Текст книги "Имам Шамиль"

Автор книги: Шапи Казиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц)

ЗАПРЕЩЕНИЕ КРОВНОЙ МЕСТИ

Сама кровная месть (канлы), в том виде, в котором она гнездилась в горах тысячи лет, также была строжайше запрещена. Священное право на месть у ближайшего родственника убитого не отнималось, но, учитывая привычку горцев получать за одно свое око несколько чужих, рекомендовалось отдавать предпочтение «плате за кровь», что способствовало прекращению дальнейшей вражды. Мщению уже не могли подвергаться ни родственники преступника, ни его имущество. «Дом убийцы не виноват в его преступлении», – полагал Шамиль, вынужденный заботиться не только о справедливости наказаний, но и о сохранении и увеличении населения страны. К тому же кровники, по обычаю, изгонялись из родных аулов, а следом, бросив остальные дела, отправлялись устанавливать справедливость оскорбленные родственники. Существовали целые аулы, населенные беглыми кровниками, а многие попросту убегали в русские крепости, где объявляли себя «мирными», находили приют и даже поступали на службу. Теперь же, когда централизованная имамская власть имела свои руки в каждом ауле, скрыться было не так просто. В тех аулах, которым раньше и дела не было до беглых преступников, их теперь ждали мюриды, своевременно получавшие приметы преступников. Для такого рода экстренных сообщений и передачи указов имама была организована «летучая почта» – целая система передачи сообщений, включавшая бегунов, всадников, специальные сигналы, костры на сторожевых башнях и скалах и даже почтовых голубей, которыми обменивались аулы и которых выпускали в нужный момент в определенном направлении.

Поводом для кровомщения в горах не обязательно становилось убийство: любая обида, задетая честь, неосторожное слово способны были исторгнуть из ножен карающий кинжал. Горская вендетта могла продолжаться веками, принимая самые устрашающие формы и унося тысячи жизней к праотцам, при жизни которых кто-то совершил трагическую ошибку, а может быть, даже и не совершал ее. Известная в горах легенда повествует о том, как умиравший с голоду горец украл курицу, за которую позже поплатился целым бараном. Украденный баран обернулся потерянным быком, а тот – конем, которого бывший владелец быка обратил в свою собственность. Но конь в горах – это почти человек. Укравший коня поплатился за это своей жизнью. Прежний владелец, обретший потерянное имущество, скрылся на любимом скакуне, оставив семью на произвол судьбы. Судьба же, в лице родственников убитого, обошлась с ними самым жестоким образом. В ответ явились родственники убитых и с лихвой отомстили экс-мстителям. Этот кошмар ширился в ужасающей прогрессии, пока не опустошил несколько аулов, по которым теперь бегали одичавшие куры.

Нововведение Шамиля все приняли с облегчением. Оно спасло в горах множество невинных жизней.

ПОХИТИТЕЛИ НЕВЕСТ

Не всем новые законы нравились, особенно тем, кто единственным законом считал свою силу, а свободу путал со своеволием. Но большинство новые законы поддерживало, а остальные были вынуждены их исполнять, ибо неисполнение вело к неизбежному наказанию. Кара в равной степени настигала любого – от простого горца до наиба.

Примером тому стала история одного высокогорного аула, издавна считавшегося гнездом разбоя и самого грубого варварства. Оставаясь много веков вне всякой зависимости от какой-либо власти, эти разбойники прославились самыми дерзкими набегами на живших ниже соседей и караванные пути в ближайших окрестностях. Присущий им пиратский нрав и дикие причуды они объясняли своим необыкновенным происхождением. Необычайность же его заключалась в их глубокой уверенности, что храбрые, сильные и умные дети родятся исключительно вне брака. Незаконнорожденность считалась у них чем-то вроде дворянского титула. Добывали же они его самым грубым образом – умыкая девушек из других аулов и делая их своими наложницами. Законные жены поощряли увеличение семей таким способом, хотя и сами всегда рисковали сделаться матерью нового героя.

Этим-то дикарям, в назидание остальным, и решил Шамиль вернуть человеческий облик посредством приучения их к земледелию и склонения к принятию шариата.

Посланный Шамилем наиб с сильным отрядом предъявил им такие аргументы, что они и думать забыли о набегах, сделавшись примерными земледельцами. Когда укрощенные жители потянулись в соседние села не с прежними намерениями, а для смиренного изучения шариата, вся округа вздохнула с большим облегчением. Но когда воины имама оставили аул для более важных дел, все вернулось в обычное свое состояние. Наконец жалобы соседей заставили имама самого явиться к отступникам. "Забирай свой шариат, – ответили они Шамилю. – Мы его уже и в мешок уложили!"

Шамиль попытался уговорить их, чтобы решить дело миром, но получил ответ в самых обидных выражениях. Тогда он сделал с ними то, чего не делал ни с каким другим аулом. Разгромив сборище разбойников в жестокой схватке, причем собственноручно уложив около дюжины, он совершенно разорил их гнездо, разрушил дома-башни и сжег все, что могло гореть. Убедившись в своем полном разгроме, оставшиеся сложили оружие и сказали: "Если так, давай обратно свой шариат".

Но Шамиль на этом не остановился. Для смягчения варварских нравов он разделил побежденных на несколько частей и поселил их в тех аулах, которые больше всего от них пострадали, С тех пор в округе воцарились мир, покой и благочестие.

Однако умыкание горянок вовсе не было изобретением этих разбойников. Возможно, начало этой традиции положил еще аргонавт Ясон, укравший дочь царя Колхиды Медею. Теперь же умыкание происходило повсюду, причем в самых благородных целях. Литература описывает подобные сцены в романтических красках, хотя причины, приводившие к похищениям, зачастую имели весьма прозаические корни. Если отвлечься от сопутствующих таким подвигам опасностей в виде жаждущих отомстить родственников, позора и прочих неприятностей, то суть дела сводилась к тому, что молодые люди любили друг друга, но жениться не могли, хотя родители и не были против. Печальный парадокс заключался в необходимости выплачивать огромный брачный дар (калым) в 200 или 300 рублей серебром, которые были по тем временам целым состоянием и собрать которые порой не в силах были даже обе семьи вместе взятые. Калым, неизвестно кем и когда установленный, имел силу закона.

Пылающему страстью жениху приходилось пускаться в разбои, идти воевать или попросту похищать невесту. Не всем это удавалось, на войне могли убить, а на одного неопытного разбойника могла отыскаться пара весьма опытных и тогда жених оставался не только без невесты, но также без коня и другого имущества. А несчастные горянки, не имевшие и вовсе никаких способов добыть себе жениха, оставались в невестах до седин, не говоря уже о неродившихся на свет детях, в которых так нуждалась страна. Удачливые похитители женились на своих избранницах в соседних аулах, родителям невесты ничего не оставалось, как простить беглецов из опасения получить назад опозоренную дочь, а вдохновленные этим примером новые соискатели продолжали дело предшественников, хотя сами могли убить кого угодно за одно только прикосновение к собственной сестре. В целом же в этой деликатной сфере царил хаос, пагубно отражавшийся на общественной нравственности.

БРАЧНЫЕ РЕФОРМЫ

Шамиль решил навести необходимый порядок в семейных делах, которые считал основой общества. Не найдя в книгах точного ответа на то, каким должен быть калым в пересчете на ходившие в горах деньги, он обратился к самому надежному ориентиру – примеру Пророка Мухаммеда. «20 руб. за девушку и 10 руб. за вдову», – указал в своем постановлении Шамиль. Именно столько платил за своих жен Пророк, столько же платил и Шамиль за своих жен. Калым можно было уменьшать по договоренности родителей, но увеличение калыма влекло за собой крупные штрафы. Калым оставался собственностью жены и возвращался ей в случае развода вместе с приданым. Сверх того бывший муж обязывался достойно содержать детей."…Если возникает тяжба между мужем и женой в отношении брачного дара, – повелевал Шамиль наибу, – то мы приказываем мужу выплатить полностью то, что имело место в договоре в момент заключения брака…Если встретишь того, кто претендует на противное, не слушай его притязаний. И мир".

Шамиль понимал, что почти символическая цена невесты может привести к легким разводам, когда мужу нечего будет терять. Однако положительные результаты брачной реформы несравнимо превосходили возможные злоупотребления. Необоснованные разводы и холостое состояние стали явлением предосудительным и почти прекратились. Безраздельная власть мужей над своими женами тоже обрела разумные пределы. "Податель сего пришел к нам, жалуясь на то, что муж его сестры сверх всякой меры притесняет ее, – писал Шамиль наибу. – Поэтому мы приказываем тебе позаботиться о ней и избавить ее от притеснения и насилия. И мир".

Имам этим не ограничился. Были строжайше запрещены похищения невест, а муллам ведено не заключать браков между беглецами. Юношам после 17 лет и девушкам, достигшим необходимого возраста, предлагалось незамедлительно вступать в брак. Шамиль считал, что холостой воин – воин не совсем настоящий, если ему не надо защищать собственную семью. К тому же безбрачие, как нарушение законов природы, могло увлечь джигитов на греховный путь. Нарушивших этот указ сажали в темницу и брали с них штраф за каждый день, пока они не решали вступить в брак.

Нормальным делом было побивание камнями прелюбодеев. Преступников сажали в неглубокие ямы, привязав руки к ногам, после чего мужчины забрасывали камнями мужчин, а женщины – женщин. Однако случаи таких расправ были весьма редки, так как для вынесения приговора требовалось не меньше четырех свидетелей, а желающих засвидетельствовать такой позор находилось немного.

Шамиль не оставил без внимания вдов и одиноких женщин, разрешив им выбирать мужа по своему усмотрению, даже если бы кандидат уже был женатым человеком. Одна юная горянка по имени Зайнаб выбрала самого Шамиля. И так как имам никому не делал исключений, включая себя самого, то он на ней и женился. Продемонстрировав таким образом действенность законов, он через некоторое время развелся с новой женой, отпустив ее со всеми подобающими приличиями.

В горах зазвенели свадебные песни, а сакли наполнились детскими голосами. Неудивительно, что за такого имама готовы были сражаться и женщины.

Некоторые наибы восприняли новые законы слишком буквально, и это приводило к различным недоразумениям. Одному из них Шамиль направил следующее письмо:

"От повелителя правоверных Шамиля его брату Рамадану – мир вам. А затем. К нам прибыл податель сего с женой своего покойного дяди, рассказывал нам нечто странное и жаловался на твоего человека по имени Амирав. Мы повелеваем тебе выслушать его слова от начала до конца, разобраться в сути дела и посмотреть на нее (женщину), подходит ли она для замужества или нет. Что касается нас, то мы, когда разглядели ее, то нашли, что она стара: один бок у нее отсох, сгорблена спина и она уже в преклонном возрасте. Обязать ее выйти замуж, когда она такая, – значит подвергать ее насмешкам детей. Помешай тому, кто принуждает ее к этому, и не проявляй оплошности в подобных делах, ибо обязанность правителей устраивать дела подданных согласно Низаму, а не по произволу. И мир".

ОБРАЗОВАНИЕ

Особое внимание Шамиль обращал на детей и их воспитание. Главным воспитателем были семья, община и природа. А понятия о мужестве, справедливости и благородстве горцы впитывали с молоком матери.

Начальное образование Шамиль сделал обязательным и общедоступным. Мальчики учились в мечетских школах, которые содержались на средства Имамата и частные пожертвования. Они изучали разные науки: от стихосложения до математики и философии. Девочкам достаточно было выучиться читать. Желающие могли учиться и дальше, как учился много лет и сам Шамиль.

Имам считал образование оружием более сильным и долговечным, чем ружья и кинжалы, а неграмотность – пороком и позором для граждан Имамата. Почти все его сподвижники были людьми хорошо образованными, отличавшимися незаурядными интеллектуальными способностями, имели богатые библиотеки. Не случайно сохранилось так много книг, хроник, поэм о той эпохе, написанных горскими литераторами.

Образование строилось на арабском языке – языке Корана и учености. На арабском велось и делопроизводство в Имамате. На нем же создавались религиозные, научные и исторические произведения, литература горских народов. Позже был разработан аджам – грамматика горских языков на основе арабской графики. Существуя без влияний и заимствований, характерных для собственно арабских стран, арабский язык на Кавказе сохранялся в своей первозданности.

Всеобщая грамотность немало удивляла всех, кто имел дело с горцами. Царские чиновники, привыкшие иметь дело с крепостными, зачастую именовали горцев дикарями и варварами. Хотя для самих горцев грамотность была делом таким же обычным, как кинжал на поясе. Почтение к науке, книгам, любому клочку бумаги, на котором что-то написано, было их характерной чертой. Когда встречалось что-то на непонятном языке, то и к этим письменам горцы относились весьма уважительно, опасаясь пренебречь бумагой, на которой может быть написано имя Божье. До сих пор книги, особенно старые, – главная ценность горской сакли.

Генерал П. Услар, крупнейший кавказовед и лингвист XIX века, создавший грамматики нескольких кавказских языков на основе русской графики, писал: "Уже много веков тому назад горцы сознали необходимость письменности для скрепления разного рода гражданских договоров. Но письменность в горах одна лишь арабская, нотариусами – одни лишь знатоки арабского языка. Без таковых ученых горцы обойтись не могут. Для наших административных распоряжений в горах необходима письменность; русская чужда горцам, туземной не существует; существует одна лишь арабская".

Полагая, что "арабский язык объединяет собою все враждебные нам элементы в Дагестане", Услар предлагал открытие новых школ с обучением на русском языке: "Тогда только можно надеяться на постоянное осуществление наших намерений, и русский язык может вступать в соперничество с арабским". Делать это он предлагал постепенно, но в жизни все обернулось иначе, школы его не прижились, и горцы продолжали пользоваться привычным арабским языком.

Поголовно безграмотными горцы стали много позже, уже при Советской власти, когда арабская графика была заменена латиницей, а вскоре затем – кириллицей. Эти революционные перемены похоронили под собой тысячелетний пласт национальной культуры. Хотя вовсе не обязательно было противопоставлять две древние культурные традиции, они могли бы плодотворно сосуществовать и развиваться.

Этот насильственный разрыв сказывается до сих пор: в архивах пылятся тысячи книг, написанные прадедами современных горцев и непонятные потомкам, а на кладбище трудно отыскать могилу дальнего предка, потому что надписи на плитах сделаны на арабском. Трудно себе представить, что было бы с культурами больших народов, если бы их письменность была вдруг переведена на арабскую графику или китайские иероглифы.

ДОХОДЫ И РАСХОДЫ

Атрибуты государственности не ограничивались территорией, системой управления, армией и законодательством.

Уже созданные учреждения и те, которые только предстояло создать, нуждались в средствах. Времена, когда добычу клали в сундук, а затем раздавали по надобностям, прошли.

Военные трофеи были делом ненадежным, а население, освобожденное от ханской зависимости и произвола царской администрации, решило, что наступила полная свобода и напрочь забыло о каких-либо налогах. А если и платило закат установленный шариатом 2,5-процентный очистительный налог на общественные нужды, то какого-либо контроля в его сборе и расходовании тоже не наблюдалось.

Наведение порядка в распределении доходов и расходов было делом сложным и деликатным. Советчиков было множество: как делить деньги, знали все, а как и где их брать – оставляли решать Шамилю, который имел весьма отдаленные представления о тонкостях финансовых операций. Но Шамиль тем и отличался от остальных, что если брался за что-то всерьез, то доводил дело до предельно возможного совершенства.

Государство требовало узаконенных расходов и регулярных доходов. И Шамиль учредил казну Имамата – «Байтуль-мал», наделив ее функциями министерства финансов.

Но прежде он основательно изучил историю вопроса.

Абу-Муслим, правивший Аварией, был занят не только распространением ислама, но и введением системы взимания поземельных и прочих податей по примеру персидских порядков Аббасидов. Упорствовавшие горцы облагались самыми тяжелыми податями, а принявшие ислам получали серьезные послабления. Когда же ислам упрочился, подати стали самыми умеренными. Но если кто-то отступал от веры, размеры податей обретали свои прежние размеры.

Сын аварского хана-язычника Сураката, у которого Абу-Муслим отобрал власть, сумел вернуть себе отцовский престол и на время изгнать новых правителей. Но систему Абу-Муслима в вопросе податей новый хан нашел весьма для себя выгодной и оставил без изменений. Абу-Муслим выступил против него с большим войском, но когда сын Сураката согласился принять ислам, решил оставить его ханом Аварии. С тех пор налоговая система в горах почти не изменилась.

Внимательно изучив книгу Абу-Муслима, имам решил привести налогообложение в соответствие с реалиями государства горцев. Основное бремя легло на состоятельных горцев, остальные же платили кто чем мог. Кто вовсе не мог платить – не платил.

Отобранные у прежних владетелей земли стали собственностью государства. Земли и доходы мечетей тоже стали частью бюджета Имамата.

Основными доходами были закат, подати с бывших ханских земель, хамус пятая доля всех военных трофеев, различные добровольные пожертвования, штрафы, налоги с торговцев, имущество преступников, предателей, выкупы за пленных и т. д.

Главным сборщином налогов у Шамиля был его ближайший помощник и казначей Хаджияв, жена которого стала для детей Шамиля молочной матерью. На местах сбор налогов входил в обязанности наибов. Но казначеев к ним Шамиль назначал сам: "…Тебе ведь известно, что брат наш Абдулгани назначен нами заведующим казной. Должность его заключается в том, чтобы давать тебе то, что тебе причитается, и нам – то, что нам причитается. И никто другой во всем вилайате не вмешивается в это. И ты обязан оставить его полномочия ему. Остерегайся плохо думать о нем – он же говорил о тебе только хорошее. И мир".

Если с доходами была относительная ясность, то виды и размеры расходов росли изо дня в день. Вместе с тем были статьи расходов, которые шариат признавал первоочередными и абсолютно необходимыми. Это касалось раздела той самой пятой части военных трофеев (остальные четыре пятых поступали в распоряжение участников похода).

Хамус, в свою очередь, делился на пять равных частей. Первая доля называлась завиль-курбан и выделялась проживавшим в Имамате потомкам племени Курейшитов, из которого происходил Пророк Мухаммед. Такими потомками были шейх Джамалуддин Казикумухский и еще несколько человек.

Следующая доля – масаалех поступала на содержание ученых, дервишей и других почитаемых людей. Были среди них и мюриды по тарикату, постигавшие высокие духовные истины под руководством своих наставников. Благодать от их преданности тарикату была несомненной. Но в период военных действий число занятых "тем, что гораздо важнее газавата", стало необычайно быстро расти. В некоторых из них воюющие мюриды заподозрили скрытых дезертиров и явных трусов. Полагая, как некогда халиф Омар, что "лучше приносить пользу людям и обществу, чем семьдесят лет молиться и держать пост, не выходя из дому", Шамиль и шейхи учинили им экзамен, сдать который лицемеры были не в состоянии. После чего Шамиль утвердил небольшой список истинных тарикатских мюридов. Остатки доли масаалех расходовались на постройку мечетей, школ, дорог, мостов, родников и другие общественные нужды.

Третья часть – ибн Сабиль – должна была употребляться на обеспечение нужд мекканских пилигримов и военные издержки. Но так как пилигримов было мало ввиду препятствий, чинимых царской администрацией на границах, то большая часть этих средств оставалась в казне и шла на содержание войска. И вскоре уже воины могли получить лошадей из казенных табунов, оружие и амуницию – из арсенала, а для их пропитания имелись общественные стада.

Еще одна часть – мискин предназначалась людям «недостаточным», нуждающимся. Рассудив, что таковых в горах слишком много, чтобы можно было удовлетворить всех, Шамиль объединил эту часть с последней – фукар, полагающейся нищим. В число последних входили вдовы, сироты, инвалиды, больные, жертвы войны и вообще все, кто не способен был добывать себе хлеб. Эта часть граждан получала от Имамата пенсии и другие пособия Помочь таким людям старались все, кто имел для этого возможность. Благотворительность и различные пожертвования широко распространены в горах и считаются делом богоугодным.

Неправедно нажитое богатство и излишняя роскошь никогда не были у горцев в почете, а в Имамате и вовсе считались делом недостойным. Когда одни ложились спать голодными, другие не могли спать спокойно.

Шамиль старался заботиться о простых горцах, считая их единственной опорой Имамата. Его наибы часто получали письма такого рода:

"От повелителя правоверных Шамиля его брату наибу Мухаммеду из Согратля мир вам постоянный.

А затем. Надели этих двух подателей сего Маллача и Ахмада 20 кайлами (мерами) зерна из имеющегося у вас продовольствия, так как они оба нуждаются в нем, а на нас – обязанность заботиться о них. И мир".

Стараясь помочь истинно нуждающимся, Шамиль следовал по пути Пророка Мухаммеда, который считал, что "бедность близка к безбожию". Шамиль надеялся построить государство, где не будет голодных и угнетенных, ибо наличие их было бы отступлением от веры, где состояние каждого будет измеряться его способностями и служить примером для других. Где труд на благо семьи и общества приравнивался бы к молитве, а старость и немощность были бы защищены от нищеты. Государство, в котором гарантировалась бы достойная жизнь для всех, ибо это есть прямое требование Бога и основное условие существования самого Имамата.