Текст книги "Имам Шамиль"

Автор книги: Шапи Казиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 34 страниц)

ДЕНЕЖНОЕ ОБРАЩЕНИЕ

Одни реформы вызывали к жизни потребность в других. Упорядочить следовало и денежное обращение. Многие даже рекомендовали имаму начать чеканить свою монету. До этого дело не дошло, но с деньгами, имевшими хождение в Имамате, разбираться пришлось. Обращались в горах в основном серебряные монеты, которые также служили материалом для местных златокузнецов и украшения женских нарядов. Невесты в горах до сих пор выходят замуж в платьях, доставшихся им в наследство от матерей, бабушек и прапрабабушек, и чем больше на них нашито серебряных монет, тем платье считается дороже, а невеста счастливее. Медные деньги горцы сразу же переплавляли, используя на хозяйственные надобности. Если случалось обрести золотые – они тотчас поступали в тайные сбережения «на черный день» или к тем же златокузнецам. Бумажные деньги, ассигнации и депозитки вообще за деньги не признавались и попросту сжигались, если кто-то не успевал надоумить их обладателей обменять казначейские билеты «вес на вес» на серебро у «мирных» купцов.

Ходячей монетой служили большей частью русские серебряные деньги и голландские червонцы. Дефицит звонкой монеты привел к возникновению нового ремесла – чеканке фальшивых монет.

Один из таких серебряных дел мастеров даже состоял в почетной страже имама. Ненавидевший всякую фальшь, Шамиль не верил, что его мюрид может заниматься таким недостойным делом. Но когда были представлены образцы произведений мастера, которые с большим трудом можно было отличить от настоящих, имам решил пресечь подобные увлечения. Искусный чеканщик был лишен звания мюрида, печатных принадлежностей и сослан в аул Чох. 1 ам он возобновил свою деятельность с еще большим размахом и даже обрел усердных последователей.

Вскоре Шамиль стал получать жалобы от купцов, терпевших убытки от обращения фальшивой монеты. Обилие подделок грозило окончательно расстроить экономику Имамата. Тогда Шамиль приказал строго наказать виновных, обязать их возместить убытки, все их монеты и инструменты уничтожить, а при новом покушении на фальшивомонетничество – отрубать преступникам сначала руки, а потом и головы.

Однако дело было столь прибыльным, что покончить с ним так и не удалось. Некоторые наибы, имевшие свою выгоду, втайне покровительствовали искусным мастерам. Обращение фальшивой монеты не прекратилось. Впрочем, монеты были столь хороши, что горцы, распознававшие их по звуку, давали за одну поддельную из посеребренного олова две обычные.

В горах чеканили уже не только серебряные русские монеты и голландские червонцы, но даже «золотые» полуимпериалы (пятирублевые монеты), которые считались красивее настоящих. Последние изготовлялись из меди и густо золотились.

Угроза расправы не удерживала от соблазна производителей фальшивых монет, но заставляла их искать новые способы сбыта своих произведений. Червонцы и полуимпериалы горской чеканки полноводной рекой плыли в «мирные» аулы, а оттуда – в царские крепости и далее в Россию.

Повсеместное распространение "монетных дворов" принесло и некоторую пользу. В поисках сырья для производства монет пытливые мастера разведали в горах множество месторождений. Оказалось, что горы Дагестана богаты оловом, серебром, свинцом, серой и прочими полезными ископаемыми, которые Шамиль не преминул обратить на нужды промышленности Имамата. Но на руду, содержавшую серебро, был наложен строжайший запрет. Имам опасался, что обилие серебра и чеканка вполне «серебряных» монет способны привести к богатству и порче нравов и что горцы предпочтут добычу ценного металла тяжелой борьбе за свободу гор. Из этих же соображений Шамиль запретил добывать и свинец, когда он соседствовал в месторождении с серебром. Свинца, столь необходимого для военных нужд, в горах не хватало, но Шамиль предпочитал добывать его прежними способами – сбором пуль и ядер, выпускаемых противником в сражениях, тайными покупками в царских крепостях и захватом в виде военных трофеев.

Вообще, трофеи составляли особую статью спартанского образа жизни горцев. Одним из самых знаменитых трофеев была корона Надир-шаха. Наголову разбитый дагестанцами, шах едва унес ноги, бросив все свои сокровища. Его золотая корона, осыпанная редчайшими бриллиантами и изумрудами, сделалась добычей горцев и долго, переходила из рук в руки, постепенно лишаясь своего чудесного убранства. В конце концов она оказалась в доме Шамиля, который и преподнес ее Анне в качестве свадебного подарка. Анна-Шуайнат понемногу вынимала из нее драгоценные камни для своих надобностей и делилась ими с другими женами имама.

ЭКОНОМИКА ИМАМАТА

Имамат гнездился в горах, где мало пахотной земли. Горцы берегли ее как святыню и веками превращали склоны гор в ступенчатые террасы, годные для возделывания злаков. Как писал П. Граббе: «Лезгины имеют весьма мало пашен и лугов… Террасы эти обрабатываются весьма тщательно; по бокам они усажены фруктовыми деревьями и виноградными лозами, а середина засевается кукурузой, которая у них заменяет другие хлебные растения… Нельзя не изумляться этими вековыми работами многих поколений, которые трудами своими превратили огромные голые скалы в пашни и сады».

Хлебной житницей были равнинные земли, где на хлеб выменивались произведения горских хозяйств.

Соль добывали в нескольких аулах, выпаривая ее из минеральных источников. Таких добытчиков освобождали от воинской обязанности.

Основой горской экономики было овцеводство, но отары требовали перегона на зимние равнинные пастбища, где их ждала неминуемая конфискация.

Торговлю с горцами запретил еще Ермолов, подвергая нарушителей блокады аресту и даже высылке в Сибирь.

Причем главной контрабандой он считал ворсистые андийские бурки, которые могли уберечь даже от пуль, хотя сам же ввел их в моду и повсеместное употребление. Ермолов приказывал: "…Чтобы бурки, выделываемые андийцами и другими горцами, отнюдь не были впущаемы для продажи в Грузию; в случае же тайного привоза оных, конфисковать их и доносить мне в то же время, как об именах тех, кому оные принадлежат". Теперь традиционные бурки, гончарные изделия, ювелирные украшения, оружие, всевозможная утварь, сыры, мясо, кожи, шерсть, ковры, фрукты, орехи, мед попадали на рынок только через посредничество мирных аулов. Это нарушало сложившиеся веками связи и приводило промыслы в упадок.

Постоянное сужение территории, пресечение торговых путей, враждебное соседство, притязания великих держав вынуждали горцев искать способы самосохранения. Одним из таких способов и были набеги.

Набег – это стремительное перераспределение собственности без захвата чужой земли. Когда речь идет о территории, это уже война. Таких войн горцы не вели, считая, что земля не может принадлежать людям, ее хозяином является один лишь Бог.

Горцы совершали набеги на царские крепости, а порой и на аулы, находившиеся под управлением царских властей и богатевшие на легальной торговле. Мюриды конфисковывали у зажиточных горцев, не желавших встать на сторону Имамата, оружие и лошадей, скот и провизию.

Экономика Имамата волей-неволей обрела черты натурального хозяйства и обратилась к военным потребностям. Бурки, кони, седла, оружие и порох стали теперь основными промыслами. А купцам, умевшим обходить препоны и доставать горцам жизненно необходимое, Шамиль даже выдавал охранные грамоты и необходимые ссуды из казны. Процентов купцы не платили, так как это вообще считается у мусульман делом греховным.

ВОЕННАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ

Порох горцы изготовляли сами. Для этого в каждом селе существовала большая каменная ступа, которой всякий пользовался по мере надобности. В углубление клали селитру, серу и уголь, после чего простым механизмом с деревянным пестом на конце смесь перетиралась в порошок, спрыскивалась водой и превращалась в подобие теста. Тесто перекладывалось в бурдюк из невыделанной бараньей шкуры, долго мялось и встряхивалось, пока не превращалось в зерна, которые затем просеивались и высушивались. Изготовленный таким образом порох не всегда был хорошего качества. Верные пропорции и секреты изготовления настоящего пороха горцы узнали позже, от бывших пилигримов и беглых солдат.

Серу добывали в богатом месторождении у села Чирката, где на отвесном склоне выступали складки пород и проделаны были штольни в виде узких пещер. За выплавку серы из горной руды и ежегодную доставку тысячи пудов ее на пороховые заводы Имамата Шамиль освободил чиркатинцев от воинской повинности и сверх того платил им по 30–50 копеек за пуд.

Горцы, производившие селитру, также освобождались от податей и получали плату – по полтора рубля серебром в год на семейство.

Зато в мастерстве изготовления оружия горцам не было равных. Вероятно, это умение было унаследовано ими еще от Гефеста, кузница которого, как передают античные авторы, помещалась в недрах кавказских гор. Эта отрасль всегда занимала в Дагестане самое почетное место. Причем в одном ауле ковали клинки, в другом – делали ножны, в третьем – дула и замки, в четвертом – украшали готовое оружие, в пятом – шили для него чехлы из шкур диких животных. У каждого мастера было личное клеймо, которым он очень дорожил. Такое разделение труда строго соблюдалось и давало свои плоды – отменное качество дагестанского оружия вошло в легенду. Особенно славился своими оружейниками аул Харбук, сохранивший эту традицию до сих пор.

Пули, когда не хватало металла, выстругивались из дерева, лепились из глины или вытачивались из камня, а затем уже обливались свинцом.

Новое развитие оружейное дело получило в Имамате, особенно после прибытия к Шамилю крымских татар-оружейников во главе со знаменитым Хаджи-Мустафой. Этот мастер выучился тонкостям своего ремесла в Аравии и Турции, поочередно поступая в мастеровые ко всем известным оружейникам.

В результате он столь преуспел на этом поприще, что вызвал на соревнование самого знаменитого оружейника Османской империи. Испытания состоялись в Константинополе и увенчались громким триумфом Хаджи-Мустафы. Вернувшись в Крым и узнав, что творится на Кавказе, знаменитый мастер отправился на помощь Шамилю. Вскоре он вооружил весь Дагестан красивыми, легкими и надежными ружьями, получившими название крымских, а лучшие образцы, стоившие немалых денег, так и назывались – "Хаджи-Мустафа".

Иметь кавказское ружье или кинжал, особенно красиво отделанные кубачинскими мастерами, было заветной мечтой не только горцев, но и русских офицеров.

Обычным вооружением горца были кинжал, сабля, ружье и один или два пистолета. К ним полагались изящно украшенные пороховницы из рога, натруски с особым порохом для кремневой полки, коробочки с пулями, кремнями, салом для смазки пуль и прочими принадлежностями. Газыри не только украшали черкеску и защищали грудь, но служили главным образом для хранения готовых патронов и отмеренного пороха.

Артиллерия была единственным видом оружия, в котором Шамилю трудно было соперничать с царскими войсками. Пушек у горцев не было, их приходилось отбивать, а ядра собирать на поле боя. Причем этим занимались женщины и дети, получая за каждое по 10 копеек серебром. Из металла ядер делались и прочные подковы для лошадей.

Находились умельцы, предлагавшие выковывать пушки кузнечным способом из железных полос, а затем обшивать их буйволиной кожей и стягивать обручами. И хотя изобретатель Магомед Хидатлинский ручался за их прочность головой, Шамиль попросил его оставить пустую затею, чтобы не вызвать насмешки неприятеля.

Шамиль долго не мог наладить производство пушек. Зато когда удалось изготовить первую партию, они оказались легче, мобильнее и метче заводских, уступая лишь по качеству меди и самого литья. Джабраил Унцукульский, выучившийся литейному делу в Аравии, где он был в хадже, не только наладил изготовление пушек и ядер, но и значительно усовершенствовал конструкцию орудий, приспособив ее к горным условиям. Когда же образцы горских пушек попали в руки русских инженеров, те внесли полезные изменения уже в свои чертежи.

ПЛЕННЫЕ

В условиях военной и экономической блокады горцам ничего не оставалось, как использовать любые возможности, чтобы выжить и продолжать борьбу с сильным противником.

Одним из самых ходовых товаров стали пленные, которых можно было обменять не только на своих пленных и заложников, но и на такие необходимые вещи, как хлеб, соль или обычное железо. К тому времени в плену у горцев побывало много разных военных чинов. Шамиль надеялся обменять кого-либо из них на своего сына Джамалуддина, но все переговоры кончались безрезультатно.

В Имамате с пленными обращались относительно гуманно. Случаи их гибели были весьма редки, а виновные сурово наказывались.

Однажды, при спешном отступлении горцев, были убиты десять пленных офицеров. Это произошло после длительных переговоров об условиях их освобождения. Пленным было разрешено вести переписку и даже получать посылки. Но в одной из посылок была обнаружена запеченная в хлебе записка, приглашавшая пленников мужаться и дотерпеть, так как открывалась возможность освободить их без выкупа. И когда эта «возможность» обрела вид большого отряда, наступавшего на позиции горцев, участь пленных была решена. Кто был автором той злополучной записки, так и осталось загадкой, потому что царское командование свою причастность к ней отрицало.

Пленные солдаты занимались в Имамате хозяйственными делами. Солдаты-кавказцы за долгую службу становились бывалыми людьми, знавшими различные ремесла. Вместе с перебежчиками они составляли отдельные мастеровые команды. Если об офицерах их бывшее начальство еще как-то заботилось, то "нижние чины" зачастую и сами не хотели возвращаться в надеждвчсделаться в Имамате вольными людьми.

Царские власти, в целях "устрашения туземцев", ссылали пленных в Сибирь или обращали в солдат и отправляли служить на Камчатку. Это было для горцев хуже смерти, и мало кто из них вернулся на родину.

ПЕРЕБЕЖЧИКИ

При относительном затишье в военных действиях явилась новая напасть. Теперь не горцы нападали на царские крепости, а солдаты стали все чаще перебегать к Шамилю.

Это началось еще при Ермолове, который требовал выдачи дезертиров, угрожая приютившим их горцам страшными карами.

Побеги участились при Головине, у которого обеспокоенный Клюгенау даже испрашивал разрешения расстреливать дезертиров. По указу царя беглых солдат даже предписывалось выменивать на соль. Испробовав все меры устрашения, командование решило прибегнуть к другой тактике, обещая прощение всем, кто вернется из бегов.

Тем не менее бегство к Шамилю приобретало все больший размах.

Дело дошло до того, что устроены были особые артели на паях, где укрывались солдаты, чтобы через неделю-другую вернуться к своим, будто бы бежав из горского плена. Таким способом многие не по своей воле "забритые в солдаты" крестьяне добывали себе освобождение от крепостной зависимости, а положенная за «геройство» награда делилась между сообщниками. Но случалось, что «пленные» передумывали возвращаться, предпочитая стать свободными горцами.

Как и во всякой войне, пленные и перебежчики были с обеих сторон. От Шамиля обычно бежали люди, ущемленные в своих интересах или недовольные самоуправством наибов, а также преступники, надеявшиеся избежать наказания. Один из беглых горцев, тяготившийся своей новой ролью, оставил на пути Шамиля записку: "Скучаю по тебе, о имам, но боюсь – казнишь".

Причины перехода к Шамилю тоже были разные – от невыносимой «палочной» муштры, измывательств "белой кости" и угрозы трибунала за преступления до сочувствия горцам, оборонявшим свои поднебесные гнезда. Одно дело – война с «антихристом» Наполеоном, добравшимся до сердца святой Руси – Москвы, и совсем другое – неизвестно зачем гибнуть в чужих горах. Надышавшись горным воздухом свободы, даже старые солдаты решались перейти из сословия "вооруженных рабов" в общество "вольных людей".

Немало было тех, кто ушел в горы еще при Ермолове, принял ислам, обзавелся семьей и хозяйством и жил теперь совершенно как горец. Подобные браки поначалу вызывали неудовольствие горцев, однако имам видел в них лучший способ привязать беглых солдат к их новому отечеству.

Шамиль всячески поощрял «военную» миграцию, предоставляя беглым солдатам свободу, защиту и привилегии при обустройстве на новом месте. Он оградил беглых от малейших притеснений, а их выдачу запретил под страхом смертной казни. "Знайте, что те, которые перебежали к нам от русских, являются верными нам, и вы тоже поверьте им. Эти люди являются нашими чистосердечными друзьями, – наставлял Шамиль наибов. – Создайте им все условия и возможности к жизни".

Вскоре неподалеку от ставки имама выросли "русские слободки" со своими церквями и священниками.

Солдаты обучали горцев артиллерийскому делу, отливали пушки и ядра, делали гранаты и конгриевые ракеты, лафеты и зарядные ящики, чинили часы. Они же построили для имама, которого называли "наш царь Шамиль", дом по европейскому образцу, поставили пороховой завод и ткацкую фабрику.

Бывшие царские офицеры были при имаме советниками, переводчиками, инженерами, картографами. Они обучали горцев европейским методам ведения войны и командовали подразделениями из перебежчиков.

Беглые солдаты, хорошо знавшие расположение царских крепостей, становились проводниками при рейдах горцев. Были они и хорошими разведчиками. С их помощью в царских крепостях распространялись письма беглецов, описывающих выгоды их вольной жизни в Имамате. А бывший сотник Лабинского полка Атарщиков с товарищами взял в плен и доставил к Шамилю даже адъютанта самого Нейдгардта поручика Глебова.

Многие из перебежчиков становились знаменитыми воинами, получали от имама награды за мужество и отвагу и оставались с Шамилем до последнего дня войны.

ПОЛЬСКАЯ СОТНЯ

Была в армии Шамиля и Польская сотня. Тысячи поляков были сосланы на Кавказ еще после Второго раздела Польши и подавления восстания Т. Костюшко 1794 года. Затем в 1812 году к ним прибавились еще тысячи депортированных за поддержку Наполеона. Одни служили в действующей армии, другие работали в каменоломнях на строительстве крепостей. Паскевич, подавив новое восстание, тоже отправлял пленных поляков на Кавказ.

Количество поляков в горах стало столь внушительным, что польское правительство в изгнании считало возможным организовать на Кавказе новое польское восстание в союзе с Шамилем и казаками, пройти Украину и соединиться с повстанцами в самой Польше.

Поляки бежали по одному и целыми отрядами, как это было в Ставропольской губернии. Способствовали побегам и сложные отношения с сослуживцами, которые участвовали в Польской кампании Паскевича.

Множество поляков бежало во Францию, Турцию, другие страны, надеясь создать очаги сопротивления и восстановить свое государство.

Руководил действиями польских повстанцев Адам-Юрий Чарторыйский. Потомок известного дворянского рода с юности интересовался политическим устройством европейских государств. Участие в политической деятельности, направленной на восстановление Польского государства, обернулось для него эмиграцией, а затем и арестом, когда он решил вернуться в Польшу в период восстания Костюшко. Чтобы спасти конфискованные родовые имения, Чарторыйскому пришлось явиться в Петербург на положении заложника. Здесь он близко сошелся с будущим императором Александром, который позже назначил его министром иностранных дел и сделал своим ближайшим советником. Результатом энергичной деятельности Чарторыйского стал союз России с Англией и Австрией против Наполеона. Но после Аустерлица он был отдален от двора. На Венском конгрессе 1814 года, при очередном разделе Польши, Чарторыйский вновь был приобщен к большой политике и содействовал образованию Царства Польского в составе России. Но, не получив пост наместника, вновь отдалился от дел, отдавшись литературным занятиям. Новый поворот в его судьбе произошел в 1830 году, когда восставшие избрали его президентом Национального правительства. Поражение восстания привело Чарторыйского в Париж, где он, считавшийся будущим королем Польши, основал центр польской эмиграции ("Hotel Lambert").

На Кавказе многие поляки начали переходить или попросту бежать к горцам, чтобы воевать "За вашу и нашу свободу". Первый отряд польских перебежчиков образовался уже у имама Гамзат-бека.

В одном из донесений командованию отмечалось, что"…во время экспедиции войск за Кубань чрезвычайно много бежало поляков".

Чарторыйский очень надеялся на помощь турецкого правительства, посылал на Кавказ эмиссаров, оружие и добровольцев, но его планам не суждено было сбыться.