лучше других осведомлен о том, где она находится. Гм, вы меня понимаете?

– Право, не понимаю.

– В таком случае выражусь яснее: кое-кто сказал бы, что девица, без сомнения, сбежала.

– Сэр, – проговорил граф глухим и тихим голосом. – Позвольте вам сообщить, что я в некоторой степени знаком с теми лицами, о которых мы ведем речь, и позвольте далее вас уверить, что на месте ее дяди, если бы в мою душу закралось хоть малейшее подозрение того рода, на который вы намекаете, я бы велел разорвать дикими конями на куски проклятого негодяя, ее избранника, или заставил бы его признаться, где он скрывает несчастное создание.

– Ха! Неужто заставили бы? – Словно туча омрачила чело полковника, и он бессознательно схватился за шпагу, но почти сразу пробормотал: «Время еще не пришло», – и лицо его обрело прежнее обманчиво спокойное выражение.

Остатки ужина убрали со стола и принесли вино. После первых бокалов герцог Веллингтон поднялся со своего места во главе стола и, попросив извинения за то, что не может дольше принимать участие в пиршестве, провозгласил тост за здоровье присутствующих, после чего пожелал всем спокойной ночи и откланялся. Сен-Клер, не чувствуя себя в настроении присоединиться к веселью, которое сделалось весьма бурным, при первой же возможности последовал примеру герцога.

Ночь была тиха и безветренна. Пока Сен-Клер бродил меж безмолвными шатрами и среди темнеющих рощ, чуть заметно колыхавшихся по берегам реки, росистая прохлада и нежный лунный свет несколько успокоили страсти, бушующие в его груди. Но ни глубокое, подобное целебному бальзаму, спокойствие звездного неба, ни образы мира и отдохновения, какие навевает чудная летняя ночь, не могли вернуть покой измученному сердцу или изгнать червя ревности, терзающего внутренности. Быть презираемым той, ради кого он отдал бы жизнь и кровь, стать для нее предметом насмешек, получить ужасное подтверждение всех своих подозрений и страхов – для его гордого духа это было стократ хуже смерти.

Стоя над рекой и глядя вниз, где глубокие прозрачные воды катились так нежно и плавно у его ног, он всей душою жаждал охладить лихорадку воспаленного мозга, бросившись в их прохладную глубину. Впрочем, Сен-Клер отогнал эти мысли, подсказанные искусителем рода человеческого, и, отчасти презирая себя за то, что принимает близко к сердцу измену лживой женщины, повернулся спиной к потоку и возвратился к себе в шатер. Когда он уже готов был войти, чей-то голос шепнул ему на ухо:

– Остерегайся полковника Перси! Это говорит тебе друг.

Сен-Клер поспешно оглянулся. Он заметил в темноте быстро удаляющуюся фигуру, которая вскоре затерялась меж высоких пальм.

Долго еще граф лежал на походной кровати из оленьих шкур. Сон отказывался смежить усталые веки. Предостережение неведомого друга и прочие предметы, занимавшие смятенный рассудок Сен-Клера, на несколько часов прогнали дрему от его подушки. Все же в конце концов изнемогающая от усталости человеческая природа нашла прибежище в кратковременном забытьи. Едва милосердное забытье избавило графа от горестей, снаружи раздался протяжный и необычайно пронзительный свист. Эндрю, который до этой минуты, казалось, крепко спал в уголке, тотчас осторожно встал и, взяв небольшой фонарь, на цыпочках подкрался к хозяйской постели. Приблизив свет к самым его глазам и убедившись, что граф действительно спит, паж завернулся в зеленый клетчатый плед и бесшумно покинул шатер. Снаружи стоял человек – судя по синей куртке и форменной шляпе, тот самый, кто похитил Эндрю около месяца тому назад. Не произнеся ни слова, они зашагали, а вернее, крадучись двинулись к ближайшей рощице. Лакей шел впереди, знаками побуждая Эндрю следовать за собой. Здесь к ним присоединился еще некто в плаще. Все трое двинулись вниз по течению реки, и через несколько минут растущие вдоль берега деревья совершенно скрыли их из виду.

7

– Ну что же, милорд, победа наконец-то осталась за нами. Однако пришлось немало потрудиться. Клянусь честью, эти черные канальи дрались, как сущие дьяволы!

– Верно, верно. Учитывая все обстоятельства, то, что мы все же смогли их одолеть, можно считать почти чудом.

– Поистине так и есть! Кстати, Сен-Клер, я хочу сегодня вечером устроить второй военный совет. Обстоятельства, о которых вы упомянули, требуют объяснения. Их нужно расследовать со всею тщательностью – вы этим займетесь?

– Непременно, милорд.

Этот краткий диалог произошел между Сен-Клером и герцогом Веллингтоном, когда последний скакал верхом в сопровождении своих офицеров. Только что была достигнута кровавая, но решительная победа над ашанти, хотя и совсем не так, как предполагалось.

В одиннадцать часов ночи – время, назначенное для тайного штурма, – герцог Веллингтон перешел реку Сенегал во главе всего своего войска. При их приближении к вражескому лагерю не раздавалось ни шепота, ни единый огонек не мелькал меж длинными безмолвными рядами белоснежных шатров. Никого не встретив, беспрепятственно дошли до шатра самого принца Квоши. Заглянули внутрь – шатер был пуст. Не понадобилось много времени, чтобы убедиться: лагерь покинут и, кроме них самих, в нем ни души не осталось. Те, кто стоял рядом с герцогом в минуту этого открытия, говорили потом, что на несколько мгновений на лице его выразилось глубокое разочарование, сродни отчаянию. Впрочем, он сразу овладел собой и немедленно отправил во все концы разведчиков – узнать, куда скрылся неприятель. Вскоре разведчики вернулись с сообщением, что вражеское войско направилось на север и остановилось примерно в десяти милях. Тотчас был дан приказ выступить в указанную сторону.

На рассвете армия достигла горного перевала, за которым виднелась обширная равнина, где выстроились в боевом порядке объединенные силы мавров, ашанти и абиссинцев. Зрелище было великолепное и вместе с тем ужасающее. Первые лучи солнца озаряли запыленных воинов, зажигая яростным блеском оружие и варварскую пышность золотых украшений. Пока войско герцога медленно вытягивалось из ущелья, из рядов африканцев выехал вдруг молодой всадник и, потрясая длинным копьем, крикнул:

– Этой ночью свободе был бы нанесен смертельный удар от руки Белого тирана, не найдись изменника в лагере угнетателей!

С этими словами он снова скрылся среди соплеменников, но не раньше, чем сверкнувшая на лбу золотая диадема выдала архибунтовщика – принца Квоши.

Последовавшую затем битву, что окрасила кровью равнины Камалии, нет нужды описывать; пусть это сделают историки. Довольно будет сказать, что из двадцати пяти тысяч отважных мятежников, бросившихся в бой с первыми лучами рассвета, пылая надеждой и доблестью, к вечеру семнадцать тысяч восемьсот лежали бездыханными на поле брани, дожидаясь, пока стервятники Джебель-Кумр учуют издали пиршество и похоронят их в своих ненасытных утробах.

Наш герой, Сен-Клер, сыграл в тот трагический день одну из самых выдающихся ролей. Не заботясь о спасении опостылевшей жизни, появлялся он во главе бесстрашных горцев повсюду, где бой кипел особенно жарко, и почти желал, чтобы слава о его неустрашимой отваге прогремела по миру, когда сам он будет уже лежать в безгласной могиле, закутанный в последнее земное одеяние, погруженный в сон, от которого никому не суждено проснуться.

Судьба, однако, решила иначе. Ятаган увенчанного тюрбаном мавра, копье свирепого воина-ашанти и даже стрела прославленного лучника-абиссинца, обращаясь против него, словно утрачивали свою разрушительную силу, и когда битва окончилась, граф, медленно возвращаясь со своим отрядом по залитой кровью равнине, с чувством, близким к зависти, взирал на разбросанные по земле изуродованные трупы.

Очутившись в своем шатре, он кликнул Эндрю, чтобы тот помог ему переменить испачканное грязью и кровью платье. Паж не явился на зов. Сен-Клер ждал его напрасно и в конце концов принужден был кое-как переодеться без посторонней помощи. Завершив свой туалет и слегка подкрепившись, он поспешил на совет, поскольку было уже довольно поздно.

Когда он вошел, в шатре царило глубокое молчание, лишь изредка прерываемое случайным шепотом. Герцог сидел во главе стола в необычно задумчивой позе, подперев голову рукой и хмуря брови. Лицо его было мрачно. Едва Сен-Клер уселся, его светлость обвел взглядом шатер, как бы желая убедиться, что все члены совета на месте, а затем, поднявшись на ноги, обратился к ним с такою речью:

– Джентльмены, вас пригласили сюда по причине чрезвычайной важности. Нам предстоит провести расследование, от исхода которого будет зависеть жизнь и честь кого-то из вас. Два дня назад здесь обсуждался план ночного нападения на лагерь противника; враг узнал о нем, и план провалился. Я должен с прискорбием сообщить, что слова, произнесенные сегодня предводителем бунтовщиков перед лицом обеих армий, заронили в мою душу ужасное подозрение. Предатель наверняка находится сейчас здесь. Если он открыто признает свою вину, клянусь, я пощажу его жизнь. Если же он промолчит и виновность его будет раскрыта иными средствами, негодяя ждет самая мучительная и позорная смерть!

Герцог умолк, сурово обводя взглядом лица присутствующих, всматриваясь в них по очереди, словно желая прочесть сердца и мысли.

Несколько минут никто не произносил ни слова. Каждый смотрел на соседа со странной смесью опасения, любопытства и беспредметных подозрений. Лишь один человек в смутном свете факелов не проявлял подобных чувств – напротив, у него в уголках рта играла затаенная усмешка. Это был полковник Перси.

В скором времени он встал и, подойдя к столу, где сидел герцог, тихим голосом спросил:

– Позволит ли мне ваша светлость говорить?

– Конечно, – последовал ответ.

– Если так, – продолжил полковник, выпрямляясь во весь свой немалый рост и спокойно складывая руки на груди, – в моей власти разоблачить бесчестного негодяя, который предал своего полководца и своих товарищей, но прежде чем я назову имя этого труса, пусть он получит еще одну, последнюю возможность спасти свою никчемную жизнь. Предатель, терзаемый муками совести! Выйди вперед и воспользуйся милостью, которой после уже не будет!

За этими ужасными словами наступила тишина. Все затаили дыхание, ни шепота не раздавалось в шатре, никто не смел шевельнуть рукой или ногой.

– Ты не хочешь принять щедрый дар? – звучным голосом проговорил полковник. – Так пускай твоя кровь падет на твою же голову! Милорд, – продолжил Перси, оборотившись к герцогу, меж тем как в его торжествующем взоре вспыхнул сверхъестественный свет. – Знайте, что низкий предатель сидит от вас по правую руку. Да, высокородный Рональд, лорд Сен-Клер, предводитель клана Олбан, подкупленный негритянскими богатствами, запятнал изменой герб сотни поколений графов!

Общий крик: «Невозможно!» – раздался со всех сторон при этом удивительном обвинении. Участники совета повскакали с мест, все лица выражали изумление, доходящее почти до ужаса. Только герцог и Сен-Клер сидели недвижно.

– Сэр, – произнес герцог спокойно и несколько сурово, – столь смелое утверждение нуждается в самых веских доказательствах, иначе кара, назначенная обвиняемому, падет на обвинителя.

– Я принимаю альтернативу, предложенную вашей светлостью, – отвечал полковник, низко кланяясь. – Доказательства не заставят себя ждать, но прежде позвольте мне спросить его сиятельство, отрицает ли он свою вину.

– Нет, – с внезапным чувством ответил граф, в неизъяснимом порыве вскакивая на ноги. – Нет! Я не унижусь до того, чтобы отрицать эту адскую клевету, но я шпагой своей опровергну гнусные измышления этого орудия сатаны!

С такими словами он выхватил оружие из ножен.

– Джентльмены, – сказал Перси, ничуть не встревожившись, – этот клинок обличает своего хозяина! Рассмотрите его получше и скажите, такой ли меч приличествует британскому солдату.

Все взоры обратились на сверкающее лезвие. Граф держал в руке кривую мавританскую саблю с рукоятью, усыпанной редчайшими драгоценными камнями.

– Безусловно, это оружие куплено не в Витрополе, милорд, – сказал, осмотрев его, герцог. – Откуда оно у вас?

– Не знаю, – отвечал Сен-Клер, глядя на клинок с явным удивлением. – Оно не мое – я впервые его вижу.

– Подумайте, вспомните, – продолжал благожелательный судья. – Быть может, вы подобрали его по ошибке на поле битвы?

Граф покачал головой.

– Быть может, – заметил Перси с издевкой, – я сумею разъяснить вашей светлости, как попало к нему это оружие, если ваша светлость позволит мне представить моего свидетеля.

Герцог знаком выразил согласие. Перси, подойдя к входу в шатер, крикнул:

– Трэверс, приведи пленника!

На зов явился лакей, ведя с собою мальчика, чье сморщенное жалкое личико безошибочно выдавало нашего старого знакомца Эндрю.

– Что такое? – воскликнул пораженный Сен-Клер, отшатнувшись. – Почему этот мальчик у вас? Он мой вассал, и я, как его сеньор, имею право знать, в чем его обвиняют.

– Он сам вам все объяснит, милорд, – сказал полковник значительно.

– Нет! – перебил герцог. – Я хочу прежде услышать ваши объяснения, сэр.

– Я нашел его, милорд, – ответил Перси, – за пределами установленных границ лагеря, вчера, чуть свет, когда совершал обход, как положено дежурному офицеру. На вопрос о том, где он был, мальчик, сильно взволнованный, не дал никакого ответа, бормотал только что-то невнятное и, очевидно, лгал. Я пригрозил строго его наказать, если он не скажет правду. Угроза произвела желаемое действие – он сразу признался, что ходил в лагерь африканцев. Я стал расспрашивать дальше и вырвал у него сведения, на которых и основываю свои обвинения против его хозяина. Эти сведения он готов сообщить вашей светлости.

– Эндрю! – сказал герцог. – Подойди сюда. Ты обещаешь правдиво ответить на мои вопросы?

– Обещаю, – проговорил мальчик, с самым искренним видом прижав руку к сердцу.

– Кто послал тебя в лагерь ашанти?

– Милорд, наш вождь.

– Зачем?

– Передать бумагу, запечатанную и адресованную Квоши Второму, королю освобожденных африканцев.

– Ты уже бывал там прежде?

– Да, один раз.

– Когда?

– Той же ночью.

– Зачем ты ходил туда в тот раз?

– Меня послали за наградой, которую Квоши еще раньше обещал моему хозяину, если он расскажет обо всем, что происходит на каждом совете, где ему доведется присутствовать.

– Ты своими ушами слышал это обещание?

– Да.

– Когда оно было сделано?

– В первую ночь после того, как мы сюда прибыли, в шатер к милорду пришел чернокожий и предложил ему двенадцать «аки» – кажется, он так их назвал – золотого песка, если милорд сделает то, что ему нужно.

– И хозяин твой согласился?

– Да.

– Ты видел Квоши, когда пришел к ним в лагерь?

– Да.

– Каков он собой?

– Молодой человек, очень высокий. Нос и губы у него не такие плоские и толстые, как у других чернокожих, и он говорит по-английски.

– Ты дал верный портрет. А теперь скажи, какую награду ты принес своему хозяину?

– Там была черная шкатулка, очень тяжелая, а еще плащ из разноцветного шелка и сабля, которую Квоши снял у себя с пояса.

– Опиши саблю.

– Кривая такая, вроде как серп, а на рукоятке уйма дорогих каменьев.

Среди зрителей послышался ропот изумления.

Герцог, впрочем, строго укорил их и продолжил допрос:

– Тебе известно, куда положили черную шкатулку и плащ?

– Да, хозяин велел вырыть яму посреди шатра и закопать их там.

– Бобадил! – сказал его светлость. – Возьмите одного-двух человек и ступайте в шатер графа. Посмотрим, удастся ли вам найти эти предметы.

Бобадил молча поклонился и ушел исполнять поручение.

К столу приблизился генерал Лист.

– А позволь-ка спрусить, – проговорил он, обращаясь к пажу с чуть заметным старинным выговором, – ты был ойдын, когда хыдил к мыйтежникам?

– Нет, в первый раз хозяин часть пути прошел со мной, – ответил Эндрю.

– Тык я й думал! Пызапрошлуй ночью, вызвращаясь с уйжина после совета, я видел, как высокий мыжчина и мальчук шли в сторону грыницы лагеря. Мыжчина был одет в зеленый клетчутый плащ, как у лырда Сен-Клера.

– Вот решающее доказательство, – заметил полковник Перси.

– Слова генерала подтверждают рассказ мальчика, – сказал герцог, – и все же я не готов считать это доказательство вполне окончательным.

Снаружи послышались шаги, и в следующий миг в шатер вошел генерал Бобадил, держа в одной руке черную шкатулку, а в другой – сложенную шелковую накидку. Он молча положил и то и другое на стол. Герцог сперва осмотрел накидку – это было одно из тех великолепных одеяний народа ашанти, что пестротою своих оттенков являют все цвета радуги. Затем его светлость открыл шкатулку и извлек на свет содержимое: пять двойных золотых цепочек, по два ярда длиной каждая, обруч на шею и пару браслетов того же дорогостоящего металла, украшения из старинных стеклянных бус и амулет в золотой оправе, сверкающий крупными алмазами.

– Боже правый! – сказал герцог, закончив осмотр. – Я и подумать не мог, что подобные безделушки способны купить верность британского солдата. Встань, Сен-Клер, дай мне услышать твои оправдания. Всем сердцем надеюсь, ты сумеешь опровергнуть то, что мы услышали сегодня.

– Милорд! – ответил граф, до сих пор сидевший неподвижно, закутав голову плащом. – Мне нечем оправдаться. Небу известно, что я невиновен, однако как я могу доказать перед людьми, что все эти, казалось бы, стройные и согласные друг с другом улики в действительности – поистине сатанинская фальшивка, состряпанная посредством самого черного обмана? Я буду терпеливо ждать и надеяться на лучшее.

Сказав так, он скрестил руки на груди и вновь застыл в прежней позе. Вслед за тем герцог объявил, что не станет пока выносить приговор и даст обвиняемому шесть недель на то, чтобы найти свидетелей и подготовить защиту по всем правилам. Кроме того, он сообщил, что Сен-Клера немедля препроводят в Витрополь и что он сам намерен ехать в столицу, как только покончит с мятежом. Затем совет был распущен. Сен-Клера под стражей отвели в шатер, где обычно держали пленных.

* * *

Я прошу читателя вообразить, что истекло шесть недель, и вот мы снова видим нашего героя, которого за это время доставили в Витрополь и заключили в темницу под Башней всех народов.

То было мрачное подземелье на глубине тысячи футов. Низкий потолок поддерживали широкие арки, такие же массивные, как и скала, в которой они были вырублены. Ни единый звук, даже самый слабый и мимолетный, не мог напомнить узнику, заживо погребенному в этом склепе, что где-то наверху живут и ходят при вольном свете дня почти три миллиона таких же людей, как и он сам. Унылую мертвую тишину этого печального места лишь изредка нарушал глухой отдаленный шум – он словно доносился из самой глубины земли, сотрясая стены и отдаваясь дрожью в подземных пещерах. Шум слышался сверху, снизу, со всех сторон глухим рокотом, от которого холодела кровь и капли ледяного пота выступали на челе. То был отзвук потусторонних звуков, что оглашают подземные ходы длиною в тысячу миль в населенных призраками горах Джебель-Кумр.

Здесь лежал на соломе Сен-Клер, вечером накануне окончательного суда. Рядом на сырой земле стояла лампа; ее мигающий огонек не мог рассеять почти физически ощутимую тьму, затаившуюся в углах жуткой тюрьмы, и лишь бросал тусклый свет на изможденное лицо несчастного дворянина. На впалых и бледных щеках не осталось и следа цветущей юности. Огонь в глазах, однако, не угас; царственная красота черт, хоть и поблекла, не истребилась до конца.

Вдруг резкий скрежет ключа в замке возвестил о приближении тюремщика. Сен-Клер, вздрогнув, приподнялся на своем жалком ложе. Прошло никак не менее десяти минут, пока открылись ржавые запоры, но наконец последний засов был отодвинут, и тяжелая железная дверь отворилась, впуская не тюремщика, а высокого незнакомца, чье лицо и фигуру полностью скрывали складки просторного плаща. Медленно приблизился он к соломенному ложу узника и, встав с той стороны, куда не достигал тусклый свет лампы, заговорил:

– Граф Сен-Клер, если не ошибаюсь, вы находитесь здесь по обвинению в государственной измене.

– А если и так? – отвечал пленник, чей дух отнюдь не сломило пребывание в темнице. – Разве это обстоятельство дает право посторонним оскорблять меня, упоминая о нем?

– Безусловно, нет, – промолвил неизвестный посетитель, ничуть не задетый косвенным упреком, что содержался в этих словах. – Я вовсе не хотел вас обидеть своим вопросом. Я твердо убежден, что вы невиновны в преступлении, которое вам приписывают, – ошибаюсь ли я, веря в это?

– Ошибаетесь ли вы, веря, что существуете?

– Надо полагать, нет.

– Так будьте столь же уверены в истинности первого утверждения, как и второго, и будете правы.

– Решительный ответ, – произнес незнакомец, и в голосе его послышалась улыбка. Помолчав немного, он добавил: – Милорд, суд назначен на завтра?

– Да, верно.

– Вы нашли доказательства, которые могли бы опровергнуть лживое обвинение?

– Нет, и не сомневаюсь, что не пройдет и сорока восьми часов, как я паду жертвой злобного врага. Да, последний потомок Рослинов сойдет в могилу, заклейменный именем предателя.

– Нет, если только в моих силах этому помешать! – сказал неизвестный. – Я сделаю все, что смогу.

– Вы добры, незнакомец, но увы! В ваших ли силах совершить это? Все улики против меня, паутина лжи соткана мастерски.

– Ничего не бойтесь! Истина в конце концов победит. Скажите только, кто ваш тайный враг?

– Тот, кто меня обвинил – полковник Перси.

– Я так и думал! А теперь я перехожу к главной цели моего визита в это отвратительное узилище: за что он вас так ненавидит?

– Прежде чем ответить на этот вопрос, я должен знать, кто его задает.

– Это невозможно, – ответил незнакомец, плотнее запахивая плащ. – Одно лишь могу сказать: я тот, кто недавно предостерегал вас касательно полковника Перси. Я присутствовал, когда против вас было выдвинуто обвинение, и поскольку я немного знаю обвинителя, то усомнился в правдивости его слов, ибо ничто, кроме некой особой причины, не заставило бы его так усердствовать в деле подобного рода. Скажите мне, прошу, что это за причина? Если вы будете откровенны, быть может, на сей раз добыча ускользнет от молодого стервятника.

– Сэр! – промолвил граф. – Что-то в вашем голосе располагает к доверию. Знайте же, что я люблю девушку, которую считал самой прекрасной и самой достойной из всех женщин. Полковник был моим соперником и…

– Довольно! – перебил незнакомец. – Не говорите более ничего. Я уже убедился в полной вашей невиновности. Если так обстоит дело, полковник Перси не остановится, пока не свершит самую ужасную и безжалостную месть, будь даже соперник его родным братом. Весь черный заговор понятен мне теперь: полковник – предатель, и если будет на то воля Божья, он умрет смертью предателя. Завтра, когда вас вызовут давать показания, говорите, не колеблясь, что в зале присутствует тот, кто способен доказать вашу невиновность. Остальное предоставьте мне, а пока – прощайте! Надеюсь, завтра вы сможете уснуть на совсем иной подушке.

– Прощайте! – сказал Сен-Клер, горячо пожимая руку незнакомца. – Не сомневайтесь, мой неведомый друг, что потомок Рослинов сумеет отблагодарить человека, который спас его честь!

С этими словами граф вновь откинулся на соломенное ложе, а незнакомец поспешил вернуться на поверхность земли, которую он покинул ради столь великодушной цели.