Текст книги "Танцующие в темноте"
Автор книги: Шарлин Харрис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
– Тебе не стыдно? – спросила она нетвердым голосом.
– Мы попробуем это сделать, – ответил он.
– Как ты мог так вмешиваться в мою жизнь?
– Я принадлежу тебе.
Это прозвучало так просто, так прямо. Она заглянула ему в глаза. Он кивнул. Его заявление поразило ее в самое сердце. Это признание настолько ошеломило ее, что она подчинилась, когда его рука легла ей на спину, а другая взяла ее левую руку и прижала к его молчащему сердцу. Ее правая рука вытянулась на его спине, повторив положение его руки. Их бедра качнулись. Синкопа прервала мелодию, и Шон увлек ее за собой. Они начали танец. Ру следовала движениям своего партнера, и все остальное не имело никакого значения. Она хотела, чтобы их танец длился вечно. С каждым движением своего тела, с каждым поворотом головы, она обнаруживала что-то новое в его бледном лице – блеске голубых глаз, изгибе бровей, надменной линии носа, столь не вязавшейся с пластичностью его тела. Песня приближалась к завершению, Шон отбежал в противоположный конец зала и протянул к ней руки. Ру сделала глубокий вдох, и начала разбег, все еще сомневаясь, но когда она оказалась на нужном расстоянии от Шона – оторвалась от пола. Ру почувствовала его ладони на своих бедрах, и взмыла высоко вверх над его головой. Она летела, разведя руки и вытянув ноги в красивую линию.
Когда Шон очень медленно позволил ей принять вертикальное положение, она никак не могла перестать улыбаться. Музыка закончилась, но он не дал ее ногам коснуться пола. Она посмотрела ему в глаза, и улыбка увяла на ее лице.
Его руки обнимали ее, его губы были напротив ее губ. Затем они уже касались ее уст, и он снова попросил разрешения.
– Мы не должны. Ты пострадаешь. Он найдет меня. Он снова попытается меня убить. Ты попытаешься его остановить, и он причинит тебе боль. Ты же знаешь, – прошептала Ру.
– Я знаю это, – ответил Шон и снова, с большей страстью, поцеловал ее. Она приоткрыла губы, он проник в ее рот, его руки обняли ее, и она потеряла голову. Стало ясно, что она принадлежит ему так же, как он принадлежит ей.
Второй раз в своей жизни Ру отдавалась кому-то еще.
– Это по-другому, – прошептала она. – Это совершенно по-другому.
– Так и должно быть, – ответил Шон. – И так будет.
Он подхватил ее одним легким движением. Их глаза закрылись.
– Зачем ты лезешь в мою жизнь? – Ру потрясенно качала головой. – В ней столько ужасного.
– Ты боролась до конца, – возразил он, – и создала себе новую жизнь по своему усмотрению.
– Так ли?
– Ты живешь мужественно и целеустремленно. А теперь также позволь мне тебя любить, – и его тело прижалось к ней.
– Я не боюсь, – и это была правда.
– Я знаю, – он улыбнулся, и ее сердце практически выскочило из груди.
– Ты не причинишь мне боли, – сказала она с полной уверенностью.
– Я скорее умру, – и он был серьезен на сто процентов.
– Знаешь, у меня не может быть детей, – она имела в виду, что ему нет нужды использовать контрацепцию.
– У меня тоже, – пробормотал он. – Мы бесплодны.
Если даже она когда-то знала это, информация выветрилась из ее головы. Она испытала странное потрясение. Она всегда считала, что ее бесплодие станет ужасной проблемой для построения отношений, а оказалось, что оно не имеет никакого значения.
Его язык скользнул ей в ухо.
– Скажи мне, что тебе нравится, – попросил он, и его дыхание защекотало ей щеку. Он двинулся к стопке тренировочных матов, неся ее так, словно она ничего не весила.
– Я не знаю, – ответила она, с одной стороны, смущенная своим невежеством, с другой – убежденная, что он сможет найти то, что доставит ей удовольствие.
– Свет оставить или выключить?
– Выключи, пожалуйста.
Спустя секунду он вернулся к ней. Он принес несколько полотенец и расстелил их, что не могло ее не порадовать, поскольку виниловая поверхность на ощупь была неприятна.
– Моя одежда? – он ждал ее ответа.
– Ээээ… долой!
Сквозь матовое стекло двери в студию пробивался слабый свет, и она могла увидеть сияние его кожи в темноте. Как это обычно у танцоров, он был очень хорошо и изящно сложен, но его тело было абсолютно белым, за исключением дорожки из рыжих волос, которая начиналась от пупка и тянулась ниже. Проследив по ней взглядом, она обнаружила то, что заставило ее в удивлении открыть рот.
– Оо… ооо… Вау!
– Я безумно тебя хочу.
– О, да, я это поняла, – ее голос было еле слышно.
– Я могу увидеть тебя? – впервые его голос прозвучал неуверенно.
Она опустилась на маты и поднялась на коленях. Очень медленно Ру стянула с себя белую футболку, и не прошло и минуты, как исчез ее лифчик.
– Оо! – выдохнул он и неуверенно протянул руку, чтобы прикоснуться.
– Давай! – сказала Ру.
Длинные пальцы его белых рук с бесконечной нежностью накрыли ее грудь, и его губы последовали за ними.
Она задохнулась от нетерпения. Его руки начали стягивать ее шорты вместе с трусиками, и она легла, чтобы он мог их снять. Он на пару минут задержался внизу, посасывая ей пальцы ног и вызывая в ней трепет, а затем он начал прокладывать себе путь вверх по ее ногам.
Она боялась, что ее смелости надолго не хватит. Она так сильно его хотела, что ее била дрожь, но единственный ее предыдущий опыт в сексе был коротким и жестоким, а его последствия – болезненны и ужасны.
Шон, казалось, понял ее опасения. Он отодвинулся от нее, обнял, и его рот снова нашел ее губы.
– Сейчас я еще могу остановиться, потом – не уверен. Я не хочу, чтобы тебе было больно или страшно.
– Сейчас или никогда, – ответила Ру.
Он издал сдавленный смешок.
– Это прозвучало не слишком романтично, – извинилась она.
Его бедра выгнулись, прижавшись твердой длиной к ее животу, и он лизнул ее шею.
– О! – выдохнула она и потянулась вниз рукой, чтобы к нему прикоснуться. – Еще, пожалуйста.
Его пальцы интимно коснулись ее, чтобы убедиться, что она готова его принять. Нежное движение его пальцев заставило ее задрожать.
Затем он оказался у ее входа, твердая головка протолкнулась внутрь, и он вошел в нее.
– Лейла, – произнес он неровно.
– Все хорошо, – сказала она обеспокоено. Но через несколько секунд она сказала совершенно другим тоном, – это так хорошо.
– Я хочу, чтобы это было лучше, чем хорошо.
Его бедра начали двигаться.
И она уже больше не смогла говорить.
Глава 8
Она даже не представляла себе, что можно быть настолько расслабленной, настолько удовлетворенной.
Его волосы выбились из хвоста и рассыпались по ее груди, пока он лежал на ее животе и смотрел на нее снизу вверх. Он никогда не видел ничего красивей, чем ее лицо в тусклом свете ночного города, что пробивался в зал сквозь затемненное стекло.
Она размышляла о том, как ему удалось стать настолько важным для нее за такой короткий промежуток времени. Она обожала каждую черточку его лица, обожала мощь его ухоженного белоснежного тела, страстность его занятий любовью, но больше всего ей нравился тот факт, что он встал на ее сторону. Прошло много лет с тех пор, когда кто-то стоял за нее безоговорочно, не требуя ничего взамен. Ру думала: Мне стоило бы злиться на него за то, что он поехал в Пайнвилль. Она попыталась обнаружить в себе тот гнев, который испытывала сначала, но он исчез.
– Я просто тряпка, – подвела она вслух итог.
– Я знаю, что это значит, – сонно сказал Шон. – К чему ты это говоришь?
– Я рада, что ты все выяснил. Я рада, что не должна тебе все это рассказывать. Я рада, что ты достаточно беспокоишься обо мне, чтобы захотеть найти… Кавера.
Ее неуверенность, прежде чем она произнесла его имя, о многом сказала Шону.
– Как реагировали твои родители? – спросил он. У него не было времени задать Уиллу Крайдеру все вопросы, которые его волновали.
– Они не поверили мне, – пробормотала она. – О, мой братик Лес не бросил меня. Он спас меня той ночью. Но он не относится к породе волевых, настойчивых парней. Понимаешь, мой отец работал на отца Кавера, и не мог устроиться на работу где-либо еще. Он слишком много пил. Но могу поспорить – он все еще работает, иначе это был бы не мой отец. Он знает, что Кавер сохранит его место, а то папа может заговорить. Мама… ну, она предпочла считать, что с моей стороны это была хитроумная уловка, чтобы заарканить Кавера. Когда же она обнаружила, что дела обстоят совершенно по-другому, она была… вне себя от злости.
– Она хотела, чтобы ты вышла за него замуж.
– Да, она в самом деле верила, что я захочу связать себя с человеком, который меня изнасиловал.
– В мое время мы бы заставили его жениться на тебе, – заметил Шон.
– Правда?
– Если бы ты была моей сестрой, я бы непременно этого добился.
– Потому что после этого никто больше не захотел бы взять меня в жены? Порченый товар.
Шон понял, что сболтнул глупость.
– И всю свою оставшуюся жизнь я должна была бы мириться с мелкими шалостями Кавера, типа побоев, только из-за того, что он меня изнасиловал? – холодно спросила Ру.
– Да, в мое время мы поступили бы неверно, – уступил Шон. – Но мы все равно были бы на твоей стороне.
– Но ты на моей стороне, – сказала она. – Ты сейчас на моей стороне. Если все это для тебя что-то значит.
– Я бы не сделал этого, если бы все это для меня ничего не значило.
– Ты же «голубых кровей»? В свое время ты был таким же, как Кавер? – в ее голосе прозвучало что-то такое, чего в нем не было раньше.
– Ночью, когда мы впервые занимались любовью, ты сравниваешь меня с мужчиной, который тебя изнасиловал?
Она не подумала об этом, прежде чем слова сорвались с ее языка.
– Я годами взвешивала каждое слово, которое говорила кому-либо – а теперь вдруг ляпнула такое. Шон, прости меня. Не обижайся, пожалуйста.
В темной комнате наступило долгое молчание. Он не отвечал. Ее сердце упало. Она все разрушила. Горечь и подозрительность изломали ее сильнее, чем она подозревала. Но они стали ее частью, и она не представляла, как можно жить по-другому.
Спустя еще две минуты душераздирающей тишины Ру начала на ощупь собрать свою одежду. Она твердо решила не реветь.
– Куда ты собираешься? – спросил Шон.
– Домой. Я все испортила. Ты не разговариваешь со мной, и я собираюсь домой.
– Ты меня обидела, – ответил он, и его голос не был ни ровным, ни спокойным. Он говорил: Ты сделала мне больно. Но Ру не поняла этого. Прежде чем Шон втиснулся в собственную одежду, она убежала, натягивая фланелевую рубашку поверх танцевальной формы. Не расшнуровывая, она сунула ноги в свои ботинки. Ру выскочила из дверей зала, а затем и из дверей здания, прежде чем Шон успел ее перехватить. Он выругался вслух. Он проверил студию и все запер – это были обязанности последнего уходящего, поэтому он не мог увильнуть от них. В конце концов, он был убежден, что всегда сможет ее догнать – он же вампир, а она – человек.
Кавер поджидал ее в третьем переулке по дороге к остановке.
Ру спешила. Она пыталась не разреветься, но ей это не очень удавалось. Она хотела успеть до следующего угла к автобусу, который был последним на этом маршруте воскресным вечером. Когда она свернула в переулок, Кавер появился с такой ошеломляющей неожиданностью, что он смог схватить ее за руку, прежде чем она успела хоть как-нибудь отреагировать.
– Привет, Лейла, – сказал он с улыбкой.
Кошмары последних четырех лет ее жизни обрели плоть и кровь.
Кавер всегда был красавчиком, но его нынешний вид был далек от образа «золотого мальчика» из супер-престижной школы. Его волосы торчали в стороны шипами, на нем были рваные джинсы и кожаная куртка. Его было практически не узнать.
– Я должен был с тобой поквитаться, – продолжил он, все еще улыбаясь.
Когда Кавер схватил ее за руку, она не смогла произнести ни звука, но теперь она заорала.
– Заткнись, – выкрикнул он, ударив ее с размаху по губам тыльной стороной кисти.
Но Ру не собиралась «затыкаться».
– Помогите! – кричала она. – На помощь!
Левой рукой она попыталась нащупать в сумке перцовый баллончик, но этим вечером она оказалась не готова к встрече с Кавером ни психологически, ни физически, и теперь никак не могла найти баллончик, который всегда предусмотрительно держала под рукой.
Крепко зажав ее правой рукой, Кавер стал бить ее кулаком свободной руки, пытаясь заставить замолчать. Она пыталась уворачиваться от ударов, пыталась найти баллончик, пыталась молиться, чтобы кто-нибудь пришел на помощь. Где же этот баллончик? Бросив свои попытки в сотый раз найти его в сумке, она швырнула ее за плечо, как ненужную помеху. И начала бороться. Она и рядом не стояла с Кавером в одной весовой категории, поэтому метила ему ниже пояса. Ру хотела схватить и раздавить весь «комплект», но он отскочил назад. Ей удалось лишь немного прихватить его, но этого оказалось достаточно, чтобы он сложился вдвое. Затем он услышал крик женщины через дорогу и отшатнулся от Ру.
– Оставь девушку в покое, – кричала женщина. – Я звоню в полицию.
Ру опустилась на колени, не в силах устоять от побоев, но она держалась лицом к нему, а ее руки были готовы защищаться. Она не собиралась сдаваться и была намерена стоять до конца. Кавер поспешил по переулку, двигаясь настолько быстро, насколько мог после ее удара – она испытала чувство удовлетворения от того, какой смешной выглядела его походка. Пока он не выскочил из переулка и не скрылся на следующей улице, она все еще удерживала вертикальное положение, хотя и стояла на коленях.
– Я не упаду, – произнесла она.
– С вами все в порядке?
Ру не могла оторвать взгляда от перекрестка, чтобы взглянуть на женщину рядом с ней. Эта женщина спасла ей жизнь, но Ру не могла позволить захватить себя врасплох, если Кавер решит вернуться.
– Ру! Ру! – на нее нахлынуло облегчение, она услышала голос Шона. Теперь Кавер не причинит ей вреда – не важно, насколько Шон на нее злится, он не позволит Каверу ее бить. Она это знала. Вместе с глубочайшим облегчением пришло осознание, что ей больше не нужно удерживать себя в сознании, и она опустилась на мостовую. Затем легла. А дальше она ничего не помнила.
Когда она снова начала осознавать что-то вокруг, она поняла, что находится в незнакомом месте. В больнице? Неет, здесь пахло совсем не больницей, но запах казался слишком хорошо знакомым. Здесь было тихо и уютно. Она лежала на чистых белых простынях, и рядом с нею кто-то был. Она попыталась двинуться, сесть, но почувствовала боль в нескольких местах. Прежде чем ей удалось сдержаться, она застонала.
– Ты как? Хочешь воды? – голос был знакомым и раздавался совсем рядом. Ру разлепила опухшие веки. Она смогла видеть – чуть-чуть.
– Мэган? – спросила она с пересохшим горлом.
– Разумеется, я. Мы с Джулией дежурим по очереди.
– Кто здесь еще? Где мы?
– О, мы у Шона, это его тайная комната. Это он с тобой в постели, детка. Сейчас день, так что он дрыхнет. Но он не собирался оставлять тебя без помощи. Он заставил нас поклясться на Библии, что мы тебя не бросим. Так что не думай, что мы здесь все из себя такие замечательные. Он пообещал выручить нас деньгами, если у нас будет мало работы. Думаю, я бы захотела помочь тебе и в любом случае пришла бы. Я просто не могла эээ… не сказать тебе об этом. О’кей?
Ру кивнула. Точнее, попыталась, но Мэган заметила это движение.
– Вода была бы кстати, – смогла произнести Ру.
В то же мгновение рука Мэган скользнула под спину Ру и помогла ей немного приподняться, чтобы сесть. В ее руке оказался стакан с водой, и Ру с благодарностью стала пить мелкими глоточками.
– Тебе нужно сходить в уборную?
– Да, пожалуйста.
Мэган помогла ей подняться. К своему облегчения Ру обнаружила, что она была в футболке и шортах, которые были на ней предыдущей ночью. Шаркающей походкой она двинулась в ванную. Оказавшись внутри, она умыла лицо и почистила зубы щеткой, которую обнаружила невскрытой в целлофановой упаковке. Это заставило ее почувствовать себя бодрее, и обратный путь к кровати она проделала значительно увереннее.
– Мэган, теперь со мной все будет хорошо, ты можешь идти на работу.
– Ты уверена, подружка? Я не хочу, чтобы Шон на меня злился.
– Я в порядке. Правда.
– Тогда ладно. Сейчас четыре. Шон должен встать через пару часов. Может, тебе стоит еще немного поспать?
– Я попытаюсь. Огромное тебе спасибо.
– Не за что. Пока!
Ру оставила свет в ванной, и когда Мэган вышла за тяжелый занавес на противоположном конце комнаты, Ру повернулась к своему молчаливому компаньону. Шон лежал на спине, и его волосы рассыпались по подушке. Его губы были чуть приоткрыты, глаза сомкнуты, грудь неподвижна. Отсутствие этих подъемов и опаданий – крохотных движений жизни – пугало. Он знает, что она здесь? Он видит сны? Он действительно спит или просто лишен возможности двигаться, как паралитики? Она практически забыла, из-за чего они поссорились. Она легонько коснулась его волос и поцеловала в холодные губы. Она вспомнила, чем они занимались, и краска залила ее лицо.
То, что Кавер делал с ней, набросившись несколько лет назад, нельзя было назвать сексом. Это было нападение, а свои половые органы он использовал как оружие. То, чем она занималась с Шоном, действительно было сексом – сексом, полным любви. Это было и глубоко личностно, и первобытно, и восхитительно. Кавер превратил ее в пустую оболочку от человеческого существа. Шон за несколько недель помог ей снова стать полноценной личностью.
И она не собиралась впадать в панику только потому, что часть своего времени он был мертв.
К тому времени, когда на город опустилась темнота, рука Ру лежала поперек его груди, а ее бедро – поверх его ног. Внезапно она поняла, что он проснулся. В следующее мгновение его тело отозвалось.
– Тебе тоже добрый вечер, – сказала она, пораженная и заинтригованная его мгновенной готовностью.
– Где Мэган? – его голос был чуть невнятным со сна.
– Я сказала ей идти. Мне лучше.
Его глаза расширились, когда он вспомнил последние события.
– Покажи мне, – потребовал он.
– Мне кажется, ты и так уже в слишком приподнятом настроении, – сказала Ру, и, набравшись смелости, неуверенно скользнула рукой вниз по его животу.
– Сначала я должен увидеть твои раны, – возразил он. – Пусть я буду даже… Это все твой запах.
– Вот как? – она попыталась вложить в голос обиду и огорчение.
– Именно твой запах. Запах твоей кожи, твоих волос. Ты делаешь меня твердым.
Ру никогда прежде не получала подобного комплимента, но она могла видеть доказательства его правдивости.
– Ладно, осматривай, – милостиво согласилась она и легла. Шон приподнялся на локте и стал поворачивать ее лицо левой рукой.
– Это моя вина, – сказал он, его голос прозвучал убежденно, но не совсем ровно. – Мне не следовало задерживаться, чтобы закрыть студию.
– Вся вина лежит исключительно на Кавере, – возразила Ру. – Я слишком долго искала виноватого. Не стоит начинать все заново. Первый год после изнасилования я думала: «Что, если бы я не надела то зеленое платье? Если бы я не позволила ему держать меня за руку? Поцеловать меня? Танцевать со мной медленный танец? Может, моя вина в том, что я выглядела слишком соблазнительно? Была ли я виновата в том, что отнеслась к нему, как к любому другому парню, с которым пошла бы на свидание?» Нет, это была его вина, в том, что он превратил обычный вечер девочки-подростка из свидания в ад.
Пальцы Шона нежно взяли ее подбородок и повернули ее лицо, чтобы он мог осмотреть ее синяки. Он поцеловал кровоподтек на ее шее и стал опускать покрывало ниже, чтобы осмотреть все ее тело. Она сдержалась и не стала снова натягивать покрывало на себя. Эта интимность была великолепной и невероятно возбуждающей, но Ру к ней совершенно не привыкла.
– Никто не был ко мне так близко, – сказала она. – Включая врача, который часто меня осматривал.
Затем она велела себе заткнуться. Ее просто несет.
– Никто не должен тебя часто осматривать, – рассеянно пробормотал Шон. – Никто, кроме меня.
Его пальцы, казавшиеся белыми даже на ее коже цвета магнолии, коснулись темного синяка на ее ребрах.
– Ты сильно пострадала?
– Тело тянет, и все болит, – согласилась Ру. – Думаю, мышцы у меня тогда все еще были напряжены, и когда мне влетело…
Он очень нежно коснулся ее бока, его рука была слишком близко от ее груди.
– Ты сможешь танцевать сегодня? Нам нужно позвонить Сильвии и отменить выступление, если ты не в состоянии. Она сможет взять Томпсона и Джулию.
Он был все еще возбужден. Ей потребовались огромные усилия, чтобы вспомнить о своих ноющих мышцах.
– Я не знаю, – ответила она, стараясь скрыть, насколько тяжело она дышит.
– Повернись, – сказал он, и она послушно выполнила его просьбу. – Как твоя спина?
Она проверила, подвигав плечами.
– Вроде, в порядке.
Его пальцы стали спускаться по ее позвоночнику, и она задержала дыхание. Его рука погладила ее бедро.
– Не думаю, что там есть ушибы, – произнесла она, улыбаясь в подушку.
– А здесь? – его рука двинулась дальше.
– И здесь тоже.
– Может, здесь?
– О, нет! Определенно не здесь!
Он вошел в нее сзади, удерживая свой вес на руках, чтобы не давить на ее избитые ребра.
– Здесь? – спросил он, и озорство в его голосе наполнило ее сердце щемящей нежностью.
– Вот там… лучше… помассировать… – сказала она, задыхаясь.
– Вот так?
– О, да!
После того, как они провалялись счастливых полчаса, наслаждаясь результатом, Ру произнесла:
– Не хотелось бы говорить об этом, но я хочу есть.
Шон, уязвленный собственной непредусмотрительностью, выскочил из постели одним изящным движением. Прежде чем Ру поняла, что происходит, он перенес ее из постели в кресло, чистые простыни были расстелены на постели, а грязные убраны в корзину для белья. Он включил для нее душ и поинтересовался, какого рода еду она предпочитает.
– Без разницы; все, что можно найти поблизости, – ответила Ру. – За это-то я и обожаю большие города. За то, что в двух шагах всегда можно найти еду.
– Когда ты выйдешь из душа, я уже вернусь с чем-нибудь съедобным, – пообещал Шон.
– Ты, наверное, давно не покупал еду? – спросила она, и ее поразила мысль, что, учитывая его возраст, и внезапно она осознала его возраст, чего раньше до конца не понимала.
Он покачал головой.
– Это создаст тебе проблемы?
– Тебе это нужно, и я это обеспечу, – сказал он.
Она задумчиво посмотрела на него, и ее губы задумчиво сжались. Он сказал это не как безнадежный подкаблучник. Он сказал это не как мужчина, жаждавший контролировать каждый вздох своей возлюбленной. И он не сказал это, как аристократ, привыкший раздавать указания.
– Тогда ладно, – медленно произнесла Ру, все еще размышляя о нем. – Я пойду в душ.
Тепло воды и минуты уединения были чудесны. Последние годы она не имела столь продолжительного общения с людьми один на один, и теперь, бросившись очертя голову в столь близкие отношения, она была потрясена. Они доставляли удовольствие, но все еще шокировали.
Чистые волосы и чистое тело буквально сотворили чудо с образом ее мышления, и в свете того, что Шон выразил решимость обеспечивать ее, она обнаружила у него пару джинсов, в которые смогла влезть. Она закатала отворот брюк, и натянула линялую тыквенно-оранжевую футболку. Сразу бросалось в глаза, что на ней не было бюстгальтера, но она просто не знала, где он. У нее были ужасные подозрения, что он остался в студии, и мог раскрыть их тайну остальным танцорам. Она покинула ванную и прошлась по гостиной/кабинету/столовой в ожидании Шона. Комната была маленькой и опрятной, и имела пару узких окон, через которые Ру могла видеть ноги прохожих. Ру поняла, что Шон жил в цокольном этаже.
Очень скоро он пришел с двумя пакетами еды.
– Как много ты можешь съесть? – спросил он. – Я понял, что совсем это забыл.
Он взял китайской еды, которую Ру любила, но купил ее еще на четверых. К счастью, в пакетах были вилки и салфетки – у Шона подобные вещи не водились.
– Шон, – сказала Ру, ей нравилось произносить его имя, – сядь, пожалуйста, и пока я буду есть, расскажи о своей жизни.
Она знала, как он выглядел, когда его обратили, но ничего не знала о его детстве. Это вносило беспорядок в ее голову.
– Когда я был в Пайнвилле, – стал рассказывать он, – я заглянул в окна дома твоих родителей. Мне было любопытно, вот и все. В гостиной сидел твой отец, уставившись на огромную стеклянную витрину во всю стену.
– Там весь мой хлам, – тихо сказала Ру.
– Короны, призы, наградные ленты.
– О, боже мой, они все еще держат это на виду? Это так… печально. У него в руке была рюмка?
Шон кивнул.
– Почему ты рассказываешь мне об этом, когда я спрашиваю тебя о твоей жизни?
– Ты, будучи признанной королевой и имея целую стену корон, безусловно, относишься к американской аристократии, – произнес он, добавив связующее звено.
Она рассмеялась – ну, разве он не чудо?
– Ты-то относишься, – повторил он, – и я знаю, что ты слышала, как Сильвия назвала меня аристократом. Так вот, она шутит. Мое происхождение куда более скромно.
– Я заметила, что ты со знанием дела можешь застелить постель, – сказала Ру.
– В отношении обслуживания людей я могу сделать все, что угодно, – продолжил Шон. Он выглядел спокойным, но Ру знала, что это только видимость – что-то было в том, как лежали его руки на краешке стола. – Большую часть своей человеческой жизни я был слугой.
Глава 9
– Так ты был джентльменом[14] джентльмена? – Её глаза загорелись любопытством.
Его, казалось, поразила такая реакция.
– Да, я из семьи бедняков. Мне было всего одиннадцать, когда умер отец, и я не мог работать в кузнице за него. Мама была в полной растерянности. Нас было пятеро, и пришлось продать кузницу, переселиться в домик поменьше, а моей старшей сестре – ей было пятнадцать лет – пришлось выйти замуж. Я же должен был найти работу.
– Бедняжка, – сказал Ру. – Тебе так рано пришлось бросить школу!
По лицу Шона скользнула улыбка:
– Для таких, как я, не было школ. Я умел читать и писать, потому что меня научил наш священник. Мои сёстры не умели, потому что никому не приходило в голову, что это им может понадобиться. Он нахмурился:
– Ты почему не ешь? Я не для того принёс еду, чтобы она остыла.
Ру опустила голову, чтобы скрыть улыбку, и снова взялась за вилку.
– Я получил работу у джентльмена, который был в нашей деревне проездом. Его мальчик-служка умер от горячки, пока господин жил на постоялом дворе, и он тут же нанял меня. Я помогал его камердинеру, Стротерсу. Когда они вернулись в Англию, я уехал с ними. Хозяина звали сэр Тобиас Ловелл, и он был странным джентльменом. Очень странным, думал я.
– Подозреваю, что он оказался вампиром.
– Да. Да, он был вампиром. Его привычки казались весьма причудливыми, но в те времена, люди не задавали вопросов тем, кто стоял выше по социальному положению, да к тому же все могли видеть, что он щедрый джентльмен и хорошо относится к людям. Он ещё и много путешествовал, поэтому никто не знал его слишком долго. Он наезжал в своё поместье время от времени. Это было чудесно, потому что в те времена путешествовать было очень трудно, очень неудобно.
– Но как ты стал его камердинером? Что случилось со Стротерсом?
– Стротерс уже успел состариться, прислуживая, и к тому времени, как мне исполнилось восемнадцать, у него был такой сильный ревматизм, что ему было больно ходить. Из милости, сэр Тобиас выделил ему домик и пенсию. И повысил меня. Я заботился о его одежде, париках, о его желаниях и нуждах. Я его брил, менял постельное бельё, заказывал ванну, когда он желал её принять, чистил ему обувь. Вот почему я знаю, как позаботиться о тебе. – Шон потянулся через стол и погладил её по волосам. – Когда я стал теснее общаться с сэром Тобиасом, мне стало очевидно, что он не просто чудак. Но я любил его за доброту, и знал, что должен хранить его тайны не только ради него, но и не в меньшей степени для себя. Так мы и ездили, хозяин и слуга, долгие годы – наверное, лет двенадцать, а может, и пятнадцать. Видишь ли, я утратил счёт тому, сколько мне было лет.
Казалось, это самая печальная история, которую она когда-либо слышала. Ру опустила взгляд, чтобы не было видно слёз.
– Позже я понял, что он понемногу брал кровь у женщин, с которыми делил ложе, – продолжил Шон. – Он доставлял им огромное удовольствие, но большинство их были слабы на следующий день. В окрестных деревнях его считали большим женолюбом. Разумеется, ему приходилось постоянно менять женщин, чтобы не возлагать бремя удовлетворения своей нужды на одну. Он выглядел гораздо здоровее, когда мы были в городах, где он мог посещать заведения с дурной репутацией так часто, как ему хотелось, или охотиться в тёмных переулках.
– И что случилось?
– Люди в деревне становились всё недоверчивее. Видишь ли, он совсем не старел, а в те времена люди старились очень быстро. Но он обеднел и у него не осталось средств всё время путешествовать, поэтому ему приходилось всё чаще жить в своёй усадьбе. Он никогда не ходил в церковь по воскресеньям. Конечно, он не мог выйти днём. И он не носил креста. Священник начал подозревать его, хотя он щедро жертвовал церкви.
– Люди начали сторониться и меня, поскольку я был слугой сэра Тобиаса. Времена были тёмные, – Шон вздохнул. – Однажды ночью они пришли за ним, несколько человек из местных дворян и священник. Я доложил ему, кто за дверью, и он произнес: «Мне очень жаль, Шон, но для того, чтобы бежать, я должен быть сыт». И тут же набросился на меня.
Аппетит у Ру совсем пропал. Она вытерла губы и положила свою руку поверх руки Шона.
– Он дал мне несколько глотков своей крови после того, как осушил меня, – сказал Шон тихо. – Сказал: «Живи, мальчик, если это окажется тебе по зубам», и исчез. Пришедшие вломились в дом в поисках него и нашли меня. Они были уверены, что я мёртв. Я был белым, как бумага; на мне был след укуса; и они не смогли услышать моего сердца. Конечно же, я не мог говорить. Поэтому они похоронили меня.
– О, Шон! – в голосе Ру слышались ужас и сочувствие.
– Мне повезло, они похоронили меня сразу же, – бодро продолжил он. – Да ещё и в гнилом гробу. Солнечный свет на меня не попал, и когда я проснулся, сломать крышку было легко. – Он пожал плечами. – Они хотели покончить с этим побыстрее, поэтому не стали закапывать меня слишком глубоко. И никого не оставили присматривать за церковным кладбищем, чтобы проверить, не поднимусь ли я. Тоже повезло. Тогда люди не знали о вампирах столько, сколько узнали лет сто спустя.
– А дальше?
– Я пошёл к своей любимой, к девушке из деревни, с которой я встречался. Она была дочерью лавочника. – Он слегка улыбнулся. – Она носила по мне траур. Я увидел её, когда она шла за водой. И понял, что испорчу ей остаток жизни, если покажусь. Она могла бы умереть от шока, или, если бы не умерла, я мог бы убить её. Я был очень голоден. Два или три дня в могиле этому способствуют. И не было никого, кто бы подсказал мне, что делать, и как делать то, что, как я знал, мне придётся сделать. Сэра Тобиаса уже и след простыл.
